– А я сразу говорил: назначайте общий сбор на двенадцать! Ну максимум – на три часа дня! Что это за свадьба впотьмах? – негодовал дядя Гриша.

– Ну где тебе впотьмах, дядечка? – терпеливо успокаивала Зоя. – Ты посмотри вокруг: белый день, ещё даже пяти часов нет! Не все ещё даже собрались!

– И зачем тогда регистрация в одиннадцать? И полдня по городу туда-сюда! – не успокаивался дядя.

– Гришка, молчи! – взмолилась рыженькая дамочка, чем-то похожая на маму. Тьфу ты! Да это же и была мама, только в рыжем парике! Зоя никак не могла к нему привыкнуть. – Сам же в ЗАГС напросился! Пятый раз твердишь одно и то же!

– На двенадцать они не соглашались, – в пятый раз пустилась в объяснения Зоя. – Это же кафе! Туда люди целый день приходят кушать… Надо людям кушать или нет? А регистрацию – какое у них время было, на то и назначили.

Дмитрий успокаивающе сжал её локоть.

– Ну а чего ж в СВОЁ кафе не пригласила? – не сдавался дядя Гриша.

– Зоя, пелерина опять съехала! – оповестила мама трагическим шёпотом.

– Дядечка… – задушевным голосом начала было Зоя, дёргая пелерину за пуговицу.

Но тут Дмитрий решительно отстранил её.

– Григорий Семёнович, вы же были в том кафе. Сами подумайте! Там же зальчик – десять метров, повернуться негде. А у нас гости… родственники…

И он широким жестом обвёл толпу на крыльце и в вестибюле.

Толпа оживилась и загомонила – большей частью недовольно. Раздались отчётливые возгласы:

– А я говорил – у нас в станице надо было делать, и безо всяких фокусов! И места всем хватит! И продукты дешевле! Погуляли бы как люди…

– Курочки, яички свои! Огурчики, помидорчики!

– У Анфисы бы и посидели.

– Не у Анфисы, а у Серёжки с Надькой!

– У этом кафе с тебя сто шкур сдерут… У их цены за сто грамм, ясно тебе? Шашлыка каждый кусок как отдельная порция идёт!

– А эти кто, с трубами?

– То ж с Зойкиной работы! Зойка ж теперь у театре работает! Платье видишь? Артистка!

– Та где ж там наша тамада? Людмила! Начинай давай! А то народ расходиться начнёт!

– Гости дорогие, потерпите… Тамада наша с минуты на минуту! Вот-вот, уже бежит!

– Я лично черемши десять баллонов закатала. Сальце розовое. А огурчики?!

– Мам, я не могу больше про эти огурчики слышать… Скажи как-нибудь Наде, а?

– Зоя, ну неприлично же… они гости! Дай поправлю… Что за наказание эта пелерина!

– Я сама… А так симметрично?

– Говорила же: давай купим нормальное платье! Ну можно же в наши дни выбрать! Так нет – декольте с меховой пелериной… Куда его носить, ты думала? А туфли сиреневые?

– На свадьбу, мама! На свадь-бу! А мех – потому что холодно.

– Ну хоть бы цвет человеческий… Неужели нельзя было найти розовый? Или голубенький? А это какой-то оттенок, я не знаю… У Мити вон какой приличный костюм… И чем ты смотрела?!

– Любовь Семёновна, это смотрел я. По каталогу в интернете. Оттенок «парнасская роза» считается одним из самых элегантных и очень подходит к Зоиным волосам. Зоя, правда, собиралась выбрать цвет адского пламени, но я её отговорил!

– Да всё круто, ба! Маме все завидуют! Глянь, как пялятся!

– Та-а-ак, дорогие гости! – ещё издали зычно оповестила Люси-тамада, едва выскочив из такси. – Не толпимся, строимся в две шеренги! Пропускаем молодых! Та-а-ак, тарелочку под ноги и наступить по команде, кто быстрей! Тётя Люба, дядя Гриша, где ваши хлеб-соль?

