— Зверь... — Таня буквально дрожала, вспоминая страшное слово, — почему они его назвали так? Что их пугало в его облике? Или это были просто угрозы?

— Итак, давай подытожим, что мы узнали, — ответил спокойно Володя. Они с Таней снова заняли очередную скамейку, но уже в другом конце парка. — Мы узнали, что за мальчишками-беспризор-никами охотится какой-то человек. Это мужчина, молодой. Он подъезжает на машине и уговаривает беспризорников ехать с ним в приют. Сначала что-то обещает, затем — угрозы. Позже может и так забрать. Увезти с собой.

— И тот, кто поехал с ним, не возвращается? — подсказала Таня.

— Нет! — Володя покачал головой. — В том-то и дело, что нет! Трупов ведь всего три, а беспризорники его хорошо знают. Нет, он действительно отвозит их в приют. Мальчики оказываются в приюте, а затем бегут оттуда, как твой Сашко Лабунский, и снова попадают на улицу. Зверем же его окрестили потому, что он действует жесткими методами, беспризорникам это не нравится. Да и выглядит, возможно, как... Зверь.

— Человек из власти, из милиции? — спросила Таня.

— Нет! — Сосновский задумался. — Власти такими методами не действуют, так что не похоже. Думаю, кто-то из тех, кто решил самостоятельно бороться с беспризорниками. Есть же такие люди, которые хотят помочь, и все портят. В результате его помощи дети хотят лучше пойти в воровскую школу, чем в приют.

— Может, это Скумбрия или человек Скумбрии? — предположила Таня. — У таких найдется и машина. Ведь сейчас это не так просто!

— Верно, — кивнул Володя, — непросто. Человек из окружения Скумбрии — может быть. Думаешь, Скумбрия так расправляется с теми, кто когда-то его ограбил?

— Все может быть, — Таня нахмурилась. — Но я не представляю Скумбрию в роли убийцы, выбирающего детские башмачки...

— Да уж... — вздохнул Сосновский. — Проследить бы, где появляется этот Зверь.

— Хорошо, если большинство мальчишек оказываются в приюте, то как он выделил из общей массы этих трех? И почему сами беспризорники начали подозревать, что их смерти связаны со Зверем? Надо бы узнать, откуда Зверь забрал пропавших мальчишек, — задумалась Таня. — Рыжий, похоже, знал кого-то из тех, кто погиб.

— А давай спросим! — предложил Володя.

— Я ему еще денег дам, — пообещала Таня.

Они быстро пошли назад. Но уже на подходе по

наступившей тишине вдруг поняли, что вернулись напрасно — хижина была пуста. Мальчишки исчезли сразу после их ухода.

— Не сообразил сразу, как же так... — сокрушался Сосновский.

— Не переживай. Может, он еще объявится, — попыталась успокоить его Таня, сама понимая, что подобное маловероятно.

Они стали подниматься наверх, к Староконному рынку, по извилистым изгибам склонов, застроенных утлыми хибарами. Эти жилища жались одно к другому, нарушая все законы физики и возможные архитектурные формы, и порой казалось невероятным, что они вообще могут существовать.

Эти хибары были рассадником преступности. Именно в них влачили безрадостное существование дети, которые затем пополняли ряды уличных банд. Дети, становившиеся преступниками едва ли не с пеленок и оттого уже не способные жить в нормальном окружающем мире. Все власти, одна за другой, боролись с обилием притонов и малин в этих местах. И ни одна власть ничего не смогла с этим поделать.

Таня и Володя поднимались по склонам, тяжело дыша, совсем не обращая внимание на безрадостные картины округи. Таня знала их с детства, а Володя уже успел привыкнуть, ведь жизнь газетного репортера забрасывала его в самые невероятные и неожиданные места.

Впереди появились строения Староконки, закрытые в это время. Старинный базар был тих и безлюден, и только несколько бродячих псов фланировали по пустым улочкам, злыми глазами косясь на редких прохожих.

— Никогда не видел Староконку такой пустой! — хмыкнул Володя, вглядываясь в закрытые ворота.

Тане захотелось ответить колкостью — мол, ты вообще ничего в жизни не видел. Но она предпочла промолчать. Говорить не хотелось. Сказывалась накопившаяся усталость. Она лишь посмотрела на Сосновского печально и устало, и от этого взгляда ему стало не по себе. Володе вдруг показалось, что Таня стала старше на целый мир, и горечь этого внезапного откровения кольнула его прямиком в сердце.

