За тот день, что они двигались то шагом, то рысью к тракту, Нэрнис проклял если не все на свете, то Чалого уж точно. Даэрос поставил задачу: выехать на дорогу к Дрешту на жеребце. Светлый пытался найти другие возможности. Как насчет загадочности эльфов, а? И их причуд? Например, ему Нэрнису, очень нравится костлявый мерин Черенок. И вообще все костлявые мерины. Полутемный возражал. Если бы они все ехали на костлявых и не очень меринах, то для стороннего наблюдателя картина была бы, пусть не возвышенная, но — нормальная. Но если эльф едет на костлявом, или вон на том толстом мерине, а мальчишка-слуга на жеребце, который — лучше, то это уже повод для удивления. Расти впитывал науку качественной слежки с восторгом и проникался страшной загадочностью путешествия.

Нэрнис носился вокруг отряда рысью, галопом, прыжками то вверх, то вбок — всеми способами, которыми его радовал Чалый. Иногда ему давали отдохнуть. Чалому, а не Нэрнису. И тогда Светлый благодарно гладил Черенка и свои ушибленные места. Даэрос, чтобы брат и его не возненавидел, взялся сам сводить ему синяки.

— А если Чалый все-таки зашибет его копытом, тоже можно — раз и все? — Расти искренне восторгался способностями «Седого».

— Можно. — Полутемный уже устал от назойливого мальчишки.

— А ну как если башку проломит?

— Голову, а не башку! Бескультурье! Не проломит. Садись-ка на Пегаша, ребенок!

Даэрос взлетел на Чалого и погнал его галопом. Такой подлости жеребец не ожидал. Расти восторженно засвистел вслед.

Погоняв коня по дороге, к огромной радости Нэрниса, брат не сразу пересел на Пегаша. Он ругался на старинном наречии длинными мелодичными фразами и Светлый благодарил Создателя за то, что никто из слуг не знает перевода. Похоже, что перевод знал Чалый. Он сник и присмирел. К полуденному привалу Нэрнис доехал на вполне «смирной лошадке».

— Даэр, я знаю, он только прикидывается. А что будем делать, если он такое при «плащеносцах» вытворит?

— Самое естественное — ругаться и проклинать тех, кто нам его продал.

— Не. Не надо проклинать! — Встрял Расти. — Кто ж знал, зачем Ноферу жеребцы. Его и проклинайте! А то, чуть что, так благородные и не виноваты!

— Молчи, правдолюбец! Никто никого не собирается проклинать всерьез.

Сделать так, чтобы мальчишка молчал, было сложно. Он не встревал в разговор, только если сам разговор его интересовал, в практической части. Ну, или почти не встревал. Сульс, не привыкший к бездеятельности и настроенный на подвиги, требовал героических рассказов. Хотя бы на привале.

Рассказ про разбойников как раз подошел. Расти попрошайничал «ножик на посмотреть». И на «покидать». И на «поучить» тоже. Сульс был против:

— Помилуйте, Благородные Принцы! Сейчас он хоть ворует! Убивать же начнет!

Несмотря на то, что мальчишка возился с лошадьми, хорошо с ними управлялся, а сам оруженосец пока был не у дел, ничто не могло убедить Сульса, что все так и будет мирно продолжаться. Рано или поздно «гром грянет». Только когда Даэрос рассказал в подробностях про маскарад и побег из Малерны, между слугами хоть беседа наладилась. Причиной были накладные волосы. Расти аж слюной захлебнулся. Вот как надо было! А бороды! А усы!

— Это сколько ж надо девкам кос-то состричь! — Его ум заработал в привычном направлении: как можно втихаря состричь девкам косы и при этом остаться целым. — Вот, к примеру, овечьи ножницы — щелкают сильно. А ножик заточить…

— Ну, зачем же девкам! — Сульс как опытный чучельник заинтересовался темой. — Можно и гривы лошадям. И паклю чесаную можно взять, к примеру…

Наконец-то Расти отстал от эльфа. Сульс и мальчишка наперебой обсуждали, что из чего можно сделать. Каждый дополнял методы своими «находками». Некоторые Даэрос даже оценил как «дикие». Оружейник настаивал на том, что ради совершения подвига допустимо все. И обриться налысо и приклеить «космы» прямо на кожу. Расти был согласен — обставить стражу на огромные деньжищи, это — подвиг. Ради такого и лысым походить можно. Полутемный настаивал на том, что шпильки и сетка — надежнее. У них даже вышел спор на троих. Нэрнис не мог отвлекаться. Они тронулись дальше, и он бдительно ждал закидонов Чалого.

В итоге и Даэрос, и Сульс, и Расти перешли к обсуждению «узнают — не узнают». Мальчишка был уверен, что те, за кем они охотятся ни за что не узнают: «Седой — не промах!» Он очень хотел побыстрее встретить этих обозников и посмотреть, как именно они эльфов не узнают. Вот, потеха-то будет: едешь себе, и все знаешь, а четыре взрослых мужика — дураки дураками! Это — лучше, чем карусель на ярмарке. Расти однажды такую видел. Издалека. А еще он изо всех сил хотел произвести впечатление. Но было нечем.

— А кто они такие? Эти — на телегах? А? И чего их надо как соседского гуся выслеживать?

— А вот это как раз и неизвестно. Скажи-ка, Расти, и ты, Сульс, тоже подумай, вот если бы вы услышали такой говор… — Даэрос изобразил почти точно интонации и «придыхание» того мужчины в плаще, который разговаривал с Мастером Гвалином. — Что бы вы решили? Откуда такой чужак родом?

— Не нашенский, эт-точно! — Для Расти «нашенские» ограничивались окрестными деревнями.

— Даже и не знаю… — Сульс тоже горел желанием оказаться нужным. — В Дрешт и из Торма и из Сиерта многие приезжают. Я в Дреште два года почти каждый месяц бывал, но такого не слышал. И из городов помельче, и из сел народ тоже наведывается… Нет, такого не слышал.

— Ну, а если бы они тебе сказали, что они из Западной части Империи, поверил бы?

— Не очень-то… У нас тут, конечно — свои порядки, и западные к нам не часто в гости являются. Но не сказать, чтобы совсем никто не приезжал. Опять-таки, всякий лихой народец напакостит по столице или в окрестностях — и к нам. Или, вот, как Нофер, получит здесь земли за службу. Нет, такое вранье, это — на один день.

— Стало быть, такие люди в Дреште не поселятся? Расти, ты что себя за волосы дергаешь? Проверяешь свои или накладные?

— Не-э. Вспоминаю я! А припомнить никак не могу. Где-то я это слышал. Такой же задыхалковый говор… ну, не совсем такой. Но — похоже!

