Полутемный дремал на грани сна и яви. Завтра они окажутся на дороге в Дрешт. Нервы были напряжены до предела даже в таком, полусонном состоянии — слишком давно они расстались с людьми в плащах. Вдруг, они только делали вид, что едут в Дрешт, а сами свернули с дороги? Чуткий слух Даэроса и лошадей уловил новые для ночного леса звуки. Чалый всхрапнул. Солнце уже давно село. Неужели их последователи идут ночью? Визгливый скрип колеса подтвердил догадку. Медленно, но идут. Значит, есть причины. План возвращался к первоначальному замыслу. Завтра они нагонят и обгонят телеги. А, может быть, встретят и других преследователей. Так что, не станет он сегодня брать на себя лишнего и жалеть спутников. Сульс будет сторожить, как положено, в самый тяжелый час. А ему надо выспаться. Светлая голова будет утром совсем не лишней. В смысле — ясная.

Утром Даэрос рассказал о проехавших ночью телегах.

— Лошади у них устали. Будем ехать неспешной рысцой и любоваться природой. Никуда не спеша. Понятно? Никакого азарта. Сульс, можешь клевать носом. Расти, молчи! Я знаю, что для тебя это подвиг, но ты постарайся, хорошо? Брат… Ты сам сообразишь по обстоятельствам. Тронулись.

Следы на дороге доказывали, что Полутемный как всегда прав. Он осмотрел следы и сообщил спутникам:

— А у них проблемы. Одна лошадь потеряла подкову. Телеги по-прежнему груженые. Хорошо.

Отряд неспешно двинулся по дороге на Дрешт. Сосны все ближе и чаще теснились к тракту. Еще немного, и по обе стороны дороги лес будет стоять стеной. Тракт петлял, огибая огромные валуны. Даэрос внимательно смотрел на уши Пегаша. Жеребец иногда притопывал и шумно втягивал носом воздух. Конечно, ни он, ни Пегаш не ошибаются — телеги впереди и очень близко. За очередным камнем открылась вытоптанная придорожная полянка. Следы телег, кострище, все говорило о том, что плащеносцы провели здесь ночь. Вот, оказывается, в чем была причина их почти ночной поездки. Они довели телеги до единственного места на тракте, куда можно было съехать. Если не завернули в лесок, «на Руалон» для ночевки, значит, стремились в привычное место. Как, оказывается, часто из-за Предела гости хаживают…

Расти поднял руку и показал пальцем вперед.

— Не дергайся. — Прошептал Даэрос. — Мы все его видим. Ну, идет человек и идет. Сульс, человек не из благородных. Поздороваешься, как положено. Нэрьо, ты помнишь еще, какое у тебя лицо в Малерне было? Сделай такое же.

Отряд шагом приближался к одинокому путнику. Путник услышал и обернулся. Ничего особенного — средних лет мужчина, одежда добротная, в меру ношенная. Даэрос скользнул взглядом по человеку и отвлекся на своего жеребца. Пегаш нервничал, мотал головой и фыркал, чувствуя опасность.

— Нэрьо, давай-ка, ты с Чалым — за мной. Человек не один. В лесу кто-то шуршит. То следом идет, то вперед забегает. Судя по шороху, кто-то очень легкий. И быстрый.

Путник оказался воспитанным человеком. Когда эльфы почти поравнялись с ним, он учтиво поклонился.

— Дорого Вам дня, Благородные господа!

Даэрос кивнул. Нэрнис и Чалый дернули правым ухом. Одновременно. Расти фыркнул тихо, но все-таки слышно. Сульс погрозил ему хворостиной.

— Доброго дня Достойнейший! В Дрешт? — Сульс радостно оскалился, изображая улыбку. Вот, скольких он встречал на этой дороге и — ничего. Здоровались, болтали — за разговором дорога короче. И щеки так судорогой не сводило.

Мужчина кивнул.

— И Вам, Доброго дня достойнейший. В Дрешт! Куда ж тут еще-то? Или туда или оттуда! — Путник хохотнул.

Действительно — дурацкий вопрос. В этом месте больше никуда и не свернешь.

— А, ну да, конечно! — Сульс не знал, что делать дальше.

Разговор на этом бы и закончился. Но тут из леса, чуть не под ноги Перезвону выпрыгнула девчонка, лет десяти — не больше. Мерин шарахнулся. Сульс натянул поводья. Жеребцы под эльфами гнули головы и закладывали уши. Даже Черенок пошел боком. Расти прикрикнул на него. Не помогло.

— Да, тихо ты! — Оружейник справлялся с мерином. — Вот, ведь пугливый какой! Ишь, ребенка испугался, а?

— Уж простите, выскочила она быстро! — Путник прижал девочку к себе. — Племянница моя. Несмышленая совсем.

Племянница выглядывала из-под дядиной руки и не смышленой не казалась. Нахальные и очень большие голубые глазищи пожирали коней, людей и эльфов. Даэрос обернулся. Н-да! Как девочку не ряди в длинное платье, а она — такая же «племянница», как Пегаш — мерин. Вот, она, значит какая — посылка от гномов. Удивили, так удивили. Мужчина — хозяин-проводник, а девочка… редкая птаха, если можно так выразиться. Даэрос нетерпеливо передернул плечами — ни дать ни взять, капризный господин.

— Сульс, поторопись! — Проворчал он, посылая Пегаша рысью.

Нэрнис поспешил следом. Ему очень хотелось отъехать от этой парочки подальше.

— Счастливо добраться! — Попрощался Сульс и стегнул Перезвона хворостиной. Расти уже нагонял эльфов.

Только оставив за собой три поворота дороги, отряд перешел на шаг. Проныра, конечно же, не выдержал первым:

— А чегой-то кони-то, а?

— Ты хотел спросить, почему кони шарахнулись и испугались? — Полутемный обернулся к брату. — Нэрьо, как тебе эта парочка, а? Чудеса на каждом шагу!

— Даэр, я даже не знаю, что сказать. Не ожидал! Вот так девочка! Интересно, как им это удалось?

Расти подпрыгивал в седле от нетерпения.

— Так, я может это… хотите, так я вернусь. С девчонкой поболтаю. А то можно сказать, что вы её катать велели. Малая же… — Мальчишка жаждал действия.

— Понравилась? — Даэрос ухмыльнулся.

— Тьфу, да на кой она мне. Ну, раз она вам интересная. Так я могу разузнать, что и как…

— И зачем ты нам без головы, ребенок?

— Это еще почему? — Расти обиделся. Называли его по-разному, всякого наслушался. Но безголовым — никогда.

— Это не девочка, малыш. Это вполне взрослый и, возможно, голодный птицеед.

— Не-а! Какой же она взрослый? Этот… как его…

— Понятно. Сульс! Ты знаешь, кто такие птицееды? — Даэрос поравнялся с Оружейником.

— Это такие люди… Далеко живут. За морем. Говорят, мелкие шибко.

— Слушайте оба. Мелкие-то они — мелкие. А «девочка» для этой породы даже — крупная. И главное: птицееды — не люди. Только выглядят похоже. А эту взрослую самку еще и раскормили, чтобы костями не пугала. Раньше птицееды встречались по всему миру. Где больше, где меньше. Очень давно. Их всех уничтожили.

— А как не попутали-то? — Расти не мог себе представить, чтобы в эти давние времена, кто-то гонялся за девчонками, пусть даже они только птиц и едят…

— Малыш, если бы «девочку» не обрядили специально в эту длинную рубашку, и ты бы ни за что не перепутал. У неё выгнутые назад колени и очень мощные ноги. Представляешь? Ляжки, ну… чуть поменьше, чем у Чалого, и при этом — очень легкий верх. А когда такая «девочка» подпрыгнет и откроет пасть… То у тебя перед смертью вообще никаких сомнений не останется.

Расти затаил дыхание. Вот так зверь! Посмотреть бы, что там под платьем!

— Даэр, я, конечно, слышал, что некоторые отчаянные головы специально отправляются на Скальный Материк за птицеедами. Вроде бы берут самых маленьких и приручают. Если, конечно, успеют уйти с детенышем. И используют их потом на манер гончих для дикой охоты — от зверя все равно ничего не остается… Ну, и зачем гномам гончая? — Нэрнис нисколько не сомневался, что проводник преследует плащеносцев.

— Гномам? — У Сульса голова шла кругом.

— Гномам. — Полутемный понял, что в такой ситуации, чем дальше, тем больше придется рассказывать слугам о людях в плащах. — За плащеносцами отправили слежку гномы. Но мы об этом как будто ничего не знаем. Понятно? День работы такой парочки стоит дорого. Проводник очень, очень сильно рискует. Попробую объяснить. Допустим, Пегаш сейчас почует поблизости кобылу в охоте. Ты его удержишь, Сульс?

