1

В воскресенье, с утра, в Игрице началось движение. Поднимая пыль, строились конные сотни. На площади гремели оружием и скарбом вои Ласточек, Бобровников и Армяков. Часть её занимали ВОИНЫ младшей дружины и ополченцы, которые оставались в городище. Вдоль всей дороги, от дружинного подворья до начала Ивельского тракта, вытянулись толпы женщин и детей. Провожали на битву отцов, мужей, братьев. Ни одной слезы, ни одного плача! Суровые лица, сжатые кулаки и гордо поднятые головы. Полная тишина. Даже птицы умолкли, как бы понимая торжественность происходящего.

Первой тронулась в путь конница. Гриди сидели в седлах с прямыми спинами, как будто аршин проглотили. По сторонам не смотрели. Не выискивали родных и знакомых в толпе. От строя веяло грозной мощью и решимостью.

Следом потянулась колона воев — ополченцев. Здесь было немного веселее. Иногда воины поднимали руки, приветствуя родных и знакомых. Но все равно это делалось в полном молчании. Тишину нарушали только звуки шагов и бряцанье оружия.

Последним выступил невеликий обоз. В голове двигались три длинных кибитки полевого лазарета с лекарями и санитарами. Следом — десяток телег запряженных волами. Это хозяйственный отряд из лекарей, поваров, шорников, кузнецов. Среди уходивших, не было ни единой женщины.

Провожающий народ начал медленно расходится по своим подворьям. Сейчас они своего горя и страха перед будущим не скрывали. У многих на очах были слезы. Головы у всех низко опущены. Походки у женщин сделались неуверенными, шаркающими. Все понимали, что не все их родные вернутся с поля брани. Многие погибнут. Многие будут ранены и покалечены. Но все понимали, что их мужчины, поступить, по — другому, не хотели и не могли. Они ушли выполнить свой долг перед своими богами, своей землей! Долг перед народом Береговых Ласточек! Долг перед своей настоящей жизнью и будущей жизнью их детей и внуков!

На площади остались воины — ополченцы, которых оставили защищать непосредственно городище и младшая дружина. Посадник сидел на скамейке возле своей конторы. Ольга стоял на площади, отгородившись от дружины конем. Никто не хотел смотреть в очи друг — другу. Почему — то все чувствовали себя виноватыми, и немного предателями. Хотя не понимали перед кем и за что.

Какое — то непонятное оцепенение охватило оставшихся на площади воинов. Мыслей не было. Была тоска по ушедшим в бой побратимам. Ольга с усилием стряхнула с себя заторможенность. Подозвала к себе Лутоню:

— Построй отроков в две шеренги: — и указала на другой конец площади. Заместитель кивнул головой:

— Понял тебя, наставница! Сейчас исполню! — Рявкнул старшинским голосом и молодежь зашевелилась.

Через малое время построение было выполнено. Ольга, оставив Бутона подошла к своим воспитанникам. За последнее время число отроков в дружине увеличилось. Сейчас она насчитывала тридцать два отрока. Младшему, Данко — двенадцать зим. По осени, четверо, из младшей дружины отправлялись в старшую.

Воительница прошла вдоль строя. Внимательно оглядела снаряжение и боевое оружие. Заглянула в очи каждому и осталась довольна. Молодость быстро изгоняет ненужные мысли и уныние! Уже сейчас, лица воспитанников отражали немедленную готовность к действию и желание выполнить любой её приказ. Это придало уверенность их наставнице:

— Вот, что воины! Отныне, я именно так вас буду величать! Это когда дружина наша в городище, мы младшие гриди. А когда ваши отцы ушли на святой бой с супостатом — вы старшая и единственная дружина! На нас ложится ответственность за стариков, матерей, сестер и братьев! Мы теперь их опора и защита! С этой минуты мы отвечаем перед вашими отцами, за покой и безопасность наших родных и близких! Для выполнения именно этой святой задачи, я вас усиленно готовила! — Голос набирал силу:

Давайте поклянемся нерушимой клятвой, перед лицом всего народа Береговых Ласточек! Если враг прорвется к стенам родной Игрицы, защищать и старых и малых не щадя ни сил, ни самой жизни! — Набрала воздух в легкие, рванула меч из ножен: — Клянемся!

— Клянемся! Клянемся! Клянемся! — Ответ прозвучал уверенно и по — взрослому. Ольга продолжила:

— Тын и ворота городища будут охранять наши игрицкие вои, под крылом посадника Икутара, моего отца. Нам же, как наиболее в воинском деле подготовленными к битвам бойцами, поставлена более ответственная задача! Зашита жителей Игрецы с самого опасного направления. Со стороны речных ворот! Мы будем оборонять пристань!

Прямо сегодня, мы отправимся на место и останемся на реке до возвращения наших отцов из победоносного похода. Сейчас я отпущу вас по домам. С собой взять только самое необходимое для жизни. Все остальное: ночлег, питание — для вас уже предусмотрели.

Собираемся после полдня возле первого постоялого двора. Лутоня, командуй! Я буду вас встречать на причале. — Повернулась и направилась к лошади. Походя, отметила, что отец тоже построил своих воинов и о чем — то с ними говорит. Запрыгнула в седло и направила Бутона к своему подворью.

Домна металась по терему, промокая красные очи подолом длинного фартука. Собирала внучку в поход. Ольга, глядя в потолок, лежала на кушетке в своей светелке. Голова была светлая и от дум свободная. Она просто набиралась сил. Незаметно сморил легкий, дневной сон без сновидений.

Неслышно в светелку вошел отец и залюбовался. Во сне дочь улыбалась. Икутар невольно залюбовался. Она была не просто красива, она была прекрасна! Персиковые щеки, ярко красные полные губы, черные, густые, но тонкие брови! Волосы, водопадом текущие с подушки! Дух захватывало от такой красоты!

Он, некоторое время, рассматривал свою любимицу, а затем, на цыпочках, попятился к двери. В это время Ольга открыла очи:

— Отец? Спасибо, что разбудил! А то я разнежилась в родной пастели. А для этого сейчас не лучшее время. — Резко села и застегнула пуговицы на рубахе. Икутар улыбнулся:

— Я на обед пришел тебя позвать. Домна приказала. Идешь?

— Конечно! Кто знает, когда мы следующий раз всей семьей соберемся. Да и голодна я, как Лука перед вечером! — Отец подождал пока дочь наденет сапоги, и они вместе спустились в трапезную.

На столе было все, что любила дочь и внучка. Щавельные щи, густо сдобренные гусиными яйцами. Караси запеченные в сметане. Жареная печень налима, посыпанная зеленым луком. Тушеная задняя часть молодого барашка, под острым соусом. Холодные морсы из различных ягод. Прямо пир!

Ели не спеша, наслаждаясь вкусом каждой готовки. И семейным уютом, который на время будет им недоступен. Отец, выпил два шкалика (шкалик — 0,06 л.) ерофеича и раскраснелся.

В конце застолья, Домна подала густой, горячий напиток, сваренный из крупы темно коричневого цвета. Который когда — то подарил, покойный ныне, купец Никомот. Варево издавало изумительный запах, но сильно горчило. Домна советовала пить заморский напиток, добавив в него ложку меда и сливок. Понравилось! Выпили по две кружки и почувствовали небывалый прилив сил и ясность мысли. Чудесный напиток!

Долго благодарили хозяйку за чрезвычайно вкусно приготовленную еду. Домна от похвал стала пунцовой. Оставили стол, как есть и вышли на свежий воздух. Возле крыльца стояли туго упакованных две походные сумки. Ольга поразилась:

— Это что? Мне их с собой брать? — Домна зачастила:

— Конечно! Там еда, одеяло, теплые вещи. Тебе это все пригодится!

— А зачем мне еда? Я ведь собираюсь жить у дядьки Микрохи. У него же столоваться буду. И зачем мне теплые вещи? Месяц Червень (июль) на дворе! Да и буду, я находится от вас всего в двух верстах. Что нужно будет, я всегда смогу приехать и забрать. До подворья всего две версты, всего ничего! Тем более, что мы с отцом договорились! Каждое утро я на доклад к нему буду прибывать.

Возьму с собой только одеяло. Больше мне ничего не надо. — С охами и ахами, но все же Домна согласилась с любимой внучкой. А что ей оставалось делать? Ольга была права!

К старому постоялому двору Микрохи, воительница прибыла последней. Все её воинство уже было на месте. При её приближении Лутоня подал команду и молодые воины быстро построились. За их действиями наблюдали работники кухни, подворья и сам Микроха. Без насмешки и зубоскальства, но с вниманием.

На ночлег молодая дружина разместилась в старом амбаре. Десяток лошадей, которых они взяли с дружинной конюшни, разместили в денниках трактирщика. Коней предполагалось использовать для гонцов и другой курьерской надобности.

Воительница, вместе с Лутоней выбрали, по всей пристани, места наблюдательных секретов. Получилось, без учета голубятни на крыше трактира, семь единиц. Последний пост решили поставить на другом конце причального настила, на чердаке нового постоялого двора. Наблюдение определили нести парами, по четыре часа. Затем — смена. Руководство наблюдателями в дневное время она поручила Лутони. Ночное, учитывая особенности своего зрения — взяла на себя. Младшая дружина приступила к несению караульной службы.

 

2

Дружина Михея, вернее её часть, в лице конницы, прибыла на место предполагаемой встречи степняков, поздно вечером того же дня, т. е. в воскресенье. По пути, сотник Семак, произвел смену гриден в береговых секретах. По докладам сменившихся караульных, ничего необычного они на противоположном берегу, не узрели. Прибытие колоны воев — ополченцев и обоза ожидался к вечеру следующего дня.

Вечеряли тем, что было в переметных сумах и сразу отходили ко сну. Осмотр местности и выработку окончательного плана размещения пеших и конных воинов, решили оставить на утро.

Ночь прошла спокойно. После легкой трапезы, старшина кликнул к себе сотников. Теперь их в дружине было шестеро. Поскольку, к ним присоединились, Смир от Бобровников и Ратища от Армяков.

Изучение местности будущей битвы решили начать с осмотра просеки. На это ушло достаточно времени. Наметили где расположить разведчиков, которые должны будут встречать степняков и уничтожать оставленный заслон. Выбрали гнезда в болоте, вдоль гати, где засядут три десятка лучников. Отметили деревья, по всей длине просеки, на которых укроются самые искусные стрелки. И только к обеду, вновь вернулись на опушку. Осмотр её и луга, решили перенести на вторую половину дня.

Но их планы были нарушены. Прибыла колона воев и обоз. Пока их размещали, кашевары готовили кулеш. Пришлось обед перенести на ужин, а осмотр — на утро.

К полдню вторника, план размещения конницы и пеших воинов был готов. Для его выполнения надо было выполнить большие земляные работы. Немного углубить, обнаруженную справа, в ста саженях от опушки лощину, для размещения сотни Унибора. Слева, отрыть небольшую балку для конной сотни Демира. По центру, укрытие — подкову, для двухсот воев — лучников. Сотни Вяхиря и Семака решили разместить слева и справа, в редколесье опушки. Михей, для руководства и наблюдением за сечей, выбрал себе место на небольшом пригорке, в окружении дюжины березок и чахлых кустов.

Вырытую землю приказали вывозить в мешках за пол — версты в овраг. В нем же будут находится, как менее подготовленные, полусотни Ратищи и Смира. Оба сотника, должны были разместить своих и Игрицких лучников, вдоль гати и просеки.

К работам приступили немедленно. Времени было в обрез. Степняки могли появиться со дня на день. А ведь еще нужно было замаскировать свое присутствие!

Работы вели посменно. С рассвета до заката. Самое трудное — балка для сотни Демира. Кроме его гридней, над ней трудились воины Вяхиря и Семака. Закончив свои работы первыми, к ним в помощь подключились вои — ополченцы.

К вечеру четверика, земляные работы были закончены. В пятницу, с утра, занялись маскировкой. Во второй половине дня, старшина расставил свою дружину по местам, с приказом на время замереть и стать невидимыми.

Сам взобрался на сосну, стоящую на самом краю опушки. Внимательно оглядел окрестности. Спустился и довольно улыбнулся в усы. Увиденным остался вельми доволен. Маскировка проведена на совесть!

Теперь оставалось самое трудное: ЖДАТЬ! И время замедлило свой бег. И стало тягучим, как смола с вишневого дерева.

Игрецкий охотник, замер в ожидании степного хищника, для смертельного на него броска.

На пристани было непривычно безлюдно. Канаты удерживали всего четыре ладьи. Остальные, еще позавчера и вчера покинули речные ворота. Да и последние купцы, собирались закончить свои дела, сегодня — завтра. Разговоров про набег, вроде бы не было. Но мореходы, почему — то стремились скорее покинуть гостеприимную Игрицу.

Ольгу это не очень волновало. Какая разница, уйдут от пристани ладьи, или нет! Все равно на планы Турана, есть надежда, это повлиять не должно. Степняки сейчас уже где — то близко к переправе, к тракту… Если мы все правильно рассчитали.

Вестей о том, что творится на сопредельном береге — не было. Да и не могло быть. Разведчиков — следопытов, после последнего возвращения, на земли степняков больше не посылали. Были уверены в своих предположениях, поэтому боялись хана вспугнуть. Чтобы он не начал менять замысел. Если он сделает что — то не так, как мы рассчитали, у нас уже нет времени, что — либо изменить! Отдаемся на волю богов!

Ольга шла по настилу, дивясь отсутствию привычной суеты. Пристань словно вымерла! Даже обязательных грузчиков и мытарей не было видно! Возле склада сидели несколько ремонтников. Встали, поприветствовали воительницу, но ничего не спросили. На накрытой куском материи бочке, стоял штоф Ерофеича. Не распечатанный. И вскрывать его, по — видимому, совсем не собирались.

Утром, она съездила с причала к отцу, за новинами. Вестей от старшины не было. Заметно осунувшийся посадник, по привычке, продолжал занятия с оставшимися воями. Поговорив несколько времени, она вернулась на пристань.

На встречу попался дядька Микроха. Вопросительно уставил на неё мутные от тоски очи. Ольга в ответ, только пожала плечами. Он покивал головой и посеменил дальше. Говорить было не о чем. Небо, стопудовым грузом, давило на плечи.

К настилу была привязана неприметная, старая долбленка. К ней и держала путь Ольга. В неё она велела загрузить пять кувшинов с греческим огнем. Еще пять, с собой забрал старшина. Как он сказал, на всякий случай. Вот и она, на всякий случай, приказала доставить горшки поближе к воде. Спрыгнула в вертлявое суденышко, осмотрела. Все на месте. Накрыла холстиной и вернулась на настил. Больше дел не было. Не торопясь направилась к старому постоялому двору, где ей Микроха выделил светелку.

Темнело. На пристань опустилась звенящая тишина. Слышался только плеск волн под пристанью и крики чаек над водой. Звук сапог гулко отдавались от досок настила. Перстень с утра неприятно холодил шуйцу. Ольга подозревала: это не к добру!

На подворье, её, вместе с Лутоней, встретил гонец с первого речного секрета. Самого близкого к речным воротам. Судя по взмыленной лошади, он только — что прибыл. Без приветствия начал:

— Воительница! Меня к тебе старший наряда, Сазан, прислал! На том берегу, что — то неладное твориться! С вечера кони ржут, топоры в роще стучат, деревья валятся! На видимость — костры не дымят! Едой не тянет! А разглядеть с нашего берега — не можно. Далеко! Берег у воды чистый, но шум на той стороне слышно! — Открыл затычку тыквенной фляги и надолго припал к ней ртом. Напившись, утер усы и продолжил:

— Это от вас, если по берегу, меньше двух верст будет. Почти под боком. Вы тут смотрите, а я поскакал к посаднику. Его упредить надобно! — И быстрым шагом направился к лошади.

В голове роем завертелись мысли. Уж очень неожиданное известие. Кто появился на том берегу? Разведка? Часть отряда хана? Второй отряд степняков?

Чего ожидать? Переправы? А может это отвлекающий маневр? Или это прямая атака на пристань? Вопросов много. Ответов — ни одного! Слишком мало известий!

Первое, что сделала воительница — велела поднять Лутоню. К этому времени он уже отправился спать. Верный заместитель появился возле неё через мгновение. В трех словах, она обрисовала обстановку и отдала свой первый боевой приказ:

— Поднимай людей. Оповестить наблюдательные посты и всех кто находится на пристани. Пусть вооружаются из арсенала мытни. Кому не хватит — есть топоры и пожарные багры. Факелами не пользоваться. На причале — ни одного звука, ни одного огонька. Я выезжаю в сторону первого речного секрета. Там караульные заметили какое — то подозрительное шевеление. Со мной выдели двоих посыльных. Исполняй! — Лутоня растворился в ночи.

Бутон неслышно перебирал ногами. За ней шли две лошади с посыльными курьерами. Ольга ехала по краю крутого обрыва и до рези в очах осматривала реку и противоположный берег. Как сейчас пригодилось её умение видеть в темноте, не хуже чем днем!

Пока ничего интересного она не зрела. Река была пустынной, берег — безлюдным. Проехав более полуверсты, остановилась и напряглась. Возле далекого, пологого берега на волнах покачивался громадный плот из круглых бревен. В длину и ширину — саженей в десять. На нем и вокруг него, ни одной живой души. Курьеры тоже остановились и недоуменно вертели головами.

Ольга перевела взгляд вдоль берега дальше. Сердце застучало быстрее. Саженях в пятнадцати плескался ещё один плот! Далее еще один! И еще!

Перстень пульсировал льдистым холодом. Душа сжалось от страшного предчувствия. Неужели Туран переиграл их? Неужели он оказался много хитрее, чем мы о нем думали? Мысли стали выстраиваться в стройную цепочку:

— Четыре огромных плота. Они точно не для людей и лошадей. Секурты отличные наездники. У них ребенок сначала учится ездить на лошади, а уж потом ходить. Переплыть нукеру широкую реку, держась за хвост собственного коня, трудности не составляет. Задача плевая!

Значит, на плотах будут переправлять кибитки со скарбом. Или для награбленного добра в походе! На один плот можно вместить, самое меньшее, двадцать пять повозок. На четыре — около сотни!

Сладенький голос нашептывал, что они были правы в своих расчетах. Сам Туран с войском переправится много выше Игрецы по течению и через тракт пойдет в набег. А обоз с плотов выгрузится прямо на пристань! И после захвата городища, коротким путем пойдет на загрузку награбленных ценностей.

Но холодный рассудок говорил другое. Хан, со своими нукерами, будет переправляться тут, вместе с плотами! Зачем ему добираться от тракта полсотни верст до городища? Если здесь его не ждут, и к встрече подготовится, не успеют. И до Игрицы — всего две версты! А гать и просека — отвлекающий маневр! Пыль в глаза! — Ольга негодовала:

— Каков молодец хан! Достоин уважения, хотя и заклятый враг! Забросил удочку с тремя крючками для осторожной рыбешки!

Первый крючок — хлебный мякиш. Или набег через земли Армяков. Рыбешка не поверила. Тут же второй крючок. С жирным червяком. Набег через построенный тракт. И рыбка поверила, клюнула! Стала осторожно стаскивать червяка, считая, что обманула рыбака. И не заметила третий крючок. Без наживки, но самый острый. Пристань! Он то и засек её за толстое брюхо! Рыбак свое дело сделал! — Ольгу колотило от злости на себя:

— Это с моей подачи, старшина и отец поверили в то, что мы замысел хана разгадали! Что мы умнее и дальновиднее Турана!

Какая же я дура! Возомнила себя мудрой, опытной воительницей! На самом деле — девчонка, которой в тряпичные куклы играть!

Они же мне доверились! Поэтому ушли из городища врага на лугу бить. А степняки, вот они. В полверсте от речных ворот. В трех верстах, от почти, беззащитной Игрецы! Что делать, что предпринять?

— Паника тяжелыми волнами заливала разум. Смертная тоска сковала душу. Неожиданно пришло желание оставить Бутона и вниз головой броситься с кручи. Ольга даже высвободила правую ногу из стремени и приподнялась в седле.

Неожиданно из темноты, прямо к коню, выскочил Лука. Бутон, при его появлении, только переступил передними ногами. Лошади посыльных, рванулись в сторону, и им стоило большего труда их удержать. Волк злобно зарычал, обнажив огромные клыки. Воительница замерла, медленно приходя в себя.

Шуйцу ожгло нестерпимым холодом и разум послушно вернулся на место. До боли знакомый голос, толи Романа, толи отца, с насмешкой, внутри головы произнес:

— Не время распускать нюни, воительница. Если считаешь себя виноватой — исправляй свои ошибки! Время, хотя и малое, у тебя есть! Вспомни, чему тебя учили, и чем ты обязана роду. Защити старых и малых, даже если для этого, надо будет отдать свою жизнь! Боги на твоей стороне! Возьми себя в руки. Командуй!

Вторично ожгло холодом. Ольга выпрямилась в седле и глубоко вздохнула. Очи сверкнули нехорошим блеском, дыхание стало ровным. Обернулась к спутникам, подзывая их к себе. Кивнула, не разбираясь, кто есть кто:

— Скачи к Лутоне. Срочно пусть лично привезет сюда кувшины, что мы с ним прятали в долбленке. С собой пусть возьмет двух гридней, которые умеют вязать плотики из камыша. Нас пусть ищет в версте по берегу от пристани. Вперед! — Один из отроков умчался. Кивнула второму:

— Ты скачешь на первый секрет. Передашь старшему, Сазану, пусть едет мне навстречу. Я буду в полверсты ближе к ним от этого места. Пошел! — Второй рванул вдоль берега. Ольга направила коня следом за молодым дружинником. Лука пристроился рядом.

Проехав полверсты — остановилась. Отсюда плоты еще просматривались. Обратилась к Луке:

— Отойди немного в сторону. Бутон к тебе привык, а вот другие лошади шарахаются. — Лука растаял в темноте. Вновь обратила очи на плоты. Про себя отметила, что ночь заканчивается. Звезды стали пропадать с небосвода. Дневные птицы робко начали пробовать свои голоса. На кольчуге появились капли утренней росы.

Послышался приглушенный стук копыт двух лошадей. Прибыли посыльной с Сазаном. Но Ольга к ним даже не обернулась. Подняла руку, показывая, что она их увидела, а сама, не отрываясь смотрела на вражий берег. Там тоже началось движение.

На берег высыпало множество человеческих фигурок. Отсюда они казались трудолюбивыми муравьями. Она не ошиблась! На плоты закатывали кибитки. Одновременно на все четыре. На каждом плоту были бригады, которые крепили повозки к бревенчатому настилу. Погрузка шла споро. И все это без факелов, в предрассветной темноте. В другое время, можно было восхититься такой слаженной работой. Но не сейчас!

Вновь послышался стук копыт. Прибыл Лутоня с двумя молодыми воинами. Лошадь её помощника была обвешана плетеными корзинами, из которых торчали горлышки кувшинов. Ольга отвлеклась от созерцания погрузки:

— Так, мужики! Для разговоров нет времени! Скоро изготовьте мне пять плотиков. Примерно в аршин длиной и вполовину шириной. Выполнять! — Гридни, без всяких вопросов кинулись рубить кусты. Спускаться вниз, к реке, за камышом не было времени. Работа закипела!

Ольга вновь обратила очи к далекому берегу. Уже начало сереть и видимость улучшилась. Плоты были почти загружены. Большая часть муравьев — человечек, скрылась в густых прибрежных зарослях. Возле кибиток осталось по несколько степняков. Ольга продолжала наблюдать за обстановкой, ожидая продолжения событий.

И дождалась. В сплошном массиве лиственного бурелома, неожиданно открылись с десяток широких просветов. Кусты и деревья, росшие прямо по кромке берега, оказались просто маскировкой, скрывающей от посторонних очей просеки, проложенные в зеленом море зарослей! Из них на берег, как горох из дырявого мешка, посыпались всадники на низкорослых, мохнатых лошадях. И их на песчаной полосе у воды, становилось все больше и больше.

Все! Сомнения исчезли полностью! Это не разведка и не отвлекающий маневр. Перед воительницей — войско Турана и переправа на наш берег, будет именно здесь! Хан проявил дьявольскую хитрость и переиграл её, старшину и посадника! Но времени для раздумий и покаяний уже не было. Самое большее через час — два, секурты начнут переправу через Ратынь! И путь у них один: пристань!

Не будут они подниматься на высокие кручи, которые обжимали с двух сторон речные ворота. Не будут они выходить на землю, рядом с причалом! Берега сильно заболочены. Туран будет выходить из воды, прямо на настил! Ольга повернулась к спутникам:

— Сазан! Срочно, по цепочке, передать сигнал кострами о вторжении старшине. Дружину срочно вызвать к речным воротам! После передачи вести, все секреты, галопом, в мое распоряжение на пристань! Три десятка гриден, нам очень пригодятся! Остальные — за мной!

 

3

Незаметно, по самой кромке сввоего обрыва, проскочили место скопления войска хана. Их прикрыл высокий берег. Остановились в ста пятидесяти саженях от пристани, где река делала резкий поворот на заход и образовывала мыс, заросший колючим кустарником. От него, саженей на сто, в реку уходила мелководная коса. О ней, мало кто знал. Здесь же начиналось резкое понижение береговой кручи.

Ольга остановила Бутона и спрыгнула на землю. Тоже сделал Лутоня и трое молодых дружинников. На их лошадях были приторочены связанные плотики. Ольга заговорила коротко и властно:

Воины, слушать меня очень внимательно! Именно вам выпала честь выполнить главную задачу! От которой, зависит судьба речных ворот и Игрецы!

Главнейшая наша цель — задержать высадку на берег степняков. До того времени, пока сюда не прибудет наша дружина. Сами понимаете, теми силами, которыми мы обладаем, сделать это, нет ни малейшей возможности. Что есть у нас? Тридцать молодых воинов и четыре десятка мастеровых пристани. Привлечь городских воев мы не можем! За их спинами старики, женщины и дети!

Но кроме силы, у нас есть еще хитрость и мужество! Именно вы, четверо, можете сломать все планы захватчиков! Повторяю: именно и только вы! И никто другой!

Задача сложная, но выполнимая. Должна честно предупредить. Шансы выжить после её выполнения — ничтожны! Поэтому спрашиваю: готовы ли вы к самопожертвованию ради спасения нашего рода? Отказ не приму за трусость! Героем не обязан быть каждый! Подумайте и дайте ответ.

Повисло молчание, но длилось оно не долго. Молодые дружинники переглянулись между собой. И за всех ответил Лутоня:

— Мы готовы, наставница. Командуй! — Ольга сделала шаг назад:

— Слушай боевой приказ, герои! — Голос звенел от волнения. На очи набежала слеза. Ей впервые приходилось отправлять на верную смерть своих побратимов. Но она быстро справилась с волнением. Продолжила более спокойным голосом:

— Сделаем так! Сейчас вы спустите плотики и горшки к воде. Внизу, вы надежно их увяжите. И в ожидании моей команды, укроетесь в камышах, у начала косы. Сплав, секурты, начнут от того места, где вы видели их плоты. Хан рассчитал правильно! Течение Ратыни здесь сильное. Оно и должно вынести его конницу в лагуну перед пристанью.

По моему сигналу, а он поступит, когда основная часть всадников минует косу, вы начинаете свою работу. Сигнал — дымная стрела. Вытаскиваете по косе, как можно дальше, все пять плотиков. Лутоня потащит, как самый сильный — два. Ваша задача, вытолкнуть плотики так, что бы их подхватила стремнина! Запомните! Что бы их подхватила стремнина! Иначе мой план рухнет! Врага мы задержать мы не сможем!

Вас, конечно, засекут и с воды и с плотов. Плывущие с лошадями нукеры, вам сделать ничего не смогут. Плыть и стрелять еще никто не научился. Главная опасность — плоты с кибитками. На них будут лучники. И расстояние позволяет им начать прицельную стрельбу, еще до того, как вы отпустите свои плотики в свободное плавание.

Знайте, попадание стрелы в кувшин — ваша верная смерть! Смерть мучительная. В огне! Спасение в одном. Как можно быстрее доставить ваш груз к стремнине!

— Возвращение — не менее страшное испытание под градом стрел. Уходите с косы. Чаще и глубже ныряйте. Выныривайте не там где ушли под воду! Делайте все, чтобы быстрее добраться до берега и скрыться в кустах. — Ольга перевела дух:

— Если, что непонятно — спрашивайте. Смогу — отвечу. — Четверка вчерашних отроков, а сейчас славных витязей, с любовью смотрели на неё. Они все понимали. И важность выполнения задачи! И почти, неминуемую свою смерть! Понимали то, что они еще не жили, а уже пришло время умирать! Смотрели и молчали. И это говорило больше чем любые слова!

Ольга опустилась перед ними на колени:

— Прощайте мои дорогие побратимы: Лутоня, Карасик, Миловид и Кий! Встретимся в других, более лучших мирах! Да помогут вам, в этом святом деле, наши боги!

Сухими очами, еще раз оглядела каждого и вскочила на Бутона. Тронула коня и не оглядываясь, направилась в сторону пристани. За ней пристроился Лука.

Речные ворота выглядели непривычно и сиротливо. Ни одной ладьи на причале не было. Последние купцы, видно, ушли вниз по течению, ночью. Зато на настиле шумела и размахивала руками, толпа, человек под сотню, мужчин. При виде воительницы, все разговоры смолкли. Ольга мгновенно взяла бразды правления в свои руки. Покинув седло, скомандовала:

— Строиться в две шеренги! — И указала место перед собой. Забухали по настилу сапоги, и вскоре приказ был выполнен. На правом фланге стояла её малая дружина. Следом — три десятка хорошо вооруженных городских воев. Их, по — видимому, выделил для усиления, отец. Слева — разношерстное ополчение пристани и в полном составе, бригада лесорубов Слуда. С топорами на длинных древках. Выделялись одинаковой формой подчиненные посадника.

Сотня пар очей, не мигая, смотрели на воительницу. Ждали её слова. И она сказала его:

— Братья! Защитники речных ворот! У нас очень мало времени. Самое позднее через час, на пристань будет высаживаться конница хана Турана! Не сейчас рассуждать, почему мы их ждали в одном месте, а они появились в другом! Оставим это для других времен. Сейчас надо думать, как от них отбиться! Как не пропустить врага на нашу землю!

Нас очень мало. Всего около сотни человек. Но мы знаем, что уже сейчас, к нам идет на помощь дружина старшины Михея! Отсюда наша задача! Продержаться до их прихода! Любой ценой! Не обращая внимания на жертвы и потери, бить врага! Не дать ему возможности ступить на настил пристани!

Помните! У нас за спиной родная Игреца! А там наши дети, жены, матери! Поэтому задача у нас проста! Бить супостата на воде, на настиле, на плотах! Колоть, резать, рвать зубами! Мертвый тоже может биться с ворогом!

Верьте, помощь близка! И каждое мгновение, которое мы отвоюем у врага, не допустив его через пристань, приближает его погибель и нашу победу! Я все сказала! Теперь дело за вами! За нас наши боги! — Строй загудел, как растревоженный улей. Раздались воинственные крики. Но Ольга пресекла всяческие выступления.

Быстро распределила воинство вдоль настила. За складами, за амбарами. За штабелями бревен, бочек, досок. Велела раньше времени не открываться. Ждать её команды. Сама выбрала место в конце пристани, ближе к месту переправы. Не далеко от их бывшего подворья.

Воительница понимала, что оборона организована из рук вон плохо. Но поделать ничего не могла. Не было ни дополнительных сил, ни времени. Даже командиров, среди групп, не успела назначить. Повисло тяжелое ожидание.

Через малое время, со стороны вражьей высадки, показались четыре всадника на взмыленных лошадях. Это к ним спешили гридни с двух первых речных секретов. Впереди Сазан. Подлетел к Ольге и прохрипел:

— Начали! В реку вошли всем скопом. Впереди — плоты. — Она спокойно кивнула головой и начала готовить лук к стрельбе. Прибывших гриден оставила при себе.

Время начало убыстрять свой бег. В голове билась только одна мысль. Только бы Лутоня и сотоварищи сработали чисто! Только бы не подвели!

Иначе — конец!

Из — за мыса, показался первый плот с кибитками. За ним второй, третий, четвертый. За ними десятками, сотнями черных точек над водой торчали головы лошадей и людей. Воинство Турана начала переправу.

Пока они плыли ближе к своему берегу, но уже готовились выйти на стремнину. На каждом плоту, у кормила (кормило — деревянный руль), стояли по четыре человека. Борьба с быстрым течением им предстояла нешуточная. Расстояние между плотами — саженей семьдесят. Вот уже первый начал выходить на стремнину. Все! Время начало отсчет!

Ольга подняла лук. Стрела, на конце которой была намотана тлеющая пакля, по широкой дуге ушла в голубое небо. За ней стелился сероватый след. И тут же краем глаза увидела, как от мыса, по косе, поднимая тучи брызг, несутся четыре фигурки. За ними волокутся пять маленьких плотиков. Постепенно, глубина под смельчаками, начала увеличиваться и бег их замедлился. Расстояние между косой и плотами с кибитками было саженей сто. Но пока вылазку молодых воинов не заметили.

Глубина достигла плеч. И вот уже первый плотик отправился в самостоятельное плавание. С такого расстояния, Ольга не могла различить, кто из молодых воинов уже выполнил свою задачу. За первым подарком степнякам, поплыли остальные. В это время, плоты с кибитками, уже боролись со стремниной. Два, её почти преодолели. Вот уже и лошадей с людьми, державшимися за их хвосты, подхватило течение.

Наконец на плотах, подарки и быстро плывущих к берегу людей, заметили. На маленькие островки связанных веток внимания не обратили, а вот по пловцам открыли стрельбу из луков.

Воительница поняла: пора! Расстояние до плотиков было запредельным. Саженей сто! К этому времени их подхватило течение. Но это Ольгу не смутило. Она в себя верила!

Пять стрел, навесом, ушли в их сторону. Пять огненных столбов поднялись над рекой! Перстень, подаренный Никомотом, не подвел!

Раскатистый звук пошел над волнами. Огонь стремительно растекался по воде. Стремнина превратилась в пылающее русло! На плотах началась паника. Два уже пересекли быстрину, остальные замешкались и отстали. На них заметались люди. Стремясь облегчить вес плотов, начали сталкивать кибитки в воду. Множество лошадей и нукеров уже были на середине течения, и на них надвигалась стена пламени. Остальные, в страхе и панике, повернули коней назад, к берегу.

Защитники пристани в оцепенении наблюдали, за невиданной до этого, картиной битвы! Битвы пылающей воды и попавших в неё людей. Над Ратынью стоял, леденящий кровь, вой многих сотен глоток. От него мороз струился по коже!

Наконец быстрое течение унесло бушующее пламя, вниз по течению. Когда дым рассеялся, защитники увидели, что в лагуну прорвались два плота и сотни две — три воинов. Они быстро приближались к пристани. До них было саженей семьдесят. Ольга выбежала на середину настила:

— Лучники! К бою! Стрелы беречь! Бить только наверняка! — И сама, с небывалой скоростью, открыла стрельбу, по плывущим к берегу секуртам. Из — за строений высыпали лучники и присоединились к воительнице. Через минуту человеческих голов над водой стало много меньше, а еще через одну — в лагуне остались только несколько десятков плывущих к пристани лошадей. По центру, городские вои, тоже очистили воду от нукеров хана.

Намного хуже обстояли дела на левом фланге, где оборону держали работники пристани. Больше сотни всадников уже приблизились к настилу на расстояние десяти — пятнадцати саженей.

Ольга бегом бросилась к ним на помощь, понимая, что не успевает помешать выходу конницы на пристань. На их стороне была малая глубина, которая была в этом месте. Эта часть причала использовалась только для рыбацких долбленок.

Несколько десятков лошадей уже нащупали ногами дно. Захватчики быстро запрыгивали в седла и готовили луки к стрельбе. По настилу бестолково стояли, вооруженные абы чем, люди. Луков у них не было, поэтому они не могли причинить урон всадникам. Зато они были для степняков отличными мишенями. Ольга, на бегу, махала руками и кричала, что бы они отступили под прикрытие стен нового постоялого двора. Но не докричалась.

Засвистели первые стрелы. Это был форменный расстрел! С такого малой дистанции промахнуться было невозможно! Через несколько мгновений на пристани не осталось ни одного живого защитника из портовых рабочих. Кто упал в воду, кто лежал на настиле, окрашивая доски своей кровью. Воительница зарычала от бессильной ярости и отчаяния!

Передовые всадники уже поднялись на пристань и число их быстро увеличивалось. Она встала на колено и выпустила последний десяток стрел, которые были в её колчане. Все они нашли свои жертвы. С десяток лошадей, потеряв седоков, беспорядочно заметались по настилу, мешая новым всадникам подняться на пристань.

Ольга обернулась. За спиной стоял её верный Бутон. Он не оставил свою хозяйку и прискакал следом. Далее, размахивая оружием и крича, к ней бежали её молодые побратимы, вперемешку с городскими воями. Но были они слишком далеко: саженей пятьдесят, и помочь ей, в настоящее время, никак не могли. Мелькнула мысль: — Даже в седло вскочить не успею. Посекут стрелами!

Но боги были на её стороне! Послали помощь в лице Луки! Он выскочил из подворья постоялого двора и со страшным рыком и разинутой пастью понесся на всадников! Лошади в ужасе шарахнулись прочь, толкая друг друга, и как горох, посыпались с настила назад в воду. В реке возникла каша из людей и коней. Лошади, в панике, стараясь убраться подальше от страшного зверя, топили друг — друга и выпавших из седел степняков! Паника была невообразимая!

Ольга, воспользовавшись моментом, запрыгнула на Бутона. Увидев, что отставшие и избежавшие каши всадники, натягивают луки, что было сил крикнула:

— Лука, уходи! Прячься! Убьют! — Но зверь не обратил на её приказ внимания. Продолжал стоять на краю настила, раскрыв огромную пасть и утробно рыча. Лошади отставших степняков, тоже начали заворачивать от берега. Это спасло волка. Выпущенные стрелы в него не попали!

Подоспело подкрепление. Вновь заработали луки. Воительница, воспользовавшись запасом стрел на Бутоне, стреляла прямо из седла. Из воды полетели ответные стрелы. Но перевес был на стороне защитников пристани. Они били, стоя на твердой земле. Степняки же, отстреливались с лошадей, которые вертелись в реке, не избавившись от пережитого ужаса встречи с Лукой.

Через короткое время все окончилось. Кони, которых пощадили стрелы, выбирались на пристань с пустыми седлами. Мертвые секурты и их лошади плавали в мутной, розовой от крови, воде. Но и у защитников были потери. Навсегда замолкли три гридня из младшей дружины и пятеро воев. Человек десять были ранены. Но на это, пока, никто не обращал внимания.

Воины рода Речных Ласточек — ликовали! И как ликовали!

Вокруг всадницы кружился мужской хоровод. Воины хором орали: Победа и Ура! Приплясывали, подпрыгивали, потрясали оружием. Обнимались все со всеми. Казалось, что защитники сошли с ума!

Ольга подняла очи к небу. Ярила уже прошел четверть дневного пути, но был каким — то блеклым, запыленным. Перевела взгляд на беснующуюся от радости толпу. Лицо свело судорогой. И вдруг, во весь голос, вскричала:

— Прекратить! Стройся в две шеренги! — Среди танцующих победителей возникло замешательство. Хоровод остановился, а затем разрушился. Толкаясь и матерясь, воины начали выстраивать шеренги. На правом фланге опять стояла поредевшая её дружина. С удивлением отметила, что с Сазаном уже стояло девять гриден, прибывших с секретов. Далее — вои посадника. Все! На них строй заканчивался. Перед ней стояло чуть более полусотни человек! Обвела взглядом пристань. Сердце сжалось от тоски и злости!

В десяти аршинах от строя, лежали тела трех отроков, и пять тел взрослых. Возле ограды сидели, зажимая раны еще девять защитников. Чуть дальше, нашпигованные стрелами, навалены тела ополченцев из обслуги речных ворот. Кровь уже не выглядела яркой, успев впитаться в дощатый настил. На самом краю пристани, прямо у берега — два плота. Возле них, отмывали от крови топоры на длинных древках, ватажники — лесорубы Слуда.

Вновь всплыла мысль: — Как бездарно я организовала оборону! Из — за меня так глупо погибли люди! Они же были совсем не обучены ратному делу! Обыкновенные работяги. А я даже командира им не назначила! Вот они толпой и вышли под стрелы степняков! — Заскрипела зубами и простонала: — Всюду моя вина! Все эти смерти — на моей совести! Как дальше с этой мыслью жить?

В очах потемнело, но она смогла взять себя в руки: — Еще ничего не кончено! Враг изрядно прорежен, но еще не разбит! Большая часть степняков, под пламя не попало, и благополучно вернулась на свой берег!

Строй состоялся и разговоры прекратились. Воины с обожанием смотрели на воительницу. Ольга выдавила сухими губами:

— Так и стоять! Ни шагу из строя! Ждать моего возвращения. Скоро буду. — Развернула коня и поскакала в сторону мыса.

 

4

Ветки больно хлестали по лицу, но воительница, этого не замечала. Тропа, по которой она поднималась на мыс, была довольно крутой. Но Бутон, казалось, этого подъема не чувствовал. До вершины, с которой можно было осмотреть местность, было рукой подать, когда она услышала, плачь. На маленькой полянке, возле четырех лошадей, уткнув голову в колени, сидел Кий. Рукав десницы был красен от крови. Возле ноги валялась переломленная надвое стрела. Плечи его вздрагивали от рыданий.

Ольга выпрыгнула из седла и бросилась к молодому дружиннику. Стала перед ним на колени и притянула его голову к своей груди:

— Кий, родной, успокойся! Где остальные? — Тело отрока затряслось сильнее. Захлебываясь слезами он начал говорить:

— Нету никого. Всех убили! Я их достал из реки. Они, мертвые, лежат на берегу. — И вдруг взвыл:

— Наставница! Они там мертвые лежат: Лутоня, Миловид, Карасик! Их предать огню надо! Но не тому, что мы на степняков напустили! Нашему, родовому! — Кий через слово икал и ругался по — взрослому. Она понимала его состояние. У самой от тоски и злости зубы сводило:

— Все сделаем, как наши законы велят, ты только возьми себя в руки! Не время сейчас слезы лить! Не все еще кончено! Есть, кому мстить за наших побратимов и время для этого у нас есть! — Но он казалось, не слышит. Спрятал лицо на её груди и что — то бормотал в жесткую кольчугу. Воительница отстранила его от себя и влепила увесистую оплеуху:

— Сопли подбери, воин! После того, что вы сделали, грех отчаянию предаваться! Пойми, благодаря вам, мы смогли отбиться от первого натиска! Благодаря вам, мы сорвали замысел степняков! И смерть наших братьев — не напрасна! Это война! Жестокая и кровавая!

Ваш подвиг навеки останетесь в памяти народа Береговых ласточек! Про вас сложат былины и песни! Каждая наша семья, будет за честь считать, назвать вашими именами родившихся младенцев! — Она почти кричала, глядя в очи молодому гридню:

— Но это будет потом! После нашей победы. А до неё еще очень далеко! — Оплеуха и слова Ольги подействовали на раненого и продолжавшего всхлипывать Кия. Результат нужно было закрепить:

— На коня сесть сможешь? — Видя, что он её слышит и понимает, продолжила:

— Я сейчас осмотрюсь и дам тебе задание. Готовь лошадь, поскачешь в городище к посаднику. Жди меня здесь, я скоро вернусь. — И бегом преодолела расстояние до вершины, откуда открывался вид на вражий берег.

Одного взгляда хватило, что бы убедиться в своих самых худших опасениях. Возле берега, на волнах покачивался плот, ощетинившийся многими веслами по бокам. По центру был установлен белый шатер. Откуда он здесь взялся, рассуждать, не было ни времени, ни желания. Людей на плоту не было видно. Зато весь берег чернел конными сотнями! Отступившие степняки вернулись к месту начала переправы для повторной атаки. И было их не менее шестисот всадников! Отдельно стояли около сотни пеших воинов в другом, отличном от степняков, снаряжении. Она сразу догадалась: наемники из полночных стран. Эти, с конями, переправиться не смогут. Плот — для них! Больше разглядывать врагов, не было смысла, и она спустилась, к ожидавшему Кию.

Он уже сидел на своем коне, придерживая пораненную руку. Ольга тоже запрыгнула в седло верного Бутона:

— Срочно скачи к моему отцу и передай ему команду: городскими воями, и всем, кто может держать оружие, выдвигаться на пристань. Я буду их там ждать. Остальных жителей, налегке, отправить в лес!

Этих лошадей, — кивнула в сторону тройки осиротевших коней: — оставь здесь! Потом, живы будем, заберем!

Она очень рисковала. Оставить вообще без защиты городище, на первый взгляд, казалось великой глупостью! Но это — на первый взгляд! Воительница отлично понимала, что удержать пристань, оставшимся в живых защитникам, надежды нет! Что такое пятьдесят — шестьдесят воинов, против шестисот — семисот конников и сотни наемников? Посекут за мгновение, не считаясь с потерями! А до городища — две версты!

Воев, чуть больше трех сотен. Они будут защищать, в первую очередь, ворота. Их двое. Степнякам хватит сил штурмовать их для вида, и одновременно, искать брешь в городском тыне. И они его, при дневном свете, найдут! И войдут в поселение! Вои, при своей малочисленности, не смогут защитить Игрицу по всему кругу.

А вот на пристани, ввиду её относительно малой протяженности, они смогут задержать ханское войско. И тем самым, дать возможность жителям покинуть городище. Другого выхода, по мнению воительницы, у защитников не было.

На речных воротах все было без изменений. Защитники строй не покинули, что говорило о немалом авторитете воительницы. Прибытие которой, строй выразил громогласным приветствием. Ольга, кратко обрисовала обстановку:

— Защитники! Битва за нашу землю еще не окончена! Секурты готовятся к новой переправе. Сил у них осталось достаточно, что бы сломить наше сопротивление. Поэтому я решила вызвать для нашего усиления всех, кто может держать оружие из городища. Они скоро сюда прибудут! Скрывать не буду: даже с учетом подкрепления, против каждого из нас, будут драться двое, а то и трое степняков. Казалось бы — победа за ними! Но нет!