— Не ври господам! Негде тебе этого было слышать! Негде! Не морочь Благородному Принцу голову! — Сульс опять вспомнил, кто с ними едет: Проныра Расти. Никак пакость затеял.

Но мальчишка стоял на своем.

— Припомню — скажу. А еще так подзадохнитесь, а?

Даэрос повторил. Потом еще раз. Сульс уже было собрался огреть Расти хворостиной, если дотянется, но тут мальчишка восторженно заорал:

— Вспомнил! Вспомнил! Четыре весны назад! Вонявые! Вонявые так говорят! — Он орал и радовался. Чалый от его воплей заплясал под Нэрнисом.

Даэрос недоуменно поднял бровь.

Сульс, похоже, понял, о чем речь:

— А и точно! Только грубее и резче. У Вас, Благородный Принц, помягче как-то выходит. Но… а еще? Можно?

Даэрос опять «поспотыкался» на словах:

— Под-хэзжаем, дог-хаварились, поч-хэму… А теперь, я хотел бы знать, кто такие и откуда взялись эти Вонявые?

Сульс все еще думал. Расти подпрыгивал в седле от нетерпения.

— Я сам! Я сам скажу! Я же догадался — я сам скажу!

— Скажешь, скажешь! Погоди, это что же получается-то? Стало быть, я родился в Кальбе, на Западной стороне. Сюда приехал и нечего такого особенного не заметил. Ну, так — слова некоторые другие. Как же так?

Даже Нэрнис забыл про вредного Чалого:

— Ваша мысль вполне ясна, Достойный Сульс! Вы разговариваете так, как привыкли с детства. В других местах есть свои особенности речи и произнесения слов. И что же Вас так удивляет?

— Присоединяюсь. — Даэрос испытывал нетерпение и некоторую досаду. Отгадка ходит-едет рядом и сама себя допрашивает. — Да не тяните, вы, оба!

— Ну, пусть Расти скажет. Его право.

— Вонявые! Двое, четыре весны назад приходили к Ноферу наниматься в службу. В этот…в гарнизон. Только Нофер их все равно не взял. По осени. Они через нашу деревню шли. У речки. Я как раз за это… за мыльней, значит, был. Ждал.

— Расти, не торопись и не путай меня! Соберись и объясни по порядку. — Даэрос уже шипел.

— Ну, значит, пристроился я за мыльней. — Мальчишка решил, что за «мыльню» сегодня не прибьют, и приосанился. — Ждать пока девки мыться начнут. Я хотел у них одежу только утянуть. А не чего другое. Утянул! Я ж думал, что за одежу с них чего стребую. А тут — Вонявые идут, меж собой бухтят. Вдоль бережка. Дай, думаю, я их к мыльне заманю. С бережка скатился и побежал перед ними. Они идут, свое бухтят. Вот так вот задыхиваются. Так, я порты спустил и дунул им…

— Простите, Благородные Принцы, этот негодяй хотел сказать, что он издал непотребный звук своим многократно поротым задом… — прокомментировал Сульс.

— Ага! Ну, они и вызверились на меня, да как побежут… побегут за мной. А я — к мыльне. А там — девки. Девки меня увидели и почти — ничо, тока за мочалы схватились! Ха! А тут за мной следом — Вонявые! А Вонявые как девок увидели, орут — гааа! Девки вопят. А одеж-то и нету. Так по селу и припустили! Мужики-то хохочут. Ну, пока свою девку, али жену не приметят. Так потом к папаше ходили то один, то другой, чтоб дал побить, значит. Папашка, говорит, мол, сам побью. Три раза побил, а потом перестал. Чтоб совсем не убить. А зато парни наши меня шибко благодарили. Вот.

Даэрос устал терпеть:

— Орку в зад всех ваших девок! Кто такие Вонявые?

— Э-э, Даэр… — Нэрнис оценил выпученные глаза слуг. Не каждый день от эльфа такие слова услышишь. — Вы даже эльфа доведете до безобразия. Неужели вам непонятно? Нас интересуют только эти ваши Вонявые.

— И не наши они вовсе. Так, ведь, это они и есть, Благородный Принц. Орки. А в наших краях говорят — вонявые. Проныра верно приметил. Ух, хитрый. Я же вам говорил: бедствие он наше. Это я не о том говорю, что-то… Вот, если бы кто другой, а не Вы так заговорили, да еще на их языке, я бы сразу догадался. Но Вы же про людей рассказывали: четверо, на двух телегах. Плащи. Приличные, вроде, люди. И никак в толк не возьму, откуда у них такой говор мог взяться? Это ж надо…

— Да, Вы правы Сульс… Надо. — Даэрос переглянулся с Нэрнисом. Все складывалось один к одному.

— Ух, ты! Людей вырастили вонявые? Вот чудо-то! — Расти не был бы Пронырой, если бы не соображал что к чему.

— Ребенок! Свои выводы ты можешь излагать только мне. Понял? Вряд ли — вырастили. Скорее, люди сами рядом выросли. И там, где они выросли, наверное, многие так говорят.

— Это, где же такие места? — Сульс недоумевал. — Орки-то редкими семьями живут. В свои кланы никого не пускают. Тьфу, да кто к ним пойдет, одно слово — вонявые.

Даэрос остановил Пегаша. Посмотрел на Нэрниса и вопросительно приподнял бровь. Нэрнис сделал то же самое, а потом кивнул. Сульс и Расти следили за этим «разговором». Братья о чем-то «толковали». Еще одна сказка оказалась правдой — остроухие умели говорить молча.

На самом деле и Ар Ктэль и Аль Арвиль не только научились хорошо понимать друг друга, но и думали в одну сторону. Еще немного, и слуги догадаются, где могут быть такие невиданные места. Расти, так тот об этом еще и заорет на всю округу. И как он прослыл Пронырой, если ничего в себе удержать не может?

— Сульс! — Даэрос грозно глянул на оруженосца. — Я нисколько не сомневаюсь, что если Вы дадите клятву, то слово свое сдержите. Не проболтаетесь.

— Даже под пытками! Клянусь!

— А вот, ты, Расти… На этот счет у меня есть большие сомнения…

— Да чтоб у меня… чтоб у меня…

— Руки отсохли! — Подсказал Сульс.

Расти задумался. Окорок у дядьки из подвала он стащил как раз ногами. Засунул через подвальное оконце и стащил. Руками бы не дотянулся. Но эту тайну, он так и быть честно никому не расскажет. И вообще — одно дело что-нибудь ловко утянуть, и совсем другое — болтать. Он же не девка, чтобы болтать! Проныра решился:

— Ладно. Руки, пусть отсохнут. И ноги тоже. И… да, все равно — не жизнь! Пусть тогда и голова отсохнет! Слово даю! — Расти гордо выпятил грудь и ждал.