И она, в чёрном с блёстками платье, с кружевной шалью на обнажённых плечах, тёмной молнией метнулась среди гостей. Красавец Олег еде поспевал за ней. На ходу Люси умудрилась перестроить всех парами и моментально задала свадьбе темп.

И вот уже была со звоном разбита тарелка на счастье, и распахнуты двери кафе, и под марш Мендельсона каждый обрёл стул с обивкой алого бархата, и перед каждым раскинулись тарелки и блюдца, менажницы и селёдочницы, и слепящие глаза вилки, ножи, бокалы и рюмки, и захлопали пробки, заструилось шампанское, и первое «Горь-ко!» наконец-то грянуло и раскатилось над столом.

Почувствовав на себе все взгляды одновременно, Зоя сжалась и оробела. Пожалуй, она не возражала бы в данную минуту уступить место той бойкой дамочке, что не раз выручала её в напряжённых ситуациях… Но тут Дмитрий окликнул её:

– Э-эй! Ты где? – и, глядя ей в самые зрачки, приблизил губы к её губам…

И с мыслью о подмене пришлось послушно расстаться. И пришлось остаться-таки на самом видном месте – ей, вечно робкой и ненаходчивой, теряющейся в любой компании…

Правда, теперь рядом был мужчина – существо безусловно выше, сильнее и храбрее её! И невзгоды жизни, чувствовала она, как-то незаметно отступили и смирно держались в отдалении. И ночные страхи не смели более приближаться к ней. А когда он улыбался – ей снова становилось двадцать! и даже семнадцать! или пятнадцать!

…А свадьба тем временем развивалась по своим застольным законам.

Бесшумные официантки сновали туда-сюда. Женщины чинно пробовали холодные закуски, ревниво косясь на наряды соседок. Мужчины с энтузиазмом наливали себе и соседкам из разномастных бутылок.

С каждым «горько!» щёки розовели. Глаза разгорались. Морщины разглаживались. Языки развязывались. Гости знакомились.

Наконец грянули первую песню – как водится, «Эх, мороз, мороз…» Тут станичные явно превосходили – и громкостью, и слаженностью. Остальные подпевали кто как мог. Самодеятельный ансамбль добросовестно вытянул четыре куплета.

Далее без перехода приступили к свадебной «А кто родился в январе» и при её исполнении перезнакомились окончательно.

– Зося! Ну объясни мне по-человечески – зачем тебе ЭТО было нужно? Вот этот союз города и деревни? – зашептала Ируся, болезненно морщась и дёргая за рукав Славика, который расслабленно улыбался и раскачивался в такт. – Съездили бы лучше, как нормальные люди, в Чехию или в Египет! Хоть было бы что вспомнить!

– Понимаешь, мне хотелось…. Ну, что-то же должно быть такое… для всех, – старательно пыталась выразить свою мысль Зоя. – Мы же теперь как бы одна семья… все свои!

Славик пытался дирижировать хором. Ируся мученически закатывала глаза в потолок.

– А теперь – танец жениха и невесты! – зычно скомандовала Люси.

И грянул вальс.

Испугаться Зоя не успела: в действие опять вмешалась ДВОРЯНСКАЯ ОСОБА. Которая, оказалось, никуда не делась. И даже не собиралась деваться!

В одно мгновение она оттеснила Зою и царственным жестом сбросила пелерину.

А во второе – уже кружилась посреди зала, хозяйски возложив руку на плечо жениха.

Никогда бы не сумела Зоя держаться так прямо! Так томно склонять голову с розой в волосах то к одному, то к другому плечу! И так легко подхватывать подол платья! Шёлк его шуршал на поворотах, отливая то розовым, то лиловым. Гости следили завороженными взглядами. Никто не подозревал подмены. И только жених, улучив минутку, шепнул одними губами: «Княжна!» – и подмигнул заговорщицки.

Свадебный вальс наэлектризовал публику. Аплодировали как на концерте знаменитостей масштаба Иосифа Кобзона и Анастасии Волочковой.