Да, нас меньше, и может быть, вооружены мы хуже. Но мы защищаем свою землю и свой народ! А значит, драться будем изо всех сил! Нам есть за что умирать!

Помните, в плен они никого брать не будут. Кибитки, они не для полона с собой тащат. Для награбленного в Игреце! Понимание этого, придаст нам дополнительную ярость в битве!

Один раз мы уже убедились, что бить степняков нам под силу, хотя их было значительно больше чем нас! И наши великие потери не из их большего умения драться! Из нашей неорганизованности и слабой выучки! И эти недостатки, мы учтем в будущей сечи.

Командовать буду я! Выполнять только мои приказы! Без них — ничего не предпринимать! Старшим над малой дружиной назначаю гридня Сазана! Воев возьмет под свою руку посадник! Ватага Слуда поступает в мое распоряжение. До прибытия ополчения из городища, всех погибших снести в ледник. Раненым оказать посильную помощь. Приступайте! — Подозвала к себе бригадира лесорубов:

— Дядька Слуд! Срочно отправь двоих самых зорких своих людей на мыс. Как только степняки приступят к переправе — сигнал дымной стрелой. Не прозевать! На обратном пути пусть захватят лошадей, которые остались на вершине. Выполняй! После — сразу ко мне. — И покинула седло.

Слуд обернулся быстро. Ольга отвела его в сторону с таким расчетом, чтобы их никто не услышал:

— Сколько у тебя лесорубов в твоей бригаде?

— Если считать с теми, которых я отправил для наблюдения на мыс, то тринадцать человек. Со мной получается четырнадцать.

— Мало! Передашь мой приказ Сазану, пусть выделит тебе десяток воинов с малой дружины. Ты и твои люди умеют с огнем обращаться. Вам не раз приходилось, после вырубки делянки, отходы от вырубки жечь. Имея дело с сырым деревом. Сейчас у вас задача будет попроще. Палить будем сухостой.

Как можно быстрее подготовить к пожару всю пристань и все строения, которые рядом. Чем хотите их обкладывайте, но, по моей команде, все должно запылать, как сухая лучина. Понял? Только по моей команде! А я её дам, когда сил обороняться у нас уже не будет.

В случае если меня убьют, команду на одновременный поджог дашь ты. Сам будешь видеть, что степняки поднимаются на настил, а бить их уже некому. Вот тогда и жги! Главная наша цель — не допустить высадки на пристань конницы. Когда все будет пылать, ты со своими людьми, уходишь в лес.

После того как подготовите к сожжению речные ворота, молодых воинов отправь назад к Сазану. Поджигать будут только твои дровосеки. Вам в бой, не ввязываться ни при каких обстоятельствах. У вас куда более важная задача! Все понял? Повтори!

На конце пристани показалась голова колоны ополченцев. Впереди, на Вие следовал отец. Ольга направилась в их сторону. Икутар, завидев дочь, спешился и бросился навстречу. Ему хватило одного взгляда, что бы понять суть происшедшего. Лагуну, течение почти не захватывало. Трупы лошадей и людей, во множестве плавающие в воде, говорили о многом.

Они обнялись. Колона приостановила движение, стараясь не мешать встрече. Посадник отстранился от дочери и взглянул ей в очи:

— Почему не сообщила о нападении? Как все произошло? Потери большие?

— Слишком много вопросов, а времени на них отвечать нет. Коротко: все произошло неожиданно и очень быстро. Первую атаку мы отбили благодаря использованию греческого огня. Наших погибло очень много. Почти половина. Нас осталось шесть десятков. Степняки отошли на свой берег, и сейчас готовят новую переправу. Силища у них огромная. Конных, почти, семьсот нукеров и сотня пеших наемников. Здесь около трех сотен положили, а может и больше. Никто их потери не считал.

Выходит, что в их численности, мы здорово ошиблись! Но об этом — разговор отдельный. Сейчас не об этом говорить надо. Они скоро пойдут на второй заход. С тобой сколько?

— Три сотни с малым довеском. Из них воев — две сотни. Остальные — горожане. Но все настроены, драться насмерть!

— Нам лишние смерти не нужны. Мы уже заплатили полную цену за мою бестолковость. Бери всех горожан под свою руку. Но меня слушать очень внимательно и с полным доверием. Скажу — вправо, значит вправо. Никаких сомнений! Свои соображения после битвы разбирать будем. Если живы останемся.

О нападении на речные ворота, я сообщила Михею рано утром. Думаю, ждать подмоги нам надо где — то после полдня. Вот до этого времени нам и нужно продержаться.

Согласия твоего не спрашиваю. Боги так решили, что командовать — мне! И больше, говорить не о чем. Ополченцы — за тобой. Размещай их за складами и амбарами. Самых опытных ставь к новому постоялому двору. Там дно меньше. Туда они пойдут в первую очередь. После этого встретимся, если будет время. А пока, давай простимся! — Икутар не вымолвил ни единого слова. Просто обнял дочь и поцеловал в чело. Выпустил из объятий и махнул рукой ополченцам. Лицо стало каменным и ничего не выражало. Но дочь поняла, что отец уже простился с жизнью и к битве на смерть, он готов. Как и она сама.

Пристань замерла в ожидании штурма. Легкий ветерок рябил воду в лагуне. Стаи чаек, с противным криком, праздновали пиршество. Еды им было на многие дни. Ярила подходил к середине своего пути. Воздух накалялся. Вместе с ним накалялось ожидание защитников речных ворот. Ждать было невмоготу.

Ольга, смежив очи, сидела, возле тайного склада Стара. Она не спала. Думала о жизни. Была убеждена, что она, скоро закончившись, не все ей подарила или она еще не все от неё взяла. Но все равно благодарила богов. Они дали ей любовь! Они дали настоящую страсть! Она любима и она любит! Она испытала боль превращения в женщину от мужчины, которого она боготворит!

Мысли медленно сменяли друг — друга. Вот они, нагие, стоят напротив друг — друга на реке. Вот он целует её при прощании, после похода против разбойников. Вот он несет её по высокой траве к роще, а она, уткнувшись лицом в широкую грудь, обнимает его за шею. Ольга, даже помнила металлический запах кольчуги.

Перед очами промелькнула береста, которую, Родим, передал с купцом. С одним единственным словом. Но каким!

Память выдала изображение на странном камне. Она на руках высокого мужчины, наверное, её отца. Рядом красивая женщина, по — видимому мать.

А вот приемный отец, внимательно наблюдающий за её боевой учебой. Баба Домна, упавшая на землю, при виде Луки. Старшина Михей, на их старом подворье, вместе с черным красавцем жеребцом. Она улыбалась: воспоминания были приятными. Только к чему они — воительница не знала.

 

5

Видение нарушил крик подранка Кия, который вернулся на пристань вместе с воями и назначенный Ольгой наблюдателем:

— Наставница, сигнал с мыса! Дымная стрела! — Воительница резко вскочила на ноги и посмотрела вверх. Стрела, запущенная в сторону причала, была уже на излете. Небо перечеркивал её сероватый след. Еще мгновение и она в седле:

— Тревога! К бою! — Команда разнеслась по всей пристани. За оградами складов, за штабелями бочек, бревен зашевелились воины, готовя оружие к битве. Ольга тоже проверила лук и запас стрел. Должно хватить до конца сечи! Отправила Бутона в укрытие. Сама осталась на настиле за штабелем досок. Рядом — Кий.

Голова стала ясной и холодной. Четко обрисовалась мысль. Любой ценой задержать врага на, как можно большее, время! Это обеспечит, самое малое, надежный отход жителей Игрицы в лес! Успеет или не успеет дружина Михея — думать не хотелось.

Первым, из — за мыса, показался громадный плот. Даже с берега было видно, что с трех сторон его бока обложены толстыми матами из камыша. Шатра видно не было. Ольга сразу поняла, что Туран изменил план переправы. Сейчас плот не жался к его берегу. Он пересек стремнину, еще не дойдя до мыса. Весла, почти одновременно, пенили воду. Десятки луков направлены в сторону песчаной отмели, от которой прошлый раз были отправлены плотики с греческим огнем. За матами просматривались высокие фигуры воинов, в блестящих на солнце пластинчатых кольчугах.

Через малое время, над водой стали появляться головы лошадей и всадников, держащихся за конские хвосты. Они тоже пересекли стремнину и по широкой дуге направлялись к пристани.

Плот, на хорошей скорости, приближался к середине лагуны. Воительница разгадала замысел хана. На плоту, без сомнения, наемники. Переправляться через реку, держась за хвосты лошадей, они не обучены. Зато, воины полночных стран, умеют без промаха пускать стрелы с дальних расстояний! Подведут плот на дальность прицельного полета стрелы и меткой стрельбой заставят защитников укрыться. Головы не дадут поднять! И тем самым, обеспечат высадку, конницы на пристань с малыми потерями! Стоит всадникам подняться на настил и тогда — конец! Вои, против конницы, выстоять не в состоянии.

Что и говорить, план был хорош! И сорвать его — было задачей номер один! Жизненно важной и первостепенной задачей. Ольга лихорадочно искала выход из создавшейся обстановки. И не находила!

Тем временем, на плоту убрали весла, и наемники начали готовить к стрельбе луки. Плывущие же нукеры хана, было явственно видно, направляют коней к дальнему краю причала. Все правильно! Они знают, что там мелкое дно и выбраться на настил лошади, там много легче!

Краем глаза она увидела, что вои, прячась за складами и оградами, начали короткими перебежками смещаться к ним на встречу, в сторону нового постоялого двора. Отец правильно оценил маневр степняков и вовремя отдал команду.

С плота полетели первые стрелы. Послышались несколько криков и движение на пристани прекратилось. Ольга, в отчаянии, кусала до крови губы. Как остановить стрельбу? Как помешать высадке конницы? Каким способом уничтожить плот? Ведь греческого огня более нет и подобраться к нему — нет никакой возможности!

И вдруг, в голове сверкнула молния! Уничтожить плот, возможности у неё нет, но помешать наемникам в стрельбе — в состоянии. Это она сможет! Пусть на малое время! Пусть даже ценой своей жизни!

Воительница обернулась к стоящему рядом Кию:

— Давай сюда свой меч, а сам бегом к посаднику. Передай, он остается за меня. Все командование — на нем! — Молодой воин, здоровой рукой начал отстегивать меч от пояса. Ольга, в это время, стаскивала с себя кольчугу. Шлем уже валялся рядом. За ним последовали сапоги и пустые ножны. Осталась в кожаных портах и рубахе с широким воротом. Взяв в каждую руку по обнаженному мечу. Отметив, что меч Кия легок для её руки, Но времени искать другой, не было. Засунув нож Алкуна за пояс, прямо с настила бросилась в лагуну.

Вода была еще мутной от пролитой вражеской крови, но воительницу это не смутило. Выпустила воздух из груди и, торопясь, задышала носом. Все у неё получилось!

Что бы не сталкиваться с плавающими трупами лошадей и степняков, опустилась поглубже. Выставила вперед мечи, изо всех сил заработала ногами, держа направление на ненавистный плот. И она не ошиблась! Вскоре над головой замаячило темное пятно днища.

Ольга осторожно вынырнула у тыльной стороны плота. Той, где борт был свободен от камышовых матов. Огляделась. Наемники, часто меняясь местами, толпились в носовой части плавучей крепости, беспрерывно выпуская стрелы в сторону пристани. У боковых стенок, воины стояли по двое в ряд и стреляли по причалу навесом, через головы товарищей. Ближе всех, спиной к ней, прикрывшись огромным щитом, стоял невысокий, полноватый воин в дорогой кольчуге до колен. Он, визгливым голосом, отдавал редкие команды на незнакомом языке.

Воительница замерла, восстанавливая обычное дыхание. Затем сделала глубокий вздох и рывком бросила тело из воды на мокрые бревна плота. Приземлилась сразу на обе ноги, выставив перед собой согнутые в локтях руки с мечами. Пошевелила босыми ступнями, проверяя устойчивость. Бревна были не ошкурены с плохо подрубленными сучками, но её это не смутило. Крепче буду стоять на ногах! Про раны и боль — мыслей не было.

 

6

Её появление заметили почти сразу. Удивленно загалдели. Обернулся в её сторону и

толстый руководитель. Обнаружилась густая рыжая борода, явно знакомая с хной, маленькие злые очи и мясистый нос с заметной горбинкой. Мгновение он удивленно рассматривал Ольгу, а затем указал на неё коротким, жирным пальцем, при этом, что — то крикнув на своем языке.

С десяток воинов начали разворачивать в её сторону луки. Но было уже поздно. Воительница начала работать! Мгновенно включилась её удивительная способность, двигать в несколько раз быстрее, чем обычные люди. А полночные наемники, были обычными людьми. Да, хорошо подготовленными, хорошо обученными воинами! Но — обычными людьми!

Только — что они видели перед собой мокрую девицу с мечами в двух руках и вдруг её не стало! Мечи пришли в круговое движение и исчезли из вида. Перед глазами наемников с луками мелькнула малоразличимая тень, и свет, в их очах, померк навсегда. Их не стало. Боги полночных воинов начали принимать души своих детей*. Пришло время сбора страшного урожая.

Расстояние между противниками сократилось до сажени. Луки здесь были бесполезны. Только мечи, только ножи! Это означало ближний бой! Безжалостный, жестокий, страшный и кровавый! Наемники не успевали даже обнажить мечи, как их настигала смерть. Что они могли поделать с ураганом, со смерчем, с молнией? Целыми рядами они валились на бревенчатый настил, щедро поливая его своей кровью.

Ярость, обуявшая Ольгу, передалась её врагам. Иногда они успевали увидеть страшного противника и бросались к ней, сталкиваясь между собой и бесполезно рубя воздух мечами. Но на том месте её уже не было!

Пространство для боя было ограничено, поэтому в атаке, одновременно участвовало пять — семь воинов. После того, как они падали, отведав мечей воительницы, их места занимали следующие наемники. Но их ждала та же участь!

Ольга начала уставать. Деревенели руки, сжимавшие мечи. Судорогой сводило ноги от беспрерывного движения. Лицо заливала вражеская кровь, мешая вовремя видеть атаку и на неё реагировать. Её движения начали замедляться. Убирать чужую кровь с очей, времени не было!

Откуда — то издалека выплыла холодная мысль: — Это мой первый и последний настоящий бой. Бой не на жизнь, а на смерть! Очень скоро я лягу рядом с зарубленными мною наемниками! Но свою жизнь я отдаю не зря! Поставленную перед собой задачу, я выполнила. Планы переправы и всего похода хана — сорваны!

Сейчас она уже готова принять смерть! Перед этим, забрав с собой еще какое — то количество врагов! Она, тяжело дыша, остановила свой боевой танец. Сквозь красную пелену, обвела взглядом поле своей последней битвы.

В уши прорвался визг предводителя наемников. Отрешенно подумала, не хан ли это? И тут же забыла. Перед очами предстали горы трупов, наваленных, на красный от крови, настил. Она подняла вверх обе руки с мечами и шагнула вперед. Навстречу неминуемой смерти!

Вид её был ужасен! С ног до головы залитая кровью, слипшимися волосами и безумным взглядом, она была похожа на выходца из подземного мира!

И враг дрогнул! Одно дело драться с тенью и совсем другое — увидеть живую смерть во всей её величии! Оставшиеся в живых наемники, в панике бросая оружие, шарахнулись от неё и начали прыгать через маты в воду. Плот мгновенно опустел. Остались четверо воинов, закрывавшие стеной, визжащего свиньей толстяка. Наверное — телохранители или родственники. Они отличались от полночных воинов не только снаряжением, но и внешностью. На них внимания Ольга не обратила. Возле плота ни одной головы наемника над водой не узрела. Слишком тяжелы были их железные кольчуги. Но и это её не волновало. Её интересовала пристань!

А там продолжалась битва. И было понятно, что защитники речных ворот, первую атаку степняков отбили. Посадник, полностью использовал прекращение заградительной стрельбы лучников с плота, которое случилась благодаря вмешательству дочери. Успел перегруппировать свое ополчение, перебросив его значительную часть к месту высадки конницы.

Ольга на взгляд прикинула, что секурты, в этой атаке, потеряли не менее полутора сотен своих конников! Защитники первый напор, первую атаку отбили! Враг был вынужден отойти по мелкому дну на удаление, недоступное для стрел защитников пристани. Воины Икутара, заняв позиции за любыми естественными укрытиями, готовились к новой волне наступления. Расстояние от них до врага, было более ста сажень. И хотя кони степняков, стоя по брюхо в воде, сбились в плотный косяк и представляли собой легкую мишень, ополченцы не стреляли. Луки воев, на таком расстоянии, были бессильны.

Враг чего — то выжидал или совещался. Но затишье длилось недолго. Неожиданно от общей массы захватчиков, отделились около сотни конников и продвинулись саженей на десять ближе к берегу. Как по команде, подняли луки и выпустили рой стрел в сторону пристани.

То — ли луки у них были мощнее, то — ли стрелками они были более искусным, но почти все стрелы до пристани долетели. Некоторые, даже нашли свои жертвы. Раздались крики боли. Еще залп и еще! И вновь, среди наших воинов, жертвы!

Ольга вспомнила о пятерке оставшихся на плоту врагов. Они также неподвижно стояли на краю. Четверо спереди, один — за их спинами. В руках у всех — кривые сабли и длинные кинжалы. Воительница сделала страшные глаза и прорычала:

— Оружие в воду! Всем на весла! Иначе порублю всех пятерых в капусту! — И шагнула к ним, угрожая мечами.

Четверо её слов не поняли, а вот пятый, их главный, явно знал язык её племени. Что — то прокричал, своим охранникам и те, послушно, зашвырнули мечи и кинжалы в реку. Начальник, визгливым голосом, отдал новую команду, и четверка бросилась к веслам! Сама она стала на кормило.

Весла, почти одновременно вспенили воду, и плот двинулся в сторону конницы степняков. Через двадцать — тридцать гребков, махнула десницей. Перевод не потребовался. Гребцы, правильно все поняли и осушили весла. Пока она примерялась к тяжелому луку, брошенному кем — то из наемников, плот, по инерции, еще приблизился к врагу. Расстояние стало, не более ста двадцати сажень. Это для неё, приемлемая дальность для прицельного выстрела!

Лук был непривычно тяжел, а тетива упруга. Но Ольга была уверенна в себе! Первая стрела ушла к цели. Проследила за долгим полетом. Немного спрямила её путь и поняла, что она, как всегда, не промазала! Перстень, в который раз, не подвел!

Стрел вокруг неё, на бревнах, валялось великое множество и воительница начала работать в полную силу. Скорость стрельбы была немыслимой для обычного воина. Но она и не была обычным! За минуту она выпускала до десятка стрел, и все они находили свою жертву. Крики боли, ужаса и отчаяния повисли над скопищем, стоящих в воде, всадников! Они уже поняли, откуда к ним летит смерть, но ответить ничем не могли. Слишком далеко! Плот уже не двигался и они сами приблизиться не могли. Несколько шагов по направлению к стрелку, и дно резко уходило вниз. И лошадь утопишь, и сам сгинешь под водой!

Паника среди степняков нарастала. Всадники начали разворачивать коней к своему берегу. И вот вся лавина всадников, покинули седла, привычно хватаясь за конские хвосты, потянулась к стремнине, чтобы найти спасение от гибели на родных, песчаных откосах.

Ольгу это мало волновало. Она, как заведенная, продолжала нести смерть ненавистным захватчикам. За погибших побратимов из её малой дружины! За уничтожение работников пристани! За всех, кто нашел свою смерть, защищая свою землю!

Зарядив очередную стрелу, вдруг почувствовала сильнейший холод на шуйце. Резко развернулась и обнаружила двоих охранников, которые подбирались к ней сзади. У одного в руке был широкий кривой кинжал. Второй сжимал подобранный на настиле меч. Времени на раздумье не было! Стрела лежала на тетиве. В запасе только один выстрел, а их — двое! От неминуемой смерти её отделяло мгновение.

Но воительнице его хватило. Она совершила невероятное: прыжок вперед и в сторону! С таким расчетом, чтобы нападающие оказались на одной линии. И это ей удалось! Еще пребывая в полете, спустила тугую тетиву. Ближнему, стрела пробила шею, прошла насквозь и ударила в левый глаз дальнего! Оба, без звука, мертвые, повалились на бревна днища! Быстрая перезарядка лука, и двое оставшихся телохранителей, легли рядом с первыми. Оставшийся, последним в живых, рыжебородый, еже стоял перед ней на коленях, покорно опустив голову.

Ярость уже угасла. Навалилась дикая усталость. Ольга опустилась на залитые кровью бревна. Заурчало в животе. Тошнота подкатилась к горлу. Она едва успела подбежать к бортику. Рвало её долго. Желудок уже сутки не знал пищи, поэтому изо рта текла только зеленая, густая желчь. Когда спазмы пошли на убыль, легла на живот и опустила голову в воду. Полегчало. Глотнула несколько раз розовой речной воды и полностью пришла в себя.

За спиной послышался плеск воды. Обернулась и увидела Луку. Он, положив передние лапы на настил, пытался запрыгнуть на плот. Но ничего не выходило. Мешала стрела, торчавшая из лопатки. Воительница кинулась к нему на помощь. Схватила его за мокрую шерсть и потянула к себе. С большими трудом, совместными усилиями, волк поднялся на бревна.

На него было жалко смотреть. На левую переднюю лапу он не наступал. Обломок второй стрелы торчала из левого же бедра. Вдоль хребта кровоточила длинная, глубокая рана. Видно, ему пришлось поучаствовать во второй схватке! Но не ток удачно, как в первой. Ольга обняла, дрожащее от боли и потери крови, тело лесного друга:

— Потерпи родной! Выберемся на берег, там тебя отец осмотрит и быстро на ноги поставит. Через седмицу по лесам будешь бегать, как новый! — Гладила мокрую шерсть, а очи наполнялись слезами. Лука, с поднятой пораненной лапой, тихо урчал, положив громадную голову на её плечо.

Послышалось радостное, конское ржание и на бревна плота, без посторонней помощи, выбрался её черный красавец. Осторожно ступая по мокрому настилу и обходя наваленные трупы наемников, подошел к хозяйке и тоже положил ей голову на свободное плечо.

И вот тут Ольгу прорвало. Тело затрясло от рыданий, из очей полились слезы. Это были слезы радости и нежности, от того, что её верные друзья живы! Слезы горести, по утерянным навсегда боевым побратимам! Слезы вины перед погибшими! Слезы восторга, от одержанной победы!

 

7

К дрейфующему плоту приближались две долбленки, наполненные людьми. Его, слабое течение в лагуне, развернуло сейчас задним, свободным от матов бортом, к пристани. На первой лодке, воительница отчетливо видела отца, который стоял на корме. Восемь человек, из его воев, исполняли роль гребцов. Посадник опирался на толстую клюку. На второй долбленке, корму занимал Кий, с перевязанной рукой на шейной повязке.

Неожиданно у Ольги подкосились ноги. Не в силах больше стоять, она опустилась на бревна между Лукой и Бутоном. Истеричные, искупительные слезы ей удалось укротить.

Первая долбленка ткнулась в борт плота. Отец, оберегая раненную ногу, и неловко опираясь на клюку, ступил на залитый кровью настил. Следом, на плот, высадились недавние защитники речных ворот. И замерли, пораженные увиденным.

Перед ними открылась ужасная картина битвы на ограниченном пространстве. Десятки трупов полночных наемников, наваленных на бревна! Почти все они были без голов. У многих не хватало руки или ноги. У некоторых — того и другого. Среди лежащих захватчиков — ни одного подранка. Только мертвые! Жуткое зрелище. Не для впечатлительных и слабонервных людей!

Высадившиеся на плот защитники пристани толпились на самом краю. Не хватало мужества шагнуть и приблизиться к этому побоищу. Икутар стоял перед Ольгой. Раненая нога не позволяла опуститься к сидящей дочери. Она это поняла и попробовала встать на ноги. Но тут же, со стоном, оставила попытку. Боль в ступнях ног прострелили тело нестерпимым огнем! Смертельный танец по сучковатым, не ошкуренным бревнам, превратил подошвы в сплошные раны. В горячке боя, воительница боли не ощущала и только сейчас увидела, что вместо кожи, ступни покрыты толстой коркой, запекшийся крови.

Посадник засуетился. Он понял, что дочь ходить на ногах не в состоянии. Нужна помощь, а он её оказать не мог. Поэтому, решение принял быстро:

— Шесть человек на весла! Как можно быстрее на берег! — И замер, глядя в сторону пристани. Она заполнялась конными рядами Михеевской дружины! Голова колоны была у нового постоялого двора, а хвост только подтягивался к старому. Помощь пришла! Пусть она немного и запоздала! Но было понятно, что если бы защитники не устояли, то враг все равно, задачу уничтожить речные ворота, не смог бы выполнить! Получалось, что оставшиеся для защиты пристани и городища вои и ополченцы, свой долг перед родом исполнили!

Плот ткнулся в причальные сваи. Несколько человек, из защитников речных ворот, несли мостки. Только что прибывшие дружинники, с немым восторгом и удивлением, разглядывали заполненную трупами людей и лошадей, лагуну. Еще больший трепет вызывал вид плота пришвартовавшегося к причалу. Уж слишком страшно и нереально выглядели сидящая, в полностью залитой кровью одежде, воительница и стоявший рядом, опирающийся на клюку, посадник. Громадный волк, с окровавленным боком и черный красавец конь. Гребцы сидели на веслах и были незаметны.

Стояла гробовая тишина. Стоящий перед сходнями старшина Михей, даже слышал плеск волн о доски пристани. Он был без шлема, и легкий ветерок шевелил длинные седые волосы. Воины, стоящие по всей длине пристани, последовали его примеру и, как один, обнажили головы.

Ополченцев, принявших неравный бой за речные ворота, пропустили вперед. Они занимали первые ряды за спиной старшины. Вид их был ужасен, но не жалок! Вызывал он, скорее восторг и гордость, чем сострадание! Изорванная, в пятнах крови одежда. Наспех замотанные грязными, окровавленными тряпками конечности. Кто стоял сам, кто опирался на корявые костыли, кого поддерживали товарищи. Но у всех, от боевого недавнего азарта и исступления, еще блестели очи.

Первым на настил вывели черную молнию: Бутона. Следом, двое гребцов — воев вынесли на руках воительницу. Поднесли к коню и помогли взобраться в седло. Последним, опираясь на клюку, поднялся Икутар и стал рядом с дочерью. Лука, что бы ни пугать людей, а особенно лошадей, по приказанию хозяйки, остался на плоту охранять пленного степняка. Хотя, охранять его, не было необходимости. Он как упал лицом вниз на бревна, увидев волка, так и лежал, боясь пошевелиться.

Ольга обвела взглядом стоящих перед ней ополченцев. Прикинула, их стояло в строю, не более двух с половиной сотен. Чуть более половины от тех, кто вышел на бой со второй волной набега! Защемила сердце от горечи и гордости за погибших побратимов. Обратилась к стоящему в сажени от неё Михею:

— Старшина дружины! Прими доклад! — Набрала побольше воздуха и громким голосом, выпрямившись в седле, продолжила:

— Защитники городища и пристани, свой долг выполнили полностью! Вои и ополченцы, не щадя своих жизней, родную землю отстояли! Кровь свою пролили не зря! Враг не прошел! Враг уничтожен! Полный отчет об отражении нападения степняков, получишь от меня и посадника, через малое время! — И уже обычным голосом добавила: — После уточнения потерь. — И еще тише:

— И после того, как мы с отцом, приведем с себя в порядок. — И вновь громко, во весь голос:

— Братья, гридни! Прошу вас оказать помощь пораненным героям! Помогите собрать наших погибших товарищей, привести в порядок пристань и очистить от погани лагуну. — Приложила руку к сердцу: — Заранее вам признательна! — Отец тронул её за ногу, и она наклонилась к нему:

— Ты езжай домой, дочка! Домна посмотрит твои ступни и наложит на раны мазь, когда вернется из леса. Я останусь с нашими раненными и помогу Луке. Жди меня на подворье. — Ольга, в знак согласия кивнула головой. Вялой, вымученной улыбкой извинилась перед Михеем и тронула Бутона. Толпа стоящих перед конем простоволосых воинов, в молчании расступилась перед ней, давая дорогу.

На глаза попался Кий, с примотанной к туловищу рукой. Смотрел он на наставницу взглядом повзрослевшего за один день человека. Она приостановила коня:

— Спасибо тебе за твой меч. Не подвел! И твой и мой, остались на плоту. Скажи посаднику, чтобы его тебе вернул! А мое оружие, пусть на подворье принесет. Ты молодец и настоящий воин! Еще раз тебе большое спасибо! — Улыбнулась той же улыбкой, что и старшине. Махнула, на прощание, подранку рукой.

На очи, от боли, набегала радужная муть. На душе был мрак и холод. Больше всего хотелась покоя и долгого сна. Меньше всего — вестей о количестве погибших в битве! Хотя, примерно, имела представление о потерях и от этого, становилось еще тоскливее. Тяжким грузом давила, самой придуманная, её личная вина за гибель побратимов!

Бутон, медленно переступая ногами, и без команды, знал куда доставить хозяйку. Позади, на расстоянии десяти сажень, за ними пристроились два конных гридня. Их послал Михей, чтобы они присмотрели за воительницей. Но Ольга их не замечала. Она крепко спала! Или была без сознания. Что для неё, сейчас, было одно — и — тоже.

 

8

Очнулась она от конского ржания. Бутон стоял перед закрытыми главными воротами Игрецы. Их, на всякий случай, заперли последние жители, уходящие спасаться от набега в леса. Ольга, в растерянности, поняла, что попасть в собственное подворье, она не сможет. Кто откроет ей ворота, когда в городище никого нет? Но как, оказалось, было не все так плохо.

На сторожевой башне обнаружилось движение. Присмотревшись, увидела двух стариков, которые с опаской выглядывали из — под низкого навеса. Один, приложив длань ко лбу, старался разглядеть, кто там стоит у ворот. Не надеясь на их стариковское зрение, воительница подняла руку и закричала:

— Отбой тревоги! Врага ждать больше не надо! Он разбит, мы устояли! Открывайте ворота! Это я, Найдена! Неужели не узнали? — Старики на вышке засуетились. Один из них начал размахивать дымным факелом. Тут же, послышался стук запоров и скрип открывающихся ворот. За ними прятались с десяток дедов, вооруженные абы, чем и две старухи. Они, как по команде, заголосили в голос и бухнулись на колени. Воительница упредила вопросы:

— Все подробности узнаете скоро! Когда наши воины с битвы вернутся. Дайте сигнал жителям, пусть выходят из леса! Опасность миновала! — Тронула бока любимца пятками, и он зарысил к их подворью. За спиной деды обнимались с бабками и между собой.

Улица, по которой она ехала, выглядела непривычно пустой, но отнюдь не безлюдной. Кое — где, на подворьях, замечалось движение. Иногда, за плетнями и заборами мелькали настороженные лица, выглядывающие вдоль улицы. В основном старческие, но попадались и молодые женские и даже детские. Это означало, что не все жители покинули городище. Некоторые, не захотели бросать имущество. Некоторые, решили, что им уже нечего бояться, учитывая преклонный возраст. Некоторые, верили в мужество и отвагу своих ополченцев, в их победу. Причины у всех были разные, но результат один. Жизнь в Игреце продолжалась!

Въезжая на свое подворье, сразу заметила Домну. Она стояла возле беседки, держа тугой пук сухой травы в одной руке и тлеющий трут в другой. Подсобные строения и сам терем были обложены снопами прошлогодней ржаной соломы. Ольга обо всем сразу догадалась! Простая женщина решила сжечь себя и все хозяйство, в случае появления на подворье врага!

При виде въезжающей в ворота внучки, она бросила трут в глиняное корытце с тлеющими углями и бросилась к ней навстречу:

— Внученька, родная, ты ли это? Не чаяла увидеть тебя на этом свете! Я с ним уже попрощалась и навстречу с богами собралась! Все для этого приготовила! — Глядя, как внучка, держась за шею Бутона, сползает из седла, заподозрила неладное:

— Оленька, цветочек, ты что, ранена? Тебе плохо? Где болит? — И стараясь помочь, подставила ей плечи и расставила руки. Но силы, в этот момент, уже оставили воительницу. Она мешком свалилась на Домну, увлекая её на землю. Боль огненной стрелой пронзила все тело, от ступней до головы и Ольга провалилась в темноту.

Очнулась она в своей пастели, когда в открытое окошко заглядывали большие, мохнатые звезды. Под легким покрывалом обнаружила, что одежды на ней никакой нет. Видно Домна раздела, обмыла тело и сумела прополоскать волосы, пока она была без сознания. Ступни нещадно горели, но терпеть было можно. Чело накрывало, смоченное холодной водой, свернутое полотенце. У своего изголовья, обнаружила сидящую бабу Домну.

Откуда — то доносились мужские голоса. Было спокойно и тихо, лишь где — то, на пределе слуха, слышалась толи тоскливая песня, толи протяжный женский плачь. Сиделка заметила, что Ольга очнулась и сразу засуетилась:

— Вот ты и проснулась, милая! Больше суток спала. Будить тебя поостереглись. Сон, как все говорят, не самый последний лекарь! Как себя чувствуешь? Болит сильно? — Увидев, что внучка порывается сесть, запричитала:

— Куда ты, куда ты! Тебе лежать надобно! У тебя был сильный жар! Стонала ты во сне! Бредила! Зубами страшно скрипела! Ругалась по — черному!

Ступни я тебе обработала. Какие смогла, занозы вытащила. Оставшиеся — сами, со временем, выйдут. Хорошей мазью подошвы смазала. За неделю заживут. Будешь бегать, как в детстве!

И еще князя Романа звала часто. И так жалобно, что я все свои очи выплакала! — Домна шмыгнула носом:

— Я тебе часто холодные полотенца на челе меняла. А ты все равно не успокаивалась! Шептала: Роман, Роман, Роман! И металась по пастели в забытье! — И сразу поменяла разговор:

— Ты же голодная! Сколько дней не ела? Давай я тебя покормлю! Есть густой куриный супчик! Есть вареники с ягодами и сметаной! Есть молочко парное! А может быть, ты чего другого желаешь? Так только скажи! Я скоро все сделаю! — Ольга все — таки села на постели:

— Не суетись, баба Домна! Мне уже лучше! Подошвы еще болят, но уже не так сильно, как раньше! Перетерплю! Наши с пристани вернулись? — Во рту чувствовался противный привкус желчи и есть действительно хотелось.

— А вот насчет вечери, тут ты права! Пустой желудок к хребту прилип! Неси все, что ты приготовила. И рубаху лазоревую подай. Я её сейчас надену. — Домна часто закивала головой и бросилась к сундуку за одеждой, на ходу рассказывая новины:

— Дружина вернулась в городище еще вчера. Когда Ярила уже за лес спрятался. Что и как, тебе отец с Михеем сейчас поведают. Они вон в беседке мед попивают, да думу думную думают! Сейчас их к тебе кликну. Ты пока лежи, а я быстро еду разогрею. Печь еще не остыла! — И исчезла из светелки.

В дверь осторожно постучали. Ольга, надев рубаху и накрывшись до пояса покрывалом, сидела облокотившись на подушки:

— Чего стучите? Ведь знаете, что не сплю! — Первым появился Михей, за ним — отец. Оба уже сбросили кольчуги и без них выглядели непривычно. Старшина, громко топая подошел к сидевшей, и трижды расцеловал её в щеки. Отец остановился в двух шагах от лежанки и внимательно смотрел на дочь. Михей зарокотал густым басом:

— Ну, здравствуй, народная героиня! Здравствуй, трижды великая воительница! Здравствуй Найдена! Здравствуй дочка!

На пристани даже поприветствовать тебя толком не смог. Тебе не до того было! Да и я, честно скажу, прибывал в большой растерянности! Это надо же! Неполные пять сотен воев и ополченцев, да еще три десятка отроков из малой дружины — вышли против двенадцати сотен хорошо подготовленных и обученных, лучших воинов хана! Для которых война — единственное занятие! И обучали их, никто другие, а полночные наемники, которые в боевом искусстве вельми горазды.

А кто такие ополченцы? Те же рыбаки, мастеровые, хлебопашцы, торгаши! Которых научили лук натягивать, мечем отмахиваться, да в ряды строиться! — Улыбнулся: — Это я так шучу!

И где это видано? Выстояли они против поганых! И не просто выстояли, а разгромили наголову! И самого хана Турана в полон взяли!

Чтоб ты знала! Тот рыжебородый, которого ты на его плоту к пристани приволокла — хан и есть! — Михей говорил излишне громко и торжественно. Все присутствующие это чувствовали. Включая его самого. Ольга его остановила:

— Убавь гордыню старшина! Не о том речь ведешь. О героях и победах надо говорить во вторую очередь. Я так мыслю. Давай, в первую очередь, вспомним о погибших! О тех, кого с нами нет, и никогда уже не будет! — Очи её потемнели, на щеках выступил румянец:

— Скольких воинов мы сегодня не досчитались? Сколько раненых и увечных домой вернулось? Как будут жить семьи, потеряв отцов и мужей? Как мы будем смотреть в очи матерям, не дождавшихся своих отроков, ушедших в малую дружину? Почему так случилось, что хан переиграл нас по всем направлениям? Почему нам пришлось сражаться с ним малыми силами? Вот о чем сейчас надо глаголать, а не хвалебные гимны в честь победы воспевать! — Михей тяжело присел на скамью у её изголовья. Сник. С него, словно, воздух выпустили. Казалось, он стал меньше ростом и из грозного воеводы, превратился в уставшего седого старика. Увидев такое мгновенное превращение, Ольга даже пожалела о своих суровых словах.

За спиной Михея, недовольно сопел отец. Он явно не одобрял поведение своей любимой дочери! Чеканя слова, выговорил:

— Сбавь тон воительница! В чем ты хочешь обвинить старшину дружины? В том, что он и гридни в битве участие не приняли? Так в том его вины нет! Поганый враг оказался умнее, чем мы его представляли! Михей сделал все возможное, чтобы прийти к нам на помощь, но немного не успел. Слишком далеко дружина от речных ворот находилась!

— Румянец схлынул со щек Ольги. От стыда сперло дыхание. Совсем не это она имела ввиду! И оскорбить старшину она совсем не хотела! Её не правильно поняли! Голос её задрожал:

— Прости меня дядька Михей! Прости! Поверь, я не хотела тебя обидеть! Не те слова я сказала, поэтому вы их не так истолковали! Я только себя корю, за то, что возомнила себя опытной воительницей! А на самом деле, еще из детской поневы не выросла! Осталась сопливой отроковицей! Только на мне вина за смерть наших дорогих побратимов! Только я должна держать ответ за то, что нас перехитрил Туран! За то, что дружина, оказалась не в том месте! Ещё раз прости меня, дорогой дядька Михей!

— Неловко повернулась к старику, обняла его за шею и прижалась к его щеке. Плечи её затряслись от рыданий. Старшина положил свою узловатую шуйцу на голову плачущей девушки. Голос его стал тих настолько, что иногда был не слышен за рыданиями:

— Успокойся дочка! И не извиняйся передо мной! Один я несу ответственность перед богами, князем и людьми рода. На то я сюда и поставлен, чтобы землю родную защищать. За все, спрос только с меня! — Говорил медленно, как бы продумывая каждое слово:

Но надо помнить! Это — война! А война подразумевает бой! А бой — людские потери! Без них не бывает победы! Тебе впервые терять в сечи боевых побратимов! Поэтому так тяжко переживаешь, их гибель и во всем ищешь свою вину. И это правильно! Так и должно быть! Имена и лица погибших братьев, должны на всю жизнь остаться в твоей памяти. Иначе не закалить сердце и волю! Иначе не вырастить в сердце ненависть к поганым!

За свою жизнь, мне пришлось хоронить многих своих друзей и товарищей. И я тоже всегда искал, в их гибели свою вину. Искал допущенные мной ошибки. Часто находил! Всегда их помнил и на них учился. Нет другого пути, приобрести боевой опыт и воинскую мудрость! Это касается и тебя. Поверь мне! Но твой первый блин, не пошел комом!

Не тот это случай, чтобы искать свою вину. Её просто нет! Ни моей, ни твоей, ни посадника! Да, мы недооценили коварство и хитрость противника! Но нас не застали врасплох! Да, мы просчитались с численностью воинов поганых степняков! Но твой отец очень хорошо подготовил воев и ополченцев! Так хорошо, что они не только смогли противостоять им, но вырвать у них победу!

Еще раз напомню: это война! После неё всегда оплакивают погибших и славят героев! Так было. Так есть! Так будет! Во веки веков! — Встал и по стариковски шаркая ногами, вышел из светлицы. Следом, не попрощавшись, постукивая клюкой, вышел отец.

Ольга уткнулась в подушку. Слез уже не было. Она их, за эти дни, выплакала на много лет вперед. Была просто пустота.

9

Утро облегчения не принесло. Наоборот. К выдуманной вине за погибших, прибавилось раскаяние за вчерашний разговор с отцом и старшиной. От тоски хотелось выть! Ольга понимала, что в своих выводах по поводу битвы, она не совсем права. Но придуманная ею собственная вина, служила предлогом душить себя раскаянием за то, что произошло.

Еще не рассвело, как пришла Домна. Поменяла повязки на ступнях, туго запеленав их свежими полосками ткани. После этого, не промолвив не слова, удалилась. Ольга поняла, что она ведет себя, не совсем так, как принято. Что — то она не так понимает, как все остальные люди.

Но ведь она была плоть от плоти рода! Это была её земля. Это был её народ. Это была битва, в которой они победили. Слова старшины помнились, но не успокаивали. Почему, так случилось, что нет больше в живых Лутони, Карасика, Миловида и еще многих других? Кто виноват в том, что работники пристани так бездарно повели себя и подставились под стрелы врага? И можно ли считать, что они погибли бесславно?

Ответ напрашивался сам собой. При защите родной земли — бесславных смертей не бывает! Да, их поведение в бою нельзя назвать разумным, но героическим — без сомнения! Наверняка они понимали, что с их подготовкой и вооружением устоять против обученных воинов хана, нет никакой возможности. Но ведь не дрогнули, не спрятались, не покинули пристань! Наоборот! Вышли на настил под луки степняков, тем самым подарив драгоценные мгновения для неё и остальных защитников речных ворот!

Вдруг в голову пришла, казалось бы, дикая мысль! А так ли неразумно действовали работники пристани? А может они все понимали и сознательно своими жизнями оплатили те самые мгновения, которых так не хватало Ольге? Чем еще они могли помешать нукерам хана сходу высадиться на пристань? Ответ один: только своими телами!

На душе стало много легче. Ведь их гибель она считала самой большой своей ошибкой! В чем винила только себя! Показалось, что даже боль и жжение в израненных ступнях, уменьшилась!

Память услужливо выдала картину расстрела почти безоружных людей на пристани. Они не метались по настилу! Они просто стояли лицом к лучникам! Они глядели в лицо своей смерти! И её крики, укрыться за тыном постоялого двора, слышали! Но не подчинились! На смерть они пошли осознано! И встретили её геройски!

Но тогда получается, что она зря взяла вину, за их гибель, на себя! Тогда, получается, что во все прав старшина! Это война, а на ней действуют другие законы и понятия. И по этим законам, всегда будут погибшие.

Стало еще более стыдно за свое поведение перед Михеем и отцом. За тон, который она позволила себе при разговоре с уважаемыми людьми! И еще решила, что может перебить мудрого старшину, в тот момент, когда он воздавал хвалу победителям! Какая же она, еще по — детски, глупая! Ну почему, умных мыслей надо ждать только следующим утром? Почему она не понимала того что сейчас ясно, как божий день, вчера вечером?

Захотелось немедленно бежать каяться, перед дорогими ей людьми. И она бы сделала это, несмотря на израненные ноги, но послышался стук костыля и в светелку зашел отец. Остановился на пороге и внимательно и долго смотрел ей в очи. Затем усмехнулся:

— Не буду ничего спрашивать и объяснять тебе ничего не буду. Сам вижу, что поговорка, «утро вечера мудренее» — не зря придумана в народе! Ночь пошла тебе на пользу. По лицу твоему вижу, что поняла, как непотребно ты себя вела с Михеем. На этом, давай с тобой договоримся, что к девичьим охам и ахам, больше возвращаться не будем. — Увидев, что дочь часто закивала головой, удовлетворенно добавил:

— Ну, вот и славно! — Даже позволил себе слабо раздвинуть губы в улыбке, но тут, же сделался вновь серьезным:

— Мы с Михеем готовим отчет об отражении набега для князя. И без тебя, сама понимаешь, составить его невозможно! Мы, со старшиной, свое видение согласовали. Общая картина битвы, вроде бы ясна. Но именно — вроде бы! Стоит задать хотя бы один вопрос, и вся картина летит псу под хвост! Сразу становится понятно, что с победой над степняками, не все так просто. Наоборот, все очень сложно и над ней витает завеса глубокой тайны! — Икутар взял скамейку, на которой раньше сидела Домна и утвердился на ней напротив Ольги:

— Воительница! Дочь! Дай мне слово, что на мои вопросы, ты ответишь с полной откровенностью! Что не утаишь от отца ни одного случая, которому ты можешь дать оценку. Даже если они будут на уровне предположения или догадки. Я должен знать все! — Брови Ольги сошлись в одну линию. В очах заискрились желтые молнии:

— Спрашивай отец! Клянусь, все что знаю, поведаю, как на духу! Не сомневайся! — Икутар задумался на малое время. Казалось, что он выбирает какой вопрос задать во главе. Затем глубоко вздохнул и заговорил:

— Я, как никто лучше, знаю уровень твоего боевого мастерства. Хорошо знаю твои возможности и представляю тебя в битвах. Сам тебя обучал и к ним готовил. К чему я начал с этого? Сейчас поймешь! — Круговыми движениями перстов, помассировал виски и ровным голосом продолжил:

— Вчера мы чистили от трупов степняков и их лошадей, пристань и лагуну. Занятие малоприятное, но необходимое. На самом настиле обнаружили не более четырех десятков тел степняков. А вот из воды достали более трех с половиной сотен убитых нукеров. На берегу произвели окончательный подсчет найденных убитых конников. Четыреста два трупа! Запомни эту цифру, воительница!