— Слово сказано. Свидетели слышали. Нарушишь слово — исполнится все, что сам себе пожелал! — Даэрос подмигнул Светлому брату, мол, давай, сделай что-нибудь или скажи. Эффект нужен.

Нэрнис понимал, что гром среди ясного неба был бы кстати. Но, имелся целый ряд всяких «но» по части грома. Поэтому он сделал все, что мог — без трагических последствий. Отряд окутал удушливый аромат всего, что цвело в округе. Даэрос чуть не задохнулся и поспешил выехать из пахучего облака. Лошади чихали. У Сульса глаза начали слезиться. Расти понял — его «пометили». Или предупредили. Эти… «Светлые Силы».

— Они из-за Предела. — Даэрос оценил впечатление как сильное. Челюсти слуг действительно отвисли.

— А ведь может быть… — Сульс опять начал думать, а не ждать пока ему объяснят. — Почти все орки остались за Пределом. Это все знают. В давние времена их, говорят, было ой как много! Но, может все-таки — нет? Никто же не знает, что там — за Пределом. Может, там все умерли?

— Они из-за Предела. — Повторил Полутемный. — Мы с братом пришли к этому выводу несколько раньше. По другим… признакам. А говор — лишнее подтверждение. Примите это, как есть, Сульс. За Пределом живут. И, скорее всего, в основном — орки.

— Но Предел-то нельзя пройти! — Оружейник был поражен.

Расти, который о Пределе слышал краем уха и многих подробностей не знал, вертел головой, чтобы ничего не упустить.

— Сульс! — Нэрнис решил вставить свое веское слово, пока Чалый отфыркивался и норовил почесаться. К тому же, ему понравилось разъяснять. Он сразу чувствовал себя в два раза умнее. — Попробуйте просто порассуждать. Ни в Восточной, ни в Западной части империи нет такого места, где жили бы толпы орков. На Объединенном Архипелаге орков никогда не было. Даже в древние времена они не умели строить ни корабли, ни лодки, ни плавать на них. Что остается? Скальный Материк? Птицееды съедят кого угодно и люди там жить не могут. Надеюсь, Вы понимаете, что ни в Озерном Краю, ни в Темных Горах, мой Темный брат подтвердит, вонявых тоже нет. Ни одного вообще. Получается, что нет в мире такого места, где человек, в силу каких либо причин усвоил бы орочий выговор. Да, и простого соседства мало. Надо, чтобы люди жили среди орков и, чтобы власть была тоже у орков. Только за Пределом, где осталось большинство их кланов, такое отвратительное положение дел и могло сложиться. И еще: мы часто говорим: «Это невозможно». А оно потом берет и случается. Брат прав: если четверо с орочьим выговором едут по здешней дороге, значит, Предел можно пройти. Просто мы пока не знаем как. — Нэрнис окончательно убедил себя, что за Пределом есть жизнь, и взглянул на Ар Ктэля, ожидая одобрения.

Даэрос улыбался, но не насмехался. Он гордился. Светлый не только учился у него правильно мыслить, но и излагал доводы достойно. А вот слуги, похоже, слушали окончание речи в пол уха. Но, что с них взять?

— Темный… брат? В смысле — Темный Эльф? Это, которые могут в любой дом проникнуть из-под земли и… — Сульс не находил слов.

Расти съежился.

Даэрос не ожидал такой реакции. Но не рассказывать же всем и каждому про некоторую уникальность своего рождения. Так что, Нэрнис правильно назвал его в своих рассуждениях Темным. Полусветлый — звучало бы не совсем хорошо. А у селян-то, похоже, еще бытуют старые предрассудки: страшные сказки о коварных подземных убийцах. Так и тут не обидишься — лучшие Темные умы сочиняли и распространяли.

— А, скажите-ка, Сульссс! Вас не смутило, что я — Ар Ктэль, а мой брат Нэрнис — Аль Арвиль? Немного по-разному звучит, правда? И, кстати, обратите внимание на мою масссть! — Даэрос специально шипел. Пугал. Лишний испуг — совсем не вредная вещь для дисциплины в отряде. — Кстати, Ваш Нофер прекрасно знает о том, кто — я. И он не падал в обморок. Будьте мужчиной! Берите пример с Вашего Рыцаря.

— А, так я это… Не знаток. Так, Вы Благородный Принц этих, которые — настоящие? — Оружейник вспоминал поведение Нофера Руалона и очень захотел ему подражать. Ну, Темный и Темный. Подумаешь! Нет, вот как подумаешь… То есть, лучше об этом не думать. А то все не то вспоминается… рабойники-селяне, к примеру, все как есть ножами утыканные…

— Значит — не седой! — Обреченно прошептал Расти, который хорошо помнил сказки про злодеев с белыми волосами.

— Ну, что, слуги наши, потрясающе храбрые? Вы, как я понимаю, поворачиваете лошадей к Замку? — Даэрос источал презрение. — Решайте, а нам — пора! Брат, не давай Чалому наклоняться и есть траву. Заподпружится — без седла поедешь.

Эльфы тронулись по дороге. Даже Чалый не испортил красоту момента. Сульс и Расти быстро нагнали братьев.

Оружейник очень переживал, что его испуг заметили.

— Нет, ну как Вы могли подумать, Благородный Принц! Я же не девка деревенская! Я же понимаю! Многое, конечно, выдумки и сказки. А если, что и правда, так это Ваше дело. И… — Сульс себя успокаивал, как мог. — И, если у Вас есть Светлый брат, не в обиду Вам будет сказано, то не такой уж вы и убийца. Или — такой, но справедливый. Надеюсь. Надеюсь, что ничем и никогда не оскорбил!

— Он добрый! — Расти припомнил вчерашний день. — Он мне Пегаша обратно пообещал. И палку у папаши отнял, чтоб не бил, значит. — И, вишь, дядька Сульс, от своих-то он все же отбился!

Даэрос был доволен всем, кроме выводов ребенка. А мальчишка не унимался. Как ему все интересно-то! Даже бояться забыл. Теперь расспросами замучает и опять «на шею» полезет.

— А, правда, Господин, что Вы там, под землей, значит… — Расти все-таки решил разобраться в сказках.

— Правда! — Рявкнул Даэрос. — И хватит на сегодня! И так время теряем. В галоп!

Дорога уже давно шла редким сосновым лесом. Когда сам тракт пойдет вверх, сосен будет гораздо больше. Потом — первые предгорья, невысокий перевал и сам Дрешт. Ночевать решили, не доезжая до Дрештского тракта. Нэрнис был этому несказанно рад. Он любил сосны, запах смолы и хвои. Приятная ночь в приятной компании, что еще надо? Ну, разве что расспросить Расти о сказках и кое что записать. Может, и не очень ценный материал, но и — не лишний.

