Статистки Оперного театра. Третий букет. Шпионские страсти и бандитское подполье
Одесса, 1918 год
Гул голосов отражался от потолка, тонул под крышей и разносился по всему верхнему этажу — там, где находились раздевалки и гримерки статисток. Роскошное снаружи, внутри здание Оперного театра было многоярусным. И самый низший театральный персонал (статисты театра, создающие в любой массовой сцене фон) занимал верхний этаж, где разделенные комнаты служили одновременно и раздевалками, и гримерками, и местом для репетиций.
Как не похожи были эти узкие клетушки на роскошные уборные примадонн, которые размещались на более нижних, а значит, престижных этажах! Там, в этих роскошных уборных, были и венецианские зеркала, и хрустальные канделябры, и бархатные диваны, и резные шкафы из красного дерева, где хранились костюмы для выступлений этих звезд, и прочий реквизит. В них было тихо и прохладно, двери закрывались без скрипа и шума, а персонал всегда ходил на цыпочках, боясь потревожить хрупкий покой звездных особ.
Наверху же всего этого не было. Статистов загнали под самую крышу, где летом было невыносимо душно и жарко, и очень холодно зимой. В душных, тесных, неотапливаемых помещениях в груду были навалены пыльные костюмы и сломанная мебель, вышедшая из употребления. Внутри всегда стоял страшный шум, так как по странному архитектурному капризу под крышу почему-то летели звуки чуть ли не из всех помещений театра.
И на фоне всех этих неудобств существовали люди, множество амбициозных людей, которые выносили весь этот кошмар только по одной причине: большинство из них мечтало, что в свою очередь скоро станет звездой. А раз так, то можно и потерпеть. Главное — попасть в театр. Так думали практически все статистки Оперного театра. Кроме одной.
Пробираясь к выходу сквозь груду наваленных в кучу костюмов (накануне давали «Бориса Годунова», и громоздкие, из бархата, отороченные мехом, тяжелые костюмы хора и статистов почему-то свалили наверху) и держа наперевес довольно потертую сумку, Таня пробиралась к выходу, недовольно морщась от неприятного, затхлого запаха, постоянно здесь, наверху, стоящего. В этот день, в понедельник, спектакля не было, но репетиция длилась допоздна. В высоких окнах уже была видна разлившаяся темнота, и заглядывала любопытная луна, которая только раздражала уставших статисток, ведь большинство из них по ночам работали в кабаре.
Одесса буквально обросла этими многочисленными кабаре, они появлялись буквально на каждом шагу. Город желал веселиться до бесконечности, до упаду. И в кабаре до самого рассвета лилось рекой дорогое французское шампанское и звучала веселая музыка. А кокетливо раздетые девушки до упаду развлекали публику, приехавшую из Санкт-Петербурга и Москвы, без счета сорящую деньгами.
Появления же в окнах луны означало, что большинство девушек не успеет отдохнуть. Выйдя из Оперного театра и даже не заезжая домой, они сразу же разойдутся по ночным точкам своей работы, где, переодевшись в открытые и яркие костюмы, будут петь и танцевать, развлекая посетителей кабаре.
Хмурая Таня шла к выходу, прижимая к животу потрепанную сумку. От долгой репетиции у нее разболелась голова. Дирижер буквально извел хор, заставляя до бесконечности повторять одну и ту же музыкальную фразу. А его грозные крики и ругань (с хористами дирижер не стеснялся в выражениях) действовали на нервы как надсадная зубная боль.
Вдобавок в этот день им выдали жалованье — сущие копейки, прожить на которые не было никакой возможности. И если бы девушки не имели других источников дохода, каждая из них могла буквально умереть с голоду. Таня не нуждалась в деньгах. Но, как и всех остальных, ее жутко возмущала несправедливость этого факта: за долгие репетиции, поздние спектакли и нервотрепку от режиссеров, дирижеров и прочего руководства и платить следовало соответствующе! Быть артисткой оказалось не так заманчиво, как вначале представлялось.
Таня почти добралась до двери, как та вдруг распахнулась, и с коридора ее в лоб атаковали громкие голоса.