Сколько мертвых врагов ушло на дно и унесено стремниной вниз по течению и мы их не нашли — неизвестно. По разным подсчетам, примерно столько же или, ненамного меньше. Всадников двести пятьдесят ушли на свой берег. Вот кому повезло!

Опрос трех, обнаруженных ранеными воинах хана, показал, что в набег с собой Туран взял больше десяти сотен степняков и сто десять полночных наемников. Наши подсчеты потерь хана, их слова только подтверждают. Это я тебе докладываю для общего знания обстановки.

А теперь самое главное, самое интересное и самое непонятное. Двести тридцать один ханский воин, из тех, кого удалось обнаружить, уничтожен тобою, воительница. Вдумайся! Двести! Тридцать! Один! Все они погибли от стрел с ярко красным оперением. Такие стрелы только у тебя! Гридни и вои Игрецы, в знак уважения к тебе, негласно, между собой, приняли решение. Оперения своих стрел в красный цвет не красить!

Пошли дальше.

Воин твоей молодой дружины, отрок Третьяк, рассказал старшине, что пред выходом на пристань, помогал тебе укладывать стрелы в колчаны. Их набралось ровно четыре сотни штук! Запомним и эту цифру.

После боя, в колчанах на Бутоне, Вяхирь обнаружил всего девять не расстрелянных стрел. Отсюда, мы сделали предположение. Если учитывать, скольких поганых Ратынь спрятала от нас, то можно смело утверждать, что триста девяносто одна стрела, выпущенная тобою, нашла свою цель! — Ольга спокойным голосом поинтересовалась:

— А кто это МЫ? Что — то воеводу, с таким именем, я не припомню! — Посадник, досадливо, отмахнулся рукой:

— Перестань язвить! Мы — это Михей, я и сотники! Мы готовим праведный отчет для князя. Слушай дальше!

С плота ты стреляла из лука полночных наемников. Твой, остался на пристани у Кия. Стреляла стрелами с утяжеленными наконечниками. Колчан с такими стрелами мы нашли на плоту. Так вот! Трупов степняков, погибших от этих стрел, мы насчитали ровно тридцать девять! Учитывая желание реки, как можно быстрее убрать мертвую погань от речных ворот, можно с уверенностью сказать, что было их значительно больше.

И последнее! На плоту нами обнаружено восемьдесят восемь зарубленных тобою полночных наемников! Повторю еще раз. Зарубленных ТОБОЮ, В ОДИНОЧКУ, восемьдесят восемь наемников! Что ты скажешь в ответ, дочка? — Икутар вытер дланью взмокший лоб. Ольга, какое — то время молчала, обдумывая ответ. Затем заговорила, чеканя каждое слово:

— Отец! Я обещала тебе говорить только правду, но что мне делать, если я её сама не знаю? Я могу поведать только о том, как все происходит! А почему — уволь, для меня это тайна за семью печатями!

С цифрами потерь, которые я нанесла войску хана, полностью согласна. Сама знаю, что мною выпущенная стрела, не может промахнуться. И не только моя! Я могу управлять их полетом, могу изменять его, как мне угодно.

Если стреляю сама, мне достаточно подумать, перед тем как спустить стрелу, в кого я хочу её направить! И все! Она всегда и точно поразит свою жертву. Чтобы изменить полет чужой стрелы, мне надо видеть то, как она летит и подправлять её в полете.

Появилось у меня это умение, после дорогого подарка купца Никомота. Вот он подарок! Странный перстень! Помнишь, ты мне дал его примерить, когда он не подошел тебе? Я в него просунула перст на шуйце, и он обнял его намертво. Теперь чтобы его снять, надо рубить перст!

С тех пор у меня появился тайный помощник и советчик. Помогает мне стрелять с запредельной скоростью и точностью. И при малейшей опасности, предупреждает меня через холод в руке. Может у него еще есть, какие способности, но я, пока, их не знаю.

Это, что касается моей стрельбы. По поводу рубки на плоту, сказать тоже много не могу. Дралась в полную силу, как ты учил. Может и выше своих сил.

Я ведь с жизнью уже попрощалась и была где — то на пути к вечному небу. Мысль была одна. Побольше урожай собрать на плоту. Не дать наемникам возможности, тебе помешать! Воев к месту высадки степняков подтянуть! О чем — либо другом не думала, поэтому все и получилось.

Сама себе представить не могла, что умею так быстро двигаться! Иногда казалось, что они застыли на месте, а я мечусь, скачу между еще не совсем проснувшихся, деревянных идолов. Пока они в мою сторону обернутся, я успевала свое дело добросовестно сделать. Вот так и билась.

Больше мне, отец, нечего тебе сказать. Была одна тайна от тебя, так сейчас она стала явью. Перстень! Ни убавить, ни прибавить, мне больше нечего. Пусть это станет нашим семейным секретом!

Самое главное! Никакого здесь геройства и в помине нет. Обыкновенная работа для обыкновенных воинов! Я так понимаю! — Ольга опустила голову. Отец тоже ничего не спрашивал, обдумывая услышанное. Продолжалось это довольно долго. Наконец, он нарушил молчание:

— Что — то похожее на твой рассказ я и ожидал. Ты всегда была слишком необычным ребенком. У тебя были такие способности, о которых обычные люди, и помыслить не могли!

Дочка! Я полностью верю тебе! Хотя мне не хватает размаха мышления, чтобы утвердить в голове мысль. А звучит она, на первый взгляд неподобающе дико!

А мысль такова: моя дочь, почти в одиночку, разгромила отряд захватчиков — степняков! Самолично уничтожив больше половины ханских воинов! Понимаешь, В ОДИНОЧКУ И САМОЛИЧНО!

Я, зная твою подготовку и то, что поведала мне, все равно не могу уместить это в свою голову. Ну не может один воин драться против сотен и победить их в честном бою! Так в жизни не бывает!

А как же остальные люди нашего рода? Им что думать? Как им оценить твой подвиг? И не надо говорить, что это была обыкновенная работа, обыкновенных воинов! Твоему подвигу — сотни свидетелей и очевидцев. И каждый его видел своими очами по — разному. Следовательно, и вещать о нем будут, каждый на свой лад. Представляешь, сколько легенд сложат наши соотечественники о живом человеке, победившем в одиночку злых степняков? Как такому человеку жить далее? — Икутар говорил медленно, как всегда делал, когда был сильно взволнован. Ольга голову не поднимала, смотрела куда — то на свои израненные ноги. Отец хитро прищурил очи:

— Ну, ты сама нам посоветуй, что докладывать князю? Вот приедет он скоро, а нам как о нашей победе ему вещать? Правду — нельзя! Не поверит, да и мы с тобой решили семейные секреты не выдавать. Кривду — и подумать не можно! — А сам краем глаза следил за поведением дочери. При первых же словах, о приезде князя, она вздрогнула и вскинула голову:

— Князь у нас ожидается? Когда? Откуда вести? Можно ли им верить? Отец, не томи, ответствуй по существу! — На щеках заиграл лазоревый румянец. Даже сидя на кушетке, она сумела выпрямиться и принять горделивую позу. Икутар усмехнулся, но так, чтобы этого не заметила дочь:

— Отвечаю по существу. Позавчера, днем, Михей отправил голубя к Роману. Сообщил, что набег мы смогли отразить малыми силами. При этом понесли незначительные потери. Больше ведь с почтарем не напишешь, не отправишь. А сегодня получили ответ княжеский. В нем совсем мало слов. Могу до тебя в точности довести. «Слава воинам речных ворот! Павших буду провожать лично. Ждите».

Вот старшина и занялся сегодня подготовкой к прощанию с погибшими побратимами. Работы ведь много! Сто шестьдесят три погребальных костра сложить надо! Тела погибших, пока в ледниках будем держать. Ждать прибытия князя. — Ольга перебила речь отца:

— Сколько? Еще раз повтори: сколько? — Посадник встал и отчеканил:

— Мы, в неравной битве с врагами, потеряли сто шестьдесят три воина. Столькими жизнями, речные ворота, заплатили за победу! Цена не малая, но с ценой отражения набега, совместимая.

Думай о потерях, как воительница, какая на самом деле ты и есть. И на будущее: стоны к вопросу о нежной жалости и о вине перед погибшими, буду пресекать. Вплоть до серьезной ссоры! На этом все. Побыстрее выздоравливай. Бери пример с Луки. Стрелы я из него повытаскивал и шкуру ему зашил. Он уже сегодня на прогулку в лес собирается. С утра женихом по двору ходит! Облизывается! Пробовал к тебе втихаря пробраться, но нарвался на Домну. А с ней, сама понимаешь, шутки плохи. Еле увернулся от метлы!

Сейчас на заднем подворье грехи отрабатывает. Пугалом работает! Стережет от птиц жаровни с фруктами, которые Домна выставила на солнцепек. И поделом ему. Прежде чем сделать что — то, надо разрешение у хозяйки выспросить.

 

10

Мысль о том, что она скоро может увидеть князя, грело душу, и будоражила кровь. За спиной, казалось, выросли крылья! Первое, что предприняла Ольга, это выпросила согласие у Домны, менять лечебные повязки не два, а четыре раза в день. Второе — договорилась о посещении светелки Лукой. За этим была скрыта, придуманная воительницей, новая хитрость.

С ангельски невинным видом, она попросила Домну принести ей, большую крынку свежей сметаны. Объяснила тем, что у неё возникла необходимость, мазать до локтей руки. Уж очень сильно они пострадали от ветра и воды. Домна, конечно, выполнила её желание.

Но сметана Ольге для рук была не нужна. Нужна была для ног и только в то время, когда у неё в гостях был Лука. Способ был прост. Но если бы воительницу спросили, откуда ей о нем известно, она бы не знала, что ответить. Никто ей о нем не рассказывал. В этом она была уверена! Но она о таком лечении знала. И все!

А лечение происходило так: Ольга с большой осторожностью снимала повязки с мазью, которые наложила Домна. Затем поливала израненные ступни сметаной и давала Луке насухо вылизать лакомство! И так несколько раз подряд. Пока не заканчивалась сметана. После этого, повязки бабули возвращались на место.

Ольга была уверена, что язык Луки, намного убыстряет заживление ран. Не зря же в народе говорят о зверях, что они свои раны зализывают! Сегодня она эту процедуру проделала дважды и назавтра, ждала результатов. У Луки они уже проявились. От непривычной пищи, желудок повел себя неподобающи. Но он терпел, а Ольга об этом дознаться не могла.

Конечно, Лука был готов лизать ступни хозяйки и без сметаны. Но Ольга решила, что так будет честнее по отношении к волку!

За весь день она не видела ни отца, ни старшину. Домна призналась, что приходили все четверо сотников, но она их не впустила. Сослалась на плохое самочувствие внучки. На возмущение Ольги таким её самоуправством, никакого внимания не обратила. Только буркнула:

— Чего ходить к пораненной девочке? А то я без них не знаю, что она герой! Своих пусть вырастят и потом к ним ходят, когда им вздумается. — На это Ольга лишь рукой махнула: бабу Домну уже не переделаешь!

Ближе к вечеру, надев несколько толстых носков из козьей шерсти и намотав на ступни полосы из медвежьего меха, Ольга вышла на подворье. Если идти медленно, то передвигаться вполне возможно. Боль не ушла, но стала вполне терпимой. А если еще опереться на Луку и Домну, то про раны и забыть можно! Так и сидели вдвоем с бабой в беседке, говоря ни о чем. Лука сидел рядом на земле, положив башку Ольге на колени.

Домна, нарезая тонкими ломтиками собранные поутру грибы для сушки, одновременно рассказывала о давно прошедших временах:

— Дружина у нас тогда была маленькая. Всего сотня гриден, да столько же воев из мастеровых городища. А в то время больше воинов иметь, было без надобности. Главным у степняков тогда был хан Сатар, это я хорошо помню. Нынешнему правителю секуртов, Турану, которого ты в плен взяла, он батюшкой приходился.

Какой он был, Сатар? А такой же, как и все, которые были до него и которые будут после. Когда пребывал в ярости — головы рубил. Когда в неге — подарки дорогие дарил. И целовал всех подряд в губы до крови. Охоч до молодых девок был вельми! Особенно до наших! Свои, видно, быстро надоедали. Рассказывали, что у него жен было более двух десятков, и старшей было двадцать зим! А в неге он пребывал редко, да и малое время.

Но чудится мне, что сердце его не так заросло шерстью, как у сына. Была у Сатара своя правда, которую он соблюдал ревностно! Этой его правде, все степные законы были подчинены. Все жители степей их блюли и нарушать даже в мыслях не могли! Иначе — смерть лютая!

Правда она и есть правда. Что у нас, что у них. И ей подчиняться обязательно! Только она разная. У нас правда, одна, у них — другая. Поэтому и законы у нас разные. По их — ограбить соседа, когда он слаб, угнать для продажи женщин и детей — никакой не грех, а уважение в роду! У нас за это — вечное проклятие!

У них — не приветить путника, не накормить, не защитить его жизнь, не зная, кто такой этот гость, даже если придется сражаться со своими степняками при этом — вечный позор и смерть от рук своих соплеменников. У нас, за то же самое, лишь осуждение! И драться за гостя со своими, никто и не подумает! Вот такая она, правда, для каждого!

Я тогда молодая была. Зим мне было, чуть больше чем тебе ныне. Собиралась у нас на торжище большая ярмарка для всех ближних родов и гостей из других земель. Слух прошел, что на ней ожидается хан Сатар с малым посольством. В те времена такое было еще возможно. И наш князь, Благослав, иногда ездил в гости к степнякам и они к нам жаловали. Что не мешало секуртам, грабить наши прибрежные земли, а нам бить из за это!

Еще раз повторю: молода я тогда была! Мы с подругами по ночам готовились к этой ярмарке. Перешивали, подкрашивали, придумывали для одежды то, чего у других не было. Дни считали до её начала!

И вот срок пришел. С самого утра на торжище не протиснуться. Столько народу пришло и наехало! Все одеты в свои лучшие одежды! Одной свекольной румяны женщины израсходовали ведер пять! Угольков для бровей не меньше мешка извели! Зато, все такими красны — девицами гляделись, что очей не отвести!

Я с подругами, покупать ничего не собирались! Мы пришли себя во всей красе показать! Да и чего греха таить, хотелось на молодых, неженатых молодцев поглядеть! Вдруг, среди этих зубоскалов и хвастунов, лицо суженого нарисуется. Такое часто бывало на больших ярмарках.

До полдня ничего не происходило. Мы с подругами два реза пересекли торжище в обе стороны. На товары посмотрели, себя молодым балбесам показали. Они за нами по всей ярмарке шастали. Ни на шаг не отставали! Время шло и мы, вроде, скучать уже затеялись: глядеть не на что, все знакомо!

А тут хан Сатар и с ним человек с полсотни молодых воинов на площади объявились. Торжище загудело и ярмарочная жизнь закипела с новой силой. Степняки, все обвешанные оружием, держались слитно. Вдоль прилавков с товарами ходили вместе. По соседним рядам, в том же направлении и с одинаковой быстротой, двигались толпы любопытного молодняка. И знаешь, что удивительно? — Домна громко рассмеялась:

— Как — то незаметно, наша развеселая молодежь, сближалась с посольством степняков. И в какой то момент, наша девичья ватага оказалась совсем рядом с ханской. А я была в первых рядах.

Знаешь внучка, что меня поразило? Никогда не догадаешься, если я тебе не скажу! Так вот слушай. Меня изумил их запах! Вернее вонь, которая исходила от воинов хана. Густая, нечеловечья вонь! В носу щекотало от запаха загнанного зверя. Такой исходил от сохатых, которых очень долго гнали, прежде чем свалить. Я его хорошо помнила по тем временам, когда батька ходил в загонную охоту.

Испугал этот запах меня сильно! Решила убежать подальше от звериного духа. Но не тут — то было! Ближний ко мне ханский воин схватил меня за руку и начал что — то горготать по — своему. Я тяну руку к себе, а он не отпускает! Куда мне против силы воина. А он меня к себе прижал и начал целовать! Да так сильно, что у меня подкосились ноги! Помню лишь, что борода у него была редкая, молодая. И губы сердечком. Полные, красные, вроде как бураком натертые. И еще нос тонкий, горбатый, остался в памяти. Одним словом, молодой нукер уродом не был! Даже может наоборот. Вполне справный хлопец!

В общем, я совсем осоловела. А когда очнулась, поняла, что была бойня степняков с нашими молодцами. А может не бойня, а простая драка. Но последствия её были ужасны. В сажени от меня лежал сосед Тарасик со вспоротым животом. Он, оказывается, вступился за меня, когда молодой секурт запустил руку мне под поневу. А вокруг толпа моих земляков, с черными от гнева лицами. Степняки сбились в стаю, обнажив мечи и кинжалы. — Домна тяжело вздохнула. Воспоминания далекой молодости разбередили душу:

— А чем может помочь железо, полусотне людей, против которой стоит многотысячная, разъяренная толпа? И моргнуть не успеешь, как тебя сомнут и затопчут! — Домна вновь вздохнула:

— Спас положение хан Сатар. Выскочил поперед своих воинов с мечем в руке и закричал на своем языке, к ним обращаясь. Что он им молвил, мы, конечно, не поняли, но среди них наметилось движение. Толпа вооруженных людей превратилась в ровный строй. Из него вышел мой недавний целовальник и стал на колени. На шею себе повесил пояс, с пристегнутым мечем в ножнах. Крики ярости, с нашей стороны, стали постепенно стихать.

Хан дождался полной тишины и тогда заговорил на правильном нашем языке. Что он сказал, я, дословно, уже не помню. Сколько лет с тех событий прошло! Но суть его речи в памяти засела навсегда. — Ольга, завороженная рассказом, слушала, приоткрыв рот. Впервые за всю их совместную жизнь, баба Домна открывала события своей молодости. До этого, на все просьбы внучки поведать о своей судьбе, она отвечала шуткой или переводила разговор на сказки или былины, которых она знала великое множество. А Домна, тем временем продолжала:

— Говорил Сатар совсем не громко, но слышала его, по моему, вся ярмарка. Слова были простые, но от них холодило сердце. А ведал он, что молодой воин был неправ! Он нарушил его волю и законы степи. Его взяли на ярмарку для охраны его, ханского, спокойствия. Его обязанность — смотреть по сторонам, что бы никто ни посягнул на безопасность светлейшего. Распоряжения смотреть на девок, а тем более целовать их и лапать, не было. После ярмарки, если какая тебе понравится, делай с ней что хочешь! А сейчас делай то, что закон велит!

Второе преступление нукер совершил, когда отвлекся на убийство глупого смерда. Пока он того резал, плохие люди могли, в это время, причинить вред его хозяину.

Он во всем виноват и должен быть наказан. То, что он молодой, его от кары не спасает! С этими словами, взмахнул мечем и голова молодого нукера покатилась по пыли. Толпа в ужасе отшатнулась. А он, держа в руке окровавленную саблю, продолжил:

Хан приносит извинения за то, что с собой на ярмарку взял недостойного! И в качестве отступного, за все плохие поступки своего воина, выставляет на площади три бочки меда. Которые он купит здесь же на ярмарке.

Толпа наших людей, оцепенев от увиденного, молчала. А я, при виде казни, вновь бухнулась без сознания. Пришла в себя только дома. Меня подружки принесли. И еще передали монисто из мелкого речного жемчуга, которое мне подарил хан Сатар за мои переживания.

Вот такая правда была в те времена у степняков. Хорошая, плохая — это уже другой вопрос! Но — была! По ней они, на следующей неделе, разграбили рыбацкий поселок в пяти верстах от Бурты. Мужчин побили, а восемнадцать живых душ, женщин и детей, угнали в степи для продажи. Или себе в рабство. — Домна бросила грибной ножик на столешницу:

— А монисто я так ни разу и не одела. Запах звериный от него, мне всегда чудился!

Вечером зачастили гости. Знакомые, малознакомые и знакомые шапочно. Но все с одним вопросом: как здоровье у воительницы? Домна добросовестно, вежливо, а главное всем одинаково ответствовала, что все, слава богам, хорошо! Внучка, сейчас отдыхает у себя в светелке. Лечение идет своевременное и правильное. Раны быстро затягиваются, благодаря именно её усилиям! В ответ выслушивала советы земляков, какими мазями и компрессами можно быстро поставить больную на ноги.

Но бесплатными советами посетители не ограничивались. И через несколько часов половина подворья посадника было заставлено корзинами, корзиночками и корзинищами. В них, кроме чудодейственных снадобий, которые обещают скорейшее выздоровление, лежали самые разнообразные гостинцы. Которые на столах и праздничные дни увидишь нечасто. Если начать перечислять все, что нанесли земляки, для того чтобы быстрее поднять воительницу на ноги, понадобилось бы немало времени.

Отказать сородичам в их подарках от самого сердца, не было никакой возможности. Отказать — значит нанести смертельную обиду! А это Домна, позволить себе никак не могла. Она отлично знала, что таким способом в их народе принято выражать заботу и выказывать свою любовь. Поэтому число корзинок на подворье продолжало возрастать.

Ближе к сумеркам домой вернулся Икутар. Его сопровождали Михей со сватом Слудом. Утром посадник сделал предложение ватажнику лесорубов, занять свободную должность старшины пристани. Слуд, пока, ответа на неё не дал, поскольку решил вначале посоветоваться со своей бригадой и своими чадами. Для Икутара, назначение Слуда своим помощником, было очень кстати. Грамоте и счету он обучен. Честен и уважаем в народе. Лучшего смотрителя за речными воротами ему не найти! Но торопить его с ответом он не решался.

Вначале, обилие провианта на подворье, их немного озадачило. Но посоветовавшись, быстро приняли решение. Все съедобное, свезти в дружинные подвалы и пустить для улучшения питания гриден и воев, получивших ранения в прошедшей битве. Такое предложение всем понравилось.

Попытку встретиться с воительницей, Домна пресекла на корню:

— Да вы уж потерпите пару дней, и она сама к вам выйдет! Совсем недавно ушла к себе в светелку. Зазвала к себе Луку и просила её не беспокоить. Полдня просидела со мной в беседке и видно подустала. Пусть спокойно отдыхает. Визитерам пришлось согласиться с доводами хозяйки, хотя их согласие Домну не интересовало.

Через некоторое время, с крыльца спустился Лука. Широко облизнулся и спешно проследовал за терем. Видно желудок, на необычное лечение, уже откликнулся!

Лучина в окошке воительницы погасла. Домна, сославшись на кусачих комаров, тоже покинула беседку. Третья ночь, после победы, вступила в свои права.

Ольга лежала на кушетке с открытыми глазами и с замиранием сердца думала о скорой встрече с любимым человеком.

Михей с Слудом шли по темной улице. Старшина уговаривал свата не кочевряжиться и быстрее соглашаться с предложением посадника. Бригадир лесорубов отмалчивался.

Икутар сидел в беседке и чесал между ушами, пришедшего к нему Луку. А сам, в это время, думал о дочери и её дальнейшей судьбе.

Домна ни о чем не думала. Она в ступе растирала в пыль целебные корешки для мази внучке. Спать ей, пока, не хотелось.

Десятник Балабан, из сотни Вяхиря, сидел на ступеньках крыльца своей избы. Рядом, положив голову ему на плечо, прикорнула его женка. Все слезы, по погибшему их старшенькому сыну Лутоне, были уже выплаканы. Говорить было не о чем, и они просто молчали.

Глубоко под землей, в своей темнице, на жесткой кушетке сидел хан Туран. Ему тоже не спалось. Иногда он, в бессильной злобе, скрипел зубами. В который раз прогонял перед взором картинки неудавшегося похода. Искал свои просчеты и не находил. С туманом сладкого яда в голове, придумывал, один страшнее другого, способы казни для ненавистной воительницы. И чем страшнее и мучительнее выходила расправа над ней, тем легче становилось у него на душе.

На сеновале, дурея от запаха недавно скошенной и высушенной травы, лежали, почти полностью нагие, Симак и Благана. Губы обоих, были пухлыми от поцелуев, но руки продолжали неутомимо ласкать друг — друга. До их свадьбы оставалось уже меньше полумесяца, но они её дожидаться не стали. Это была уже их вторая брачная ночь!

Жизнь в Игреце продолжалась! И никто и ничто не могли её бег остановить!

 

11

Прощаться с погибшими побратимами решили по всем родовым законам. Дожидаясь приезда князя, подготовка к ритуалу, под руководством старшины, велась неспешно, но основательно. Сто шестьдесят пять погребальных костров (еще два защитника пристани скончались от ран), решили раскладывать на том же лугу, где недавно праздновали Купальскую ночь.

Каждая четырехугольная Крода (Крода — погребальный костер) была высотой не менее двух саженей. В качестве дров использовали только священную березу и божественный дуб. Сверху них настилали сухой хворост, а уже на него будет уложено тело погибшего воина. Снизу кроду обкладывали снопами соломы и сена.

Погода стояла сухая и теплая. Что позволяло подвозить дрова к погребальным кострам без помех. Установку крод надеялись закончить дня за два. На лугу работали от зари до заката все четыре сотни Михеевской дружины. Посильную помощь оказывали жители городища.

Прощание с погибшими защитниками речных ворот решили устроить на дружинном подворье. В длинном помещении, где обычно гридни ночевали. Для этого вынесли из него все, что мешало установить настилы для размещения домовин с телами воинов. Дружина, временно, ночевала в походных шатрах, развернутых вдоль ограды.

На пятый день после битвы, рано утром на подворье посадника прискакал посыльной от Михея. Вышедшему на крыльцо Икутару, передал ожидаемую весть: — Прибыл державный князь с посольством и тот час, желает видеть посадника с воительницей!

Сборы отца с дочерью заняли совсем мало времени. Единственная сложность — надеть Ольге сапоги на еще незажившие ноги. Но и с этим она справилась. Через полчаса они въезжали в ворота дружинного подворья.

На нем царила суета и многолюдье. Бегали холопы, кухонные работники и конюхи из конюшен. Гридни высыпали из шатров, но в общей суматохе участия не принимали. Стояли поодаль, и были готовы оказать любую помощь, если таковая потребуется. Слышался негромкий гомон и непременный для такого случая шум.

Князь прибыл с охранной сотней. Той, что уже была здесь в месяце изоке (июне) и принимала участие в охоте на разбойную ватагу. Гридни Ивеля, передав лошадей на попечение конюхов, потянулись к шатрам для встречи со своими старыми знакомыми, дружинниками Михея. Приезд посадника и воительницы для них остался незамеченным.

Ни старшины, ни князя на подворье не было видно. По всей видимости, искать их следовало в хоромах Михея. Отец с дочерью туда и направились. Прямо на входе их встретил старый знакомый, думский боярин Баксай. Он сердечно обнял посадника, похлопал его по плечу. Внимательно, с заметным восхищением взглянул на воительницу и вдруг стащил с головы боярскую шапку и согнулся в поясном поклоне. Выпрямился не сразу, подчеркивая задержкой свое уважение:

— Рад приветствовать тебя славная воительница! И тебя рад видеть мудрый посадник! Князь с тысяцким и старшиной в прежней светелке. Ждут, не дождутся победителей степных разбойников! Идите туда без доклада, а я отлучусь по распоряжению князя! Через малое время присоединюсь к вам. Чару меда, с дороги, с удовольствием за ваше здоровье выпью! — За себя и дочь ответствовал отец:

— И мы рады тебя видеть боярин Баксай! Вины за ожидание князя, за собой не чувствуем. Как только нам сообщили о его приезде, мы немедленно поспешили сюда! А насчет медовой чары, вроде бы еще рановато. Ярила, только над лесом показался! Да и настроение сейчас далеко от застольного. После заката, тризну (тризна — поминальный прощальный ужин) по погибшим братьям проводить будем, вот тогда очередь и до меда дойдет. — Боярин смешался, даже покраснел лицом:

— Простите меня, ради всех богов, друзья! Это я от бессонной ночи и от старости чушь несу! Ни о какой вашей вине я даже и не заикался! И про чашу с устатку ляпнул! Не держите обиды на меня за мои слова! Язык, что — то мысли опережает! — Икутар улыбнулся и теперь сам обнял боярина:

— Какая может быть обида, дорогой боярин Баксай? Все мы понимаем! И дальнюю дорогу и сегодняшнее, раннее утро и усталость. Давай к этому разговору больше никогда возвращаться не будем! Договорились? — Боярин с благодарностью пожал протянутую посадником руку:

— Конечно! Ой, что — то я разговорился! Задерживаю и вас и себя. Вы идите в светелку и я побегу веление князя выполнять. У нас еще будет время пообщаться!

При их приближении высокий караульный поспешно распахнул дверь. Первым в светелку зашел Икутар. Следом — Ольга. Ерофей и Михей, сидящие на скамейке возле стены, повернули в сторону вошедших головы. Князь стоял возле окна, спиной к тем, кого они ждали, и появления их, очевидно не услышал. Облегчил ситуацию тысяцкий. Он заревел вепрем от переполнявших его чувств:

— Родные мои герои! Как мы рады вас видеть! — И осекся увидев, что Родим резко повернулся к вошедшим. Некоторое время, в светелке висела тишина. Две пары молодых очей жгли друг — друга. Было слышно, как зудит залетевший в светелку комар. Для двух людей мир сузился до капсулы, в которой кроме них, больше никого нет и быть не может. Первым это понял отец. Он развернулся и вышел. За ним, стараясь двигаться бесшумно, покинули светелку воинские начальники. Двое влюбленных людей в помещении остались наедине.

Ольга, не отрывая очей от любимого, присела на, кстати, подвернувшуюся скамейку. Ноги не держали тело. Отрешенно прислушалась к себе. Сердце, казалось, перестало биться. Это её не удивило и не взволновало. Мысли, как бы самостоятельно, сами по себе, оценивали увиденное: А он сильно похудел. Лицо стало тоньше, а очи — больше и глубже. Подбородок заострился, стал из — за короткой бороды, более рельефным и отвлекает внимание от губ. Раньше они сразу привлекали внимание своим ярким цветом и полнотой. Волосы такие же волнистые и густые, но подрезаны немного короче, чем раньше. А вообще — то, он выглядит более мужественнее и строже, чем при последней встрече. Только рубаха на нем какого — то дурацкого цвета. Среднего между болотным и серым.

Родим, сделал несколько шагов в её сторону. Стал перед ней на колени и взял ладошки в свои руки, прижал к щекам:

— Ну здравствуй родная! Мы снова вместе! Я так рад тебя снова видеть! — Голос был тих и приятен. Он смотрел на неё снизу вверх и очи князя, воина, мужчины были замутнены влагой! Ольге захотелось спрятаться лицом на его груди и долго — долго плакать! И что бы он долго — долго гладил её по голове и шептал успокаивающие слова.

Но возмутилась Воительница. Она была против таких нежностей! Какие слезы? Какие поглаживания по головке? Такие желания, Ольга могла себе позволить в прошлой жизни, но не в этой! Воительница — никогда! Не время сейчас разводить сырость и прятаться на широкой груди в поисках защиты от суровостей жизни!

Рядом любимый мужчина. Самый любимый и единственный мужчина! Рядом князь! Повелитель! Не его удел баюкать уставшую и растерянную девочку. Его удел — обнимать, целовать, ласкать любимую женщину в ожидании сигнала боевой трубы, зовущей в поход! И не его одного, а вместе с этой самой женщиной! Помнить, что такие мгновения, судьба дарует им нечасто. Такова жизнь! И она, как правило, бывает очень коротка. Если любящие сердца бьются в груди воина и воительницы.

Ольга сползла со скамейки и тоже стала на колени. Теперь их очи находились на одном уровне. Она улыбалась! От её улыбки у Романа холодело под ложечкой и кружилась голова. Он видел её такое родное лицо, но не узнавал. Перед ним уже не было того нежного и неопытного цветочка папоротника, который он сорвал в ночь на Купалу. Лицом к лицу перед ним стояла зрелая, знающая чего она хочет, молодая женщина. Ко всему — до неимоверной жути красивая.

Улыбка приоткрыла ровные, белые зубы и она стала похожа на рысь, которую нашел и покорил самый сильный и отважный самец. Довольно замурлыкала:

— И я рада тебя видеть! Но почему ты, князь, не выполнил своего обещания? Где медвежья шкура? Или ты забыл свои слова, сказанные на прощанье? — И тут же поднялась во весь рост, слегка поморщившись от боли в ступнях:

— Что — то я в мыслях путаюсь! И речь у меня от того бессвязная.

Потом, князь, о любви говорить будем! Не самое лучшее время для этого сейчас. Готова довести до твоего внимания, свое видение битвы и причины потерь среди защитников! Оцени свежим взглядом наши просчеты и ошибки. — Роман, тоже поднялся с колен. Было видно, что он растерян. Слишком быстрыми были перемены поведения, происходящие с Ольгой. Только что перед ним была мурлыка — кошечка, а через мгновение — холодная тигрица — воительница. Он с ужасом подумал, что не знает, как вести себя с любимой женщиной! Ей тоже было сильно не по себе. Сознание раздваивалось, и не в её силах было понять, какое из своих поведений, она считает верным.

Ольга, казалось, осознала причину растерянности своего хозяина и повелителя. Шагнула к князю вплотную, прижалась всем телом и прошептала на ухо:

— Все потом, родной! — Отступила назад: — Сейчас выслушай всех нас, для того, чтобы у тебя появилось время для оценки наших действий. И надо готовиться к тризне по нашим погибшим героям! — Кошмар с головой продолжался. Она полностью потеряла контроль над собой. Думала и чувствовала одно, а говорила совсем другое. Очертания светелки поплыли по кругу, сворачиваясь в тугой кокон. Последнее, что зафиксировал взгляд, это появление в горнице воинских начальников и отца.

Все! Неокрепшая психика молодой воительницы, не выдержала напряжения событий последней недели. Князь едва успел подхватить, падающее навзничь, тело любимой женщины. Бестолково, мешаясь под ногами Романа, суетился Михей. Во всю глотку, открыв настежь дверь, ревел, вызывая лекаря, Ерофей. Прислонившись к стене, с бледным лицом, стоял Икутар. Но Ольга, этого уже не видела.

Сквозь густые ресницы пробился свет, а за ним сознание опознало запах парного молока и голос Домны:

— Пусть спит! Сон первое дело при нервных перегрузках! Сам подумай, как пережить такое в молодые годы! Скольких ворогов своими руками усмирила! Скольких побратимов за один день потеряла! Все ноги израненные! Как она такую боль терпит?

А тут еще князь объявился! Сердечко хоть и железное у воительницы, но все же девичье! Такие страсти не каждому мужику по плечу, а она последние ночи урывками спала. Я — то знаю!

Не дам будить! Тризну без неё справите! Воины поймут её отсутствие, если ты правильно им расскажешь о телесных ранах. Про душевные — им знать не обязательно. — Икутар возразил хозяйке:

— Воины, может и поймут, а вот она нам не простит, если по нашей вине не сможет проститься с боевыми товарищами. И я бы не простил нас, окажись на её месте.

— Что значит, не простит? Она же нездорова! Ей покой нужен! Хороший сон и внимание близких! Я что, должна специально её поднимать и на коня усаживать? — Домна кипятилась, но голос её звучал не так уверенно, как ей бы хотелось.

— Специально поднимать, а тем более на коня меня усаживать не надо! Я ведь не увечная! Еще в состоянии сама двигаться! — Отец и бабка обернулись на голос Ольги, которая уже сидела на широкой кушетке и натягивала на ногу сапог. Домна попыталась остановить внучку, но та посмотрела на неё таким взглядом, что старая хозяйка решила в действия воспитанницы не вмешиваться. Надев второй сапог, воительница обратилась к отцу:

— Что с подготовкой к тризне? Как долго я в постели валялась? — Он укоризненно покивал головой:

— Дочь, не суетись! Честно ответь мне: как ты сейчас себя чувствуешь? Тогда и я отвечу на твои вопросы.

— Чувствую себя нормально! В бой, конечно, сию минуту не пошла бы, но попрощаться с побратимами способна. Говорю тебе честно, как на духу! Больше такой слабости, вы от меня не увидите! Считайте, что я выздоровела уже полностью и на эту тему говорить больше не будем! Теперь ты ответствуй. — Лицо посадника выражало сомнения. Что — то он не очень верил в такое быстрое обретение здоровья:

— Не волнуйся дочка, Михей дело знает. Все к тризне готово! Тела погибших еще вчера уложили в домовины, изготовленные в виде погребальных лодок, и выставили для прощания в дружинном помещении. Напутственные речи непрерывно читают пять волхвов с родового капища. Князь и воинские начальники сейчас находятся вместе с жителями речных ворот, на прощании павших в битве. — Икутар говорил тихо, но торжественность в голосе присутствовала:

— Через час наступит закат. К этому времени лодки с побратимами должны уже стоять на кродах, чтобы уходящий на ночь Ярила, успел захватить с собой их души. Так что нам надо торопиться успеть на Купальский луг. — Ольга кивнула: — Я успею. Не на пир едем. Прихорашиваться не надо!

 

12

Еще совсем недавно, в самую короткую ночь года, на этом лугу царило веселье и радость. Отовсюду слышались песни и смех. Горели костры, разбрасывая яркие искры. Сладкое томление охватывало молодые парочки в предчувствии походов за цветком папоротника. Зарождались в мечтах новые семьи, а с ними — далеко идущие планы. По всему лугу царил праздник жизни!

Сейчас этот луг погрузился в тяжелое молчание. На нем собрались те же люди, но их было на сто шестьдесят пять человек МЕНЬШЕ! Готовились запылать костры, но их сейчас называли КРОДЫ! И пели люди знакомые песни, но их сейчас называли ПОМИНАЛЬНЫЕ! И подменили Купальское деревце на ПОГРЕБАЛЬНЫЙ холм, который бал насыпан стараниями тысяч людей рода Береговых Ласточек!

И не стояли, в ту короткую ночь, лицом к кострам, конные сотни дружинников при полном вооружении. И не были прикованы взоры всех присутствующих к самому старому волхву, который неотрывно следил за движением Ярила, стоя на погребальном холме. Сейчас, на закате, все было по — другому!

Князь, тысяцкий, воительница, посадник и старшина, ведя коней под уздцы, вышли вперед и остановились на маленькой площадке перед рядами зловещих крод. Следом вышли десятка два думских бояр, прибывших вместе с князем. Ближе к погребальным кострам, были только волхвы с факелами в руках и и девять молодых женщин в белых одеждах. Это жены погибших, кто решил последовать за душами своих мужей.

Оставив коней, воинские начальники сделали несколько шагов вперед. Людское море замерло. Из него, шевеля на висках волосы, вытекла река заунывной, тоскливой, поминальной песни. Река Смородина! Река забвения! Переправившись через которую, души павших, встретившись с душами предков, должны найти свое вечное пристанище.

Старый волхв на холме поднял руку и звучание поминальной песни начало меняться. В тоскливых звучаниях стали проявляться жизненные мотивы. В заунывных напевах появились живые, солнечные отголоски. Она начала набирать силу, пропитывая все пространство луга.

Волхв опустил руку. Женщины в белом, цепочкой потянулись к погребальным кострам, где в лодках покоились их мужья. По специальным лесенкам взошли на кроды. Им помогали волхвы с зажженными факелами. Неожиданно поднявшийся ветер, развевал их белоснежные одеяния.

Песня перестала быть погребальной! В ней зарокотал гром, сверкнула молния и высветила мужество и героизм погибших братьев! Она больше не рассказывала о смерти, она во весь голос пела о жизни! О светлых богах, о колосящемся хлебе, об утренней песни жаворонка и вечной силе любви! Звук её нарастал, проходил через души людей рода, выплескивался наружу и заполнял весь мир!

Это уже была не поминальная песня! Это бал гимн! Гимн мужеству, героизму, самопожертвованию!

Князь и его окружение, простоволосые, опустились на колени. За ними последовали все люди родов речных ворот. Конные гридни сняли шлемы и обнажили мечи. Гимн крепчал! Казалось, что его подхватила сама родная земля, само небо! Воздух дрожал и колыхался от звуков торжественной песни!

От факелов волхвов занялись первые кроды. Те, на которые взошли девять молодых женщин в белом одеянии. Через короткое время запылали все сто шестьдесят пять погребальных костров. Дым от них, поднимаясь к закатному небу, уносил души героев в царство мертвых.

Люди не поднимались с колен. Гимн не терял свою силу. Род прощался со своими героями! Вечная им слава! Вечная им память!

Воительница покинула луг после того, как погасли все кроды. Не стала ждать закладки праха погибших воинов в погребальный холм. Сослалась на тяжкую усталость и вместе с Домной отправилась домой. Причина, конечно, выдуманная, но веская и понятная для всех. На самом деле, она желала побыть одна. В крайнем случае — с Домной, Лукой и Бутоном. Её смущали и вызывали недоумение восхищенные взгляды соотечественников, которые она постоянно чувствовала на себе. Слишком много в них было божественного восторга и раболепия.

Перед подворьем Домна насторожилась и даже приподнялась в седле своей кобылки, вглядываясь в сгущающиеся сумерки:

— Внученька, глянь на ворота. Мне это кажется или все так на самом деле? Чудно — то как! В первый раз, за свою жизнь, такое вижу! — Ольга вгляделась. И тоже удивилась. Створки ворот, калитка и часть высокого забора, были скрыты под толстым ковром живых цветов! Кто, когда и с какой целью украсил въезд на подворье — не непонятно! Более того: от калитки до самого крыльца, была разостлана широкая, яркая домотканая дорожка, длиной саженей в десять! А весь двор был усыпан охапками луговых и речных цветов!

Женщины замерли сразу за калиткой, пораженные такой красотой и великолепием. Домна откашлялась и, почему — то шепотом, молвила:

— Оленька! А ведь это тебя чествуют! За заслуги твои перед родом! За твое мужество и героизм в битве! О боги! Надо же, такая слава! — И горько расплакалась, закрыв лицо дланями. Воительница обняла дрожащие худые плечи своей приемной, но такой родной бабы и прижала её к себе:

— Успокойся, бабушка Домна! Я думаю, что ты ошибаешься! Не за что меня так славить. Не заслужила я того, чтобы мне коврами дорогу стелили и цветами подворье засыпали! — Старая женщина продолжала всхлипывать, но слезы уже не текли:

— Ну ты скажешь! Если бы ты знала, что о тебе в народе говорят! Отец с Михеем, специально тебя от людей ограждают. Если бы они этого не делали, то тебе не дали бы по земле ходить своими ногами! На руках бы целый день носили! В очередях стояли бы, чтоб к тебе прикоснуться! Уже сейчас, родившихся младенцев, кроме как Найдена и Найденыш, в семьях не называют. Хотели все миром тебе памятник из Караньского розового камня тебе заказать в стольном городе и поставить его на площади перед торжищем. Еле отец народ успокоил и от затеи отговорил!

Но думаю, что не до конца успокоил. Слух идет, что почетных горожан отправят с прошением к князю. А прошение будет о твоей фигуре из розового камня! А ты говоришь — не заслужила! Народ не обманешь. Он мудрый и знает, кому надо поклоняться! — Ольга, пораженная услышанным, в смущении отстранилась:

— Может свернем дорожку, чтобы не пачкать такую красоту сапогами! Она же больших денег стоит! — Домна замахала руками:

— И не вздумай! Сегодня свернем здесь, а завтра вся дорога на улице, половиками устелена будет! Не перечь людям. Они знают, что делают!

Вернувшийся с луга под утро Икутар, был изумлен не меньше женщин. В смущении, пряча глаза, молвил, ожидавшей его в беседке хозяйке:

— Вот так теперь жить придется. Привыкать нам к этому надо! Против воли народа не пойдешь! Да, по — моему, и делать этого не надо! Народ, он всегда прав!

Завтракали блинами, которые макали в сметану или в топленое масло. Можно было использовать еще белужью икру и земляничное варенье. Надо отметить, что Домна была большим специалистом в приготовлении блинов. Они получались у неё пышные, с розоватой корочкой. Она, только успевала доставать, сковородки из печи.

В ворота кто — то постучал. Икутар вытер пот со лба и пошел посмотреть на визитера. За калиткой, спешившись, стоял гридь из сотни Семака. Посадник удивился:

— Ты чего это под воротами топчешься? Не знаешь, что — ли, как калитка открывается? — Посыльной заробел:

— Прости посадник! Конечно знаю! Не впервой к тебе меня старшина посылает! Но не по моему положению на подворье воительницы заходить без приглашения! Да и такую красоту топтать ногами не можно. Поэтому и стучался!

Да простит меня воительница за беспокойство, но князь просит вас прибыть в хоромы старшины. Время не указал, значит, ждет вас, когда вы сами соизволите явиться.

Я поручение старшины выполнил! Позволь мне откланяться воительнице и тебе, а засим, вернуться в дружину. — Низко поклонился и проворно взлетел в седло. Икутар отметил, что разговаривая с ним, посыльной, все время, речь обращал к Ольге.

Выехали почти немедленно, но быстро добраться не смогли. На всем пути их задерживали горожане. Было понятно, что появления отца и дочери в городище ждали. Люди стояли возле каждого подворья, возле каждой избы. Увидев едущих воительницу и посадника, выходили им навстречу, кланялись в пояс и бросали под копыта коней охапки свежих полевых цветов. И все это происходило молча, без криков и хвалебных речей.

Бутон и Вий, как будто все понимали и были на стороне горожан. Замедляли шаг, а то и вовсе останавливались. Ждали, когда жители украсят дорогу луговым цветом и только после этого продолжали путь.