Как оказалось, торопились зря. Верхами оказалось намного быстрее и короче. Это все их прошлое, тележное путешествие создавало впечатление долгого пути. Даже Сульс, который раньше никогда никуда не спешил, не сразу сообразил, что тракт близко.

— Ни туда, ни сюда по времени! Отъедем назад. — Скомандовал Даэрос. — Если кто-то проедет вечером по дороге, жеребцы могут заржать или рвануть. Расти, остановимся на ночь — стреножь лошадей. Можешь скормить им все сено из тюков — меринам легче будет. Воды оставишь только на утро напоить коней. Черенок совсем выдохся. Завтра весь груз — на Перезвона.

— Понял, Темный Господин, понял! И не Перезвон он вовсе. Перец он.

— Расти, у тебя плохо с памятью? Как ты должен говорить? Выдумал тоже — Темный Господин! Ты бы меня еще Властелином назвал! Перец, так Перец. Имя-то зачем меняли? Все. Остановимся здесь. Ребенок, поводи лошадок, чтобы остыли… Хотя, это ты и так знаешь. Сульс, наломайте веток. Нэрнис, на нас костер и ужин. Сульс, мальчик не крал Ваше кожаное ведро! Ему лошадей поить надо. Помогите ему. Что значит, «если здесь украсть больше нечего»? Расти, Сульс, вы мне оба за сегодняшний день надоели! Разрешаю украсть сосну! Не знаю на «кой». Расти, будет зуд в руках — выбирай любую! Что не так, Нэрьо? — Даэрос и, правда, устал от «игры». То — злодей, то — господин, то — нянька. И в принцы, похоже, надолго записался. Пусть по человеческим меркам он и один на целую династию тянет, но все-таки не совсем хорошо получается — нет у эльфов таких титулов. Сам же говорил — лучше молчать. Результат: к Нэрнису никто не лезет с жалобами. Никто его и не боится, конечно, но и не пристает.

— Даэр, тут где-то болото недалеко. Небольшое. Это я так, на всякий случай говорю.

— Правильно говоришь. Расти, недалеко — болото. Найдешь, где попасти коней — паси. Ужин тебе оставим. Нэрьо, где болото, там и осока. Не сосновую же подстилку лошадям жевать. Это только Айшак на таком корме далеко бегает. — Даэрос откровенно загрустил. — Интересно, как он там? А? Как думаешь? Денник уже разнес или еще нет?

— Даэр, он там с хозяйкой. Зачем ему денник разносить? Он, по-моему, все-таки умный.

Сульс вызвался в караул в предутреннюю смену. Светлого караулить не приглашали. Его никто, кроме брата, вообще не воспринимал как боевую единицу. Даже рассказы о том, как он лихо махал мечом, никого не убедили. Поэтому Нэрнис улегся у костра и смотрел в огонь. Аль Арвиль чувствовал себя Светлым бездельником, обузой и очень плохим и очень побитым всадником. С землей он сегодня встречался не по своей воле пять раз разными частями тела. Хорошо, что он — гибкий. И быстрый… Не как брат, конечно. Но будь на его месте человек, на дороге остался бы печальный могильный холмик. А Даэрос бы поставил рядом большой камень… А гномы выбили надпись… Нет, гномов не надо. Они бы обязательно оставили подпись: «выбивал мастер из такого-то клана», «цена за руну», «обращаться» и — карта пути от могилы до того мастера… Нэрнис почти задремал.

Оружейник еще только собирался засыпать и разглядывал звезды. Он же с эльфами едет — должен уважать традиции. И надо было начинать сочинять балладу. Основная идея уже родилась: Темный эльф, не вынеся тяжких страданий и моря крови, уходит из семьи, чтобы обрести верного слугу, найти своего потерянного брата… Тут Сульс немного сомневался, по какой линии Светлый Принц — брат… И спасает человеческого ребенка от отца-изверга. Будущий великий менестрель как раз раздумывал, стоит ли создавать славу Проныре Расти. Вроде бы, не за что. Он уже почти решил, что в балладах допустимо убирать некоторые некрасивые моменты, как явился сам Расти с жеребцами. Проныра развел их «по разным соснам», ловко стреножил и убежал обратно за меринами. Все мысли спутал, поганец! Пока Сульс настраивался на нужный лад, мальчишка вернулся верхами на его, Сульса, Перезвоне. А Черенка вел в поводу. К коню примеривается, не иначе! И все-таки что-то приволок. Что-то завернутое в большой лопух. Ну, вот что можно украсть в болоте?!

Свою ценную ношу Расти пристроил у корней старой сосны и занялся меринами. Даэрос понимал, что пусть мальчик и привык за конями ухаживать, но такие труды для ребенка утомительны. Надо будет завтра Сульса к лошадям приставить. Нэрнис перевернулся на другой бок. Костер почти прогорел.

— Ах, ты ж! Чуть не упустил, а? — Проныра ползал у дерева.

— Что ты там чуть не упустил, Расти? — Даэрос обернулся к мальчишке, который сосредоточенно возился со своим лопухом.

— Тут вот, я принес. А они вон как… Вы же там под землей, это…

— Что мы «это там» под землей? — Передразнил Полутемный.

— Ну, как чего? Червяков, Вы, значит, едите. Я принес. Во! — Гордый Расти держал в перепачканной ручонке извивающегося червяка. — Этот самый жирный. Вкусный, небось, да Господин? Вы, это, кусните. Только я отвернусь. Не привычные мы.

Даэрос остолбенел. Нет, такого никто из Темных не сочинял… Это уже — местные дополнения.

— Расти! Я тебе очень признателен за заботу. Только я не ем червей. Совсем!

Нэрнис всхлипывал и трясся.

— Даэ… Даэр, ну ты его «кусни»! Вкусного… В память о темном прошлом!

— Нэрьо, ребенок просто сказок наслушался. Нелепых. Будешь так хохотать — тебе скормлю. Хочешь?

— Не-нет! Расти, мой брат просто не любит червяков без косточек… Даэр, нет! — Нэрнис вскочил и рванул в лес. Кони захрапели. Беготня между соснами была совершенно детским занятием. Но не все же умные речи говорить и тайны раскрывать.

Сульс и Расти смотрели, открыв рты, за погоней. Черноволосый Принц, прыгал по стволам как белка, пользуясь тем, что у Беловолосого Принца одна рука была занята червяком.

— Дядька Сульс, а зачем Темному Пегаш, если он и сам бегает шибко, как конь?

