Каждый раз, подходя к окну, Олег видел свою машину спокойно стоящей у обочины. «Жигули» как «Жигули», внешне ничем не отличаются от тысяч других, снующих по городу. Модель, конечно, устарела, иномарок стало больше, но и такие — десятки — все еще честно служат своим хозяева. Про машину Олега этого нельзя было сказать: явно неухоженный вид выдавал тот факт, что машиной не только никто не занимается, но и не пользуется вовсе. Шины спущены, огромные пятна ржавчины слились с когда-то ярко-терракотовой краской автомобиля. «Рыжая стерва, все нервы мне вымотала», — с ненавистью думал Олег.

О большой настоящей любви и собственном автомобиле Олег мечтал, сколько себя помнил, чуть не с самого детства. Поэтому пару лет назад, когда ему предложили подержанную, но в прекрасном состоянии «десятку» за почти символическую цену, согласился, не раздумывая. Посмеялся над байкой, которую рассказали подвыпившие продавцы о мистических историях, происходивших с предыдущими владельцами машины, и купил. Одна мечта сбылась, для полного счастья оставалось встретить любовь.

Он встретил ее в первый же день, как сел за свои «Жигули», недалеко от дома. Она стояла на тротуаре, промокшая и несчастная, робко протягивая руку в сторону проходящих мимо машин. Олег остановился из жалости, а получилось, чтобы не проехать мимо судьбы. В машине женщина сняла мокрый капюшон, встряхнула волосы и повернулась к нему лицом: «Меня Лена зовут». И Олег понял — Она, именно такой он себе Ее и представлял. Когда женщина отогрелась и немного успокоилась, они разговорились. Учится в медицинском, замужем уже три года, дочку зовут Иришка. Муж врач, старше ее, ревнив и подозрителен, ссоры сменяют скандалы, вот и сегодня… Она давно собирается вернуться к родителям, но все никак не решится.

— Как, оказывается, легко рассказывать о себе чужому человеку, — улыбнулась Лена. — Тем более если никогда больше с ним не увидишься.

— Ну почему же — никогда? Пути Господни неисповедимы…

Олег почувствовал, что ему трудно дышать, и приоткрыл окно. Первый раз с ним, везунчиком по жизни, судьба так зло шутила. Наконец-то встретил женщину, о которой мечтал столько лет, а у нее муж и ребенок. Наличие мужа огорчало Олега не так уж и сильно, по опыту знал, что муж — величина не постоянная. При желании и подвинуть можно, тем более что трещины по всему периметру. Но ребенок?.. Времени для размышлений было мало, они уже подъехали к дому Лениных родителей. Олег на полную катушку включил свое обаяние и красноречие, пел соловьем на разные голоса, и, видимо, удачно. Условились встретиться завтра же, в воскресенье, когда Лена выйдет с дочкой на прогулку.

На следующий день Олегу стоило большого труда не выдать своего смятения: с первого же взгляда на прелестную белокурую Иришку он понял, что эта трехлетняя девочка отнимает у него счастье. Чем яснее Олег понимал, что теперь обойтись без этой женщины ему будет трудно, да он и не хочет без нее обходиться, тем сложнее и темнее становились чувства, которые он испытывал к ее ребенку.

Когда Олег возвращался домой, уже темнело. На том самом месте, где вчера он встретил Лену, Олегу показалось, что какая-то фигура — кажется, детская — метнулась под колеса. И тут же машина подпрыгнула, словно переезжая сбитого человека, ему даже показалось, что ребенок тоненько вскрикнул. Омерзительно взвизгнули тормоза, Олег выскочил на шоссе и понял, что не в силах посмотреть, что же случилось. Бросился к первой попавшейся машине: «Помогите, я сбил человека! Ребенка!» Водитель заглянул под «Жигули» Олега, осмотрел дорогу — и зло процедил: «Что, парень, крыша поехала?» Ни под машиной, ни на шоссе никого не было. На машине не было никаких следов наезда.

Весь вечер Олег не мог найти себе места, его знобило, мутило, кружилась голова. Не помогали ни холодный душ, ни коньяк, ни силовая гимнастика. Только под утро, вконец обессилев, он уснул, так и не поняв, что это было за наваждение.

