Начальник приехал на красном мотоцикле с никелированными колёсами. Котька сразу определил его марку — «Ява».

Это был худой-худой парень в синих брюках и чёрной кожаной куртке. Его звали Толей. Начальник постоял внизу с рабочими, потом поднялся наверх и начал о чём-то говорить с дядей Петей. Ветер доносил обрывки их разговора, в которых были слова: накладные, балки, чего-то не хватало, чего-то не довезли. Начальник внимательно слушал дядю Петю и время от времени кивал головой. Они обошли все этажи и крышу, потом дядя Петя крикнул Котьке, чтобы он подошёл.

— Сколько тебе лет, парень? — спросил начальник у Котьки.

— Десять лет и девять месяцев, — ответил Котька.

— Выходит, без пятнадцати двенадцать, — засмеялся начальник Толя и добавил: — Много.

— Много, — согласился Котька.

— Ну, давай твои чертежи. Посмотрим.

— Это не чертежи, — сказал смущённо Котька, — это рисунок…

Котька протянул его начальнику, и пока тот смотрел, Котька стоял рядом и волновался. А когда начальник Толя попросил его рассказать о доме, Котька так увлёкся, что даже не заметил, как сзади на цыпочках подошла Аннушка.

— Знаешь что, архитектор, — сказал, выслушав Котькин рассказ, начальник Толя. — Хочешь посмотреть, каким будет этот город? Поедем со мной!

Часы на руке начальника Толи показывали без пяти три.

«Всё равно на катер не успею, — подумал Котька. — Домой как-нибудь доберусь, а Вовке Сафонову потом всё объясню».

— Хочу, — сказал Котька и тут только заметил Аннушку. — Спасибо, — сказал он начальнику Толе. — Я передумал. Я не могу один ехать.

Но начальник сказал:

— Её возьмём тоже.

— А довезёте?

— Будет сделано! — засмеялся начальник.

Он усадил Аннушку впереди себя на бензиновый бак, укрыл её плечи своей кожаной курткой; Котька сел на заднее сиденье, начальник Толя дал газ, и мотоцикл рванулся вперёд.

Вскоре мотоцикл остановился перед большим оранжевым зданием.

— Готово! — сказал начальник Толя и поставил Аннушку на землю.

Котька слез сам.

— Пошли, ребята!

Начальник, Котька и Анка вошли в здание.

— Знаешь, где мы? — спросила шёпотом Аннушка у Котьки.

— He-а! А ты?

— Тоже не знаю.

Они прошли длинным коридором. В коридоре было много дверей. За стёклами дверей они видели, как много людей, стоя за досками, что-то чертили.

Потом ребята попали в большой зал. И Котьке среди такого большого количества людей, чертёжных досок и разных чертежей стало немножко страшно.

Начальник Толя подвёл их к усатому человеку с большим круглым лицом.

— Елизабар! — сказал начальник Толя. — Посмотри, какого я тебе архитектора привёз!

— Как твоя фамилия? — спросил усатый человек.

— Байда, — сказал, глотая слюну, Котька.

— Он приехал из Одессы и привёз нам свой проект, — сказал серьёзно начальник Толя, усаживаясь в кресло.

— Я его с Сашкой, моим братом, рисовал, — добавил Котька.

— Интересно… А кто эта красавица? — Усатый посмотрел на Аннушку.

Анка встряхнула головой:

— А я вас знаю. Вы Первого мая на трибуне стояли, а меня несли на глобусе. Помните?

— Помню, — сказал добрый человек с усами. — Ты стояла на земном шаре.

— Ага!

— А не боялась? Всё-таки высоко.

— А чего там бояться?! — сказала Анка. — Меня же привязали за талию. Вы бы тоже не боялись.

— Привязали? — огорчённо переспросил усатый. — А думал, что ты бесстрашная.

— Что вы! — смутилась Аннушка. — Я не бесстрашная. Вот я грома боюсь и ничего не могу с собой сделать!

Она подняла голову и тут заметила, как в глубине чёрных глаз усатого архитектора дрожат смешинки.

— Вы шутите? — спросила Аннушка.

— Конечно, шучу! — признался он, рассмеялся и сказал Котьке: — Ну, показывай свою работу.

Котька дрожащими руками развернул рисунок и начал в третий раз за этот день всё объяснять. Усатый человек внимательно слушал.

— Это хорошо, — сказал он, когда Котька закончил, — что ты подумал о таком доме… Такой дом морякам необходим. Мы, строители, тоже подумали об этом доме. Значит, теперь можно сказать, мы его проектировали вместе. — И он подвёл Аннушку и Котьку к макету города, который они сразу не заметили.

Это был город как бы с самолёта.

Это был очень красивый город.

Такой же красивый, как Одесса, а может быть, ещё красивее…

К морю тянулись улицы — прямые, как стрелы, и Котька себе представил, как по утрам солнце будет устилать их золотыми дорожками, и по ним, по этим улицам, пойдут люди, поедут троллейбусы, покатятся автомобили, зашумит в листве деревьев весёлый тёплый ветер. Он прилетит издалека, может быть, от самого океана, откуда к этому городу будут плыть белые корабли…

Котька не мог оторвать глаз от макета города. Он уже видел свой дом на высоком берегу, видел его свет в синей вечерней мгле и ещё видел, как на этот свет идут корабли.

— Это тебе, Костя, — сказал начальник Толя. Его голос как будто разбудил Котьку.

Начальник Толя протягивал Котьке большую фотографию города.

