Было время, когда Таня заложила бы душу дьяволу только за одну эту фразу: «Нам надо поговорить». Было время, когда каждую ночь она не смыкала до рассвета глаз, мечтая об этом. Но это было давно. Теперь же она не испытывала ничего, кроме равнодушия и какого-то странного отупения, словно перед ней стоял не Володя. И заветную, даже заповедную фразу произнес не он…
Между тем, на улице возле цирка происходила какая-то возня. Топот ног, крики, даже выстрелы. Там явно что-то происходило. Подхватив под локоть, Володя потащил Таню вниз по улице. Но она не испытывала страха. Все происшедшее было столь неожиданно, что она не успела даже перепугаться.
Они остановились на углу Дворянской, и Таня осторожно высвободила локоть.
– Нам не о чем говорить, – отрезала она, глядя в какую-то пустоту.
– Мы столкнулись с тобой в опасной ситуации и, кажется, связаны с ней оба, – грустно произнес Сосновский. – Ведь это тебя пытались убить.
– Может, и нет. – Таня пожала плечами. – В любом случае ты мне не союзник. Мне не нужен такой союзник. Прощай.
Развернувшись, она пошла прочь. Но тут же услышала за спиной шаги. Володя шел за ней.
– Что это значит? – Таня рассердилась по-настоящему. – Зачем ты идешь за мной?
– Тебя хотели убить. Я должен убедиться, что ты благополучно дошла домой.
– А зачем меня охранять? – внезапно Тане стало смешно. – Меня, бандитку и воровку?
– Я не прощу себе, если с тобой что-то произойдет, – как-то торжественно произнес Володя.
Перебрасываясь так фразами, они приблизились к дому Тани, и вдруг она увидела, что возле самых ворот стоит черный автомобиль – тот самый, который она видела в момент смерти Корня. Ошибиться Таня не могла. Она замерла на месте. В тот же самый момент Володя толкнул ее в ближайший подъезд соседнего дома.
– Прячемся, быстро!
Из ворот дома Тани выходили люди с оружием. Лица были спрятаны под черными масками. В руках одного мужчины она рассмотрела пулемет. Люди уселись в автомобиль, взревел мотор. Очень скоро они скрылись вдали.
Сердце Тани, ухнув, рухнуло куда-то вниз так, что ей даже стало трудно дышать. Жуткое предчувствие захватило, завертело всю ее душу, и Таня бросилась вверх. Володя бежал следом за ней.
Она взлетела на второй этаж и увидела распахнутую настежь дверь своей квартиры.
– Лиза! – От страха у Тани пересохло в горле, и голос ее прозвучал совсем тихо. – Лиза! Лиза…
Она хотела было броситься внутрь, но Володя вдруг быстро зажал ей рот ладонью и прижал к стене. Привлеченный голосом Тани, на пороге квартиры тут же появился мужчина в маске, в руке у него был револьвер. Володя выстрелил почти в упор. Раскинув руки, мужчина полетел вниз по лестнице.
– В квартире засада. Жди здесь.
Перезарядив револьвер (патроны были у него в другом кармане), Володя быстро шагнул в квартиру, стараясь двигаться бесшумно. Зажав рот руками, вся дрожа, Таня прижималась к стене. Ей казалось, что она уже умерла и находится в аду.
Из квартиры донеслись выстрелы – один, второй, третий, четвертый… Они звучали почти одновременно и без перерывов. Затем прозвучал пятый выстрел, раздался громкий крик… Через несколько секунд на пороге появился Володя.
– Идем. Второй был в квартире.
Вся дрожа, Таня шагнула вперед. Володя отвел глаза. На пороге спальни она едва не споткнулась о труп бандита, который лежал ногами внутрь комнаты. На нем тоже была маска.
Отпрянув от трупа, Таня двинулась в гостиную, и там, возле стола…
Лиза лежала на боку, неестественно подогнув ноги, словно сломанная кукла. На ее голове расплывалось огромное багровое пятно, алые струи стекали по лицу на пол, на ковер, и тут же пропадали в густом ворсе. Один глаз Лизы, невероятно голубой, был широко раскрыт, другой же полностью затек кровью, и это было намного страшней, чем застывшая голубизна.
