Пальмы в кадках в вестибюле гостиницы «Франция» были покрыты пылью и выглядели довольно убого. Да и весь холл нес на себе следы дешевого шика, привлекающего лишь навязчивых коммивояжеров и провинциальных купцов. И при этом «Франция» считалась дорогой, уличные девушки никогда не водили в нее своих клиентов. Однако цены не соответствовали тому, что находилось внутри. Тане казалось, что все здесь подернуто вековой пылью. И легче разрушить гостиницу, чем вывести эту самую пыль.

Но если артисты цирка жили в фургончиках во дворе, то хозяин цирковой труппы жил именно здесь, в гостинице, занимая не просто номер, а люкс. И очень трудно было понять – то ли у гастролирующего цирка дела действительно шли блестяще, то ли он просто пускал пыль в глаза.

– Ну почему он захотел встретиться именно здесь? – поморщился Сосновский, брезгливо рассматривая старые кресла холла с вытертой плюшевой обивкой.

– А в цирке ты уже засветился, – усмехнулась Таня. – Хочешь к адской машине?

Ответить Володя не успел – на лестнице показался хозяин цирковой труппы. Широко, театрально взмахнув руками, наигранным жестом он пытался выразить радушие и гостеприимство.

– Господин Трацом, как я рад вас видеть! Это такая честь для нас, такая честь! Мы уже посылали вам пригласительный, но, к сожалению, вы им не воспользовались. А барышня с вами? Бонжур, мадемуазель! – рассыпался мелким бисером директор и хозяин цирковой труппы.

– Барышня фотограф, – сказал Володя, ответным жестом указывая на пыльные кресла, – прошу.

Не обращая никакого внимания на то, что у барышни-фотографа не было с собой фотоаппарата, директор цирковой труппы заговорил. Как и все самовлюбленные люди, он был целиком и полностью увлечен своей собственной персоной и, кроме себя, не видел никого вокруг. Поэтому он все говорил и говорил, не обращая никакого внимания на то, что и Володя, и Таня не сводят с него глаз и молчат. За все время этого длинного и самодовольного монолога они не задали ни одного вопроса, не прервали ни единым словом. Но директор труппы не видел этого в упор.

Тане вдруг стало жутко смешно: этот самовлюбленный толстячок словно олицетворял собой все самые низменные и отрицательные качества, которые только могут быть в людях, начиная от болезненного самолюбования и заканчивая шкурной алчностью, которая буквально лезла изо всех его пор.

Выдохся он минут через тридцать, и тут только до него дошло, что это не совсем обычное интервью. А когда наконец дошло, Таня уставилась на него в упор и тихо произнесла:

– А в Америке в курсе, что вы ездите по миру под именем чужого цирка?

– Простите? – От страха директор даже часто заморгал.

– Никакого отношения к цирку Барнума вы не имеете, – сказал Володя, – мы проверяли. Вы просто присвоили это громкое имя. Но дело совсем не в этом.

– А в чем дело?… – Перепугавшись по-настоящему, директор даже начал заикаться, не понимая, что следует говорить.

– В оружии, – сказала как отрезала Таня. – И только от вас зависит, идем ли мы с вами в цирк, или вы уходите отсюда под арестом Временного правительства, прямиком в уже работающую и восстановленную тюрьму.

– В каком оружии? Вы с ума сошли? – шепотом заговорил хозяин труппы: у него от волнения не хватало голоса.

– В том, которое обнаружил Снегирь, – зло усмехнувшись, сказала Таня.

– Какой Снегирь? Что вам от меня нужно? Кто вы такие? – В глазах хозяина труппы был настоящий ужас.

– Репортеры из газеты. Я же послал вам письмо, – ответил Володя, – а она фотограф. Я репортер, – повторил он, видя, в каком состоянии находится циркач. – И мы пришли писать историю о вашем цирке. А вот какая она будет, зависит только от вас.

– Я… я не понимаю. Что вам нужно?… Что еще за Снегирь? Это какой-то дурацкий розыгрыш?… – взмолился директор.