— Нет, не справлюсь.

— Вот и этот «путник» может не справиться. Удержать птицееда сложно. Особенно, если он голоден. Где же он для неё еду берет?… А «гончая» — это не совсем правильно, Нэрьо. Травля зверей и дикие забавы — просто россказни и слухи для особо любопытных. Птицеедов используют не совсем законопослушные гильдии людей именно для слежки. Если задание — выследить. Эта самка будет держать след днями и ночами. Нюх у них прекрасный. Зрение, правда, не очень, но это им не мешает. При той скорости, с которой они бегают, можно отпускать преследуемого хоть на двадцать сатров вперед. Птицеед всё равно не собьется. По поведению зверя, хозяин еще и будет знать, как далеко их жертва. То есть, такое ограничение, как слежка — редкость. Обычно проводник и птицеед сначала идут по следу, а в каком-нибудь глухом месте подбираются поближе. И тогда проводник дает команду. Проще говоря, отпускает тварь кормиться. Все, чему можно выучить птицееда, это — не есть без приказа. Посидит такая «птичка» ночь над телом, и нет тела. Никаких следов.

— А почему они тогда птицееды? Раз они сами — «птички»? — Расти передергивал лопатками. Когда такое за спиной бегает, как-то зябко становится.

— Потому, разумный ребенок, что на Скальном материке ничего кроме птиц не водится. Там огромные гнездовья в скалах, но не до всякого гнезда можно добраться. Вот и выживают. Птички. Если бы птицы не умели летать, то птицееды вымерли бы от голода, съев все, что движется. Почему самцов не приручают, рассказывать?

— Не. Я понял. Ноги не спрячешь.

— Правильно, Расти. Именно поэтому. Как думаешь, Нэрьо, гномы могли пойти на такое… преследование? С последующим обедом?

— Вряд ли. Смотри, впереди телеги.

— Это мы все видим. Наши дорогие и незабвенные «плащеносцы», наконец-то! — Ар Ктэль подобрался в седле и поторопил Пегаша. — Есть у меня одна идея. Но времени её излагать нет. Давайте-ка их нагоним.

Отряд нагнал телеги. Дорога не располагала к поездкам толпой. В этом месте и две встречные повозки с трудом бы разминулись. Один из возниц хлестнул хворостиной мерина и покатил вперед и в сторону, давая дорогу всадникам. Даэрос придержал коня, пропуская спутников вперед, и обернулся к любезным плащеносцам, которые дружно желали доброго дня проезжим господам.

— Добрый, добрый. Знать бы еще насколько этот день — добрый… — Полутемный вел себя, если не вызывающе, то очень странно. Обозникам его пристальное внимание не нравилось. Но он пошел и дальше. — Расти, прими коня, я хочу поговорить с этими людьми. — Даэрос спешился и пошел рядом с телегой.

«Опять что-то „решил“». Нэрнис смотрел на брата и восхищался. «Сейчас что-то новое вытворит». Он не ошибся. Полутемный шел рядом с телегой молча, никакого разговора не начинал и не сводил глаз с возниц. Плащеносцы почувствовали себя совсем неуютно. Один из них, тот что был на второй телеге, все-таки не выдержал.

— И что тебе… — Начал он, но запнулся: сосед-возница немедленно пихнул его локтем в бок.

Даэрос хмыкнул — вот и еще одно доказательство: ни один здешний человек так к эльфу не обратился бы. Пришлось сделать вид, что оговорка осталась незамеченной:

— Глупый вопрос задавать? Вы в Дрешт?

— В Дрешт. Благороднейший. Куда же еще? — Ответил тот, что договаривался в трактире с гномами. Он натянул вожжи. Вторая телега тоже остановилась. — А что Вас так заинтересовало? Вы как-то уж так на нас смотрите… Пристально очень. Может, спутали с кем?

Вдалеке раздался топот копыт. Кто-то несся по дороге бешеным галопом. Такой всадник точно остановиться не успеет. Всадник и не успел бы. А Айшак успел. Он вылетел из-за поворота, почти вспахал дорогу всеми четырьмя копытами и ткнулся Полутемному мордой в живот. На плече кровоточила свежая рана. Кто-то распорол Айшака, и Даэрос прекрасно понял кто. Расти вовремя прикусил язык. Сульс остолбенел. Нэрнис удивленно поднял бровь. Да и сам Даэрос не выглядел невозмутимым. Просто замечательно, что Айшак не умеет говорить и не орет «Здравствуй, Ар Ктэль, давно не виделись!» Удивление, оно везде и всегда — удивление. Попробовал бы кто не удивиться, если в живот тычется невесть откуда взявшийся лошак.

Нэрнис воспользовался случаем, спешился и сделал то, что и надо было сделать — изобразил впечатлительного Светлого:

— О! Это несчастное животное ищет защиты у эльфов! Ты сможешь ему помочь? Или мне посмотреть, что у него за рана?

Возницы тоже были удивлены. Самый разговорчивый, их предводитель, не удержался и высказался вслух:

— Ну, надо же, старый знакомый! Видели мы уже этого лошака. Только тогда он почти дохлый был. Видно, сбежал от хозяев. Что же это его так сильно пугануло-то, а?

— От хозяев, говорите? — Даэрос смотрел на плащеносца с деланным подозрением. — А сколько было хозяев? И, кстати, как Ваше имя? Назовите любое, надо же к Вам как-то обращаться.

— Сорэад. — Не долго думал возница. — Четверо их было. А лошак… вроде как девица ему хозяйка.

Нэрнис чуть не ойкнул. Хорошо ещё, что ни Сульс, ни Расти понятия не имели под какими именами эльфы и Пелли покидали Малерну. Как-то к слову не пришлось.

Полутемный даже не вздрогнул:

— Какое интересное имя. Похоже, что — настоящее, Почтенный Сорэад. Так вот, что я Вам скажу, Вам и вашим друзьям… — Даэрос принял к сведению: фантазия у людей бедная. А брать имена недавних встречных еще и глупо. — Это несчастное животное чудом избежало смерти. И не берусь утверждать, кто из его четверых хозяев остался в живых. Возможно, что — никто.

Возницы переглянулись. Третий мужчина покинул дальнюю телегу и подошел поближе. Полутемный распорядился:

— Расти! Не трясись! Отдай Сульсу Черенка, садись на Чалого и уводи Пегаша в поводу. Жеребцы сбесятся, если мы будем стоять на месте. Видишь, у них не то настроение.

Настроение у жеребцов и впрямь было «не то»: явился поганый лошак, значит сейчас будет лягаться и гонять.

— Странно жеребцы себя ведут. — Заметил новый Сорэад.

— Ничего странного. — Полутемный счел, что все складывается удачно и плащеносцы достаточно заинтригованы. — Жеребцы чувствуют запах. Лошака пытался задрать птицеед. Но, видимо, еды было слишком много, вот счастливчик и спасся. Несчастный, его до сих пор трясет! — Даэрос с удовольствием отметил, что люди побледнели. Эти четверо путешественников знали гораздо больше о разных тварях, чем Сульс и Расти. Тем лучше.

Он трепал Айшака по холке и размышлял. Айшака действительно трясло: бока в мыле, дыхание заполошное. Айшак, конечно — диковинная тварь, но походить ему после скачки не помешает. Интересно, «девочка» получила копытом или нет?

— Здесь… птицеед? — «Сорэад» уставился на Даэроса.

— И недалеко. — Ар Ктэль решил, что остановка затянулась. — Поторопитесь! Трогайтесь. Поэтому я к вам и подошел. Мне, вообще-то, нет до вас никакого дела. Но если речь идет о таких тварях… Я сначала подумал, что охотятся на вас. Но, видимо, ошибся.

— Премного, премного благодарны! Конечно, ошибочка — не на нас. Что на нас охотиться? Но… нет, не хотелось бы повстречаться! — Возница нахлестывал мерина, телеги покатились быстрее. Сульс и Расти пылили далеко впереди.

— Не смущайтесь, погоняйте. Мы пробежимся рядом. Разминка совсем не повредит. Наши кони слишком тряские. — Даэрос прихватил за холку Айшака и сам выдал замечательную рысцу, выровнявшись с темпом тяглового мерина. Айшак с удовольствием бежал с ним «в ногу». Он затем и скакал всю ночь, обнюхивая навозные кучки, оставленные жеребцами — по таким меткам не собьешься — чтобы присоединиться к своему, самостоятельно выбранному хозяину.