При въезде в подворье, они с удивлением увидели быстрое построение в пеший строй, пяти сотен гриден Ивеля и Игрецы. При их появлении, стройные квадраты воинов замерли. Вперед шагнул сотник Демир и взмахнул обнаженным мечем. Слава! Слава! Слава! Троекратно пронеслось над строем. Демир, печатая шаг, подошел к спешившимся отцу и дочери:

— Воительница, прими доклад! Мы, воины княжества, чтим твое боевое мастерство и доблесть! А еще больше — твою воинскую мудрость! По их поручению заявляю тебе, что мы готовы стать под твою руку! И по решению князя, принесем тебе клятву верности в жизни и в бою! — Отсалютовал, мечем, и вернулся в строй.

Ольга зарделась от такого заявления и почитания. Переводила очи с одного квадрата на другой, рассматривая застывших витязей — побратимов. Кое — как справилась с волнением и пересохшим горлом. Откашлялась и громко ответила:

— Спасибо вам братья! Постараюсь оправдать ваше доверие службой, нашему князю и народу! — Медленным шагом прошла вдоль всего строя, вглядываясь, в знакомые и незнакомые лица воинов. И ни один из них, не заметил ни малейших признаков её мучений, от израненных ног.

У окна горницы, за происходящим на площади, наблюдали князь и оба военноначальника, незаметные за тяжелой шторой. Роман, невесело усмехнулся:

— Никак до конца не могу понять, откуда такое преклонение наших гриден перед воительницей? Представьте, что нужно сделать, что бы устроить ей такую встречу. А встречали именно её! Ну, может немного и посадника. Считайте: узнать время их прибытия на подворье. Организовать оповещение об их приближении, что бы успеть построить дружинников. Сговориться сотникам о том, кто и что будет докладывать при встрече. Подготовить гридней к быстрому построению. И еще много чего!

Замете! Все это без нашей команды, без нашего совета! Как говорится, душевный порыв с самих низов!

Вот объясни мне, Михей, как понимать только что увиденное? Битвой, по твоему докладу, руководили они на равных. Так? — Старшина кивнул. — Тогда почему все почести получает дочь, а отец только присутствует при её, чуть — ли не обожествлении? Только — ли потому, что она красивая женщина и более искусный боец, чем посадник? Что — то я сильно сомневаюсь в этом!

И еще: ни один из воинов дружины при битве не присутствовал. Следовательно, самой сечи не видел. Тогда еще вопрос: почему лавры победителя нашествия степняков, отдали воительнице все наши витязи, до последнего дружинника? Я ни на мгновение не ставлю под сомнение героизм защитников пристани и воинский дар самой Найдены! Но не складывается картинка битвы от того, что ты мне поведал.

Слишком много неясностей! Где она поранила ноги? Непонятно! Как ей удалось захватить в плен самого хана? Опять непонятно!

Дядька Михей! Ты или не все мне доложил, или я становлюсь скорбным на голову. Перестаю в жизни разбираться! — Михей, от обиды шумно засопел. Но как — то, уж очень нарочито. Князь отвернулся от окна:

— Ладно, будет еще время разобраться с нашими странностями. Давайте пойдем вниз, к столу. Встретим наших героев! И помянем павших братьев, доброй чашей меда! Время славить живых! Время поминать усопших!

 

13

Столы были накрыты в трапезной хором Михея, человек на двадцать. Кроме князя, с особо приближенными думскими боярами, на тризне присутствовали тысяцкий, старшина, все сотники и посадник с воительницей. Столы были накрыты в славянском стиле. Сытно, но без всяких изысков.

Подняв хмельную, поминальную чашу, князь сказал короткую речь. Говорил он то, что от него ожидали услышать. То, что грело и успокаивало душу всех присутствующих. Посадник сидел по правую руку князя, воительница — по левую.

Внимали речи Романа стоя. Сидела только Ольга. И это воспринималось всеми спокойно и с пониманием. Как же, единственная женщина за поминальным столом! К тому же — победительница! К тому же, еще не оправившеюся от ранения! И скорбную чашу, в помин погибших, выпила сидя!

Отставив золотую посудину, Роман сел в свое кресло и тут же почувствовал на своем колене, горячую руку Ольги. Живительный огонь ощущался даже через толстый бархат кафтана и сбивал дыхание.

Не сразу, но все же обратил внимание, что все присутствующие продолжают стоять. От удивления у него изогнулась правая бровь, но тут воительница кивнула головой, и все начали шумно рассаживаться. Думать и анализировать сейчас он был не в состоянии, но на всякий случай, оставил в памяти зарубку.

За столом чувствовалось напряжение. Разговоры велись вполголоса. Ели мало, казалось, без охотки. Вскоре с места поднялся любимчик князя, сорокалетний сотник Демир:

— Дозволь князь слово, от имени всей твоей дружины, молвить! Поручение у меня, от всех вооруженных и обученных тобою людей, у меня есть. — Заинтригованный Роман кивнул головой. Сотник Демир, никогда не отличался красноречием и слыл вечным молчуном. Поэтому послушать его, было интересно.

Сотник повертел кубок с медом в огромной длани, кашлянул и начал:

— Предлагаю эту чашу выпить за здоровье нашей великой воительницы и её отца, славного воина Икутара. Прости меня, простого воина, божественная Найдена, что не научился за всю жизнь красиво говорить. Но, думаю, ты меня поймешь.

По велению всех моих боевых побратимов, я пью эту чашу за тебя, победительницу войска хана Турана! Если бы ты дрогнула, сейчас, на месте проживания племен речных ворот, дымились угли и вороны справляли бы кровавый пир!

Запомни воительница! По твоему примеру, каждый воин княжества готов неустанно учиться воинскому умению. А когда придет время, то по капле отдать кровь, но добиться победы. Слава тебе, божественная воительница! — По лицу Демира градом котились крупные капли пота. Ох, и нелегко, далась речь суровому воину! Залпом, опорожнив кубок, он сел на свое место, преданно глядя на Ольгу. Роман, сраженный речью сотника, беззвучно шевелил губами. Дважды, за свою короткую речь, Демир Ольгу назвал божественной! По телу князя побежали мурашки. Провозглашение человека богом, при жизни! О таком он, даже никогда не слышал! И в самом крепком сне себе представить не мог. Что за этим крылось, ему неизвестное и непонятное!

Первыми трапезную покинули сотники, сославшись на службу. Вскоре засобирались думские бояре из княжеского посольства. Роман, никому не перечил. Надо уходить, значит надо! За столом остались впятером. Князь внимательно обвел, по очереди, всех взглядом:

— Вот что, дорогие мои! Сейчас мы остались здесь тем составом, когда полуправда, неточность или утаивание полной истины неприемлемо. Более того: наказуемо! С каких пор, самые верные мне люди, стали скрывать от своего князя истинное положение дел на его землях? А главное, с какой целью? — Заметив попытку Михея, что — то сказать в ответ, резко махнул рукой:

— Не перебивать меня, пока я сам не спрошу! — Он говорил громко, почти не сдерживая голоса. Причем стоя, когда остальные сидели:

— Тысяцкий! Верни в трапезную бояр Баксая и Феодора! Они должны присутствовать при таком серьезном разговоре. — Дверь приоткрылась, и через порог ступили оба боярина:

— Не надо князь за нами никого посылать. Мы знали, что вскоре тебе понадобимся. Ждали за дверью! Мы разговоров не подслушивали, но поскольку, дверь была закрыта не полностью, твой приказ услышали и тут же явились! — Брови Романа поползли вверх:

— Да что это твориться в жизни? Все вдруг стали такими прозорливыми, что диву даешься! Одни заранее знают, что вскорости мне понадобятся! Поэтому от двери не уходят и плотно её не закрывают! Другие за меня решают, что знать подробности происшедшего на речных воротах, мне без надобности. Все равно не пойму, или пойму, но неправильно! Да и нужно — ли мне, князю, все понимать? Без него оценим случившиеся и сами сделаем необходимые выводы! — Роман распалялся. Голос его уже гремел в горнице. На щеках появились красные пятна. Сидящих за столом людей уже не было. Все стояли! Даже воительница!

Но князь на неё не смотрел. Его взгляд был прикован к старшине и посаднику, которые сейчас, почему — то, стояли рядом друг с другом и напротив него:

— Что вы от меня пытаетесь скрыть, отцы воинства Игрецы? Объясните, тугодуму князю, причину вашего умалчивания! Какую — такую истину вы боитесь довести до меня?

А мне бы очень хотелось знать, почему степняки, нащупав твердое дно перед причалом, не смогли выбраться на него! Как безоружные портовые рабочие смогли предотвратить высадку обученной конницы?

Почему, опытнейший воин Туран, не учел ошибки первой атаки? Почему, с ваших слов, повторно подставился под стрелы слабо обученного городского ополчения? Где была и куда исчезла его самая ударная сила: полночные наемники? Почему при осмотре захваченных вами трофеев, я не увидел ничего из их оружия и снаряжения? Где могла поранить ноги воительница? Как и где получил раны Лука? — Князь почти кричал. В уголках рта появились белые островки пены:

— Ответь мне посадник! Как имея на всё ополчения городища, восемь тысяч стрел, и редко вступая в ближний бой, вы смогли уничтожить почти все воинство хана? И при этом, после битвы, у вас осталось еще почти полторы тысячи неиспользованных стрел! Я ничего не путаю в счете, боярин Феодор?

А почему среди погибших защитников пристани, нет ни одного воина с колотыми и рублеными ранами? Значит, рукопашного боя вовсе не было, и враг не вступал на настил пристани? Я все правильно понял в твоем докладе, боярин Баксай? — Последние слова князь уже рычал. Очи неестественно блестели.

Как из — под земли, возле него появился личный лекарь, но он только от него отмахнулся. Ольга попыталась взять его за руку, но и ей это не удалось. Роман рвал ворот камзола, как будто он его душил. Воздух в трапезной загустел и стал искристым, как перед грозой. Положение спас Икутар. Он, вначале, что — то прокричал на своем языке, шагнул к Роману и положил руку на его плечо:

— Князь! Посмотри мне в глаза! Оцени, могут ли они тебе лгать? И выслушай меня! — В горнице воцарилась тишина. Только было слышно, как тяжело и неровно дышит молодой правитель.

Постепенно дыхание стало приходить в норму. Роман затряс головой, как бы возвращаясь с грозовых небес на грешную землю и повернулся к посаднику. Повисла такая тишина, что казалось, каждый, находящийся в трапезной, слышит стук своего сердца.

Икутар снял руку с плеча, успокоившегося властелина и тихим, завораживающим голосом промолвил:

— Ты хотел узнать всю правду о происшедшем в речных воротах? Сейчас ты её услышишь! Вот только сможешь — ли ты осознать её? Сможешь — ли поверить? Это будет зависеть, только от тебя! — Посадник еще понизил голос, так, что присутствующим приходилось напрягать слух, что бы его услышать:

— Все, что тебе докладывал старшина Михей — правда! Войско ханское разбито, а сам он взят в полон! Победа одержана ополчением, которое было оставлено, на всякий случай, для защиты причала и городища. Руководила этим ополчением моя дочь. Все это соответствует истине!

Но есть один момент в битве, о котором мы умолчали. Почему? Сейчас ты сам все поймешь! — Голос Икутара не стал громче, но в каждом слове зазвенел металл:

— Большую часть победы, тебе и народу речных ворот, принесла воительница! И не только своим умным руководством! — Посадник сделал небольшую паузу:

— Она лично уничтожила больше половины войска Турана! А именно: около полутысячи конных нукеров на подходах к пристани стрелами и более сотни полночных наемников в ближнем бою — мечом! Наемников — в одиночку, на плоту. — Каждое сказанное слово, посадник, казалось, вбивает в голову, как вбивают гвоздь в мягкое дерево:

— Князь! Повторяю! Около полутысячи нукеров стрелами и сотню наемников, в честном бою, мечом! Одна! На плоту! — Роман, недоуменно хлопая очами, перевел взгляд на воительницу. Назад на Икутара. Снова на воительницу. Наконец у него прорезался голос:

— Оленька! Ты! Одна! Пятьсот! Сотня! Одна! Стрелами! Ты! Больше половины! Мечом! Одна! — Казалась, что от услышанного, князь повредился умом. Поэтому, хриплым голосом, несет всякую несуразицу:

— Такого не может быть! НЕ — МО — ЖЕТ! НИ — КОГ — ДА! Одна — шесть сотен! Не бывает! Но случилось! Значит, может быть! Значит — бывает! — Бросился к Ольге, обнял и начал целовать в губы, щеки, очи! Присутствующие, с заметной долей страха, наблюдали за взрывом восторга и нежности князя. Особенно его личный лекарь. Никто, кроме посадника, не понимал, почему Роман называет Найдену чужим именем — Ольга!

Воительница, с трудом, высвободилась из объятий. Смущенная таким напором нежности, она поклонилась всем присутствующим и твердо ступая, покинула трапезную. Князь не возражал, во всяком случае, не остановил её. Сел на свое кресло и жестом попросил всех сделать то же самое. Налил полную чашу меда и выпил до дна. Налил вторую и вновь выпил. Промокнул полотенцем усы и бороду, крякнул и обратился к Михею:

— Все было именно так? Одна воительница и более половины войска хана? — Михей утвердительно кивнул:

— Это мы навскидку прикинули. Если и ошиблись, то только в меньшую сторону. Без малого четыре сотни нукеров, нашли со стрелами её окраски. И почти сотню, она выбила стрелами, которые захватила на плоту, с утяжеленными наконечниками. Таких у нас не было.

— А кстати, как она на плот попала? — Князь смотрел на посадника.

— Ты упомянул, что Туран не учел ошибки первой высадки. Учел! Еще как учел! На плоту вместе с ханом переправлялись все наемники. А как они дружат с луками, ты сам знаешь! Вот они — то и должны были прикрыть высадку конницы на причал. Так гвоздили стрелами, что голов нам поднять не давали. О перемещении по настилу, к месту их выхода из воды, мы и думать не могли. Даже отползти за амбары и склады и потом позади них, стянуться к новому трактиру, помыслить не смели! И остановить их обстрел возможности не было! Луки у нас слабее, да и стрелки из ополченцев не ахти. Вот воительница и решилась, в одиночку, с двумя мечами в руках, навести порядок на ханском плоту.

И навела! Когда я, уже после боя, на него с долбленки забрался, то нашел восемьдесят восемь порубленных наемников и живого Турана. Мы их не стали на берег везти. С плота в реку сбросили. Там — то она ноги и изранила. Плыла — то под водой босая, а на плоту бревна в сучках и не шкуренные. В пылу сечи не заметила, что ступни до костей изрезала! — Роман, страдальчески поморщился. Представил себе, что значит танцевать боевой танец по острым сукам. Без обуви.

Попросил собеседников занять свои места за столом. Жестом длани приказал наполнить кубки, но не стал дожидаться остальных. Свой выпил, как только его наполнили. Было ясно, что князь потрясен услышанным и не может взять себя в руки. Да и бояре с тысяцким пребывали в сильном ступоре.

Роман обвел очами, поочередно, всех присутствующих. Все, за исключением лекаря, сидели с наполненными кубками в руке. Встал. Лекарь подсунул вновь наполненный кубок. Взгляд властелина был холоден и трезв:

— С тем, что я услышал, надо свыкнуться. Понять и принять, что чудеса в жизни случаются. Если их совершает чудесный человек, на них способный. А это очень трудно для наших голов! Поэтому пьем мед, но только до обеда! На закате будем говорить с ханом. После этого решим, как с ним нам поступать!

Кубок, в очередной раз, показал свое дно.

 

14

Ольга, приехав домой, в первую очередь взяла крынку со сметаной и позвала к себе Луку. По всему было видно, что придуманное ею лечение, идет на пользу обоим. Шерсть на Луке стала ровной, блестящей, без комков. Исчезли зеленые островки гноя в уголках глаз возле носа. Даже зашитая рана на боку, почти не просматривалась.

Ступни воительницы, благодаря языку Луки, превратились в розовую, покрытую твердыми жгутами шрамов, малочувствительную часть тела. Боль, при ходьбе, еще оставалась, но о мучениях разговора уже не было.

Облизываясь, Лука степенно ушел на свое любимое место в углу подворья, под старую грушу. Подворье он покидал поздно вечером, когда зажигались первые звезды. На очи соседей он старался не попадать и местная живность в хлевах и конюшнях, о его существовании не знали.

Ольга поменяла повязки с живительной мазью Икутара и Домны, надела поверх шерстяные носки и легла на кушетку. Мысли возвращались к утренней встрече с Романом. Смущало его поведение, после того, как он, от отца, узнал всю правду о битве.

Князь, великий воин по происхождению, человек необозримой власти, а растерялся перед открывшейся истиной. Он, конечно, видел нестыковки в докладах посадника и старшины. Искал истину. Был готов услышать что — либо необычное. Но то, что узнал, никак не укладывалось в его голове! Победа одного воина над целым войском! К этому надо привыкать постепенно.

Ольга вытащила из своего тайника удивительный камень, найденный когда — то лешим. На полированной поверхности, из под непонятной пленки, ей улыбались три счастливых человека. Одним из которых, была она сама. Чем дольше она смотрела на веселую троицу, тем спокойнее становилось на душе. Состояние, в котором она сейчас пребывала, можно было назвать тихой, убаюкивающей грустью. Мелькнула мысль: Роман так близко, а встретиться и поговорить наедине, не удается. Но особых переживаний не было. Видно не пришло время миловаться. Не прошли бесследно недавние её переживания.

Воительница прилегла на подушку, положила рядом с собой камень и закрыла очи. Сон был легкий, оздоровляющий и снимающий все проблемы. Как в детстве!

Допрос хана ожиданий не оправдал. Почти ничего нового, чего бы ни знал князь, хан не сообщил. Нападение на речные ворота и затем их уничтожение, было не его идеей. Был сговор.

В прошлом году, по весне, в стойбище к Турану, без приглашения и предупреждения, нагрянули князья, полночные соседи Ивельского княжества. Тридцатилетний князь Горазд и пятидесяти двух летний князь Благослав. Оба — с малой охраной.

Два дня пировали в белом, ханском шатре, в разговорах прощупывая Турана. На третий день, решились открыть цель своего гостевого приезда.

Костью в горле у них, стало расцветающее княжество Ивельское, вотчина молодого Романа. С каждым годом хиреют у князей их дела торговые. Все меньше и меньше заморских купцов приходят к их пристаням. Все больше товаров оседает в складах и амбарах на причалах стольного града Ивеля на Белыхе. А те купцы, что пользуются речным путем, разгружаются и загружаются на пристани в Игрице. Далее, вниз по течению Ратыни, к их землям, ходить почти перестали.

Хоть и молод князь Ивельский, Родим, а рот широко разевает! Не боится большим куском подавиться! На обустройство и охрану обеих пристаней тратит уйму деньжищ, а казна не скудеет! Даже наоборот! С каждым годом становится все полнее и полнее.

Прошел слух, что собирается дружину увеличивать. Довести численность конных гриден до четырех тысяч! Из них, десять сотен, постоянно держать для охраны речных ворот.

Торговый тракт, между Ивелем и Игрецей укрепляет. Строит постоялые дворы и почтовые заставы. Удобно! Зачем заморским и из соседних княжеств купцам, дальше плыть или ехать? Ивельские торговые люди у тебя здесь все купят и все, что ты желаешь, тебе продадут! И на твои ладьи загрузят! Да и в княжестве у него спокойно. Разбойный люд особо не докучает!

Одним словом, хорошо бы поумерить аппетит местного князя. Надо отвадить купцов от посещений его пристаней. По простому говоря, сжечь их дотла! И начинать надо с речных ворот, где дружина, всего две сотни воинов и помощи ждать долго. Пока она подойдет с Ивеля, от речных ворот останутся только одни головешки!

А разор провести надо, силами хана степного. Им самим, к Игреце, свои дружины с полночи, тайно не подвести. Князь, Родим, через своих лазутчиков и жителей племен, живущих ниже по течению, узнает и успеет свою конницу сюда перебросить!

А чтобы у хана не случилась беда, как в прошлом набеге, они оставят у него свою охранную сотню. В ней не только самые лучшие воины, но и опытные учителя, которые будут обучать современной науке боя, степных нукеров.

Хану необходимо набрать войско из степных народов. Не менее тысячи конников! За казну, Турану, беспокоиться не надо! Злата — серебра, они оставят ему сколько надо! Хватит и на лошадей, и на людей, и на вооружение и снаряжение.

Долго обсуждали, долго торговались, но все — таки сговорились. Сговор давал Турану возможность поквитаться с Михеем за прошлое поражение, за чужой счет. Ударить хан должен был не раньше, но и не позднее, первой недели месяца зарева. Почему так, хан не интересовался. Ему, времени на подготовку своего войска хватало. А остальное — не его дело. План нападения отдали на откуп ему.

Туран очень много над ним работал, часто перекраивал. Менять он мог, по своему усмотрению, все. Кроме времени начала набега. Окончательный вариант созрел ранней весной этого года. И его подробности до подельников, хан, в целях безопасности, не доводил. Правда, они и не требовали. В итоге — получилось так, как получилось!

Некоторое время в помещении царила тишина, после того, как караульные увели Турана в подклеть, где он содержался. Её нарушил тысяцкий:

— Есть неясности и вопросы, но задавать их хану, рано. Надо кое — что обмозговать. Да и сомневаюсь, что он на них знает ответ. — Посадник, глядя на Ерофея, произнес только одно слово:

— Сроки? — Тысяцкий кивнул в ответ: — Не понимаю, почему такая жесткая привязка к первой седмице зарева. Сразу, ничего в голову не приходит. Тут думать надо!

— Михей поскреб перстами затылок:

— Князь, а что мы с пленным делать будем? — В ответ Родим усмехнулся и повторил слова тысяцкого:

— Сразу, ничего в голову не приходит. Тут думать надо! — Все присутствующие невесело рассмеялись. Один Ерофей остался серьезен и задумчив. Затем встал, круговым движением перстов расправил под поясом складки камзола:

— Державный князь Родим! Прошу принять, в присутствии самых преданных тебе людей, мою отставку! Я это точно знаю и понимаю, так — как долго об этом думал. Мое время прошло!

Я честно, в меру своих сил и способностей, почти сорок два года служил, сначала твоему батюшке, а затем тебе. В моей службе нашему народу, нашей земле, было много побед и мало поражений! Но повторюсь: мое время прошло! Не тот стал разум, не та стала рука!

Жизнь так устроена, что все когда — то кончается! В этом нет никакой обиды и разочарования. И у меня не пропало желания жить дальше! Но уже по другому! Я не бросаю службу отечеству, но служить буду, дальше в другом качестве. Я буду готовить молодую дружину, молодых гридней! А мое место займет молодой, но достойный воин. Вернее воительница! И это будет правильно! — Ерофей смахнул прядку седых волос упавших на чело:

Сынок! Я не жду от тебя ответа! Потому что я его знаю! Как знаю, что у меня достойная смена!

Мой меч остается в моей руке! А я, остаюсь в твоей власти! И это будет правильно!! — Старый Ерофей разволновался. Он перестал сутулиться, плечи расправились, морщины на лице стали менее глубокими, очи сверкали молодым задором.

Роман обнял старого воина и наставника и трижды крепко облобызал в щеки. Говорить было не о чем. Все, что надо — было уже сказано!

Вперед шагнул Михей, но был остановлен взмахом руки князя:

— Все! На сегодня достаточно! Дядька Михей, я примерно, представляю, что ты будешь глаголать. Но пощади меня. На этот день мне переживаний уже достаточно. Давай вернемся к разговору завтра. Или еще позже. Могу заранее сказать, что видеть Вяхиря старшиной Игрецкой дружины, я согласен! Достойный человек и воин! — Михей беззвучно открывал рот, как пойманная рыба на воздухе, а Роман продолжил:

— Молодая дружина на тебе! С ополчением и воями, ты помощь посаднику окажешь! Работы у тебя меньше не будет! Врагов у нас не убывает, а наоборот! Согласен? — Очи старшины наполнились влагой. Он был согласен на все, что предложит Роман. Жизнь, на новом поприще, продолжится и скучать времени не будет! Вот только вызывала удивление, такая прозорливость князя. Хотя и не очень. Князь, он на то и князь, чтобы обладать подобными умениями!

Предавалась сну воительница недолго. Разбудил её скрип половицы под ногой Домны. Заметив, что Ольга проснулась, она перестала двигаться на цыпочках и перешла на обычный шаг. По ходу, что — то забурчала себе под нос. Чем она была недовольна, разобрать в её бормотании было сложно. Наклонившись к сундуку с бельем, повысила голос:

— Не будет тебе внучка, в этом доме покоя! Сегодня ночью опять народ придет с цветами к воротам. Снова корзины с гостинцами и лекарствами все наше подворье заполнят. И отказать нельзя! Как можно запретить людям, выражать свою благодарность героям?

Слух тут до меня дошел. Не знаю, верить — ли ему или нет? Вроде бы молодежь собирается дорогу, что ведет от наших ворот к главной площади городища, деревянными плахами мостить. Ну как подворья на постоялых дворах у Микрохи! Это чтобы в распутицу, тебе легче было в центр добираться! Представляешь, сколько шума такие работы производят?

Я тебе вот, что посоветую, внучка! Поживи в нашей старой избе, пока все успокоится. Я вчера и сегодня, в ней и на подворье, порядок наводила. Там чисто, тихо, спокойно. Продукты в погребе и Лука днем на своем месте отдыхает. А если ты туда на время переселишься, то он обещал и днем никуда не отлучаться. — Говорила, а сама смотрела куда — то в сундук, пряча от Ольги очи. Такая забота Домны, настораживала! Она всегда была противницей отлучек, пусть даже и по делам, любимой внучки.

И вдруг воительницу осенило! А ведь своим предложением, она дает возможность встречи с Романом наедине! Которую она то страстно желала, то откладывала на потом! Уж очень боялась того, что она может стать для неё омутом, из которого её никогда не выплыть!

Подошла и обняла старушку за плечи. Домна, по — прежнему, отводила взгляд в сторону. Ольга поцеловала самую близкую и родную женщину в лоб:

— Спасибо тебе бабушка! Я тебя поняла! Думаешь, встречи не избежать? И не надо даже пытаться, от неё прятаться? — Домна ответила, все, также глядя в сторону:

— От судьбы, внучка, не спрячешься и не убежишь. Пусть будет так, как велят наши боги! Они сами решат твою судьбу. Только они знают, сгоришь ты дотла в любовном пламени или закалишься, на манер булата!

Воли их — не противься! Это бесполезно и очень опасно! Многие пробовали, но ни у кого еще это не получилось! — И только теперь взглянула в очи Ольги. И во взгляде, нежность и беспокойство слились воедино.

Вечером, взяв необходимые вещи и оседлав Бутона, воительница отправилась к пристани, на свое бывшее подворье. Лука, не скрываясь, бежал рядом. Дорогу она выбрала так, чтобы никто из горожан её не заметил.

 

15

Погода была великолепная. Ярила был во всей красе, но жарой не кусал даже днем, а сейчас был уже вечер. В избу заходить не хотелось. Ольга легла в высокую, нетоптаную траву под липой и просто рассматривала облака. Бутон и Лука отправились за баню. Один хрумкал уже не такой сочной, как в начале лета, зеленью. Второй устроился в своей старой лежке и лениво позевывая, нежился в последних, предзакатных лучах.

В голову, пришла идея, сходить к затону, который она не посещала, казалось, целую вечность. На песчаной отмели сняла сапоги и вошла в теплую, прозрачную воду. Ноги облепили стаи малька. Захотелось искупаться, но вспомнила, что люди рода Береговых Ласточек, стараются не залезать в реку после Ильина дня и от этой мысли отказалась. Все равно ступням было приятно и просто так, походить по мокрому песку.

На косе нарвала большую охапку речных белых лилий. В стоячей, теплой воде они вырастали до очень крупных размеров. В народе их называли еще русалий цвет. Вспомнилось, что об этом цветке рассказывала Домна. Она утверждала, что он охраняет людей от разных неприятностей во время путешествий. Даже вспомнилось заклинание, которое надо прочитать, чтобы включились чудесные свойства кувшинки:

— Еду я во чистом поле, а во чистом поле растет одолень — трава. Не я тебя породила, не я тебя поливала. Породила тебя мать — сыра земля. Поливали тебя девки простоволосые, бабы — самокрутки.

Одолень — трава! Одолей ты злых людей: лихо бы обо мне не подумали, скверного не помыслили, отгони ты чародея — ябедника.

Одолень — трава! Одолей ты горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды. Спрячу я тебя, одолень — трава, у ретивого сердца во всем пути и во всей дороженьке!

(ист. Энциклопедия природы http://wiki.secret-dolgolet.ru/)

Почему — то заклинание засело в голове и помнилось так, как будто Домна читала его сегодня утром. От запаха лилий — кувшинок, пока она поднималась в светелку, которую не посещала с переезда, кружилась голова.

Войдя в свою детскую горницу, в недоумении остановилась. Она была почти пустой. Кроме резного столика и громадной шкуры бурого медведя на полу — в ней ничего не было. Тем не менее, светелка не выглядела заброшенной. Казалось, что жилец покинул её только — что и сейчас вернется!

В голове щелкнуло: медвежья шкура! Роман! Домна с её предложением! Неужели существует сговор её близких с князем?

Да ну, быть того не может! Роман всегда бы смог и без Домны решить вопрос встреч с любимой! Стоит ему приказать, например, своим думным боярам и все его желания будут мгновенно исполнены!

А с другой стороны, смущает, что столько совпадений в такой короткий промежуток времени. Да и такой довод, как сохранение тайны их отношений, сбрасывать со счетов нельзя. Обратись к кому — либо за помощью и не факт, что об этом, через некоторое время, не будет судачить все княжество. Ладно, чего гадать, посмотрим, как будут развиваться события далее!

Ольга собрала в избе, все подходящие для этого сосуды, расставила их по стенам в светелке, и в них разместила собранный русалий цвет. Горница сразу преобразилась. При виде такой красоты, хотелось смеяться, петь и плакать одновременно! А запах в светлице от них стаял такой, что пришлось, несмотря на комаров, открыть оба окошка.

Неожиданно легкий холод от перстня, почувствовала левая длань. Через малое время, за окном, послышалось довольное урчание Луки. Воительница поняла, что пожаловал кто — то из своих и поспешила на крыльцо. На подворье, действительно были гости. Возле липы, под которой она лежала, рядом с Лукой, стоял дед Челак. В кронах дерева, с ветки на ветку, скакали несколько крупных белок. Они, без сомнения, сопровождали лешего в его прогулке.

— Рад приветствовать тебя, красна девица! Рада гостю, аль нет? Если что, скажи! Мы с попрыгуньями, быстро двор освободим и к себе в лес вернемся! — Ольга радостно засмеялась:

— О чем ты глаголешь, мой добрый хозяин леса? Для меня, твой визит, всегда дорогой подарок! Жаль только редко я такие подарки получаю! Заходи в избу. Хоть и Домны нет, угостить тебя, я в состоянии! Белки пусть на дереве тебя ждут, если в горницу забоятся наведаться. — Дед, тоже не скрывал радости от встречи. Широко улыбался, показывая свои великолепные зубы:

— Дарил бы я тебе подарки и чаще, если бы не побаивался твоей громкой славы величайшей воительницы! Да и приблизиться к тебе стало сложно! Все время вокруг тебя именитые гости или благодарные соплеменники. Где теперь тебе времени найти для беседы со старым, замшелым пеньком! — Ольга притворно надула губы и нахмурилась:

— Как смеешь так говорить, дедушка Челак? Кого ты имеешь ввиду, говоря о замшелом пеньке? Надеюсь не себя? Посмотри на свое отражение в стоячей воде! Жених еще хоть куда! Недаром тетка Домна всегда тяжко вздыхает, когда зрит в сторону твоего леса! — Леший захлопал себя по толстеньким бедрам и захохотал так раскатисто, что Бутон, за баней, ответил ему веселым ржанием:

— Умеешь ты дочка, лесному отшельнику настроение поднять! Так бы и слушал твои речи! А после этого, бегал бы на болото смотреть на свое отражение! Только пташки да зверушки лесные, понимать меня бы перестали. Сказали бы, что на старости лет, дед Челак, совсем из ума выжил! Бегает, несколько раз на дню к болоту, непонятно зачем! Может место поглубже ищет, чтоб надежнее утопиться? — Леший от удовольствия даже пританцовывал на месте:

— А за приглашение спасибо! Сыт я. К русалкам ходил новости узнать, так они меня до отвала накормили и напоили. Нет, вру! До отвала только накормили. Поэтому от пары чарок меду, я бы не отказался! Большой мастак Домна его варить! Если не затруднит очень — можешь угощать!

Стол она накрала прямо на подворье. Уж слишком хорош был вечер! Уходить в помещение, было выше всех сил. Челак, хоть и объявлял себя сытым, но от Домниных пирогов и запеченной на углях жирной, молодой оленины, отказаться забыл напрочь. А с красным, заморским вином, давнишним подарком купца Некомота, вообще творились чудеса. Оно очень хорошо хранилось в глиняных кувшинах в подполе под избой. Но стоило ему попасть в кружку к лешему, как оно, чудесным образом, мгновенно испарялось! Так испарилось содержимое первого кувшина, и это чудо перекинулось на второй, который принесла молодая хозяйка.

Ольгина налитая кружка, как стояла с самого начала застолья полной, так продолжала стоять. На её посуду, волшебная сила почему — то не действовала, но она этого даже не замечала. И без вина ей было очень весело! И легко на сердце, как будто она вернулась в детство.

К сожалению, все, даже хорошее, когда — нибудь, да кончается. Кончилось вино во втором кувшине и тут же, в очах Челака, исчезли искры веселья. Взгляд стал осмысленным и совершенно трезвым. Отставив пустую кружку, он заговорил совершенно другим тоном:

— По пути домой от русалок, я решил повидать тебя, воительница, чтобы кой — какие новины довести до старой знакомой. Думаю, что они для тебя представляют интерес.

На прошлой неделе, с того берега, ко мне в лес перелетела одна очень разговорчивая сорока. Вот, что она мне по старой дружбе поведала. За правдивость её стрекотания — ручаюсь!

В стойбище хана вернулись остатки отряда, которые ходили в набег на ваши речные ворота. Все подробности они довели до единственного сына Турана — Догмата. Которого он оставил, вместо себя, племенем руководить. Говорят, после этого, он сутки ревел как медведь, которого разбудили зимой. Половину волос на голове и из бороды повыдергивал!

А когда немного успокоился, послал гонцов ко всем народам, населяющих степь. С мольбой оказать ему помощь военной силой, для священной мести инородцам, за гибель отца и всего войска. Зовет воинов степи, с первыми весенними ручьями, собираться у его шатра. Обещал отдать все свои богатства тем, кто поддержит его поход.

А это уже серьезно! Соберет он войско к следующему лету! Так что — готовьтесь. Но это еще не все. На закате, перед всем своим племенем, он дал самую страшную клятву его народа. Клятву на родовом кинжале, обагренном своей кровью! Клятву личной кровной мести человеку, повинному в бедах его народа! То есть тебе! Вернувшиеся нукеры, в один голос твердят, что в их поражении виновата ты одна!

В знак того, что он в это поверил, ханский сын даже не исполнил обязательную казнь воинов, принесших скорбную весть! А это, по их законам означает, что через шесть лун, из двух человек упомянутых в клятве, а это ты и он, на земле должен остаться только один.

Это первая новина. Прими её со всей серьезностью. На моей памяти, такая клятва среди людей степи, принесена всего во второй раз! И выполнение её не предусматривает честной борьбы и поединков! Она просто должна быть ВЫПОЛНЕНА и для этого все способы хороши! Если через отведенный срок враг будет еще жив, то давший клятву, сам достанет свое сердце в присутствии своих родственников и народа!

Еще раз повторяю: это очень серьезно! Как собирается ханский сын выполнять её, он сам пока не знает. Тем более, не знаем этого мы! Оставь излишнюю браваду. Оглядывайся на каждый куст, бойся собственной тени, шарахайся от каждого шороха! Это мой тебе совет, мое пожелание, мое заклинание! Ты должна жить! Услышав вторую новину, надеюсь, что ты прислушаешься к моим речам. Её я получил еще до твоей битвы со степняками. Слушай!

Помнишь, я вам рассказывал о необычных соснах, где Лука обитал и где я нашел необычный камень с твоим изображением? — Ольга кивнула головой и Челак продолжил:

— Так вот, зверье донесло мне, что возле них видели двух необычных мужчин. Поведали мне об них Топтыгин (медведь) и Патрикеевна (лиса). Видели они их в разное время, но описали одинаково.

Оба не молодые, но без усов и бород и в блестящих кольчугах. Причем, странные были эти кольчуги! Они очень плотно облегали тело. Не звенели, как ваши железные и двигаться не мешали, будто были невесомые. И на головах никаких шапок не было, длинные волосы были не прикрыты.

Они что — то искали возле тех деревьев. Копали землю в корнях, собирали кусочки коры и павшие иголки. Настолько они были необычные, что зверушки забоялись за ними наблюдать и убрались подальше в лесную чащобу.

А на другой день их видел косой (заяц) на лугу, где тебя нашел твой приемный отец. И там они что — то долго искали. Причем двигались по лугу совершенно бесшумно, не оставляя следа и не примяв травы! Казалось, что и земли они не касаются!

Косой так испугался, что залез под кочку, закрыл очи и пролежал так до самого заката. Куда они делись — не видел. А все ночные птахи, поведали мне, что в эти ночи боялись покидать гнезда. Зеленая звезда, как только стемнеет, в полной тишине, двигалась между деревьями. И это было очень страшно.

Я, конечно, несколько раз прошелся по местам, где видели этих пугал. Но нового, ничего не узнал и не увидел. Правда в одном овраге, недалеко от тех сосен, я нашел какую — то не понятную мне вещь, но от кого она там осталась — неизвестно.

Леший достал из глубокого кармана безрукавки раковину речной жемчужницы. Осторожно открыл створки и показал свою находку. Это была трубочка длиной в треть вершка из непонятного, мягкого материала желтого цвета с белыми точками (вершок — 4,45 см) и обгорелая с одного конца. Внутри неё, пористая вставка, напоминающая пчелиные соты с коричневым налетом и противным, резким запахом дыма. Ольга брезгливо передернула плечами и вернула находку назад в раковину:

— Какая гадость! Но надо признать: ничего похожего я никогда не видела. Находка очень интересная. Если ты мне её оставишь, я покажу эту вонючку князю и боярам. Может они что скажут, мир, повидавши больше чем мы. — Челак согласно кивнул головой:

— Забирай! — Встал со скамейки, несколько раз полуприсел, разминая свои коротенькие ноги:

— Да мне пора уже, как говорят, и честь знать. Время уже к ночи! — Помялся собираясь с мыслями:

— Ты знаешь, дочка, не стыдно мне признаться, что ты мне запала в душу. Не могу сказать чем. Но есть в тебе что — то такое, чем ты отличаешься от обычных людей! Я ведь долго живу. Сам уж забыл, когда родился! А вот таких, как ты — первый раз встречаю. Иногда мне кажется, что если ты меня позовешь, то я в твое войско с охотой вступлю.

У меня никогда не было семьи и детей. А тут, на старости лет, дочку повстречал! — Леший резко отвернулся:

— Наверное, я глупость глаголю, но ты уж меня прости! Полюбил я тебя дитятко!

 

16

Прошло довольно много времени с тех пор, как Челак и Лука покинули подворье, а Ольга все сидела в теплом сумраке под звездным небом. Мыслей в голове было много, но они не требовали немедленного решения.

Легкий ветерок сгонял комаров к затону. В полной тишине, даже была слышна песня, которую пели далекие голоса в городище. Изредка, за баней, всхрапывал Бутон, отпугивая летучих мышей — кровососов. В избу идти не хотелось, но привыкший к ранней побудке организм, уже намекал на отдых.

Захотелось освежить тело перед сном. Вспомнилась сорокаведерная (ведро — 12.3 л) кадка, стоящая на тыльной стороне избы. Её летом заполняли дождевой водой и использовали для утренних умываний. Вода в ней нагревалась за день так, что тело её не чувствовало.

Ольга взяла полотенец, ночную рубаху и пошла к бадье. Быстро разделась и скользнула в водяное блаженство. Крякнула и сразу замолкла лягушка, поселившаяся на лето в кадке. Приятная истома охватила тело. Воды было почти по грудь, так — что можно было и поплескаться!

Вдоволь насладившись ласковой прохладой собранного в емкость дождя, осторожно, оберегая ступни, стала вылезать из бочки. Но на траву ступить не смогла. Сильные руки, которые она сразу узнала, подхватили её тело

Все! Мигом улетучились сомнения, переживания и попытки сдержать страсть! Она изогнулось в судороге желания. В голове что — то вспыхнуло. Молния наслаждения пронзила тело сверху вниз и она, на несколько мгновений, потеряла сознание:

— Ромаанн….. Больше она ничего сказать не смогла. Огненные губы князя накрыли её рот. Язык метался по её зубам, пока не нашел её язык. Сознание, во второй раз, на короткое время оставило воительницу. Хотя губы, руки, бедра продолжали жить своей жизнью.

Отстраненно мелькнула и пропала глупая мысль: а когда он успел раздеться? Не разрывая объятий и поцелуя, извернулась вокруг его тела и помогла ему войти в неё.

Третье, и долгое и долгожданное беспамятство! Но оно теперь имело продолжение. Очнулась, почувствовав спиной шерсть шкуры. Роман нависал над ней. Дурманящее пахло русальим цветом. Невыносимо захотелось познать все! Именно сегодня! Именно сейчас!

Еще раз извернулась и легла на живот. Почувствовала дрожащие от возбуждения руки Романа на своих бедрах:

— Не спеши милый! У нас целая ночь впереди. — Помолчала, уткнувшись лицом в длинную медвежью шерсть, и охнула, чувствуя приближение очередного беспамятства:

— А может и целая жизнь!

Утро было под стать настроению: тихим, теплым, нежным и безветренным. Ольга, несколько раз за ночь, посещавшая дождевую бочку, утром решила нарушить традиции Ильина дня, и поплескаться в затоне. Через малое время к ней присоединился Роман. Сил, особо резвиться в прохладной, освежающей воде не было. Они просто плавали рядом, изредка касаясь друг — друга руками. Нежность переполняла обоих, поэтому даже легкие прикосновения приносили великую радость!

Накупавшись, вышли на берег и голыми расположились на песке, представив Ярили и ветру сушить мокрые волосы. Лежали крестом. Голова Ольги, устроилась, на животе Родима. Очи устремлены в синее, бездонное небо. Высоко — высоко его перечеркивали основатели их рода — Береговые Ласточки. Где — то вдали послышалось журавлиное курлыканье, но самого клина, видно не было. Осень начинала заявлять о своем приближении. Родим, щелчком сбил севшего на плечо слепня:

— Завтра, до вечера, заканчиваем здесь дела и поутру трогаемся в Ивель. Собраться сама успеешь или помощь нужна? — Ольга, вместо ответа, приподнялась и села рядом:

— А я, что, должна вместе с тобой ехать? Это для меня неожиданная новина. Никто об этом мне даже не намекал!

— Это решение я принял только вчера. После допроса Турана. Ты ведь на нем не присутствовала, поэтому не знаешь главного. — Он тоже поднялся. Сел и начал стряхивать песок с её спины:

— Вчера Ерофей запросил у меня отставку. Трудно ему стало обязанности тысяцкого исполнять. И я её принял! На его место станешь ты! Он же, займется молодой дружиной и посильной помощью тебе. — Встал, стряхнул сначала её одежду, затем свою и начал одеваться. Ольга последовала его примеру. Одев порты и рубаху, Родим продолжил:

— Прости Ольга, но времени у тебя для раскачки не будет! В гости к нам идут, хотя их никто не приглашал, князья Благослав и Горазд с полночной стороны. И, конечно, ни одни и не для того, чтобы братину (братина — большая пиршественная чаша) с нашим народом выпить.

Посольская свита у них серьезная. Тысячи на три потянет, а может и более! Готовили её к гостевому посещению не менее двух зим! Для проверки нашего гостеприимства, даже смогли хана Турана уговорить, чтобы он первым нанес к нам визит.

Маршрут они выбрали немного странный. Нет бы, как раньше это происходило! Вверх по течению Ратыни, до речных ворот на ладьях. Затем по тракту в стольный город, где их уже столы накрытые ждали бы. Ничего подобного!

Откуда — то они узнали, что к моменту их прибытия, речные ворота будут существовать только в памяти соседних племен. А на месте пристани и городища, толстым слоем будут лежать потухшие головешки, и ветер будет гонять вихри из черного пепла.

А уже сейчас, в этом они свято убеждены! По их мнению, не мог хан Туран не выполнить своих, купленных ими, обязательств. А раз нет пристани, остается только один путь. На ладьях и плотах дойти вверх по Ратыни до Смиглых трясин и перед ними высадиться на твердую землю племени народа Болотных Цапель. Верстах в десяти от Гнезда, это их городище, есть луг с более — менее твердыми берегами.

Сухопутная дорога до Ивеля, в этом случае, удлиняется на полторы сотни верст. Но зато на сто двадцать — сокращается речной путь! И еще одна выгода: она напрямую выводит к нашим портовым причалам на Белыхе, минуя оживленный тракт. То есть подойти к ним можно скрытно, не ожидая торжественной встречи со стороны хозяев!

Вообще — то, имея такую силу, князьям особо опасаться этой торжественной встречи и не надо. Сколько гриден в дружине князя Романа? На самый лучший случай, не более полутора тысяч. Но и их у него, на тот момент, не будет! Сотни три — четыре, если не больше, уйдут восстанавливать пристани речных ворот. И сам князь, наверняка, с ними отправится. А с Ерофеем, как — ни будь, управимся! Не тот он стал тысяцкий. Годы взяли свое! Вот так, примерно, они рассуждают, — Роман закончил свою речь. Оба они, были уже полностью одеты. Ольга смотрела куда — то в сторону затона.

