— Опять забыл! — каждый день виноватился Анатолий. — Ну никак не могу запомнить! Давно хочу подобрать для тебя короткий пояс. На французские Фигуры этот не рассчитан.
— Не волнуйся, меня даже лифт в одиночку не поднимает, — успокоила его Аня.
Анатолий взглянул вопросительно.
— Ну, вхожу в лифт, нажимаю кнопку, а он вдруг выключает свет и никуда не едет. Не фиксирует мой малый вес — думает, что в нем никого нет. Наши лифты тоже на меня не рассчитаны.
Толя улыбнулся.
Его прибор, посылающий слабые токи — сигналы для успокоения бунтующего в животе матери малыша и предотвращения выкидыша, — застегивался на пузе беременной специальным поясом. И он оказался даже для пузатой Аньки чересчур велик. Толя проделал в нем еще одно отверстие и, надеясь, что малыш будет быстро расти, думал, все теперь в полном порядке. Только пояс все равно свободно болтался на маленьком Анькином животе, а Анатолий каждый день забывал сменить пояс на другой.
— Надо мне специально сделать запасной, для таких фигур, — говорил Толя и забывал. — Ну потому что ты такая одна! — оправдывался он и повторял с каким-то странным выражением: — Ты одна такая…
Аня краснела. Старалась не думать ни о чем и ни о ком, кроме будущего ребенка. Пыталась сосредоточиться исключительно на нем… Не получалось…
Это было что-то странное, непонятное, то, что случилось с ней тогда…
— Анюта… — тихо позвал ее кто-то сзади. Она обернулась. Удивилась… Сделала шаг назад…
— Анюта… — повторил он. — Это ты…
— А это ты… — растерянно отозвалась Аня. — Надо же… Откуда ты взялся? Что тут делаешь?
Анатолий пожал плечами:
— Вероятно, то же, что и ты. Пытаюсь забыть о работе. На отдыхе каждый пытается забыть о чем-то своем: кто — о пакостном начальнике, кто — о куче брошенных дел, кто — о семье, теще, детях, о жене или муже, несделанном ремонте, долгах и соседях сверху, постоянно забывающих закрывать краны и заливающих твою квартиру…
Аня засмеялась. Он посмотрел на нее с удовольствием.
— Вот, как ты любишь повторять. А я все ждал, когда ты рассмеешься. Ты ужасная хохотушка. И смеешься всегда. По-моему, даже ночью, во сне. Или мне кажется?
— Да, смеялась, — пробормотала Аня. — И досмеялась до жизни такой… Вот… А насчет сна… Нет, Толя, мне снятся печальные сны. Какие-то нехорошие… Там не расхохочешься… Откуда ты взялся?
В — Не важно, — сказал он. — Главное, что взялся. И теперь я тебя никуда не отпущу.
Она изумилась и по-детски открыла рот. Анатолий полюбовался ее дурацким видом.
— Имею право на южный роман! — внезапно заявил он. Аня никогда еще не видела его таким дерзким и нахальным. — Да я и приехал сюда на него в расчете! Но незнакомые женщины меня привлекают не слишком. К ним еще надо время притереться, что с моей плохой контактностью сложновато, а отпуск короткий. Я прилетел всего на три недели. Учти, четыре дня уже прошло. Так что нам с тобой надо торопиться.
Аня смутилась:
— Что с тобой сегодня?
— Почему сегодня? Если честно, я здесь просто ждал, когда ты, наконец, догадаешься, телепатнешь и прилетишь утренним рейсом. И вот дождался, наконец.
— Интересно, — ехидно пропела Аня. — Ты вес всегда можешь предположить и вычислить?
— Всего вычислить не может никто! — Анатолий искоса взглянул на Аню. — А вот кое-что можно Например, что я тебе по-прежнему жутко нравлюсь!
Он будто мазнул Аню хитрым взглядом. Она растерялась.
— Толя… — пролепетала Аня. — У меня… девочка… уже вторая…
Это случилось после смерти ее второго ребенка, когда мать настояла на том, чтобы они с Юрием поехали летом отдохнуть в Сочи.
— Я знаю, — пожал плечами Анатолий. — Но это жизнь! А она никогда не стоит на месте.
— Понятно, что не стоит, — прошептала Аня. — Но… видишь ли, Толя… Я вспоминала тебя… Часто… Но я приехала с мужем…
— Не понимаю, какая связь. Почему ты нас объединяешь? Собираешься сложить нас или умножить друг на друга?.. Где в остатке будешь ты сама? Этот остаток довольно много и серьезно весит. На редкость проблемная штука. Муж… Ну и что?
— Как — что?! По-твоему, я буду совмещать тебя с ним?!
Анатолий выразительно хмыкнул и взглянул Ане прямо в глаза.
— Скажи, Аннушка, а разве нас с тобой ничего не связывает? И нам с тобой совсем нечего продолжать?! Или у тебя плохо с памятью? Рановато по возрасту. Ты напряги ее посильнее. Только, пожалуйста, без излишне богатого воображения.