Нэрнис старался не отставать и бежать плавно. Светлый делал вид, что ему тоже просто побегать захотелось, и вообще: его всё это мало волнует.

Даэрос продолжал пугать «плащеносцев» не сбивая дыхания.

— Хорошо, что вам не надо объяснять, кто такие птицееды. А наши слуги приняли проводника с самкой за дядю с племянницей. Вы разве эту пару не встречали? Не каждый человек сразу разберется…

— Нет, нет, не встречали. Еще чего не хватало. Хотя… встретили бы, так и ошиблись бы. Это вы ост… осторожные и догадливые. — «Сорэад» очень сильно нервничал.

Даэрос не сомневался: конечно, догадливые. И возница собирался сказать «остроухие» и никак иначе. Похоже, сородичи там, за Пределом, живут совсем не той жизнью, что здесь. Там они «ты» и «остроухие». И тарлы попадают к людям. Узнать бы — как.

— Ну, что же… Значит, цель птицееда где-то впереди. А хозяева этого лошака — случайный ужин. Теперь понятно, чем он свою тварь кормит. Обычно проводники разрешают только лесного зверя драть или отбившуюся скотину. Но этому, похоже, всё равно. А давно вы с попутчиками расстались?

— Да не попутчики они нам вовсе. Так, по дороге встретились и разминулись. Они далеко вперед ушли. Судя по следам… — Возница замялся. Не кстати он про следы сказал. Какое дело обозникам до следов… — Они вроде как в Руалон собирались.

— Ах вот как! — Даэрос «стелился» над дорогой мягким шагом. — Значит… значит, все-таки проводник отпускал птицееда на случайную еду. За кем же он так охотится, что идет на риск? — Ну, не эльф, а просто сама бегущая задумчивость.

У плащеносцев не было сомнений, на кого охотится проводник с птицеедом. Даже если бы все люди и эльфы мира хором убеждали их, что гномы торговых договоров не нарушают, они ни за что бы не поверили. Телеги с золотом — впереди на дороге. Проводник с птицеедом — сзади. Один хороший ужин и телеги поедут в другую сторону.

Полутемный понял, что пора доводить этих четверых от испуга до отчаяния:

— Пожалуй, стоит посмотреть, что за ценная дичь впереди на дороге. Кто знает, может быть это кто-то из Благородного сословия. Пожалуй, мы вас опередим. Прощайте! — Даэрос легко обогнал мерина-тяжеловоза и понесся догонять слуг. Айшак перешел почти на галоп.

А люди-то не удивились такой прыти. Нэрнис правильно оценил их реакцию: они сейчас слишком напуганы, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Ну, а поскольку он сам никак не мог угнаться за братом, то весь шквал слезной мольбы достался ему.

— Благороднейший господин эльф! — Причитал «Сорэад». — Погодите! Просим Вас, умоляем, не спешите. Хоть расскажите, как можно справиться с этой тварью?

— Хэй! — Нэрнис продолжал бежать рядом с телегой и кричал вслед Даэросу. — Тут люди спрашивают, как уничтожить тварь!

Полутемный и Айшак сделали плавный разворот. Красиво. И понеслись в обратном направлении.

— Вы хотите прикончить птицееда? — Даэрос опять поравнялся с телегой. — Это вам вряд ли удастся.

— А вдруг он опять его ночью жрать отпустит? А? Что же делать-то? — Возница переглядывался со спутниками.

Еще немного и они начнут предлагать плату. Тарлы и золото. А вот это — лишнее. Рано или поздно возницы сразу сообразят, что слишком много показали. У таких мирных путников не может быть с собой ничего, дороже серебра.

— Ну-у…. Ну, хорошо. В конце концов, их добыча где-то впереди. Рано или поздно мы её увидим. Да, как-то это… — Полутемный делал вид, что сомневается.

— О! — Нэрнис вспомнил, что он Светлый. Надо же было забыть… — Это очень жестоко по отношению к людям! Бесчеловечно! Мы должны помочь! Благородство эльфов общеизвестно. Люди, мы окажем вам помощь!

Даэрос покосился на брата. Умница! Вовремя. Причем, вполне искренне. Глаза закатил, руку к сердцу прижал. Настоящий Светлый — наивный и впечатлительный.

— Светлые! Ну, что вам за дело до людей? — Надо же немного «поломаться». Брат сообразительный, он поймет.

Тяжеловозы перешли на шаг. Плащеносцы с надеждой смотрели на доброго эльфа. Светлый воззрился на сородича с недоумением:

— Темный, признайся, ты — струсил?

— Я?! Светлый, ты хотел меня оскорбить?

Возницы теряли терпение. Между эльфами, кажется, назревала ссора. Но Темный, к счастью, оказался выше мелочных склок:

— Ладно… буду считать, что это был неуместный вопрос. Обсудим правила охоты? Или как получится?

— Обсудим! — Нэрнис нисколько не сомневался, что Даэрос не только знает, как убить птицееда, но и сделает это быстро и качественно. Догонит, придушит — и все! Проводник сбежит сам. Дел, как говорится, на один медный.

Полутемный махнул слугам, чтобы не останавливались. Скоро надо будет искать место для ночлега, вот пусть и ищут.

Эльфы обогнали телеги и шли тихо переговариваясь. Айшак семенил рядом с Даэросом, пытаясь нежно обжевать ему ухо.

— Убить птицееда совсем не просто… Ух, ты мой ласковый. Ну, кто бы мог подумать. Что ж ты сбежал-то? Прости, Нэрьо, отвлекся. Я вот, что думаю: Айшак у нас боевой, можно сказать, товарищ. Жеребцы — кроющие. Ехать на них — только неприятностей искать, а вот в деле защиты они вполне могут нам помочь. То есть, помогать-то они будут себе… но нам это оч-чень подходит. Главное — правильно встать на ночевку. Кони напуганы, сами вместе собьются. Сколько бы они не грызлись, но если на них нападут, могут и объединиться. Брат, что ты меня за рукав теребишь? Нэрьо, ты не бровями, ты словами скажи, нас же никто не слышит. Ой, ну, ты косишь глазами, как Айшак на кобылу. Ты что, не можешь хотя бы рукой показа… — Договорить Полутемный не смог.

Дорога вывела путников к предгорьям. Ближайшая гора сверкала в лучах заходящего солнца полированной гранью — как будто великан острым ножом стесал склон. По гладкому камню вились, причудливо переплетаясь, старинные руны: «Даэрос Ар Ктэль — самый терпеливый эльф милостью Единого Создателя».

Оказывается, Темные тоже могут дрожать и покрываться холодным потом.

— Нэрьо. Я… Я же это сказал тогда, когда Воительница меня своими оплодотворительными теориями из себя вывела… Но я же не мог! Я же — не могу!

— Даэр, спокойно. Я бы тебя поддержал, но если мы будем идти под ручку, тележники очень удивятся. Да. Ты так и сказал про памятник своему терпению: «На ближайшей горе, стесать и написать…» или что-то вроде того. Эта гора, как, ближайшая?

— Ближайшая. Нэрьо, но этого не может быть.

— Даэр, давай посчитаем. Айшак — не может быть. Полугномочка — совсем не может быть. Ты сам с исторической точки зрения — сплошное «не может быть». За Предел пройти — тоже не может быть. А мы туда собираемся, так? Я уже привык. Тебе что, трудно еще одно «не может быть» прибавить?

— Фуф! Это ты правильно заметил. Хорошо. Но — как?

— Ну, мой могучий брат, это не у меня надо спрашивать! У тебя есть идеи, как ты смог это сделать?

— Нет, я просто подумал. И всё. То есть, я, когда говорю или думаю, я себе это представляю.

— Вот, что, Даэрос! Ты теперь, когда будешь говорить, думать и представлять, ты что-нибудь одно исключай. На всякий случай. Ладно? Потом просто проверим как-нибудь.

У Нэрниса в воображении одна идея сменяла другую с дикой скоростью. Это был очень внушительный план для Даэроса на «подумать». «Подумать», как птицееда порвало в клочья. Взяло и порвало. Интересно, «подумать» как исчез Предел получится? Нет, пока лучше не надо. Неизвестно, что оттуда выползет. Опять весь мир лихорадить будет. Ой, нет, лучше не думать и отвлекать брата. А то он же сейчас идет и думает. А ему, как оказалось — вредно.

Полутемный отвлекся от размышлений:

— Нэрьо! Идем и разговариваем, вроде как мы увлечены беседой. Обозники сзади загомонили. Ну, правильно, они раньше эту…. надпись не видели. Слышишь? Они на орочьем говорят. Хотя, это же я слышу, а не ты. Ой, что-то мне, брат, нехорошо как-то.