Похоже, Лиза так и не поняла, что с нею произошло. Ее смерть была одновременно и ужасающей, и спасительной.
Таня осторожно опустилась на колени рядом с трупом подруги. Подняла упавшую на пол шаль, тщательно закутала плечи Лизы.
– Пока до больницы довезем, замерзнет. В больницу надо. Быстро, – обернулась она к Володе.
– Таня… – Сосновский проглотил в горле горький комок, отчего голос его стал дрожать, – Таня… Не надо в больницу…
– Она не умерла, – повернувшись к нему, Таня смотрела в упор, не понимая, как пугает его ее взгляд, – она не умерла! Не говори мне об этом!
Обняв Таню за плечи, Володя попытался ее поднять. Но она вырвалась. Сознание вновь отказалось ее покидать, и все происходящее она воспринимала с ужасающей четкостью. Этот последний удар просто подкосил ее, лишив последних сил, и горе, похожее на огненный взрыв, на погребающее под собой извержение вулкана, вдруг накрыло ее с ужасающей силой. Из всех последних потерь бессмысленность, жестокость этой смерти стоили для Тани наиболее дорого.
Лиза, тихая, бессловесная Лиза, полностью подчиненная ее воле, спокойное и самое мирное на земле существо, ее Лиза, порой напоминающая кроткого и доброго ангела, вместо нее, Тани, получила пулю в голову. И вот теперь лежала здесь, в неподвижности, на полу, так и не успев осознать, что с нею произошло…
И тогда Таня закричала. Обхватив голову руками, она все кричала и кричала, словно пытаясь криком возродить Лизу к жизни, и вслед за криком погружалась в страшную, бессловесную немоту. Чьи-то руки подняли ее с пола, крепко обняли. Ее лицо уткнулось в грудь Володи Сосновского. Но, все еще отбиваясь от его рук, Таня кричала, захлебывалась этим криком, который был гораздо страшнее любых слез. И так, крича, она вдруг обмерла, словно навсегда погружаясь в молчание. И для нее померк весь свет.
Таня пришла в себя, лежа на спине на диване в гостиной. Над ней хлопотал Володя Сосновский, смачивая ей лоб и щеки холодной водой. Увидев, что она очнулась, он попытался ее приподнять.
– Нужно уходить, они скоро сюда вернутся.
– Лиза… Они убили Лизу… – пробормотала Таня.
– Мы должны исчезнуть как можно быстрей. Они придут, – настаивал Сосновский.
Таня с трудом поднялась с дивана. Володя прикрыл лицо Лизы кружевной скатертью со стола, и под этим покрывалом она была похожа на невесту, которой ей уже никогда больше не стать.
– Таня, в этой квартире тебе оставаться больше нельзя. – Володя говорил очень четко и быстро. – Собери что тебе надо – деньги, документы, – и нужно уходить. Мы найдем тебе жилье.
Двигаясь как во тьме, Таня быстро собрала свои любимые вещи. Получилось два чемодана и небольшой саквояж. Нагнувшись над Лизой, она сняла с нее шаль и набросила себе на плечи.
– Ее нужно похоронить, – как во сне проговорила она.
– Мы похороним. Не волнуйся. Потом. – Голос Володи был тверд.
Обернувшись на пороге, Таня окинула последним взглядом квартиру, которая уже стала ей домом. И вот этот дом теперь также оставался за ее плечами навсегда…
Володя Сосновский жил совсем близко от Тани – в Каретном переулке, в трехэтажном доходном доме. Там он снимал двухкомнатную квартиру на втором этаже. Эта квартира была намного проще и хуже той, что он снимал на Дворянской. Но и доходы его – скромные доходы газетного репортера – были теперь совсем не такими, как у племянника губернатора, потомка петербургских князей.
Между тем, его квартира была светлой, уютной, теплой. Таня прилегла на диван в гостиной. Ее била дрожь. Володя принес коньяк.
– Вот, выпей. У тебя шок.
Таня глотнула коньяк залпом и тут же почувствовала приятное обжигающее тепло. Это тепло помогло ей встать.
– Что теперь будет? – Она нервно хрустнула пальцами. – Куда теперь мне идти?
