Бурно встретившая Новый год Москва блаженно отсыпалась. Артем гнал машину по пустым улицам, не обращая внимания на причитания Валентины, опасавшейся, что при такой скорости и по такой дороге они попадут только на собственные похороны.
А у них обоих малые дети… Которых неплохо бы успеть вырастить…
Снег заметал в машине окна, «дворники» утомились и, лениво шевелясь, почти перестали бороться за чистоту стекол.
Валентина бросила пророчествовать и смирилась с судьбой. Тем более что за окном уже мелькали дачные поселки, а значит, где-то недалеко находился и желанный сугроб с елкой. От пронзительной белизны полей болели глаза, шоссе было пустынно, рыжее солнце скудно раскрашивало редкие дымки, уходящие в бесцветное небо. Валентршу понемногу укачало, она согрелась в тепле и ненадолго задремала.
— Тина, — неожиданно услышала она, — мы приехали. Просыпайся, вставай и надевай лыжи! Тебе их намазать?
Валентина потянулась, стряхивая остатки сна:
— А я думала, ты пошутил насчет лыж! Или придумал неплохой повод для бегства из дома.
— В следующий раз так не думай! — буркнул шеф. — Я не люблю шутить… Очевидно, мы с тобой поклонники разных видов спорта! — Он усмехнулся и взглянул на нее с издевкой:
— На лыжах-то стоять можешь?
— Если поставишь! — засмеялась Валентина и выбралась из машины.
Они стояли на краю шоссе, по обеим сторонам которого спал белый лес.
— Вот тут есть лыжня, — кивнул направо президент. — Побежишь впереди! Устанешь — свистнешь!
Он достал из машины лыжи, бросил их на снег и закрыл машину. Валентина оглядела его с некоторой досадой: она и впрямь думала, что лыжи — простой предлог. Хорошенький оказался мотивчик…
Перед ней неподвижно застыл безмолвный, промерзший лес, неизвестно для чего ей понадобившийся, хранивший где-то в своей глубине темноту и неприятную тишину. После коротенькой, почти бессонной ночи и тепла машины двигаться не хотелось.
Холод моментально расправился с этим теплом, выгнав его из-под куртки.
— Надевай лыжи, не стой на ветру, замерзнешь! — сказал бывалый Тарасов. — А там ветра нет!
Он снова кивнул в сторону деревьев:
— Тина, да что же ты никак не проснешься?
Артем подошел к ней совсем близко, наклонился, улыбнулся и на секунду прижался холодными губами к ее рту.
— Бежим! — скомандовал он.
Валентина вздохнула:
— Ты решил устроить себе и мне погоню в горячей крови?
;. Артем хмыкнул:
— И кто за кем, по-твоему, будет гнаться? Ты за мной — это, прости, смешно! Я за тобой — еще смешнее! А мы еще долго будем обсуждать твой бессмысленный вопрос?
Валентина пожала плечами и подчинилась чужой воле.
Тарасов в самом деле хорошо знал окрестности.
И лыжня, на удивление четкая, накатанная, сразу увела их за собой, заманила в черную, стынущую на морозе лесную жуть. Валентина слышала только легкое поскрипывание лыж сзади — иногда легкий снег осыпался с веток и холодил лицо — да едва успевала поглядывать по сторонам. Белое безмолвие нарушали лишь они двое. Две цветные на белом снегу фигурки. Им не дано понять и постичь покой и тишину, не дано осознать величие мира и его силу, им выпало на долю лишь бежать, бежать и бежать… Они могут только это… Куда? Зачем? От кого?
Но они упорно мчались, неслись вперед, стремились туда, где лыжня неожиданно уходила резко вниз, под гору, а потом снова тянулась дальше по долине, разделившей собой лес на две части. Артем прекрасно знал об этом. Он неожиданно обошел удивленную Валентину, крикнул:
— Ставь палки поближе к лыжне! Ты их разбрасываешь в стороны! — и пошел впереди.
Через несколько минут он внезапно исчез из вида, словно провалился сквозь землю. Растерявшаяся, вовремя не сумевшая сориентироваться Валентина поняла, что перед ней обрыв, только оказавшись на самом спуске, когда тормозить уже было поздно. Артем стоял внизу, приветственно размахивая лыжной палкой. Он предусмотрительно остановился подождать.
Заботливый…
В ушах засвистел ветер. Валентина испугалась: спуск был очень крутой. Лыжи, разогнавшись, бодро и весело рванулись вниз, не заботясь о чужих страхах.
— Тина, не бойся! Здесь не так круто, как кажется!.. Давай!..
Эхо раскатило низкое "а"… Валентину занесло, она не сумела вовремя свернуть и врезалась в тот самый сугроб, о котором она мечтала еще в Москве, и снег засыпал весь мир с головой…
— Ты спортсмен! — насмешничал Артем, выкапывая Валентину из сугроба — Я даже испугался, не сломала ли себе чего! Нигде не болит? Напрасно я тебя вовремя не притормозил! Встать можешь?
