Им с Маратом казалось, что они все продумали до мелочей. День рождения Марата, куда Бэла обязательно придет с Сергеем, подходил для их целей как нельзя лучше. И Надеждина подруга, бывшая одноклассница, будет выглядеть там вполне естественно. Она-то, подруга, и должна была стать ключевой фигурой в их затее.

Наденька не могла остаться в стороне от неприятностей, которые свалились на семью ее ненаглядного, самого умного и чуткого, самого благородного и самого красивого Марата.

— У меня проблемы. Вернее, у Бэлки. Поможешь? — спросил Марат.

— Да! — не задумываясь, ответила Наденька и только потом спросила, в чем, собственно, проблема и что нужно делать. Она внимательно выслушала Марата и даже на минутку не усомнилась в справедливости и разумности всего, что он задумал. А дело было в том, по словам Марата, что Сергей оказался бабником, альфонсом и мотом, недостойным его красавицы сестры. Бэла и вправду была красива: черные глаза в пол-лица, тонкая, гибкая. Характер пылкий, нежный, и при этом гордая и преданная. Ну прям, лермонтовская горянка. Надежда все удивлялась: надо же, дали только имя, а словно портрет списали с героини. На чем основывались обвинения, были ли у Марата доказательства вероломства Сергея, Наденька не спрашивала — она верила любимому безоглядно, как и положено в восемнадцать лет.

Сергея она ни разу не видела, но заранее считала врагом. Раз семья Марата говорит, что он по всем статьям плох, значит, так оно и есть. Это сейчас, повзрослев и поумнев, она понимала, что, только заикнись Марат о своем намерении жениться на Наденьке, его семья, весь большой и могучий клан Мамедовых пришел бы в движение и сказал бы свое решительное «нет», точно так же, как сказал Сергею. Неважно, что уже больше четверти века родители Марата жили в Москве, что здесь родились и учились их дети, что в доме постоянно бывали люди самых разных национальностей. Профессор Мамедов работал заместителем директора крупного научного института, при советах даже возглавлял парторганизацию и всегда ратовал за дружбу между народами. И его детям, Бэле и Марату, позволялось дружить и влюбляться в кого угодно, но только не вступать в брак. Внуков-полукровок Рашид Мамедович Мамедов не принял бы никогда. К славной Надюше в семье Марата относились с симпатией, но не более того. Пусть пока будет Надя, или Даша, или Катя — неважно, не жениться же.

План Марата был прост, во всяком случае, так тогда казалось Наде, его коварство она оценит много позже. Школьная подруга, веселая и чертовски хорошенькая, с изюминкой, постарается, так сказать, заинтересовать Сергея на глазах у Бэлы, девушки горячей и бескомпромиссной. Если удастся заинтересованность перевести в откровенный флирт, можно будет праздновать победу. Гордая Бэла наконец-то увидит, чего стоит ее Сергей. На этом та часть сценария, которую без ущерба делу мог рассказать Надежде Марат, заканчивалась, но у сценария было продолжение — для посвященных. И для него тоже были подготовлены исполнители. Оскорбленная Бэла наконец-то должна будет понять, что родители хотят ей только добра, и сама порвать с Сергеем. И тут на сцене появится настоящий жених — чернобровый и чернокудрый, настоящий джигит. Профессор Мамедов долго и тщательно подбирал кандидатуру будущего зятя, пока не нашел подходящую по всем статьям — в своем родном городе. Парень из хорошей зажиточной семьи, приехал в Москву учиться после армии. Породниться с Мамедовыми для него большая честь, он так и сказал Рашиду Мамедовичу, да и Бэла красотка — какой дурак откажется? Вот только упрямится девчонка, все Сережа да Сережа, замуж за него собралась. Профессор торопился, а то наломает дров, дуреха…

Надежда подробно проинструктировала подругу, а та, по юношескому же недомыслию, согласилась почему не помочь в таком пустяке? Они обговорили детали и срок выполнения задания: не больше двух встреч. Даже выбрали платье, самое подходящее для такого случая — поярче и покороче. И тут все рухнуло! У подруги что-то стряслось дома, и она наотрез отказалась прийти на день рождения Марата. План по спасению бедной Бэлы оказался под угрозой. Марат рвал и метал, упрекал Надежду в том, что ей плевать на его проблемы. И если бы она действительно его любила, то не допустила бы такого облома. От несправедливых упреков Наденька вся как-то сжалась, похолодела. Ей казалось, если она сейчас же не придумает, как все исправить, Марат от нее — глупой неумехи — откажется навсегда. И тогда все, жизнь кончится — разве она сможет жить без Марата? И Надя придумала.