— Для благородства! Он же — Принц! Ничего ты не понимаешь. В красоте. Смотри — стремительный как ветер!

— А вот у него стволы в глазах не рябят?

— Набегаются, спросишь. Ишь, как играют, а?

— Ага. Такие догонят — костей не соберешь. А червяки с костями — это как?

— Нууу… Червяк… Червяк с костями, это, наверное, змея.

— Не, я змей боюсь. Ой, догнал, догнал Темный-то! Во прыгнул, так прыгнул! — Расти и сам подпрыгивал у костра. — А чёй-то он? Не, ну я тоже так малому лягуху однажды запихал, так папаша-то…

— Темный он, понятно? Вот и засовывает Светлому червя за шиворот. Светлые их терпеть не могут. Вишь, как извивается. Да не червяк — Светлый извивается.

Даэрос сжалился и выпустил брата.

— Фу, гадость, какая! — Червяк полетел в темноту леса. — Нэрьо, а ты оказывается еще и бегать можешь. Я-то думал тебя Чалый совсем измучил.

Эльфы шли к костру, вытряхивая из одежды и волос сосновые иголки. Нэрнис повалился на свой плащ.

— Всё, я сплю! Расти, не вздумай свои сказки рассказывать. Я сегодня больше не выдержу. А завтра можешь с самого утра начинать.

— Славно размялись. — Даэрос прихватил по пути полотняный сверток. — На, ребенок. Ешь. Что стоишь? Садись, ешь и — спать.

— Поем, а как же… — Расти развернул холстину. Но не меньше, чем поесть, он хотел узнать, что еще неправильно в сказках. — Стало быть, и червяков не едите. А может, и ходов не копаете?

— Не копаем. Открываем. Жуй и ложись.

— Жачит фрафда фы фсё и фрёте?

— Прожуй сначала! — Даэрос понял, что червяки, это — не самая страшная сказка. «Фрёте» очень настораживало.

— Я говорю, правду люди говорят — в любой погреб дверь из-под земли открываете и все, что хотите прёте. Здорово!

— Хватит глупостей на сегодня! Не ходим мы в ваши подвалы. Где люди, и где — мы? Да хоть у вас там золото кучами лежи — никакой силы не хватит открыть проход. И повторяю последний раз: эльфы ничего не «прут», то есть, не берут ничего без разрешения, или не заплатив. Понял? И чтоб я тебя больше не слышал!

Расти запил ломоть хлеба с мясом водой из кувшина и понял, что Темного трогать больше нельзя. Проныра ушел на свои ветки, пошуршал, повозился, и как всякий ребенок, который думает, что спасть совсем не хочет, сразу уснул.

Даэрос подбросил веток в огонь и задумался. Нет, ну, сколько же глупостей люди сочиняют. Хоть бы задумались… Он представил себе как из подгорного Зала Собраний уходит, извиваясь как змея, коридор. Под горами, лесами, оканчиваясь где-нибудь в Торме в подвале трактира… исключительно ради того, чтобы попробовать местного дешевого вина. Задаром. Пфе! Бред! Нет, ну вот кто-нибудь из них, людей, видел в своем подвале эльфов, а?

Зал Собраний гудел на разные голоса. Трое лучших разведчиков ступили в коридор, открывшийся за креслом Повелителя. Предыдущий отряд проверил проход и сообщил, что он ведет дальше, чем на день пути. Старший Разведчик Ар Туэль проверил ножи, кожаную флягу с водой и растворился в темноте. Подчиненные шагнули за ним. Стражи Чертогов заняли пост у нового Прохода. Повелитель был страшно зол. Все громче раздавались голоса: «Происки Светлых», «В верхних Покоях — тоже самое», «Добралисссь!»

Барз, содержатель трактира на окраинах Торма, спустился в погреб за пивом. Сегодня, как обычно, его гостями стали два портовых грузчика. Гоблины, конечно же. Кто еще может пойти в такую даль за дешевой выпивкой? Пламя в масляной плошке колебалось от сильного сквозняка. Сквозняк в подвале — это что-то новое. Из-за крайней бочки ощутимо тянуло холодом. Трактирщик подслеповато прищурился и… «Единый Создатель!» Огромная винная бочка, давно и безнадежно пустая, не могла полностью перекрыть сводчатое отверстие лаза. Прохода. Кто способен на такие чудеса, Барз знал. Тёмные — больше некому. Вот и дожили… Почти. Рано или поздно появятся подземные гости.

Бывший боцман, страдавший сухопутной наивностью, купил захудалый трактир в надежде на сытую старость. Мечты о достойных посетителях — капитанах, боцманах, старших матросах, давно канули в небытие. Никто из старых знакомцев не имел ни малейшего понятия, куда делся Боцман Барз. А если и имел, то не торопился топтать сушу на шесть сатров от порта.

«Доходное дело» обеспечивало его владельцу ту самую кружку пива, которую он и раньше мог себе купить в любом кабаке. Лучше бы он купил какую ни на есть каботажную посудину… Но что горевать об упущенном, когда впереди — новые беды? Что-то же понадобилось этим жутким созданиям в его подвале. Хотелось бы… очень хотелось бы, чтобы за свою нужду они заплатили. Значит, следовало понравиться гостям. Сколько этих гостей придется ждать, Барз не знал. Но и жить в подвале он тоже не собирался: сквозняк — очень вредная штука в его возрасте.

Гоблины грязно ругались. Они уже устали ждать нерасторопного хозяина. Только целый бочонок пива за счет заведения прекратил поток брани.

Трактир был захудалым только по части дохода. В остальном же, владелец поддерживал корабельные порядки. Каждая медяшка начищена, каждый стол выскоблен, «камбуз» можно было даже гостям показывать — блеск, порядок, ни одного таракана. Насекомые там не прижились в основном потому, что в кухне редко готовили. Сам хозяин перебивался тем, что носила ему вдова из ближайшего села. Там же, в селе, он раз в неделю нанимал за медный двух мальчишек «драить палубу». Правда, пришлось заверить их отцов, что он не станет больше рассказывать ребятишкам о морях и штормах.

Барз достал из каморки под лестницей залитый воском горшочек с белой краской. Трактирщик долил масла в плошку и отправился в свой «трюм». Надо бы еще корабельный фонарь повесить. Может быть, гости и видят в полной темноте, но на всякий случай не помешает.