Аня больно прикусила губу и растерянно посмотрела по сторонам. Кого она искала? Здесь никто не придет на помощь. Или она хотела звать Юрия спасти ее от внезапно свалившегося на голову любовника?
Но муж безмятежно сидел в баре, наливаясь пивом и солидно беседуя за жизнь с аборигенами и курортниками. Он умел запросто находить себе приятелей и собеседников и мог закорешить с кем угодно буквально за две минуты.
Контактер, называла его Аня.
Анатолий смотрел на нее серьезно и пристально. Сказать, что все прошлое — случайность, ошибка, наваждение? Что она тогда слишком много выпила и просто забылась? Что… Что бы она сейчас ни сказала, он ей не поверит. И будет прав. Потому что все ее слова — сплошная ложь…
* * *
Это случилось на первом курсе. В его конце. Когда безвозвратно миновал самый светлый период Анькиной жизни. Короткий до отчаяния. Сначала она была счастлива до такой безбрежности и бескрайности, что потеряла всякие ориентиры и границы. Она жила словно в новом мире, открывшемся ей за каким-то незримым порогом. В мире взрослом и взрослых, прекрасном и волшебном. Аня вышла замуж, поступила в институт, добилась своего… И мечты, якобы трудно поддающиеся и капризные, оказались для нее послушными и кроткими, готовыми тотчас подчиниться и сдаться, осуществиться по первой же Аниной заявке… Мать посмеивалась и тревожилась, наблюдая за ней.
Но потом умерла девочка… И Аня потускнела Поэтому родители и Юрий дружно одобрили идею отметить окончание первого курса.
— Тебе нужно отдохнуть, развлечься, немного сменить обстановку, — заметил Юрий.
Он не подумал о том, что смена обстановки подразумевает не только иные декорации, но и нового главного героя. Юрий был очень далек от этой простой, но не востребованной им сейчас мысли.
Ошибаться могут даже очень умные мальчики.
* * *
Завершение первого курса и сдачу второй сессии будущие медики решили отпраздновать как можно торжественнее и ярче. Кутилка проходила бурно, шумно, беспорядочно. Они словно сорвались с катушек, потеряли тормоза — дружно загудели, обмывая переход на второй курс так упоенно и весело, что сами забыли обо всем.
Анатолий сидел напротив Аньки за большим столом в ее квартире. Мать с отцом и Синхом отправились на неделю за город, а Юрий благополучно отбыл в командировку, и Анютина квартира была предоставлена в полное распоряжение сокурсников.
Сюда они приходили, уходили домой и снова появлялись на следующий день. Скатерть на столе с трудом просыхала от пролитого вина и водки, тарелки и рюмки мылись наспех и возвращались на стол еще мокрыми. Мыл кто хотел. А потом Анюта стала ловко использовать новую и абсолютно правильную в данной ситуации тактику.
г — Пришел? — встречала она очередного сокурсника. — Слушай, поищи себе чистую тарелочку… а не найдешь, помой. И вилку с ножом тоже. А чего притащил из жратвы, кидай на стол. Резать надо? Тогда и порежь заодно.
Каждый по уговору притаскивал с собой колбасу, сыр, хлеб, масло, вино, консервы и разную другую снедь, уже готовую к употреблению.
Мусор со стола кто-нибудь из желающих или особенно чистоплотных сметал в ведро.
Время от времени Аня поднималась со стула с пылающим страстью лицом. Ей явно стоило поступать в Щукинское, а не в медицинскую академию. — Мужчины здесь есть?! — сексуально приоткрыв рот, шептала она. — Мне нужен настоящий мужчина…
Кто-нибудь из вновь прибывших или просто сильно наклюкавшихся студентов тотчас легко попадался на эту Анькину довольно примитивную удочку, отвечал на ее полный страсти эротический призыв и с готовностью вскакивал, сияя.
Подвыпившая Анька нежно манила его тонким, ярко-красно наманикюренным пальчиком. Если со стульев взлетало сразу несколько настоящих мужиков, она выбирала одного из них, а другим говорила извиняющимся тоном:
— Вы мне понадобитесь в следующий раз! Она отлично знала, что в человеке никогда нельзя убивать надежду.
На кухне хитроумная и вредная Анюта вручала пылающему вожделением сокурснику ведро с мусором:
— Вот, сходи вынеси в мусоропровод! Вместо того чтобы трепаться! У тебя рот просто не закрывается. Остальное потом. Ишь, уже и губы раскатал…
Разочарованный и грубо обманутый в своих лучших чувствах студент тащил ведро, проклиная подлую ушлую девку. Но поскольку рассказывать приятелям об ее экспериментах никому не хотелось, ведро послушно выносили по очереди, пока, наконец, один все-таки не выдержал и прошептал несколько слов на ухо соседу. И началось студенческое восстание.