— Это мне? — удивился Котька.

— Ты читать умеешь?

Внизу на белом фоне было написано тушью:

«Косте, из которого может вырасти строитель новых городов».

А ещё ниже стояли число, месяц и год.

— А вы для Сашки ничего не допишете? — спросил счастливый Котька. — Мы же с ним вдвоём всё делали.

— Справедливое замечание, — сказал начальник Толя и дописал внизу: «Саше, из которого тоже может получиться настоящий человек».

— Спасибо, — сказал Котька. — Можно, я пойду уже?

— Будь здоров, Костя, — сказал добрый человек с усами. — Вырастешь — приезжай к нам.

Котька пообещал обязательно вырасти и приехать сюда вместе с братом.

А потом все засмеялись, потому что всем стало хорошо и весело. И Аннушка тоже весело смеялась, потому что ей было радостно, что всё хорошо кончилось и что сегодня Котьке и Сашке не стыдно будет посмотреть в папины глаза.

— А как ты домой доберёшься? — спросил усатый человек у Котьки.

— Я его довезу до парома, а там он сядет на катер или автобус, так будет быстрее, — сказал начальник Толя. — Деньги у тебя есть?

— Есть, — соврал Котька и тут же подумал, что таким людям, как начальник Толя, как Аннушка и этот усатый человек, можно было бы сказать правду.

— Ну, тогда поехали, — сказал начальник Толя.

Ветер свистел в Котькиных ушах, надувал пузырём рубашку на спине. Мотоцикл нёсся по шоссе, круто кренясь на поворотах. До переезда они добрались быстро. Въехали на причал, у которого стояли белые яхты. С другого берега подошёл катер. На нём даже не выключили двигатель, потому что из дырочки над ватерлинией, не переставая, шла струя горячей воды.

— Ну, будь здоров, строитель, — сказал начальник Толя и протянул Котьке руку.

Котька пожал руку начальника, потом сказал Анке:

— До свиданья, приезжай к нам в Одессу. Запомни: Гарибальди, семнадцать, квартира семь.

— Спасибо, — сказала Анка. — Я приеду.

— Пойдём на пляж, я тебе покажу скалы с эхом, — добавил Котька.

Катер отошёл от причала. Котька стоял на палубе, махал рукой, и у него было тепло на душе. Анка, в белом платье и кожаной куртке на плечах, махала ему загорелой рукой и улыбалась. Потом, когда катер прошёл половину лимана, Котька увидел, как они сели на мотоцикл. Анка ухватилась за спину начальника Толи, и они понеслись обратно. Котька долго смотрел им вслед и видел, как они, маленькие-маленькие, мелькали между деревьями, пока не скрылись за поворотом.

Катер ткнулся в причал Ильичёвска. И вдруг Котька увидел маму.

— Котя! Как ты здесь очутился? — очень удивилась мама и сразу начала волноваться.

Сначала Котька хотел притвориться Сашкой, но потом решил сказать правду. Тем более, что маму не проведёшь. Он подошёл к маме и, сбиваясь, всё рассказал. Мама смотрела на него, и Котька видел, как у неё начинают сверкать глаза.

— А где Саша? — спросила мама. — Я звонила, никто не подходил к телефону.

— Я не знаю, — сказал Котька.

— А кто же это знает? — У мамы дрогнул голос, и она сказала, что Котька немедленно пойдёт с ней на пароход, к отцу: пусть тот поговорит, в конце концов, со своим чудесным сыном.

И ещё сказала, что у неё уже нет сил, что пусть отец сходит на берег и сам имеет дело с прекрасными сыновьями.

— А что это за фотография?

— Обыкновенная. Это мне и Сашке. Наградили нас.

— Кто наградил вас? — спросила мама.

— Начальник Толя, — сказал Котька.

— Какой начальник Толя? — спросила мама.

— Тот, кто построил этот город, — объяснил Котька.

— Я ничего не понимаю… — прошептала мама.

На пароходе мама плакала, а папа смотрел на Котьку грустными глазами и даже не похлопал пальцем по тому месту, где между носом и лбом у Сашки и Котьки ровик. Так папа делал всегда при встрече с сыновьями.

— Ну, что ты молчишь? Будто тебя нет! — говорила мама сквозь слёзы папе.

А тот всё смотрел на Котьку, на его виноватые глаза, а Котька рассказывал о доме, об их плане, о Севке Петрине, из-за которого пришлось ехать в Ильичёвск, и о скучных чучелах.

— А может, Саша уже здоров? — спросил папа.

— Ну конечно, — согласился с ним Котька.

И только мама тихо плакала и говорила, что не знает, что ей делать.

— Может быть, сойти с парохода? Заявить в милицию?

Потом они сидели молча, и Котька не знал, куда девать свои глаза и руки.

По радио серьёзным голосом сказали:

— Палубной команде занять места по швартовому расписанию.

Папа надел фуражку, потрогал Котькину голову, легонько постучал пальцем по ровику и вышел из каюты. У мамы перестали сверкать глаза.

Потом Котька услышал, как в носу корабля загрохотала якорная цепь. Сначала одна, потом другая. «Юрий Гагарин» уходил на догрузку в Одессу.

— Мам, я пойду на мостик?

— Сиди тут, чтобы звука твоего не было слышно, — сказала мама, и у неё в последний раз сверкнули глаза. Но не очень сильно.

— Будет жив и здоров твой Саша, — сказал Котька и почему-то добавил «ей-богу», как обычно говорила их бабушка, мамина мама.