Три недели назад Валентина, обсудив с шефом все рекламные дела, неожиданно внесла изменения в их общий отработанный проект.

— Я собираюсь сдавать на права. Ты не мог бы научить меня хотя бы немножко водить? Остальное довершат курсы.

Просьба большого энтузиазма у президента не вызвала, но отказать он не мог.

— Ладно, — буркнул он. — Попробуем совместить приятное с полезным. Найдем неведомые безлюдные дорожки… В двенадцать, как обычно.

Валентина согласно кивнула и пошла к двери, но на пороге остановилась.

— А нельзя ли уточнить, что значит приятное и полезное в твоем понимании? Первое, насколько я понимаю, безлюдные дорожки, как в январе, когда ты грезил наяву на пустынных улицах? А второе, очевидно, лыжи, которые уже отошли в прошлое? Чем же мы их заменим? Помнится, ты говорил о каком-то пешем туризме.

— А нельзя ли объяснить, — рявкнул президент, — почему все женщины охотно эксплуатируют исключительно одну-единственную тему?! Такой приятный и безопасный вербальный секс! Безлюдные, потому что в бойком месте ты на свежака вломишься на машине в первый же столб! Это неясно?!

— Зато вы склонны к обобщающим словам типа «все»! — не осталась в долгу Валентина. — Или у тебя такая завидная практика?..

В воскресенье Артем посадил Валентину на водительское место и скороговоркой выпалил основные понятия: жмешь здесь, нажимаешь тут, давишь там… Учитель из него оказался неважный. Или чересчур безразличный.

Валентина ничего не поняла. Он догадался по ее растерянному лицу.

— Объясняю еще раз — и поехали! Постигать жизнь лучше всего на ходу!

Машина неуверенно двинулась с места. Валентина испуганно вцепилась в руль: ей не верилось, что она заставила джип подчиниться своей воле. Джип тоже в это не верил. Он слушался неохотно.

Машина лениво ползла по раскисшей дороге, а потом начала упорно заворачивать налево, направляясь в ближайший лесок. Артем сегодня сворачивать в лес не захотел, выправил положение и увеличил скорость. Валентина почувствовала, как их понесло вперед независимо от ее воли…

— Останови, я боюсь! — закричала она. — Не надо так быстро!

Тарасов нажал на тормоз.

— Если боишься, тогда забудь и думать садиться за руль! И учить я тебя больше не буду! — пригрозил он и издевательски хмыкнул. — Пусть лучше тобой займется дядя инструктор! У него в объятиях и кричи!

Валентина тотчас одумалась. Ей куда больше хотелось кричать в объятиях Тарасова.

— Это я в первый раз! — поспешно оправдалась она. — Сначала так у всех!

— Не у всех! — буркнул шеф. — Это тебе не первая брачная ночь! Некоторые только садятся — и сразу едут!

— Кто эти некоторые? Ты? Ты у нас действительно очень некоторый…

— До чего ж ты ехидная баба! — гавкнул президент. — Всегда готова показать зубы! Выбирай одно из двух: или учиться, или кусаться!

— Я выбираю третье! — заявила Валентина. — Как это ты забыл еще один вариант? Странно…

И задумчиво посмотрела направо… Тихий океан серых глаз…

Тарасов усмехнулся, сразу потерял интерес к дальнейшему выяснению отношений и закрыл руками ее ладони на руле:

— Тина, сколько раз я тебя просил думать, прежде чем говорить! Ведь сугроба у тебя больше нет! Все растаяли! И сунуть меня туда в очередной раз тебе, к сожалению, не удастся!

— Да, ты прав… Это я ошиблась, — пробормотала Валентина. — Как негр, для которого в России лишь одно время года — зима. Прости… Так мы поедем или нет?

— Мы — обязательно! — хмыкнул президент. — А вот ты — не уверен!.. Ну ладно, давай попробуем еще раз. Возьми себя в руки… И покрепче!

За несколько занятий Валентина приучила к себе самоуверенный джип. Но на днях она отвлеклась на каких-то там птиц — неужели именно за рулем нужно выяснять, прилетели грачи или скворцы?! — и чуть не сшибла на пустынной улочке девушку, в самый последний момент ловко увернувшуюся от колес испуганной зверушкой.