Автомобиль с потушенными фарами появился внезапно, из-за угла. В самый последний момент Сосновский успел оттолкнуть Таню в сторону и отпрыгнуть сам. Машина двигалась в сплошной темноте, и было в этом что-то зловещее. Она даже не стала останавливаться, очевидно, шоферу было все равно, что он едва не сбил людей.

Увеличив скорость, автомобиль завернул за угол и стал подъезжать к рынку. Володя и Таня остановились и одновременно переглянулись.

— Надо бы проследить... — начала Таня, а Сосновский уже шел по направлению к рынку, буквально таща ее за собой. Крепко сжав ее руку, он словно вливал в Таню собственную жизненную силу. И руку эту ей ни за что не хотелось отпускать...

Детский крик раздался из темноты. Был он похож на удар — резкий, пронзительный, прорезающий ночную тьму, он бил по нервам, заставляя замедлять шаг. Тане вдруг показалось, что это кричит не человек, а какая-то смертельно раненная птица, столько неожиданной муки было в этом вопле.

Володя побежал, увлекая Таню за собой. Они завернули в переулок, находящийся рядом с самим рынком, и их глазам открылась страшная картина.

В тупике, между каменной стеной и каким-то массивным сараем, жались несколько беспризорников. Путь им преградил автомобиль. Он стоял в переулке боком, так, чтобы ему было удобно в любой момент рвануть и уехать. Дверь на заднее сиденье была открыта, и оттуда пытался выбраться уличный мальчишка. Он отбивался изо всех сил, а чьи-то руки пытались затащить его назад.

Пацан вырывался и кричал, обеими руками цепляясь за крышу машины. Его товарищи у стены, казалось, пребывали в каком-то необъяснимом ступоре — они находились в состоянии смертельного ужаса, который полностью парализовал их движения и сломал волю к сопротивлению.

Силы мальчишки стали заметно сдавать. Туловище его было уже почти внутри салона. Только грязные ноги разъезжались по земле, пытаясь уцепиться за гладкую плоскость, да руки с побелевшими костяшками пальцев, вцепившись в крышу автомобиля, яростно рвались к жизни.

Не долго думая, Таня подобрала с земли какой-то булыжник и запустила прямо в автомобиль. Он попал по крыше, и отскочил вниз со страшным грохотом. Удар, хоть и не обладал большой силой, стал эффектом неожиданности.

Тот, кто находился в салоне, ослабил хватку, мальчишке удалось вырваться и шлепнуться на землю. Он бросился бежать. В тот же самый момент яростно взревел двигатель автомобиля.

Машина развернулась и попыталась наехать на мальчишку, явно намереваясь его задавить.

— Стреляй! — закричала Таня, вцепившись в плечо Володи. — Стреляй!

Сосновский выхватил оружие и выстрелил в автомобиль. Но за годы отсутствия практики навыки в стрельбе у него только ухудшились, он так и не научился стрелять метко. Пуля отрекошетила от металлической двери сарая в стене и расплющилась о булыжник мостовой.

Но этот неудачный выстрел все-таки помог. Автомобиль изменил свое положение, снова развернулся. Очевидно, люди, сидевшие в нем, решили прекратить погоню. Машина рванула с места с такой резкостью, что из-под колес посыпались искры, и помчалась в переулок в облаке выхлопных газов, яростно рыча мощным мотором.

Мальчишки очнулись. Тот, кому посчастливилось вырваться из страшной машины, бросился к своим товарищам.

— Подожди! — Таня попыталась остановить его, но не тут-то было. Пацан развил поразительную скорость, он увернулся так быстро, что Тане не удалось даже прикоснуться к его одежде. А затем, показав неприличный жест, бросился наутек.

Еще мгновение — и остальные мальчишки растворились в темноте, и в переулке не осталось больше ничего и никого, что напоминало бы о том, что буквально пару секунд назад произошло здесь.

Тяжело дыша, Таня прислонилась к каменной стене и подняла на Володю полные отчаяния глаза.

— Это был он, Зверь... — с отчаянием проговорила она, — нам удалось отбить очередную жертву. Но город большой. Он поедет в другое место и найдет еще. Мы должны его остановить.

— Одним нам не справиться, — нахмурился Со-сновский, — ситуация стала слишком серьезной. Мы должны предупредить власть.