– Поживешь пару дней здесь, пока все успокоится. – Сосновский говорил так, что противоречить ему было бесполезно. – Потом найдем тебе жилье.
– Но я не могу оставаться здесь! – вспыхнула Таня.
– Можешь ничего не опасаться. Ты в полной безопасности.
– Я не о том. Я боюсь навлечь беду на тебя. – Таня почти плакала.
– Чтобы понять, как избежать беды, надо узнать о ней все, – резонно предположил Сосновский.
– Ну, хорошо. – Тане даже стало легче от этого признания. – Я догадываюсь, кто хочет меня убить. Кто-то пытается вызвать в городе войну между бандами. За это убили Корня и Туза.
– Ты можешь рассказать об этом подробнее? – Володя был очень серьезным.
И Таня, решившись, рассказала то, что знала о войне банд. Володя слушал ее очень внимательно.
– У меня такое ощущение, что я упустила что-то очень важное, – как-то совсем по-детски вдруг призналась она. – Или, наоборот, наткнулась на след чего-то важного, чего я пока не могу понять. Вряд ли меня пытались убить для того, чтобы стравить банды в городе. Скорей всего, по какой-то другой причине. Но вот по какой – я пока не могу понять, – закончила она свой рассказ.
– Это все очень плохо, – нахмурился Володя. – И хуже всего то, что тому, кто задумал этот план, он пока удается. Со дня на день между бандами начнется война. Это может быть делом рук Японца?
– Какой ему смысл? – удивилась Таня. – Он хочет подмять под себя весь город, а не убивать людей. Если банды перебьют друг друга, для кого Японец будет королем?
– Тогда это как-то связано с восстанием красных. С подготовкой восстания. Я знаю точно, что восстание будет, когда они найдут деньги для покупки оружия. А вот этого как раз не хотят допустить представители Временного правительства. Двойная игра, двойная игра… И может, тут твоя Никифорова?… Но ведь она может выступать и на другой стороне.
– Все возможно, – с раздражением Таня махнула рукой. – Мое убийство явно собирались повесить на людей Туза. Вот что я нашла возле трупа Лизы, – она показала Володе карту – туз пик. Это была та самая карта, которая лежала рядом с телом Корня. – Туз мертв, но на его место уже коронован другой, так что банда его будет действовать. Убийство с легкостью бы сошло за месть, – мертвым голосом проговорила она.
– Значит, ты в опасности, они все равно тебя найдут, – сухо констатировал Сосновский.
– Если мы не найдем их раньше, – зевая, проговорила Таня.
– Мы подробно поговорим обо всем завтра. Спи, ты измучена.
Володя постелил Тане на диване в гостиной, а сам ушел в спальню.
Дождавшись, пока в спальне погас свет, она подхватила свои чемоданы и тихонько вышла из дома…
– Не просто мошенник, аферист чистой воды, – ухмыльнулся Японец, – тот еще деляга! При существующей официальной концессии умудрился подделать фальшивые акции железной дороги! И это при том, что железнодорожные акции – самые ходовые из всех. Так вот: после того как он сделал «Морской банк» на просто фантастическую сумму, он осел здесь, в Одессе. И сейчас в сейфе его квартиры лежат три – три! – миллиона рублей!
Все собравшиеся за столом присвистнули, но Японец быстро охладил их пыл, подняв правую руку.
– Все не так просто. К квартире его не подступиться – мои люди пробовали не раз. У него вооруженная охрана. Этот аферист, Драгаев, тесно связан с анархистами, и охраняет его целый отряд. Вся сложность в том, что в анархисты подались бывшие наши, из банд. Своих в лицо узнают. Не подступиться.
Собравшиеся в комнате люди загудели. Здесь были главари банд, входящих в империю Японца. Он собрал всех не просто так. Сердце бандитского короля жгли три миллиона рублей, засевших в сейфе заезжего афериста. Но рисковать своими людьми он не хотел. И вот теперь бросил пробный камень – кто пойдет. Кто будет настолько отчаянным, что полезет в сейф, который охраняют все анархисты Одессы. Несмотря на хорошие отношения с анархистами, количество денег сыграло свою роль, и Японец не мог упустить такой куш – даже за всех политических мира.