Ар Туэль в изнеможении опустился на пол. Сегодня они с Младшим Разведчиком пробежали почти два дневных перехода. Через двести три шага было бы ровно два. Но он не смог бы одолеть и эти три шага до ровного счета. В ушах звенело, голова кружилась. Половина вчерашнего кристалла была разломана на еще две части. Если так пойдет и дальше, придется даже крошево камня давить в пальцах ради призрачной искры. Оказалось, что в темноте мутило гораздо больше. Страстно хотелось света, чтобы видеть стены, которые в отличие от Ар Туэля, не качались.

Подлая Светлая тварь! Насколько же надо быть сведущим в их природе, чтобы знать, что Темные ориентируются под землей при помощи Силы, а никак не полагаются на придуманное диковинное «ночное зрение». Хотя… это были сказки для людей. Там, где нет никакого света вообще, нет и зрения. Никакого. Их Светлые Знающие вполне могли это понять. Как же они смогли породить эту тварь? Как сумели овладеть полной Темнотой? И вот, этот враг теперь заставил его, Ар Туэля, еще и желать света! Коварный Светлый убийца!

Но и это не было пределом подлости и коварства. Как бы ни был мягок бег разведчиков, изгибы стен многократно усиливали звук и множили бесконечное эхо. И даже теперь, когда они остановились, эхо не хотело затихать. То ли оно все еще звучало в поворотах Проклятого коридора, то ли поселилось в их головах.

— Гарнис, ты все еще слышишь эхо наших шагов? — Ар Туэль с трудом проталкивал слова, через мучимое спазмами горло.

— Да, Старший Разведчик Ар Туэль. Я думал, что это только у меня.

— Не только. И можно — просто Ларгис. Не до званий. Смерть нас уже уровняла, друг.

— Почту за честь. Ларгис.

— Тогда временно забудем о чести вообще и располземся по поворотам. Я больше не могу. Мой желудок тоже. Или прямо так? Не расползаясь?

— Ларгис, к своему стыду должен признаться, что я никуда не поползу. Я не могу. Меня даже сидя шатает. — Младший Разведчик распластался по стене и прерывисто дышал.

Ар Туэль принял решение:

— Эта Светлая Тварь не сделала ни ниш, ни каналов, ни стоков. Их Открывающий рассчитывал, что мы станем тратить на них Силу. Не станем. Пусть этот проход пропахнет любыми отходами. Пусть будет загажен! Но…мы дойдем до конца. Приказываю, как командир и как друг: прямо здесь. На пол!

Проклятый Коридор зарычал многократным эхом. Но все когда-то заканчивается. Эхо замерло.

Постепенно звон в ушах стихал. Ар Туэль привычно считал ритм. Мерный отсчет, похоже, поселился и в голове, и в ногах, и даже в каждом ударе сердца, выравнивая его стук в соответствии с долгом. Восемьсот четыре такта после остановки.

— Ты как? Пить сможешь? — Друзья — друзьями, а заботу Старшего о Младшем никто не отменял.

— Да, Ларгис. Смогу.

— Тогда поползли отсюда за ближайший поворот. Не вставай, не трать силы. Они нам еще понадобятся.

Разведчики поволокли себя за поворот коридора. Ар Туэль подобрал по пути половинки кристалла. Ноги еще гудели, но голова начала проясняться.

— У меня есть шесть листов для записей. Описывать здесь совершенно нечего. Так может, просто будем составлять краткое описание дня, ощущения. Некоторые, по крайней мере. Что-то вроде кратких мемуаров. Когда-нибудь их найдут, и будет, что семьям показать. Что думаешь, Гарнис?

— Да, Ларгис. Все равно сразу не уснем. И свет кристалла пропадет не зря. Пиши.

Ар Туэль достал походный хлеб. По четверти куска каждому. Хорошая оказалась идея — писать. Обсудили краткость и емкость фраз, рассосали под это дело сухари. Запили. Пять глотков. Записали: «Первый день бега. Двести три шага до двух полных переходов. Умрем, но дойдем до конца. Темные не сдаются».

Уже проваливаясь в сон, Ларгис почувствовал нечто: призрачное, еще не ясное. Точно можно будет сказать только завтра. Не стоит обнадеживать Младшего. Но, кажется, где-то далеко впереди — пещера.

Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль, Повелитель Темных эльфов, Глава Правящего Дома, восседал на каменном резном кресле в Зале Совета. Подданные время от времени посматривали в его сторону, но в основном их вниманием пользовались послы Светлых. Некоторые из присутствующих уже поглаживали поясные ножи. Повелитель сам с трудом сохранял невозмутимый вид, и запаса терпения у него оставалось всего-ничего. Если бы он мог себе позволить — зарычал бы. Но после такого проявления повелительского неудовольствия посольство могли и убить, несмотря на то, что одним из посланников была дева.

Приезд Светлых стал полной неожиданностью. Первое гневное письмо в Озерный Край Амалирос отправил в тот же день, когда в стенах появились многочисленные дыры. Озерный Владыка слишком долго тянул с ответом. И вот теперь, после того, как их Светлый Открывающий явил свою Силу в Подгорных Чертогах ответ, наконец, прибыл. Такое стечение обстоятельств никак нельзя было считать случайным. Проклятый коридор начинался как раз за креслом Повелителя, как символ силы Светлых и Его бессилия. Даже Стражи по обе стороны от входа в эту новую «нору» доказывали своим присутствием, как сильно встревожены Темные. Теперь и под Горами больше не было безопасности.

Амалирос в полную безопасность никогда не верил. Его подозрительность была общеизвестна, но только он сам знал её истинные размеры. Во время приступов своей Темной мании он во всем видел происки Светлых, которые традиционно считались врагами и внешней угрозой. Некоторые его подданные так не считали, в старые легенды не верили и полагали, что такая защита, как Повелитель с его универсальными способностями уже давно не нужна. Эти здравомыслящие Темные были не меньшей головной болью, чем пресловутая внешняя угроза — они регулярно устраивали заговоры.

Амалирос, расследуя очередной сговор с целью его убийства, всё равно искал в нем происки Светлых, на всякий случай, и даже находил. Озерный Владыка Тиалас на все подобные обвинения неизменно присылал ему в ответ письма совершенно не политического содержания. В них он опровергал его доводы, смеялся над надуманными мотивами преступных планов, и на некоторое время Амалирос не то, чтобы успокаивался, но хотя бы вспоминал безмятежные времена, когда и он и Тиалас были еще не правителями, а всего лишь наследниками.

Пока их статус позволял несколько вольное поведение, оба будущих Правителя находили возможности перевести эти некоторые вольности в разряд почти полной свободы. Если Амалирос приезжал в Озерный Край с визитом, устроить качественный загул было сложно. Озерный Владыка рано обзавелся семьей, и будущая Владычица Лаариэ бдительно следила за супругом. Она считала, что Темный отвратительно влияет на её сдержанного Светлого спутника жизни. На самом деле влияла багрянка, а не Темный. Темный её только привозил в больших количествах. Эта настойка на водорослях обладала потрясающими свойствами — она могла свалить с ног даже гнома, но на запах никак не ощущалась. Ощущалось только поведение двух будущих Правителей и его последствия. По этим последствиям Лаариэ и вычисляла места их уединения. Но если Тиаласу удавалось прибыть со Светлым Посольством во владения Темных, то вот тогда уже ничего никому не мешало. Отец Амалироса снисходительно относился к тому, что его сын со своим Светлым другом надолго уходил в горы, и к отбытию посольства младший Арк Каэль порой притаскивал Светлого наследника прямо к кораблю. Амалирос не раз имел возможность с удовольствием доложить отцу, что Тиалас Ат Каэледрэ «в Озерный Край отгружен». Во время одного из таких походов Светлый и Темный даже умудрились поклясться в вечной дружбе. Но ей не суждено было продлиться слишком долго.