– Снегирь – это вор, которого вы заживо раздавили в адской машине. В той самой, с которой фокусник выступает каждый вечер, – жестко сказала Таня. – И то, что именно в вашем цирке это сделали, мы можем доказать.

Конечно, она блефовала: они ничего не могли доказать. Но Таня решила, что сейчас это не имеет большого значения.

– Я никого не убивал. Вы о чем? – Глаза хозяина труппы округлились от ужаса. Все знали: новые власти многие преступления пропускают сквозь пальцы. Но за убийство они могут серьезно зацепиться.

– Снегирь нашел тайник с оружием и был убит, – сказала Таня, – и теперь все зависит только от вас. Или вы нам рассказываете сейчас все, как было, всю правду, или отправляетесь в тюрьму, потому что мы сдадим вас властям. А вот репортер наш, – повернулась она к Володе, – он так ославит вас лично и ваш цирк, что больше никогда и нигде вы гастролировать не будете. Если вам наплевать на себя, подумайте хотя бы от артистах. Каково им будет сейчас остаться без работы в чужом городе? Да еще под страхом ареста?

– Убирайтесь! Убирайтесь вы оба! – закричал хозяин труппы. – Я ни слова не понимаю из того, что вы говорите! Ни слова!

– Так уж и ни слова? – усмехнулся Володя. – У нас есть свидетель, который видел, как Снегирь пробрался внутрь цирка и полез к адской машине!

Опять блеф – свидетеля не было. Но хозяин труппы не мог это знать.

– Это был несчастный случай, – закричал он. – Просто несчастный случай! Дурак сам полез в эту машину! Я не успел доглядеть!

– Мы можем в это поверить, а можем и не поверить, – сказала спокойно Таня. – Это ведь фокусник убил Снегиря? Зачем же вам брать на себя его вину?

Хозяин труппы сник. Как и все самовлюбленные люди, он не отличался сильным характером, был труслив и сдался при первых попытках давления. Хотя до этой встречи Таня думала, что не сдастся, что сломить его будет гораздо трудней.

– Это был несчастный случай… – Губы хозяина труппы дрожали. – Я не видел… я не знал… я узнал только потом… но сделать что-то было уже поздно. Включенная машина разорвала его на части.

– Тогда вы позвали рабочего и велели спрятать части тела в кадках с кормом? – спросила Таня.

– Да, так всё и было. Это было ужасно… – Циркач попытался изобразить скорбь.

– Этот фокусник – кто он такой? Откуда вы его взяли? – вступил в разговор Володя.

– Он сам пришел! Видит Бог, я не хотел его брать! С самого начала он мне не понравился. Он производил какое-то дьявольское впечатление. Страшный человек… Но я был в безвыходном положении. Уже объявили о начале шоу, билеты раскупили… А фокусника нет…

– Он раньше ездил с вами на гастроли?

– Какое ездил? Да я его здесь первый раз в жизни увидел! Знал бы, близко к нему не подошел! До него был другой фокусник. С ним-то я как раз и работал много лет. А потом…

И хозяин труппы во всех подробностях рассказал о том, что произошло со старым фокусником, не упустив ни одной детали. Таня была поражена, и она не верила своим ушам! Самоубийство старого фокусника как две капли воды напоминало самоубийство Кати, до мельчайших деталей!

– Говорите, все вещи были разбросаны? Страшный беспорядок? – настойчиво уточняла она.

– Страшнейший! – округлил глаза хозяин. – Такого я в жизни не видел! Как будто фокусник сошел с ума и вдруг все сам раскидал.

– И лицо его… было белым? – допытывалась Таня, воскрешая в памяти рассказ о самоубийстве Кати.

– Ни кровинки! – махнул он рукой. – Как снег! Никогда не видел таких лиц! И глаза искажены ужасом… Жуткое зрелище. – Тут он перекрестился.

– А полоса на шее была видна? – спросил Володя.