С Леной они стали встречаться чуть не каждый день, к счастью, без ребенка. Олег чувствовал, что и она потянулась к нему. Но каждый раз, когда она наконец-то должна была стать его женщиной, по-настоящему его, в последний момент ее глаза наполнялись страхом и она шептала: «Не надо, не сейчас, мне надо идти». То что речь идет не о муже, он понял довольно быстро. Значит, ребенок. «Зачем, причем он тут? — зло бормотал про себя Олег, после очередного неудавшегося свидания садясь в машину. — Мне нужна только Лена, только она и наши с ней дети. Пропади эта девчонка пропадом!»

Он гнал машину, надеясь заглушить злость. И вдруг автомобиль простуженно «чихнул» и заглох. На всякий случай дернув ручной тормоз, он вылез из машины, открыл капот — все в норме. «Наверное, аккумулятор сел, — размышлял Олег, обходя машину сзади в надежде остановить какого-нибудь сердобольного водилу и попросить дотащить его до дома. И только тут он понял, что стоит на том же месте, где они познакомились с Леной. «Заколдованное оно, что ли?» — мелькнуло в голове у Олега. И вдруг — резкий удар в спину и страшная боль в ноге… Он лежал на асфальте и, едва не теряя сознание, слушал причитания собравшихся вокруг него прохожих: мол, нельзя быть таким легкомысленным, выходя из машины, нужно ставить ее на ручной тормоз. «Но я же поставил, точно помню», — говорил им Олег, но сердобольные граждане ему не верили: наверное, хотел поставить, да забыл.

В больнице с переломом ноги Олег пролежал почти месяц, потом столько же просидел дома — у него было время обдумать все, что с ним случилось. Странная мысль закралась Олегу в голову: это машина строит ему козни. Больше некому: ни в первый — мистический — раз, ни во второй — трагический — никого рядом не было, только он и машина. Невероятно, но другого объяснения он не находил — машина явно невзлюбила своего нового хозяина. Олегу доводилось слышать о похожих случаях, как правило, в хорошо гуляющих компаниях, но он никогда в них не верил. Оказывается, бывает и в самом деле. Выход один — расставаться, ничего хорошего из такой «дружбы» не выйдет. Друзья помогли найти покупателя, и Олег облегченно вздохнул.

Лена часто навещала Олега, приносила продукты, готовила еду, помогала по хозяйству и торопливо убегала домой. На его вопросы отвечала, что у нее все в порядке. Была нежна, уже не сторонилась его настойчивых рук, но не больше… Когда Олег первый раз вышел на улицу, она сказала, что сможет погулять с ним совсем немного, к сожалению. Родители собираются куда-то уйти, и она должна быть дома. Лена чувствовала, что ему неприятно упоминание о дочери, и никогда не упоминала о ней.

— Причем тут родители? — удивился Олег.

— Мы живем теперь у них, уже второй месяц. Я ушла от мужа, решилась наконец-то, а он и не возражал… Не будем об этом.

Вечером Олег услышал в телефонной трубке разъяренный голос нового владельца его «Жигулей».

— Забирай свою колымагу к такой-то матери! Ты знаешь, что она у тебя с привидениями? Мне даже деньги не нужны, только забери! — немного успокоившись, парень рассказал, что его сыновья, совсем малыши, решили исследовать папину покупку. Забрались в машину — и вдруг страшный крик: «Папа, там сидит какой-то военный дедушка!» Естественно, никого отец в машине не обнаружил, но не могло же померещиться сразу двум мальчишкам? Смех смехом, а детей пришлось психиатру показывать, они теперь всех машин боятся.

«Я не ошибся — машина с секретом», — подумал Олег. Сказал, что деньги вернет, ему чужого не нужно, и уже следующим утром «Жигули» стояли на своем прежнем месте, под окнами Олеговой квартиры. Но избавиться от проклятой машины нужно было все равно — любыми способами.

Следующий покупатель рассказал не менее страшную историю. Сев за руль первый раз и отъехав от стоянки, он почувствовал, что некто, притаившийся сзади, положил ему руки на плечи и стал вдавливать в сиденье. Перепуганный насмерть водитель обернулся, но никого на заднем сидении не было. Через минуту, переведя дух, он опять тронулся в путь — руки еще сильнее впились ему в плечи. И опять — никого! В ужасе водитель выскочил из машины и поехал дальше на автобусе. Кошмарные «Жигули» опять стояли на обочине возле дома Олега. Были и еще попытки продать машину. И каждый раз, после леденящей душу истории, она оказывалась на своем месте. Олег недоумевал, почему постоянным хозяином она выбрала именно его? И почему он безропотно соглашается принять ее обратно, словно несет ответственность за все ее фокусы?