Тарасов резко затормозил. Валентина побелела от страха. А джип, казалось, ликовал: теперь эта красивая дамочка ни за что больше не притронется к его рулю! И это правильно. Пусть сияет красотой в другом месте!

— Насмотрелась на птичек? — рявкнул Артем. — Орнитологией интересуемся?! Вовремя!

Он быстро открыл дверь, вышел и осторожно прикоснулся к плечу незнакомки. Та не отстранилась.

— Простите… Она учится… Вы так неожиданно появились… Мы вас ударили?

Он еле прорывался сквозь слова.

Девушка смотрела на него во все глаза; но он так нервничал, что не сразу ее узнал.

— Артем Максимович, — сказала пострадавшая, — это же я, Тамара!.. Не волнуйтесь вы так, машина меня даже не задела!.. Я сама виновата. — И она с огромным интересом заглянула в машину, где медленно приходила в себя Валентина, попавшая из огня да в полымя.

— А.., что вы здесь делаете?.. — пробормотал Тарасов.

Надо же им с Тиной так вляпаться… Но тайны по жизни обречены на раскрытия.

— У моей бабушки тут дача! — Тамара махнула рукой в сторону. — А я часто у нее живу.

Секретарша снова хитро посмотрела на Валентину:

— Здесь очень удобно учиться. Тихо… Вы не устали? Пойдемте к нам, я вас чаем напою! И бабушка будет рада! Я ей часто о вас рассказываю. У меня самая лучшая на свете бабуля!

Она подошла к машине поближе.

— Пойдемте?

Валентина тупо уставилась на Тарасова, застывшего на дороге. Артем начал злиться: она так и будет сидеть теперь истуканом?! Хоть бы ответила девочке… Зачем так себя подставлять?! Юлька куда легче выпуталась бы из подобной ситуации… А как ему распутываться с самой Юлькой?..

Тамара ждала их ответа.

Валентина торопливо опрокинула свою сумку на сиденье, отыскала среди ключей, косметики и разного женского мусора пакет с лекарствами и сунула себе в рот круглую лепешечку валидола. Тарасова передернуло. И эта вроде Насти! Только бы таблетки уплетать!

— Я испугалась, что сбила вас, — прошептала Валя.

Она никак не могла прийти ни к какому решению. Она видела, что Артем ждет его от нее, что он не знает, как поступить лучше… Но почему?! Неужели президент способен опуститься до чаепития с бабушкой ничего для него не значащей секретарши?!

Ничего не значащей?!.. Валентина пристально оглядела шефа, внимательно изучающего землю под ногами. Чем-то он Вале очень не понравился, этот никуда не спешащий президент. Юная Тамарочка прямо-таки расцвела рядом с ним. Валентина поймала его короткий взгляд исподтишка, брошенный на большегрудую, длинноногую Томочку… Захотелось поискать еще одну таблетку…

— Тамара, спасибо вам, но у нас уже закончился на сегодня лимит времени… Нам пора ехать, извините, — неловко объяснила Валентина. — Мы заедем к вам в следующий раз.

Кое-как распрощавшись с Тамарой, они тронулись в обратный путь. Едва секретарша скрылась за поворотом, Тарасов резко остановил машину.

— Поменяемся местами! — приказал он.

Незадачливая водительница послушно и с большим удовольствием вернулась на свое законное пассажирское место рядом с ним.

— Куда едем? — неожиданно спросил президент.

— Как — куда?.. — растерялась Валентина. — Мы разве…

По всей вероятности, он уже активно настроился на Тамару…

— «Мы разве»! — передразнил ее Артем. — Тина, ну почему сразу такая паника?! Сейчас ты скажешь, что у тебя разболелась голова, а сердце из груди выскакивает!

Диагноз он поставил безупречно, хотя жаловаться ему она не собиралась. Она отлично знала, что детям, мужьям и любовникам нужны лишь здоровые мамы и подруги.

Заходящее солнце било прямо в лицо. От него Валентине стало еще хуже. В висках глухо стучало. Тарасов искоса взглянул на нее.

— У самого дома такая же…

Валя поняла, что одного валидола ей сегодня будет маловато.

— А если такая же, тогда почему ты сейчас здесь, со мной?! Почему не сидишь дома с женой и дочкой?!