— А что если я сама… — она не знала, как это выговорить. — Ну… Сама попробую с Сергеем пококетничать? Всего разочек… Этого же хватит? Ты не обидишься?

— Даже и не знаю… — по его вспыхнувшим глазам Надя поняла, что он согласен. Более того, он рад, что выход нашелся, и только результат его интересует. А как он его получит, этот результат, дело десятое. — Но ты смотри не заигрывайся. Я буду ревновать. — Надюша ему не поверила, первый раз за весь год знакомства.

Сергей оказался высоким шатеном лет тридцати. Умные серые глаза и спокойные манеры никак не выдавали его пороков, о которых так много слышала Надежда. В их студенческой компании он казался почти старым и до чрезвычайности загадочным. Всю первую половину вечера Надежда внимательно изучала свою жертву и с удивлением понимала, что Сергей не вызывает у нее той ненависти, которой пылало ее справедливое сердце после инструктажа Марата и которая, она боялась, помешает ей успешно выполнить задание. Пожалуй, только раздражение мешало ее взгляду, обращенному к Сергею, наполниться необходимой томностью. Это из-за него она не может быть рядом с любимым, из-за него вынуждена притворяться. И все оттягивала, оттягивала начало наступления…

После танца, когда затихли вздохи его любимых битлов, Марат холодно бросил: пора! Словно ударил. Надежда почти физически почувствовала боль, но не могла, не было времени понять, откуда она пришла. Он не оставил ей времени, чтобы разложить эту боль на составляющие. Действуй немедленно, как договорились! Стыд перед Бэлой, обида, унижение, осознание того, что ее предали, употребили для своих целей, придет к ней позже. До последней минуты она ждала, что Марат ее остановит, скажет: нет, только не ты. Не сказал. В одну секунду влюбленная девчушка превратилась в настоящую гетеру. Словно ненароком пересела в кресло рядом с Сергеем. Юбка — чуть выше нормального, как будто случайно. Голос — чуть ниже обычного, с чувственной хрипотцой, сладко царапающей мужские уши. И глаза, полные восхищения, чтобы он ни сказал. Заинтересованный взгляд в ответ — вполне достаточно для первого шага. А дальше:

— Где ты работаешь? На «Мосфильме»? Оператор? Как интересно, расскажи… Ничего, что на «ты»?

Сначала Бэла не придала значения их оживленному разговору. По долгу хозяйки дома она то и дело порхала между кухней и комнатой. А потом так и застыла в дверях: Надежда и Сергей танцевали в самом дальнем углу, в полумраке. Они были вместе.

Марат с удовлетворением наблюдал за сестрой. Однако реакция Бэлы, которая последовала за первым шоком, его разочаровала. Она мгновенно справилась с растерянностью и весь оставшийся вечер вела себя так, словно ничего не случилось. Правда, на кухню больше не бегала, танцевала с Сергеем и другими гостями, смеялась и шутила, как всегда.

После первой успешной атаки Надежда попыталась поймать взгляд Марата и — не смогла. Попыталась еще раз, потом еще — неудачно. Чем старательнее он отводил глаза, тем очевиднее для Надежды становилось, что происходит что-то неладное. Но она уже не могла остановиться. В тот вечер ее дебют в роли коварной соблазнительницы прошел блестяще.

Утро, как известно, время, когда приходится собирать камни, разбросанные вечером. Первым позвонил Сергей и попросил о встрече. Надежда не знала, что ответить, и попросила перезвонить. Марат снисходительно похвалил ее за вчерашний успех и начал горячо убеждать, что нельзя бросать дело на полпути, Бэла ведет себя как-то странно тихо и спокойно, а значит, придется еще чуть-чуть постараться. Бэла же не конченная дура, она совсем скоро убедится в том, какое барахло этот ее Сереженька, и поступит так, как надо. Вся надежда на нее, на Надежду.