Князь ждал, что она ответит на его сообщение. А она молчала, обдумывая что — то для себя очень важное. Он это понимал и поэтому не торопил с ответом.

Ольга сделала полшага вперед и носком сапога ковырнула песок. Нагнулась и вышелушила из плотного куска придонного песочного ила, зеленую от времени монетку. Потерла её между перстами, сдула налет и протянула её князю:

— Смотри, старинная денежка! Может к счастью? — И тут же, без перехода:

— И как ты себе это представляешь? Как я могу появиться у тебя в городе? Как на меня будет смотреть Боголепа? Как отнесется к моему появлению воинство, городская знать, твое родство и родственники благоверной? Ведь, по любому, мы своих отношений спрятать не сможем! Рано или поздно, о них люд прознает и начнет мыть нам косточки на каждом перекрестке!

Как нам с тобой быть? Ведь будем мы видеться каждый день, жить рядом, постоянно смотреть в очи друг — другу! А мы сможем удержаться от любовных порывов? Я — нет! Про тебя, даже говорить не хочу.

Да, ты князь! Ты стоишь лишь на одну ступеньку ниже наших богов. Но боги далеко, а ты рядом. Им вопросы, поэтому не задают, а тебе народ задать их может. Более того — должен! И что ты сможешь ответить? А если такие же вопросы начнут задавать мне? Неважно кто, дружинные гридни, купцы или ремесленники. Что будем отвечать? Или языки начнем рвать за неудобные вопросы? Ответь мне, князь батюшка! — Родим, слегка побледнел. Кожа на скулах натянулась и пошла пятнами, но заговорил он почти нормальным голосом:

— Почему не ответить подданной? Отвечу! Ты правильно напомнила, что я князь. Спасибо тебе за это! Так вот! Мне князю, наплевать на все разговоры, которые будут вести за моей спиной или в очи. Потому что сейчас решается не судьба моей и твоей репутации, не судьба моего брака с Боголепой! Решается судьба княжества! Решается судьбы десятков тысяч моих подданных! Судьбы воинов, стариков, детей, жен!

Если на кон поставить то, что я сказал и наши с тобой сомнения и переживания? Как ты думаешь, что перевесит? — Голос его крепчал. В нем зазвучал металл. Очи подернулись ледяной коркой, дыхание сделалось прерывистым:

— Ответствуй мне воительница Ольга! Я, князь Ивельский, Роман, требую от тебя незамедлительного и правдивого ответа! Ну! — Ольга опешила. Таким его, она никогда не видела. Куда делся любящий, нежный, ненасытный на любовные утехи мужчина? Перед ней стоял на все готовый, жестокий и решительный воин, предводитель, вождь! Она отступила шаг назад и выставила вперед десницу, как бы обозначая возникшее между ними расстояние. Роман, с места не сдвинулся. Так и остался стоять, вперив очи в воительницу.

Ольга все поняла. И в который раз укорила себя за слюнтяйство! За неумение отбрасывать свои девичьи переживания, перед державным интересом! За то, что постоянно забывает, кто она и чего от неё ждут соплеменники:

— Прости державный князь за недостойное поведение. Располагай мною и моими способностями так, как считаешь нужным. Я полностью в твоем распоряжении! — Ледяная корка в глазах Родима начала таять. Дыхание выровнялось. Широко размахнулся и запустил найденную Ольгой монетку далеко в затон:

— На счастье! — Проследил взглядом полет до воды, нечаянной находки:

— Оленька, давай забудем этот разговор, как случайную женскую глупость. И не обижайся на меня за излишне жесткий тон. Если бы говорил по — другому или занялся уговорами, ты бы так быстро не поняла всей сути.

И еще: не знаю, легче тебе будет, но знать ты должна. О наших отношениях в Ивеле знают многие. В том числе и Боголепа. Откуда — не ведаю. Да и не важно.

У меня с ней, неделю назад, состоялся разговор. Долгий, тяжелый, со слезами и обмороком. Присутствовали её отец и моя мать. Я так захотел! Делать вид, что ничего не происходит, посчитал слабоволием и подлостью по отношению к своим близким.

Сам рассказал о возникшем между нами чувстве и о том, что произошло в Купальскую ночь. Как бы тяжело для меня это не было, поведал все. Ничего не утаил. И не жалею о своем поступке!

Самые близкие люди, меня поняли! Хотя Боголепа, в самом начале разговора, от волнения потеряла сознание. А матушка все время лила слезы.

Не буду утомлять тебя подробностями. Сразу скажу, чем все кончилось. — Родим перевел дух и, взяв за плечи Ольгу, притянул её к себе:

— На другой день, после разговора, Боголепа вместе с отцом уехала в городище Тарань. Это в шестидесяти верстах по берегу Белыхи. В свой родной дом. Там, в конце листопада (октября), в начале грудиня (ноября) — освободится от бремени.

Судьбу ребенка решили. Если девочка — остается у неё. Возвращаться, Боголепа, в стольный град отказалась. Видится с малышом, я буду в её отчем доме.

Если воин — до пяти лет будет у неё, а затем переедет ко мне. Про расторжение брака, пока вопрос не поднимали. Думаю, что будем говорить об этом, после битвы.

Когда прощались, слез не было. И она, и её отец, напоследок, пожелали нам с тобой счастья.

Моя матушка слегла после их отъезда и по сей день, ей нездоровится. — Роман, еще раз вздохнул:

— Вот теперь, родная, ты знаешь все! Пока ничего не говори о том, как дальше жить мы будем. Приедем домой — разберемся.

А сейчас, поехали в городище. Надо заканчивать все дела и готовиться в путь. И ты, при сборах, постарайся ничего не упустить. Когда ты сюда сможешь вернуться, одним богам известно!

На дружинное подворье не спешили. Кони шагали рядом, позволяя князю и воительнице спокойно разговаривать. Обсудив уход Михея с поста старшины и назначение Вяхиря, Роман поменял тему. Скрывая улыбку, поинтересовался у Ольги:

— Как — то ты бессердечно к своему полонянину относишься. Ни разу не поинтересовалась, ни здоровьем хана, ни результатами его допроса.

— А чего интересоваться, когда и так все ясно! Жив, здоров, накормлен, напоен! В клети сухо и проветрено. На допросе, ничего нового, нам неизвестного, сказать не мог.

Засиделся он у нас. Выпускать в родные степи пора! Нет смысла на него еду переводить и охрану возле него держать. Если бы была моя воля, то он бы давно за рекой гулял. — Роман даже остановил коня:

— Ты это серьезно говоришь? Отпустить из плена самого непримиримого врага?

— Конечно! Ну, скажи, какую опасность он сейчас для нас представляет? Что он сможет сделать, чем нам навредить?

Свое войско он потерял и нового, ему теперь долго не набрать. Кто захочет стать под крыло хану — неудачнику? Ему бы теперь, хотя бы свой титул сохранить. А то ведь родные загубленных им нукеров, спросить с него могут, сжимая в руке острую сабельку! Тут, недавно, баба Домна мне про свою молодость историю поведала.

Ты знал, что ваши батюшки, я имею в виду твоего и Турана, друг — другу в гости похаживали? На ярмарки и праздники большие, за одним столом сиживали! Что, конечно, не мешало им периодически в чистом поле, во главе дружин рубиться. Но это уже были честные бои! А в остальное время был честный мир! Почему бы тебе о тех временах не вспомнить?

Понятно, что доверия между вами, по началу, будет с ноготок. Ну и пусть! Худой мир всегда лучше доброй ссоры! А там, глядишь, и взаимное доверие постепенно придет!

А Туран пусть в свое стойбище идет. Взять с него слово ханское, что подличать не будет. Что заговоры плести не будет и в спину нож не всадит! Пусть забирает своего подосланного волхва — и на все четыре стороны!

Это мое предложение, а решать, конечно, тебе! — Родим посмотрел на воительницу как — то по новому и тронул коня. Время обдумать её слова, еще было.

 

17

Расстались на подъезде к торговой площади. Родим поехал прямо, к дружинному подворью. Ольга — направо, к себе домой.

Ни тысяцкого, ни старшины, ни посадника на подворье не оказалось. Отдав распоряжение по поводу завтрака, князь сразу пошел к клети, в которой содержался хан.

Десятник провел его в подвальное помещение. Охраняли его два гридня. Один рядом с входом в клеть, второй — внутри узилища. Такая предосторожность князю понравилась.

Сказав десятнику, что будет говорить с пленным один, дождался, когда он и охранник покинут клеть. И только после этого вошел к узнику.

Выглядел хан не очень. Под очами набрякли мешки, персты, едва заметно дрожали. При виде князя он поднялся с лежанки. Родим сел на скамейку охранника, и жестом велел сесть пленнику:

— Я попрощаться зашел к тебе хан. Нет мне необходимости долго у речных ворот задерживаться. Да и в стольном городе дел у меня хватает! Так — что не поминай меня лихом.

Мы оба с тобой воины. Вожди! Поэтому всегда должны быть готовы, как к победе, так и к поражению. Сегодня, боги даровали победу мне. Что будет завтра — только им известно.

Ты мужественный хан! У тебя были храбрые и хорошо обученные нукеры. Ты придумал хороший план, но победы не достиг. Причину ты знаешь не хуже меня: воительница! Величайший воин всех времен! Непобедимый! Где она — там победа!

Но ты не обольщайся! Таких воинов, боги дарят народу всего один раз за всю историю их жизни. Такого подарка тебе никогда не будет. Он уже использован. Мне повезло. Тебе — нет!

Я не питаю к тебе злости, но и доброты к тебе не испытываю. Пока ты мне противен, но за тебя замолвили слово. Мне напомнили, что раньше, когда наши отцы были молодыми, мы жили иначе. Я что — то такое в своей детской памяти сохранил.

Помню рыжую бороду и глиняную свистульку, которую подарил мне твой отец. Помню тризну по нашим воинам, после какого — то побоища. Помню пир, после того, как наши народы, вместе, ранней весной смогли взломать льды и предотвратить половодье. Если бы не совместный труд — у нас бы, в тот год, не было урожая! А вас бы вовсе смыло!

Ты это помнишь? А нашу с тобой кулачную схватку на осенней ярмарке не забыл? Тогда ты вышел победителем, расквасив мне нос! Я тогда тешил себя мыслью, что в следующий раз, когда нам доведется яриться — откушу тебе ухо! Нам в то время было лет по десять, но память о тех событиях осталась. — Туран смотрел горящими очами, но слова не молвил. Шуйца, независимо от его желания, подергивалась. Рыжая борода задралась так, что стала закрывать лицо. Терпение его кончилось, и он вскочил с лежанки:

— Ты мне враг! Но не томи, говори открыто! Голову сегодня рубить будешь? Моя голова достойная плата за твой разбитый нос! Я к смерти готов!

А то, о чем ты сейчас рассказывал, я тоже помню. А еще помню случай, которыйу меня в памяти навечно остался.

Осень стояла поздняя, теплая. Я у вас был на празднике, когда вы большую ладью на воду спускали. Много праздных столов на пристани тогда накрывали! Песни красивые и танцы веселые ваша молодежь для гостей приготовила. Девки у вас красивые! Когда на них смотришь — слюна через рот течет! Мне четырнадцать тогда было! Это помнишь? — Роман кивнул головой:

— Девочка мне одна сильно понравилась! Тополек, но не такой, который у вас растет. У нас он тянется вверх — у вас вширь. Так это был наш тополек! Сиськи острые, рубаху рвут! А на задницу глянешь — мозги отключаются!

Она тоже меня приметила! Прыгала высоко, поневу почти до мохнатки задирала! Очи так и кричали: веди меня в кусты! Я уже подарок приготовил. Браслет на десять лотов (лот — 12,797гр) из заморского серебра. Дорогих украшений и каменей, у меня уже тогда много было. Пойми, она под меня уже лечь была согласна! Течка у неё началась! И я её хотел очень.

А тут к ней подошел ваш главный тысяцкий. Это, оказывается, его племянница была. Что — то сказал ей на ухо, и она исчезла с танцевальной площадки. А мне что делать? Я уже распалился, колышек из портов на три вершка вылез!

Кинулся я за объяснениями к Ерофею, а он по моей морде перстами провел, плюнул под ноги и велел уё… ть с праздника. Иначе жопу на капустные листья распустит! Так и сказал! Я точно запомнил!

А кому сказал? Мне! Потомку великих ханов! Мои предки, к тому времени, две сотни зим владели степью!

Пошел я с жалобой к родному дяде, который наше посольство на вашем празднике возглавлял. Он меня внимательно выслушал, а потом при всех наших родственниках, обозвал грязным, степным кроликом! Который при виде самки, полностью теряет разум!

Долго, после этого, смеялись над шуткой и надо мной мои соплеменники! До тех пор, пока я не занял белый войлок в белом шатре, вместо умершего отца. Дядя, к его счастью, к тому времени уже был на небесах, поэтому избежал моей мести. Остальные, кто не успел убежать в степь, долго завидовали мертвым, прежде чем отправиться в подземный мир!

С тех пор я никогда не ходил на ваши земли ради праздного удовольствия. Жег, насиловал сколько хотел, отбирал ценности и скот! А молодых и здоровых людей твоего княжества, угонял за реку для продажи.

И ты мне отвечал тем же. Бил моих нукеров при каждом удобном случае! Правда, надо отдать тебе должное, только нукеров и только на своей земле! В моей степи твоих людей видели, но они приходили не для грабежа и разбоя.

Я иногда задумывался, а может не такая уж смертельная была обида? Даже соглашался с дядей, что в тот момент я думал больше колышком, чем головой! Но тут же гнал прочь подлые мысли.

Причем тут колышек? Причем тут сисястая девка чужого племени? Мне, великому хану бескрайной степи, нанесено оскорбление! А оно, по нашим законам, смывается только кровью тех, кто его нанес! Такова наша, правда!

Мои люди свою часть вины смыли давно! Кровь твоих людей еще будет литься! Не я, так мои сыновья, будут приводить наших воинов на твою землю. И она не засохнет от недостатка красной водицы!

Все, я устал от разговоров! Где мне склонить голову перед мечом? Здесь или на площади перед всем людом? Мне все равно! Я смерть заслужил и, повторяю, к ней готов! — Хан стоял, сложив руки на груди. Князь сидел, снизу вверх на него глядя. Вздохнул и ровным голосом ответил:

— Не будет никакой казни. Не нужна мне твоя голова. А вот твоим близким, твоему народу, она необходима! Не все еще ты сделал для своей степи, хан Туран!

— Если ты побрезгуешь и откажешься отобедать со мной, то прямо сейчас мои люди доставят тебя на ваш берег. Конь там тебя уже ждет. И ты свободен на все четыре стороны!

Если согласен разделить со мной хлеб — соль, прошу за мной в трапезную. — Князь поднялся со скамейки, и теперь они стояли друг против друга. Хан заметно побледнел, черты лица резко заострились:

— Дружбу покупаешь? Ты ведь знаешь, что по нашим законам если хлеб разделил с человеком, то ты с ним как бы породнился, судьбу свою с ним связал!

Не бывать тому! Не можем мы с тобой подружиться! Кровь многих людей между нами, как твоих, так и моих. И воительница твоя, которая против меня выстояла, потребует моей жизни за своих погибших гридней! А за то, что она подарила тебе победу, ты отказать ей не вправе! Давай не будем тянуть время. Веди меня к плахе! — Князь горько усмехнулся в пол рта:

— Успокойся хан! Я не хуже тебя понимаю, что друзьями мы не будем никогда. Это исключено! Сам подумай, как можно купить то, чего в жизни быть не может?

А вот добрыми соседями мы с тобой стать сможем. Я почти в этом уверен! Жили же наши народы, при наших дедах и отцах, в относительном мире и согласии! А мы чем их хуже? Или мы глупее? Мы же оба понимаем, что для наших родов выгоднее торговать, чем рубить головы друг — другу!

А насчет кровожадной воительницы, я тебе вот, что скажу. Не будет она требовать твоей головы. Более того: это она предложила мне даровать тебе свободу! — У хана от удивления отпала нижняя челюсть. Затем он, как выброшенная на берег рыба, несколько раз открыл и закрыл рот:

— Повтори, это что, она просила тебя отпустить меня живым? Воительница? — Лицо его начало наливаться краской. Князь, успокаивающе положил десницу ему на плечо и хан её не сбросил:

— Не только отпустить живым, но заключить с тобой словесный договор, слово против слова, что отныне мы начнем вспоминать о нашем взаимном расположении и о нашем прошлом. Пока давай вспомним, что мы соседи. Не близкие по духу, не добрые по отношениям. Просто соседи. Пусть наши народы заново присмотрятся друг к другу. А мы с тобой, не будем им мешать. А если у нас с тобой будет возможность, то и поможем! По — моему, я предлагаю не такой уж плохой выход из нашего положения. Он не требует никаких жертв ни от тебя, ни от меня, ни от наших народов!

Не тороплю тебя с ответом, но прошу и не затягивать с ним. Пока я схожу в трапезную, ты думай. — Роман убрал руку с плеча хана и вышел, оставив дверь открытой. Охрана покинула подклеть вместе с ним.

Через час, князь провожал хана. От хлеба — соли Туран все — таки отказался, но руку Роману пожал крепко, от всей души!

Пока готовили небольшой струг к отплытию, оба властелина стояли на пристани близко к воде. Говорить было не о чем, но и молчать было тяжко. Поэтому обменивались короткими, нечего не значащими фразами. Но Родима не покидала мысль, что Туран, хочет что — то сказать ему, но никак не решится.

Струг, с восьмью гребцами и кормчим, ткнулся носом в причальные бревна. Хан поднял голову и посмотрел прямо, открыто:

— Это не предательство с моей стороны. Это благодарность воительнице за то, что она посоветовала тебе сделать шаг навстречу. И благодарность тебе за то, что ты на него сподобился. Меня не раз посещали схожие мысли, но рядом не оказывалось советчика, равного твоей Найдене.

Предупреди воительницу! На неё начата охота кровной мести со стороны моих людей. Я повлиять на них не могу! Степная правда на их стороне! Пусть проверяет подмышку у всех людей, которые могут к ней приблизиться. Люди, у которых на коже есть черный паук, наемные убийцы от шаманов с каменных гор. Им заплатили мои соплеменники.

Передай ей, что она мой враг, но если наши народы начнут жить в мире, то это её заслуга и я этого не забуду.

И еще! Спеши в стольный город! Можешь не успеть! Полуночные князья, твои враги, если не сегодня, то завтра начнут высадку своего войска на твои земли. Где? Этого не знаю.

Могу сказать, что одних конных воинов, с ними будет не менее двух тысяч. И это будут хорошо подготовленные и обученные воины.

Они очень скрупулезно считали день своего вторжения от даты моего набега. И боюсь, что в запасе у тебя, подготовиться к его отражению, времени не осталось. — Еще раз крепко пожал руку и шагнул с пристани. Тут же на воду опустились весла, и струг птицей полетел к противоположному берегу. Родим стоял у среза воды и смотрел ему вслед. Очень хотелось верить, что на одного врага, у его народа стало меньше. Про волхва, которого хан подсылал в городище накануне его набега, он просто забыл.

Ольга, приехав к себе, домой, обнаружила, что забор и ворота подворья, за ночь были вновь увиты свежими луговыми и речными цветами. Ими же был усыпан двор перед крыльцом. Домотканая дорожка расстеленная от калитки, была чисто подметена и теперь была прижата к земле малозаметными колышками.

В беседке было тесно от присутствующих. Кроме тысяцкого, посадника и старшины, присутствовали все дружинные сотники во главе с Вяхирем и человек десять думских бояр из свиты князя. В беседку внесли дополнительный стол и уже оба, застелили белой, льняной скатертью. Прибавилось и скамеек для сидения.

Хозяйками застолья сегодня, кроме Домны, были жена Вяхиря и дочка Михея — Агата, вместе с невестой Симака — Благаной. Домна, больше времени проводила возле плиты, а возле стола, пчелками кружились Агата и Благана.

При виде воительницы, разговоры и смех в беседке, как по команде смолкли. Мужчины встали, приветствуя её, сменившую на посту тысяцкого, уважаемого Ерофея. К такому уважительному приему, Ольга отнеслась спокойно, без смущения:

— По какому случаю пир честной, доблестные воинские начальники? — Она улыбалась, но очи смотрели пристально, без намека на веселье. Отвечать взялся самый старший за столом, седобородый Ерофей:

— Прости воительница, что без твоего дозволения, я решил собрать самых близких мне людей за дружеским столом! Моя вина, что об этом я не предупредил тебя! Просто никто не знал, где тебя искать, да и Домна посоветовала о тебе не волноваться. Сказала, что поутру сама объявишься!

А повод такой! После более сорока лет службы нашему отечеству и князю, я ухожу на покой! Оставляя командование над воинством княжества, под твоей рукой! И очень рад этому!

Тут некоторые предлагали, одновременно отпраздновать твое вступление под тысяцкие стяги и знамена, но я их отговорил. Сказал, что ты сама будешь решать, когда новую должность будешь обмывать! — Ерофей по — доброму улыбнулся:

— Михей порывался примазаться к моему пиру. Он ведь свое место уступил Вяхирю. Но я был неумолим! Кто мне объяснит, почему несколько пиршеств надо на один стол складывать? Сначала мой отпуск отгуляем, и только потом позволим Михею столы накрывать! А там, глядишь, и Вяхирь сподобится старым друзьям — наставникам братиной поклониться! Еле убедил этих невежд, что три пира — всегда лучше, чем один! — Старый воин продолжал улыбаться:

— Приглашаю тебя воительница к нашему столу! Не побрезгуй нашим угощением и нашей компанией! И князь, с минуты на минуту будет! Места, самые почетные, для вас оставили! — Ольга тряхнула головой:

— Спасибо за приглашение, тысяцкий. За мной дело не станет! Я быстро приведу себя в порядок и вернусь к вам! Вы, пока, продолжайте без меня!

Умывшись и зайдя в свою светелку, погрузилась в тяжкие раздумья. Ну не было у неё опыта наряжаться к праздничному столу! Свой, пока еще короткий век, она провела в боевой учебе. Училась сама и учила других. Дралась в настоящих и потешных поединках. Участвовала в отражении нападения. Так — что праздного опыта, ей приобретать было некогда и не у кого!

В качестве советницы призвала Благану. Вместе повытаскивали из заветного сундука одежку. Женский наряд Ольга отмела сразу. Воительница, впервой в роли тысяцкого — и в девичьем летнике! Глупость несусветная! Да и непривычно.

Благана укоризненно кивала головой. Такого малого запаса одежды, который имела воительница, она не ожидала! Перебрав несколько раз скудный выбор, остановились на узких, портах серого бархата и синих сафьяновых сапожках на скошенном каблучке. К голубой шелковой рубахе, с широким воротом, подошла душегрея из рытого бархата под цвет сапожек и меховой оторочкой поверху. Волосы, из — за отсутствия головных уборов, уложили в немудреную прическу, разбросав локоны по плечам. Никаких украшений, кроме единственного перстня на шуйце, Ольга себе надеть не позволила. Благана тяжело вздыхала. Такой день, а прославленной воительнице надеть нечего!

Ольга, почему — то, переодеваться перед подругой застеснялась и под предлогом надобности уголька, отправила её на кухню.

Помощница обернулась быстро, но за это время Ольга успела сменить костюм. Влетев в светелку, Благана замерла, как вкопанная. Хлопала синими глазищами и не могла вымолвить ни слова. Свет солнца, косым росчерком падал из маленького оконца прямо на воительницу, размывая её целостный образ на мириады небесных обликов! Перед ней, в трех шагах, стояла богиня!

От восхищения, девушка даже застонала. Такой совершенной красоты она за свою жизнь не видела! Не представляла, что женщина может быть так прекрасна! Как изменила её прическа, как изменилась осанка, как изменилось выражение очей и всего лица! Это была совсем другая женщина. Женщина не из её мира и не из её восприятия. Это была — точно богиня!

Благана, утратив возможность думать, прижала руки к груди и опустилась на колени. Уголек выскользнул из перстов и хрустнул под коленом. В божественном восторге, она этого не заметила.

 

18

Князь прибыл на подворье и занял выделенное ему место в беседке. Рядом с ней уже стояли еще четыре длинных стола, которые убрали скатертями бабы из дружинного подворья. Тут же суетились накрывальщики столов из княжеской свиты. Видно ожидались новые гости.

На предложение Одьги, идти в беседку к гостям вместе, Агата и Благана наотрез отказались:

— Чего уж там! Не по чину нам идти вместе и рядом с прославленной воительницей! Каждый должен знать свой шесток! Да и ждут там не нас, а тебя. Мы придем к своим мужчинам позже! — Поняв, что уговаривать их бесполезно, Ольга напрямки отправилась к беседке.

День совсем недавно перевалил за свою половину. Ярила, чувствуя приближение осени, был бережлив на тепло и нежен к людям. Дурманяще пахли, разбросанные по подворью, охапки начинающих увядать цветов. В воздухе стояла веселая разноголосица, заполняющих двор гостей. По мере приближения Ольги к беседке она стала затухать и затем прекратилась вовсе. Над подворьем нависла полная тишина.

Солнце светило воительнице в спину. Над головой вспыхнул костер из разбросанных по плечам волос. Лицо оставалось чуточку в тени. Янтарем светились только очи. В скупой улыбке поблескивали яркие зубы. Всем показалось, что это шагает, спустившаяся с небес, молодая богиня — мать Макошь.

Восхищенно всхлипнула и тут же в испуге умолкла, какая — то повариха, накрывавшая столы. Крякнул и вполголоса заматерился старшина Михей. Кто — то опрокинул кубок, и послышалось журчание меда.

Первым опомнился князь. Он вскочил со своего места и широкими шагами зашагал навстречу воительнице. Встретившись, на пол — пути от крыльца, стал перед ней на одно колено, прижался лицом к её ногам и замер.

Все поняли. Это признание! Признание её заслуг, её исключительности, её божественной красоты. Признание, прилюдно, в любви! О ней знали не многие, но слухи бродили. На чужой роток не набросишь платок. Теперь князь показал свою любовь к воительнице при всех. Все это поняли, но не все одобрили поведение князя. Но ему, сейчас, это было совсем не важно!

Пир продолжался почти до рассвета, но продержаться на нем до конца, мало кому удалось. Надо отдать должное старым воинам. Они — то, как раз и смогли пережить все застолье!

Последними, пиршественное «поле боя», покинули Ерофей и Слуд. Поддерживая друг друга, они добрели до ворот и еще долго давали советы молодым парням и девкам, которые украшали свежими цветами ограду и подворье. Затем двинулись по улице к дружинному двору, оглашая округу старыми песнями — былинами. Каждый куплет они заканчивали одинаковой припевкой, которая, по их мнению, идеально подходила к любой песни и очень её украшала. Запомнить припевку, для них почти не составляло труда, поскольку обилием слов она не страдала. Гоп, гоп, гоп — затем тройной притоп каблуками по пыльной дороге и вновь — гоп, гоп, гоп! В словах они ошибок не делали и если путались, то только на притопах. Уж очень дорога была неровной!

Молодежь, закончив украшать подворье, вызвалась помогать убирать Домне и Агате пиршественные столы. Благана, незадолго до рассвета, увела домой осоловевшего Симака.

Вяхирь мужественно дожидался свою Агату сидя, по стойке смирно, за столом. В согнутой деснице он держал пустую кружку. Очи, немигающее, смотрели куда — то вдаль и губы кривила снисходительная улыбка. Он уже давно спал мертвым сном.

Ольга с Романом шли по тропинке к старому подворью Домны, ведя коней под уздцы. Уже выпала обильная роса и было немного зябко. Утренние птахи на все лады пробовали свои голоса, в предчувствии скорого появления Ярилы. Ночь кончалась, но утро еще не вступило в свои права. В народе это называлось сиреневые сумерки. У воинской братии — час волка.

Ольга рассказывала о последней встрече с добрым знакомым, лесным отшельником Челаком. Кстати, Лука ушедший провожать лешего, пока домой не вернулся.

Роман слушал не очень внимательно. От выпитых медов и вин приятно шумело в голове и земля немного раскачивалась, услужливо подстраиваясь под каждый его шаг. Мысли то бежали рядом, рисуя последствия клятвы сына Турана, то убегали вперед, в светелку, где на полу была расстелена медвежья шкура, и одуряющее пахло речными лилиями. Надо признаться, что на ум шкура приходила все чаще и задерживалась все дольше.

Неожиданно Ольга прервала свой рассказ. Что — то насторожило её, и через мгновение она поняла — что. Холод на шуйце от перстня! Всхрапнул Бутон, идущий на длину уздечки сзади. Воительница приложила перст к губам, показывая, что бы Роман сохранял молчание. Скользнула к коню и высвободила прикрепленный возле седла, лук со стрелами. Князь, мгновенно забыв о хмеле, потянул меч из ножен.

Ольга прислушалась, но ничего, заслуживающего внимания, не уловила. Наклонилась к уху князя и прошептала:

— Ты, медленно, идешь дальше по тропинке между лошадьми. А я обойду, подворье с тыла и посмотрю, что — как. Только не спеши. За ограду не заходи, пока я тебя не позову. — Роман кивнул головой, показывая, что распоряжение понял. Воительница, вложив в тетиву стрелу с широким стальным наконечником, растворилась в сиреневой дымке.

Обойти подворье и зайти с тыла, не составило большого труда. Полумрак, для её очей, преградой не был. Двор и пристройки, были как на ладони.

Засаду она обнаружила почти сразу. Да и можно — ли назвать засадой одиночного стрелка с луком, притаившегося в ветвях её любимой липы. Человек, приготовив лук к стрельбе, внимательно всматривался в сторону тропинки. Был он небольшого роста и веса, о чем говорила не очень толстая ветка дерева, на которой он стоял.

Слева, в кустах, почувствовала движение, но она не обеспокоилась, по запаху угадав, что там скрывается Лука. Через мгновение, он уже стоял рядом. Шерсть на загривке не стояла дыбом, что Ольгу окончательно успокоило.

На пальцах указала Луке на его действия и потянула тетиву. Вжик, и ветка под ногами засадного стрелка исчезла, срубленная стрелой воительницы! Незнакомец, ломая нижние ветви, полетел на землю, где его уже ждал Лука с открытой на всю длину пастью.

Злоумышленником оказался скуластый, с раскосыми очами молодой секурт, примерно её ровесник. Он мелко дрожал и неотрывно глядел в пасть волку. Он, конечно, не знал, что Лука, сейчас, просто улыбается. Да и знать об этом, ему было без надобности.

Роман подхватил степняка под мышки и резко поставил на ноги. Но они его не держали и он снова рухнул на пятую точку. Заново поднимать его на ноги не стали. Просто князь присел на корточки, перед несостоявшимся убийцей:

— Кто ты и откуда ты здесь взялся? — Ответа не последовало. Пленник сверкал очами из — под насупленных бровей, и переводил взгляд от воительница на князя. Роман еще дважды повторил вопрос, легонько ткнув дланью в лоб степного пришельца. Результат тот же. Тогда он догадался, что пленный, просто не знает нашего языка.

Разговорную речь степняков он немного знал, но сомневался, что сможет провести допрос шпиона. Тщательно подбирая слова, подолгу раздумывая над каждым, он начал задавать вопросы. Некоторые приходилось повторять по нескольку раз, но все равно было понятно, что разговор наладился.

Через пол — часа картина прояснилась. Неудачливым убийцей оказался двоюродный племянник хана Турана, по имени Касан. Узнав о гибели войска и самого дяди, от вернувшихся из набега нукеров, решил лично отомстить за любимого родственника. Кому мстить вопросов не возникало. Все оставшиеся в живых воины, в один голос, твердили о страшной воительнице, которая и виновата во всех несчастьях.

О ней рассказывали ужасные вести! И то, что изо рта у неё полыхает адское пламя. И то, что колдовская сила помогает ей одной стрелой убивать дюжину воинов. И то, что у неё на службе всяческие чудища лесные и речные, которых она кормит только человечьим мясом. И то, что её можно убить только стрелой с серебряным наконечником, смоченным в слюне бешеного волка. Такая стрела у него есть, даже не одна, а целых три.

И еще он прихватил с собой склянку с ядом черной прыгающей змеи и для надежности, залил его в серебряные наконечники. Дополнительно к слюне бешеного волка!

А за речку его никто не посылал. Это только его решение. После смерти дяди, его жизнь сломалась! Он всегда был в плохих отношениях с сыном хана — Догматом. Тот всегда унижал его и насмехался над его малым ростом. Дядя же, на это внимания никогда не обращал. Зато хвалил его за хорошую память и острый ум.

Когда, после смерти отца, Догмат поклялся на родовом кинжале, он понял, что убить воительницу должен именно он. Племянник, а не сын! И тогда, ненавистному Догмату, придется при всех родственниках, резать себе грудь и доставать собственное сердце! — Роман, выслушав пленника, смачно плюнул в сторону:

— Да, как у вас все глубоко запущено! Прямо таки — пауки в банке, а не родственники. — Еще раз сплюнул, но теперь себе под ноги. И начал новую речь на языке секуртов, часто замолкая, вспоминая и подбирая слова. Ольга терпеливо ждала стоя чуть в стороне.

По мере одностороннего разговора, молодой убийца, все больше начинал проявлять беспокойство. Все чаще стал посматривать в сторону воительницы. Один раз, даже слегка ей поклонился. Ольга, в ответ, тоже кивнула головой. Судя по его поведению — разговор, приобретал кое — какой смысл. Главное, что в пределах его видимости, Лука не наблюдался.

С трудом уяснив последнюю фразу, сказанную князем, мститель заволновался так, что вскочил на ноги. Переспросил и Роман еще раз довел до него последнее сказанное слово. Наблюдавшей со стороны Ольге, показалось, что услышанное, ему очень понравилось. Он даже начал немного приплясывать от возбуждения.

Князь поднялся с корточек и тяжело выдохнул, как человек, закончивший тяжелую, но необходимую работу. В воздухе повис аромат свежего перегара:

— Все! Еле убедил убогого, что страшный зверь воительница, это ты и есть! И что дядя его жив и не далее, как вчера его отправили в родные степи. Снабдив лошадью и провиантом на неделю.

Я и ему пообещал, что уже сегодня, он вернется на свой берег. Там его ждет, спрятанная им лошадь. Пусть догоняет, если сможет, любимого дядюшку и вместе с ним возвращается в стойбище. Как ты считаешь, я правильно поступил? По — моему, он не плохой парень. Только законы у степняков дурацкие. Жить человеку не дают! — Подумал и добавил:

— А чем наши лучше? В своем глазу, бревна не видим! — Хмыкнул, почесал переносицу и обратился к Ольге:

— Ты ложись, а я этого лихого убийцу свезу на подворье. Заодно и проветрюсь после пира. Нечего тебе винные пары нюхать! — Ольга согласно покивала головой и направилась к избе. Рядом, словно тень, скользил Лука. Вернувшись из леса, после проводов лешего, он приступил к своим прямым обязанностям. Охрана божественной воительницы! Если бы он мог говорить человеческим голосом, то все равно не смог сказать, от кого он такую команду получил.

Племянничка напоили, накормили и отвезли на их берег. Этот день был хлопотный, посвященный сборам в завтрашнюю, дальнюю дорогу. Поэтому отъезд неудачливого убийцы, в памяти жителей городища, не отложился.

Из Игрецы, уходили все конные сотни. Дружина речных ворот, с завтрашнего утра, на время, переставала существовать. Охрану пристани князь и воительница возложили на ополченцев — воев, которыми управлял посадник.

В таком решении не было никаких тайн и неясностей. Все было до обидного просто. Если дружина Ивельского князя не устоит натиску полночных князей, и они смогут захватить стольный город, то княжество Романа перестает существовать! Смысл бояться за речные ворота, пропадает тогда напрочь! Как говориться — снявши голову, по волосам не плачут!

Вчерашний, разрешенный князем пир, сыграл с дружиной злую шутку. Вернее не с самой дружиной, а с многими её начальниками. Их с утра никто не видел. До обеда, гриди, которых застолье почти не коснулось, как неприкаянные бродили по по двору. Десятники не знали, чем их занять, а сотников и тысяцкого, в обозримом пространстве, видно не было. Искать их не решились.

Десятники собрали своих подчиненных и усадили прямо на землю по всему дружинному подворью. Сами сидели рядом. Немного конечно позорно, но хоть все воины находятся перед очами и при появлении начальства, будут готовы выполнить любые их приказания.

Ровно в полдень, в ворота, на Бутоне, ворвалась воительница. Увидев её побледневшее лицо, гриди, без команды, начали строиться в пеший строй. Десятники метались между ними, ровняя ряды и шеренги. Она смотрела на свое войско и седла не покидала. Разум легко сделал вывод: расслабилась ты — дружина перестала быть дружиной!

Войско князя попало в мышеловку, которую сам он и подстроил! Старые руководители ушли, а новые, занять их место не сподобились! Одни целовались — миловались. Меды — вина, потребляли другие! А службой никто не занимался. А сейчас, надо любыми способами спасать положение.

Оглядела ровные ряды пеших гриден. Набрала побольше воздуха в грудь, поднялась на стременах и рявкнула:

— Дружина, смирнааа! Всем слушать меня внимательно! — Перевела дух и заговорила потише, но все равно громко, Так чтобы все слышали:

— Только — что нами получены новые сведения, которые подтверждают наши самые плохие опасения! Враг, к встрече с которым мы готовимся, уже в пути! Свои земли он покинул раньше, чем мы предполагали!

Поэтому задача перед нами меняется и усложняется! Нам, кровь из носу, надо успеть вернуться в стольный город и там соединиться с остатками княжеской дружины! И уже оттуда, собрав все силы в один кулак, выйти навстречу вражьему войску! — Вновь набрала воздуха в грудь:

— Внимание, славные воины! Объявляю срочный сбор по тревоге! Что по этому сигналу должен делать каждый из вас — знаете! Выходим отсюда сегодня в ночь!

Дружина! Слушай мою команду! К срочному сбору — приступить! Десятники, командуйте! По прибытию с совещания сотников — выполнять их приказы! Вольно! — Перед ней стояли опытные воины! И многие из них наверняка догадывались, что совещание сотников, это скорее всего лечение голов после вчерашнего пира, но вида не подавали. В службе всякое бывает, и если над всеми неясностями будешь ломать голову, то она, скоро просто отломится!

Значит надо не думать, а как можно быстрее выполнять приказ. Тем более, что его отдала воительница, а её авторитет среди гридней, достигал небес! А может, простирался и еще выше. Забегали десятники, квадраты строя нарушились, и в свои права вступил, его величество, воинский устав. Воинский образ жизни!

У шести сотен зрелых мужчин, одновременно, включились совершенно другие инстинкты, совершенно другие навыки. Руки и ноги начали делать то, что закладывалось в их головы долгим обучением, частыми тренировками и многократным повторением того, что уже было освоено! Начались походные сборы!

 

19

Дверь в трапезную, Ольга открыла ударом ноги. Остановилась на пороге, по очереди разглядывая присутствующих. А картина перед ней предстала еще та!

За длинным столом, плотно уставленным бочонками и кружками, сидели и лежали весь цвет дружины и княжеского посольства. В торце, обнявшись, сидели тысяцкий и старшина. По левую руку от них — все шесть сотников и Слуд. По правую — около десятка бояр. Некоторые за столом только присутствовали. Потому — что мирно спали, уткнувшись в миски с закуской. Остальные вели разговоры между собой и ни с кем. Поскольку слушать друг — друга желающих не было, а вот желающих говорить, было хоть отбавляй!

На грохот открывшейся двери, обернулись все, кто был в состоянии это сделать. Пар пятнадцать мутных очей, несколько мгновений рассматривали воительницу, продолжая разговаривать каждый сам с собой. Узнав вошедшую, разом зашумели, приветственно замахали руками. Кое — кто попробовал даже встать, но получалось плохо. Можно сказать — не получалось вообще!

Ольга сделала три шага вперед и вдруг, оттолкнувшись от пола, в прыжке через голову, оказалась двумя ногами на столе. Ураган пронесся от одного его конца к другому. В разные стороны, сбитые ногами воительницы, полетели бочонки, кружки, кубки, миски с закуской. Некоторые сидящие за столом, оказались под столом. Остальные, в изумлении, таращились на опустевшие, грязные скатерти:

— Всем встать! — Голос воительницы, до отказа, заполнил трапезную. Показалось, что даже занавески на окнах, стало выдавливать наружу, на свежий воздух. Загремели скамейки, захрустела под сапогами еда и посуда, усилился пьяный говор. Присутствующие, поддерживая друг — друга, предприняли попытку встать и даже построиться в шеренгу возле стены. С трудом, но это им удалось. Те, кто лежал под столом, в строевых занятиях участия не принимали. Ерофей с Михеем остались сидеть.

Ближе всех к воительнице, стоял Симак. По сравнению с остальными, он имел наиболее товарный вид. Наверное, именно поэтому, он оказался правофланговым, по которому равняются все остальные. Застегнув верхнюю застежку камзола, сотник постарался принять бравый вид. Получалось не очень.

Ольга стояла перед ним, покачиваясь с пятки на носок, и молчала. Симак начал волноваться. Руки зажили самостоятельной от хозяина жизнью. Они, то приглаживали растрепанные вихры, то расправляли какие — то складки на одежде, то теребили пряжку на поясе.

Наконец она нарушила молчание:

— Скажи — ка сотник, твои гридни уже готовы выступить на защиту стольного города Ивеля? А ты готов вести свою сотню в походном строю? А если враг скоро перед нами предстанет, ты готов вести своих воинов в битву? Не дождавшись ответа, шагнула дальше.

Следующим после Симака, опираясь лопатками на стену, стоял Ивельский сотник Демир. Ольга, не сдерживая злости, рванула его за грудки. Затрещала материя рубахи, зацокали пуговицы по полу:

— А ты, бравый сотник, не забыл, что в стольном городе у тебя семья? Жена, с которой ты прожил почти два десятка лет, дочка замужем, сын в этом году переходит во взрослую дружину? Внучка, которой еще нет и годика? Ты готов их защитить? Или враг подождет, пока ты из запоя выйдешь, и только тогда на Ивель пойдет? Если это так, то нам спешить некуда! Можно еще пару дней за столом посидеть! Или полежать! — Демир трезвел на глазах. Лицо пошло красными пятнами и стоял он уже ровно. Не опираясь спиной на стену и силясь что — то сказать. Но воительница уже выпустила треснувшую по швам рубаху и шагнула к следующему сотнику. Им оказался Унибор. Задать ему вопрос она не успела.

Стукнув по столу кулаком, со скамейки взвился Ерофей. За ним, со своего места вскочил Михей. Заговорили, заорали они одновременно. Что они кричали — понять было невозможно! Уловить удавалось только отдельные матерные слова. Михей выдохся первый. Ерофей сделал паузу и заговорил почти шепотом:

— Прости нас старых дураков, дочка! Не тех стыдишь, ни тех бранишь! Вся вина на нас, облезлых, безмозглых баранах! Нас с Михеем, надо за случившиеся наказывать!

Плохую шутку с нами сыграла отставка от воинской службы! Расслабились, разнежились, твою победу празднуя! Затмение, какое — то нашло! Почувствовали, что в надежные руки своих гриден отдали, вот и рассупонились! Да еще и за собой молодежь увлекли! Позор нам, позор на старости лет! Нет нам оправдания! Нет нам прощения!

Еще раз прошу: прости нас! До конца жизни, этот прощальный пир, будет нам горьким уроком! — Воительница, остывая, обвела взглядом находящихся в трапезной людей и поразилась! Пьяных среди них, сейчас, уже не было!

Помятые лица, помятая одежда, ядреный перегар, зато очи хоть и мутные, но трезвые, совершенно разумные! Она подняла руку, требуя к себе внимания:

— Построение через три часа. Конное и в полном снаряжении. Лично проверю готовность к маршу. Выходим из Игрецы через час после вечери. Есть вопросы? — Трапезная быстро опустела. За столом остались виновники торжества и четверо бояр, которые предпринимали героические попытки вылезти из — под стола. Но они её уже не интересовали.

Душу грели слова боярина Феодора. Это он поведал ей, что князь и посадник, часа четыре назад, вместе уехали в сторону городской площади. Это означало, что князь, к попойке, отношения не имел! А это её успокаивало!

Через некоторое время ей доложили, что Роман с отцом находятся в конторе посадника и она окончательно остыла. Ей оставалось забрать свои скудные вещи из терема и провести смотр дружины. С этим она справится легко!

По прибытию на подворье, князь застал дружину, полностью готовую к маршу. Чуть в отдалении, возле ворот, притулился войсковой** обоз и небольшой конный отряд думских бояр. Воительница, стоя в окружении сотников, отдавала последние распоряжения. Улица и примыкавшие к Михеевскому подворью переулки были заполнены жителями городища. Они уже успели попрощаться с воинами, отправляющимися в поход и теперь ждали, когда смогут помахать войску, как того требовал обычай.

Князь недоумевал. Ведь он определил, что выход состоится ранним утром! И не понимал, по какой причине его планы были изменены. Для того, чтобы его волю нарушить, должны были быть веские обстоятельства. На подъехавшую Ольгу смотрел с удивлением, ожидая от неё объяснений.

Но не дождался. Она лишь буркнула, глядя в сторону:

— Так надо было поступить. Все объясню потом. Прошу не отменять моего решения. Выступать надо прямо сейчас. — Роман смотрел на неё долгим взглядом, что — то прикидывал и, наконец, согласно кивнул головой. Воительница поднялась на стременах, подняла вверх руку и резко опустила.

Колона змеёй поползла по улице, по направлению к тракту. Впереди стяг и вымпелы князя, затем конные сотни, бояре и обоз. Поход начался!

Прощание с родными самой Ольги, были скорыми, до неприличия. Никаких долгих разговоров и, тем более, слез! Короткие объятья и поцелуи, обязательные слова и пожелания. Глубокий, взаимный поклон.