— Алмазова, ты в гардероб вчерашний костюм не сдала! Велено сдать немедленно! — первый. И второй, который (разозлившись на первый) Таня едва не пропустила мимо ушей:
— Там тебе снова… этот… Псих…
— Не я одна не сдала костюм в гардероб! — Таня, отодвинув сумку, уперлась кулаками в бока. Гардеробная находилась достаточно далеко, через несколько этажей, и перспектива тащиться по лестницам с тяжелым пыльным костюмом привела ее в ужас. — Вон их сколько валяется! Пусть гардеробщица придет и сама заберет! Или пришлет помощницу. У нее же полно помощниц. За что они только деньги получают?
— Смотри, Алмазова, нарвешься! — Помощница режиссера зло посмотрела на Таню. — Не хочу за вас всех выговор получить!
— Иди, иди, — Таня махнула рукой, — я и без тебя опаздываю.
Взбешенная помощница унеслась по коридору, и тут только Таня вспомнила про второй голос.
Собственно, ей что-то сказала такая же статистка, как она, а потому Таня и не обратила на это особого внимания. Она перехватила собиравшуюся выходить девушку за локоть и потребовала объяснений:
— Что ты там сказала про психа?
Это была Фира, такая же статистка, как и Таня, с которой она сдружилась больше всех остальных:
— В коридор, говорю, выгляни. Там этот псих тебе снова цветы прислал. Идем, пока остальные не увидели. А то опять разговоры будут.
И Фира увлекла Таню за собой в коридор. У противоположной от двери стены узкого коридора стояла небольшая корзинка, полная черных роз. Среди них ярко выделялась белая записка. Фира быстро выдернула ее из цветов.
— Татьяне Алмазовой. Печатными буквами, — она потрясла запиской в воздухе, — точно так, как и в прошлые разы написано.
— Дай сюда! — Таня вырвала записку из рук Фиры. На белой глянцевой визитной карточке без всяких опознавательных знаков было от руки написано черными чернилами витиеватыми, несколько манерными буквами ее имя. Так писали еще при царском режиме, сказала бы Фира, и Таня была бы абсолютно согласна с ней.
Это был уже третий букет цветов. Вот уже третий букет цветов, который с периодичностью в несколько дней Тане посылал загадочный, желающий остаться неизвестным поклонник. В корзинку с цветами он вкладывал неизменную белую карточку, где всегда было написано ее имя. Только имя: два слова и ничего больше. Цветы же каждый раз были какими-то необычными.
В первый раз это были синие орхидеи, и получение таких цветов больше озадачило Таню, чем обрадовало. Ей вдруг стало неприятно и страшно — редкостные цветы наталкивали ее на неприятные воспоминания. К тому же стоили они целое состояние. Тот, кто купил такие цветы, потратился немало. И то, что он не только не указал свое имя, но и ничего не попытался потребовать взамен, вызывало у Тани тревогу и наталкивало на неприятные мысли.
Всякого человека, который живет двойной жизнью, особенно если вторая жизнь идет вразрез с законом, появление таких неожиданных, странных сюрпризов может испугать до полусмерти. Перепугалась и Таня, и страх ее только усилился, когда появился второй букет.
Во второй раз это были синие гвоздики — опять-таки в плетеной корзинке. Таня никогда не видела гвоздик такого странного цвета. Второй букет стал достоянием гласности — карточку внутри разглядели другие девушки, причем намного раньше, чем Таня, и на нее тут же обрушился шквал вопросов.
Таня сказала, что не знает, от кого цветы, и ей, понятно, не поверили. Она сказала, что цветы пугают ее, и над ней стали смеяться. Она вела себя так, словно цветы совершенно ее не трогают, и ей стали завидовать. Девушки расценивали Таню по своим собственным меркам. И то, что ее реакция могла отличаться от их реакции, не приходило, да и не могло прийти им в голову. Наверное, Таня была единственным человеком в мире, которую пугали странные цветы неизвестно от кого. Но все это она не собиралась объяснять.