— Тьфу, совсем запутался, в общем, иди на встречу с Сергеем. Только будь умницей, не переигрывай и не забывай, чья ты девушка.

Пролетел месяц. Май подкрался тихо и незаметно. Юные головы кружились от запаха черемухи, а сердца изнемогали от желания любить и быть любимыми. Надежда не была исключением. После того дня рождения она ни разу не видела Марата: он отказывался от встреч из соображений конспирации. Сводки из его дома, которые Надежда каждый день получала по телефону, по-прежнему были спокойными, что никак не вписывалось в сценарий. Сергей перестал звонить Бэле, она не звонила сама и не требовала объяснить, что случилось. Не плакала, не теряла аппетит и сон — она ждала, пресекая любую попытку родственников шепнуть ей о том, какой Сергей негодяй. Такой реакции не ожидал никто: ни Марат, ни родители, как потом узнала Надежда, главные разработчики всей операции. Сама Надежда давно перестала понимать, что же происходит на самом деле и чем это кончится. Любит ли она по-прежнему Марата и только ли по его просьбе встречается с Сергеем?

А встречались они каждый день. Сергей несколько раз приглашал Надежду на «Мосфильм», и она, замирая от восторга, бродила по павильонам фабрики грез. Они часами просиживали в кафе, бродили по вечерней Москве. Он дарил ей цветы и писал стихи. Одна строчка навсегда запала в памяти: «Ты Надежда моя, ты мечта и надежда…» Однажды они заблудились в Измайловском лесу, уже начало темнеть, и Надежда призналась, что ей страшно.

— Не бойся, сейчас начнется метель, а потом мы сразу же найдем дорогу.

Сергей подошел к какому-то дереву, в сумерках Надя не поняла, к какому именно, — и метель действительно началась. Сказочная — черемуховая — метель, такой больше никогда не будет в ее жизни. И дорога действительно нашлась…

Сергей познакомился, более того, подружился с ее мамой. А она все равно не понимала, что происходит. Однажды Надежда спросила у Сергея, как у него дела с Бэлой.

— К нам с тобой это не имеет отношения. Все в прошлом, у меня есть только ты. Разве ты этого еще не поняла?

Надя не знала, что ответить, отвела глаза, что, по всей видимости, Сергей принял за стыдливое девичье согласие. Эта его определенность пугала ее больше всего. Она все еще жила верой в то, что этот кошмар, это ее бесконечно растянувшееся во времени задание когда-нибудь кончится. Что совсем скоро, может быть, завтра, она снова увидит Марата, и у них все будет, как раньше. Но шли дни, утром она слышала «потерпи еще чуть-чуть», и на месте точки все чаще стал вырисовываться жирный вопросительный знак: будет ли все, как раньше?

Как ни странно, первым сдался Марат. В середине мая, накануне Надеждиного дня рождения, он предложил ей новый план. Она приглашает Сергея к себе, Марат тайком фотографирует их вместе, потом он показывает фотографии Бэле. Если уж это ее не убедит, тогда все: он, Марат, умывает руки. Пусть родители сами, как хотят, с ней разбираются. В конце концов он может потерять любимую девушку. Надежда слушала его и не верила своим ушам: Марат собирается фотографировать ее с Сергеем, да так, чтобы окончательно скомпрометировать его в глазах Бэлы? Как же она, Надежда, должна вести себя в кадре, чтобы компромат получился убедительным? Скорее всего, Марат уже потерял любимую девушку, только не хочет себе в этом признаться. Или отказался от нее? И причем тут родители? В тот день Марат проговорился, впервые сказав об их участии в заговоре, и Надя это услышала. Вот тогда ей стало страшно по-настоящему: значит, это и не шутка вовсе, вполне взрослая игра?

Как бы там ни было, история требовала развязки, и Надежда согласилась. И опять все продумали до мелочей. Надежда встречает Сергея у подъезда, Марат сидит в кустах и снимает начало главного сюжета. Потом он будет фотографировать в квартире всякий раз, когда удастся сделать это незаметно. Надежде отводилась роль не только героини-любовницы, но и режиссера: выстраивать мизансцены так, чтобы Сергей не увидел Марата.