— Нет среди нас мужчин! — дружным хором заявили в следующий раз парни. — И нечего нас дурить!
— Что?! — грозно нахмурилась Анюта. — Бунт на корабле?! Я вам покажу «нет мужчин»! Еще бастовать они мне тут будут! Иначе всех вон!
Перспектива быть выгнанными никому не понравилась. Пришлось смириться и выносить ведро уже по очереди, без всяких шуток.
— Талантливо! — хмыкнул Анатолий.
Его взгляд давно смущал Анюту, сковывал, хотя она старалась, чтобы никто этого не заметил, особенно сам Анатолий.
Может, у нее грязная щека или размазалась тушь? И зеркало, как назло, далеко…
— Что, у меня нос блестит? — справилась она осторожно.
— Нет, — хладнокровно отозвался он, — только глаза…
Еще один юноша спекся… В один миг…
— Возьми себя в руки! — шепотом приказала ему Анюта.
Он усмехнулся, не отрывая от нее неподвижного взгляда. Брать себя в руки он явно не собирался.
Как все не вовремя!.. Ей никакое ухаживание сейчас ни к чему. Лишнее, лишнее… Если бы немного пораньше…
Анатолия все без исключения медички называли симпотным, но глаз он до сих пор не положил ни на одну. Всегда приветливо, дружелюбно всем улыбался и охотно демонстрировал отличную фигуру, отнюдь не прячущуюся под кокетливо распахнутым белым халатом. Прямо не будущий врач, а участник чемпионата мира по бодибилдингу. Сразу видно, думала Аня: человек себя любит и бережет, холит и лелеет. Делает все только себе, любимому, и живет исключительно для себя. Эгоист. И прекрасно. Ведь тот, кто не любит и не умеет ценить себя по достоинству, никогда не научится любить и ценить других. В этом Анька была абсолютно уверена.
Только она в который раз ошиблась. Халфин больше всего любил медицину и своих пациентов. Но выяснилось это немного позже.
А сейчас будущий доктор опоздал. Анька уже разыграла свои карты.
Она попыталась сурово нахмуриться. Вышло плохо и неискренне. Задуманная сцена, поставленная наспех, без репетиций, почему-то моментально сорвалась. Все-таки ей недоставало театрального опыта. Анатолий засмеялся.
— Как там твой муж? — неожиданно спросил он, пересаживаясь на ее сторону.
Не умеющая врать Аня безразлично пожала плечами. Анатолия очень порадовал этот жест.
— То есть пока еще ночами лежите рядом? И никто из вас не собирается делать ноги?
Сударь, я не планировала на сегодняшний вечер интервью, — сообщила уже увлекшаяся предложенной игрой Аня. — А ты, оказывается, наглец! И еще какой! Вот никогда бы не подумала, глядя на тебя!
Анатолий нравился ей все больше и больше.
— Вероятно, — сдержанно кивнул он. — Это не такой уж страшный диагноз! Во всяком случае, не смертельный! И не приговор!
Ане надоел беспредметный диалог.
— Ладно, мне некогда! — Она встала. — Тут еще дел полно! Пора завязывать с нашей бесконечной беспробудной пьянкой. Скоро мама приедет.
— Ты забыла добавить: «и муж», — спокойно дополнил Анатолий.
— Да, и муж! — с вызовом бросила Аня. — Ты чего добиваешься?
— А ты не понимаешь, дите неразумное? Как до тебя все долгонько доходит! Я даже не об этом, не о конкретном… Я о жизни вообще. Ты поймешь все значительно позже! Только как бы не припоздниться, Анюта. Время скачет очень быстро. Смотри не прогадай!
Аня мрачно покосилась в его сторону, грозно сверкнула на него глазами и суровым голосом учителя, оглашающего оценки за последнюю контрольную, велела всем выметаться, поскольку время истекло. Хватит пьянствовать, пора и честь знать, и вообще у нее мама, семья и все такое прочее… Повеселились — и будя!..
Студенты сначала заартачились, но потом вняли голосу разума и Анькиному и начали потихоньку расползаться по домам. Каждый из сокурсников и сокурсниц перед уходом обязательно желал на прощание чмокнуть в щечку милую и гостеприимную хозяйку, терпевшую их почти четверо суток.
Анька не возражала и охотно подставляла щеку — то правую, то левую — всем желающим. Наконец ушел последний гость, весело махнув Аньке рукой. Она облегченно и устало вздохнула и повернулась. Позади нее спокойно стоял Анатолий.
Ну да, правильно, его же не было среди уходивших и целовавшихся…
— Нацеловалась? — спросил он.
— Не я, а они, — поправила его Анька. — А ты чего ждешь? Тоже хочешь в щечку?
Анатолий невозмутимо покачал головой:
— Нет, в щечку мне не надо. Маловато… Анька покраснела.
— Помогу тебе убрать со стола и привести в порядок квартиру. К приезду мамы.