– Была, но не отчетливо. Синеватая. Больше похожа на синяки. Как будто под веревку он пытался засовывать пальцы, ну, вроде, передумал в последний момент.

– А вы уверены, что он сам повесился? – уточнил Володя.

– А как иначе? – удивился искренне циркач. – Он один был. К нему и не заходил-то никто…

– Люди во дворе могли и не видеть, – покачала головой Таня, – а вы же видели на ступеньках странную тень?

– Да просто привиделось что-то. Игра света, наверное, – жалобно улыбнулся хозяин труппы.

– Вы никому об этом не рассказывали? – строго спросил Володя.

– А кому рассказывать? – искренне отозвался циркач. – Такое, знаете, не очень приятно держать в памяти, о таком не хочется и говорить… Ведь выходило вроде, что я как бы сам виноват, ну, сильно на него нажал. Да я все это время думал, что он из-за меня. А вот теперь…

– Ладно, – Таня поднялась с места, и Володя последовал ее примеру. – Идем в цирк. Посмотрим на вашего фокусника!

– Да вы что! – ужаснулся хозяин цирка. – Он же меня со свету сживет, если я кого-нибудь к нему приведу!

– Боитесь. Вы боитесь его до полусмерти, – утверждающе сказала Таня. – Но почему-то не выгоните этого странного человека из труппы.

– А как его выгнать? – искренне удивился циркач. – Всё представление на нем идет. Билеты на месяц вперед раскуплены. Он, может, и странный. Но прибыль-то приносит…

Несмотря на то что хозяин труппы пытался протестовать, Володя и Таня все-таки вывели его из гостиницы.

Во дворе цирка было пустынно. Большая часть артистов репетировала внутри цирка. Хозяин труппы повел их со стороны двора: так захотели сами Володя с Таней, намереваясь осмотреть фургон фокусника.

Они прошли по двору всего несколько шагов, когда хозяин труппы вдруг застыл на месте как вкопанный. Лицо его стало белым.

– Исчез, – забормотал он, – нет фургона фокусника! Исчез! А еще час назад стоял! Как пить дать, еще час назад сам видел! А теперь – исчез!

И действительно, у стены, в глубине двора, вместо фургона осталось пустое место с сухой землей. Ночью шел дождь, и пятно сухой земли означало, что фургон здесь тогда стоял. Но теперь его не было. В отдалении виднелись четкие следы колес.

Заглянув в конюшню, директор труппы обнаружил, что исчезли две лошади: похоже, фокусник запряг лошадей в фургон и выехал со двора.

Опечаленный хозяин труппы бросился внутрь цирка. Но никто из артистов ничего не видел. Только пожилой рабочий сцены, незаметно для всех копавшийся в коридоре, вдруг кивнул головой:

– Да он все утро вон там, в комнате, возился со своей адской машиной. Еще час назад слышал, как он там стучал.

Директор труппы, Володя и Таня бросились к комнате. Дверь в нее была открыта. В темноватом помещении под потолком ярко горела керосиновая лампа. Они застыли на пороге, всматриваясь в зрелище, отчетливо освещенное ярким светом.

Адская машина была разобрана на части. Вместо нее грудой лежали какие-то бесформенные, искореженные листы железа, шурупы, шестеренки, гайки, болты… Фокусник не только полностью разобрал эту адскую машину, – он уничтожил любое подобие всей конструкции, чтобы никто не мог собрать ее вновь.

– Как восстановить все это? – в отчаянии всплеснул руками директор. – Что теперь делать?! Как сделать так, чтобы это работало?

– Никак. – Таня уже все поняла. – Можете выбросить все это на помойку. Он намеренно уничтожил адскую машину, чтобы никто ничего не восстановил. И чтобы его не обвинили в убийстве.

– Но он вернется? Через два дня представление, билеты распроданы! Он вернется? – взмолился директор.

– Думаю, нет, – Таня покачала головой, – он уже не вернется. Никогда.