Последний покупатель, пригнавший машину к дому через день после покупки, был абсолютно уверен, что машина хочет убить его и потому сама по себе выезжает на встречную полосу в самый неподходящий момент. Терпение Олега лопнуло. Полистав записную книжку, он нашел телефон тех перекупщиков, которые сосватали ему злосчастные «Жигули». «А ведь они предупреждали, что машина с историями, а я, дурак, не поверил. Думал, по пьяни болтают. Но чего она ко мне-то привязалась?» У перекупщиков он без труда узнал телефон женщины, от которой машина перекочевала сначала к ним, а потом к Олегу. Та на удивление легко согласилась на встречу, нисколько не удивившись сбивчивому рассказу Олега о злокозненном характере ее бывшего автомобиля.

— А я думала, звонков давно нет — значит, она успокоилась. Вы же не первый хотите от нее избавиться. Почему так — понятия не имею. Что-то эта машина нам сказать хочет, но вот что — поди пойми? Приезжайте, расскажу, что знаю.

Сидя в квартире миловидной женщины средних лет и слушая ее рассказ, Олег вспоминал, что читал об этой трагедии в какой-то газете. Еще тогда подумал: ну прямо Шекспир, в наше-то время такие страсти…

— Машина не моя, по наследству от отца досталась. Я ее даже ни разу и не открывала. Страшно было… Так уж случилось, — женщина села поудобнее, намекая, что рассказывать будет долго. — Папа переехал в Москву после смерти мамы. Одному оставаться в Екатеринбурге, где они последние годы жили, ему не хотелось. Я к нему переехать не могла: у мужа здесь хорошая работа, да и у меня тоже. Обменяли папину трехкомнатную квартиру на двухкомнатную в Москве, конечно, с большой доплатой. Папу, как отставного генерала, прикрепили к хорошему госпиталю, там он ее и встретил. Молоденькая врачиха, терапевт. Веселая, симпатичная. До нее отец ни за что не хотел жениться, хотя женщины им интересовались — импозантный, обеспеченный. Говорил обычно: после мамы — все пустое. А тут эта врачиха подвернулась. Она ему рецепты, направления — он ей цветы? и конфеты. Как-то признался, что Ирина ему маму в молодости напоминает. Как у них все сложилось, не знаю, не считала себя вправе вмешиваться. Через год они поженились, папа машину купил — она хорошо водила. Да-да, ту самую, с которой вы теперь маетесь… Вскоре после этого словно кошка между ними пробежала. В общем-то, естественное дело: она отцу во внучки годилась, меня на десять лет была моложе. Добрые люди стали мне звонить, что Ира завела себе любовника. Я молчала, не хотела отца огорчать. Но вскоре и он узнал. Начались упреки, скандалы — обычная в таких случаях грязь. Отец был в отчаянии, на мои утешения твердил: убью обоих. Я испугалась — нрав у него горячий, может и убить, зря что ли столько лет в армии прослужил? Не напрасно боялась. Отец их выследил возле госпиталя, где работала Ирина, и застрелил из именного пистолета обоих, прямо в машине — в вашей… А самого его даже арестовать не успели, умер там же от сердечного приступа, у меня на руках. Все твердил: «Будь она проклята». Я у него спрашиваю: «Кого ты, папа, клянешь?» А он: «Машину, с нее все началось…»

Но самое страшное в этой истории то, — продолжала женщина, — что Ирина ждала ребенка. Тот день был последним перед ее декретным отпуском, а стал для нее вообще последним…

— А чей же был ребенок? — Олег слушал как завороженный — в газете таких подробностей, естественно, не было.

— Не знаю. Думаю, что и отец сомневался, потому так и отчаялся. Знала ли сама Ирина? Тоже вопрос без ответа, для таких задачек экспертиза нужна, но ее же никто не делал. А теперь… Теперь нет никого. Я папу очень любила, и уважала, но оправдать не могу: он ведь еще и младенца, невинную душу погубил.

— У вас есть фотографии отца? Покажите, если можно, — попросил Олег, уж очень ему хотелось увидеть генерала с такой трагической судьбой.