— Ты не добавил:, «и мужа»! — буркнула Анька.
Комната представляла собой ужасающее зрелище. Всюду — на столе, на полу, на диване— валялись пустые бутылки, горы грязной посуды с засохшими, прилипшими кусками пищи, скатерть изгваздана донельзя…
Аня села на стул и застыла. Да она тут не разберется и за неделю! Ужас, что творится! В берлоге у мишки куда чище. Она совершила серьезную, даже трагическую ошибку, распустив всех по домам! Надо было сначала заставить их все тут прибрать. Что это она так расслабилась и обмишурилась? А все из-за этого сохнущего по ней Халфина…
— Анюта, ложись спать! — спокойно посоветовал он, собирая на поднос со стола грязные тарелки. — Ты устала, переутомилась… Тебе нужно обязательно хорошенько выспаться. Я справлюсь один.
— А ты не переутомился? — сонно спросила Аня.
— Мне это несвойственно, — бесстрастно отозвался он. — Почему ты грустная?
— У всех женщин тяжелая, трудная судьба, — проворчала она.
Он внимательно глянул на нее:
— Но сейчас ее главная трудность в том, чтобы заставить меня в это поверить! А заодно заставить мыть посуду! Хотя я давно привык это делать.
Анатолий ловко сбросил тарелки в мойку, открыл воду и ласково попросил:
— Помойтесь, ребята!
Он вообще любил разговаривать не с людьми, а с компьютерами, приборами, мебелью. И они вес его внимательно слушали, "не возражали и не мололи в ответ чепуху.
— Я давно знаю, мужчинам никогда и ни в чем нельзя верить! — невпопад заявила Анька.
— А кто тебе высказал эту заветную идею? — по интересовался Анатолий, проворно перекладывая тарелки в сушку.
— Мама.
— А папа у тебя есть?
— Есть. Ну и что? Он не меняет истины жизни!
— Да, он не меняет! — согласился Анатолий. — Они охотно меняются сами.
Анька засмеялась, на все махнула рукой, встала и пошлепала в ванную. Стоя под теплым душем, она слышала, как звонко купались и послушно мылись бокалы, вилки и ножи, как загудел пылесос, как проворно вылетели на лестничную клетку все пустые бутылки…
Класс! — в полудреме подумала Анька, накинула халатик на голое тело, добрела до своей комнаты, теперь ставшей их общей с Юрием, и заснула, едва уронив голову на подушку.
Проснулась она от легкого, еле слышного скрипа. Она прекрасно знала этот звук. Это щелкнула, раскрываясь, «молния» на джинсах.
— Нет… — пробормотала она.
— Почему? — удивился Анатолий, наглый, как все мужики.
— Не здесь… — прошептала Аня. — Здесь я не могу… Ты совсем обалдел?
— Да, — коротко согласился с ней Анатолий. — Похоже на то…
Слышать это было приятно. Аня довольно ухмыльнулась.
Она напрасно думала, что чудесно проживет жизнь с помощью одного только разума.
Сердце колготилось, как у воришки, открывающего чужую дверь… Аня с трудом перевела дыхание. Веселенькая получается ситуация…
Здесь все связано с Юрием. Здесь они были вместе в самый первый раз… Здесь жили позже… Здесь Аня забеременела…
Глаза моментально набухли слезами.
Анатолий ее понял. Или просто решил проявить деликатность и политкорректность.
— Хорошо, — произнес он. — Прости… Не сдержался… Тогда завтра в шесть на «Тимирязевской».
— Угу, — пробормотала Аня.
* * *
Юрию она обо всем рассказала сама. Предварительно поставленная в известность мать была категорически против и не советовала Ане откровенничать.
Но тайна, не слишком хорошая и не очень приятно пахнущая, тяготила Анюту и мешала ей жить.
— Какой-то странный одноразовый порыв честности! — сердито воскликнула Евгения Александровна. — Тебя что, охватило стремление к порядочности? С ним ты далеко не уйдешь, уж поверь мне! И какое отношение имеет твоя измена к тебе и Юрию? Ломать — не строить! И один великий союз уже неосмотрительно и поспешно развалили на наших глазах. Ни к чему хорошему это, как известно, не привело, результаты по сей день куша ем. Зачем повторять чужие дурные примеры, пycть даже в миниатюре? Вообще, Аннушка, учись беречь и сохранять все уже благоприобретенное и завоеванное. Это важно для жизни. Вышвырнуть ты всегда успеешь, еще навыбрасываешься! А вот найти потом что-нибудь путное и нужное будет сложно. Поверь мне, это правда и опыт жизни.
Аня тупо молчала.
— Ты пойми главное, — убеждала ее мать, — своим покаянием И признанием ты даешь Юрию в руки очень серьезные козыри и аргументы против тебя. И в свое время он ими непременно воспользуется. Или ты думаешь, твой муж вечно будет предан и верен одной тебе?