Кстати, у тебя кроме них имеется кое-кто еще!! Очевидно, тоже точно такая же! Вот только непонятки, как она любит повторять: зачем дублировать хорошо изученный вариант?! Не лучше ли тебе поискать что-нибудь новенькое?! И поскорее, иначе ты рискуешь упустить отличный шанс! Вон он, сзади стоит на дороге! Молодой и трепетный! Может, вернешься и подхватишь заодно?! Профессия секретарши всегда предопределяет другой статус!

— Тина… — сказал президент.

Он устало сгорбился за рулем, который мог вот-вот затрещать в его огромных руках.

— Тина, давай не будем продолжать, — тихо попросил он. — Не дави на меня, не стоит… Поедем… Нам обоим нужно прийти в себя и напиться чаю…

— Но сначала надо согреть квартирку! — отозвалась Валентина. — Наше неизбежное искушение холодом…

Усложнять и без того сложные отношения не хотелось.

— Без этого никуда! — хмыкнул Тарасов. — Хотя сейчас там уже значительно теплее. Ты как себя чувствуешь?

— Езжай, заботливый наш! — засмеялась Валентина. — До твоего морозильника как-нибудь дотяну!

— Это радует! — пробормотал президент и включил зажигание.

Рассказала ли что-нибудь Тамара Юльке?..

Непохоже… Иначе она тотчас бы категорически потребовала немедленно выкинуть Валентину вон.

— Кнопка, не лезь в чужие проблемы, — порекомендовал Тарасов. — У тебя навалом своих. Так как же насчет бюллетеня?

— Я подумаю, — сказала Юлька.

В дверь осторожно заглянула Валентина и тихо закрыла дверь за собой.

«Я всех могу отсюда выгнать, кроме Жанны, — думала Юлька. — А раз он упорно не хочет ее увольнять, значит…»

— Ты когда освободишься? — спросил президент. — Надеюсь, твой кашель не мешает всему остальному? А вообще тебе надо бросать курить!

Я тебе уже сколько раз говорил… И что думает по этому поводу твой личный доктор?

Роман в России больше чем роман…

Юлька, скучая дома в одиночестве, захлебывалась кашлем, несколько раз в день звонила на работу справиться о текущих без нее делах. Она болеть не умела, своим положением не наслаждалась и мыслями все время была в офисе; где без нее наверняка все идет не так, как надо. Поэтому бронхит лечению поддавался неважно. , Зато, бездельничая, Юлька пристрастилась смотреть телевизор вместе с ликующей и сходящей с ума от восторга Бланкой. И открыла для себя немало нового. Во-первых, ее, даму от телевидения далекую, потрясло количество каналов.

Затем наступил следующий этап открытий. Юлька сидела на диване, подобрав под себя ноги, рассеянно поглаживала Бланку и непрерывно удивлялась.

Прежде всего ее поразили страстно лобызающиеся лесбиянки в красном, которых стоило бы нарядить в розовое. Затем, в самое сердце уязвили «голубые», тоненько и нежно напевающие о неземной любви.

Несмотря на молодость и обилие мужей, Юлька склонялась к консерватизму и твердой уверенности, что не стоит столь широко рекламировать любые физиологические подробности и отклонения. Телевидение было с ней совершенно не согласно. Оно давно прочно и активно занимало прогрессивную позицию свободы слова и потому желало демонстрировать все как есть, вживую.

Юлька от души порадовалась, что ее целомудренная и праведная мамуля даже смутно не представляет себе, чем развлекает ее единственную дочь российское ТВ.

На экране вовсю мелькали красотки, с великосветской небрежностью прикрывшие свои чресла яркими обрывками ткани. На большее у бедных девиц не хватало денег. Всюду прижимались друг к другу, целовались и предавались любви где придется: на коврах, на траве и на столах.

Без конца стреляли, взрывали и метали холодное оружие. Курсы карате, по мнению Юльки, отпали за ненадобностью: можно было запросто постичь все приемы, не отходя от телевизора.

Нарядные дикторши и профессионально измученные корреспонденты без конца коверкали родные русские слова и путались в ударениях, что задевало и глубоко оскорбляло грамотную от природы Юльку. Она начинала нехорошо дергаться, услышав «инциндент», «обеспечение» и «вылазили».

Бланка по-прежнему наслаждалась.

Но сломалась Юлька на шоу. Судя по их количеству и названиям, на оригинальность не претендующим, стало ясно — великая иллюзия шоу заработала на полную катушку и добилась немалой мощности.