— Конечно, пожалуйста, — женщина с готовность достала из книжного шкафа альбом. — Вот он с мамой, вот с Ириной после их свадьбы. А здесь отец в форме, на встрече с фронтовиками — он же последние годы войны застал. Каждый год приезжал в Москву девятого мая, у нас останавливался.

На последней фотографии Олег сразу узнал старика, он часто вспоминал об их случайной встрече. Гордился в душе словами, которые услышал от него на прощание, — только что демобилизованный десантник от боевого офицера, генерала.

…Из армии Олег возвращался на поезде, с пересадкой в Екатеринбурге. Он помнил как сейчас: весна, все расцветает, счастье — просто от молодости, от избытка сил — через край хлещет. Деньги были, и Олег решил шикануть — купил билет в вагон СВ. А в купе попутчиком — генерал, в мундире, вся грудь в орденах. Олег запомнил, что тот в Москву на встречу с боевыми друзьями ехал. Старик еще горевал, что мало их осталось и с каждым годом все меньше — уходит военное поколение. Олег сначала по привычке смутился, но после бутылки водки, которую выставил генерал, об уставных отношениях забыли оба, всю ночь проговорили «за жизнь». Генерал хотя и старым Олегу показался, но держался ничего, молодцом, и пили на равных. Когда прощались, старик сказал:

— Всегда о сыне мечтал, о таком вот, как ты. Хороший ты парень, Олег, надежный. Такие и раньше не часто встречались, а уж теперь и вовсе поизвелись. Я бы с тобой в разведку пошел и, приведись, самое дорогое доверил бы — без сомнений.

Эти слова генерала — «надежный», «доверил бы самое дорогое» — и сейчас грели самолюбие Олега. А что же у него было, у генерала, самое дорогое… Олег машинально листал альбом, рассматривал фотографии, поражаясь, как дочь похожа на отца. Даже посмотрел на нее, сравнивая.

— Нет, я на маму похожа, — поняла его женщина. — Разве что в манерах что-то есть общее, в улыбке.

— Да нет, вы похожи — вот брови такие же, волосы… — Но ведь у кого-то еще он недавно видел и эти брови вразлет, не густые, собранные в четкую линию? И этот непослушный вихор надо лбом?

— А у Ирины остались родственники? — поинтересовался Олег. — Кто ее хоронил — не вы же? Ребеночка с ней похоронили?

— Не знаю, наверное, с ней. Мне, признаться, не до нее было. Когда все случилось, из госпиталя люди выскочили — врачи, медсестры — и Ирину с тем человеком забрали. Что было дальше, не интересовалась даже, слишком много она нам горя принесла. Слышала, что похоронили ее на том кладбище, что и папу. А родственники у нее были — родители, но я их никогда не видела. И еще младшая сестра, Лена, она тогда еще недавно замуж вышла, кстати, за хирурга из того же госпиталя. Они, наверное, и хоронили, кто же еще?

Жена — Ирина, сестра — Лена, неродившийся ребенок, Иришка, которой сейчас три года — сколько совпадений, надо же… Мысли клоками вертелись в голове Олега, не желая складываться во что-нибудь цельное, путное. Путное, путь, дорога, шоссе… Теперь он точно знал, куда ему нужно идти.

Олег много раз провожал Лену до родительского дома, много раз подолгу с тоской смотрел на их окна, пытаясь представить, как выглядит Лена дома — без макияжа, в халатике или легких брючках и майке, с завязанными в хвост волосами. Он никогда ее такой не видел, но такая она заранее ему нравилась — домашняя, уютная. Он так тосковал о доме, об их с Леной общем доме и их общих детях. «Не надо волноваться, — приказывал себе Олег, поднимаясь пешком на пятый этаж. — Это всего лишь звонок, а это всего лишь дверь, а за ней — она…»

— Олег! — Лена не удивилась, не испугалась, она словно давно ждала его прихода. Именно такая, как он представлял, — в домашней майке, с волосами, заколотыми на затылке, родная… — Проходи, раздевайся. Сейчас будем чай пить.

Из комнаты выбежала Иришка — точно, те же брови и тот же вихор, что и у генерала.

— Не надо чай, давай поговорим. Нам надо поговорить.