Гоблины еще не допили свое пиво, а старая бочка уже была отодвинута от прохода к противоположной стене. Барз поместил её напротив отверстия, подпер по бокам клиньями, и в меру своих способностей, написал на почерневшем днище: «У Боцмана», «Лутшая карабельная кухня», «Всекда свежее пиво и крепкий извинь». То есть, все то, что значилось на вывеске над дверью. Так, Боцман, а ныне трактирщик, Барз впервые в истории «опустил» зазывную кабацкую надпись в подвал. А поскольку на днище еще оставалось место, а в горшке — краска, дописал: «Превет маим патземным гастям. Дабро пажалавать». Если гости пожалуют хоть какое «дабро», то следующая зима не станет такой же тяжкой как предыдущая. В конце концов, можно будет потребовать оплатить дырку в стене. Если сразу не убьют…

Разведчик Ар Туэль терпеть не мог море. Даже если он долго смотрел на волны, его начинало покачивать. Другое дело — подземные пещеры прекрасные в своей первозданности, подгорные озера, сверкавшие черным зеркалом воды, серебристые ручьи, струившиеся по стенам. За свою жизнь он разведал немало мест, к которым Открывающие проложили ходы. Ни одна подземная тварь, ранее обитавшая в темных глубинах, не ушла от его ножей или уж, на крайний случай, рук. Это он убил огромного слепого выползня. Шрам на левой руке и звание Старшего Разведчика остались на память об открытии семьсот сорок восьмого Зала. И многие из его народа считали именно «Зал Кристаллов» самым красивым.

В какие только дыры и щели не протискивался Ар Туэль, аккуратно расширяя проходы. Разве что в узкие воздушные ходы не проползал. Да в них и никто не проползал кроме жуков с поверхности. И то — редко. А вот этот коридор напоминал именно воздушный проход — извивающийся и изгибающийся, чтобы не пропустить в Подземные Чертоги ни единого отблеска света. Разница была лишь в том, что воздушные ходы ведут наверх, а этот — вдаль в глубину гор. Десять шагов — поворот, десять шагов — поворот. И так до бесконечности. Ширина коридора не позволяла пройти более трех шагов по прямой. Отвратительно, монотонно, одинаково. И он, и его спутники уже не считали шаги. Зачем их считать, если можно считать повороты?

Ар Туэль был рад, что идет первым, и младшие разведчики не видят его лица. Темные эльфы не отличались здоровым румянцем, но и зелеными тоже не были. А он, наверняка, позеленел. Позорно, как в тот первый раз, когда Светлые оч-чень гостеприимно пригласили торговых послов на прогулку по Большому Озеру. Это был его первый и последний визит в Озерный Край. Посла из него не вышло.

«Волны» коридора были разве что побольше, чем на Озере, и — в другой плоскости, а так — не меньшая гадость. Старший Разведчик держался с трудом и уже начал задевать плечами стены на каждом повороте ради лишнего шага по прямой. По количеству этих самых шагов и поворотов они уже оканчивали полноценный «дневной» переход. Невероятно. Коридор и не думал меняться. Гладкие стены. Гладкий пол. Уклон вверх настолько призрачно ощутим, что лучше не предполагать, через сколько дней пути может закончиться эта пытка. Предполагать не следовало, надо было считать.

Разведчики остановились на отдых. Ар Туэль разломил световой кристалл. В голубоватом неярком свете спутники выглядели не самым лучшим образом. Есть никто не хотел. Это доказывало, что не один только Старший Разведчик стал жертвой «качки». Придется посидеть и подождать, пока перестанет кружиться голова, а желудок успокоится. Пока же, следовало хоть чем-нибудь заняться. Вычислениями, к примеру.

Темный снял с пояса походную сумку и стал раскладывать на полу коридора все необходимое. Младшие внимательно следили за его действиями. Старший разведчик был не только сильным и бесстрашным, но и образованным. Лист пергамента, нефритовый шарик, нефралевый прут с мерной насечкой, заостренная свинцовая палочка, малый конус с отверстием для воды, два гладких мраморных бруска. Ар Туэль ползал по полу, расставляя и промеряя. Наконец концы брусков были выставлены, как положено — на равном расстоянии друг от друга.

Капля воды из конуса проползла по полу от бруска до бруска за двенадцать ритмических ударов. Шарик докатился за восемь. Разведчик еще раз измерил расстояние и погладил рукой пол — совершенно ровный. Но все же он призвал Силу и продавил канавки для воды и шарика, заглубившись в пол на одну насечку. Результат остался прежним. На всякий случай Ар Туэль повторил опыт еще четыре раза в разных местах. Невероятно: в отличие от постоянно загибающихся стен, пол прохода не имел ни одной «волны». Разведчик чуть не прокусил губу от досады, но вовремя опомнился и взял себя в руки.

Можно было сколько угодно стискивать челюсти и яростно скрежетать зубами: Светлые изувечили немало Верхних чертогов, тех, которые строились в основном вручную. Тех, где никто не мог открыть коридор, кроме самого Повелителя, конечно. Вмешательство Светлых наверху было невероятно, удивительно, но еще хоть как-то объяснимо и не так страшно. Даже не смотря на то, что Повелитель не смог закрыть открытое. Но подгорный мир до недавних пор оставался нетронутым. Их твердыня, их безопасность, их жизнь. И вот, через совсем недолгий срок, этот неизвестный Светлый опробовал свои силы под землей. И не признать его мастерство было нельзя. На расстоянии, не зная начальной и конечной точки, он выгладил ход. Идеально выгладил. Жаль, что только пол.

Ар Туэль уселся у стены, пристроил на коленях сумку, положил поверх лист пергамента, и свинцовая палочка легко заскользила, выводя замысловатые руны счета. Младшие разведчики наблюдали за своим командиром и терпеливо ожидали результата расчетов. Думали они примерно о том же, о чем думал и Ар Туэль и все Темные, включая Повелителя Амалироса.

Еще совсем недавно прекрасные нежные цветы, горные миэли и ральмы цвели в каменных чашах у каждой внешней арки. Их аромат струился по Верхним покоям, создавая неповторимое очарование Нагорных Чертогов. Только туман, который опускался утром на почти прозрачные лепестки, поил их влагой. Запах цветов доходил и до внутренних, подземных залов. Порой он ощущался и на широких улицах-переходах города, приникая вниз через искусно рассчитанные воздушные ходы. И где теперь мирная подгорная тишина? Светлый злодей! Он не только испортил стены. Он нарушил всю изящно выстроенную систему! Ветер свистел в Верхних покоях, врывался в воздушные ходы и выл на разные голоса. Как будто волки горных долин перестали охотиться за стадами Темных и поселились в их Чертогах. Только в исключительно тихую погоду, которая крайне редка в горах, наступало затишье. Не надолго.

Первыми увяли прекрасные ральмы. Они оказались беззащитными перед сквозняками, которые срывали нежные лепестки. За ними последовали миэли, оставшиеся без ежеутренней влаги.