Юлю ошеломили заоконные и внутрисемейные разборки, их ненормативная лексика и количество желающих жить на публике, бить себя кулаками в грудь, метить в последние и предпоследние герои, искать друзей для постели при всем честном народе и получать дармовые телевизионные деньги за несколько правильных ответов на несколько вопросов.

Проигрыши участников каждое шоу преподносило по-своему, хотя и здесь никто находками не блистал. В одном шоу слабейший проваливался под землю, точнее, под пол студии, иначе — в преисподнюю. Почему неответивший попадал в ад, Юлька понять не могла. Ведь оценивались не грехи и проступки, а не правильные ответы, которые вряд ли относятся к тяжким прегрешениям. Впрочем, вполне вероятно, что авторы шоу путали основные понятия и не слишком разбирались в постулатах. В другом шоу неответивший опускался вместе с креслом с вершины на пол — тоже своеобразное низвержение с высоты. В третьем проигравшего просто выдворяли с позором вон с поля боя. Причем ведущая, четко понимающая лишь два императива — выиграть и проиграть, — удаляла неудачников с особым удовольствием, констатируя с настоящей зловещей радостью:

— Вы — слабое звено!

Ей безумно нравилось проявлять власть, унижать, высмеивать, пытать людей вопросами о личной жизни, добиваясь правдивых ответов.

— Вылитая Петрова! — пробормотала Юлька. — И тоже в очках! Правда, наша лучше и значительно толще…

О себе она, конечно, не подумала.

Авторы бесчисленных шоу хитро манипулировали низменными страстями душ человеческих, — например, желанием в погоне за деньгами любыми способами ликвидировать соперников. Впрочем, так нередко поступает и сама жизнь: опуститься куда легче, чем подняться. Поэтому игрокам часто предлагалось проголосовать, сделав свой выбор: кто, по их мнению, не подходит для дальнейшей игры, кто должен выбыть из нее? Юля давно делала то же самое — значит, она права? Подловатый, слабый народ голосовал охотно, в соответствии со своими личными расчетами и интересами, нередко устраняя отнюдь не самого слабого, а как раз сильного игрока, который может помешать выиграть, став реальным претендентом на победу Так Юлька выгоняла соперниц… Человеку давалось право судить якобы в интересах команды, играющей на выживание. Точно так же играла и Юлька, ради маленькой команды своего президента, количество членов которой он, с помощью маленького исполнительного директора, строго ограничил.

«Они так и на смерть обрекут запросто, — вдруг подумала Юлька. — Что же это такое делается?!.»

О себе она старалась не вспоминать и сравнениями увлекаться поменьше.

— Киса, ты обратила внимание — герой у них прямо как бог?.. — спросила она Бланку и с удовольствием запустила пальцы в густую кошачью шерсть. — Интересно, они забывчивые или совсем неграмотные?

Потрясенная Юлька пыталась разобраться с основными жизненными истинами. Людям несвойственны божественные роль и права. Вот исповедоваться — это да… Но снова неувязка: исповедь, насколько она понимала, — это сокровенное и тихое таинство, скрытое от чужих глаз, предназначенное для одного духовника. Никто ведь не исповедуется на всю церковь…

— Надо же, как все у нас падки на откровения, — невесело размышляла вслух Юлька. — Наверное, не знают, куда им со своими проблемами сунуться. Вот телевидение и подсуетилось… Видишь, киса, как оно просит: излей хоть нам свою душу, несчастный, замученный, маленький человек!.. Все как в жизни, все по правде… И все понарошку…

Перед Юлькой на экране действительно шла какая-то очень опасная игра в жизнь. Зрители охотно примеряли на себя абсолютно неподходящую им роль исповедника, на которую права ни у кого нет.

А дети всегда начинают с игры, только потом автоматически переносят ее правила в жизнь. И тогда получается взрывоопасная смесь неверно понятых жизненных правил и законов. Прямо как у нее…

Перед ней проливались «Девичьи слезы» над несчастной юной леди, возлюбленный которой настаивал на увеличении ее груди — размер перестал устраивать. И Юлька стала всерьез прикидывать, не обратиться ли и ей в клинику пластической хирургии, потребовав себе хотя бы четвертый номер — пусть президент оплатит ее новый шикарный бюст! — Но на следующий день «Окна» тоже нацелились на грудные проблемы и расстреляли в упор с помощью зрительских настроений другого самодура, требующего, чтобы жена уменьшила грудь: ревность мужа замучила. Юлька растерялась вконец: что ей-то делать?!