Слушая Олега, Лена все больше мрачнела и сжималась. Казалось, она судорожно ищет способ запрятать свою тайну еще глубже и никогда — никогда! — не открывать ее Олегу. Один раз выстрелы того генерала уже ударили по ее жизни, по ее любви. И опять этот ужас! Она не хочет воспоминаний, не хочет перемен, пусть все остается как есть. Зачем он копается в этой истории, это так больно и так не нужно… А Олег все говорил и говорил, рассказывая то, о чем ему знать и не следовало. Откуда он знает все эти подробности, даже она, Лена, ничего про них не слышала. Олег признал, что был у генеральской дочери. Потом заговорила Лена:

— Ира была еще жива, когда ее привезли в операционную. В тот день дежурил — надо же, какое совпадение! — мой муж, — Лена щелкнула заколкой и тряхнула головой, темные волосы упали на лицо — она не хотела, чтобы он видел ее слезы. — Ира умерла через несколько минут после начала операции, он ничего не мог сделать. А ребенка удалось спасти. Девочка была слабенькая — семимесячная, никто и не надеялся, что выживет. Ее сразу же отвезли в роддом, там специальная аппаратура. Два месяца Иришку держали в инкубаторе. Поправлялась она плохо, словно знала, что сиротка, что никому не нужна, — так детские врачи говорили. А я возмущалась: «Как это — никому? Мне нужна, она моя родная племянница, теперь дочерью будет». Родители после похорон сами едва живы были, не могли мне помочь. Я очень любила сестру, и никогда бы не оставила ее ребенка. Муж моего порыва не разделял, но, можно сказать, под нажимом общественности — об этой истории все в госпитале знали — согласился на удочерение. Удочерить-то удочерил, а отцом не стал, не смог полюбить. После этого и начались скандалы, упреки, сцены ревности. Я его не осуждаю, чужого ребенка трудно принять, не всякий может. Я и от алиментов отказалась, зачем его наказывать? Пока учусь, нам бабушка с дедушкой помогают, но скоро работать пойду. Проживем. А ты в эту историю напрасно так углубляешься…

Последние слова Олег не слышал, он думал о старом генерале. Он доверил-таки ему, Олегу, самое дорогое — свою девочку, свою самую последнюю любовь. На собственной машине привез его к ней, а Олег — не понял. И наказывал всякий раз, как тот смел плохо подумать о его девочке, мстил по-солдатски, жестко. И гнал из машины случайных попутчиков, может, слишком жестоко гнал, но, видно, другого способа не нашел генерал.

— Скажи, а почему ты пошел к генеральской дочери? Вообще, почему стал распутывать всю эту историю? — Лена с любопытством смотрела на Олега.

— Машина заставила, рыжая стерва.

— Какая машина? Та, на которой ты меня первый раз подвозил? Но не поняла — как это, заставила?

— Рассказать — не поверишь! Я бы и сам не поверил, если бы с кем другим такие чудеса крутились…

Лена слушала, не перебивая. Когда Олег закончил рассказ, они оба увидели, что возле двери на полу сидит Иришка и, раскрыв рот, слушает сказку про рыжую машину.

— Дядя, а что теперь с этой машинкой будет? Она же такая умная, так все хорошо придумала…

— Даже и не знаю, что с ней будет. Сказка же еще не кончилась.

— Как это не кончилась? Она что же, настоящая — эта сказка? — Ирочка от удивления вытаращила на него глаза.

— Самая что ни на есть настоящая.

— А когда узнаешь, расскажешь? — заговорщицки прищурившись, спросила девочка.

— Конечно, мне самому интересно, что еще машина придумает. Мы же теперь с тобой часто видеться будем?

— Не знаю… — Ирочка обдумывала, стоит ли им часто встречаться? — А давай с тобой дружить? — Ирочка доверчиво протянула Олегу руку розовой ладошкой вверх.

— А давай! — Олег тихонечко хлопнул по детской ладошке и поразился, какая огромная у него ладонь — как у Гулливера.

Поздно вечером, уже собираясь ложиться спать, Олег услышал вой пожарной сирены. Подошел к окну — горели его «Жигули». Кто поджег, кому они помешали? Он спустился во двор и подошел к пожарным.

— Я хозяин этой машины, вот документы. Что случилось?

— Пока не знаем. Экспертиза покажет, сейчас криминалисты подъедут. У вас у самого версии есть, кто мог поджечь?

— Да нет… Кому этот металлолом нужен?

Но версия у него была, единственно возможная: объект выполнил задачу и самоликвидировался. При выполнении особо секретных операций к такому приему прибегают часто, он знал это точно — десантники бывшими не бывают.