Открывающие не могли сдвинуть стены проходов там, куда проникал свет дня или неполная темнота ночи. Темные эльфы, как последние гномы, заделывали многочисленные дыры в стенах. Те проходы, в которые можно было хоть как-то пролезть, закладывали камнем на всю глубину и замазывали раствором. Работа была не только грязная, но и уныло безнадежная. Никто не знал, когда Светлый Открывающий снова примется портить Верхние покои. Когда угодно. И в любом месте. Он действовал на расстоянии. Лучшие следопыты долин обшарили все окрестные горы, проверили все пещеры и гроты, залезли в каждую щель. Разве что камни не перевернули. Но они так и не нашли ни одного следа Светлого.

Куда хуже обстояло дело с узкими ходами. Их закладывали на ту глубину, на которую можно было просунуть руку. Эффект от оставшихся в стенах пустот оказался неожиданным… и неприличным. Не так давно Повелитель Амалирос случайно стал свидетелем, точнее — слушателем, сцены, которая происходила в спальне ближайшей подруги его Матери. Хорошо, что хоть не в спальне самой Матери. В боковом коридоре раздавались всхлипы, охи и стоны вполне понятного происхождения. И неважно, что источник звуков располагался через несколько проходов и на другом уровне. Пустоты донесли звуковое содержание события в полном объеме, напоследок отразив его от коридорной ниши с фонтаном, прямо в уши Повелителя.

И Повелитель, и сопровождавшие его эльфы, не могли поверить своим глазам. В нише ласково журчал лишь тонкоструйнный источник. Больше там никого не было. Сама же ниша сладострастно стонала на два голоса. Несчастный Повелитель, так и не встретивший пока свою любовь, а значит и не имевший подруги, был весьма стеснен… в области отлично пошитых по фигуре штанов. Когда же ниша вконец зашлась от восторга и сообщила мужским, хриплым от страсти голосом «О, Гервелиэ, ты прекрасна!» всем невольным слушателям стала понятна не только суть эффекта, но и — кто, с кем и где. Продолжение вышло и вовсе безобразным. «Танис», проворковала ниша капризным голоском, «Я хочу еще!». «Хватит!» — рявкнул Повелитель в сторону фонтана.

Было принято считать, что — неизвестно, донесли ли пустоты этот приказ до требовательной Гервелиэ. Однако, на утренний прием она не явилась. Танис Ар Нингэль не прийти не мог, но старался не поворачиваться ни к кому левой щекой. Это было очень сложно. На утренних приемах обычно собирается много подданных. Так что скрыть кроваво-красный отпечаток изящной ладошки на своем лице, несчастному Ар Нингэлю не удалось.

Прекрасные девы, бывшие на приеме, с удивлением поглядывали в его сторону и гадали: за что любезный и тактичный Танис получил несводимую пощечину с применением Силы? И почему Повелитель весьма сурово приказал ему «остаться»? Только сведущие в том, что произошло, прекрасно поняли, откуда у Гервелиэ Ар Патэль появилось ожерелье из сокровищницы Правящего Дома. И почему, несмотря на неспокойные времена, Дома Ар Патэль и Ар Нингэль объявили о скорой церемонии Брачного Союза. И, конечно же, понимали, почему Повелитель велел заложить камнем нишу Лазурного коридора. Стена обезобразилась торчащей из кладки трубкой. По ней вода стекала в объемистую чашу, которую приходилось огибать. Отвратительно.

И это был не единичный случай. То тут, то там, привыкшие к уединению Темные слышали обрывки фраз, отдаленные голоса, непонятные звуки, которые могли появиться совершенно внезапно. Трое или четверо, идущих по коридору, могли не услышать ничего. А один или двое — запросто. Даже в своих комнатах Темные стали говорить шепотом. Если так пойдет и дальше, их народ получит новое наименование: «Шепчущие».

Мудрые Знающие нашли только одно решение проблемы: крепить по стенам брусья и доски, как в гномьих шахтах, закладывать промежутки сушеным мхом и обивать поверх тканью. Закрыть всю красоту камня, спрятать от глаз восхитительные полотна каменных картин, убить само искусство и, как результат, затянуть все стены тряпками на Светлый манер! Какая насмешка! Светлый Мастер, вероятно, рассчитал еще и это. Унизительно. Все, что смогли предложить Знающие взамен — опилки или листья вместо мха. В некоторых коридорах уже начались работы. Хоть плач от бессилия. Лучше война. Лучше умереть, чем так жить.

А молодежь… Блюстители Пастбищ завели новую моду. Как оказывается мало требуется времени, чтобы неокрепшие юные умы впали в дурь. Молодые эльфы собирались в Нижних Чертогах под завывающими воздушными ходами и делали вид, что наслаждаются звуками… Они же — «Волки Долин», понимающие в «суровой красоте волчьих песен»! Посмотреть на их мечтательные лица — так можно и впрямь поверить, что Темные эльфы соскучились по внешним владениям и волчьему вою. Глупость!

Ар Туэль закончил вычисления. Расчеты показывали, что коридор выведет на поверхность за двадцать пять переходов при постоянном и равномерном подъеме. Конечно, если он не закончится тупиком в любом неизвестном месте. Или не выведет в природную пещеру. Разведчик мог почувствовать большую, объемную пустоту на пять переходов вперед, но пока не чувствовал. При самой строгой экономии припасов им хватит на пятнадцать переходов. Воды — и того меньше. Старший сообщил младшим неутешительную новость: чем дальше они уйдут вдаль по коридору, тем меньше шансов у них останется вернуться назад. Приказывать умереть он не мог никому, кроме себя.

Младшие разведчики единогласно решили идти вперед и героически умирать вместе с командиром. Ар Туэль не счел нужным объяснять им, как он сам собирается геройствовать. Смерть бывает разная. Но отвратительная, это — смерть, воплощающая самый страшный кошмар. Старший Разведчик всегда боялся утонуть — упасть с противно качающейся лодки, мучимый тошнотой и головокружением. Оказалось, что тонуть можно и без воды. Завтра… завтра его опять будет качать по коридору. И если он не найдет выход через пятнадцать переходов, то свалится и… все. Будь у него даже сила Великих Открывающих, открыть проход наружу он бы не смог. Никто не смог бы. Над ними, над этим проклятым коридором, возносили свои пики к облакам самые высокие горы мира.

Ни один из младших не хотел возвращаться. Ни запугивание, ни сдержанное объяснение задачи — избавить от такой же участи последователей — результатов не принесли. Оставалось только обмануть. Ар Туэль показал подчиненным шарик и свинцовую палочку. Палочка — путь в неизвестность. Шарик — обратно с донесением. Самому молодому, Ар Дэлю, досталась по его выбору палочка. Он указал на левую, заведенную за спину руку. Ар Туэль подменил палочку шариком, который и продемонстрировал упрямому храбрецу. Старший Разведчик дописал на листе с вычислениями слова прощания, описал и попросил отметить отвагу Ар Дэля, которого отправили обратно лишь приказ командира и сама судьба. Что, в принципе, было правдой несмотря ни на какие подмены жребия: командир для младшего и есть — судьба.