Сергей вышел из такси в элегантном темном костюме с роскошным букетом ее любимых роз — странного цвета, словно в розовый добавили пепла. Надежда стояла возле подъезда, не в силах сделать ни шагу, и, не отрываясь, смотрела на Марата, затаившегося в кустах. Он махал ей руками — мол, отвернись, не смотри сюда, не получалось — словно оцепенела. Как она ни готовилась к этому дню, как ни уговаривала себя, что это последнее ее выступление в этой грязной затее, ничто не помогло. Ей казалось, стоит пошевелиться, и ее вытошнит от омерзения, от лжи, в которой она жила последнее время, от ненависти к ним обоим… Сергей невольно проследил ее взгляд. Объектив был направлен прямо на него. Он все понял. Схватил ее за руку, силой втолкнул в такси, которое не успело отъехать, и с остервенением захлопнул дверцу. Бывалый, видимо, шофер, безропотно включил зажигание. В окне маячила растерянная фигура Марата с фотоаппаратом в руках. Машина уже тронулась, когда Сергей открыл дверцу и швырнул розы в огромную грязную лужу. Надежде показалось, что все лучшее, что было в ее жизни — в их с Сергеем жизни, — полетело в грязь.

Надежда не слышала адрес, который Сергей назвал таксисту, не узнавала улиц, по которым тот на огромной скорости гнал машину, не знала и даже не пыталась узнать, куда и зачем ее везет Сергей. Ей хотелось только одного: уснуть крепко-крепко. И чтобы потом, когда проснется, все было в прошлом. И они — Сергей и Марат — больше никогда бы не появлялись в ее жизни. Сколько времени прошло в полудреме? Взвизгнули тормоза, и она опять почувствовала на запястьях сильные пальцы Сергея. Он зря старался, она и не пыталась сопротивляться. На каком-то этаже он открыл ключом какую-то дверь и втолкнул ее внутрь. В квартире было темно и душно, плотно задернутые шторы надежно отгородили ее от остального мира. Только свет, вспыхнувший под потолком, привел ее в чувство. Сергей, бледный, с горящими темным свинцом глазами, срывал с себя одежду. На полу уже валялись пиджак, рубашка…

— Ах ты, дрянь, Мата Хари сопливая! Меня, тридцатилетнего мужика, провести решила. Я с ней, как с принцессой, к маме ехал руки просить… — «Молния» на брюках никак не хотела расстегиваться, он рвал ее изо всех сил, но она не поддавалась. — Раздевайся! Я тебе покажу принцессу! — голос Сергея то гремел, то срывался на фальцет.

Но, странное дело, Надежде не было страшно. В ней опять, как пару месяцев назад, проснулась умная и коварная женщина. Она точно знала, что ее спасет в такой ситуации — спокойствие и расчет.

— Не волнуйся, я сейчас разденусь, сейчас-сейчас… — Она спокойно расстегнула и сняла блузку, взялась было за юбку. На какое-то мгновение Сергей отвернулся от нее, чтобы лучше рассмотреть, что же случилось с «молнией». Этого было достаточно: она опрометью бросилась к двери, которую Сергей, на ее счастье, забыл запереть. Она неслась вниз как сумасшедшая. Ступеньки, перила — один пролет, ступеньки, перила — второй, третий. Входная дверь, сзади голос Сергея: «Стой! Кому говорю — стой!» А потом дерево, огромное, раскидистое. Она спряталась за стволом, в тени, и боялась дышать. Сергей, застегивая на ходу рубашку, метался рядом. А потом, словно что-то решив для себя, резко повернулся и ушел в подъезд.

Домой Надежду привез владелец новеньких белых «Жигулей». Он не спрашивал, почему молодая девушка бродит по Москве в одном бюстгальтере, не спрашивал, нужна ли помощь. Он дал ей выплакаться, проводил до квартиры и даже нажал на звонок. Мама, добрая, умная мама, тоже не стала задавать вопросы. Накапала валерьянки, отправила в душ, а потом в постель. И долго-долго, пока не затихли всхлипы и Надежда не уснула, сидела рядом.