Единственным человеком, с которым Таня поделилась своей тревогой, стала Фира, ее подруга из Оперного театра. И хоть Фира тоже не могла понять этого, она хотя бы пыталась.
— У меня такое чувство, что этими цветами меня пытаются втянуть в какую-то беду, — откровенно сказала Таня. — Я чувствую, что они посланы мне с недоброй целью. Это какая-то игра, причем игра плохая. Я их так боюсь, что даже не могу взять.
— Ты странная, — пожала плечами Фира. — Любая женщина в мире мечтала бы оказаться на твоем месте! Ну ты ж таки подумай, какая романтика — тебе неизвестный поклонник посылает такие дорогие цветы!
— В том-то и оно, — отозвалась Таня, — дорогие цветы! Неизвестный поклонник! Они меня до́ смерти пугают. И я никак не могу побороть этот страх.
— А може, це хтось увидел тебя на сцене и влюбился? — предположила наивная Фира.
— Да что за глупость? — возмутилась Таня. — Разве можно меня разглядеть в такой толпе? Я вообще в пятом ряду стою! За костюмами лица не видно! А ты говоришь — увидел!..
Это была чистая правда: Таня стояла в последнем ряду — у нее был слабый голос. А дирижер хора безжалостно отправлял таких певиц в последний ряд.
— Ну тогда я не знаю за что… — Фира развела руками. — А може, их тебе какой уголовный король прислал? А чи не Мишка Япончик?
Таня только вздохнула. Об ее отношениях с королем Одессы Японцем знало только несколько людей, и то, что она прекрасно ладит с Японцем и без цветов, Таня не собиралась ничего объяснять.
В любом случае, цветы напугали ее настолько, что она не взяла их, оставив в театре. Прошло уже достаточно времени, а цветы все еще стояли в общей комнате для всех статисток. И вот теперь последовал третий букет.
К счастью, остальные девушки устали после долгой репетиции и спешили разлететься по своим кабаре, а потому не обратили на Танины цветы никакого внимания. Загораживая спиной от любопытных букет, она внимательно рассматривала черные розы.
— Цветы как на похоронах, — нахмурилась Таня. — Теперь мне все это не нравится еще больше. Черные розы… какой неприятный цвет.
— Та брось ты! — Фира махнула рукой. — А може, у твоего поклонника изысканный вкус? Може, он не такой, как все.
— Вот в этом я ни секунды не сомневаюсь, — усмехнулась Таня. — Тот еще псих.
И вдруг стала очень серьезной. Но Фира тут же поняла ее.
— Синие орхидеи? — спросила она. — Ты подумала за Карину?
— Именно… — выдохнула Таня. — Такие цветы… Они выглядят по-новому… Особенно сейчас.
Обе они, и Таня, и Фира, а также еще несколько девушек-статисток из Оперного театра, были вчера на кинофабрике, где участвовали в съемках фильма. Это был не первый раз, когда Таня попадала в кино, съемки почему-то манили ее со страшной силой, и она делала все для того, чтобы попасть на кинофабрику.
И ей это удалось. Если голоса у нее не было, то в кино и не требовался голос. Таня была красивой, грациозной, в ее движениях были изящество и пластика, и поэтому ее почти сразу отобрали для участия в съемках. С тех пор Таня снималась достаточно часто. Но, к сожалению, ей так и не удалось пробиться на главную роль. В кино она была такой же статисткой, как и в Оперном театре.
— Так ведь Карину любовник убил, — Фира посмотрела на Таню с тревогой. — Ну, так все говорят. Задушил ревнивый любовник. Она какому-то бандиту хвост накрутила, вот он ее и придушил.
— И труп усыпал цветами? — невесело усмехнулась Таня.
— А то! Може, убийство из-за любви? А шо? И не такие страсти за любовь происходят… — Фира мечтательно вздохнула. Она была буквально помешана на любви и на мужчинах. Но, видимо, именно поэтому каждый ее роман заканчивался неудачно.
— Но ведь любовника не поймали, — сказала Таня. — Сегодня все только и говорили об этом.