Улучшение отношений между двумя государствами вызвало всплеск заговоров среди Темных. Сначала прекратились взаимные визиты наследников. Тиалас, которому его отец вскоре передал власть, изо всех сил помогал своему Темному другу, изображая Светлую опасность: слал письма с угрозами, обещал ураганы и смерчи. Единственное, чего в этих письмах не было, так это — объяснения, а зачем Светлым нужны владения Темных. Придумать достойную причину даже не успели. Темные подданные сами пришли к выводу, что всему виной Светлая ненависть и жажда реванша — древние легенды оказались весьма кстати. Игра еще не успела затянуться, как Темная подозрительность Амалироса нашла благодатную почву и сама зацвела буйным цветом. Ближайший родственник убил его отца и собирался прикончить его самого. Четыреста лет спустя младший брат повторил попытку, кинувшись на Повелителя Темных с ножом. Если уж в собственном семействе доверять никому не стоило, то как можно было продолжать доверять Светлому Озерному Владыке? Иногда Амалирос все-таки чувствовал некоторую неловкость: ни один из предполагаемых Светлых заговоров так и не был раскрыт. Но вот теперь места для сомнений не осталось: Светлые все-таки напали, продемонстрировали свои возможности, и оставалось только выслушать их условия.

Послы тоже не выглядели ни радостно, ни сдержанно. Зал Совета был заполнен вооруженными Темными, которые разве что не шипели. Повелителю был знаком только один из послов — Аль Манриль. Светлый заметно нервничал, произнося обычные в таких случаях слова приветствия. Но это и неудивительно — такого количества глав Домов в полном боевом облачении еще не видел ни один посол. Второй Светлый тоже чувствовал, что обстановка накаляется, а перечисление титулов Повелителя Темных воспринимается его подданными как издевка. Только дева вела себя как любопытный ребенок и разглядывала Зал и проход за креслом с неподдельным интересом. Амалирос сделал вывод, что эту наивную персону прислали в надежде, что при женщинах и детях никто никого убивать не будет. Светлая посланница совмещала в себе оба этих признака и служила шаткой гарантией от возможного кровопролития.

Наконец, Аль Манриль произнес последний титул «Даэрэ Идрен — Великий Мыслитель» и лучше бы этот посол не кланялся, подавая письмо. Темные уже извелись, ожидая содержания самого послания.

Амалирос сломал печать и развернул длинный свиток. Он прочитал начало письма, конец, просмотрел его по диагонали и передал секретарю для оглашения. Зал затих. Ошарашенного Повелителя еще никто не видел, а сам он себя не видел со стороны. Было чему удивиться — Озерные Владыки ничего не требовали, наоборот — они предлагали и предполагали. Амалирос ожидал чего угодно, но только не такого оборота дела. Чтобы подданные не утратили выдержку и не совершили какую-нибудь глупость в виде брошенного ножа, он разрядил обстановку и предложил послам сесть. Такая любезность указывала, что содержание письма Повелителю понравилось, а речь об объявлении войны не идет. Подданные выдохнули. Повелитель еще раз оглядел нервное собрание и решил, что спокойная жизнь совсем не способствует выдержке и не может высветить, тьфу на это слово, истинные качества воинов.

Ар Намэль, личный секретарь Повелителя, приступил к прочтению:

— «Дорогой наш Правящий Сородич, Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль! Приносим свои самые искренние соболезнования по поводу происходящих у Вас странных явлений. Задержка с ответом никак не была вызвана пренебрежением к важности происходящего. Напротив. Будучи совершенно потрясены известиям, Мы сочли невозможным отправить простой и, казалось бы, естественный, ответ о полной Нашей неосведомленности. Удивившись и задавшись вопросом: „Как такое может быть?“, Мы направили гонцов во все стороны Озерного Края. Только теперь, после произведенного опроса, а точнее — допроса, всех поданных, Мы можем с полной ответственностью заявить следующее: ни один из наших подданных не причастен к творящемуся у Вас то ли безобразию, то ли чуду.

Однако, мы собрали Совет Знающих и хотим предложить Наше мнение, которое, возможно, поможет Вам в решении проблемы. Не станем с уверенностью утверждать, что Мы нашли выход из ситуации. Скорее — его подобие. Отнеситесь к нижеописанному со всем вниманием. Дополнительные сведения Вы можете получить у послов, которые непосредственно соприкасались с похожей проблемой в наших землях. Один из послов — глава Высокого Дома Нарвис Аль Арвиль.

Он многое может рассказать Вам о своем младшем сыне Нэрнисе Аль Арвиле, который ныне путешествует по землям людей. Цель путешествия — практика в области, смежной с торговыми делами. Этот Младший наследный сын Дома является неконтролируемым и необучаемым. Его Сила такова, что Мы потребовали с Нэрниса Аль Арвиля клятву. Суть клятвы следующая: он нигде и ни при каких обстоятельствах не станет призывать Силу Стихий, если только его не вынуждает к тому крайняя необходимость, такая как защита жизни и чести. То есть, на наших землях — никогда вообще.

При попытках обучить Нэрниса Аль Арвиля наблюдались явления такого характера, как: бури, ураганы, град и ливни, водные и воздушные смерчи. Один — с камнепадом, который разрушил восемь ажурных домов, пять мостов, шестнадцать озерных беседок, двадцать восемь резных домиков для лебедей и один курятник. Так же во время последнего занятия был немилосердно побит камнями Сильнейший, Владеющий силой.

Темные переглядывались и улыбались: не им одним, оказывается, сильно не повезло. А Ар Намэль читал письмо с таким ликованием, что Светлые послы не могли скрыть удивления.

— Посредством таких самоуничтожительных экспериментов Мы выяснили следующее: в природе возможно рождение Владеющих Силой, не имеющих возможности с ней справиться. То есть, с исключительно стихийной сутью Стихии.

Предполагаем: у Вас появился некто Великий Открывающий, не контролирующий свою Силу. Некто испробовал свои возможности и не смог с ними совладать, как и Нэрнис Аль Арвиль, который не мог сам утихомирить призванные им Силы Стихии — Водную и Воздушную.

Суть предположения: некто начинал открывать некий ход, что привело к самопроизвольному ветвлению и продолжению различных отверстий всевозможной протяженности.

Повелитель добавил про себя: „И так — два раза. Разумно. Но… страшновато. Попритихли, да? Это вам — не ножи метать, радостные мои!“ Темные, действительно, притихли и размышляли, чем такая бесконтрольность может обернуться. Даже у секретаря голос сразу стал совсем безрадостный от таких перспектив.

— Советуем: произвести допрос подданных. В конце концов, несчастный не виноват, так же как и упомянутый Нэрнис Аль Арвиль, о чем и следует всех известь, чтобы не смущались с правдивыми ответами.

Опасаемся: если среди Ваших подданных народился столь выдающейся Силы младенец, то Вас ожидают новые беды. Наш самый младший подданный имеет тринадцать лет от роду и может осознавать свои действия, а так же внятно отвечать на вопросы. В то время как допрос новорожденных и малолетних представляется Нам малопродуктивным. Заранее соболезнуем.

Некоторая помощь: Нарвис Аль Арвиль, а так же Морнин Аль Манриль в силу своих способностей попробуют выяснить, какая именно Сила действовала в Ваших Верхних Покоях. Наличие Света будет тому способствовать. Если они не смогут определить суть Стихии точно, то Вы можете рассчитывать на помощь наших Сильнейших, которых мы не направили к Вам, исключительно опасаясь быть неправильно понятыми. Содержание и тон Вашего последнего послания свидетельствовали о крайней озабоченности близкой к открытому противостоянию.

С неизменным уважением,

Владыки Озерного Края,

Милостью Единого Создателя».

Все было бы совсем не плохо, если бы не это предложение — прислать Сильнейших. Вывод, который сделал Амалирос, был типичен: послы ни с чем не справятся. Приступ подозрительности у него еще не совсем прошел.

— Есть ли что-нибудь у Светлых послов, что еще не было сказано? — Повелитель Темных больше ничего не ожидал и спрашивал, соблюдая ритуал, но ошибся.

Аль Манриль сделал шаг вперед и протянул еще один свиток.

— Личное послание!

Амалирос принял письмо, сломал печать и пробежал глазами. Судя по лицам подданных, они собирались это письмо либо прочесть с изнанки, либо выкрасть. И хотя такое поведение злило, но в интересах спокойствия народа, а так же, чтобы явить свое Высочайшее доверие… или, что честнее, чтобы слегка подновить свою популярность в народе… кое-что из личного послания Повелитель Темных счел возможным зачитать:

— Ну, что же… Послание, конечно, весьма личное. В основном, по части обращений и несколько вольных изложений мысли. Однако, мне нравится откровенность вашего Владыки. — Амалирос милостиво кивнул послам. — Я не считаю нужным стесняться некоторых присутствующих в письме поименований. А часть — могу считать комплиментом. Поэтому дозволяю вам известить вашего Повелителя, что я с радостью огласил конец письма моим подданным ради показательного явления искренности ваших намерений, дорогие мои, Светлые сородичи. Итак, Наш Светлый Правящий собрат дает, можно сказать, клятву в своей непричастности к возникшим у нас… отверстиям. Это звучит так: «Короче, Темный! Клянусь всем, чем хочешь — это не наша работа. Докажешь обратное — выгрызу тарл из короны и съем. Единый — свидетель. Ну, доволен?