И все! Она уже в седле! Еще один поклон, и вот уже Бутон, изящно перебирая ногами, начинает разбег, вслед ушедшему войску.

Обиды у близких не было. Все понимали: долгие проводы — глубокие переживания! А они никому сегодня не нужны. В первую очередь — Ольге! Это её первый самостоятельный и долгий поход, тем более в новой должности. И её нервы надо было поберечь, для более важных дел!

Роман, дожидаясь Ольгу, сидел на коне в двадцати саженях от места, где остались стоять бабка и отец. Домна несколько раз помахала вслед внучки корневищем — оберегом и медленно опустилась на колени в придорожную пыль. Ноги отказались её держать. Икутар стоял опираясь на костыль, ровный, как свеча. Очи его были закрыты, а горлом он пел какую — то незнакомую мелодию.

Воительница, проезжая почти рядом с князем, его не заметила. Назад, в сторону родных, ни разу не обернулась.

 

20

Первую часть марша, ночь и целый день, ехали слитно и без остановок. Князь, после объяснения Ольги, почему она начала движение в ночь, больше не считал, как вначале, её решение несусветной глупостью.

На ночлег остановились на постоялом дворе, пройдя за сутки всего, чуть более ста верст. Это было очень мало! Мешал обоз и бояре. Посовещавшись, решили разделиться. Пусть обоз с посольством движутся самостоятельно. Охрану возложить на само посольство. Бояре далеко не немощные старики и как правильно держать меч еще не забыли. Тем более, что на тракте, сейчас было спокойно.

Рано утром, с рассветом, сотни во главе с князем и воительницей, возобновили движение. Скорость движения заметно возросла. Но не только для этого воительница предлагала князю разделиться. Уже к вечеру, он оценил глубокий смысл её совета.

На глазах начал меняться моральный настрой войска! Посуровели лица гридей, умолкли разговоры о всем, что не касалось предстоящей битвы, засветились холодной решимостью очи сотников и десятников. Дружина начала настраиваться на сечу! В душе каждого воина запели боевые рога!

Через два перехода, воительница предложила немного сбавить темп движения. Люди и лошади за ночь не успевали восстановить силы. А ведь впереди была скорая встреча с захватчиками! Хорошо, если боги смогут подарить хотя бы день, для восстановления сил, перед боем. А если нет?

Таяли силы и у Романа с Ольгой. Все последние сутки, они жили в каком — то любовном угаре. Они ни как не могли насытиться друг — другом! Стоило гридням, после дневного перехода, отойти ко сну, в них вселялся бес взаимного желания. Не особо заботясь о скрытности, они лихорадочно искали место, где им можно было уединиться.

Дружина об их чувствах и связи знала и в поисках любовного гнездышка на ночь, всячески им потворствовала. На каждой остановке, через хозяина постоялого двора, оставляли для них свободную горенку.

А молодые влюбленные мало на что обращали внимание. Им были совершенно не важны бытовые удобства! Их волновала сама любовь! Сама близость!

Инициатором любовных игр, далеко не всегда была сильная сторона. Зачастую, войдя в выделенную им горенку, одежду с Романа срывала Ольга, и только потом раздевалась сама.

Был случай, когда они утром, вместе, пошли забирать своих лошадей из денников. В углу конюшни, было сложено, заготовленное на зиму, душистое сено. Очнулись они в нем через некоторое время, утолив свою страсть, даже не сняв полностью одежды! Но как они оказались на высушенном разнотравье — они вспомнить не смогли. Списали внезапную вспышку страсти, на тот самый душистый запах.

Вот и получалось, что в сутки они могли поспать, самое много, часа три. Жизненные силы высасывало постоянное пребывание в седле днем и любовная, захватывающая игра ночью! Под очами, у обоих, легли сиреневые тени. Мысли замедлили свой бег. На принятия любого решения и ей и ему, стало требоваться больше времени. Первой вынырнула из сладкой истомы воительница:

— Все, родной! Надо искать силы, чтобы как — то остановиться. Иначе сгорим в любовном огне! Не спорь со мной, но с сегодняшнего дня, мы спим с тобой отдельно, на расстоянии. Нам надо прийти в себя от этой безумной нежности! Иначе — беды не избежать!

Прости меня за откровенность, но еще две — три ночи таких безумств и я, самостоятельно, на Бутона не залезу!

Более того, я то, в седле сижу, как на горячей сковороде, призывая на выручку всю свою волю. — Роман, непонимающе глядел на любимую, стараясь понять смысл ею сказанного. Наконец до него дошло:

— Что, у тебя там уже болит? — Глупо улыбнулся и кивком указал ей на лоно. Ольга раздраженно фыркнула, как кошка:

— Этим вопросом ты убедил, что я полностью права. Начали проявляться проблемы с головой. Все! Объявляю перерыв, самое малое, на три дня. Придем в себя — тогда и решим, как нам жить дальше. — Тронула каблуками конские бока и ускакала в голову колонны. Роман, еще некоторое время пробовал бороться со сном, потом сдался. Верный конь, почувствовал изменение посадки хозяина, пошел ровнее, стараясь чтобы тот, не терял равновесие.

На последнюю ночевку остановились на не большом постоялом дворе, верстах восьмидесяти от стольного города. Хозяин, пораженный тем, что княжеская дружина прибыла к нему без предупреждения, бестолково метался по подворью. Ум трактирщика, отказывался воспринимать то, что видели очи. Такого никогда ранее не было. До этого, всегда, прилетали почтовые голуби, прибывали гридни с вестями и разведкой, заранее готовя его к проезду княжеского посольства.

Это была заслуга сотника Симака, которого воительница назначила ответственным за скрытное перемещение войска. Благодаря его усилиям, ни один постоялый двор, ни одна почтовая застава вдоль тракта, небыли в курсе перемещения дружины. То, что князь с малым посольством проследовал в сторону речных ворот, знали все. И к его проезду готовились заранее. А вот о возвращении посольства, никто, вдоль тракта и в самом Ивеле, предупрежден не был! Симак сработал четко!

Наконец суматоха улеглась. Вечеря прошла быстро. Съели все, что нашлось в закромах трактирщика. Да и свои припасы уже не жалели. Завтра они будут на месте, а там, об их питании, есть, кому озаботиться!

Все шесть сотен дружинников, на подворье не уместились. Часть людей, вместе с лошадями, разместилась поблизости от постоялого двора, в сухой неглубокой балке. С ними ушла и воительница. Князь не противился, но в отведенную каморку спать не пошел. Завернувшись в плащ, он улегся на прошлогодней соломе возле конюшни.

Но ко сну отойти не успели. Со стороны тракта послышался дробный стук копыт, и вскоре обнаружились десяток воинов, во весь опор гнавших лошадей в сторону речных ворот. При себе они имели сменных лошадей.

По всему было видно, что на постоялый двор, они заглядывать вовсе не собираются. Перехватить их не составило труда. Это были хорошо знакомые гридни из княжеской дружины, оставленной в стольном городе. Их отправил навстречу князю, дружинный старшина Калина, который оставался за тысяцкого. Задача — поторопить его прибытие. По последним донесениям лазутчиков, полночные князья, сегодня утром начали высадку своего войска на земли болотных цапель. Сегодня под вечер, от тамошнего посадника, прилетел почтовый голубь.

Князь и воительница прикинули, что у них в запасе до встречи с вражьим войском есть, самое многое, три — четыре дня. А за это время, им надо еще выполнить кучу дел. Объединиться с основным составом княжеской дружины и воями — ополченцами. Выбрать место для встречи врага, выдвинуться к нему. Продумать размещение своего войска. Выработать примерный план битвы и много — много еще чего!

Ольга, сидя на скамейке возле крыльца трактира, в сердцах ударила кулаком по своему колену. Своей досады ей скрывать было не от кого, и в выражениях она не стеснялась. Они с Романом сидели одни:

— Бл… во! Времени катастрофически мало! Нам бы еще денька два — три иметь в запасе и было совсем другое дело! — Роман, удивленно взглянул на неё, но ничего не сказал. До этого, таких крепких слов, он от Ольги не слышал! Она продолжила:

— Хорошо подготовиться к битве мы никак не успеем. Теперь её исход, во многом будет зависеть от случая! От того, чьи боги сильнее!

Ты местность, по которой они будут двигаться к порту, хорошо знаешь? Хотя бы примерно, мы можем планировать место, где их встретим? — Роман невесело улыбнулся:

— Ты считаешь, что пока вы к битве с ханом готовились, мы на пирах и охотах развлекались? Да я со своим сотниками и Ерофеем, раз десять, чуть — ли не на коленках, их путь проделали!

Извини Оля, ты права! Какое — то затмение на меня нашло от того, что ты находишься рядом! Не нашел времени полностью посвятить тебя в подробности, что мы проделали, готовясь к их вторжению. Дела не так уж и плохи, как тебе показалось! Мы многое успели сделать!

Место для битвы мы определили. Лучше его на всем их пути не найти! За это я могу поручиться.

В восьмидесяти верстах от города, есть долина, в виде яйца. Поперек — почти двести пятьдесят сажень. В длину — чуть меньше версты. Вокруг пологие холмы, саженей до десяти высотой, и поросшие густым смешанным лесом. Тракт от Гнезда к нам проходит, аккурат, через неё. И обойти эту долину стороной, возможности нет. И слева и справа болота. Там я и решил встречать, непрошеных гостей. — Роман острием боевого кинжала начал чертить на утоптанной земле план долины. Было темновато, но Ольга все видела четко, со всеми подробностями.

— Вот по этому скату, я планировал разместить лучников — воев. Четыре сотни. Больше там не уместятся. Место каждому, из расчета, чтобы он видел дно долины, определено и подготовлено. В основном на деревьях. Еще полсотни — здесь. По полсотни здесь и здесь. — Кинжал бегал по плану, оставляя маленькие раны на земле:

— Тысячу конной дружины ставить будем на выходе из долины. Вот здесь. — Кинжал прочертил короткую дугу:

— Четыре сотни здесь, и две сотни — здесь! Там в буреломе прорублены просеки шириной в три сажени. — Еще две дуги поменьше, по обе стороны долины. Ольга внимательно рассматривала рисунок и пока ничего не отвечала. Молчание затягивалось. Роман не выдержал:

— Лучшего места для битвы найти невозможно. Его просто нет! Повторяю, мы несколько раз проходили весь тракт! Да, есть несколько ровных полей, до нашей долины, пригодных для встречного боя. А после неё — вообще начинается сплошное безлесье! Болот до самого Ивеля, нет и в помине. Но там, мы их сдержать не сможем! По численности конницы, они превосходят нас в два раза, а может и больше! Следовательно, на открытых полях, они могут раскинуть такие крылья лавы, что всегда смогут обойти наши построения и взять нас в кольцо! Есть еще, место на которое я обратил внимание. Это русло давно высохшей речки, по которой, некоторое время, проходит тракт. До него — шестьдесят верст. Но Ерофей и Калина убедили меня, что долина, намного более, подходит для решающего встречного боя! — Наконец Ольга откликнулась:

— Князь, мне надо подумать над тем, что ты мне показал. По первости — выглядит так, что вы все продумали правильно. Комар носа не подточит! Но чтобы полностью убедиться в твоей правоте, объясни мне некоторые неясности, которые я пока не понимаю.

Скажи, ты уверен, что встречный бой необходим? Что с врагом надо поступать со всем благородством? Что необходимо строить дружину ровными сотнями, со знаменами и поединщиками перед сечей?

Не лучше распылить его силы мелкими стычками на протяжении всего пути? Наносить уколы из засад, днем и ночью! Ужалить и тут же отойти!

Помни! Их набег за версту смердит вероломством. Бересту со словами «ИДУ НА ВЫ», они не присылали! Высадились на твою землю тайно, без объявления войны! Так почему мы должны играть в благородство? — Князь поднялся с корточек и вложил кинжал в ножны. Даже в темноте было видно, что он побледнел. Сама того не подозревая, воительница затронула кровоточащую ранку, которую он уже несколько раз обсуждал с Ерофеем! Тысяцкий тоже был против! И не просто обсуждал, но и яростно отстаивал! Князя, неожиданно, поддержал старшина Калина, что заставило Ерофея отступить.

Голос Романа был наполнен уверенностью в своей правоте:

— Мы не будем играть в благородство. Мы будем поступать благородно! И этого я, пока обсуждать не буду, даже с тобой! Прими все как есть! — Ольга пристально поглядела на стоящего:

— Хорошо! Этот вопрос снимается. Тогда у меня есть второй. Как ты думаешь, они на наши земли разведчиков посылали? У тебя есть на этот счет сведения?

— На этот — есть! Посылали. И не раз! Только наши дозорные, их засекали трижды. А дозоры там редкие и непостоянные. Так, раз в сутки, объезжают самые пригодные для вражьей высадки места!

— И как далеко их разведка ходит по тракту? — Родим отвечал не раздумывая:

— Последний раз их видели в двух верстах от портовых строений. На расстоянии пятнадцати верст, вдоль всех трактов, ведущих к Ивелю, вот уже четыре месяца, стоят посты из наших дружинников.

Тут у меня контроль полный! А к чему ты клонишь? Что они про просеки в долине прознали? — Князь насторожился:

— А что, не могли разве? Сам говоришь, что она — единственное место для нас, где мы сможем устоять перед князьями и постараться их победить! Обязаны были к этой долине приглядеться!

Знаешь князь, набег Турана, многому меня научил! Вернее, открыл глаза на то, что когда речь идет о жизни и смерти, противника недооценивать нельзя даже в мыслях! Раз вы с Ерофеем заметили преимущество долины для нас, то почему недостатки её для них, не смогли заметить разведчики врага?

Я зареклась на всю жизнь, считать противника глупее и слабее себя. Наоборот! Лучше его считать умнее и дальновиднее, чем он есть на самом деле. Тогда не попадешь в ту ситуацию, в которую попали мы! И тогда, возможно, жертв окажется намного меньше!

Давай князь, предположим, что враг смог правильно оценить значение долины. То — есть разгадал наш план на битву. И как бы ты поступил на месте князей, обладая такими сведениями? Какие шаги предпринял, чтобы развалить наш замысел и навязать нам свой? Да еще и с учетом своего двукратного превосходства в силе?

Не спеши с ответом на мой вопрос. У меня тоже, пока, ответа нет. Когда найдем его, тогда и появятся новые вопросы, и мы на них будем тоже искать ответы.

Давай расходимся на сон, до утра уже не так далеко, а отдых нам необходим! Как любил говорить старшина Михей, утро мудрее вечера. И всегда был прав! — Встала, поцеловала его в щеку, стараясь не прижиматься к нему телом, и шагнула в сумрак ночи. Князь, глубоко задумавшись, направился к своей охапке соломы. Для раздумий появился весомый повод.

 

21

Въезжали в город уже во второй половине дня. Дружину, именно в этот день, никто не ждал, поэтому никакой особой встречи не было. Настроение у всех прибывших было, если можно так выразиться, насторожено — приподнятое. Отчего настороженное — понятно. Приподнятое — от того, что на улицах встречались родственники, знакомые, с которыми увидеться было приятно.

На въезде, в подворье дружины, их ожидал старшина Калина. Квадратный дядька, лет сорока пяти, с черной, без седого единого волоска бородой. Его о прибытии дружины, хоть и в последний момент, но предупредили. Себе заданный вопрос, почему этого не сделали посты, которые выставлены на пятнадцать верст от града на всех трактах, для Ольги остался без ответа. У неё в ушах, все громче, звенел колокольчик тревоги и сомнения.

Калина поприветствовал прибывшее руководство, мазнув по Ольге цепким, внимательным взглядом. Четко доложил, в присутствии князя, о состоянии дел Ерофею. Из доклада выходило, что послезавтра к обеду, вои — ополченцы будут готовы к выступлению. Основная часть дружины — не позднее вечера того же дня. Ольга про себя отметила, что это потеря еще двух суток. С такими темпами, как бы ни пришлось начинать в бой почти с марша! От вопроса, что мешает дружине выступить поутру завтра — она пока воздержалась.

Ерофей, дослушав своего старшину, задрал над грудью бороду и поднял к небу перст десницы:

— Не ко мне с докладом подходишь, дорогой мой Калина. Власть в дружине поменялась. Я отныне, за малую дружину в ответе. Главный воинский начальник в княжестве, теперь воительница Найдена! Её лично князь благословил на ратное руководство. К ней ты, с этого дня, будешь каждое утро с докладами ходить! И от неё будешь главные указания получать! В общем, как исстари говорили — прошу любить и жаловать!

Старшина вновь окинул Ольгу взглядом и низко поклонился:

— Рад буду, воительница, под твоей рукой, служить нашему князю и народу на благо нашей земле! Я весь в твоем распоряжении и ты можешь располагать мною, на свое усмотрение. Одно дело будем вместе делать, поэтому уверен том, что сработаемся быстро!

Князь, оставленный как бы ни у дел, и не принимающий в разговоре участие, досадливо поморщился:

— Ладно вам! Познакомитесь ближе во время битвы. Нет времени верительными грамотами обмениваться. Через час жду вас всех у себя. Бояр Фиадора и Баксая предупредите, чтоб тоже были. Это на тебе, старшина.

Без спроса, в разговор вмешалась Ольга:

— Калина, срочно вышли полсотни Демира навстречу княжескому обозу. Дай ему два десятка тягловых лошадей. Мой приказ: подводы с тяжелыми доспехами дружины, которая была у речных ворот, завтра, не позднее обеда должны быть здесь, на подворье. А лучше еще раньше. Срок прибытия самого обоза меня не интересует. Выполняй! — Старшина вопросительно взглянул на князя, ожидая как бы подтверждения сказанному. Тот, чеканя слова, отрезал:

— Если что неясно — спроси! Если ясно — то немедленно выполняй! Взял за руку Ольгу и проследовал к коновязи, где стояли их лошади. Ерофей тоже заспешил, но перед тем, как взобраться в седло, молвил:

— Мой верный старшина! Хочешь дружеский совет? — Наклонился к уху бывшего заместителя:

— Про спокойную службу, какая была в прошлом, забудь! Спиши её на мою старческую немощь и доброту. Если хочешь сохранить за собой старшинскую бляху — приказы воительницы воспринимай всерьез. Выполняй их не только точно и быстро, но очень точно и очень быстро! Бегом! Вприпрыжку! И не дай бог, что напутать. Ты, главное, уясни для себя, что время поменялось и возврата к старому уже не будет! — Похлопал его по плечу и тяжело дыша, забрался на лошадь. Седло под ним заскрипело, как — то особенно жалобно. — Под стать настроению: — подумалось старому вояке.

На предложение Романа, поселиться в двухэтажных каменных, княжеских хоромах, Ольга ответила категорическим отказом. Вернее, просто отмахнулось от такого предложения, как от надоедливой мухи:

— Давай не будем забивать голову ерундой. Сам подумай, как я буду, при встречах, смотреть в очи твоей матери? Разрушительница семьи, еще и в княжеский терем пожаловала! Про мое житье поговорим, когда с битвы вернемся! Сейчас нечего даже заикаться на эту тему. Кстати, по — моему, пришли те, кого ты вызывал.

И еще: если ты не согласен с чем — то, что я говорю, или считаешь, что я не те даю указания, то сразу скажи мне. Или подай знак, который я пойму. Договорились? — Роман, согласно кивнул головой.

Прибывшие ждали приглашения возле крыльца длинного, деревянного дома на дружинном подворье. Роман с Ольгой сидели в большой горнице с единственным окном, выходящим на площадь для построения всей дружины. Собравшихся хорошо было видно. Роман, мелкими глотками пил горячий сбитень. Ольга грызла крупную, с красным боком, грушу и разглядывала подворье.

Князь отставил от себя изящный, серебряный кубок:

— Да, много времени потеряно нами в Игреце! Можно было на пару дней раньше оттуда отправиться. Вот они бы, сейчас, нам очень пригодились!

Понимаешь, Ольга, я вижу, что на кон поставлена судьба всего моего княжества! Из — за недостатка времени, из — за потери, этих самых, двух дней. Но вины своей — не чувствую. Во всяком случае, совесть меня не гложет. И если бы время вернулось назад, я бы менять в своих поступках ничего не стал. Я был по — настоящему счастлив все эти дни, что я провел с тобой на речных воротах. Мы за это время смогли почувствовать, познать друг — друга! — Ольга накрыла руку, Романа, своей рукой:

— Милый ты мой князь! Мне очень приятно слышать такие сладкие слова из твоих уст. Но ты понимаешь, милый ты мой князь, помимо сладких слов, мне бы больше хотелось услышать от тебя слова о походе, о предстоящей битве! — Очи воительницы метали молнии, недоеденная груша полетела в окошко:

— Князь, соберись! Возьми себя в руки! Нет у нас времени медвежью шкуру вспоминать. Нам время догонять надо! Самое позднее, завтра рано утром, пешие вои должны начать марш. Дружина должна начать выдвижение не позднее обеда. Иначе мы не успеем!

Прошу тебя, отдай мне полностью бразды правления дружиной! Хотя бы до прибытия всего воинства в долину. Я новый человек, и мне легче будет отдавать приказы, которые связаны со спешностью. А значит легче сотворить панику поспешных сборов и выхода из стольного города! Как только последний гриден покинет Ивель — ты присоединишься к дружине.

А пока прикинься чем — то неотложно занятым, или больным или съезди куда — нибудь, по срочным делам, до завтрашнего обеда! Поверь, так надо!

Иначе к тебе будут бегать за разъяснениями моих приказов или с жалобами на мое самоуправство. Хотя второе и маловероятно, но время сбора могут удлинить ненужными раздумьями и колебаниями.

Сделай, милый, так, как я тебя прошу! Доверься! Поверь, я справлюсь! — Ольга включила все свое женское обаяние. Потупила очи, накрыв их длиннющими ресницами. Слегка приоткрыла губы, так чтобы был виден кончик языка. Развернула плечи, чтобы выделить и без того высокую грудь.

Появилось мысль: только не пересолить! Она знала, вернее, догадывалась, о силе своих чар и власти над мужчинами, поэтому старалась близко к князю не приближаться. Находилась на расстоянии вытянутой руки. И князь, без раздумья, согласился:

— Давай так и сделаем. Я согласен! Иди к дружине и командуй. А ко мне пусть зайдут бояре Баксай и Фиадор. Мы с ними займемся обозом и хозяйственными вопросами. Питания и сон еще никто не отменял!

По приказу воительницы, старшина Калина, через полчаса, в дружинной столовой, собрал всех сотников и десятников дружины. Воев — ополченцев на сборе представлял еще крепкий, шестидесятилетний помощник городского главы, заслуженный гридь — Трут. Он же отвечал за их подготовку. С ним пришли все десятники — ополченцы.

Всего в длинной, бревенчатой трапезной дружины, собралось более двух сотен воинов, которых рассадили за столы. Не затягивая времени, старшина объявил об уходе с поста тысяцкого Ерофея и представил его преемницу — воительницу из речных ворот, Найдену.

Шесть сотников и более шестидесяти десятников знали её лично по совместным делам в Игреце, а это значило, что остальные о ней уже знали понаслышке, но значительно меньше чем первые. Слухи и легенды, среди служивого люда, расходятся со скоростью лесного пожара!

Собравшиеся, с неподдельным интересом, разглядывали чудо редкое и неслыханное. Где это видано, что правая рука князя и тысяцкий княжества — молодая девка! И это чудо, всем без исключения, очень нравилась. По виду — очень красивая и стройная. Но вот рассказы о ней ходили совсем уж, для обычного ума, неприемлемые. Конечно, очи пялили больше местные, которые видели воительницу в первый раз.

В трапезной висела тишина. Ольга её не нарушала, стояла на коротком помосте для раздачи пищи и давала вволю наглядеться всем присутствующим. Наконец кто — то выдохнул:

— Вот это да! — И было непонятно, что этот возглас означает. То — ли восхищение от её красоты, то — ли порицание её молодости. Из Ивельских десятников, кто — то довольно громко произнес:

— А что! Я бы пошел к такой ягодке личным тело охранителем. — Слово «тело» было произнесено громче, чем остальные. Ольга моментально зацепила взглядом говорившего. Крепкого, молодого парня с короткой ухоженной бородой и связанными на затылке в пучок, светлыми волосами. Не спеша направилась к любителю охранять девичьи тела. По мере приближения воительницы, он понемногу начал терять уверенность. Но марку опытного сердцееда, продолжал держать. Правда улыбка потеряла свою открытость, хотя недостаток одного зуба, еще просматривался. Подойдя вплотную, к сидящему, остановилась и уточнила:

— Это ты пожелал охранять мое тело? — Последнее слово она тоже выделила голосом. Продолжая криво улыбаться, сидящий гридь, по всему видно, уже очень жалел о сказанном и от этого начал терять голову и разум. Протянул руку и положил её на талию воительнице:

— А что, я бы смог с тобой … — Договорить он не успел. Какая — то сила вырвала его из — за стола, как морковку из грядки. Пять — шесть незаметных, легких ударов Ольги по его конечностям пришлась тогда, когда он еще парил в воздухе. Приземлившись на дощатый пол, он понял, что совсем потерял возможность даже к шевелению. Любое его движение руками или ногами, причиняла острейшую боль. Приглядевшись, он очень удивился: суставы конечностей поменяли свое привычное расположение. Локоть шуйцы был развернут к грудине. Десница потеряла чувствительность, начиная от плеча. И почему — то торчала вверх и не желала опускаться. Стопа правой ноги смотрела назад. И только левая нога выглядела привычно. Но двигаться, она была тоже неспособна.

Неудавшийся женский баловень и шутник, сидел на пятой точки и с изумлением разглядывал свои неподвижные члены. При этом шипел от боли, что твой желтый полоз (полоз — крупная неядовитая змея) по весне. Ольга наклонилась к своему обидчику:

— Запомни на будущее воин! Никогда не обижай незнакомых людей, даже если они — женщины. Это может привести к тяжелым последствиям для твоего организма. — Выпрямилась и позвала:

— Старшина Вяхирь! — Старый приятель появился мгновенно: — В твоей бывшей сотне, есть опытный костоправ Третьяк. Срочно доставьте этого женолюба к нему. Пусть он над ним поработает, поставит косточки на место. Я его телу не сделала ничего страшного. Завтра к утру, уже будет сидеть в седле, как миленький! — Тут же подскочили несколько гриден и на руках вынесли увечного.

Порядок был восстановлен полностью. Знакомство состоялось. Служивый люд всегда предпочитал верить делам, больше чем словам. А здесь, дела были налицо!

Воительница вернулась на старое место и заговорила так, как — будто ничего не произошло:

— В связи с изменившимися обстоятельствами, возникла необходимость собрать всех вас, воинских начальников, для постановки новой задачи. Ближе знакомиться и притираться друг к другу, будем после победы над супостатами. А пока, ваша задача, слушать меня внимательно и запоминать каждое мое слово! Чтобы потом, донести его до ваших подчиненных. — Ольга говорила короткими, рублеными фразами, делая паузы между ними, для лучшего усвоения:

— Слушай мой приказ, воинство! В поход, конная дружина, выступает завтра поутру! Вои ополченцы — сегодня в ночь. Гридь Трут! Сделай все возможное, но появление Ярила, твои воины должны встретить уже на марше за городом, верстах двадцати пяти от него. С тобой, в качестве охранной и дозорной, пойдет сотня, которая оставалась в Ивели. Старшина Калина! Озаботься этим! Кого выделишь, можешь сразу сказать? — Калина ответствовал, почти не задумываясь:

— Пятая сотня. Под рукой сотника Волоса. — Со скамейке поднялся бородатый, с дремучими бровями детинушка. Сразу стало ясно, откуда у него такое имя. Ольга кивнула:

— Гридь Трут! Имеешь, что — либо против? Ну, вот и славно!

С собой берете только четыре повозки для самого необходимого. Что надо брать — не мне вас учить! Задачу поняли? Если вопросов нет — выполняйте! А ты, сотник Таран, подойдешь ко мне перед выходом.

Теперь дружина! Готовность к выходу проверяю после завтрака. Выход — сразу после прибытия повозок Игрецкого обоза с тяжелым снаряжением. Кольчуги надеваем на себя, все переметные сумы и мелкое имущество, кладем на сменных лошадей, которые пойдут с вами не в пристяжи, а отдельно, в хвосте колоны. Оружие иметь при себе с учетом того, что вступить в бой, возможно, нам придется прямо с марша. Каких коней ставить в сменные — решайте сами. Обедаем в строю, не останавливаясь, тем, что захватите в переметные суммы. Вечеря — тем же, но уже на привале для сна.

Князь присоединится к дружине в ходе движения. Он и поведет колону к месту битвы.

Старшина Калина, с тремя десятками воев, в кратчайшее время формирует полный обоз и по готовности, гонит его вслед за нами. Вам тоже, брать только самое необходимое. Но в первую очередь — запас стрел и оружия и снаряжения. При создании обоза и его построении, можете рассчитывать на помощь бояр Баксая и Феадора. Кибиток должно быть не более двух десятков.

— И последнее! Ни одной минуты задержки, никому не прощу. На чины и прошлые заслуги, внимания обращать не буду! Речь идет о жизни всего княжества, а тут уж не до розовых соплей. То — что случилось с женолюбом, будем считать дружеским укором!

Через три часа, жду доклада о готовности от тебя, гридь Трут. Дружину проверяю завтра, по полной надобности. Но о готовности воинов, приму доклады от каждого сотника ближе к полуночи. — Обвела собравшихся воинов взглядом:

— Все свободны!

 

22

В коморку, которую ей отвели, по приказу Романа, Ольга вернулась уже за полночь. Кроме жесткой лежанки, стола и длинной скамейки, ничего в ней больше не было. На столе стояло большое глиняное блюдо с вареным оленьим мясом, миска с солеными рыжиками, кувшин с топленым молоком и пустая кружка. Молоко, особенно топленое, она обожала.

Зажженная лучина давала мало света, но кружку и спящего на лежанке Родима, заметить было можно. Молоко показалось удивительно сладким. Храп князя — удивительно занудным.

Стараясь не разбудить спящего, она, не раздеваясь, прилегла на жесткое ложе. Вместо подушки подсунула под голову руку. Но не успела закрыть очи, как зашевелился Роман. Почмокал губами и, не поднимая век, спросил: — Все успела сделать? — И не дожидаясь ответа, снова включил ровный храп.

Уже проваливаясь в яму сна, Ольга запоздало подумала: — А когда это он успел просунуть, между пуговицами рубахи, свою длань и устроить на её голой груди?

Это была последняя мысль на сегодня!

Ей показалось, что она только — что закрыла очи, как сон уже куда — то улетучился. В голове, сработал какой — то сторожок, который отвечал за время суток и длительность сна. Рядом, еле слышно посвистывая носом, спал Роман. Его рука, за время покоя, неизвестным способом переместилась с её груди на лоно. Пряжка ремня на портах оказалась, неизвестно кем, расстегнута.

Огонек желания пополз от груди вниз, и Ольга окончательно проснулась. Стоило её чуть — чуть шевельнуться, как Роман проявил признаки жизни. И не только он! Его естество очнулось от сна, даже раньше хозяина.

Губы искали губы. Руки плели узоры на потаенных местах друг — друга. Огонек её желания, перебравшись в тело Романа и получив дополнительную порцию питания, вспыхнул огромным, всепожирающим костром! В котором, сгорали любые неудобства и трудности!

Жесткая лежанка? — а ерунда, колени привычные! Мешает одежда? — а плевать, извернемся и выползем! Недостаток времени? — а сколько есть! Могут войти? — а пусть смотрят!

И вообще! Сколько той жизни осталось? Может все в последний раз! Может все это навсегда!

У тебя есть лишняя капля жизни? Её как раз мне не хватает! Поделись!

У тебя на подушечках пальцев осталась толика нежности? Отдай её моему телу! Оно именно этого жаждет!

Соленая слезинка зависла в уголке твоего глаза? Так это для моего языка! Без неё он засохнет!

Лопнула кожица на обветренных губах? Это от счастья! Это от страсти! Это от любви! От звона в ушах и легкости в теле! От дурманящего запаха одолень — травы, из светелки с медвежьей шкурой.

От жизни!

Дружина уходила из города торжественно. Волхвы и старая княгиня благословили войско. Боярское и купеческое сословие собрали дополнительный отряд из своих взрослых сыновей и молодых представителей цвета стольного города. Он пристроился следом за последней сотней. Воительница была этому рада. Полторы сотни мужчин, не на словах знакомых с оружием и конным боем — были очень кстати! С обозом Калины, вслед за ними, отправлялось пять десятков женщин разного сословия. Добровольные помощницы по уходу за раненными и увечными.

Во главе колоны ехал князь, в полном снаряжении и под своим стягом. За ним воительница. Она еще долго чувствовала на себе внимательный, испытывающий взгляд матери Романа. Призрения и злобы в нем не было. Но и одобрения — тоже.

Выйдя за посады, воительница приказала двигаться так, чтобы пыль, поднятая первой сотней, не мешала двигаться следующей. В следствии чего, длина колоны достигла почти двух верст. Конечно, дело было совсем не в том, что она заботилась о чистоте снаряжения или, чтобы гридни не наглотались пыли. Она опасалась внезапного нападения. Ну, присутствовал такой пунктик в мыслях воительницы, и ничего против этого она поделать не могла. Занозой сидела эта мысль в голове!

Даже поверхностный опрос местных сотников, десятников и простых гриден, показывал, что на пути к долине, которую выбрали князь, Ерофей и Калина, мест для засады и нападения предостаточно! Для открытого, встречного боя — нет, а для засады — есть!

К тракту примыкали немаленькие рощи, его пересекали балки и овраги. А в одном месте, он, почти версту, змеился по дну давно пересохшей речки с высокими, заросшими густым лесом, берегами. Наверное, это место упоминал князь в своем рассказе воительнице. Так — что принятая предосторожность, после доклада сотников, Ольге не казалась излишней.

Солнце начинало клониться к закату, когда они нагнали колону ополченцев. Марш им давался нелегко. Это было видно по потным, злым лицам воев. Идти в кольчугах при полном снаряжении, испытание не для слабаков! Но приказ самой воительницы, нарушить никто не решался. И не потому, что у всех дружинников на слуху был недавний случай с незадачливым женолюбом. Нет! Дело было в ореоле славы, который воительница приобрела в речных воротах. Кстати, имя десятника, который попал ей под горячую руку, до этого была Свисток. После общения с воительницей, его кроме, как Женолюбом, называть перестали. В поход он выехал со своей сотней без особых физических затруднений. Все — таки, костоправ Третьяк, знал свое дело!

Обогнав, длинную кишку ускоренно движущихся воев, Ольга на несколько минут задержалась возле, едущего на лошади, старого Трута. Перекинувшись несколькими словами, она подтвердила задачу. Прибытие к месту битва — не позднее полдня завтра.

Князь тоже не дремал в седле. Пару раз он покидал голову колоны и возвращался в хвост, где ехали ополченцы из бояр. По пути он подолгу беседовал с сотниками. После этого, он опять занимал свое место в голове, под своими стягами.

По докладам разведки, которую высылал сотник Волос на марше, ничего подозрительного в округе, пока не наблюдалось. Но это еще ни о чем не говорило. Разведка в сотне — опытные, осторожные гриди. Но никак не следопыты. Могли вражеские секреты и не заметить!

Обогнав колону воев, ведение разведки перешло к отряду настоящих следопытов, которыми командовал бывший десятник Балабан. На душе у Ольги, сразу стало намного спокойнее.

Перед сумерками подошли к самому опасному участку тракта. К высохшему руслу реки. И сразу поступили первые сведения от следопытов. На выходе из русла, замечен конный разъезд из десяти неизвестных воинов. Определить кто такие — не удалось. Обнаружив дружину князя Романа, они спешно покинули высокий холм, с которого вели наблюдение и скрылись в зарослях. Преследовать их — возможности не было.

Переговорив с Ольгой, князь скомандовал сократить расстояние между сотнями до десяти сажень. И перед входом в опасный участок, остановил войско. Ольга вызвала к себе Симака. Получив четкие указания, он начал тщательную разведку обеих склонов. По левому, более высокому и заросшему, пошел отряд Балабана, по правому — два десятка гриден под рукой самого Симака. Потянулись минуты тягостного ожидания.

Через час вернулся Симак — чисто! Еще через какое — то время — Балабан. Тоже самое! Ольга уточнила у него, на какую дальность была проведена разведка? Балабан, вытирая струящийся по лицу пот, пояснил:

— Тракт идет по руслу больше версты. Затем он уходит вправо, а сухая речка влево. До того места где они расходятся, мы и осмотрелись. Ни людей, ни следов!

— А какова ширина русла в том месте, где тракт отворачивает и на какую даль оно просматривается?

— Ширина её, саженей двадцать — двадцать пять. А вот просматривается оно мало. Через сто саженей русло поворачивает на восход. И что там дальше — я не видел. Мы за поворот не ходили. — Ольга обернулась к Симаку:

— А что там с трактом после развилки? — Сотник ответил не задумываясь. Чувствовалось, что он хорошо осмотрелся:

— Сразу, саженей на триста, густой смешанный лес. Далее с версту, а может быть по более, чистое поле. Дальше, с правой стороны от него, снова начинается лес. Густой, редкий — не ведаю. С левой стороны — кустарник. Высотой мне по грудь.

— Князь! Предлагаю такой план. — Воительница взяла его под руку и отвела в сторону. Симак и Балабан остались стоять там, где стояли:

— Ночью по руслу не пойдем! Разворачиваемся и отходим на три версты назад и дожидаемся подхода ополченцев Трута. Там, я помню, есть неглубокая балка. В ней и разместимся на ночлег. Вокруг выставляем усиленные посты и караулы. Но главное, из — за чего мы в чистом поле останавливаемся на ночлег — разведка! — Роман, с возрастающим напряжением смотрел на Ольгу:

— Поставь себя на место князей! Они очень хорошо изучили тракт. И пришли к выводу, что лучшего места для засады на тебя, им не найти. А планы твои насчет битвы в долине, они просчитали. А может и вызнали. Как просчитал и вызнал, хан Туран наши, когда мы ему готовили ловушку в конце гати.

Ты им хотел навязать сечу в одном месте, а они решили нанести тебе упреждающий удар в другом! Вполне грамотное решение! И я бы так поступила. Смотри сюда: — она разгребла сапогом ровную площадку и срезанным прутиком начала чертить на земле в подтверждении своих слов:

— Обследовав тракт, мы приходим к выводу, лучшее место для засады против нас, это участок русла реки. Следовательно, прежде чем его пройти, мы проведем особенно тщательную разведку. И ничего подозрительного не обнаруживаем. Начинаем движение, внимательно отслеживая склоны. И снова ничего!

Войско в полном составе проходит высохшее русло и продолжает движение по тракту. Наступает успокоение и какая — то расслабленность. Уходим от развилки версты на три — четыре. Справа лес, с частью конницы князей. Слева — высокие кусты, с замаскированными в них лучниками. Спереди — основная ударная конная сила.

По команде князей, когда наша колона поравняется с засадой — одновременный удар лучниками и засадными сотнями. С тыла, нам тракт перекрывают три или четыре сотни конников, вышедших из того поворота русла, который видел, но не обследовал Балабан.

Твое решение, князь! Как будешь спасать дружину? Где у тебя выход? А он у тебя один: разворачиваться и отступать! Но уйти тебе не дадут! Завязнешь в сече с тыловыми сотнями. С боков тоже есть, кому щипать твою шкуру. А тут еще навалятся основные силы. Развернут сотни по полю, что сразу за развилкой. Два — три часа боя и с твоим войском будет покончено.

Я бы на их месте, поступила именно так. — Снова повторила, высказанную уже мысль. Роман, долго рассматривал начерченный Ольгой план. Жевал губами, хмурил лоб и тер переносицу. Наконец поднял голову:

— И что ты предлагаешь? Честно скажу: я в растерянности. Уж слишком страшную картину ты нарисовала. И что самое плохое — правдоподобную!

— Я ничего пока предложить не могу. — Ольга носком сапога стерла рисунок. Размахнувшись, отбросила прутик, которым чертила:

— Кроме того что уже предложила. Разворачиваем колону и двигаемся на соединение с ополченцами. Готовимся к ночлегу. Выставляем охранение. Этим занимаешься ты.

Но самое главное произойдет здесь. Со мной остаются полсотни самых лучших разведчиков — следопытов. Желательно тех, кто из бывших охотников за зверем. Тех, что видят ночью, как днем и ходят бесшумно, не измяв травы.

И если они подтвердят мои опасения, то к утру у нас будет план. Это я тебе обещаю! — Их очи встретились. Роман углядел в них такое, что напрочь отбросило все сомнения:

— Командуй, воительница! Все в твоих руках! — Развернувшись, зашагал в сторону дружины, которая замерла на тракте, в ожидании команды. Ольга отправила Симака и Балабана отбирать ей нужных разведчиков, сама зашла в ближайший, густой ельник. Осмотревшись по сторонам, сложила губы сердечком и тихонечко засвистела с затейливым переливом. Немного подождав, просвистела еще раз.

Неожиданно её в нос уловил слабый запах псины. Совершенно без звука, из под ближайшей елочной лапы, улыбаясь во всю пасть, появился Лука. Ольга бросилась к нему навстречу, раскинув руки для объятия. Разлука кончилась, встреча с лесным чудищем, состоялась!

Если сказать, что ночь у воительницы выдалась беспокойная, то это ничего не сказать. Напряжение так и искрило во всем, что её окружало. Она еще раз убедилась в истине, что труднее всего — ждать! Поэтому первая половина ночи, прошла на сплошных нервах. А когда стали поступать доклады от разведчиков — все стало на свои места, и она успокоилась. Её опасения подтвердились. Планы полночных князей, удалось разгадала полностью!

 

23

Утро выдалось туманным и росистым. Ветра почти не было и рассвет из — за водяной дымки запаздывал. Влага глушила почти все запахи. По мокрой траве скользили тени, бряцало оружие, слышался сдобренный туманным эхом мат и иногда ржали лошади. На твердом грунте тракта строились ряды и шеренги воев. В балке вытягивались конные сотни дружины. Князь готовился вести свое войско вперед, на разведанную засаду. На вероятную гибель.

Ольга стояла с ним рядом. Чуть поодаль — сотники Вяхирь, Симак и Унибор. Они со своими гриднями оставались с воительницей. Задача — не допустить атаки, когда враг полезет из сухого русла для удара в спину дружине. Полсотни лучников — ополченцев, еще ночью заняли места в редколесье, напротив развилки. Три сотни конных гриден, надежно скрывали густые заросли ольхи и осины за невысоким холмом в ста саженях от лучников, выше отворота тракта.

План был выработан Ольгой, совместно обсужден и утвержден князем. Все было готово. Оставалось лишь дождаться рассвета. Враг должен воочию убедиться, что князь Роман начал движение по руслу сухой речки. Начал движение к месту своей погибели!

Туман, еще размытыми плитами, цеплялся за самые низкие деревья и кусты, а войско пришло в движение. Тревожно протрубил рожок и колона воев тронулась. Следом, под княжеским стягом, начала движение дружина, во главе с Романом. оОружие у всех было наготове, но показывать это, было строжайше запрещено. Последними в колоне ехал малый обоз. В кибитках плотно сидели вои с луками наготове. Боярский отряд князь разместил в середине строя. Удар с тылу, засадными сотнями со стороны сухого русла, первыми должны были принять штатные воины.

Ольга обернулась к сотникам, которых отлично знала и в которых была полностью уверена:

— Ну и нам, пожалуй, пора. Давайте к сотням и ждите мой сигнал. Повторяю: жалеть особо никого не надо. Не мы к ним пришли. Они к нам! Значит, понимали и знали, на что идут и что с ними может случиться.

Помните главное, что мы нужны будем в основной сече. Перевес в силе, на их стороне. Поэтому мы должны воевать, помня о времени. Быстро разнести в пух и прах их засадные силы и поспешать на выручку побратимам.

Да помогут нам боги! Пусть Перун станет на нашу сторону!

Раскидистый, старый клен, надежно укрывал Бутона с всадницей, от посторонних очей. Сидя в седле, Ольга, как на ладони, видела саму развилку, где тракт покидал русло бывшей речки и с небольшим подъемом уходил на ровное поле. С этого места отлично просматривалось продолжение сухого русла и её поворот, за которым сейчас, притаились пять сотен конных врагов. Те самые засадные сотни, которые должны ударить Роману в спину. Их еще ночью обнаружила высланная разведка, но тогда они были в версте от этого поворота. Рубеж для атаки они заняли рано утром, когда высокие откосы еще укутывал плотный туман.

В саженях тридцати и чуть ниже того места, где стояла Ольга, заканчивали прохождение по руслу и уходили в сторону поля последние кибитки маршевой колоны. Голова её была уже в полуверсте от развилки. Все должно было начаться с минуты на минуту!

Воительница вложила в тетиву оперение дымной стрелы и подняла к небу лук. И тут началось! Из — за поворота сухой реки показались первые ряды вражеской конницы. Их лошади пошли наметом, набирая необходимую для атаки скорость. Пока они скакали без боевого клича и криков. Через мгновение, первые всадники достигли развилки и начали заворачивать на тракт, в спину прошедшей колоны князя.

В небо, оставляя дымный след, ушла выпущенная Ольгой стрела и тут же окрестности огласили предсмертные крики людей, ржание лошадей, яростные вопли проклятий. Первые, выпущенные засадными лучниками стрелы, нашли свои жертвы. На землю полетели выбитые из седел воины, повалились мертвые и раненные лошади. На тракте начала возникать пробка. Сзади, на тракт, из русла выплескивались все новые и новые десятки конников и попадали в сущий мир мертвых. Скачущие сзади, ничего не понимая, коней не останавливали. Да и если бы попытались, то все равно ничего бы не смогли сделать. Слишком узко было русло, слишком много было всадников, слишком быстро скакали их кони!

Смертоносный лук воительницы, работал с полной боевой нагрузкой! Полсотни лучников, находясь в полной безопасности, старались превзойти в скорости стрельбы самих себя! О точности выстрела никто не думал. Промазать с такого расстояния в плотную массу лошадиных и человеческих тел, было невозможно! Стрелы, как коса валит траву, собирали этот обильный урожай. Засадные сотни князей сами попали в засаду!