Ни о какой духовности шоу не мечтали, нравственностью не интересовались, тоски по морали не испытывали. Это осознала даже Бланка, блестевшая хитрыми глазками. А привлекали к запретному плоду, вкус которого всегда так сладок вначале и так горек потом… Запросто переходя все грани допустимого и дозволенного.

Юля, насупившись, мрачно сидела на диване. Экранная жизнь начинала слишком напоминать ей ее собственную…

Но вершиной остроумия и основной находкой шоу оказались обсуждения любовных позиций и громкое осуждение молодого человека, которого бросила энергичная особа, настаивавшая на любовном контакте, когда она стоит на голове. А он не смог… Как же так? Неужели это столь трудно?

Неспортивный мужик попался… Ведущий заявил, что для него любая позиция — ерунда, и предложил несчастной неудовлетворенной стать на голову прямо в зале, чтобы он наглядно показал, как это делается.

Ошарашенная Юлька затаила дыхание. Неужели покажет?! Прямо при всех?! Целомудренная Бланка и та возбужденно завертелась от любопытства и прилипла к экрану распаленными, узкими глазенками.

К великому разочарованию созревшего для экранной любви ведущего, аудитории и зрителей, дама отказалась. Все-таки предложенный вариант был для нее слишком неожиданный.

Окончательно обалдевшая и замороченная Юлька позвонила Тарасову и выпалила в упор, точь-в-точь как ведущие шоу:

— Слушай, я вот тут смотрю телевизор… Прямо-таки ошеломляющее зрелище! Жалко, что я пропустила столько интересного! Скажи, если я буду стоять на голове, ты сможешь или нет?!. Давай попробуем завтра! Я пока потренируюсь в новой для меня стойке! А ты там без меня отработай свою личную позицию! Вместо меня используй, например, стул!

Юлька хихикнула.

— — Ты потренируйся не кашлять! — заорал Тарасов. — А завтра я для разминки выброшу твой «ящик» с балкона! Чтобы тебе больше никто не забивал дурью мозги!

— Нет, это нельзя! — рассудительно сказала Юлька. — Во-первых, у бедной кисы сразу начнется депрессия, Бланочку потом придется лечить, а во-вторых, ты можешь убить человека!

— Нескольких! — уточнил президент. — И одним махом! Исключительно ради тебя! Составь списки всех ведущих, авторов сценариев и редакторов! Только никого не забудь! Чтобы я не взывал к помощи киллеров вторично!

— Ладно, я постараюсь, — пообещала Юлька. — А еще тут в одном шоу молодая жена, желая привлечь к себе внимание охладевшего мужа, решает изменить ему прямо на его глазах. Это на тот пожарный случай, когда ты попытаешься ко мне охладеть.

Еще одна ворует у собственного мужа деньги, покупая себе мнимого любовника…

Тарасов грубо выругался, очевидно в адрес телевидения, порекомендовал обратиться совсем к другому врачу — почему Юльке, а не телевизионщикам? — и, не дослушав, отключился.

— Какой он у нас все-таки нервный, киса! — поделилась Юлька, вздохнув. — Его тоже нужно подлечить и ни под каким видом нельзя подпускать к телевизору. Правда, ему все равно некогда. А мы с тобой будем наслаждаться дальше… Тут столько новой информации, прямо настоящий балдеж…

Великодушное телевидение предложило ей подобрать себе суженого путем простого, популярного ныне тестового опроса. Узнай лишь, о чем говорят его глаза и как он умеет признаваться в любви, — и все дела! А еще неплохо пожить вдвоем в милом домике под наблюдением кинокамеры, погулять, покататься на роликах, поплавать в бассейне — и смотришь, через несколько дней, когда появятся и уйдут возможные соперники или соперницы, семейная пара создана.

Юлька снова всерьез призадумалась. Для чего тогда ее отчаянные поиски потенциальных любимых?! Выходит, довольно тупое и бессмысленное занятие. Обратись на ТВ — и все проблемы решены!..