Ну, если и — нет, то все равно,

Со всем уважением и пониманием твоей проблемы,

Тиалас Аль Анхэль Ат Каэледрэ, Милостью Единого Озерный Владыка, лично»… Подайте гостям вина. И мне тоже… Ар Намэль, письменный прибор, немедленно! — Амалирос уже давно не отвечал на подобные письма, которые как раз и являлись далекими от политики и приводили его в нетипично радостное состояние. Откладывать удовольствие он не собирался.

Подданные уже не обращали внимания на послов, собирались дружественными Домами и обсуждали как послание, так и выражение лица Амалироса — он улыбался, что не могло не настораживать. Темным эти приступы веселья были знакомы, и они справедливо опасались изменений в настроении своего Повелителя.

В зале стоял гул голосов, но Амалироса это не отвлекало. Испытывая потрясающий прилив вдохновения, он намеревался сочинить «достойный ответ» своему Правящему Собрату. Повелитель Темных читал и наслаждался. Ему даже казалось, что он слышит голос Тиаласа, совершенно спокойный и потому оч-чень раздражающий:

«Амалирос, плесень ты подгорная! Я, конечно, тоже читал легенды и хроники, но нельзя же столько веков спустя раскапывать старую ненависть! Тебе что, потолок на голову съехал, или изнутри что надавило? Тебе как такая не-светлая мысль в голову пришла? Нам что, своих владений мало? На кой мне твои затхлые норы? Прости, Прекрасные и всяко прочее-разные Покои и Чертоги. Я понимаю, что некие дыры нарушили гармонию твоих строений. Но я ни в гармонии, ни в каких других местах не ковыряю столь неэстетично. Чтоб ты знал!

О погибших цветах — весьма сожалею. Элермэ Аль Арвиль прекрасно умеет говорить с Растущими из Земли. Она привезла с собой двенадцать тюков саженцев в земле. Розы. Всех сортов. Еще — вьюны и дурман. Хмель не посылаю, а то сопьешься как гном, благо пол дела сделано — под землю ты уже залез. Вьючных лошадей уже видел, или посмотреть не удосужился? Груженых? Хотя, куда тебе за всем следить: почти две тысячи лет девственности — это чревато рассеянностью сознания. Мой тебе совет, старый ты слизень — женись! Желательно, не на розах. Цветовод пещерный!»

Следующее заявление Озерного Владыки привело Амалироса в состояние близкое к эйфории:

«Ну, что тебе еще написать, Правящий мой Собрат, пока моя Вечно Прекрасная Спутница Жизни изволит почивать? Аль Арвиль имеет с собой нечто такое, что отвлечет тебя от шнуровки на штанах хоть на пару дней. А именно — картину своего выдающего сына Нальиса: „Ручей меж камней в талом снегу по весне“. Думаешь, я не знаю, сколько ты за первый шедевр отсыпал? Не надейся. Моя разведка в торговле работает как надо. А тут тебе задаром отвалилось исключительно из светлого сострадания! Ты подпрыгнул или нет? Ну, если нет, то ты просто — бесчувственный наскальный лишайник!»

Никаких лошадей Амалирос пока не видел, хотя ему и доложили, что Послы прибыли с грузом. Но тот недопустимый факт, что полотно Великого Живописца может болтаться где-то притороченным к седлу требовал немедленных действий:

— Посол Аль Арвиль! Пусть картину, которую Вы привезли, немедленно доставят в мои покои. И передайте моё восхищение Вашему старшему сыну. Стражи… отправляйтесь со Светлой Посланницей, возлагаю на вас охрану бесценной картины. — Темный отметил, как выставленная его приказом Светлая недовольно сморщила нос — недопустимая вольность. Мысленно обозвав Посланницу «лебедицей болотной», он вернулся к письму Озерного Владыки. Расставаться с замечательным настроением Повелитель Темных не собирался, и никакие гримасы не могли ему в этом помешать:

«И вообще, если бы не твоя застарелая дурь, давно бы приехал с визитом. Но я пока даже не приглашаю. Ты с твоей подозрительностью еще решишь, что тебя заманивают, чтобы убить. Мы же, Светлые, только спим и видим, как бы тебя извести! Обзаведешься наследником или хотя бы перспективой его рождения — милости просим. Приготовим к твоему приезду, так уж и быть, салат из водорослей. Знаю, что ты его покупаешь за тарлы. Ну и — дурак. Мог бы без сотни посредников обойтись. Тоже мне — гордость подгорная!»

Приехать действительно хотелось. Или, по крайней мере, уехать — от подданных, от заговоров, от всего и сразу. Воспоминания так и лезли в голову и грозили удушить нормальную Темную подозрительность на корню. Выход был только один — ответить Тиаласу тем же: приглашением. Амалирос прекрасно понимал, что Светлый никогда не приедет, так же как и он сам никуда не денется из своих владений.

По мере того, как Повелитель Темных читал этот совсем не-документ, его отношение к Озерному Владыке все больше скатывалось в сторону того дружеского соперничества, которое было свойственно им в молодости. Письмо ему очень нравилось. На обзаведение семьёй Тиалас намекал в каждом таком письме и очень гордился первенством в этом вопросе. Наконец-то он выразился так ясно и без намеков, что у Повелителя Темных появился шанс так же ясно ответить.

Амалирос взглянул на секретаря, который пытался изобразить из себя каменную статую. По глазам было видно, что в письмо Тиаласа Ар Намэль все-таки заглянул: камни не бывают такими испуганными. Настроение окончательно улучшилось и пустилось вскачь.

— Ар Намэль, я продиктую Вам ответ на послание Озерного Владыки. За разглашение содержания… — Добавлять, что будет за разглашение не пришлось. Секретарь приобрел совершенно мраморный оттенок.

Пока Темные в голос обсуждали, у кого в Доме завелось чудо невиданной силы, Амалирос диктовал, а Ар Намэль писал и понимал: если и не из-за новых дыр, то из-за этого послания война точно будет. Хорошо, хоть письмо не могло передать шипящих интонаций «Выползня».

— Пишите, Ар Намэль: «Тиалас, спасибо, что сообщил, где именно ты ничего не ковыряешь. А насчет гармонии я и раньше не сомневался. Ряска ты болотная! Относительно семейных дел: соблюдение традиций свято для каждого Темного. А для Повелителя в первую очередь. И пусть ты на три года меня старше, Тиалас, но не тебе меня учить! Кто бы говорил! Припомни, кто это обзавелся Спутницей Жизни в пятьдесят шесть лет ввиду скоро намечающего потомства? До совершеннолетия? Постарайся все же припомнить, гуляя между ближайшей лужей и спальней, кто бы это мог быть? Мой привет Вечно Прекрасной Лаариэ и вашим пятерым детям, старый развратник». — Амалирос довольно прищурился и окончательно стал похож на то самое животное, с которым его постоянно сравнивали подданные. — Вы успеваете Ар Намэль? Раз-врат-ник! Записали? Продолжим: «При виде шедевра Великого Мастера Нальиса, я имею свойство застывать в немом благоговении, а не прыгать и не теребить, в отличие от некоторых, шнуровки в разных местах. Хотя, предположу, что у тебя шнуровки и вовсе нет. Ты, верно, ей не пользуешься, мой Светлый сородич, а поддерживаешь штаны руками. Столь потрясающая для эльфов плодовитость свидетельствует о том, что ничто не мешает тебе снимать одежду молниеносно. Верно, гриб древесный?» Далее: «Гордость — не порок. Это одно из качеств Повелителя. Рад, что ты знаешь мои вкусы. И поскольку я не дурак, то сообщаю — весь товар из Озерного Края проверялся на наличие яда. Пока не нашли. И у тебя уже есть пятеро наследников, а у меня пока ни одного не предвидится. Так может, ты сам к нам прибудешь со Светлым визитом? Озаришь своей мудростью наши норы? Насчет тарла, который ты обещал съесть — надеюсь, что эта проблема никому из нас не сломает зубы». — Амалирос перечитал написанное, оценил неровность строк, которые Ар Намэль выводил дрожащей рукой, и еще раз напугал подданных довольным оскалом. Он нисколько не сомневался, что секретарь разболтает содержание письма. Ар Намэля в этой должности он для того и держал: распространять нужные слухи. Другого такого наивного Темного, из которого каждый может вытянуть сведения, у него просто не было.