Он отстегнул ее крепления и, легко встряхнув, поставил на ноги. Оранжевое солнце повисло над долиной лениво и сонно, решив им посветить просто от своей зимней скуки: иначе совсем нечего делать. Блестела лыжня. Ветки осторожно сбрасывали лишний снег.
— Ты почему молчишь? — уже по-настоящему встревожился Артем. — Тина, тебе где-нибудь больно? До чего же я безголовый! Тина!
Он занервничал и снова начал теряться перед каждой согласной.
— Я просто очень испугалась, — прошептала Валентина. — Не сердись… Я никогда не спускалась с таких обрывов… Ты переоценил мои возможности.
Давай вернемся, я устала…
Тарасов облегченно вздохнул:
— Давай! Альпинистка моя, скалолазка моя…
Ехать можешь?..
— Ну а теперь недооценил! — с трудом улыбнулась Валентина, подняла голову вверх и ужаснулась.
Ей ни за что не вскарабкаться на этот снеговой —Монблан. Тарасов снисходительно усмехнулся:
— Что ж ты опять так испугалась? Бери лыжи и палки в руки! И мои палки прихвати, чтобы мне потом за ними не спускаться.
И прежде чем Валентина догадалась, что он собирается сделать, Тарасов сгреб ее в охапку вместе с лыжами и палками и начал восхождение. Валентина в панике закрыла глаза. Сейчас он ее уронит, бросит — разве по силам такое человеку?! — подниматься в гору на лыжах, держа на руках совсем не дистрофичную даму, да еще вдобавок обвешанную лыжным снаряжением?! Но лесенка в снегу, оставленная лыжами Тарасова тянулась все выше — он упорно приближался к вершине. Валентина услышала его тяжелое дыхание: шеф явно устал.
— Хватит! Опусти меня! Я попробую сама! — взмолилась она.
— Ты уже один раз попробовала! Второго мне не требуется! — с трудом выдохнул он. — Сиди и молчи! Это лучше всего! Не вмешивайся в процесс!
И снова не вовремя вспомнил Юльку. Это была ее любимая фразочка… Тарасов стиснул зубы — исключительно от тяжести незапланированного альпинистского подвига. Уже показалась лыжня между деревьев… Он поставил Валентину на снег и перевел дыхание. О мама миа…
— С благополучным прибытием, мадам! Доберемся до машины, там отдохнешь и поешь. Крепления застегнуть?
Он наклонился к ее ногам. И ей показалось, что у него от напряжения даже выцвели глаза.
* * *
Настя торопилась домой, и они сумели вырвать у жадного времени всего два часа. Но ей хватило и этого, чтобы многое понять. Очевидно, она выдумала свои чувства.
Ошиблась в выборе. Но Настя не хотела исправлять свою ошибку. Она хотела с ней жить дальше, жить долго. И, может быть, с ней умереть…
Мой муж — моя ошибка!.. Звучит великолепно…
Пафосно-трагическая, заботливо вынянченная многими женщинами фраза… Оправдывающая многое, придающая жизни глубокий смысл и позволяющая нести свое несчастье гордо, мужественно и высоко, как личный тяжкий крест, который никак, ну никак нельзя бросить!
Игорь был нежен и мил. Игорь был заботлив и внимателен. Он ни разу не причинил ей боли или неудобства. А ей не нравилось в нем ничего: ни табачный запах (он оказался довольно мерзким), ни его бесконечное потирание рук (нервное, что ли?), ни его частые вопросы: «Тебе хорошо?» Ее раздражала его аистоподобная фигура и длинные волосы: Артем предпочитал стрижку новобранца.
Домой она вернулась не так уж поздно. На ее взгляд. Накормленная, обихоженная, вымытая Сашка увлеченно играла в детской. Босой Артем вышел из гостиной:
— Надеюсь, у тебя не нашли ничего серьезного?
По-моему, напрасная трата времени!
— Да, ты прав, — пробормотала Настя, торопливо раздеваясь. — У Льва Толстого есть о Пьере такая фраза: «Несмотря на то что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел». Кажется, единственная у него юмористическая. Гений психологии и философии к юмору не тяготел.
Артем хмыкнул:
— Какой уж тут юмор при тринадцати детях! Я бы хотел поговорить с тобой…
Настя насторожилась. Она не любила и не одобряла подобных мужских инициатив. А вот обвести мужа вокруг пальца, оказывается, так же просто, как зажарить на ужин яичницу. Мельком полюбовавшись на себя в зеркало — а измена ей очень к лицу! украшает лучше всяких побрякушек! — и для порядка заглянув к Сашке, Настя вошла в гостиную. Артем плотно закрыл за собой дверь. Это и вовсе Настю не вдохновило. Она села в кресло и затихла в ожидании какой-нибудь новой неприятности. Артем сел напротив. В комнате горела только настольная лампа, поэтому глаза его оставались в тени.
— Ну, во-первых, я думаю, ты все наконец поняла насчет моей дурацкой выходки… — пробурчал Артем.