Оставив директора труппы принимать капли, охать и проливать слезы над своей злосчастной судьбой, Таня и Володя ушли из цирка. Они медленно брели по улице, вдыхая свежий после ночного дождя воздух.

– Искать человека по фамилии Иванов… – Володя пожал плечами. – Даже не смешно.

– Иванов, конечно, тоже не его фамилия, – сказала Таня, – в общем, мы ничего о нем не знаем. Он так сделал, что мы, даже если очень захотим, его не найдем.

– Что же это за человек? Дьявол какой-то! – воскликнул Володя.

– Он забрал оружие, – покачала головой Таня, – мы опоздали. Оружие было в его фургоне. Вот куда залез Снегирь: он обнаружил тайник с оружием. Там его и поймал фокусник. Возможно, оглушил, ударив чем-то тяжелым по голове. А затем отнес в адскую машину… Но во время выступлений он расчленял манекен. А тут взял и убил живого человека.

– Куда же он отвез оружие, – спросил Володя, – да еще и так быстро?

– Думаю, цирк был не единственным его тайником. Может, на корабль. Может, в катакомбы. Может, куда-то еще, – задумчиво говорила Таня. – Просто цирк был самым надежным. Если бы не Снегирь… А знаешь, – вдруг оживилась она, – есть одна вещь, которая страшно не дает мне покоя. И это совсем не оружие…

– Что же еще? – Володя с удивлением посмотрел на нее.

– Лица… Лицо старого фокусника. Лицо Кати. Странные лица… – она пожала плечами. – Не выходит из головы.

– А что не так с их лицами? – удивился Сосновский. – Вроде бы белые, нормальные.

– В том-то и дело!.. Ладно, увидимся позже, – резко оборвала разговор Таня. – Мне надо кое с кем переговорить.

Сжавшись в комочек, Таня сидела в кресле, глядя на серые стены Еврейской больницы. Они подавляли, наводили тоску. Сколько всего похоронено под ними, сколько страшных поступков и разбитых надежд! В приемном покое больницы было полно народу, в основном бедняков, но Таня не обращала внимания на окружающих. Погруженная в свои мысли, она снова находилась в прошлом. В том прошлом, которое безвозвратно ушло…

– Танечка… Я даже не поверил, когда мне сказали, что вы меня спрашиваете! Надеюсь, вы не больны? – Перед ней вдруг вырос доктор Петровский, тронул ее за плечо.

– Нет, доктор, – Таня, смахнув слезу, решительно поднялась ему навстречу. – Прошу вас по очень важному делу уделить мне несколько минут.

Доктор Петровский широким жестом распахнул перед ней двери своего кабинета, и Таня шагнула внутрь.

Она не могла не заметить, что доктор постарел. Седины в его волосах стало больше, лицо покрылось морщинами. Только и жили на его лице яркие и умные голубые глаза.

– Танечка, вы прекрасно выглядите, но это не комплимент, – улыбнувшись, сказал он, когда посетительница удобно устроилась в кресле перед ним. – Я знаю всё о вас, Таня, и то, как однажды вы со снотворным ушли из моего кабинета, я до сих под не могу себе простить.

– Оставим это, доктор. Вы ни в чем не виноваты. – Таня тоже улыбалась.

– Примите мои глубокие соболезнования в связи со смертью вашей бабушки. Я скорблю вместе с вами.

– Спасибо, – Таня снова вытерла слезы, – спасибо… Но, доктор, мне нужна ваша помощь. Сейчас я кое-что вам расскажу.

Доктор Петровский умел слушать, не перебивая. И Таня рассказала подробно о самоубийствах Кати и фокусника, подчеркивая в рассказе их белые лица. Наконец она замолчала.

– Я могу сказать вам только одно, – подумав, через какое-то время произнес доктор Петровский: – Эти люди умерли не от повешения, не от самоубийства.

– В каком смысле? – У Тани замерло дыхание.