— Я ничего такого не думаю, — отрешенно бубнила Аня. — Но я не умею и не люблю врать.
Да это же не называется врать! — тщетно пыталась вразумить ее Евгения Александровна. Просто промолчать, когда тебя ни о чем не спрашивают! Мужчина может не быть дипломатом, если у него совсем иная профессия, но женщина обязана им быть независимо от того, преподает она в вузе или шьет платья в ателье. Она должна отлично уметь притворяться, лукавить и выдавать себя за совсем другого человека, нежели она есть на самом деле. А взрослые, такие опытные, вроде бы жизнью умудренные и не раз ею же битые люди, часто не в силах отличить правду от лжи. Их несложно водить за нос, поскольку они это легко позволяют. Люди наивны и доверчивы.
— Ты слишком хорошего мнения об одних и слишком низкого о других, — буркнула Аня. — А Я собираюсь жить, а не развлекаться. Вот…
На самом деле ее поступки свидетельствовали о другом…
Она была напряжена, как столб электропередачи, и нервно, автоматически, почти не замечая своих движений, расстегивала и тут же застегивала пуговки на кофточке, с трудом балансируя на грани постоянного нервного срыва и вызова. И все от беспомощности и потерянности, неустроенности в жизни… — Как честный человек, я обязана подать в отставку! И вообще разумнее объясниться. Если я хочу и могу… И пока совсем не потеряла голову, когда уже не стоит вопрос о правде и о разуме вообще… Это моя точка зрения.
— Это не точка зрения, а точечка! — возразила мать.
Но Аня ее не слушала.
— Просто никакая женщина не умеет жить без любви. И каждой хочется любить, пока она еще молодая и не истратила своих сил, не устала, не выдохлась. Она все время ищет любви, если одна не Удалась, если помешали, разлучили… Так и я…
Евгения Александровна всплеснула руками:
— Между вами уже нет любви?! Куда это она пропала так мгновенно? Тогда тебе лучше всего было бы подать в отставку еще до своего скоропалительного замужества. Вспомни, я всегда была против! Потому что рано. Я тебя не понимаю! Ты что, хочешь отказаться от Юры навсегда? Иначе зачем ему все рассказывать?
Любовь ушла?.. Аня примолкла. Или ее никогда и не было? Во всяком случае, у Юрия… А что же было? Она приняла за любовь что-то другое — любопытство, интерес, свое желание выиграть у судьбы этого мощного юношу?.. В конце концов, голую физиологию, искорки влюбленности… А любовь — .нечто другое… Но что?..
Наверное, у любящего сердца есть свой ум, думала Аня. И он твердо знает, чего хочет, и даже может предсказать будущее У меня ничего этого нет… И очень плохо, когда один любит, а второй рассматривает их отношения как дружбу. Хотя какая там еще дружба?.. Между мужчиной и женщиной ее не бывает, это нереально. А если кому-то так кажется, то он принимает за дружбу или начало, или остатки любви, или даже саму любовь. Любили они с Юрием друг друга?.. Хороший вопрос, сейчас бы сказал он.
Они не ставили верность во главу угла. Не слишком считались с моралью. У каждого нашлись свои дела, свои развлечения. Но им не удалось превосходно поладить, как двум добрым приятелям, думающим только о себе. Хотя они попытались это сделать — словно пробовали жить, любить, создавать семью… И у них не получилось.
— Да я не собираюсь ни от кого и ни от чего отказываться навсегда, — пробубнила Аня. — Не имею такой привычки… И у меня уже есть свой жизненный опыт, научивший меня так поступать. С виду кажется, будто я очень деликатная и хорошо воспитанная. На самом деле — вовсе нет. Я просто осторожничаю по очень прозаической, эгоистичной причине — не хочу, чтобы меня морально и физически поколотили. Боязнь получить в морду в прямом и переносном смысле заставляет вести себя со всеми без исключения вежливо и аккуратно. Отказаться от человека никогда не поздно. Тем более, что Юрка очень мил. Только слишком деловой и без всяких моральных принципов и устоев. Как большинство нынешних молодых. И вообще чужие отношения его не касаются. Он больше печется о своей судьбе. Как любой другой здравомыслящий человек. Так же как ты и я.
Она внезапно решила проявить категоричность по отношению к своему поколению некст, как некоторые ее ровесники, решившие поиграть в многоопытность.
— Это ты рассуждаешь о принципах и устоях?! — возмутилась мать. — Ну, ты и жучка… Ничего подобного я от тебя не ожидала! Ты дождешься самого плохого! — мрачно пообещала Евгения Александровна.
— Как все надоели своими нравоучениями! — пробурчала Аня. — Лезут и лезут, пристают и пристают! Делать вам всем нечего, что ли? Ну для чего совать нос в чужую жизнь, когда у всех есть собственная? И тоже не больно устроенная.