Наконец обезумевшие всадники поняли, что единственный шанс им уцелеть, это пробиваться вперед справа от тракта. По пологому, заросшему редкими кустами склону. Но не тут то — было! Навстречу им понеслась лава из сотен Вяхиря, Симака и Унибора.

Три сотни стрел, навесом, взвились в сторону вырвавшихся из западни супостатов. Стреляли на скаку. Еще залп! Еще! Еще!

Луки уже не нужны. Настало время рукопашной схватки! Засверкали мечи, засвистели сулицы! Вот он, момент истины! Или ты его, или он тебя! Кони топчут копытами упавших воинов, встают на дыбы, зубами рвут себе подобных, оказавшихся рядом! У лошадей свой момент истины! Свой счет к врагам их хозяев!

В самой гуще сшибки, с двумя мечами в руках, на Бутоне, с уздечкой в зубах вертится воительница. Да и не мечи у неё в руках, а два сияющих круга! И нет от них спасения врагу! Не защищают от них ни шеломы, ни кольчуги!

Это она одна позволяет себе быть в легкой кольчуге и без шлема. Волосы развеваются при движении! Можно сказать — беззащитная! Но попробуй достать её сулицей или мечем! Вот свистнуло копье, направленное ей точно в грудь, но её уже в седле нет. Она уже под брюхом коня! Появляется с другого бока и мечи продолжают свою жатву!

Холодный ужас охватывает вражьих воинов от такой рубки и собственной неуязвимости фурии с распущенными волосами! Вначале они стараются держаться подальше от черного скакуна и всадницы с двумя мечами в руках. Затем пятятся при её приближении. И вот уже в панике разворачивают коней вспять! Начинается беспорядочное отступление, вернее — бегство!

Закон боя: побеждает тот, кто в сечу вошел осознано. По замыслу, который выработан воеводой еще до битвы, а не продиктованному обстоятельствами. Эта сеча, не стала исключением.

Через полчаса все было кончено. Живыми смогли уйти по кустам в лес, не более трех десятков человек. Остальные легли здесь. Возле тракта и развилки. Вышедшие из засады вои приступили зачистке. В плен брать — команды не было! Кто их охранять будет? Каждый воин на счету!

Свои потери считать тоже было некогда. Надо было спешить на помощь основным силам. Но, на глаз, они были невелики. Трут оставил десяток воев, для помощи своим пораненным, а остальные поспешили за конным отрядом. Воительница, сотням, время на отдых не дала. Нужно было заходить во фланг основной битвы.

 

24

У основных сил князей и Романа, дела закручивались нешуточные. Все понимали, что до решения главного вопроса, ради которого затевался набег, оставались считанные часы.

У ждущих в засаде Благослава и Горазда, настроение было приподнятым, особенно у молодого Горазда. Оба старались скрыть, пенящую кровь радость, за скупыми словами и жестами. А причины для неё были! Еще бы! Все идет по их задумке! Все они просчитали верно! Даже то, что Роман заподозрит засаду на сухой речке и задержит движение для более тщательной разведки. Которая, впрочем, ничего ему не дала: откосы были пусты. Ни людей, ни следов засады, там обнаружить ему не удалось.

И если бы не ночь, войско Романа продолжила движение и еще вчера угодила в засаду. А её полностью спланировал князь Благослав. Как говорят — не мудрствуя лукаво.

Все началось с изучения маршрута, по которому войско князей должно было пройти до стольного города. Не сразу, но обратили внимание на долину, которая имела очень интересное расположение. Послали дополнительную группу для её обследования. Получив о ней все данные, поняли, что мимо такого завлекательного варианта, Роман не пройдет. План битвы, легко читаемый, лежал сверху долины. Через некоторое время, догадку подтвердил их лазутчик в стане врага. Вот тогда и возникла у Благослава идея опережения.

Задумка проста! Родим хочет навязать им встречный бой в одном месте. А мы его опередим, устроив засаду раньше, до подхода его войска к долине.

Такое место найти удалось. А просчитать опасения Родима, при преодоления этого участка, трудностей не представляло. Как и настрой войска, после прохождения очень опасного отрезка пути. Такой настрой, опытные воины, побывавшие во многих битвах, называли расслабуха.*

Вот на эту короткую слабость и был у Благослава немалый расчет.

Работа человеческой мысли: опасный участок пути прошли без всяких затруднений. Впереди чистое поле. Видимость — две версты! Можно немного отпустить вожжи, можно расслабиться. А в это время — град стрел из кустов, из леса, и завершающий удар конницы с трех сторон. Все будет закончено в течение часа — двух!

Сейчас напряжение достигла самого высокого уровня. На тракте, показалась голова дружины Романа. Князья сидели на лошадях среди молодой березовой рощи, покрывающей невысокий взлобок возле самой дороги. Горазд приподнялся в седле и приложил длань к очам:

— Как на смотр идут! Со стягами! Только, что без дудок и бубнов! Вот что значит молодо — зелено! Правду ты глаголал, Благослав, что сопляк будет в благородство играть. Дружину во фронт разворачивать, соперника на бой вызывать! Под стягом на бой выходить! — Горазд плюнул в сторону. Подумал, и сморкнулся сквозь персты, поцарапав с одной стороны нос кольчужной перчаткой. Благослав ухмыльнулся:

— Еще боя не было, а кровушка уже пролилась. Плохая примета! Мой тебе совет! Если нос слабый, носи с собой постоянно плат побольше, или поверх боевой рукавицы, мягкую варежку одевай. — На посторонний шум, который послышался издалека, на пределе слуха, внимания не обратили. Предчувствие скорой развязки, ослабило осторожность:

— А насчет благородства Родима, тут и семи пядей во лбу иметь не надо. Это его первая крупная битва. И как витязь, имеющий понятие о воинской доблести и чести, не мог он опуститься до удара в спину противника из засады. Этим он и отличается от тебя! — Горазд набычился:

— Причем тут слабый нос? Насморка у меня сроду не было! Это, скорее всего, от волнения! — Оторвал листик с березы и осторожно прикрыл им царапину:

— Чем Родим отличается от меня, я понял. А вот чем от тебя — ты не сказал!

— Возрастом! Может лет через тридцать, если конечно доживет, он забудет такое слово — благородство. Я когда — то тоже таким был, да потом жизнь добрые ростки выкорчевала. А годы и нужда, чистые помыслы из души постепенно вымыли. Одни коряги да валуны с острыми краями остались. — Но Горазд, окончания речи Благослава, уже не слушал. Очи превратились в узкие щелочки. Верхняя губа приподнялась, обнажая мелкие, острые зубы:

— Вот тут ты прав, про если доживет! Не будет никаких для него если! Лично ему сегодня голову срублю, вот этой самой рукой! — Благослав внимательно посмотрел на молодого соратника:

— Горазд! А за что ты так Романа ненавидишь? Виделись вы с ним всего один раз, да и то, мельком. Никакой подлости, по отношению к тебе, он не совершал. Земли твои не воевал. В чем тут секрет? — От негодования тот фыркнул так, что с носа слетел приклеенный березовый листок:

— Причем тут навидишь или ненавидишь? Я с жизненной несправедливостью борюсь! Почему это: ему все, а мне ничего?

Кто так распорядился, что у него Белыха и речные ворота, через которые он ко мне купцов не пускает? Почему, люди говорят, он с серебра — злата жрет, а я глиняными и деревянными мисками перебиваюсь? За какие — такие заслуги перед ним девки стелятся? Боголепа, жена, первая красавица на тысячи верст вокруг, брюхатая ходит! А этот баловень судьбы, уже на стороне бляжью девку подцепил! А вот мне уже тридцать, а я вонючими холопками на сеновале перебиваюсь. Почему народ его на руках носит и ему все прощает?

А я вот прощать не собираюсь! Срублю башку, как кочан капусты! Сам восстановлю справедливость, если до неё богам нет дела. — Ярость исказила его лицо. Он почти кричал. Изо рта далеко летели слюни. И вдруг он резко осекся и перешел на шепот:

— А ты зачем пытаешь меня, старик? Ты что, с ним целоваться сюда приехал? Пожалел его? Не поздно?

Я тебя на этот тракт на аркане тащил или ты в этот лесок сам пожаловал? А может это не ты придумал, как нам его в западню заманить? А может это не ты лично, лучников за кустами расставлял? Или не твоим серебром и мягкой рухлядью покупали человечка из дружины князя?

Ответствуй, старый пердун, на мои вопросы. — Горазд шипел, как потревоженная черная, болотная гадюка. Рука судорожно сжималась и разжималась на рукояти меча. В очах бушевал черный пожар. Но князя Благослава зловещим шепотом и ужимками вогнать в трусливую дрожь было трудно:

— Ты, князенок, на меня своими зыркалами не сверкай. Не испугаешь! Стар я, чтобы мальчишек с пылающим взором бояться. А на вопросы твои, как смогу, отвечу.

Когда это Роман к тебе купцов не пропускал? Напомни! Что молчишь? А может они сами к тебе плыть не хотят? А что им у тебя делать?

Ты вспомни, сколько заморских купцов у тебя, на гнилой пристани, из — за дыр в настиле, руки — ноги ломало? А может им по душе твоя прокисшая еда, которой потчуют их на твоем постоялом дворе? А может, они жить не могут без твоих крыс, которые от голода штурмуют их струги и ладьи, стоит им подойти близко к причалу? Или им нравятся ватаги разбойного люда, что в окрестных лесах возле пристани прижились, а ты на них внимания не обращаешь? Потому что с них долю имеешь!

Ты хоть перед собой будь честным. А мне, про коварство Романа, который отваживает от тебя мореходов, сказки рассказывать не надо.

— А вот в остальном, насчет меня, ты прав! И про аркан, и про западню, и про подкуп. Забыл добавить сюда сговор с ханом! Спорить тут не о чем. Прав ты повсюду!

Но есть у меня оправдание перед нашими богами, за то, что против своего брата — славянина, с басурманами погаными и с тобой, на сговор пошел. Пусть оно и слабенькое, а все же душу греет.

Вся беда в моем возрасте! Мне скоро пятьдесят три. Дряхлость тело еще не победила. В седле держусь и меч из руки не выпадает. Вот только сображалка работать плохо стала. Медленно и с ошибками. То, что моглось десяток лет назад, сейчас решить и в жизнь поставить, не получается.

Казна опустела. Две дочки без приданного. Народ бедствует. Третий год живем без урожая, дожди хлебам подняться не дают. Бортничество захирело. Мор по лесам прошел, пчелу уничтожил.

Прошлый год, все лето лил дождь, а осень пришла сухая, без единой капли с неба. Грибов, ягод в лесу не сыщешь, кроме клюковки на болотах. А тут еще и ветер постоянный, а это значит — лесные пожары. Дымом землю накрыло. Зверь ушел и больше не вернулся. Птица стороной от нас в теплые края летит. Голод! Зиму пережили семь человек из десяти.

А в этот год, в конце месяца травного (травный — май), мороз ночной ударил. Все всходы, которые к тому времени поднялись, на землю уложил! Значит опять голод!

Чем торговать с соседями, за что покупать товары? Чем прокормить подданных? Свалилась на княжество беда, а за ней и горе пожаловало на мою землю.

Вот и пришлось идти поперек души. Сподобился на сговор с тобой и ханом. Дружину свою, на чужую, но все равно родную, славянскую землю, с черными намерениями привел! Разор и горе… — Договорить ему не дал Горазд:

— Все, хватит розовые пузыри пускать. Доставай меч! Еще на полверсты их колона продвинется и аккурат окажется против нашей засады. Как только начнут лучники и конница из леса работать — поведем основную силу. А там и засадные сотни из сухого русла подоспеют. Эх, и покатаю я сегодня, головушку Родима, по зеленой травушке! — И громко расхохотался.

Благослав опустил очи, но руку положил на рукоятку меча. Назад пути у него не было. А идти вперед, положа руку на сердце, очень не хотелось. Когда посмотрел на тракт — опешил:

— Не понял! Это что за чудище? — Голос его осип, от увиденного. Дорогу колоны преградил выскочивший из редких кустов волк. Вернее не волк — волчище! Даже не волчище, а… Стоп! Слов для названия волка, ростом с жеребца, готового в скорости стать конем — не было!

Лесной ужас спокойно сел посередь тракта. Широко расставил передние ноги, раскрыл огромную пасть и показал зубы, больше похожие на кинжалы. Облизнувшись ярко красным языком, коротко утробно рыкнул так, что его приветствие отлично услышали все воины в засаде и князья с дружиной, спрятанной в роще.

Дружина Романа вначале остановилась, при виде чудища, а затем сдала назад саженей на двадцать.

Волк щелкнул хвостом по твердой поверхности дороги, подняв небольшое облачко пыли. Улыбнулся вовсю пасть и еще раз подал голос. Коней, независимо, где они находились, начало трясти мелкой дрожью. Тревожное их ржание понеслось от дружины Родима, пролетело по кустам и опушке леса, колыхнула листву на взлобке и снова вернулось к колоне на тракте. Выполнять приказы своих хозяев, лошади явно были не в состоянии.

Люди, кони, волк, вороны на деревьях, ожидавшие скорого пиршества, замерли в ожидании чего — то. Время шло, но ничего, в пределах видимости, не происходило. Судорога сводила сжатые на эфесах мечей персты и начали затекать от напряжения руки, на поднятых для стрельбы луках. Князья в растерянности вертели головами, не зная, что предпринять.

Лесное чудище еще раз подало свой ужасный голос. Кони, особенно в полночной дружине, от мелкой дрожи перешли в полу — паническое состояние.

Колона Романа стал распадаться, но, не пятясь назад для бегства, а растягиваясь по полю в обе стороны от тракта. Вначале показалось, что вои собираются взять лесного зверя в широкие клещи — подкову. Но затем начала перестроение и конница, образуя широкие крылья в обе стороны, от ощетинившихся луками ополченцев. И все это — в совершенном безмолвии.

Исчадие подземного мира, а по другому этого зверя назвать было нельзя, развернулся и огромными скачками устремился к лесу. Где, на двух вырубленных просеках, притаились шесть засадных сотен конницы полночных князей.

Укрытые, почти на опушке воины, и так находились в глубоком ступоре. Враг не дошел до места, когда им следовало начать атаку на Игрицкую колону. Виной этому, стал невиданный даже в страшном сне, толи конь с головой волка, толи волк — ростом с коня. Планы боя у засадных сотен, рушились на глазах. Никаких команд, при изменении обстановки, от князей не поступало.

Что делать? Выскакивать из леса для боя — рано! До врага еще саженей двести! Да к тому же, вместо маршевой колоны, противник расползается по всему полю!

Находиться, в ожидании приказа, и дальше укрываться в засаде на опушке? А как это сделать, если на них, со страшным, непрерывным рыком, несется это порождение черного мира! Что предпринять, когда до этого рычащего конца света, остаются считанные сажени?

Не выдержали кони. Обуявший их ужас, подсказывал им единственный, приобретенный за века выход. Бегство! Бегство, как можно быстрее и как можно дальше, от этого места! Но как может развернуться лошадь в такой тесноте?

Панка захлестнула, стоящих ближе к опушке, коней! Они начали подниматься на дыбы, стараясь выбраться из строя. Как переспевшие яблоки, начали валиться им под копыта всадники. Удержаться в седле без стремян, да еще с занятыми, подготовленным к бою оружием руками, было сложно. Вернее — невозможно!

Повторилась ситуация, один в один схожая с той, что произошла со степняками на пристани. Упавшие конники, находили мгновенную гибель, под копытами своих же лошадей. Кони, толкаясь, валили друг — друга. Ужас от первых рядов, волной распространялся по всему строю, и охватывал уже всех всадников и коней, находившихся сзади. Особенно страшен он был в последних шеренгах! Где воины не имели никакого понятия о причинах массового бешенства, еще недавно послушных лошадей и внезапно сошедших с ума, от страха, далеко не трусливых боевых товарищей.

Ничего нет страшнее для войска, как всеобщая паника. В плотном строю, она перебрасывается от одного дружинника к другому, как при лесном пожаре, огонь скачет с одного дерева на другое! И казалось, что нет в мире такой силы, которая могла бы её остановить!

Еще малое время назад, в лесу, в засаде, стояли конные сотни хорошо обученных, готовых к бою отчаянных воинов. А через мгновение, они превратились в обезумевшую, ничего не соображающую, охваченную животным ужасом толпу! Которая напрочь, утратила разум и зажила единственной совместной мыслью: спасайся кто — как может!

Лошади врезались одна в одну, бились о деревья! Острые сучья рвали их бока, сбрасывали всадников на землю, где они месились их копытами. Сваленные вдоль просеки срубленные деревья, не давали коннице рассеяться по лесу. Все попытки перескочить завалы, закачивались переломами ног обезумевших коней и новыми жертвами среди всадников.

За короткое время, войско полуночных захватчиков, лишилось шести сотен отборной конницы. Выжившие в этом страшном светопреставлении лошади и люди мелкими ручейками уносились из просек в поле, куда очи глядят. Лишь бы подальше от этого кошмара!

 

25

Над березовой рощицей, после того, как колона князя Романа остановилась, повисла напряженная тишина. Оба князя вытягивали шеи, стараясь лучше рассмотреть, что происходит на тракте. Невиданный зверь и приостановка движения Ивельской дружины, на время лишила обоих князей способности не только ясно говорить, но и здраво рассуждать. Оставалось зреть, как в их план вкралась непредсказуемая случайность.

Но, после того, как на их очах, конница Романа начала распускать крылья, все надежды на «непредсказуемую случайность», развеялись вместе с утренним туманом. У князей прорезался голос. Первым — у Благослава:

— Сука! Сука! Сука! Сука! — Как заведенный выкрикивал старый князь. Казалось, что другие слова он забыл напрочь. Следом, бабским голосом, завизжал Горазд:

— Б… дь! Он что, прознал про засаду? Откуда? Почему? Где наши засадные сотни из сухой речки? Почему не атакует конница из леса? А лучники, они что ослепли или заснули? — Благослав не отвечал. Да и Горазд не ждал от него ответа.

Он его знал и без него. Недавний, еле слышный шум, на который они не обратили внимания, сейчас говорил о многом! А бездействие лучников и шести сотен конников, тоже было легко объяснимо. Роман начал разворачивать свое войско, не дойдя каких — то двести сажень до рубежа их атаки! — Горазд оборвал визг и схватил за руку Благослава:

— Старый козел! Твой великий план улетел кобыле под хвост! Что теперь будем делать? Командуй, гнилой пенек! Вытаскивай нас из дерьма! — Краем глаза отметил, что лесное страшилище покинуло тракт и огромными прыжками устремилось к лесу, где ждали своего часа засадные сотни.

Старый князь вырвал руку из захвата молодого. Он уже пришел в себя. Сработал многолетний боевой опыт, который позволяет быстро принимать новые решения, забыв старые:

— Прекрати истерику, сопляк! Поздно искать причины, почему битва будет не по нашей воле! Нам навязан встречный бой, но надежда на победу — весома! Поэтому — всем вперед! В атаку! — Тронул коня, взмахнул мечом и заревел: — За мной! В атаку!

Расстояние до противника было еще более полторы версты. С князьями — без малого две тысячи конников. Шестьсот — на просеках в лесу. Думалось: шансы разнести в пух и прах войско Романа, очень велики!

О том, что лесные, засадные сотни рассеяны, они себе даже представить не могли. И то, что их место спешно занимает конница воительницы, готовя фланговый удар, им в самом кошмарном сне не снилось.

Роман закончил перестроение своей дружины, когда заметил, как вдали, из леса, заполняя все свободное пространство, вытекают сотни и сотни конницы. Засверкали в утренних лучах Ярилы доспехи и обнаженное оружие.

Но уж очень мало это свободное пространство для сечи! В самом широком месте, примерно посередине пути между ними, не более двухсот пятидесяти саженей! Это означало, что сойдутся они для битвы, имея по несколько рядов конников в глубину. Пока передние будут рубиться, следующая шеренга будет ждать, когда для неё освободится свободное место, где можно встретиться с врагом. И никакой возможности для маневра! Очень неудобное место битвы, теперь уже и для себя, выбрали полночные князья!

Вот он встречный бой о котором постоянно думал Роман и от которого, старались ускользнуть Горазд с Благославом. Получилось совсем не так, как желал Роман, но и не так, как планировали они! Как говорят — ни вашим и не нашим!

Теперь судьба битвы за победу, будет решаться в споре между богами и людьми!

Роман отлично понимал, что противник превосходит их числом. Что в сечу он идет с более свежими силами. У них не было изнуряющего марша и такой бессонной ночи! А у него недостаточно сведений о расстановки сил. С какими потерями для них закончился бой с засадными сотнями из сухой речки? То, что у них в тылу, на тракте, появился отряд Ивельских воев, говорило о победе Ольгиных сотен. Но сможет ли она и дольше выполнить свою задумку и выйти во фланг вражьему войску? Или потери не позволят ей реализовать свой план — выбить из леса засадные сотни, которые притаились на просеках? Сколько их там спрятано князьями, он тоже не знал. Но пока, ни один всадник не появился из леса. Получается, что надо готовить себя к худшему!

Тогда его ждет совсем другой расклад. Фланговый удар этих самых сотен! А это означает, что нужно уже сейчас перестраиваться, укрепляя правое крыло войска. Но времени для этого, у него совсем нет!

Враг заканчивал боевое построение, а князь все медлил, как будто в ожидании чего — то. И этого, чего — то, он дождался! Перед ним, в саженях в трех, в тракт вонзилась стрела с красным оперением.

— Ольгина! — Сразу догадался Роман. — Но откуда она прилетела, ведь до леса более двухсот сажень? — Поднял голову к небесам и увидел удаляющуюся большую птицу. Кто это был, ястреб, сокол или кто еще, его совершенно не волновало. Главное, что Ольга уговорила птицу дать ему знак: атаки полночных сотен из леса не будет! Все сомнения, разом покинули князя! Воительница смогла! Значит наши боги сильнее и они внимательно следят за своими детьми!*

Поднялся на стременах и набрал полную грудь воздуха. Меч покинул ножны, сверкнув молнией при дневном свете:

— Дружина! Слушай меня! За нашу землю, за наших родных и близких! — Опустил защитную стрелку на шлеме, взмахнул мечом: — На врага! За мной! — Рванул уздечку и пустил жеребца с места в галоп. За спиной под копытами задрожала земля. Это начала разгоняться его дружина. Заметил, что вражеское войско, наметом, тоже пошло навстречу.

Вот он, момент выяснения правды! Вот он, честный, встречный бой! Не на жизнь, а на смерть!

Две конные волны, в яростном, слепом восторге, готовые убивать друг — друга, неумолимо сближались. Совсем скоро они начнут, рубить, колоть, рвать зубами, топтать копытами себе подобных, ради…. Ради чего, одни, в отличие от других, не знали. Но от этого, они не становились добрее и даже об этом не задумывались! Другие же знали, за что идут на смертный бой и на скаку начали готовить луки.

Благослав напрягся. Вот сейчас из кустов вылетит туча стрел и проредит лаву противника. А из леса вырвется шесть сотен отборных всадников! Прямо во фланг, ничего не ожидающему противнику. А тут и мы подоспеем!

Угадал он только в одном. Туча стрел действительно вылетела. Но не с того места и не туда, куда он рассчитывал. Стрелы полетели со стороны приближающейся волны Ивельской дружины! А полетели из седел всадники и покатились по земле лошади — его войска!

Через мгновения — еще один залп! И еще! И еще! От криков раненых и конского предсмертного ржания, у Благослава заложило уши. В голове все перемешалось. Такого быть не может! Как может стрелять воин на скаку? Да еще так прицельно и так часто! Это все ему привиделось!

Горазд понимал еще меньше. Когда ударили первые стрелы, он только пригнулся ниже к холке коня, не поняв, откуда летит смерть. Обернулся к кустам, где в засаде сидели его лучники. И обомлел! Густо взлетевшие над зарослями смертоносные осы, несли погибель их коннице сбоку! Такого быть не могло!

Перевел взгляд вправо. И в очах потемнело от увиденного! Из леса, стреляя из луков на полном скаку, выплескивались ряды чужих конников, в совершенно другом снаряжении! Во главе сотен — женщина с развевающимися волосами. Скакали они наперерез строю, срезая левое крыло его лавы! В голове сверкнула молния:

— Все, это конец! Ловушка, приготовленная дружине Романа, осталась прежней. Слева в лесу — засадная конница. Справа в кустах — лучники. Перед ними — войско Ивельского князя. Руби, коли, топчи, рви на части! Уйти назад, не дадут засадные сотни их сухого русла! Все, как они задумали!

Но все наоборот! Перед ним не маршевая колона Романа на тракте, а развернутая, несущаяся на них, стреляющая из луков, грозная лава. Слева и справа, в засаде, не их стрелки и конники, а воины ненавистного князя. Это полное поражение!

Надо немедля уходить! Разворачивать войско назад и уходить! Пусть и с большими потерями, пусть и с великим позором, но разворачивать войско вспять! Переживем унижение, позже — залижем раны и в будущем, посчитаемся! Сейчас главное уйти с этого поля живым! Но как это сделать, когда до сшибки остались считанные сажени? — Горазд натянул узду на себя, разрывая в кровь губы лошади:

— Всем стой! Засада! Разворачиваемся и уходим! — Его услышали только те, кто находился в непосредственной близости. Но попробуй остановить коней, когда до битвы остались мгновения и немногие аршины (аршин — 0,71 м)! Когда ты в первом ряду лавы! А в твою спину подпирают, шеренги настроенных на рубку, готовых на смерть воинов? Сложно! Невозможно!

Но те, кто команду принял, предприняли попытку её исполнить. Слаженное движение боевого строя начало ломаться. В центре лавы возникли завихрения. Вначале легкие и малозаметные. Которые передавались рядом скачущему воину и заставляли его мгновенно, без раздумий, натягивать уздечку. Движение конницы полночных князей замедлилось, в то время, как дружина Романа набрала необходимую скорость.

Постороннему взгляду с небес, если бы он, конечно, был, исход битвы стал заранее ясен. Тем, кто в последний момент дрогнул, кто старается повернуть вспять лошадь, за мгновение до столкновения — гибели не избежать!

Встречного боя не произошло! Страшный удар конницы Романа, сопротивления почти не встретил. Войско полночных князей было смято и разорвано на части. Да и войском, эту жалкую, неуправляемую толпу, назвать не поворачивался язык. Жалкие попытки сотников оказать хотя бы какое — то сопротивление — пресекались на корню! Только в центре им удалось создать видимость организованного отступления. Несколько сотен, во главе с князем Гораздом, спешно уходили назад по тракту. Их отступление прикрывали наиболее стойкие и опытные в ратных делах воины. Без всякого разумного управления, руководствуясь лишь боевым инстинктом и воинской честью.

Полночные захватчики рубились каждый сам за себя, но от этого их ярость и желание выжить, ничуть не уменьшилась. Но что могут сделать одиночки, против организованного, спаянного железной дисциплиной, кипящего ненавистью к захватчикам войска!

Сотни воительницы, врезавшиеся в крыло княжеской конницы, в считанные мгновения сожрали левый фланг и успешно продвигались к её центру, к тракту. Роман, которому первый успех вскружил голову, во главе небольшого отряда, как нож сквозь масло проскочил сквозь строй полночного войска. Не останавливаясь, с двумя сотнями гридней и боярского ополчения, увлекаемый боевым азартом, кинулся в погоню за отступающими конниками Горазда.

Это было его первая ошибка! Строй дерущихся полночных воинов, за его спиной сомкнулся, отрезав его малый отряд от своей дружины. Но он, увлеченный погоней, этого даже не заметил. Большая часть его войска, а это не менее одиннадцати сотен гриден в центре и на правом крыле, осталась без командования!

Три сотни Ольги, чем ближе продвигались к тракту, тем больше вязли, встречая яростное сопротивление. Князь Благослав, поняв, что возможности к отступлению у него нет, решил подороже продать свою и своих воинов, жизни. С огромным трудом ему удалось восстановить управление войском. И сеча закипела с новой силой.

Воительница, включив на полную силу свои способности, выучку и мощь, орудуя двумя мечами одновременно, прорубала узкую просеку во вражьем войске. Освободившееся пространство, заполняли её конники, и прорыв мгновенно расширялся! Так её сотни, хоть и медленно, но продвигались к центру.

Лязг оружия, человеческий рев, лошадиное ржание заполнили всю округу. Потревоженные звери и птицы спешно покидали насиженные места и устремлялись вглубь леса. Подальше от этой кровавой мясорубки! Подальше от запаха беды и смерти!

 

26

В жизни ничего не бывает вечного. Все имеет свое начало и свой конец. Это касается и битвы. Начало было для Ольги предсказуемым, а вот конец вызывал много вопросов. Перевес в живой силе, все — таки, был на стороне полночного войска. Но успешное начало сечи, поначалу, сводило его на нет. Казалось, еще малое время и дружина князей перестанет существовать. Так бы, без сомнения и произошло, если бы не трагическая ошибка Романа! Отсутствие боевого опыта и молодой задор, сыграли с ним злую, а возможно и трагическую шутку. Теперь исправлять её последствия, приходилось воительнице.

Чужая кровь заливала не только саму Ольгу, но и Бутона. Руки, в каждой которой был меч, деревенели от усталости. Повязка на лбу вражескую кровь уже не впитывала, и она начинала заливать очи. Вид её был страшен, а результаты её рубки, приводили противника в ужас! Если бы не ограниченное пространство боя и не мужество, взявшего на себя руководство сечей Благослава, враг давно уже бы дрогнул и обратился в бегство!

Наконец её удалось прорубиться вплотную к старому князю. Тот понял, что поединка ему не избежать, издал хриплый боевой клич и бросил своего коня навстречу воительнице. Но куда старому, уставшему воину против искуснейшего бойца! Через мгновение, получив удар, плашмя мечем по голове, кулем вывалился из седла. Ольга оценила его мужество и пожалела его старость. Поэтому нанесла щадящий, не смертельный удар, в последний момент, развернув лезвие меча. Но и этого хватило для перелома битвы.

Враг дрогнул! Ближайшие к ней конники, лишившись своего предводителя, начали бросать на землю свое оружие и задирать вверх руки. Окончание боя и сдача в плен, волной покатилась по полночному войску. Конец! Сеча закончилась полной победой воительницы и дружины Романа!

Теперь, главной целью Ольги, стала задача остановить резню, Многие воины Ивеля, не могли вовремя выйти из горячки битвы и продолжали рубить уже безоружных врагов! Месть за погибших побратимов, туманила головы и очи и позволяла праведной ярости не останавливаться в продлении страшной жатвы.

На её команды и призывы первыми отреагировали гриди сотен Вяхиря, Симака и Унибора, с которыми она оставалась в засаде. Они как вьюны заскользили по рядам и шеренгам своей дружины, перехватывали руки готовые нанести удар и голосом останавливали обезумевших от ненависти к захватчикам всадников.

Наконец порядок удалось восстановить. Пришельцы из полночных земель сбились в огромную, уже безоружную толпу. На первый прикид, их было более восьми сотен человек. Побежденных, плотной цепью окружили, еще неостывшие от схватки, дружинники Романа. Суровыми, колючими взглядами они глядели на поверженного врага. Жалости и снисхождения, в очах, победителей — не наблюдалось.

Ольга вытирала лицо огромным, отбеленным, холщевым полотенцем, который тут же приобретал красный, зловещий след. Усталыми, тусклыми очами обвела, оставшихся в живых воинов дружины, и воев — лучников, стоящих плотным строем отдельно. Тут же встрепенулась:

— Где князь? Почему я его не вижу? Он жив? Ранен? Убит? — В её голосе прорезался страх и неподдельная тревога. В ответ загомонили дружинники сотни Демира, которая в битве находилась в самом центре построения. Кричали разом, поэтому понять, что они ответствуют, было невозможно, но стоило воительнице поднять руку, как почти мгновенно установилась относительная тишина. Даже взятые в кольцо полоняне, на время, прекратили причитания и стоны. Заговорил сам сотник Демир:

Воевода! — Он специально обратился к Ольге, озвучивая её должность, но в мужском роде, подчеркивая её высокое положение и признавая её величие:

— Мы мало что видели, чтобы достоверно ответить на твои вопросы. Доложу коротко: князь, с небольшой силой, сотни в две, две с половиной всадников, прорвал строй врага. Образовавшуюся брешь, мы использовать не смогли. Её противник быстро ликвидировал, сомкнув разрубленное построение. Князь этого не понял или не заметил, поэ тому, не сбавляя хода, бросился в погоню, за ранее отступившим, отрядом полночных воинов. Вот и все, что мы видели, и что мы можем тебе рассказать. — Воительница, от отчаяния, закусила губу:

— Отступивший отряд, большой и кто его возглавил? — Демир переглянулся с окружавшими его гриднями, что — то тихо у них спросил и выслушал их ответы:

— Всяк по своему мне докладывает. Все по — разному видели их бегство! Скажу примерно. От трех до пяти сотен! Кто возглавил — не ведомо! — Ольга почувствовала во рту привкус собственной крови. От злости она прокусила губу. — Боги! Что он натворил! — Мысли метались, опережая одна другую. Вначале захотелось вслух заругаться самыми грязными ругательствами. Потом — срочно брать пару сотен и скакать за ним вслед! Но сработал опыт предыдущей битвы у речных ворот и мгновенно охладил разгоряченную голову:

— Старшина Вяхирь и сотник Симак! Берете свои сотни и наметом по тракту за князем! И беглецы, и он, не смогли еще далеко уйти! С собой взять сменных лошадей! При получении любых новин — немедля отправлять мне посыльного! А здесь, я сама разберусь! — Вяхирь и Симак бросились строить свои сотни. Воительница обернулась к Демиру:

— Сотник, немедленно направь людей найти мне Благослава и Горазда. Живыми или мертвыми! Старика искать примерно там: — указала рукой направление: — В том месте, я его из седла выбила. Раненым, независимо, наш или не наш, оказать немедленную помощь. Пленных отвести к нам в тыл и разместить, под охраной, в сухой речке. Погибших в битве, сложить по обе стороны тракта. По отдельности! — Тронула каблуками бока Бутона и покинула место сечи. Её необходимо было побыть одной.

Далеко отъезжать не стала. Покинула седло возле первого пригорка, на котором росли четыре хилых березы. Промелькнула мысль о раненых. И тут же всплыл вопрос, а где находится обоз, который должен был привести Калина. Он уже должен был быть на месте. А с ним находятся пять десяток добровольцев женщин, которые и должны обеспечить уход за ранеными. Более того, с обозом идут весь запас стрел и оружия, а вот это уже вызывало определенные подозрения. Страшно даже себе представить, что бы случилось, если бы бой перешел в затяжное противостояние! Стрелы ведь уже все расстреляны, и у многих воинов, как это бывает в любой битве, повреждено или утеряно оружие. А пополнить недостачу — возможности нет! Кибитки Трута загружены, в основном, бочонками с водой и провиантом!

Устало села на пожухлую траву, привалившись спиной к тонкой березке. Чужая кровь на одежде и легкой кольчуге, начала подсыхать и от неё шел тошнотворный запах свежего мяса. Мысли опять вернулись к обозу Калины. Ведь из — за его опоздания, даже нет возможности переодеться! Её запасная одежда вся там! От негодования на себя, даже плюнула под ноги:

— О какой ерунде я думаю? Сейчас надо думать о судьбе отряда, который ушел в погоню с Романом во главе! Придет обоз, никуда он не денется! А вот, что с князем — это действительно головная боль! Как он мог поступить так, по — детски, опрометчиво? Бросить без руководства дружину, когда исход сражения еще не был ясен! Это же явная ошибка, которая могла бы очень дорого стоить для всей его дружины.

Что это? Глупый азарт? Отсутствие опыта? Чрезмерная уверенность в том, что она сможет вовремя перехватить руководство всем войском? Обычная жажда славы для предводителя, который впервые ведет битву? — Вопросов много, ответов — ни одного!

В голове мелькали картины возможного исхода, этого дикого поступка Романа. Душа замирала от нехорошего предчувствия. Да что там нехорошего! От страшного предчувствия беды! По руке, от перстня, прокатывались волны зимнего холода. Возникло почти непреодолимое желание, срочно вскочить в седло и самой отправиться на поиски любимого человека! И ей стоило больших усилий отогнать её прочь. Рассудок подсказывал, вернее, кричал, что она себе не принадлежит. Она принадлежит дружине! Ей и только ей!

Повторять ошибку князя — сразу расхотелось. С большими потугами взобралась в седло и направила Бутона к четырем кибиткам обоза воев, которые сиротливо торчали в полуверсте на тракте. Там была вода, а это значит, что была возможность смыть с одежды чужую кровь.

Вторая половина дня принесла плохую погоду. Небо затянуло тучами и начал накрапывать, по — осеннему, мелкий, холодный дождь. Ольга сидела под шатром кибитки и принимала доклады о выполнении своих утренних указаний. Периодически к ней подъезжали сотники и отчитывались в ходе работ. Настроение было под стать погоде. Вестей от Вяхиря и Симака не было. Калина с обозом не появлялся.

Доели скудные запасы с кибиток воев и все, что было в переметных сумах у гриден. Часть припасов отдали пленным. Ольга от еды отказалась напрочь. С водой, трудностей, слава богам, не возникло. Рядом, в овражке, обнаружили небольшой родничок с прозрачной струйкой, от которой ломило зубы.

Только что подъезжал командир пятой сотни дружины — Волос. Он и его гридни занимался подсчетом потерь. Как своих, так и вражеских. Доклад о своих потерях: двести четырнадцать погибших воинов — восприняла внешне спокойно. Но число раненых, сто девяносто два гридня, сильно взволновало. Ухаживать за столькими, было трудно. Добровольные помощницы, пока не прибыли. Если сегодня обоз с добровольными помощницами, по уходу за раненными не прибудет, то число погибших воинов, может увеличится.

Все эти потери, были с учетом засады у сухого ручья.

У вражеского войска, одних убитых — семьсот пятьдесят два. Раненых — около трех сотен. И это без учета погибших и увечных в засаде. Такая разница в потерях, объяснялась стрельбой из лука на ходу, которую придумала воительница.

Вот к этой новине, Ольга отнеслась без особого восторга, но снова защемила душа о пропавшем обозе. Пять сотен раненных на её совести — это уже слишком! Своими силами она с этой бедой, не справится!

— Вот, что сотник. Немедленно пришли ко мне самого толкового десятника. Я ему поставлю задачу по отставшему обозу. Пусть он, со своими людьми, отправляется к нему навстречу. — Волос кивнул и умчался выполнять поручение воительницы.

Через очень малое время возле кибитки появился старый знакомый Свисток — Женолюб. Лихо оставив седло подошел к шатру и торопливо снял шлем. Очи держал долу. Ольга с интересом глядела на красавца. Наконец он поднял голову:

— Ради всех богов! Прости моё глупое поведение великая воительница! Ум за разум зашел. Моча в голову ударила! — После последнего слова, хлопнул себя по губам:

— И за грязную речь прости! Это все от стыда и волнения! Приказывай! Я готов в лепешку расшибиться и свою глупую жизнь за тебя отдать, но любое твое поручение выполню! — В его очах полыхала непреклонная решимость и рабская покорность вперемешку с нежностью.

— Ладно, чего уж там! Как говорят в народе, кто старое помянет — тому глаз вон. — Свисток за неё закончил поговорку:

— А кто забудет — тому оба! — И широко улыбнулся, показывая все тридцать один зуб.

Ольга отметила, что придуманное ей имя «женолюб», наверное, соответствует действительности. Красив был десятник, сам знал о своей внешности и видно во всю, пользовался этим даром богов в жизни. И была уверена, что не одному десятку молодиц, пришлось для него поневы сбрасывать на сеновале! Погасила улыбку:

— Вот, что десятник! Забираешь своих гриден и на полном ходу отправляйтесь по тракту навстречу обозу Калины. Задача — как можно быстрее доставить его сюда. От твоей быстроты, зависит жизнь многих раненых и увечных. В обозе женщины, знакомые с врачеванием и запасы снадобья от ран. Скачите и ищите! Не обращать внимание, ни на погоду, ни на скорую ночь! Смерть бродит среди раненых и она ждать не умеет.

Прежде чем выедете, найди и пришли ко мне старого Трута и сотника Демира. Мне они нужны срочно!

Главный над воями и сотник, не заставили себя долго ждать. Воительница встретила их под моросящим дождем, стоя возле Бутона. Вначале она обратилась к Демиру:

— Сотник, пошли людей на поиски обоза полночного войска. Он должен быть где — то неподалеку! Все кибитки, способные двигаться, срочно разгрузить и доставить сюда. Оставить только холстину, пригодную для перевязки и все, что способно лечить раны. К каждой пристегнуть по две здоровых лошади, изъятые у полонян.

Собрать в одном месте всех гриден, хоть мало — мальски знакомых с уходом за раненными. Это касается и пленной дружины. Чем больше выявите лекарей у них — тем лучше. Своих — мы сами знаем. Их искать не надо. Если понадобится помощь людьми — возьми в других сотнях. И это все надо сделать очень быстро, до ночи! — Демир переступил с ноги на ногу:

— А чего его искать, обоз? Я его уже нашел! Он был спрятан в овражке, в тридцати саженях от тракта. Их охранение, три десятка воев, пришлось перебить, очень уж несговорчивыми оказались. Отсюда до него полверсты. Я своих гридей для присмотра там уже выставил, от любителей в чужих возках пошарить. А кибиток я насчитал, ровно четыре десятка!

— А сколько лежачих раненых можно поместить в одну кибитку?

— Я думаю, четырех человек — запросто. И еще место для двух сидячих найдется! — Ольга встряхнула сотника за плечи:

— Какой же ты молодец, Демир! Цены тебе нет! Срочно гони их сюда! Обернулась к старому воину:

— Дядька Трут! Для тебя тоже есть очень важная работа! Бери всех своих воев, и пока сотник будет гнать повозки, разберись, кого мы будем отправлять в них в Ивель. Определи всех тяжелых, которым мы здесь сами помочь не сможем. Здесь, самое главное, никакого кумовства и родственного сочувствия. Первыми уехать должны те, кто получил тяжкие ранения. Независимо от того, наш он или не наш. Приготовь их к погрузке. Ездовыми будут люди из пленных. Тракт прямой — не заблудятся! В каждую кибитку, по возможности, гриди — лекари. С ними отправляем сотню Волоса. Торопись! Ждать прибытия нашего обоза, мы не будем. — Трут покрутил ус:

— Сделаю. — Быстро, несмотря на возраст, бросился выполнять приказ. Демир, раскрасневшийся от похвалы воительницы, продолжил:

— Насчет твоего указа: Благослава нашли. Жив. Немного помят и лишился речи. Говорить не может, пока только мычит. Но все понимает. На перстах ответствовать пробует.

А Горазд — ушел. Это он был во главе отряда, который покинул битву и бросил своих воинов на растерзание. За ним и погнался князь.

 

27

Начинало смеркаться. На тракте, обоз с ранеными, готовился к отправке. В срок четыре кибитки (четыре кибитки забрали у воев), загрузили, без малого, две с половиной сотни гриден, нуждающихся в срочной помощи. Остальных пораненных, разместили в походных шатрах возле пригорка с четырьмя березами. Ухаживать за ними было уже некому. Все, кто в этом хоть что — то понимал, отправлялись с обозом. Перед отправкой, воительница приказала выдать отъезжающим страдальцам по большой чарке ерофеича. Израсходовав тем самым, почти весь свой и вражеский лечебный запас.

Наконец обоз тронулся в путь. Стоны, крики людей, колесный скрип и конское ржание постепенно уходили по тракту в сторону Ивеля. От души немного отлегло.

Большая, глиняная кружка, с густо заваренным отваром молодого шиповника, приятно грела длани. Моросящий дождь превратился в обложной и заканчиваться не собирался. Ольга, накрывшись большим куском толстого холста, пропитанного пчелиным воском, сидела на мокрой кочке в двух саженях от тракта, откуда он просматривался более чем на версту в обе стороны. Тучи над головой весели так низко, что, казалось, их можно потрогать рукой. Приближались вечерние сумерки, и тревога на душе возрастала. Ни от Вяхиря, ни от Женолюба — вестей не было.

Про себя решила: если безвестность продлится до утра, то отправлю под руководством сотников половину дружины и весь полон в стольный город. Вторую половину, оставлю здесь с ранеными и увечными, которые не уместились в обозе. А сама, с малым отрядом, поскачу искать князя и ушедшими с ним гриден.

Но, к её радости, ожидание не оказалось долгим. С правой стороны, со стороны сухой речки, на тракте появилась голова обоза Калины. Он ехал первым. Рядом — десятник Женолюб. Следом, в окружении гриден — двадцать восемь крытых кибиток. Воительница с трудом победила в себе желание скакать им навстречу. Лишь вышла на утоптанное полотно тракта. То, что Калина не выполнил её распоряжение, брать в обоз не более двадцати кибиток, сейчас ей было даже на руку и возмущения от самоуправства не вызывало.

Старшина и сотник спешились, не доезжая до неё трех сажен. Калина пошел к ней, а Женолюб остался возле лошади:

— Здрава будь славная воительница! Позволь спеть тебе и всему нашему войску хвалебную песнь, в честь великого успеха, в тяжелой битве с иноземным ворогом! Боги не отвернулись от нас и в трудную для державы годину, пришли к нам на помощь и даровали нам победу! — Калина говорил громко, нараспев, словно волхв на тризне по погибшим. Но взгляд, почему — то, на лице Ольги не задерживался, а бегал из стороны в сторону. И это её очень не нравилось:

— Воздержись от восхвалений старшина! Не пришло еще для этого время! Князь пока не вернулся с погони за отступающими захватчиками. И вообще, давай оставим славословие, до возвращение в стольный город. Меня пока интересует только один вопрос. Причина твоей задержки вместе с обозом! Сам понимаешь, сложись битва по — другому случаю, и мы бы остались без стрел и запасного оружия. И тогда бы никакие боги нам помочь не смогли! — Она продолжала внимательно отслеживать поведение второго, после неё, человека в дружине. Калина оставил певучий глаголь и заговорил нормальным голосом:

— Поверь, моей вины в том нет! На трех кибитках лопнули оси! Бросить их не могли, поэтому пришлось останавливаться в конце пути для ремонта. Вернемся в Ивель, вместе спрос сделаем с боярина Фиадора, который отвечает за обеспечение тыла всего войска. Почему его люди недосмотрели и подсунули для обоза негодные повозки? Была ли это халатность или разгильдяйство? А может это был преступный сговор?