— Так еще найдут, — вздохнула Фира, — ох, эта ж любовь…
— Глупости это! И любовь, и… псих, — Таня вдруг вздрогнула. — Если это действительно псих, то зачем он посылает цветы мне?
— Та шо ты меня пугаешь?.. — побледнела Фира.
— Я сама напугана до полусмерти, — призналась Таня. — Говорю тебе: эти цветы не к добру.
Внезапно, подчиняясь какому-то странному, непонятному импульсу, она отшвырнула от себя букет. Он ударился об стену. У одной из роз отломилась головка, черные лепестки рассыпались. Таня вдруг почувствовала, что у нее мучительно сжалось сердце. Но отчего — она не могла объяснить.
— Вы за Карину? А я слышала! — Рядом с ними вдруг возникла одна из девиц. До нее, очевидно, донеслась фраза о Карине. — Я слышала, шо Карину задушили грабители драгоценностей! Ну, те, шо стащили знаменитые алмазы!
— Что за чушь! — пожала плечами Таня.
— Та ладно! — Девица говорила с интересом, горячо, было видно, что она недавно услышала новость и спешит поделиться ею со всем светом. — Карина шоркалась возле кабинета Харитонова, думала, шо подкараулит его там, ну и случайно увидела, как воруют алмазы. Забоялась, бросилась в комнату с декорациями и заперлась там. А среди грабителей была девушка — говорят, одна из самых известных в Одессе воровок драгоценностей, промышляет в банде Мишки Япончика. Так вот: эта девица увидела, как бежала Карина, и догадалась, шо та видела кражу. От она прокралась в павильон, отперла закрытую дверь отмычкой, зашла, сняла свой чулок, ну и задушила Карину. А цветы там и раньше были. Их для съемок используют. Она только разбросала их по кровати, ну чтобы сделать вид, шо Карину любовник из ревности убил. А на самом деле ее убили из-за кражи драгоценностей!
— А ты откуда знаешь за это? — Фира вскинула на нее удивленные глаза.
— Так у меня дружок есть, он в полиции работает, — с гордостью произнесла девица. — От они сейчас рассматривают только эту версию. По всему городу ищут воровку драгоценностей. Как найдут ее — так найдут убийцу.
Гордо подняв голову, девица удалилась по коридору. Бледная как мел Таня вдруг выронила сумку из рук. Та с грохотом упала и раскрылась, наружу вывалилось все содержимое. Чертыхаясь про себя, Таня начала собирать мелкие монеты, пудреницу, салфетки, словом, все то, что большинство женщин носит в сумке с собой. Но все у нее выскальзывало из рук.
— Что с тобой? — Фира смотрела на Таню с удивлением. — У тебя ж руки дрожат!
— Да это все из-за цветов и из-за рассказа этой дуры! — зло отрезала Таня. — Много они там понимают, в этой новой полиции. Идиоты! Не было там цветов, в комнате! Никогда не использовали для съемок синие орхидеи! Их и не видел никто! Кроме…
— Ну да. Страшно получается, — вздохнула Фира.
— Да, я боюсь, — честно призналась Таня. — Боюсь потому что какой-то псих прислал мне синие орхидеи. А потом убили Карину, и труп ее обложили такими цветами.
— Синие орхидеи продаются в городе, — задумчиво сказала Фира. — Их может купить кто угодно. Это ж совпадение.
— Наверное, совпадение, — нехотя согласилась Таня. — Идем.
Было уже достаточно темно, когда они вышли из Оперного театра, только горели яркие фонари. И тут к служебному входу подъехал автомобиль. Двух мужчин, которые вышли из него, девушки узнали сразу. Первым был Дмитрий Харитонов, вторым — директор Оперного театра. Тихо переговариваясь о чем-то, мужчины вошли внутрь. Таня быстро пошла к выходу из переулка. Руки ее дрожали.
Таня недолго работала в Оперном театре, но за это время уже успело произойти множество событий, которые серьезно повлияли на жизнь в городе. Одесса стала другой. Японец оказался прав: жизнь будоражила, как глоток шампанского. В городе изменились главные действующие лица, и богатая публика как никогда потянулась в театр.