Праздничное безумие постепенно охватывало компанию. Флюиды веселья бесчинствовали в глазах и движениях.

Уже очень многие из гостей жениха были на «ты» с родственниками невесты.

Уже было оттанцовано несчётное количество танцев – как медленных, так и быстрых, как коллективных, так и сольных. И уже дважды гости под предводительством тамады обошли «паровозиком» свадебный стол, после чего только самые стойкие оказались способны принять участие в самых неприличных конкурсах, вроде «Снимите с этого мужчины семь любых предметов одежды»…

– Эх! Теперь и танец маленьких лебедей некому танцевать – мужики нетранспортабельные! Не рассчитала… – Люси сокрушённо постучала себя кулачком по лбу и великодушно распорядилась: – Ладно, пускай народ отдохнёт. Олег, где шишки? Держи поднос… А мне – баллон трёхлитровый, вон под стулом стоит, с бантиком… Ну-ка, гости дорогие, поздравим новобрачных! И поддержим молодую семью кто чем может!

– Подождите! – закричала Зоя. – Не надо баллон! У меня другое предложение.

И все вдруг притихли. Сначала замолчали сидящие рядом, потом те, кто подальше, зашикали на соседей и, наконец, самые дальние как-то усмирили самых весёлых – и все глаза устремились на невесту. Да и как же было не смотреть на неё, когда она быстро шла через зал к маленькой сцене – лёгкая, молодая, улыбающаяся, в невиданном своём переливающемся платье и с розой в волосах, а следом спешили два красавца-кавалера: жених и ещё один юноша – неужто Пашка? Кавалеры несли внушительных размеров сундук, обтянутый синим атласом и снабжённый новеньким сияющим замком.

Теперь Зое нисколько не было страшно. Как при выходе на сцену – при объявлении пьесы, сто раз обыгранной во множестве залов с неизменным успехом.

Хотя именно об этом номере можно было с полным правом сказать – «Исполняется впервые!»

– Свадебный аукцион! – схватив микрофон, провозгласил Пашка, но, не выдержав обилия внимания, покраснел и сунул микрофон Дмитрию.

Жених степенно принял устройство и, пробормотав «Раз… раз», прокашлялся и объявил не без торжественности:

– Эксклюзивный аттракцион! Только сегодня и только у нас! Впервые в истории двух семей – распродажа фамильных ценностей!

И протянул руку, указывая на сундук.

Но Зоя и Пашка замешкались с замком. Тот не поддавался. Ключ вставляли так и этак, дёргали дужку замка, нажимали то с одной, то с другой стороны.

– Семейные реликвии! – добавил Дмитрий, отвлекая внимание публики.

Однако публика слегка взволновалась. Раздались выкрики:

– Помочь, ребята?

– Заело, видишь!

– Правда ценности, что ли?

– Та розыгрыш это! Аттракцион, тебе ж сказали!

– Да что ж за руки у невесты! Павлуха, нажимай же ж хоть ты!

И в этот момент замок щёлкнул. Пашка ойкнул. Зоя осторожно вынула замок из петли. И вместе они наконец распахнули сундук.

– Раскошеливаемся, гости дорогие! – грянула с другого конца зала Люси. – Готовим баксы, евро, ну и родные деревянные-оловянные!

Пашка вынул длинную блестящую трубочку, перевязанную алым бантом. Зоя передала её Дмитрию и что-то шепнула. Дмитрий поднял руку, призывая к тишине.

– Тот, кто решится приобрести эту вещь… так, я не понял – все меня слышат?

– Та все! Все!!! – завопили гости вразнобой.

– …тот обеспечит себе уважение детей, внуков и всех последующих поколений! – пообещал жених голосом кудесника из «Вещего Олега». – А может быть, даже вечную жизнь! По крайней мере в памяти потомков…

Публика молчала, напряжённо осознавая услышанное. Кто-то хихикнул. Людмила вскрикнула звонко:

– А цена? Начальная цена!

Жених с невестой растерянно переглянулись.

– Двадцать рублей! – нашёлся первым Пашка.