— Ты думаешь, они будут искать этого Зверя? — Таня была настроена скептично. — Ты сам говорил, что убийства мальчиков никто не расследует. Что же ты хочешь теперь?

— Таня, мы больше не можем рисковать! Надо поставить в известность власти, — голос Володи звучал твердо и решительно, — ситуация изменилась. Нас обвинят, если мы промолчим.

— Подожди... — Таня вдруг задумалась, — а я знаю, кому сказать! Есть один человек, который приехал сюда, в Одессу, бороться с детской беспризорностью. Кому говорить, как не ему?

И Таня в двух словах рассказала ему о Вилене Таргисове.

— Надеюсь, он хоть слышал, что в городе кто-то ворует беспризорников прямо с улиц? — недоверчиво хмыкнул Сосновский. — Но это лучше, чем ничего. Решено, завтра идем вдвоем к этому твоему Таргисову и посмотрим, что он сможет сделать.

В кабинете было накурено и душно. Стулья сдвинуты к середине комнаты. Очевидно, у Таргисова только что закончилось какое-то совещание. Передвигаясь с трудом среди этих неудобно стоящих стульев, он собирал грязные стаканы на большой жестяной поднос, стоящий на столе. На двух столах — рабочем Таргисова и примыкающем к нему — были разбросаны какие-то бумаги, канцелярские папки, газеты. Газеты, в основном, были «Одесские новости». И Володя, и Таня отметили это про себя.

Увидев их, Таргисов расплылся в улыбке.

— Как я рад! Правда, очень рад видеть вас и вашего друга! У меня только что закончилась очередная летучка по отделу, — он с отвращением швырнул поднос на примыкающий стол так, что стаканы зазвенели. — Хорошо, что вы пришли! Отвлекусь. А тут еще секретарша взяла отгул на два дня, у нее внук заболел. Все самому приходится делать.

— Вам помочь? — участливо спросила Таня.

— Что вы! И не думайте даже! — Таргисов замахал на нее руками, как ветряная мельница. — Потом ребятам из отдела скажу, они все сделают.

Смахнув со стола кипу бумаг, он освободил место. Таня и Володя сели. Таргисов устроился напротив, достал из ящика стола кулек из газеты, в котором было что-то мелкое и черное.

— Это изюм. Угощайтесь. Привык к нему, грызу как семечки, — он развернул кулек на столе.

Изюм показался Тане похожим на маленькие черные камушки. Почему-то она почувствовала отвращение, и отказалась. А Володя взял несколько штук. Но, судя по выражению его лица, на вкус засохший изюм был таким же, как и выглядел.

— Это мой друг Владимир Сосновский, — представила Таня, — он журналист, главный редактор «Одесских новостей».

— А я знаю! — улыбнулся Таргисов, повернувшись к Володе. — Я видел ваш портрет в «Одесских новостях». И присутствовал тайком пару раз на совещаниях, где вы были. Так что заочно мы знакомы. Теперь познакомимся лично. Вилен Таргисов, главный борец с беспризорниками.

Мужчины пожали друг другу руки. Тайком... Володю покоробило это слово. Он никогда не мог понять этой странной манеры чекистов, заимствованной из какого-то глухого средневековья. Манеры проводить совещания в кабинете, за которым можно было подсматривать из соседней комнаты. На стенку вешали картину с дырками или ткань, скрывавшую отверстие. И из соседнего помещения можно было видеть и слышать все, что происходит.

Значит, Таргисов несколько раз присутствовал тайком. Это придавало ему особый статус. Очевидно, он был облечен серьезной властью, если не боялся говорить об этом открыто. Сосновский нахмурился. Следовало соблюдать осторожность. С такими людьми не знаешь, куда попадешь и как. Опасность вдруг загорелась в голове Володи красным тревожным сигналом. Ему вдруг страшно захотелось бежать из этого кабинета как можно дальше. Ощущение было таким острым, что он даже поерзал на стуле. А потом встретился глазами с Таней.

Она явно не чувствовала ничего плохого. Было стыдно так вести себя при ней. Володя вдруг подумал, что у него сдают нервы — от напряженной работы, от всех этих событий, убийств, встречи с Таней. Сдают нервы — и ничего больше.

— Дело, которое нас привело... — начала было Таня, а потом выпалила в лоб: — Вы знаете, что по ночам кто-то похищает с одесских улиц беспризорников? Про черный автомобиль, и про Зверя, которого уличные дети боятся больше смерти?