И опять наступило утро — время платить по счетам. На этот раз она сама позвонила Сергею и попросила привезти ее сумочку и блузку к Марату. Потом позвонила Марату и велела сидеть дома: она приедет для серьезного разговора. Все были в сборе — Сергей, Марат и Бэла Надежда дала волю своим чувствам. Каждый получил по заслугам. Марат — предатель и сутенер, пытался подложить ее под другого. Лишь бы помочь своей дуре-сестре, которая позволяет манипулировать собой своим родственникам. И Сергей — мерзавец, бросил чудную чистую девушку ради первой же попавшейся юбки. А когда понял, что проиграл, опустился до насилия. Она не щадила никого, в том числе и себя — глупую игрушку в чужих руках Она не видела их лиц и не слышала их ответов. Только глаза Бэлы — огромные, абсолютно спокойные. Даже больше чем спокойные — мертвые. Они смотрели ей в самое сердце и ни в чем не упрекали. Больше Надежда никогда не была в этом доме.

…Она опаздывала. Обещала приехать к шести, но задержали на работе. А тут еще длинный алкаш никак не хотел отходить от таксофона. Надежда второпях забыла мобильник на работе и теперь не могла позвонить домой. Маша уже большая — десятый год, но все равно будет волноваться, если не предупредить. За столом, поди, уже шампанское налили, за новоселов тост сказали, а она все тут, в метро, торчит — пьяные бредни слушает. Конечно, можно позвонить от друзей — мобильники есть у всех, но это еще как минимум полчаса, а Маша дома одна. Мама обещала приехать, но только если будет себя хорошо чувствовать. Как она? Тоже неизвестно. И не позвонишь…

Наконец алкаш повесил трубку. Если бы не умные серые глаза, она ни за что не узнала бы Сергея. Годы, которые они прожили в бесконечной дали друг от друга, стерли с его лица все, что ей так нравилось пятнадцать лет назад. Неправда — все, что она так любила все прошедшие пятнадцать лет. Жизнь научила ее не лукавить с собой. Она любила Сергея все эти годы. Надежда поняла это не сразу. Поначалу сердце рвала обида, оскорбленное самолюбие. А потом началось: всех юношей, а потом мужчин, которые появлялись на ее пути, она сравнивала с Сергеем. И никто не выдерживал сравнения — никто. Она даже поддалась маминым уговорам, что надо же наконец-то строить семью, и вышла замуж, родила Машеньку, но вскоре развелась. Решила, что уж лучше одной, чем с бледной тенью. Саша, муж, действительно чем-то напоминал Сергея — спокойные манеры, серые глаза, но и только. Он работал не на «Мосфильме», а в скучной конторе, каким-то инженером по эксплуатации самолетов, не умел сочинять стихи и устраивать метель из черемухи, называл ее просто Надюшей и очень любил Машу. Любил так нежно, так щедро отдавал себя этому маленькому беспомощному существу, что на какое-то время Надя смирилась — наверное, это не худший вариант для мужа. Но не худший вариант — еще не любовь. Будь ее сердце свободно, она бы, скорее всего, увидела и оценила, какое сокровище подарила ей жизнь. И что в его безоглядной любви к дочери так много неизрасходованной, безответной любви к ней самой. Но увы, холодное сердце редко обостряет зрение. Так и жила, терпела, притворялась, ненавидела даже — просто за то, что не любила… Потом устала, да так, что даже взаимная привязанность Маши и отца не остановила.

Саша знал, что развода не миновать, что ему не удалось занять в Надином сердце место какого-то парня, в которого она была влюблена в юности, но почему-то рассталась. Что там случилось и почему, он не спрашивал — уважал ее чувства. Да и зачем? Любовь ходит собственными тропами, ей никто не указ. И как ни старайся, семья без любви — мука и унижение, для обоих унижение. Они расстались, но виделись часто — Маша очень скучала по отцу, ждала его, и он приходил, часто, как только мог. А когда не приходил, вечерами, тайком от матери, Маша его рисовала — красивым, добрым, сильным. И прятала рисунки в большую зеленую папку. Надежда наткнулась на нее случайно, открыла и — ахнула! Носится со своей любовью, а где он, что с ним, с этим треклятым Сергеем, знать не знает. И даже узнать не пытается, холит свою болячку, обидой старой упивается, а девочка ее страдает. И ведь каким героем у дочки Саша выглядит, почему же она этого не видела? Может, и права мама: прошла она мимо своего счастья? Но сердце ныло, тот другой, из прошлой жизни, не хотел уступать своего места…