– Тридцать! – тут же перебила Надя.

– Тридцать пять… сорок! пятьдесят! – подхватили с разных концов стола.

Трубочка была продана за триста рублей. Надя не уступила-таки никому!

Разрезал алую ленту Серёга.

– Не спеши… покромсаешь! – инструктировали его со всех сторон. – Вдруг там доллары!

– Баба Катя, отодвинься! Не видно ничего из-за твоей головы!

– Да тут какая-то картина! Смотри!

– Осторожней разворачивай!

И когда была содрана фольга и бережно развёрнута трубка, оказавшаяся листом ватмана, глазам присутствующих открылся тополь.

То был не пирамидальный, свечкой устремлённый ввысь, а мощный, раскидистый и ветвистый тополь – не иначе как тот самый, что красовался в родительском дворе во времена Зоиного детства! Ветви его, осенённые густой и плотной, весело трепещущей весенней листвой, несли на себе ещё и дополнительную нагрузку – таблички. Каждая табличка заключалась в затейливую кружевную рамку, и на каждой значились фамилия, имя и отчество. Были тут мужчины, женщины и дети; присутствовали дяди и тёти, бабушки и дедушки. И даже несколько прапрадедушек с прапрабабушками уютно устроились в густой кроне среди потомков.

Вокруг дерева парили, взявшись за руки, розовые младенцы-ангелочки, и деловитые купидоны там и сям доставали из колчанов и прилаживали к лукам золотые стрелы. А выше блестящие звёзды, солнце и молодой месяц в гармоничном единстве вели над тополем хоровод.

Одним словом, генеалогическое древо было исполнено по всем правилам искусства. И глядя на него, оставалось только ахнуть:

– Это что же… кто ж такое нарисовал?

– Авторская работа известного российского художника Николая Селезнёва – кстати, присутствующего здесь! – объявил жених.

При этих словах на дальнем конце стола слегка приподнялся человек с длинными волосами, спускающимися до самых плеч. Лицо его было столь мрачно, что гости слегка оробели и лишь спустя несколько секунд зааплодировали и закричали: «Ура!», «Молодец!» и почему-то «Бис!» Однако художник не удивился – слегка поклонившись зрительской аудитории, он с тем же отрешённым выражением перевёл взгляд на свою соседку Марину, Надину дочку.

А в зале раздался протестующий выкрик:

– Ну дак и что теперь? Вся вот эта красота, значит, одной Надьке?

– Не волнуйтесь, гости дорогие, – успокаивал публику жених. – Уменьшенные ксерокопии имеются для всех!

Но чёрно-белые ксерокопии, к тому же уменьшенные, никак не устраивали публику.

– Ну-у, я так не играю…

– Шо ж не предупредили, шо така картина!

– По новой! Давайте ваш аттракцион по новой! Заверните обратно.

– Та не переживайте, гости дорогие, – медовым голосом обратилась ко всем обладательница чудной картины. – Повесим в зале, в рамочке – приходите, любуйтеся на здоровье! Хоть фотографируйте, хоть конспектируйте, хоть на камеру снимайте!

– На камеру! Умная какая!

– Продолжаем аукцион! Следующий лот! – перебил жених, предотвращая назревающий конфликт. И, выждав таинственную паузу, объявил голосом старца-предсказателя: – А тот, кто возьмёт себе следующую вещь, откроет разом все семейные тайны!

Из сундука явились две зелёные папки с алыми бантами. На одной красовалась фотография жениха, на другой – невесты.

– Доступ к фамильным ценностям и кладам, романтическим историям и семейным преданиям! А возможно, и родство с какой-нибудь знатной фамилией – вот что получит обладатель каждого из этих предметов! – торжественно пообещал Дмитрий.

Пакет архивных документов о семье невесты пожелала приобрести Ируся, со стороны жениха – двоюродный брат Дмитрия.

Аукцион набирал силу. За десять минут были проданы: набор кукольной мебели из школьной бумаги в клеточку; коллекция марок, собранная женихом в детстве, и белый воротник, вязанный узором «тюильри».