— Знаю, — серьезно кивнул Таргисов, — как раз сегодня на летучке мы говорили об этом. До того, как вы пришли. Мы не знаем, кто это. Но этого человека нужно остановить. На нашей летучке был следователь, который ведет убийства детей. Лошак его фамилия, если знаете, из уголовного розыска.

— Вы связываете убийства с этим автомобилем? — спросил Сосновский.

— Связываем. Хотя нет никаких доказательств этой связи, — вздохнул Таргисов. — Мы находили потом некоторых детей, которых увез черный автомобиль. Они были найдены либо в приюте, либо снова на улице.

— Что они рассказали? — встрепенулась Таня. — Зачем он это делает? Описали человека, который затащил их в автомобиль?

— Они отказывались говорить — все, как один! — тяжело вздохнул Таргисов. — Ни слова, ни звука. Похоже, он страшно их напугал. Так сильно, что ничто не заставит их говорить.

— Это странные действия — затаскивать в машину беспризорников и отвозить в приют, — сказал Володя. — Зачем он это делает?

— Мы не знаем. Но вы правы — это странно. Это психически больной человек. Очевидно, у него мания — бороться с детской беспризорностью. И он вообразил, что борется таким способом. Но иногда в его голове происходит какое-то замыкание, и тогда он убивает. Это страшно. Честно говоря, я нигде еще не сталкивался с подобной ситуацией.

— А дети имели следы сексуального насилия? — спросила Таня.

— Да. Все, как один, — горько вздохнул Тарги-сов, лицо его стало печальным.

— Тогда понятно, почему они молчат, — сказала Таня, — в той среде, в которую они возвращаются обратно... В криминальной среде... Мужеложство считается страшным позором. Таких не уважают и изгоняют из своих рядов. Если тебя опустили — ты конченый человек. Поэтому им проще молчать, чем признаться в таком позоре. Они ничего и не скажут.

— Я знаю это, — вздохнул Таргисов, — не могу их винить. Но это нужно остановить любым способом. Вы видели этот автомобиль, так? Поэтому и пришли ко мне?

— Вчера ночью, — ответил Сосновский, — в районе Староконного рынка. Мы помешали.

— В этих местах много беспризорников — рынок, Молдаванка, — нахмурился Таргисов.

— Не меньше и в Дюковском саду, — сказала Таня.

— И там есть, — кивнул Таргисов, — мы проводили рейд в Дюковском пару дней назад. Они прячутся возле бывшей лодочной станции.

— Мы были там, — подхватил Володя, — там и услышали про Зверя.

— Что они вам рассказали? — оживился Таргисов. — Вы поймите, сейчас может быть важна любая деталь!

— Да ничего особенного, — пожал плечами Сосновский, — никто не захотел говорить, как выглядит Зверь в лицо. А многие из них наверняка его видели. Он нашел самый страшный метод запугивания, который вот так подействовал на них. Это ужасно. Они очень испуганы. И сильно боятся.

— А ведь у вас есть подозрения, — произнесла вдруг Таня, пристально глядя в глаза Таргисову. — Вы подозреваете, кто это может быть?

— Да, есть, — немного смутился Таргисов. — Этот разговор между нами, хорошо? Чтоб потом ни слова не появилось в печати.

— О чем речь! Обещаю! — воскликнул Володя.

— Дело в автомобиле, — пояснил Таргисов. — Это человек из криминальной среды. Он имеет деньги, и кто-то из крупных авторитетов стоит за ним. Лошак подозревает, что это человек из близкого окружения Скумбрии или Кагула.

— Не может быть! — охнула Таня.

— Есть еще одна деталь. Лошак нашел башмачки. Их делала обувная артель «Единение» по адресу Екатерининская улица, 1. Они провели обыск — и ничего не нашли! Ни одной коробки. Значит, они перепрятали всю продукцию. А буквально за день до этого на Екатерининской, 1 крутился Кагул. Его видели информаторы. Заходил и в продуктовый магазин, и в эту артель. Что он там делал? Значит, человек из близкого окружения Кагула. Это не сам Кагул. Он бабник, все время шляется с разными бабами. Значит, он просто покрывает кого-то. Начальник Лошака, Фингер, ловит Кагула. Занимается всеми его налетами и поймает во что бы то ни стало. И все более чем уверены, что след к этим убийствам ведет в близкое окружение Кагула...