Решение было принято. Завтра Ар Туэль и второй разведчик не пойдут, а побегут. Задействуют внутреннюю силу и будут бежать, пока не свалятся. Так будет быстрее, и появится хотя бы призрачный шанс. Шанс не только вернуться, но и, возможно, поквитаться с тем, кто устроил им такую «веселую жизнь». Если сам Повелитель или другие желающие отомстить опередят их, то… то будет шанс лично свернуть шею какому-нибудь другому Светлому. Лучше двум. Повезет, так и десятку этих водянисто-воздушных, приторно-тошнотных «сородичей». Мес-с-с-ть!

Уже засыпая, Старший Разведчик понял, что еще было «не так» в этом коридоре — в нем чувствовалась иная сила, сила воздуха и воды. И все это вместе складывалось в отвратительную картину: завтрашний бег внутри «влажного» брюха бесконечной змеи.

Пелли гуляла по яблоневому саду. Вечерело. Тут и там в траве лежали крестьяне. Кто с пучком травы, кто с лопухами. Вайола на Айшаке скакала по тропинкам и проверяла маскировку. Гарнизон учился качественно прятаться с полудня. Воительница то и дело подъезжала к Пелли и жаловалась на Сульса:

— Его счастье, что с принцами убежал! Пеллиэ, ты не представляешь! Мой Отец едва ли не более состоятельный Нофер, чем… чем был мой покойный Отец. Этот оружейник почти совсем ничего не тратил. Только копил. Все тридцать лет! Он даже не объяснил селянам, что за службу платят. Представляешь?! Или задаром хотел… — Воительница дернула за повод Айшака, который пожирал маскировочный лопух затаившегося в траве крестьянина.

Пелли очень хорошо научилась говорить «Не может быть!», «Невероятно!» и «Я потрясена до глубины души!». Эти фразы она весь день повторяла много раз с разными интонациями. Селян было жаль. Сначала они пробежали пять кругов вокруг Замка. Айшак им в этом очень помогал. Потом учились бить «копьями». Потом подползали к врагу, а теперь лежали в засаде. Вайола оказалась не просто воинственной, а очень воинственной. «Замки сначала надо научиться захватывать. А защищать — потом». Хотя… Кажется, это сказал Нофер Руалон. Он очень переживал, что при «защите» стен селян завалит.

Крист Руалон, в самом приятном расположении духа, шел по саду, чтобы пригласить дев к ужину, и попутно осматривал урожай яблок. То есть, смотрел вверх. Естественно, он отдавил какому-то селянину руку. А вот селянин заорал зря. На него тут же напустилась Вайола. Из её речи Пелли усвоила, что всякий воин, лежа в засаде должен умереть, но себя ничем не выдать, даже если на нем будет пастись Айшак. Айшак стоял рядом с хозяйкой. Не бегал, не брыкался — лошак лошаком. Даже Нофер Крист спросил, не заболел ли он? Вайола деловито ощупала животное со всех сторон, потрогала тут и там, даже за губу потеребила.

— Нет! Здоров. Даже животом не бурчит. Это он по Темному скучает. Пре-да-тель! — рявкнула в ухо Айшаку Воительница. Она была совсем не в духе. — Ладно. На сегодня — все! Гарнизон, ко мне! Строиться!

Крист Руалон не ожидал такой толпы крестьян. Сад неожиданно ожил. Молодые парни и мужики — все из одного села — спотыкались между деревьев, спеша к Хозяйке. Еле ноги волочили. Вайола дала указания на завтрашний день, расседлала Айшака и отпустила его пастись. «Пусть травки и яблочек покушает».

— Вайола, а может, селяне устали? И не надо с ними так строго и долго?

— Пеллиэ! Ты слишком добра. Гарнизон в Замке должен быть. Я же не совсем необразованная, чтобы по разным селам бегать и собирать местных бездельников. На те деньги, что им предложены за службу, они наймут работников. Очень даже неплохие деньги. А вот потом… — Воительница потерла носик. — А потом — посмотрим. Как только они привыкнут к тому, что они воины и на них работают другие, то начнут ценить службу. А не начнут, значит слабые. А слабых нам не надо. Как говорила моя Достойная Мать: «Отсев и выбраковка — это больше, чем все!». Знаешь, как у меня каждый мужик дрался за место в гарнизоне?! О-о! Сначала у себя в селе, потом они на ярмарках сходились, и только лучшие приходили просить службы. Так мои гарнизонные сначала и этих, победителей, по пол дня в грязи валяли. А только потом — я с Айшаком. Понимаешь?!

— Я потрясена до глубины души! Это… должно получиться очень хорошее войско!

— Лучшее! Сегодня же только первый день. И — ну их! Сейчас поедим и пойдем дальше писать. Тебе понравилось?

— Очень! Особенно «С». Эта руна подходит сразу двум братьям. И… она красивая.

— Ага! — Вайола опять вспомнила Оружейника. — Сульсу тоже подходит. Как тавро. Я даже знаю где. Ну, негодяй, а? Вместо того, чтобы Замок содержать, он просто в нем жил! Неслыханно!

Воительница еще долго перечисляла грехи позорно бежавшего «жениха». Пелли, которой не нравились только портреты и свиньи, поняла, что в деле поддержания порядка в ноферате она понимает даже меньше, чем Сульс.

После ужина все искали Айшака. Даже Нофер Руалон присоединился. Вайола звала своего «коня» и обещала много вкусного. Не нашли. Скотина как в воду канула. Воительница ушла рыдать на конюшню. Она уткнулась в гриву Крысаку, который мог стойко сносить любые объятия. Но и там, девица не нашла сочувствия. Пока она орошала слезами его шею, бесчувственный мерин жевал сено. Ему было все равно. Тогда она пошла в Замок, потрясая уздечкой сбежавшего друга и обещая ему страшную судьбу. «Вот только вернись, я тебя…». Пелли даже ужаснулась тем способам казни, которым должен был подвергнуться Айшак.

— Вайола, так может, он опять к кобылкам побежал? Вернется.

— Нет. Не к кобылкам! Ты его прокисшую морду видела? Вот! — Подытожила Воительница. — Пошли учить руны. Не прощу!

В этот день Пелли написала свое первое слово под руководством подруги. Слово было совсем не такое, как хотелось. Не очень хорошее. Но простое. «Гад». В конце, концов, будет еще много слов.