А как там говорили! Юлька кайфовала, слушая и запоминая — у нее хорошая память! — замечательные фразочки типа: «Она меня не интересует как человек, и я люблю ее и уважаю», «Она предложила деловое предложение», «Убери с меня руки!», «Я переживаю за ее грудь», «А скульптура день за днем стоит в интимном месте», «Эта привычка не имела большого места», «Она не менее симпатичнее вас», «Подробности, которые называются деталями»…

Она снова попыталась поделиться услышанным с шефом, но опять промахнулась. Тарасов заявил, что ему недосуг слушать этот бред, и вновь пригрозил уничтожить все телевизоры на свете.

Восторгалась Юля, и не без основания, имиджами ведущих. Почему-то сплошь одни пошляки, леди-вамп и дурачки! Может, последних путали на телевидении с шутами — самыми остроумными и наблюдательными людьми при дворе?.. Ей постоянно внушали, что нужно лишь суметь словчить, правильно рассчитать срой ход и ответ, вовремя раздеться — и тогда прекрасная жизнь тебе обеспечена. Пусть примитивно и далековато от нравственности… Но стоит ли усложнять и без того нашу непростую действительность? Будьте проще! Живите с улыбкой! Приходите на передачу — и все беды уйдут навсегда! Люди подскажут, как жить дальше. Душа — штука несложная, она вся словно на ладони. Главное — развлечь, привлечь и раздеть.

С работы звонили редко, и это глубоко оскорбляло и расстраивало Юлю. Неужели они могут запросто обходиться без нее?! Тамара уклончиво отвечала, что все в порядке. Как это так?!

Зато, видимо, в качестве компенсации, почему-то позвонил Роберт и неожиданно и нагло поинтересовался, не хочет ли Юлька его видеть.

Юлька не хотела. Она хотела на работу.

Потом вдруг прорезался по телефону Петька и сообщил, что решил ехать шить брюки в Канаду. Не поедет ли Юлька вместе с ним в Оттаву, где его уже с нетерпением ждут клиенты?

Пятой страны Юлька не выдержала и обругала ни в чем не повинного Петьку. Намучившись с родственниками, она давно поняла, без всяких Ильфа и Петрова, которых никогда не читала, что многовариантность — большое зло.

— Ты, сперматозоид хвостатый! — сказала грубая, насмотревшаяся телевизора и заразившаяся его ненормативной лексикой Юлька. — Вали в свою Оттаву шить штаны и больше никогда не вспоминай обо мне! Ты уже совсем допетюкался!

Вы все меня затрахали своей безразмерной любовью! А я мечтаю о своей собственной! Решение окончательное и обжалованию не подлежит!

До тебя не доходит, придурок со швейной машинкой!

Президент заехал проведать только раз и о новостях предпочел умолчать. Телевизор удалось спасти, больше о нем не упоминая.

Расстроенная Юлька позвонила Валентине, которая тоже подозрительно не интересовалась здоровьем своей юной подружки. Очевидно, по уши углубилась в рекламу.

— Сушечка, я, наверное, скоро умру! — поделилась Юлька животрепещущей новостью.

— Размечталась! — ответила почему-то абсолютно равнодушная к чужим страданиям и ныне совсем не Склонная к сопереживанию Валентина.

Юлька удивилась. Похоже, дело принимало плохой оборот…

— А что там у нас происходит? — робко спросила она.

Очередной ответ поставил Юльку в тупик.

— Жанна Александровна подала заявление об уходе! — неожиданно бесстрастно сообщила Валентина.

— Не может быть! — прошептала Юлька. — Это ее новый трюк! Шантаж!

— Нет, это никакой не шантаж, — сказала Валя. — Это у нас уже пройденный этап. Она рыдает, с ней с утра истерика, и твердит, что президент мало обращает на нее внимания!

— Мало внимания?.. — хихикнула Юлька. — Ну надо же! Ей еще и внимание президента подавай!

Исстрадалась, бедная! Я, пожалуй, приеду завтра на нее полюбоваться! А то уйдет — и я ее никогда больше не увижу!

— А стоит ли? — разумно спросила Валентина. — Много чести для нее! Лучше лечись! Хочешь, я сама к тебе как-нибудь заеду…

— Заезжай! — обрадовалась Юлька. — Прямо сегодня, если можешь, все мне и расскажешь! Жутко интересно узнать подробности!