Повелитель Темных запечатал письмо и решил еще больше запутать Тиаласа письмами, написанными от его лица, но кем угодно кроме него самого. Послы как раз годились для этого.

— Ну, что же… Аль Манриль, Ваше умение быстро писать давно известно. И раз уж мой неофициальный ответ написан рукой Ар Намэля, то официальный я доверю написать Вам. Типичные заготовки ответа есть? Не может быть, чтобы не было! Не смущайтесь, Вы же не зря привезли с собой такой запас свитков — ваш кофр от них так и пухнет. Неужели не надеялись найти у нас на чем писать? Значит, кое-что есть. Кое-что — это как раз то, что надо. Впишите, будьте так добры нужное по тексту. О понимании, благодарности за сведения и совет и давайте сюда. Подпишу. Ничего, что я Вас так озадачил? Право даже неловко — использовать едва ли не лучшего посла Светлых, как своего писца. Уже вписали? Я, как всегда прав! Напомните, какая у Вас стихия… Воздух? Подозреваю, что Вы наносите чернила на пергамент воздушными струями. Ах, да… совсем запамятовал с этими дырами, что мы под горами и Вы здесь не в Силе. Уже и не знаешь, ложась спать, где себя найдешь поутру. Посольству отведут лучшие покои наверху. Без дыр. Заодно посмотрите и попробуйте понять, с помощью чего наше чудо сотворили. Сотворил. Таинственный Некто.

Послы были польщены доверием, а вот подданные всё поняли правильно: Подгорным и Нагорным Чертогам грозило большое веселье в исполнении Повелителя. И все-таки это было чуть менее страшно, чем подземное нападение Светлых. Оно оказалось, к счастью, их же собственным, Темным, на себя нападением. Это было не так унизительно. Даже совсем — не унизительно.

На самом деле Амалирос испытывал облегчение ничуть не меньшее, чем все прочие Темные: оттого и веселился впервые за последние полтысячи тысячи лет. Пусть не как в молодости, но хоть как-то. Как раньше ему уже не грозило и это обычно придавало горькое очарование его Темной радости. Воспоминания не собирались никуда исчезать, и лица подданных на их фоне выглядели более чем отвратительно. Кто, как не все они, были виноваты в том, что прежние планы остались только планами или хуже того — мечтами? Он с Тиаласом хотел «повернуть колесо вражды», «написать историю двух народов заново». Им не позволили. Это благодаря его коварным подданным колесо вражды продолжало вращаться то быстрее, то медленнее, а сегодня чуть не соскочило с оси. Вот за это Амалирос и намеревался слегка отомстить: поощрить одних, наказать других, стравив тем самым пару самых подозрительных Домов, сразиться с выползнем, отправить на глубинные выработки всех, кто поставит против него, а дальше — как получится. Обычно ничего сверх этого списка не получалось, поскольку в Подгорных и Нагорных Чертогах происходить было больше нечему.

На лице Повелителя Темных отразилась мрачная решимость. Он, наконец, определился с задачей: все заговорщики поплатятся и за мечты его друга тоже. Тиалас редко именовался другом даже мысленно, но как только это случалось, Амалирос начинал чувствовать себя радостно и отвратительно одновременно. Повелитель окинул взглядом зал, чтобы отыскать еще пару поводов огорчиться, и пришел к выводу, что ситуация не слишком-то изменилась в лучшую сторону. Дыры не исчезли, крайний воздуховод противно посвистывал, а новый коридор не зарос сам собой. К тому же где-то появился столь Великий Открывающий, что мог использовать Силу Светлых. Даже если таинственный «некто» все порушит, его стоило найти и простить. Чем быстрее, тем лучше. Получалось, что всего-то и было хорошего: войны со Светлыми не будет.

Повелитель Темных как нельзя кстати вспомнил о войне:

— Воины! Чтобы лишний раз никому ничего не повторять! Вы все, включая Открывающих, Открывающие в первую очередь, отправляетесь гонцами. Немедленно! Искать, расспрашивать, обращать внимание на все необычное. Сколько у нас малышей? Младенцев, я помню, двое. Одному еще и года нет. Открывающие, как у них со способностями? Что значит — рано проверять? В обычных условиях — рано! Проверить! А то первое «мама» закончиться большим обвалом. — Амалирос представил себе одаренного малыша в пеленках. В таком случае обвала все равно было не избежать. — Светлые Послы, приглашаю вас в свой кабинет. Обменяемся прочими новостями. Ар Сарэль, видите эти два письма? Вот это — личное, передадите только Озерному Владыке и никак иначе. Хоть уходите под землю и выкапывайтесь в его спальне вручную. Я в Вас верю!

Повелитель Темных поискал и все-таки нашел еще один повод раскачать свое настроение: проблема дыр не решилась сама собой, но оказалась не такой мерзкой. Она не затрагивала честь и достоинство Темных. Светлые со своим бесконтрольным мальчиком уже нахлебались, но до нового Открывающего Темных он не «дотягивал». Даже в такой извращенной форме это означало первенство, пусть и катастрофическое.

Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль призрачной тенью скользил по верхним Покоям и готовился к эмоциональному всплеску: копил противоречия. Изувеченные стены, новая кладка, свежеструганные брусья, расставленные вдоль по коридору как стражи, резали без ножа. Скоро здесь будет только ткань. Тряпичные стены и каменный потолок должны были стать образцом безвкусицы, что само по себе отвратительно, а для чувствительной ко всему прекрасному души Повелителя — губительно. Не менее отвратительно было ждать: ждать новостей от гонцов, ждать разведчиков из коридора, которые как ни странно так пока и не вернулись. А еще надо было все-таки дождаться пробы Силы от Послов. Лучше бы он попросил их попробовать сегодня.

За поворотом Изумрудного коридора Повелителя Темных поджидала неожиданность. У развилки ходов спиной к нему стоял никто иной, как опытный Светлый Посол Морнин Аль Манриль. Похоже, Послу не отдыхалось и он решил все-таки поработать. Это было понятно. Понятно… но не совсем. Аль Манриль не проверял. Он искал. И искал что-то нужное и важное. Уж поиск-то у Светлых и Темных работал одинаково, была бы Сила. А она была. Посол прямо-таки бурлил.

Подозрительность Повелителя Темных немедленно вернулась на законное место: Озерный Владыка прислал не просто Посла, а разведчика.

Аль Манриль выбрал направление и шагнул в правый проход. Амалирос бесшумно последовал за ним. Светлый уходил все ниже по коридорам и скоро должны были начаться подземные Чертоги. Повелитель Темных недоумевал, как Светлый собирался там справиться? И чего ради стоило так рисковать? Не менее интересным был вопрос, а что Светлый скажет какому-нибудь случайному встречному? Заблудился?

Аль Манриль спустился ещё на один уровень, у него не осталось ничего кроме слабого поиска, но отчаянный разведчик пошел на ощупь по стенкам. Это означало, что он не только знал, куда идти, но и надеялся с кем-то встретиться. С кем — Амалиросу было понятно. Конечно, с теми, кто участвует в заговоре, которым руководит Тиалас.

Повелитель Темных рассчитывал на длительное преследование и ощущал, как в нем кипит охотничий азарт. Но Аль Манриль его почти разочаровал. Посол деликатно постучал в дверь Дома Ар Ктэль. Тут и ребенок бы догадался в чем дело. Исильмэ Ар Ктэль была матерью того самого Полусветлого Даэроса, давно исчезнувшего, спасибо Создателю, из жизни приличных Темных Эльфов. Вероятно, Аль Манриль пришел с известиями от его отца. Это было несколько менее интересно, чем заговор, но все-таки познавательно. Наконец-то появилась возможность узнать, чьим сыном был Даэрос Ар Ктэль. Амалирос метнулся обратно по коридорам. Он пока не собирался отбрасывать варианты с разведкой и предательством. И он ничуть не сомневался, что ему как Повелителю следовало точно выяснить, что творилось у него под Горами: Светлое распутство, Светлое коварство или и то и другое сразу?

Повелитель Темных эльфов влетел в свою спальню и заозирался. Кувшин был каменным, ваза тоже, а вот вместительно серебряное ведро для льда подходило как нельзя лучше. Изящная дужка-ручка жалобно тренькнула и отлетела. Для такого дела она была совсем ни к чему. Спасибо Знающим, они столько интересного рассказали о различных свойствах звука, что оставалось только воспользоваться новыми знаниями.

Амалирос стремительно, насколько возможно, возвращался к жилищу Дома Ар Ктэль. Не бегать же, как мальчишка. Хотя, встреть он кого в коридорах, сплетен было бы на тысячу лет вперед: Повелитель носится по второму уровню с ведром.