– Ни у кого нет белого лица при повешении. Повешение – это асфиксия, удушье. Кровь приливает к лицу. И цвет его после смерти становится багрово-черным. Это ужасная смерть. Если человека вынули из петли с белоснежным лицом, значит, его подвесили уже после смерти, имитируя самоубийство. Если же мышцы лица были искажены, словно сведены судорогой, а вы же говорили о гримасе ужаса, то это есть свидетельством того, что наличествуют следы присутствия некоего органического яда, вызывающего подобную реакцию. Кроме того, у повешенных на шее всегда есть странгуляционная борозда – черный или темно-фиолетовый след от веревки. Если смерть наступила от повешения, странгуляционная борозда всегда выражена очень четко. В случае, когда такой борозды нет, точно можно сказать, что тело подвесили уже мертвым. А значит, никакое это не самоубийство. Судя по всему, ни ваша девушка, ни старый фокусник не покончили с собой. Их убили каким-то образом – может, отравили, а затем, чтобы скрыть убийство, подвесили в петлю… Не знаю… Вот что я могу вам сказать.

– Доктор, насчет белого лица, это точно? – настаивала Таня.

– Абсолютно. Можете спросить любого врача. Это знает даже первокурсник медицинского университета. Странно, что полиция… Или милиция, как их там, не заинтересовалась этим и не начала проводить следствие.

– Это были бедные люди. Уличная девушка. Старый циркач. Кто стал бы задаваться вопросом о причине их смерти? Всем все равно, – горько сказала Таня.

– Но вы же задаетесь, – ответил доктор.

– Да. Но у меня есть причины. Если бы не было связи с другой историей, я бы не задалась… Это честно…

Уже в дверях доктор Петровский внезапно окликнул Таню.

– Послушайте… Я знаю, что вы приходили по-другому поводу, но я должен вам это сказать. Если однажды вы захотите уйти из того мира, а вы знаете, о каком мире я говорю, если однажды вам очень будет нужна помощь, вы всегда смело можете обратиться ко мне.

– Спасибо, – улыбнулась Таня. – Знаете, доктор, вы единственный человек, кто сказал мне такие слова…

– Я повторю их еще раз, – сердито и как бы через силу повторил доктор. – Если вам будет нужна помощь, если вы захотите порвать со своим прошлым, смело обращайтесь ко мне. Вы всегда можете на меня рассчитывать… Хотя я и не должен этого говорить…

Выходя из кабинета и быстро идя через заполненный людьми приемный покой больницы, Таня вдруг почувствовала предательскую влагу на щеках. «Ладно», – сердито стерла она слезы. – «Ладно, будем жить…»

Таня быстро шла по улице, думая о словах доктора Петровского. Собственно, она сама предполагала нечто подобное, потому и пошла к нему. Теперь же у нее были четкие доказательства, что и Катя, и старый фокусник не покончили с собой, а были убиты.

Таня знала, почему был убит старик-фокусник – чтобы новый лжефокусник занял его место и прятал оружие под прикрытием цирковой труппы, это было понятно. А вот почему погибла Катя? Какая связь Кати с оружием? Что такого она узнала о нем, что вынудило его применить крайние меры? Или для него не крайние?…

Предположим, Катя встречалась с лжефокусником. Доказательство этому – афиша, найденная в ее комнате. Что же она узнала о нем такого, за что он ее убил? А ведь ясно, что он убил Катю только по одной причине: чтобы сохранить свою тайну, чтобы девушка молчала. Что же она могла рассказать о нем?…

Таня ломала себе голову над этими вопросами и совсем не заметила человека, который почти все это время шел за ней, не спуская с нее внимательных глаз. Она вздрогнула только тогда, когда этот человек, обогнав ее, вдруг вырос прямо перед ней, перегораживая дорогу.

– Господи, да я искал вас по всему городу! Вот уже которые сутки схожу с ума!

Перед Таней стоял адвокат Виктор Синицын – тот самый, с которым она обнаружила труп Снегиря. Тот самый, который пригласил ее на ужин, а затем пропал.