Тётя Лора с Сашей выкупили пожелтевшую фотографию спаниеля Джильды. Дядя Гриша – тетрадь с рецептами бабы Анфисы. Последний лот – Зоин рисунок по памяти, изображающий старый двор, – достался художнику Николаю.

– И всё-о-о-о?! – разочарованно закричали гости вразнобой. – А ну, Паш, поищи там – может, ещё что завалялось?

– Нету! Видишь, переворачивает сундук!

– Учись, Павлуха! И чтоб на своей свадьбе такой же аттракцион устроил! Начинай готовиться!

– Тем более, у нас ещё салфетки имеются! Которые баба Фиса вязала!

– А у нас – твой снимок на качелях! Слышь, Михаил!

– Мой? На каких ещё качелях?

– А вот на Пашкиной свадьбе и узнаешь!

– Надо бы ещё дяди-Сашину удочку найти! Ну, которой он, помнишь, во-о-от такенного карпа поймал?

– А теперь – подарок всем дорогим гостям! – звонко выкрикнул Пашка.

Первый звук марша Мендельсона слегка ошеломил публику, ибо прозвучал непривычно: его издала блестящая труба вместе с гитарой и барабаном. И только тут все заметили, что сундук исчез, а на его месте расположились музыканты из Зоиной группы вместе со своими инструментами. А жених, обойдя рука об руку с невестой торжественный круг по залу, не проводил её на место, а повёл на сцену, к ящику с клавишами, на котором она тут же и заиграла.

И удивительное дело: стоило ей прикоснуться к клавишам, как Мендельсон повеселел и пустился в пляс! Заскакали тяжёлые басы, забили барабаны с тарелками, а блестящий саксофон пошёл выделывать такие скачки и пируэты, что ноги гостей неудержимо вынесли их плясать. А толстенький гитарист в синей блестящей рубашке – видать, главный у них – время от времени подбадривал танцующих непонятными, но весёлыми возгласами: «Брейк!», «Драйв!», «Офф!»

И этот весёлый танец не утомил публику, а, наоборот, взбодрил и даже как будто омолодил. И когда музыка закончилась, гости продолжали улыбаться друг другу и запросто беседовать, словно ровесники, выросшие в соседних домах, а иногда по-семейному поругивать друг друга:

– Нормально, Зойка! Ловко ты с этой штуковиной управляешься!

– Да она у нас мастер клавиатуры!

– …Ну а жить-то теперь где будут – небось У НЕГО? А ЕЁ квартиру сдавать можно, сейчас так люди делают… Пока Пашка подрастёт.

– Говорят, вроде дом надумали строить. Двухэтажный!

– Вот это я понимаю! Вот умеют же люди выбрать мужа, а? Учись, Маринка!

– Так тётя Зоя к колдунье ходила, да? К Катерине Ивановне?

– Ирусь, ну тебе-то зачем эти архивы понадобились? Всё же выяснилось, и никакие мы не дворяне!

– Ну, посмотрю всё ещё раз, подумаю… а вдруг какая-нибудь зацепка? Ты передачу «Ищу тебя» хоть раз смотрела? И потом, насчёт имён всё же выяснилось! Милка, Митя, Настя…

– У бабы Анфисы и коллекция пуговиц есть. Помнишь, в железной такой коробке, сверху тройка лошадей нарисована?

– А у моей мамы платье было, на руках сшитое. Вот не вру – без единого машинного шва! Ещё и вышивка вот здесь и здесь.

– Так это уже целый музей придётся открывать!

– Да почему целый музей? Комнатку небольшую…

– Мам, а вы свой диск будете выпускать? Дядя Игорь говорит…

– Ну… надо, конечно, постараться! Тут, видишь, уже фамильный музей проектируется! Придётся внести посильный вклад.

– Я смотрю – нормально так над невестой поработали, да? Не узнать!

– Ну почему? Хорошего парикмахера нашла, платье… А волосы у неё неплохие. Коса какая была, помнишь?

– Просто некрасивых женщин, говорят, не бывает!