Чуткий слух Темных — и награда и наказание одновременно. Поэтому тишина и уединение так ценны. И нарушать уединение — дурной тон. Повелитель Темных убеждал себя, что он ничего не нарушает — просто идет вдоль стены и слушает. Голоса а Доме Ар Ктэль были еле слышны. Амалирос аккуратно прислонил ведро днищем к стене. Серебряное «ухо» заработало. Он сместил его чуть в сторону, нашел правильное место и слышимость стала идеальной.

— Морнин, хватит, я больше не могу. Это — пытка!

— Исильмэ, клянусь, чем хочешь! Почему ты мне не веришь? Почему?

Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль решил, что должен устыдиться, поскольку получалось, что он подслушивает семейный скандал. Чтобы этого не получалось, следовало встряхнуть свою подозрительность и не принимать поспешных решений. Подозрительность весьма некстати куда-то запропастилась. Пришлось все-таки покраснеть и призвать на помощь чувство долга. Иначе выслушать до конца этот отвратительно Светлый разговор было просто невозможно.

— Аль Манриль! Стыдись. Ты сбежал. Позорно, неожиданно, подло сбежал!

— Исильмэ, милая, ты была так несчастна. Ты бы себя видела, ты чуть что — морщилась! Ты кривилась ежеминутно! Что я должен был думать? Ты себе не представляешь, как я жил все эти годы! Мой Дом… они просто издевались надо мной, когда мне велели сюда ехать. Моя сестра, моя родная сестра сказала: «Да сбейте вы его с дерева палкой!». Они сотрясали мое убежище. И я понял, это — знак. Я должен все узнать. Я должен это услышать сам! Скажи, разве я не прав? Разве ты не отвернулась от меня тогда? Исильмэ, я же видел!

— Вы, вы…

— Ах мы уже на «Вы!» Прекрасно! Я это и ожидал. Темные, вы все бессердечны! Любовь для вас — ничто!

— Вы все! — Ар Ктэль, похоже, рассвирепела. — Вы все Светлые такие наивные, или хотя бы через одного?

— Любовь всегда наивна. Чиста, честна и открыта. Каждый может её топтать, она будет лишь страдать и крепнуть!

— Морнин, ты ничуть не изменился: в голове одна романтика и пафос…

— Но тебе это когда-то нравилось. Ты… ты думала так же! Ты пошла наперекор обычаям. Почему ты сошла с этого пути? Почему отвернулась? Почему ты тогда убежала?

— Единый Создатель! Твою наивность надо раздавать детям большими ложками! Я убежала в кусты. Плохо мне стало, понимаешь?

— Вот! Я и говорю — тебе со мной стало плохо!

— Ой, не могу… Не с тобой, а потому что!

— Потому «что»? Исильмэ, не морочь мне голову и скажи прямо! Я все переживу. Я все вынесу, обещаю.

— Потому. Светлый мерзавец! Я выхожу из кустов, я думаю, как его обрадовать, а это романтическое создание удалилось в горе и печали. Кто бы мог подумать! Быстро удалилось. Сбежало!

— Исильмэ, не береди рану! Не испытывай мое терпение! Я — страшен в гневе! Не морочь мне голову кустами! Не выйдет! Как и тогда не вышло!

— Еще как вышло. Как вошло, так и вышло.

— Что вошло? — Аль Манриль рычал. — Что вышло?

— Эх, романтик… Мы с тобой что, цветы в долине нюхали? Что вошло он, видите ли, не знает. И даже не догадывается, что от этого может выйти. Милый, я тебе отрою секрет — от этого выходят дети. В нашем случае — один. Наш сын. Даэрос. Морнин?! Ой… А обещал вынести. Вот и верь вам Светлым!

Повелитель Темных опустил ведро. Вроде бы все было уже понятно, кроме одной детали — что там случилось с Послом? Ответственность за жизнь Посла с Амалироса еще никто не снимал.

Ведро вернулось на место:

— Ну, какой он? А? Ну, Исильмэ, любовь моя, не томи! Рассказывай! Какого роста?

— Ну, примерно вот такого…

— Как? Такой большой, ты шутишь?

— Морнин, очнись, сколько лет прошло?

— Ах, да. Ну, да. Признаю — я Светлый болван. Всё признаю! Исильмэ, я виноват. Рассказывай дальше. Как у него со способностями?

— Никак. Больше не спрашивай об этом. Никаких!

— А что он умеет… ну, без этого?

— У него весьма тонкий художественный вкус. Видишь? Вот эти серьги и ожерелье — это его работа. Прислал из Малерны. Прекрасно, правда?

— Ну, весь в тебя. Прямо-таки вышивает по металлу. Какой способный мальчик. И сероглазый. Я счастлив. Я хочу рассмотреть поближе! Я потрогаю, ладно?

— Морнин… Морнин, ожерелье осталось много выше. Аль Манриль, что ты себе позволяешь? Эй, Светлый! Чего ты добиваешься, чтобы я… сейчас… девочку хочешь? Светлый, ты не поздно очнулся? Нет?! Морнин! Ну, Светлый… Светленький…

Амалирос убрал ведро. Это было уже слишком! Они с Тиаласом строили планы по молодости лет, а эти двое безо всякого Высочайшего Повеления нагло занимались объединением народов. Раз в двести лет. То есть, можно сказать — регулярно. Да так занимались, что и без ведра было слышно.

Коридор был пуст в обе стороны, и судя по всему, никого не предвиделось. Повелитель Темных решил, что в государственных интересах он просто обязан знать, чем закончится эта встреча. В конце концов, Ар Ктэль его поданная, а Аль Манриль — официальная персона. И эта официальная персона, должна будет в скором времени обратиться к нему за не менее официальным разрешением Союза двух Домов. Светлого и Темного. Иначе как эпохальным такое событие назвать было невозможно. Амалирос поражался, как эти двое могут быть настолько безответственны в таком важном деле. Они, похоже, вообще не осознавали никакой ответственности.

За стеной раздался голос Посла. Ведро было снова прижато к стене.

Повелитель Темных был ошарашен второй раз за день. Вместо ожидаемого от Светлого предложения Брачного Союза он услышал нечто совершенно невероятное: стихи. Морнин Аль Манриль читал стихи в такой пикантный момент, слушателем которого Амалирос быть вовсе не собирался.

За поворотом коридора раздались шаги, и Повелитель проклял Светлый разврат вообще и Посла-извращенца в частности. Уши еще полыхали от услышанного, кто-то из поданных приближался к повороту, а он стоял с ведром и пытался решить, как выкручиваться из такой неприличной ситуации.

— Мой Повелитель!?

— Да, Ар Птиэль. Что-то случилось? Вас что-то смущает?

— А… Да. Слегка. Ведро у Вас на голове. Это несколько необычно.

— Бросьте прикидываться Ар Птиэль. Ведро на голове — это совсем необычно, а не «несколько». Вопросы есть?

— О, конечно! А — зачем?

— Как это зачем? — Голос Повелителя из-под ведра доносился глухо и пугающе. — Мы живем в неспокойные времена, мой дорогой Ар Птиэль! Где гарантия, что завтра в Подгорных Чертогах Вы сможете идти, полагаясь на Силу? Можете вы, лично, гарантировать это?

— Нет, мой Повелитель. Теперь, когда…. Нет, не могу!

— В том-то и дело, недальновидный мой, Ар Птиэль! В том-то и дело! Однажды мы выжили. Выжили за счет умения принимать любые обстоятельства. — Гудел из ведра Амалирос. — Вот, я и тренируюсь. Иду по памяти. Серебро прекрасно пресекает любые потоки Силы. Трудности следует встречать подготовленным! Запомнили?

— Я запишу эту мудрую мысль!

— А куда Вы направлялись во время Общего Покоя? Ну, отвечайте!

— Хотел пожелать доброго сна Прекрасной Исильмэ. Ар Ктэль. С Вашего позволения.

— Ага! — Повелитель Темных снял ведро. — Ухаживаем за Девой? И это в преддверие неведомых бед и лишений? Позор! Чем у Вас только голова занята? Никакого позволения! Вот — одевайте и тренируйтесь. Вперед!

Счастливый Аль Манриль тихо выскользнул в коридор, Исильмэ обняла его на прощание, и тут их внимание привлек грохот и голос Повелителя из центрального прохода.

— Вставайте, Ар Птиэль! Трудности закаляют характер. Попробуйте еще раз. Напрягите память. Вы же не первый раз здесь идёте!