– Что вам угодно? – Голос Тани прозвучал холодно, но на самом деле в грудь ей тут же ударил горячий, просто раскаленный комок. Светлые глаза адвоката сияли, и Таня вдруг почувствовала предательский ком в горле. Ни дать ни взять гимназистка на первом свидании!

– Я столько раз был на Дворянской! Столько вас искал…

– Я больше не живу на Дворянской.

– Я это понял. И я буквально потерял голову, пытаясь найти вас.

– Простите, я спешу. Мне надо идти.

– Я понимаю, что страшно виноват перед вами. Но я хочу загладить свою вину. Я сделаю все для того, чтобы вы меня простили и чтобы глаза ваши больше не были такими строгими. Прошу, подарите мне еще один шанс!

– Что вам от меня нужно?

– Я прошу вас завтра вечером поужинать вместе со мною в ресторане «Жасмин». Я буду ждать вас в восемь вечера, закажу столик. Я прошу вас прийти!

– Не знаю. Обещать ничего не могу. Не уверена.

– Но вы хотя бы подумаете над моим приглашением?

– Может быть.

– Знаете, я скажу вам правду. Вы произвели на меня просто незабываемое впечатление. Вы единственная женщина, о которой я столько думал в своей жизни. Я готов на все что угодно, чтобы еще хоть раз увидеть вас! Прошу вас, простите безумца, который сходит с ума от вашей улыбки.

– Вы говорите странные вещи.

– Да, я действительно после встречи с вами сошел с ума! Что я могу поделать, если это правда? Наверное, вам странно, что я говорю именно так. Но как сказать по-другому, если я не могу?

– Вы ничего обо мне не знаете. – Внезапно Тане стало смешно. В памяти ярко всплыл Володя Сосновский, который в свое время тоже был в нее влюблен или казался таким.

– А я ничего и не хочу знать, кроме того, что вижу. А вижу я, что вы до сих пор стоите и слушаете меня.

– Ну, знаете… – Таня обогнула его, и быстро пошла по улице.

– Приходите! Я очень вас прошу! – вдогонку ей крикнул адвокат.

На перекрестке уличные мальчишки продавали газеты, выкрикивая заголовки:

– Новая статья Бродячего Летописца! Покупайте «Одесский листок»! «Легенды Тюремного замка, или Страшный побег Призрака!» Страшный побег Призрака! Самый жуткий заключенный Тюремного замка оказался на свободе! Покупайте «Одесский листок»!..

Таня остановилась как вкопанная. Призрак? Побег Призрака? Найдя в кармане несколько мелких монет, она купила у мальчишки газету. Остановилась, сразу же прочитала статью. После этого почти побежала по улице. Но только шла Таня совсем не туда, куда направлялась до того, как прочитала статью…

Таня и Володя Сосновский сидели в кабачке на Садовой, глядя, как бывший охранник Тюремного замка уминает за обе щеки щи. Приготовленные новым шеф-поваром, они были просто великолепны, и Таня не сомневалась, что таких щей и в лучших ресторанах не подадут. Судя по внешнему виду бывшего охранника, по впавшим щекам и ввалившимся блестящим глазам, он голодал не один день. За встречу с ними он потребовал три рубля, и Таня заплатила их не скупясь.

Это был тот самый охранник, рассказ которого стал основой для статьи Бродячего Летописца. Прочитав ее, Таня бросилась к Володе в редакцию.

– Я сказал тебе сюда больше не приходить! – закипел Сосновский. – Ты совсем…

– На! – Таня ткнула в него газетой. – Призрак! Вот, читай… Призрак… Потом поговорим.

Говорили они долго, после чего Володя пристал к Бродячему Летописцу как банный лист, пытаясь выдрать у него адрес охранника. И таки добыл – адрес портовой ночлежки за Таможенной площадью. Володя сидел в ней до полуночи, ожидая бывшего охранника, который разгружал вагоны с углем. А когда тот заявился мертвецки пьяный, почти до рассвета сидел, как нянька, у его койки, ожидая, когда тот сможет говорить. В результате всего этого охранник под ручки был приведен в кабачок к Тане, где за еду и деньги согласился рассказывать.