— Языкастая ты, боевая, бесстыжая! — заявила мать. — Так и скачешь, так и прыгаешь! А нестись по жизни вприпрыжку нельзя!
Если я такая по жизни — то можно! — буркнула Аня. — У меня особенный возраст — специально для скакания! В сорок лет прыгать не станешь— не захочется. Да и глупо. И свое возможное счастье нельзя откладывать ни на час. А то потеряешь. Эта неприятность может и подождать Кроме того, ты сама меня воспитывала! Вот… В?, кого теперь жалуешься?
Евгения Александровна попыталась перевести разговор на другие рельсы.
— Трудноватая ты у меня девочка… Аннушка ты, как всегда, торопишься. И тебе совершенно некогда остановиться и подумать. А любовь, как это ни странно, — одна из самых трудных школ. И там нужно обучаться всю жизнь. Нельзя не любить всех и всех любить, хотя некоторые будто бы любят весь мир, потому что добры. На самом деле они никого не любят и даже не добры, а просто не злы…
— Мама, ты говоришь абсолютно не о том, — раздраженно прервала ее Анюта. — Меня не интересует всеобщая любовь! Со своей бы разобраться…
Мать явно ничего не понимала. Объясняться не хотелось. И Аня умчалась на улицу проветриться, чтобы не усугублять и без того осложнившуюся ситуацию.
* * *
Узнав обо всем, Юрий болезненно скривился. У него некрасиво исказилось лицо. Ане это страшно понравилось. Она откровенно наслаждалась. Как это прекрасно — знать, что человек полностью от тебя зависит! Что тебе достаточно лишь слегка дернуть за веревочку — и он покорно исполнит все желания, которые забредут в твою взбалмошную, ветреную, обманчиво светлую, как считали в школе, головку. А голова у Аньки была ясная, лишь когда хозяйка ее не теряла от любви или еще от каких чувств.
У Юрия стали страдальческие глаза внезапно заболевшего человека, хорошо знающего о страшном Приговоре.
Рядом с Аней Юрий жил в убеждении, что он один на свете так любит и любим. Он почему-то был уверен в Анюте. Доверял ей и думал, что любовь к нему — ее основное достоинство. Люди верят в то, во что хотят верить.
И верил Юрка жене не потому, что высоко ценил ее моральные качества. Нет, он неплохо представлял себе эту мятущуюся, суетливую, тщеславную душонку. Но что в ней всегда было — так это доброта. С женщинами Юрка вечно натыкался на острые углы, потому что им в жизни требуется совсем не то, что мужчинам, они словно другая раса. Либо все отдают тебе, как растение, либо больно царапают, как острые ножницы. Потихоньку Юрка выучился ценить эту редкость — женскую доброту.
Он думал, что его девочка никуда не денется просто потому, что ей некуда деваться. Прошлого у нее не было, а будущее тесно связано с Юрием. Все хорошо. Анька всегда будет рядом. Других вариантов нет. Но выяснилось, что они существовали. И очень неплохо…
Как быстро порой все свершается и меняется в жизни! Иногда бывает достаточно нескольких часов, чтобы разрушить то, что создавалось годами… В сущности, они оба обманули друг друга. Но Юрке казалось, что он пострадал сильнее. Анюта нанесла его мужскому самолюбию страшный удар.
— А-а, значит, я теперь рогатый муж? — протянул Юрий. — Обана… Замечательно! Ты выложила мне все как есть, потому что я все внимательно выслушал. Давай разбираться дальше. Ты что, Нюрка, собираешься уйти к нему? Ты не обо мне думай, а о себе! Ты совершаешь сейчас большую ошибку…
— Не твое дело, — отрезала Аня. — Это моя личная, близкая мне ошибка… Даже если она существует, в чем я сомневаюсь…
— Каждый вправе поступать по своему усмотрению, но это усмотрение у многих часто кривое и косое! Его можно и нужно подправить и выпрямить…
Аня еще никогда не видела мужа в таком состоянии. «Неужели Юрка так любит меня? — удивилась она. — А я и не подозревала… Думала, он со мной просто так… и это я его когда-то соблазнила, вынудила…»
— А ты будешь выпрямителем? — спросила она. — Как в электричестве! Там, кажется, именно так из переменного тока делают постоянный… Мечтаешь меня изменить? А тебе не кажется, что чересчур много на себя берешь? Я тебе таких полномочий не давала.
— Значит, ты спала со мной от нечего делать? От безделья, от скуки?! Так, что ли?! И просто так вышла за меня замуж?! Ты с людьми живешь, а не с машинами!! Так продолжаться не может! Что ты думаешь по этому поводу?