Все, кто сидел в кабинете над рестораном «Монте-Карло», загудели. Деньги были огромны. Но все успели узнать кровавых дьяволов – так в местных криминальных кругах окрестили анархистов.
Уголовников с Молдаванки, живущих по своим собственным криминальным законам, пугала свирепая бесшабашность этих заезжих убийц, кровавая, ничем не оправданная жестокость, когда просто так, ради каких-то нелепых идей в толпу бросались бомбы, разрывавшие людей на куски. Убийство ради убийства – так никогда не поступали даже самые свирепые криминальные волки. В воровском мире банд Молдаванки существовал свой неписаный этикет, свой кодекс чести, по которому запрещалось бездумное, бессмысленное пролитие крови.
Жизнерадостные, артистичные, веселые – короли Молдаванки со своими подручными были способны на любой розыгрыш, на любую забавную выходку, на самую смелую кражу, на фантастическую аферу. Они грабили виртуозно, похоже, даже не унижая достоинства своих жертв, – и это в те времена, когда ежедневная смерть была чем-то неизведанным и далеким.
Но так было. До того момента, пока в городе не возник страшный класс тех, кто заявил о себе жестокими убийствами. Тех, для кого абсолютно все сводилось к этому, а остальное было второстепенным.
Уголовный мир Одессы, живущий по своим собственным законам, не мог это понять. А потому и анархистов, наводнивших город, окрестили кровавыми дьяволами.
– А этот аферист… Драгаев, он точно связан с кровавыми дьяволами? – откашлявшись, спросил один из старейших воровских авторитетов Одессы Цыган. Он отвечал за всех цыган Одессы и Бессарабии, но при этом не был цыганским бароном. В состав его банды входили люди разных национальностей. Цыгане же, не связанные с криминалом, даже не считали его своим.
– Да, – кивнул Японец, – он финансировал дьяволов. Людей Никифоровой. Но по информации, которая есть у меня, эти три миллиона он заработал для себя лично – для того, чтобы сбежать.
– Какой смысл идти к нему, не зная, когда он сбежит? Придем и поцелуем замок! – заерзал Акула, которого слова Японца совершенно ни разу не успокаивали.
– Он в Одессе. Мои люди следят за его домом. Пока сидит в своей квартире на Ланжероновской. Как уйдет, мои пойдут за ним, – спокойно ответил Японец.
– Да? Ну а чего же ты сам не пойдешь? Почему подставляешь? – настаивал Акула.
– Он знает моих людей – так же, как и анархисты из отряда Никифоровой, которые стоят под его домом. Мне никак не пройти.
– Плюнь ты на это все, Японец, – Цыган с сомнением покачал головой. – Это вообще дохлый номер. Выше за уши не прыгнешь. Кому нужен такой гембель за беременную голову? – Он цвиркнул через редкие зубы. – Пролетит твой Драгаев, как фанера над Парижем, аж зубами не скворчи, – и снова цвиркнул.
Все остальные были абсолютно согласны с Цыганом. Закивали голосами, раздались одобряющие голоса. Никто не хотел три миллиона, если на пути к нему стоят дьяволы Никифоровой.
Японец нахмурился. Ситуация выходила из-под контроля. Пахло проигрышем, а проигрывать он не любил. Тем более что три миллиона были тем кушем, ради которого стоило поработать. В городе было плохо с деньгами, и в последнее время большая часть всех его людей работали по мелочовке.
Бандиты одобрительно гудели, комментируя речь Цыгана, Японец хмурился. Тихий голос зазвучал как гром:
– Я возьму этого афериста, Драгаева.
Все разом смолкли. Никто сразу не понял, кто это сказал. В наступившей тишине голос зазвучал снова:
– Я его сделаю, этого Драгаева.
Только тут все заметили, что в углу комнаты, и совсем не за круглым столом, сидит изящная девушка в шляпке под черной вуалью. Сквозь эту вуаль были отчетливо видны ее сверкающие глаза. Японец медленно повернулся.
– Алмазная, что ты сказала?