…В первый момент Сергей шарахнулся в сторону, словно увидел призрак, стащил с головы шапку и хотел было бежать. А потом прошептал тихо, как пароль: «Ты Надежда моя…»

В тот день она не попала на новоселье к друзьям. Они зашли в ближайшее кафе и просидели до самого закрытия. Она услышала то, что даже и не предполагала услышать… Бэла ждала от Сергея ребенка, родители узнали об этом, когда скрывать было невозможно. Рашид Мамедович сказал, что у него никогда не будет внука чужой крови. Бэлу заставили согласиться на криминальные роды. У нее на глазах ребеночка — крошечного, тоненько пискнувшего — бросили в ведро с кровавыми отходами гинекологических операций. После этого Бэла несколько раз лежала в психиатрических больницах, но ничего не помогало. Сергей узнал об этом случайно, много лет спустя. Он иногда навещает Бэлу, но она его не узнает. Они с Маратом живут все в той же квартире. Рашид Мамедович умер вслед за женой, не дождавшись внуков. Никаких. Марат раз пять женился. Сначала на невестах, которых ему сватал отец, потом по своему выбору. Но так и остался один, без жены и детей. Только сумасшедшая сестра и он, постаревший и никому не нужный.

— Помнишь: «Ты Надежда моя, ты любовь и надежда…»? — Спокойные глаза Сергея через набрякшие веки и синеватые подглазья с интересом смотрели на Надежду. А ей казалось, что он не просто рассматривает ее, он сверяет свои воспоминания о той девушке, которой писал стихи, с живой — взрослой — женщиной. Совпадали два эти образа или нет, она не знала, да и он тоже, похоже, не знал. Но что сейчас, такая как есть, она ему нравится, он даже не пытался скрыть.

— Помню. Как ты жил все эти годы? — Надежда поймала себя на том, что задала этот вопрос потому, что в такой ситуации его задать правильно и уместно, но вовсе не потому, что ей был интересен ответ. Ей вовсе не хотелось знать, как жил сидящий напротив нее человек. Чужой, странный, не имеющий к ней никакого отношения. Это было настоящим открытием, и оно поразило Надю.

— Женился, разводился, но тоже, как Марат, один. И тоже никому не нужен. — Сергей закурил — сигареты были дешевые, пахли скверно, Надежду даже слегка замутило. — Ты не куришь? Молодец, ты вообще молодец. Выглядишь так, ну просто леди.

— Ты тоже хорошо выглядишь. — Сергей горько усмехнулся — явно не поверил. — Мата Хари, но уже не сопливая.

— Мне пора, дочка ждет, — засобиралась Надежда. — Как хорошо, что мы встретились. Теперь я хоть знаю, за что у Бога прощения просить. Как все это было глупо тогда…

— Глупо… Три судьбы сломаны, а говоришь — глупо.

— Четыре, — Надежда всем существом почувствовала, как соскучилась по Маше.

— Да ладно — четыре, ты-то в порядке. Оставь телефон, пожалуйста. Я тебе позвоню, встретимся…

— Конечно, обязательно, только вспомню — я так плохо телефоны запоминаю, даже свой… — Надежда знала, что больше никогда не захочет его видеть. На стене напротив нее, за спиной Сергея, висел рекламный плакат городского банка. — Вспомнила, записывай, — и она продиктовала номер, по которому любому позвонившему обещали максимальные проценты при размещении вклада.

— Я позвоню.

— Конечно, буду ждать. Пока! — заторопилась Надежда. — Марата увидишь — передавай привет. Хотя… Не надо, не передавай.

Она шла по улице, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Снег весело скрипел под ногами, и в так шагам в голове стучало: «Свобода! Свобода! Я свободна! Его больше нет».

Дома было тепло и пахло домашним печеньем, значит, мама все-таки приехала. Маша спала, на столе лежал очередной Сашин портрет — видно, дочка забыла его убрать в заветную зеленую папку. Мама тоже, не дождавшись ее, задремала в кресле. Надя тихонечко вышла на кухню, взяла телефон и набрала номер.

— Алло, это я. Извини, что поздно. Нет, ничего не случилось. Маша здорова, и мама тоже. Приезжай. Да, прямо сейчас. Я соскучилась по тебе.