Не вижу повода для раздумий! — упрямо пробурчала Аня. — И что опять все лезут в мою жизнь?! Прямо массовое вмешательство! Я живу как хочу и как умею! Мне нравится моя жизнь, и я не собираюсь что-либо в ней менять! А ты вообще когда-то, если помнишь, добровольно отпустил меня на свободу. Навсегда! Ты тогда заявил во всеуслышание, что у тебя есть жена, из-за которой тебе все завидуют… И за чем дело стало? Если кто желает ее взять…
Да, Юрка опрометчиво заявил Ане на отдыхе в Сочи, что не хочет ее ни в чем связывать. Он хорошо понимал, что этот характер ничем связать и нельзя. Шляхта она и есть шляхта… Гордая и вольная…
Юра взглянул на нее изумленно:
— Ты так мне поверила?! Но ведь в твою жизнь оказались замешаны слишком многие, малахольная! Ты живешь не наедине с собой! Как ты не понимаешь простых вещей? И люди, скорее, не лезут в твою жизнь, Нюта, а пытаются изменить и наладить свою собственную! Тесно переплетенную с твоей. Ты путаешься не пойми с кем и еще пытаешься выдать это за свободу и любовь! Коллонтай начиталась?
— Почему же не пойми с кем? Очень даже пойми… — проворчала обидевшаяся Аня. — Как только поняла — так сразу и стала! Спасибо тебе за все, но наше будущее мне видится очень разным. Я не хочу портить тебе жизнь!
Юра опять скривился, тонко почувствовав Анину фальшь.
— К чему такой ненужный пафос? — возмутился он. — Врать тоже надо уметь! И делать это со вкусом и чувством меры. У тебя нет ни того ни другого.
Вот видишь, сколького у меня нет! — тотчас расплатилась Аня. — Ни того, ни этого! Зачем тебе такая никчемная жена?! Развратная, лживая и подлая! Зачем ты вообще связался со мной?! Нашел бы себе чистенькую и примерную девочку с манерами институтки из Смольного — и ноу проблем!! Жил бы себе в свое удовольствие, женился бы и завел кошелку детей и аквариум с рыбками!!
Ане действительно стало стыдно. Она тщетно пыталась это скрыть от самой себя, спрятавшись за грубость. Именно хамство — часто надежная и прочная защита от самого себя. Сомнительная, но порой кажущаяся почти непробиваемой для окружающих.
Ей захотелось кричать, выть от отчаяния, биться в истерике, удариться головой о стену… Впервые Анька подумала, как это хорошо и даже прекрасна: разбить себе лоб в кровь, до жестокой боли… Именно она, и только она «сумеет на время излечить и заставить забыть о муке, что сейчас не дает ни дышать, ни думать…
Анюта пыталась отрешиться, спрятаться от смерти крохотного пищащего комочка куда угодно, пусть даже с помощью измен, развлечений, игры… Чего угодно, лишь бы вычеркнуть все из памяти хотя бы на время! Но ломать ради этого теперь свою и не только свою судьбу? Пытаться все переиначить, переделать, начать заново?.. Ее обуревала прежняя, дерзкая и дикая жажда жизни — жажда, с которой она справиться оказалась не в состоянии. Аня пыталась выжить любым способом, пусть даже таким… Мать ее не поняла.
Ей вдруг почудилось в Юрином грустном взгляде тайное, невысказанное, но изо всех сил рвущееся на свободу признание. Признание в том, о чем знали и догадывались лишь они двое… Почему он никогда не сказал об этом ни слова, ни раньше, ни теперь?! Он любит ее?..
Но она никогда не верила ему до конца. Не доверяла… В чужой душе потемки слишком темные. Иногда ей в голову забредали на редкость странные мысли, и казалось, Юра любил ее маленькой любовью, любовью на время в ожидании большой.
— Ты не оглядываешься на тех, с кем живешь! Ты забываешь о них! Думаешь только о себе! Не умеешь ценить ничего настоящего, не выучилась! Ты стала паршивая, переменчивая, флюгерная! — бешено продолжал Юрий.
— А ты никогда ни в чем не знаешь меры! — закричала в ответ Аня.
— Чепуха, Нюся! — отрезал Юрий. — С больной головы да на здоровую… Меры у нас ни в чем не знаешь как раз ты! И все это плохо выглядит! Как внезапно открывшаяся дверь туалета…
Он был до отвращения прав, как всегда. И Анюта должна признать это, а не лезть на рожон.
Она прикусила губу.
Что ты наделал, умный мальчик?! Зачем словно отпустил от себя свою ветреную, непутевую, легкомысленную Нюрку? Дал ей вольную волю, которой Нюся не умела распоряжаться? Анюта не понимала, что делать с собой, куда себя девать… Зачем ты позволил своей любимой и бестолковой Нютке жить будто в одиночку, и мучиться, и плакать втихомолку, и ждать тебя, путаясь в неуверенных шагах и непрерывно ошибаясь?! Зачем ты сделал это, зачем?! Юрка, родной мой, единственный! Тысячи раз можно влюбляться, но только один раз любить…
Аня сама себе поразилась: до чего же низко может пасть человек! Глубина этого нравственного падения неизмерима и непостижима. Проваливаешься, как Алиса в стране чудес, в колодец без всякого дна… Хотя в этот колодец, равно как и в Страну чудес, попадают далеко не всякие, а в основном глупые юные девочки, живущие по своим собственным законам и правилам, сильно расходящимся с общепринятой моралью. И успокаивать себя тем, что в юности так часто бывает — когда же еще расходиться с законами, если не в это время? — не стоило. И неразумно убеждать себя в том, что за ум берутся позже. Не очень помогали эти утешения. Теперь уже не очень… Поскольку Ане давно пора было поумнеть.