После увольнения из тюрьмы жизнь его пошла под откос. Он так и не пришел в себя после страшной смерти брата, которого замуровал живьем в стене тюрьмы бежавший заключенный по кличке Призрак. И в результате стал портовым грузчиком, пропивая все заработанные гроши.

– Я скажу вам одну вещь, – бывший охранник икнул, доверительно понизил голос и перегнулся через стол: – Призрак – это не человек. Призрак – это дьявол.

Таня хмыкнула. Володя скривился.

– Призрак – это дьявол, который умеет влиять на людей, – повторил охранник, – он заставляет людей видеть то, чего нет, и делать то, чего они никогда бы не сделали. Он влияет на людей так, что те сходят с ума, как мой брат… А что вы знаете? Вы ж не знаете, что и строительные инструменты, и кирпичи Призраку передали с воли. Но мой брат! Мой брат зашел в его камеру и покорно стоял, как теленок, пока тот его убивал! Ну… Я скажу вам еще одну вещь… Еще одну… После его побега, пока меня не уволили, я пробрался тайком в архив, чтобы посмотреть дело Призрака, чтобы потом его найти, – он многозначительно поднял палец с грязным ногтем. – Вот… Не было никакого дела! Все документы исчезли, словно кто-то по приказу с воли их уничтожил! Ни одного протокола допроса, ни одной бумажки – ничего. – Охранник икнул и развел руками.

– Выходит, на воле у этого Призрака были сильные покровители, – сказал Володя.

– Сильные – не то слово! И сидел он не так, как все. Говорили, что этого Призрака боятся даже красные, что он держит их всех в кулаке.

– Но статья была политическая? – уточнила Таня.

– Строго политическая. И охране запрещено было его видеть, и запрещались любые контакты. С такой статьей у нас давно никто не сидел.

– А как вы думаете, сейчас, на воле, что Призрак делает? – спросила Таня.

– Не знаю, что делает, – мотнул головой охранник. – Но продолжает убивать, это точно. Он не человек. Дьявольское существо.

– А кто из тех, кто еще в тюрьме сидел, знает о Призраке? Может знать что-нибудь?

– Был один такой. Шершень. Тоже политический. Сидел в соседней с Призраком камере. Так вот: между этими камерами был прорыт тайный ход. Это значит, что ходили они друг к другу в гости. Виделись, это точно. Так что один Шершень может что-то за него знать.

– А где Шершень сейчас?

– Ушел. Как Котовский тюрьму открыл, так и ушел. Мне те знакомые охранники, что там остались, за него рассказывали. Ушел потому, что долго ему было еще сидеть.

– А в тюрьму вернуться не хотите? Там сейчас опять людей набирают, – сказал Володя.

– Да ну ее, эту тюрьму! Страху я там натерпелся такого, что никому не приведи Господь! Лучше уж так, как сейчас, – без денег, но и без страха. Брата ведь все равно не вернуть.

Больше ничего ценного Таня и Володя из него не выудили. И, накормив до отвала, выпроводили на улицу, где, размахивая руками, бывший охранник поплелся по направлению к порту, разговаривая с самим собой о страшном и загадочном Призраке, который совсем не человек.

– Гипноз, – задумчиво сказал Володя, когда охранник ушел. – Похоже, Призрак этот обладал сильными способностями к гипнозу. Вот и заставлял людей делать то, что хотел.

– Возможно, – кивнула Таня, – вопрос в том, где он сейчас?

– У красных. Готовит восстание.

– А если Призрак – это и есть исчезнувший фокусник? – спросила она. – Тогда многое сходится, только…

– Только – что?

– Только не смерть Кати. Катю-то зачем убивать?

Володя пожал плечами. Смерть какой-то там Кати волновала его меньше всего на свете. Но, не желая обидеть Таню, он промолчал.