Конечно, она все поняла. И довольно давно. Терять такую жену ему невыгодно ни при какой погоде. Где он еще найдет эдакую дуру с эдаким папой?!
Настя молчала. Артем занервничал и тотчас подавился первым слогом.
— Дальше… Ты сказала о втором ребенке… Бросила невзначай, уходя, на пороге… Согласись, об этом, наверное, не говорят между прочим .
— Соглашусь! — перебила его Настя.
Он немного успокоился, но все равно споткнулся на первом слове.
— — Тогда давай попробуем решить этот вопрос! Ты беременна?
Настя насмешливо отрицательно покачала головой Похоже, он начисто забыл, бедный, наивный, еще неопытный мальчик, что без его помощи этот вопрос, увы, не решить, а их близкие отношения стэлч неблизкими немало месяцев назад… Всякое валкое подобие интимности и эротики утекло вместе с весенними талыми водами.
— Странный вопрос! Ты уже подзабыл, как это делается? Тебе напомнить? Или подсказать, сколько времени прошло с нашего последнего поцелуя?
Артем с большим трудом постарался сдержаться.
На щеках очугунели желваки.
— А ты действительно хочешь второго? — Он пристально, недоверчиво, исподлобья смотрел на жену, словно не верил ни одному ее слову. Но какой смысл ей его обманывать?! — Видишь ли, я его совсем не хочу.. Я не хочу больше никого, кроме Кляксы… Ты ведь знаешь. У нее даже сопли какие-то родные… — Он мялся и терялся перед каждой согласной.
— Догадываюсь, — пробормотала Настя. — А почему ты так уверен, что у другого не будет родных тебе соплей? Или у другой?
Артем взглянул на нее растерянно. Видимо, он не задавался подобной проблемой.
— Но.., я не хочу никого больше любить…
— Это слишком сложная постановка вопроса, — сказала Настя. — И кто-то, помнится, учил меня никогда не начинать фразу с «но», им вроде бы можно только заканчивать предложение…
Артем озлобился: он не любил даже дружелюбных иронических выпадов и добрых насмешек в свой адрес. Но Настя была настроена сегодня не очень миролюбиво. Она не поверила его оправданию. Просто потому, что довольно давно ему вообще не верила.
— Мне кажется, Сашке будет веселее расти с братом или сестрой. И потом, в семье должно быть двое детей…
— А почему не пятеро? — резко оборвал ее Артем, задыхаясь на каждом слове. — Или, скажем, семеро? Тебе нечего делать?! С утра до ночи мучаешься бездельем?! Так и скажи! Тогда иди работать, а Кляксе найдем няню! Выберем похожую на клонированного питекантропа, чтобы ты не слишком волновалась! А можно подыскать и ксерокопию рептилии! Настоящего крокодила! Бульдозеры будут в ужасе оборачиваться! Только, боюсь, ребенок испугается!
Настя встала, подавив в себе всякую жалость:
— Я не могу продолжать разговаривать в подобном тоне! Ты всегда не особенно вежлив, но сегодня переходишь всякие границы! Кстати, ты не вспомнишь, так, между прочим, на досуге, как давно мы с тобой спали вместе? Хорошо бы это освежить в твоей склеротической памяти! Откуда такая паника? Детей аисты не приносят, смею тебя уверить! А какая там у тебя по счету Жанна и как она на данный момент зовется — никакого значения не имеет! Ты в этом плане неуловимый! Даже если я совершенно не интересую тебя в постели, вряд ли кто-нибудь поверит в то, что нормальный, здоровый мужик не спит ни с кем больше полугода!
Да, в это действительно никто не поверит…
Артем сидел, опустив голову. Женщина, если очень постарается, запросто вывернет тебя всего наизнанку.
— Ты пытаешься на всякий пожарный случай сохранить для себя пути отступления — но они ведь тебя лишь пугают! Ты мечтаешь о свободе — но она ведь тебе не нужна, потому что ты не знаешь, что с ней делать без меня! А точнее, без папы.
У тебя очень сложная система взаимоотношений!
Давай уж смотреть правде в глаза! Они у нее всегда очень жестокие. Ты хочешь жить так, чтобы полоса препятствий всегда неизменно оказывалась позади, и одновременно ищешь острых ощущений!
А так не бывает! Да, еще! Ты не забыл, что почти все акции принадлежат папе? Тебе тоже стоит прогуляться к врачу и попросить рецепт на какой-нибудь мощный стимулятор памяти! Очень тебе советую! Заодно справься где-нибудь о цене мужчины, который всем своим благосостоянием обязан женщине!
Настя усмехнулась, взглянула на него и вышла и" комнаты. У Тарасовых еще никогда не бывало таких откровенных разговоров. Она ему открыто угрожала… Но ведь когда-нибудь они должны были до этого дожить. Неизбежно…
Да, Михаил Аронович постарался обезопасить будущее единственных дочери и внучки… И правильно сделал. А Артем Тарасов очень не хотел прибавления в семье… Настя отлично знала почему.