Потерпи до возвращения в стольный город. Там мы быстро найдем ответы на все вопросы, которые интересуют нас! — Ольга щурила очи, было желание задать еще несколько вопросов, но подумав, от этого отказалась:

— Хорошо, ты прав! Пусть будет по — твоему. Вернемся домой, тогда и поспрошаем кого надо. Такие вещи прощать нельзя! А пока, бери людей и разгружай кибитки. Дай команду дядьке Труту, чтобы грузил в них раненых. Поедут они сидя. Среди них уже тяжелых нет! Да он и сам знает, что делать. Пусть постарается загрузить всех. Добровольные сиделки поедут с ними. Это развяжет нам руки!

Походное имущество, которое ты привез, грузить на сменных лошадей, Стрелы и оружие раздать гридям, кто в том нуждается.

И еще! Вели запалить костры. Дрова для них уже натащили из ближайшего леса, поэтому огня не жалеть. Нам хворые сейчас не нужны! Полон тоже обогреть. И для всех приготовить горячей пищи. Каждому — по две чарки ерофеича, из твоего запаса. Люди вымокли, их согреть надо!

В общем — приступай к службе, а я отлучусь на малое время. Командуй!

Пока не было вестей от Вяхиря и имелось свободное время, она решила выяснить судьбу Луки, за которого очень переживала. Но все попытки вызвать к себе лесного друга, ни к чему не привели. Волк, как сквозь землю провалился, и на зов хозяйки не откликался. К гнетущему ожиданию вестей о Романе, добавилось беспокойство за судьбу Луки.

Расстроенная, вернулась на твердую землю тракта. В свете разгорающихся костров, заметила фигуру Свистка — Женолюба. Видно ожидая её, он никуда не ушел. Заметив Ольгу, он скорыми шагами приблизился к ней. Начал разговор, снова с извинений:

— Прости великая воительница, если отниму у тебя немного времени. Дозволь высказать тебе свои сомнения. Выполняя твой приказ, я заметил кое — какую странность! — Ольга, заинтересовавшись, кивнула головой. Десятник тронул её за локоть, предлагая уйти с тракта подальше от лишних очей, в темноту. Заговорил полушепотом и с волнением в голосе:

— Воительница! Мне кажется, что со старшиной, что — то не чисто! Врет он тебе, как сивый мерин. Выслушай мой доклад и сама рассуди, прав я или нет.

Нашел я обоз в верстах десяти отсюда, в неглубокой, заросшей кустами ложбине. Возницы и гридни, отряженные для охраны обоза, кто спали, а кто просто лежали на откосе. Старшина с тремя десятниками сидели отдельно в стороне и полдничали. Несколько человек, действительно меняли ось на одной кибитке.

Моему появлению Калина очень удивился. А когда я ему поведал о нашей победе, он от изумления, дар речи на время потеряли! Когда очухался, начал меня пытать, что да как. Выслушав — засуетился, начал понукать гридей и возниц, чтобы поспешали с ремонтом. Справились с поломкой, почти мгновенно и тронулись в путь.

Я обратил внимание на хмурые лица дружинников охранения. Среди них были и мои знакомые. Решил поговорить с ними, но старшина меня от себя старался далеко не отпускать. Как будто догадывался о моем намерении! Но когда встретились с нашим обозом, сотника Волоса, мне удалось от него отделаться и попытать своих знакомых.

Странные дела получаются! Один мой приятель, сосед, зовут его Бычком, поведал мне, что в трех кибитках действительно сломались задние оси. Причем — почти одновременно, одна за другой! Порученец боярина Фиадора, который отвечал за сохранность имущества, и знал где, что загружено, предложил прямо на тракте, быстро устранить поломки. В последней кибитке, у него были в запасе, целых шесть пар осей. И передних и задних.

Но старшина воспротивился, наорал на него, обозвал его срамными словами и велел не лезть не в свое дело. Без его советов разберутся. И приказал сворачивать с тракта в ту самую балку. А было это, еще ранним утром! Его указ, конечно же — выполнили!

Хотели сразу взяться за ремонт, но опять не получилось. Калина приказал готовить поварам обед, а остальным отдыхать. Отобедали. Вытащили из кибитки запасные оси и опять не так. Он приказал всем гридям выйти на разведку вдоль тракта, а для ремонта оставил самых неумелых, у кого руки из зад… то — есть, не из того места растут. Четверых возниц. Самых хилых и возрастных! Остальных мужиков от обоза, поставил рубить кустарник и маскировать кибитки.

Бычок в разведку не пошел, сославшись на слабость и расстройство живота. Ушел в заросли и засел там надолго. Когда их покинул — подошел к ремонтной четверке и предложил помощь. Её приняли с радостью. Никто из них, до этого и близко такой работы не делал, поэтому суетились, но продвинуться в смене осей, пока не смогли.

Старшина за ходом работ не смотрел. Завернувшись в холстину, он храпел в другом конце обоза. — Женолюб прервал рассказ, ненадолго припал к фляге с водой:

— Когда Бычок осмотрел повозки, сразу понял, в чем тут дело. На всех трех кибитках задние оси были хитро подпилены! В этом он был уверен. По детству ему пришлось поработать в ватаге, которая занималась ремонтом повозок в купеческих караванах.

С его приходом, дела пошли веселее, и вскоре, первая кибитка была готова. Они уже заканчивали ремонт второй, когда к ним явился старшина и пришел в дикую ярость. Бычок говорит, что получил два раза ногой по ребрам. А ревел и орал Калина так, что слышно было за версту и слюни летели на сажень! Кончилось тем, что он забрал моего соседа и увел его в голову обоза, где подверг его настоящему допросу. Но не на того напал: Бычок, он ведь хитрый как лиса. Прикинулся полным недоумком, нес всякую околесицу по поводу поноса и то, что он под повозки не заглядывал. Его попросили поднимать задок кибитки — он его и поднимал. Силушкой ведь не обижен!

Неизвестно, чем бы спрос кончился, но вернулись все трое десятников со своими гридями из разведки. Старшина утихомирился и отослал Бычка, одного, на тракт, смотреть в обе стороны. А в скорости и мы объявились! — Десятник перевел дух:

— А половину сиделок мы пересадили в обоз Волоса. Старшина сначала воспротивился, но я слукавил, что это твой приказ!

— Тебе воительница судить где, правда, а где кривда! Но мыслится мне, что тут изменой не то, что пахнет, а вовсю смердит! Не мне мыслить, кто в ней повинен. У меня для этого ума недостает! Но поведение старшины мне неправильным кажется. Раньше он меня и не замечал, а когда вместе к тебе ехали, то только, что не лобызался со мной! И о семье расспрашивал, и со своей фляги взваром угощал! Более того! Обещал меня на заметку взять, если должность при нем какая хлебная откроется!

А он и с сотниками так ласково никогда себе не позволяет общаться. Зазорно это для него! Десятников в упор не видит! Кроме тех, кто сегодня с ним были. Все в дружине знают, что они особо доверенные при нем. Поэтому с ними никто не водятся и держатся от них подальше.

Вот и весь мой тебе сказ. Дальше тебе в этом дерьме разбираться! Теперь я свободен? — Женолюб нахлобучил шлем на голову, собираясь удалиться. Ольга придержала его за рукав кольчуги:

— Погоди десятник! Сначала прими мою благодарность, за твою наблюдательность и внимание. Особенно за сиделок! Я не хотела уподобляться старшине, но тоже обещаю, в будущем, подумать о твоей судьбе. Есть у меня одна задумка, о которой пока говорить рано! Но прежде, выполни для меня еще одно поручение. — Ольга наклонилась в его сторону и начала быстро говорить. Женолюб, молча, кивал головой. Для неё он был готов на любые подвиги!

 

28

Обоз с последними раненными отправили почти в полночь. С ним ушла сотня Ивельского сотника Дубка. С Ольгой осталось около шести сотен гриден, зато руки теперь были полностью развязаны. Если, конечно, не обращать внимание на полон. Оставалось самое трудное. Ожидание вестей от Вяхиря. Или возвращения его, Симака и Романа вместе с их воинами. От этого зависело решение, которое должна была принять воительница.

До рассвета оставалось не так много времени, и она решила немного поспать. Дождь к этому времени прекратился, но трава и земля уже напиталось дождевой влагой. Ложиться в мокроту, если не хочешь застудиться, было великой глупостью. Выручил холст, пропитанный воском и накидка из козьей шерсти, подаренная Домной. В общем, Ольга, неплохо устроилась. Ей хватило мгновения, чтобы уснуть, как только она укрылась накидкой и закрыла очи.

Пробуждение было легким, но сразу в голове возникла мысль, что новин, за время её сна, не прибавилось. Иначе бы ей не дали столь долго почивать.

Следующая мысль — пора принимать решение! Ждать больше не было смысла и, тем более, возможности. Неизвестность давила, угнетала и убивала! Что с Романом и его отрядом? Что с сотнями Вяхиря и Симака? Ответов не было!

Умылась из фляги бочажной водой. Еще вытираясь накидкой Домны, услышала торопливые шаги и узрела приближающегося десятника Женолюба:

— Приветствую тебя великая воительница! Не побрезгуй простой едой, которую приготовили на скорую руку. — Сбросил чистую холстину с боевого щита и поставил его возле ног Ольги на землю. На умытом листе лопуха, лежал приличный кус зайчатины с куском хлеба и большая кружка, парящая на утренней прохладе:

— Зайчишку караульные ночью подстрелили, а мы его по походному секрету приготовили! Гриди велели мне тебя угостить, так — что не откажи им во внимании! — И поклонился в пояс.

Ольга осторожно взяла в длани горячую кружку. Нос защекотал аромат шиповника и земляничного листа:

— Не откажу! Поблагодари от моего имени воинов, за их ко мне внимание. Горячий настой поутру, очень кстати! До и зайчатина будет по вкусу! Но впредь, не надо обо мне так заботиться! Чай, я не нежная отроковица. Могу и сама о себя обслужить, когда голод заставит. Но все равно мне очень приятно! Еще раз благодарю! — Переложила лопух на землю и вернула щит. Десятник, гордо расправив плечи, зашагал восвояси.

Зайчатина оказалась жестковатой, не такой, какую готовила Домна, но Ольга мужественно с ней расправилась. А вот настой, пришелся как нельзя кстати. Попивая его мелкими глотками, она в который раз прокручивала принятое, но еще не озвученное решение. Допив до донышка, отряхнула крошки, и направилась к пасущемуся рядом Бутону. Кусочек хлеба, гостинец для верного коня, она держала за спиной. Показалось, что перстень стал горячим и его тепло распространяется по всему телу. И в чреве от него жар. Отличным настоем угостил её Женолюб!

Остатки дружины построились прямо на тракте, выровняв лошадей как по линейке, не хуже чем при встрече важных гостей. Безмерное уважение и заоблачный авторитет, заработанный воительницей в прошедшей битве, начал на неё работать. Гриди буквально пожирали свою воинскую начальницу очами! Даже лошади вели себя на удивление смирно. Не фыркали, не звенели сбруей, не перебирали ногами.

Ольга выехала на середину строя. Поднявшийся, легкий, утренний ветерок, развевал распущенные по плечам волосы. Шлема на голове не было. Обвела очень медленным взглядом, вытянувшихся в седлах дружинников. Тишина стояла такая, как будто на тракте было полное безлюдье. Взгляд слегка затуманился:

— Побратимы! Боевые товарищи! — Звонкий голос воительницы был слышен каждому воину:

— С победой вас, воины, над полночными захватчиками! — Строй взорвался троекратным криком УРА, от которого заложило уши. И вновь наступила прежняя тишина. Только карканье потревоженных ворон, осевших на опушке недалекого леса и ожидавших свою долю в страшном пиршестве, на короткое время её нарушило. Голос Ольги еще более окреп:

— Вечная слава и память нашим павшим братьям! — В ответ троекратное — Слава! Слава! Слава! И вновь тишина:

— Но битва еще не закончена! Из погони за отступающим врагом, пока не вернулись наши товарищи, во главе с князем Романом! От них, до настоящего времени, нет никаких известий! И наша святая обязанность прийти к ним на помощь, если таковая требуется! — Сделала паузу, давая возможность гридям оценить сказанное:

— Слушай боевой приказ! — Приподнялась на стременах:

— Сотням Демира и Унибора, полная готовность к маршу! Добавить людей до полного состава! Время вам — один час! Вы, со мной, уходите на поиски наших братьев!

Остающиеся сотни и полон, переходят под руку старшины Калины. Задача: предать огню и погребению тела погибших врагов. К этому времени, должна вернуться сотня Волоса, вместе с пустым обозом. Загружаете в кибитки наших погибших побратимов и вместе с пленными, возвращаетесь в стольный город, где ждете нашего возвращения. Без князя, прощание с погибшими, не возможно! Вопросы есть? Если нет, то через час, названные сотни выступают!

И еще раз! Низкий поклон вам, дорогие побратимы, за мужество! — И склонилась сидя в седле.

Демир и Унибор, с задачей справились даже раньше того времени, что им отвела воительница. Через пол — часа, обе сотни уже стояли на тракте, готовые к походу. Для пополнения их до полного состава, хватило людей десятников Женолюба и Тарана. С собой, на поиски князя, Ольга старалась взять самых лучших воинов. Женолюба — Свистка, она уже проверила в деле, а десятку Тарана ей посоветовал дядька Трут, которому он приходился родным племянником.

Выезд поискового отряда провожали все, остающиеся на поле, воины дружины. Старшины Калины — среди них, Ольга, не заметила.

В передовой разъезд выслали две десятки разведчиков Унибора. Одна пошла по правую сторону от тракта, вторая — по левую. Через пять — шесть верст, сигнал поступил от правой. На поляне, в двадцати саженях от тракта, они обнаружили следы короткой стычки. Пятнадцать мертвых воинов из полночной дружины. О том, что она была скоротечной, говорило их расположение и раны на телах убитых. Ни одной резанной, все от применения луков. Стрелы были наши.

Следопыты легко восстановили картину их гибели. Малый отряд конных чужаков двигался от тракта вглубь леса и попал в засаду. Смерть они приняли мгновенно. Не уцелел никто. Напавшие, забрали лошадей, но оружие не тронули. Видно — очень спешили, поэтому даже законные трофеи не подобрали.

По конским следам, которые уходили по узкой тропинке в сторону Ратыни, насчитали одиннадцать конников. Десятник со своими гриднями! Прием знакомый. Скорее всего это была разведка отряда Вяхиря. Князю, увлеченному погоней, наверняка было не до осторожности!

Заниматься похоронами, у Ольги тоже времени не было. Забрали оружие и снаряжение, а тела укрыли срубленными ветками от крупного зверья. Благородством, на обратном пути будем заниматься! Вернулись на тракт и продолжили путь.

Верст через десять — новая остановка. Разграбленный обоз Болотных Цапель, следовавший из Ивеля в Гнездо. Телеги и кибитки разграблены дочиста и сброшены с тракта. Тела купцов и возчиков, уже изрядно распухшие и смердящие, свалены в одну кучу, над которой уже потрудились стервятники и мелкие зверушки. Пришлось задержаться для рытья могилы и захоронения людей дружественного рода. Иначе поступить было нельзя: боги не простят! Они ведь у нас во всем княжестве — общие!

Для ночевки выбрали место возле мостка на берегу медленной речушки, которая пересекала

тракт. Поляна была небольшая, но уместиться на ней две сотни было возможно. За ней начиналась непроходимая чащоба, которая доходила до самой бурой воды. Ночевать было тесно, зато безопасно: с двух сторон лес, с третьей — река, которую без моста не преодолеть. А на неудобства — наплевать!

Ночь прошла спокойно. Если не считать, что Ольга, почти, не спала. Дело было не в отсутствии живительного тепла костров, которые она запретила разводить. Не в холоде. который исходил от земли, не успевшей просохнуть под ласковым солнышком.

В холоде, который сковал душу, в тревоге за близких ей людей! Романа, Вяхиря, Симака, воинов дружины и пропавшего волка Луки. В холоде, который постоянно исходил от перстня Никомота!

Отряд тронулся в дальнейший путь по тракту, когда еще, Ярила, не пробил утренний туман. Странно и непривычно было двигаться в розовой, плотной дымке, с трудом различая голову своего коня. Разведчики ушли, вдоль тракта, немного раньше. Двигаться колони приходилось с быстротой улитки. В густом киселе тумана, терялось ощущение времени, места нахождения и чувство локтя. Их заменило нарастающее чувство опасности и тревоги.

У Ольги появилось желание приостановить движение, это ей советовал перстень, но как это сделать, она не знала. Стоит ей остановить Бутона (она ехала первой), как на неё наедет Демир, который ехал во второй шеренге. А на него наедет третий ряд и так далее…! Получится каша — мала! Поэтому — лучше быть улиткой! Чудесная способность воительницы, видеть ночью, как днем — сейчас было бессильным. Так, в течение довольно длительного времени и двигались.

Но ничего не бывает вечным. Наконец, подул легкий утренний ветерок и постепенно туман начал редеть. Вначале стали различимы макушки деревьев, окружающие плотной стеной тракт, затем появилась возможность видеть контуры шеренг за спиной. Ольга подняла руку и движение прекратилось. Всадники вертели головами по сторонам, стараясь разобраться в обстановке. Лошади тревожно фыркали и перебирали ногами. Еще несколько минут — и розовая мгла отступила. Усилия Ярила и ветра одержали победу!

Когда рассеялись последние островки и пласты влажной дымки — картина открылась неожиданная и удивительная. Первые шеренги отряда стояли перед крутым спуском тракта, который начинался, буквально в пяти саженях от ног Бутона. Еще через сотню сажень, дорога вновь терялась в земном облаке и выныривала из него, полого уходя вверх, в версте, от того места где они стояли. Дно, открывшейся взору глубокой лощины, для ветерка было недоступно, и туман там нашел себе убежище.

Вновь нырять в розовую мглу — желания не было!

Так и стояли на краю спуска, ожидая толи помощи солнышка, толи вестей с той стороны лощины. Вдруг, из облака, что у них под ногами, один за другим, попарно, стали рождаться всадники в знакомом снаряжении. Ольга, без труда, узнала разведку с Балабана во главе. Вздохнула с облегчением: это все же лучше, чем просто стоять и разглядывать окрестности! Десятник был краток:

— Воительница! Тракт чист, можно смело двигаться вперед! Следуйте за нами, мы не заблудимся!

Колона, вслед за разведкой, медленно всосалась в разлегшееся на земле облако. Надо заметить, что оно уже не было таким плотным, как час назад. Через время — голова выползла из поредевшего тумана и потянулась вверх по пологому подъему. Балабан, со своими людьми, снова ушел вперед. Движение отряда замедлилось, конная кишка растянулась.

Наверх подняться не успели, когда подлетевший навстречу Ольге, Балабан выпалил:

— В двух верстах отсюда — наши! — Развернул коня, и не дожидаясь расспросов, развернул коня и поскакал назад, нещадно охаживая коня плетью. Демир удивленно посмотрел на воительницу:

— Что это с ним? Сорвался, как будто его петух жареный в задницу клюнул! — Ольга пожала плечами. Нехорошее предчувствие, обручем сжало горло. Говорить она не могла. Перстень молчал, и от этого становилось еще страшнее и тоскливее. Тронула каблуками Бутона и помчалась вслед за быстро удаляющимся десятником. За ней, быстро набирая скорость, устремился весь отряд. Понимания, что происходит, ни у кого не было. Но пример, что делает великая воительница, уже стал законом для повторения всему воинству.

 

29

— Горазд, по видимому, заметил за собой погоню, но сумел оторваться от князя. Лошади у них были посвежее наших. Они до этого сидели в засаде, а мы вступили в бой почти с марша! Поэтому его отряду и удалось уйти на приличное расстояние от князя. Но все равно, Горазд понимал, что далеко уйти ему Роман не позволит, и принял единственно правильное решение. Сесть в засаду и из неё встретить погоню. Тракт он знал хорошо и заранее определил для неё место. Надо признать, что лучшего, наверное, на всем тракте не сыскать! — Ольга с Вяхирем стояли посреди тракта со следами недавней битвы. Узкий травяной покров, вдоль него, сорван лошадиными копытами, то там, то здесь — целые и ломаные стрелы, пятна крови, обрывки снаряжения. А самое главное — трупы лошадей и запах. Знакомый запах смерти. Запах окончания жизни, надежд и будущего. Запах уныния. Тела убитых воинов, в несколько рядов, уложены на крохотной полянке рядом. — Вяхирь плюнул под ноги:

— Смотри сама! Слева от тракта — болото. Справа — густой осинник, который подступает почти к дороге. Через двести сажень, тракт заворачивает на полдень и сразу — мост через широкую и глубокую речку с топкими берегами. Сруби его — и мешок западни развязан! Что Горазд и сделал! Мост срубить не успевал, зато навалил перед ним дровяной завал! — Вяхирь снова плюнул под ноги:

— Благо три сосны росли прямо перед речкой! Рядом с трактом! Мечами срубили две, а третью не успели. — Снова плюнул: — Видать, здорово попотеть пришлось! Такие две махины завалить без хороших топоров — это очень хотеть надо! — Ольга стояла перед ним с каменным лицом. Казалось, что даже слово вымолвить не сможет после увиденного. Язык прирос к нёбу! Только замороженным взглядом водила по тракту. Она уже знала, что битва произошла позавчера, во второй половине дня и среди погибших, князя Романа не было. Вяхирь продолжал:

— Князь погоню организовал, не высылая вперед разведку. Неслись по тракту единым, плотным строем. Их пустили в мешок и начали сечь стрелами из осинника. Пока его проскочили — почти полторы сотни гриден и боярского ополчения полегло! Причем бояр — выбили почти всех! Не та у них быстрота и подготовка, если сравнивать с дружинниками.

Завернули к мосту, а там завал! А с тыла — враг наваливается! Пришлось принимать бой, даже не успев перестроиться. С Романом оставалось не более полторы сотни воинов, вместе с пораненными. А у Горазда — более трех сотен!

Началась сеча, исход которой был ясен всем. Князя гридни оттеснили к самому завалу, который сразу начали растаскивать. Все способные рубиться дружинники, своими телами закрыли Романа. Там, перед мостом, геройскую смерть и приняли. Дрались до последнего живого гридня, давая возможность князю уйти за реку. Когда на землю лег последний наш воин, князь с десятком дружинников личной охраны, был уже далеко.

— Вяхирь говорил медленно, с трудом подбирая нужные выражения. Ольга видела, как он с трудом сдерживает клокотавшую злость на князя, за его безрассудные поступки. Старается изо всех сил не поранить воительницу неосторожным словом, не причинить ей боль. А она молчала, оглушенная здесь увиденным и услышанным. Лишь щеки заливала краска стыда, за любимого человека. И ярость на себя, за то, что не смогла вмешаться и пресечь глупый азарт погони.

Вяхирь был опытным воином и много повидавшим человеком. Он ясно понимал, что воительница — воевода, ни в чем не виновата! Более того! Победа возле сухой речки, достигнута благодаря её руководству и её отваги в бою, когда князь оставил дружину и безрассудно бросился в погоню за малым отрядом Горазда. Но вслух это вымолвить — посчитал неуместным. Сейчас не время предаваться суждениям, кто герой, а кто безмозглый, самонадеянный отрок:

— Про последние мгновения битвы, нам поведал умирающий вражеский подранок, которого мы нашли в густых кустах возле завала. Он глаголет, что наши сделали все возможное и невозможное, чтобы ценой своих жизней, спасти князя. Когда Горазд, с оставшимися в живых воинами бросился в погоню — Роман был уже очень далеко.

Я сразу послал Симака с его сотней в погоню, вчера после полдня. Он должен просмотреть весь тракт до самой Ратыни и я жду его возвращения с минуты на минуту.

Ольга сидела на кошме, используя вместо скамейки твердую травяную кочку. Мысли о поступках Романа, усилим воли, отправила на задворки сознания. Сейчас она, без особого волнения, обдумывала недавний доклад Женолюба. А думать, было есть о чем!

В десятке Свистуна, был ничем непримечательный воин по имени Синяк. Тихий, спокойный, нелюдимый. Дружбу ни с кем не водил, в разговорах старался отмалчиваться. Службу нес исправно, но в битвах не отметился. Про таких говорят: серая мышь. Славен в десятке, и даже в сотне — умением приготовить дичь на костре. Тут ему равных не было! Поджарить, даже весеннего зайца, чтобы слюна текла по бороде, никто в сотне вкуснее его — не мог!

Вторая его ипостась — лечебные взвары. Скольких гридней он спас от зубной, головной и чрево боли — не сосчитать! Но эти две способности, ему особого уважения не приносили. В дружине ценили совсем не это. Да и знали гриди, что лекарская заслуга совсем не его. Лечебные корешки, ягоды и травы собирала его бабка, а он только настои готовил. Но, все равно, отношение к нему это сглаживало.

И вот в этом походе ему здорово не повезло. Десятка Женолюба была приписана к сотне Унибора. Вечером, когда остановились на ночлег возле моста через речушку, он нашел на краю болота, какую — то редкую, лечебную ягоду. Какая дает дополнительную силу и выносливость. Набралось мелких, красных ягод мало, в одной длани уместились.

Перед сном схрумкал кислятину и запил водой. Да видно не обладал он даром бабкиным: днем, на марше, ему стало худо. А когда прибыли к месту засады на княжеский отряд — вообще выпал из седла. Видно с ягодой ошибка вышла, перепутал по незнанию! Подбежавший к нему Женолюб, понял, что его гридь уже на пути к богам. Захлебывался пеной и совсем не чувствовал ног. Помочь ему было нечем.

Это понимал и сам Синяк. Начал исповедоваться перед десятником. А перед кем еще? Из исповеди выходило, что зайчатину и настой, которыми Женолюб угостил перед маршем воительницу, были им, Синяком, при готовке отравлены. И очень сильным ядом, который действует через три часа, и противоядия от него нет. Яд, который готовила бака так, на всякий случай, был свежим и неоднократно испытанным на соседской живности.

Дозу он отмерил тройную, способную свалить лошадь, но почему — то на воительницу она не подействовала. Видно боги были на её стороне. Её спасли, а ему немедленно отомстили за покушение, отравив ягоды, которые он в молодости ел горстями перед свиданиями с девками.

А приказал ему сотворить непотребство, старшина Калина, который ему приходился двоюродным дядькой. Ослушаться его — Синяк не мог! Ведь только по его милости он попал в дружину! Больше он ничего сказать не сподобился и вскорости испустил дух.

Ольга поблагодарила Женолюба, и отправила восвояси. Хотелось побыть одной и покумекать над новиной десятника. Память подсказывала, необычное поведение перстня Никомота в то утро. А потом думать стало некогда. Вернулась сотня Симака.

Воительница сухими, немигающими очами глядела на сотника, который, запрокинув голову, пил воду из тыквенной баклаги. Пил долго, жадно. Было понятно, что его фляга пуста, но он не удосужился её в пути наполнить. Спешил с докладом! Утолив жажду, начал говорить, глядя, куда — то в сторону:

— Прости воительница! Я сделал все, что мог, но князя не нашел! Вести я привез плохие, но как их правильно разложить, не для моего ума задача. Выслушай и сама прими решение.

За две версты до Ратыни, Горазд князя догнал. У него пять десятков воинов, у Романа один. Наши развернулись и приняли бой. Смертный! Бились не на жизнь. Вылетевшие из седел — дрались на земле. Ножами, руками, ногами, зубами. Наши сражались уже мертвые. Но силы, сама понимаешь, были не на нашей стороне. Мертвых дружинников мы нашли одиннадцать человек.* Полночных воинов — двадцать девять! НО СРЕДИ МЕРТВЫХ, КНЯЗЯ НЕ БЫЛО!!

Обыскали на двести сажень вокруг — никаких следов. Остатки полночной дружины — ушли к реке по тракту. Горазд ушел сам или его увезли мертвым — не ведаю. Но среди погибших, мы его не узрели.

Погнал сотню к Ратыни. Там обнаружили причал — времянку. Длиной десять сажень, шириной — на пять досок, это четыре аршина. Вокруг — стояночный мусор, свежие кострища, кровавые лоскуты перевязочного материала. И ни одного струга, ни одной ладьи!

Но боги были на нашей стороне! На стремнине мы заметили долбленку с двумя рыбаками из рода Болотных Цапель. По полуспущенному парусу определили. Начали махать руками, кричать, призывали пристать к нашему берегу. Еле уговорили. Видно у кого — то из них, было соколиное зрение. Признал своих! И вот что они нам поведали. — Симак первый раз, за время разговора, посмотрел в очи воительнице:

— Седмицу назад, с левого берега, началась переправа конницы на больших, абы — как связанных плотах. Разгрузившись, плоты вновь уходили к степному берегу, за новыми конниками. И так пять раз! Рыбаки прятались в прибрежных зарослях и хорошо это разглядели. Поняв, что это чужаки и пожаловали они на наши земли не в гости — отправили посыльного в свой городище, Гнездо, с вестями.

Переправлялись чужаки почти весь день, плотов у них было всего пять, а перевезли на наш берег, больше трех тысяч всадников и штук сорок кибиток. Поели и устроились на ночевку на твердой земле луга, что между двумя болотами.

К ночи вернулся их посыльной, с наказом посадника, наблюдать и далее, и никуда с места не отлучаться, пока не будет других распоряжений.

Поутру, войско построилось и вместе с обозом, ушло в сторону тракта. Возле причала оставили три десятка воинов для охраны плотов, привязанных к пристани. Лошадей им не оставили.

Седмицу ничего не происходило. Охрана ловила рыбу, стреляла пернатых и зайцев, готовили еду на кострах и запивали её медами из собственных запасов. Ночевали на плоту, застелив его толстым слоем камыша.

Изменилось все позавчера. Под вечер, из леса вывалились два десятка конников, на взмыленных лошадях. Грязные, окровавленные и смертельно усталые. Охрана выбежала навстречу и помогла им покинуть седла. Долго они на берегу не задержались. Перевязали раненых, наскоро перекусили и стали грузиться на самый большой плот. Рыбаки хоронились на приличном удалении и подробностей зреть не могли. Был ли, с ними князь Роман — неизвестно, но несколько человек, на плот занесли на руках.

К большему плоту привязали еще один плот, а оставшиеся три — вытолкали на стремнину и они уплыли вниз по течению. Сами, быстро работая веслами, сплавились на степной берег, где оба причаленных плота искусно замаскировали нарезанным камышом и ветками, под два островка. Вот и все, что я смог разведать! Больше мне к докладу добавить нечего. — Симак вновь спрятал свои очи, а это очень Ольге не понравилось:

— Сотник, я хочу услышать твое мнение. Как ты считаешь, князя они увезли? Или нам продолжить поиски на нашем берегу? — Симак ответствовал не задумываясь:

— Я много думал об этом. Мыслю, что князя полонили и утащили с собой. Мы хорошо искали. Ни мертвого, ни пораненного, ни живого — на нашем берегу его нет. Искали не просто разведчики, искали следопыты! И поиск был не простого воина, не десятник, и даже не сотника — КНЯЗЯ! Никаких следов!

За своих следопытов и за свои слова — отвечаю! Искать надо на степном берегу! — Повисло тяжелое молчание. Но было оно не долгим. Ольга решительно взмахнула десницей:

— Сотники! Скоро, быстро, немедленно, подберите мне десяток самых отчаянных витязей, которые могут сплавляться через реку, держась за хвост своего коня! Все они должны знать куда мы идем, и их добровольное согласие — обязательно. Себя — мне не предлагать!

Вы продолжите искать князя здесь, расширив площадь поиска! Я, с десятком воинов, пойду на тот берег! В случае появления у вас новин — зажжете три больших дымных костра, и мы сразу вернемся.

Мое решение окончательное и возражений я не потерплю! Оставьте их при себе до лучших времен. Выполнять!

Уже через час, на берегу стояли десять гриден, при полном боевом снаряжении. Добровольцы, отчаянные рубаки и страстные поклонники великой воительницы, готовые за неё и в огонь и в воду! Среди них Балабан, Женолюб, Бычок, Орус. Остальных Ольга не знала, но в их возможностях не сомневалась. Воинов отбирали сотники Вяхирь, Симак и Демир, а им воительница верила, как себе!

Еще раз проверила запас стрел в колчане и направила Бутона к спокойной, у берега, воде.

 

30

Отчаяние и любовь гнали Ольгу вперед. Как воевода и воительница, она понимала, что поступает безрассудно. Князя нет. Она сама, бросилась на его поиски. Дружина осталась без головы и руководства. Вся надежда на Вяхиря! Ни один, себя уважающий воинский начальник, не должен был допустить такого. Но она себя не уважала. Она любила! И этим все сказано!

Бутон плыл первым, изредка фыркая. За ней, цепочкой, тянулись головы лошадей и ЕЁ воинов. Миновали стремнину, она поняла, что выплывут они прямо к замаскированным плотам. Это радовало. Иссиня черный хвост Бутона в руке. Оружие прочно закреплено на его крупе. До берега оставалось саженей триста. Обманные островки виделись безлюдными. До них было пока очень далеко, и успокаиваться не стоило. Ольга, перебирая длинный хвост Бутона, начала подтягиваться ближе к крупу, ближе к оружию. Вода была прохладной и приятно холодила тело. Плыла она полностью в одетой.

Даже вблизи, плоты напоминали отмели, густо заросшие ивняком и камышом. До берега от них было не более трех сажень. Чтобы скрыть их ровные формы, в воде, в дно были натыканы такие же кусты, которые полностью смазывали формы и превращали их в островок с узкой протокой между собой и берегом.

Бутон уже нащупал копытами дно и споро обходил островок по кругу. Со стороны берега, вода даже не доходила ему до брюха и Ольга отсюда направила его на плот, через плотные заросли маскировки. За ним спешили кони ЕЁ десятки. Перстень напоминал о себе частыми морозными волнами. А как иначе? Чужой берег, полная неизвестность!

Камыш с кустами был расположен только по краю плота на ширину двух аршин. Вся остальная площадь была свободна и пуста. Ни одной вещи, ни одного предмета! Четырех гриден Ольга, во главе с Женолюбом, отрядила на осмотр второго плота, который враги притащили на веревке. Сама, вместе с остальными, приступила к поиску любых следов пребывания на плоту князя. Семь человек ползали на коленях по бревнам, заглядывая в каждую щель, в каждую полость между ними. Находили много чего: два колечка, одно бронзовое, другое серебряное. С десяток монет полночного княжества. Гребень для расчесывания конской гривы. Засапожный нож, заморского происхождения. Женскую сережку, с голубым камушком. Несколько наконечников от стрел. Следов князя, на плоту не было. Или их не обнаружили.

Вернулся Женолюб со своими людьми. У них — те же результаты. Но на иной исход их поисков, воительница и не рассчитывала. На плотах больше делать было нечего. Теперь предстояла приступить к обследованию твердой суши. И начинать надо было с песчаной полосы, сплошь изрытой конскими копытами.

Ольга кликнула за собой Бутона и сквозь заросли вышла на берег. За ней потянулась ЕЁ десятка. Одного взгляда хватило понять, что здесь придется прилично повозиться! Ширена песчаной полосы, от воды до зарослей ивы и ракитника, бала не менее двадцати сажень. И вся она была загажена различным хламом. Остатки пищи, обрывки снаряжения и одежды, ломаное оружие. Да, здесь придется немало попотеть!

Неожиданно перст на шуйце ожгло таким уколом холода, что воительница чуть не вскрикнула! Опережая сознание, мгновенно включились боевые инсктинты. Еще ничего не поняв, тело начало танец против смерти, как его называл Икутар. А через миг, из прибрежных зарослей, густо полетели стрелы. Заржали, вздыбились, пораженные стрелками лошади. Повалилась на песок гридни ЕЁ десятки, обильно нашпигованные вражескими стрелами.

Воительница, благодаря своему умению двигаться неуловимо для взора, под обстрел не попала. Развернувшись, она скользнула назад на плот, под прикрытие зарослей маскировки. Бутона втащила за собой, сильно рванув уздечку. Из его левого предплечья торчали две стрелы. Жалость в сторону! Вырвала обе, благо они вошли в тело любимца, по касательной. Бутон всхрапнул, но боль мужественно стерпел. Кровь вытекающую из ран, останавливать не было времени.

Мозг лихорадочно просчитывал ситуацию. Вплавь с Бутоном не уйти, побьют стрелами! Даже если она будет плыть под водой. Конь ранен, значит, поплывет медленнее. Вывод один: врага надо встречать здесь и дать возможность любимцу удалиться на безопасное расстояние для выстрела. Более того! Не все вопросы решены на этом берегу! ЕЁ десятка лежит в песке, а она уйдет домой?

Решение принято! Бой не на жизнь, а насмерть! Здесь! Сейчас! Немедленно! Да, она осталась одна, а сколько воинов у врага — неизвестно! Но что это меняет? — Ольга развернулась к Бутону:

— Родной! Прости меня за твои раны! Я все сделаю для их быстрого лечения, но не здесь, а на нашем берегу. Плыви туда и жди меня там. Я скоро буду! Только послушай меня и не противься мне: — шептала ему на ухо и обняв за шею. Бутон коротко заржал, коснулся горячими губами её щеки и протаранив заросли маскировки, кинулся в реку.

По бревнам днища защелкали стрелы. Враг услышал ржание коня и бил из луков по звуку. Воительница отпрянула к углу плота, дальнему от берега и соскользнула в воду, оберегаясь от случайных стрел. Свой лук остался на Бутоне, да и был он для нее сейчас бесполезен. Ей было нужно сражение! Против всех врагов! С мечом в руке!

Со стороны берега, начали растаскивать маскировку, чтобы открыть все пространство на плоту и получить возможность бить по воительнице прицельно. Обнаружив, что её там нет — толпой хлынули на плот, вопя он отчаяния и ярости. Еще бы: такая добыча — и ушла вплавь! Сама воительница — воевода! Об участии её в битве и личном вкладе в их поражение, знал каждый полночный воин! Мысль у всех была одна: не дать уйти на свой берег. Посечь стрелами, опустить в водяную могилу!

На плоту уже было около полусотни вражеских воинов и число их увеличивалось. Передние разбрасывали остатки маскировки, сохранившуюся по бокам. Остальные, натягивали луки, готовясь открыть немедленно стрельбу, как это только станет возможным. Никто еще не подозревал, что они пришли на встречу со своей смертью. И она к ним явилась!

Рядом с кромкой плота, вздыбилась вода и в ореоле брызг на бревнах, вдруг объявилась та, о гибели которой, они мечтали. Страшная, как сама смерть, с горящими очами, мокрыми, слипшимися волосами, с обнаженным мечом в руке. И вновь исчезла. И возникла в центре опешившей толпы чужеземных воинов. И за ней уже простиралась широкая, кровавя просека:

— Как в том бою, на том плоту, давно, в прошлой жизни! — Ласточкой мелькнула мысль в голове Ольги. Но, почти все, было не так! Тогда не было такой холодной ненависти, не было такого желания мстить, не было такого желания убивать! И враг не стоял так плотно. И сил у неё, тогда было меньше!

Враг валился на бревна, как рожь под острым серпом. Смертельный, животный ужас охватил полночное воинство. Оставшиеся в живых враги, сломя голову, топча друг — друга, бросились вон к спасительному берегу! Но разве от смерти убежишь? Их преследовала — сама воительница! До спасительных ракитовых кустов удалось добраться единицам.

Неожиданно, ситуация резко изменилась. Ольга, краем глаза, заметила какое — то движение справа. Обернулась и обомлела. В её сторону неслась лава конников с обнаженными мечами. В азарте преследования врага, она их заметила слишком поздно! До них — саженей сорок. Ей до плота — не меньше пятнадцати. Спасение только в воде! Она развернулась и бросилась прочь. Но, под ногами — вспаханный копытами рыхлый песок, заваленный трупами захватчиков! А враг уже рядом! Прилагая последние силы, выскочила на бревна и понеслась, перепрыгивая через наваленные мертвые тела, к спасительному концу плота.

До воды оставалось несколько шагов, когда на неё обрушилась двойная сеть — путанка. Она покатилась по бревнам. Сеть полностью сковала движение и лишила возможности вести бой. Ольга извернулась и полоснула мечом по шелковым квадратам двойной вязки. Образовалась приличная дыра. Трепыхаясь и матерясь, старалась выбраться из облепившей её паутины, теряя драгоценные мгновения. Удалось! До воды — два шага, но их уже не пройти! Тяжелый метательный снаряд, запущенный из пращи, врезался в затылок. В очах вспыхнула молния и погасла. Сила удара швырнула её вперед, в воду. Глубина здесь была приличная. Омут. Теряя сознание, Ольга посмотрела вверх. Она опускалась на дно. Дневной свет постепенно гас. За ней, к поверхности, тянулся розовый шлейф крови:

— Как глупо! Не поверила предупреждению перстня — дура! Сознание выключилось, и наступила темнота. Стало хорошо, уютно, боль прошла, и ей улыбался Роман.

Все! Дальше ничего не было.

Она очнулась от влажного холода. Веки были тяжелыми-тяжелыми, будто шляпки маслят набухшие после осеннего дождя. С трудом приоткрыв один глаз, она ничего, кроме зелёных полос не увидела. Не сумев пробиться через помеху, он снова закрылся.

Медленно, словно после долгого сна, в голове родилась короткая мысль, требующая подробного ответа. Где я? Что со мной? Но, не успев закрепиться в сознании, она куда-то улетучилась. Её место заняла тупая, тяжелая, боль в затылке. Откуда она взялась и какова её природа, знать хотелось не меньше.

Веки, живущие как бы самостоятельно, предприняли новую попытку взглянуть на белый свет, но опять безуспешно. Что — то им мешало и вместо привычной картины мира, предъявляла непонятную, ту же самую зелень для зрительного восприятия. Она сделала попытку повернуть голову в другую сторону, но боль оказалась проворнее. Ударила в затылок с такой силой, что сознание вновь стыдливо спряталось за пелену мрака.

Сколько прошло времени, когда она снова приподняла шляпки маслят, разум не определил. Но, на всякий случай, тут же напомнил вопрос, оставшийся без ответа в предыдущей попытке осознания мира. Где я? Что со мной? Ответа не находилось. Оказавшись без контроля со стороны сознания, память, в момент обленившись, отказывалась работать.

Зато тело заголосило в полный голос, не согласное с нестерпимым, пронизывающим до самых костей холодом. Зрение не возвращалось, хотя, кроме зеленых полос, перед очами появились какие-то желто-розовые тени. Они, то наплывали на зелень, то убегали в сторону. Как будто кто-то посторонний размахивал перед лицом куском цветной материи. Во рту явственно чувствовался вкус мокрой земли или, что вероятнее, ила. С опозданием, наконец, пробудился слух и сразу послышался плеск воды, шелест камыша, птичий щебет и монотонный комариный зуд.

Медленно, с огромным трудом, подвигала сначала руками, потом ногами. Радостно отметила, что конечности, хоть и с задержкой, но команды выполняют. И тут же, как молнией пронзило: я ведь по грудь лежу в воде! Десницей (десница — правая рука) провела по лицу и стащила с него приличный пук водорослей. И сразу узрела голубое, безоблачное, толи утреннее, толи закатное небо. Осмотрелась: вокруг высокий, жирно-зеленый камыш. Она, почти по шею, лежит в прозрачной, прохладной воде. Голова покоилась на мшистой кочке-отмели. До песчаного, поросшего невысокой ракитой берега, локтей (локоть — 35,6 см) пятнадцать-двадцать.

Неспешно, чтобы не колыхнуть таившуюся в затылке боль, встала на ноги и побрела к берегу. Благо воды — чуть выше колена. До овальной, песчаной проплешины — почти рядом, всего несколько шагов. Холодный, береговой песок принял мало послушное, окоченевшее тело.

Солнце стояло низкое и через ракитник на песок не пробивалось. Значит ещё утро, решила она. Будь это вечер, песок бы за день прогрелся, и остыть не успел. Ум, без всякой команды, привычно сориентировался по сторонам света. На душе потеплело. Первый шаг сделан. Мозг проснулся!

Голова кружилась, волнами накатывалась тошнота. Попытка сесть, вызвала мощный приступ рвоты. Вернее не самой рвоты, а её позывов. Желудок был пуст, и изо рта текла горькая, жиденькая слюна. Когда спазмы улеглись, вымыла лицо и сделала несколько глотков стоялой воды. Стало немного легче. Тело трясло мелкой дрожью и просило живительного, солнечного тепла. Сидя, с трудом сохраняя равновесие, стащила с себя всю мокрую одежду. Не обращая внимания на полную наготу и мгновенно облепивших голое тело комаров, поползла к маленькому пяточку песка, куда через прореху в кустах, заглядывало солнце. Взгляд упал на шуйцу (шуйца — левая рука). На безымянном персте (перст — палец) одет массивный серебряный перстень с тремя черными, сверкающими камнями. В голове что — то щелкнуло, и память выбросила из своих закромов сотни имен, тысячи событий и огромную кучу крупных и мелких подробностей. Сознание помутилось от такого обилия узнаваний прошлой жизни. Застучало в висках и потемнело в очах.

Но это уже было не очень важно. Организм запел песнь жизни: — Я ЖИВА! Я ЖИВУ!

Конец первой книги

г. Минск. 29 марта — 16 октября 2017 года.