А она, видно, еще не отгуляла своего, хотя думала, что та гуляльная майско-июньская пора прошла навсегда. Отлетела вместе с пушистым одуванчиковым тополиным пухом, густо заметавшим все дворы и улицы Москвы в начале лета.
Не отлетела. Аня опять ошиблась. В который раз… Она не понимала себя, но заниматься своей душой и обдумывать собственное житье-бытье не желала.
Ей хотелось просто хоть немного забыть обо всем и отвлечься. Она устала, замучилась и сломалась. Халфин все точно угадал и последил верный момент. Он так и сказал ей потом об этом — абсолютно честно. Да, он выжидал и искал удобного случая. И нашел-таки. В то время Ане было все равно, что случится потом. Она поступила именно так, как хотела. Было невозможно больше жить, как она жила. Пришла пора снова сломать свою жизнь. В который раз… Аня опять запуталась, заблудилась, закружилась… Она развлекалась нехорошими играми. Но не представляла до конца их опасности…
Ну конечно, все всегда совершала самостоятельно — и тогда, и сейчас… Сама охотно пошла навстречу сначала одному, затем другому, и теперь ей некого винить. Кроме себя. А разве она кого-нибудь пытается обвинить?
Да в том-то и дело… Пытается, и даже очень…
Какая у Юрия неприятная ухмылка…
Ее всегда несло вперед каким-то необъяснимым потоком. Юрий угадал еще в шкоде. Эта странная сила движения… Словно кто-то куда-то тянет, зовет, и ей совершенно все равно, как и что делать… И она действительно не знает, чего хочет… А родители ее давно потеряли. Еще в детстве. Ане было три года, и они поехали с ней в дом отдыха. Как-то вечером пошли в кинозал смотреть мультики. В длинном мультфильме рассказывалось о привидениях. И Аня их почему-то очень испугалась, хотя вроде не из пугливых. И потихоньку, никому ничего не говоря, сползла со стула, вышла из зала, чтобы не смотреть дальше страшный фильм, и пошла кататься на качелях и дожидаться конца сеанса. Мать с отцом не заметили, что дочь исчезла. Обнаружили, только когда зажегся свет… Им было хорошо вдвоем. И маленькая Анюта это четко запомнила и затаила молчаливую обиду на всю жизнь.
В Ане самым причудливым образом переплелись запоздавшее детство, наивность, наигранная опытность и благоприобретенная хватка жизни. Но в ее глазах, парадоксально сливаясь с наглостью, часто мелькали неуверенность и растерянность. .Словно мольба о помощи. Себя трудно разглядеть со стороны. Именно этим необычным, странным сочетанием она часто многих пленяла и заинтересовывала.
— Ты просто лихо даешь себя купить! — распалялся дальше Юрий. — Ты, Нюрка, прямо напрашиваешься на продажу всем своим видом! Это каждому бьет в глаза, но далеко не все имеют на это средства. Ты — дорогая игрушка и непростое удовольствие. Ловкая и бойкая девочка. Это неплохо. Но запомни — именно такие проворные оступаются чаще других! Потому что делают куда больше шагов, в том числе совершенно необдуманных. И ошибаются они чаще не потому, что не знают, как себя вести, а потому, что думают, будто знают все.
Аня вспомнила вино, которое они пили в Сочи с Анатолием. Оно прятало в своей глубине южное солнце, нехотя отражая все остальное.
В общем-то ничего страшного не произошло, но на душе будто после кражи в родном доме. Словно входишь в свою квартиру, ограбленную вчера вечером, и видишь на полу вывернутые наизнанку сумки, выброшенные из конвертов фотографии и документы из ящиков письменного стола, развороченное белье… Всюду искали деньги!
Юрий не представлял, до чего может довести человека, живущего рядом, отчаяние, истинное отчаяние… В чужой душе потемки слишком темные.
— Прости меня… — вырвалось у Ани почти против воли. Расслышал ли он этот слабый шелест шепота?.. — Если можешь… Я вообще-то давно с ним рассталась… — Нет, кажется, услышал, потому что у него посветлели глаза… — Просто я никак не могу забыть нашу малышку… У нее были такие крошечные пальчики…
Он молча сгреб ее в охапку и больно зажал огромными руками. И все осталось по-прежнему. До той встречи на сочинском берегу…
Жизнь состоит из неожиданностей.