– Я знаю, как сделать, – Таня говорила быстро, но решительно, – я не боюсь дьяволицы. Мне странно, что боитесь ее вы. Взрослые вроде мужчины, а пасуете перед какой-то сумасшедшей бабой. На самом деле вы другое должны были постановить. Объединиться всем вместе и выгнать ее вон из города. Она втягивает районы в уличную войну. Она мешает нашим людям работать. А вы, вместо того, чтобы показать, кто хозяева в городе, сидите тут и зубами скворчите, отказываясь от трех миллионов. Отказывайтесь. А я беру. Я и сама от дьявола, – похоже, Таня уже не понимала, что произносит.
Голоса загудели снова.
– Ишь ты какая борзая! А как ты его возьмешь? – прищурился Цыган.
– Это мое дело. Найду способ – Она мотнула головой.
– Да шо эта девка тут взяла за манеру качать фасон? – взвился Акула. – За какую войну эта швицерка гутарит, если на ее руках мокруха с Тузом? Да она такая же стукнутая башкой, как та дьяволица Никифорова! Шо мы бабу слушаем, или как?
– Ты, Акула, вообще свой рот замотай за уши! – оскалилась Таня. – Это ведь на Пересыпи вчера была перестрелка. Или ты за это не слышал? А насчет Туза – так замочить его мог кто угодно. Может, ты и замочил?…
– Она права, – Яшка Чалый подался вперед, – вчера на Слободке подожгли склады. Так балакают, что сделали это люди с Молдаванки. Слободка вооружается и говорит, что пойдет на Молдаванку, бить. А никто не делал за это с Молдаванки. На такое у нас не тот фасон. Плохие вещи в городе происходят…
– Три миллиона – большие деньги, – снова выступил Акула, – доверять их щуплой девке, у которой язык за помело?
– Раз ты такой ушлый, ты возьми, – усмехнулась Таня. – Или язык за ушами заело, только поперек мозгов скворчать может?
– Ну, ты!.. – Акула вскочил с места, сжал кулаки. – Щас я тебе как твой рот воткну в горло…
– А ну сядь! – гневный оклик Японца заставил его опуститься на место. – Сядь, не то сам знаешь куда вылетишь! Раз сказала – пусть берет. Она справится. Не раз справлялась.
Воры снова зашумели, но на этот раз тише. Решение Тани казалось им настоящим самоубийством. Но им было ее не жаль.
За несколько дней до этого разговора Таня заявилась к Японцу, неся два чемодана со своими вещами. И ведь к нему она пошла из квартиры Володи Сосновского… Ей было страшно, но оставаться в квартире Володи она не могла. И не только потому, что жестокие слова, сказанные в их последнюю встречу, до сих пор обжигали болью ее душу. А еще и потому, что она боялась навлечь на него беду. Боялась, что его может постичь судьба Лизы и Корня, если по пятам за ней теперь идет смерть.
Японец сразу нашел Тане безопасное жилье на Елисаветинской улице – квартал вниз от его штаб-квартиры. И пообещал, что об этом жилье не будет знать ни единая живая душа. В квартире рядом жили двое его людей – таким образом Таня оказывалась почти под охраной. На втором этаже, где были расположены две эти квартиры, постоянно находились охранники, поэтому незамеченным пройти на этаж было невозможно.
Квартира была уютной: две комнаты – спальня и гостиная с эркером и огромным камином, который привел Таню в восторг. Но самое главное – в этой квартире никто не умирал, ничто в ней не напоминало о Лизе…
На следующее утро, после того, как устроилась на новом месте, Таня пошла к Володе. Она застала его дома. Разговор, который Таня начала, был абсолютно бесцветным.
– Прости, что ушла без предупреждения. Я не хотела навлечь на тебя беду.
– Мне жаль, что ты исчезла. Здесь ты была бы в безопасности.
– А ты – нет.
– В городе уже знают про убийство Лизы. Вчера в редакцию принесли свежую новость. Хозяйка квартиры на Дворянской убита в момент ограбления.
– В момент ограбления? – Похоже, Таня сдалась первой. Она не верила своим ушам.
– Такова официальная версия следователя, – кивнул Володя. – Я специально поинтересовался этим делом. Считают, что на квартиру был налет. Хозяйка вошла в гостиную и застала бандитов.