Заключение Брестского мира со стороны УНР привело к оккупации весной 1918 года всей Украины и Крыма Германией и Австро-Венгрией. В 1918 году, еще до того, как центральные державы потерпели окончательное поражение в Первой мировой войне, Великобритания и Франция приняли решение в рамках продолжения военных действий против них начать наступление из Румынии на Украину. Премьер-министр Франции Клемансо отдал соответствующее распоряжение главнокомандующему союзных армий на Ближнем Востоке генералу Франше д’Эспере.
Однако после происшедшей вскоре капитуляции Австро-Венгрии и германской армии цели планируемой интервенции поменялись: территориями было решено овладеть, чтобы не допустить большевистской власти и установления советов в регионе.
В действиях Франции очень важное место занимали экономические мотивы. Геополитически Франция конкурировала с Великобританией за влияние в Восточной Европе. А экономическим мотивом явился тот факт, что советское правительство отказалось отвечать по долговым обязательствам предыдущего, царского правительства России. Российская же империя была крупнейшим иностранным должником Франции, а Франция всегда была очень важным кредитором.
У Франции в России было множество инвестиций. Особенно крупными были в горную и металлургическую промышленность Донбасса. Желание вернуть крупные капиталы, инвестированные в российскую промышленность, толкнуло Францию на достаточно непродуманные действия.
После капитуляции Османской империи и открытия черноморских проливов у союзников появилась возможность ввести на Черное море свой флот. В Одессу морем и сухопутным путем из Румынии прибыли первые воинские подразделения Антанты и ее союзников.
Они вводили войска в регион, не принимая во внимание местные политические особенности, а также не имея четкого плана военной кампании. Одновременно с этим правительства Великобритании и Франции столкнулись с резкой критикой со стороны других стран за вооруженное вмешательство в «русские дела». Так президент США Вудро Вильсон в категорической форме высказался против вооруженной интервенции.
Клемансо писал генералу Жанену: «План союзников не носит наступательного характера. Он лишь предусматривает возможность не дать большевикам доступ к Украине, Кавказу и Сибири, где организовываются российские силы, выступающие за прежний порядок. Таким образом, главная цель — установить и поддержать оборонительный фронт перед этими регионами. Наступательные действия против большевиков будут произведены впоследствии силами самих русских».
Одесса в то время была городом, в котором власть менялась с лихорадочной скоростью, горожане просто не успевали за этим следить. Германцы, большевики, снова германцы, гетмановцы, петлюровские войска, белые и, в конце концов — через время, — французские интервенты…
И вся эта политическая катавасия происходила на фоне безудержных спекуляций, грандиозных афер, разнообразного подполья и власти бандитов во главе с настоящим королем Одессы — Мишкой Япончиком.
В город потянулись аферисты самых различных политических взглядов, и очень скоро Одесса стала настоящей шпионской столицей.
Старожилы шутили, что разведчики всех видов и мастей сами терялись, кто есть кто. Так в течение одного обеденного времени в одном из кафе Одессы (к примеру, в кафе «Фанкони») могли одновременно находиться шпионы большевиков, Петлюры, деникинской контрразведки, английские шпионы, шпионы французов и прочие мутные сливки шпионского мира, нередкой была еще и имперская практика, когда один агент мог работать на несколько разведок сразу…
И на фоне всего этого лихорадочного противостояния всевозможных разведок, сил подполья и властей город продолжал жить своей собственной жизнью. В нем снималось кино, ставились театральные премьеры, даже строились дома. Сюда потянулись жители Санкт-Петербурга и Москвы. По сравнению с тем, что происходило у них, Одесса казалась им сравнительно мирным городом.
Все хотели покоя. Никто не думал о наступающем хаосе, а потому большинство одесситов старались особо не вникать в политические и шпионские страсти, которые могли нарушить мирный ход жизни. И даже слухи о том, что очень скоро союзники, иностранные армии снова займут город, не могли потревожить знаменитого одесского духа.