– Вижу, там в следователях сидят одни швицеры, – хмыкнула Таня. – Послушай, я вот зачем пришла. Нам нужно объединить усилия. Ты теперь репортер, работаешь в газете и знаешь все новости. Я тоже знаю… особый мир изнутри. Мы можем хотя бы делиться информацией, если ты не против.
– Я не против. Я помню, как замечательно делиться информацией.
– Тогда я скажу, кто хочет меня убить.
И Таня рассказала о Никифоровой.
– Я знаю, что в городе есть агенты, которые специально занимаются подготовкой восстания красных, – кивнул Володя. – Но стравить уличные банды, чтобы занять все власти исключительно этой войной и отвлечь от красного восстания… Блестящая мысль!
– Блестящая? По ее вине гибнут невинные! Она и ее люди делают страшные вещи, а никому до этого и дела нет! Их методы пугают самых отпетых уголовников. Город в ужасе. А ты говоришь: блестящая мысль! – Таня вышла из себя.
– На самом деле, не такая уж плохая, – попытался успокоить ее Сосновский. – Ну, представь сама. Вместо того, чтобы искать красных агентов и собранное ими оружие, все внимание и временщиков, и гайдамаков сосредоточится на бандах, которые уже начинают отстреливать друг друга. Да под этот шумок можно сделать что угодно!
– Я хочу выгнать эту тварь из города. Но не знаю как.
– Боюсь, одной тебе это не под силу. Очевидно, у Никифоровой есть серьезная поддержка в городе. Иначе она бы так себя не вела.
– Кто ее поддерживает? Что это за поддержка?
– Вот это мы и должны выяснить. Тогда мы поймем, что делать дальше.
– Это еще не всё, – Таня потупила глаза. – Есть вещь, которая интересует меня намного больше. Это очень важно и печально. Я должна выяснить. Ты что-то знаешь о том, что в городе исчезают девушки?
– Черный автомобиль, который похищает молоденьких девушек? Я думал, это сплетни, слухи.
– Что ты слышал об этом?
– Ничего хорошего. Эту страшилку принес один из наших репортеров. В городе говорят о девушках, которых затаскивают в черный автомобиль. После этого они исчезают бесследно. И никто не вернулся назад. В народе ходит страшная версия об эликсире молодости.
– Что… опять? – не выдержала Таня.
– Люди верят, что в городе объявился колдун, связанный с дьяволом, который из крови девушек готовит мазь, сохраняющую вечную молодость. Ты слышала о графине Батори? Эта дьявольская княгиня принимала ванны из крови молоденьких девушек, считая, что так сохранит свою красоту и молодость. Здесь говорят о чем-то подобном.
– Подожди, это неувязка. – махнула рукой Таня. – Кровавая графиня принимала ванны из крови девственниц. И для эликсира молодости в алхимии используют исключительно девственниц! А здесь исчезают уличные девушки с Дерибасовской, которые с девственностью и рядом не стояли! Это как?
– Да, действительно странно, – удивился Володя. – Кому нужно похищать проституток? Тогда еще одна версия – маньяк. Убийца, который убивает бессмысленно и с особой жестокостью. Как наш Людоед.
– Где трупы? Нельзя говорить об убийце, пока не найден хотя бы один труп. Маньяк всегда старается, чтобы дело его рук обнаружили. Это для него дело чести – заявить о себе. А здесь – где трупы? Ты читал криминальную хронику? Нашли в городе хотя бы один труп девушки?
– Нет. Из тех, кто исчез, нет. Да и убийств уличных проституток с особой жестокостью тоже не было. Так, обычные, бытовые.
– Тогда что это может быть?
– Не знаю. Пропала какая-то из твоя знакомая?
– Моя подруга. И еще одна девушка, которую забрали почти на моих глазах.
Таня рассказала об исчезновении Груши. Володя слушал очень внимательно.
Из квартиры Володи Таня ушла окрыленной. В ее душе появилось даже нечто вроде надежды. Надежды на то, что удастся отыскать и Цилю, и Грушу, и всех тех девушек, которых затащили прямо с улицы в черный автомобиль.