Володя сидел в гостиной новой квартиры Тани и пил чай, старательно демонстрируя, что совсем не смотрит на нее, хотя на самом деле бросал множество взглядов украдкой. Циля тактично удалилась в свою комнату, а Ида вообще не показывалась, увидев на пороге гостя. Она занималась только своей дочкой и была на этом просто помешана.

Володя был усажен на мягкий плюшевый диван в гостиной. Большой уютный абажур из ситца отбрасывал на стол мягкий свет. Сосновский отметил, что эта квартира была обставлена гораздо лучше, чем все предыдущие.

Электричество давали с перебоями, поэтому на столе стояли подсвечники со свечами, что еще больше добавляло романтики в окружающую атмосферу. Но ни Таня, ни Володя не замечали романтики. Лица их были печальны и серьезны.

– В комитете партии расстрел заложников на Привозе восприняли на ура, – вздохнув, начал Володя, – Соколовская на общем собрании очень хвалила Марушину и даже вынесла ей благодарность за поддержание общественного порядка на таком тяжелом объекте, как Привоз. Нам было велено тиснуть об этом в газете статейку на первую полосу. Редактор написал. Причем убийство женщины назвали пьяными разборками местных грузчиков. А Марушина якобы показала всем, какую революционную дисциплину надо соблюдать.

– Бред какой-то, – поморщилась Таня.

– Это еще не всё, – усмехнулся Володя. – Методу расстрела заложников на Привозе Марушину научил Домбровский. Они вообще очень спелись в последнее время. Ходят слухи, что с Привоза Домбровский с помощью Марушиной выкачивает большие деньги. И ей, разумеется, отстегивает часть. Никто вообще не знает, откуда она взялась такая, но город уже сыт ею по горло. Как и Домбровским.

– Все понятно. Значит, никакого расследования убийства не будет, – вздохнула Таня.

– Расследование? Ты его видела? – невесело усмехнулся Володя. – Это единственный метод расследования, который понимает Марушина. Вернее, единственный выгодный для нее способ.

– Мне не дает покоя вопрос с мертвым младенцем, – задумчиво прознесла Таня. – Кстати, младенца в коморе Дуньки нашли. Но властей звать не стали. Решили, что младенец был оставлен Дуньке какой-то подругой на присмотр, а так как Дунька долго не приходила, то младенец и умер с голода. Свезли его в больницу как найденного на улице и сдали в морг там. И концы в воду.

– Все правильно, – кивнул Володя, – кто станет сообщать о таких находках после всего, что произошло? Важная улика уничтожена. Думать больше не нужно – кончено.

– И еще… – Таня мрачно смотрела в одну точку, – нужно узнать, кто был первой жертвой. Почему об этом никто не говорит?

– Потому, что она потерялась в хаосе, ее как бы и не было, – печально сказал Володя. – Может, о ней и стали бы говорить, не начнись еврейский погром.

– Меня не покидает чувство, что самое важное – это первая жертва, – призналась Таня. – Меня просто мучает этот вопрос. Сама не понимаю почему… Невидимка, которую разрезали на куски? Человек без имени? А младенец в первом случае? Где он был до того, как его подбросили в лавку Кацмана? Младенец должен указывать на жертву! Так задумал убийца. Вот с Дунькой он был найден в ее квартире. Значит, и в первом случае он должен указывать на жертву? Интересно, кто же подбросил младенца в лавку Кацмана? – Голос ее приобрел решительность.

– А я возьму на себя личность первой жертвы. Попробую узнать по своим газетным каналам, кто она, – пообещал Володя. – У нас есть информаторы в бывшей полиции. В конце концов, я знаю медика, который до сих пор работает в анатомическом театре. К моему огромному удивлению, он не уехал в Париж. Труп, вернее, части первого трупа, должны были доставить в анатомический театр. Может, были особые приметы – ну, шрамы там, родинки или не снятые украшения, как тот браслет. Я попытаюсь это узнать.

– Есть еще один важный вопрос, – Таня даже не замечала того, что на этой стадии разговора они с Володей обсуждают совместное расследование, причем делают это так, словно это абсолютно нормально, – это друг Дуньки, тот солидный мужчина, который подарил ей браслет. Он очень важный человек в истории ее смерти.

– Ты хочешь сказать, что ее убил любовник? – оживился Володя.

– Может, и он, – кивнула Таня, – но в этом случае он должен был убить и первую женщину. Я не сомневаюсь, что два этих убийства из одной серии. Жаль, нельзя узнать, насиловали ли этих женщин перед смертью… Но я думаю, что обвинять в убийствах Дунькиного любовника – это слишком просто. Он наверняка знает многое о жизни Дуньки, ведь женщины болтливы по природе, особенно с любовником. Она могла рассказать ему, куда ходила, кого боялась, в чем видела что-то странное. Словом, важное, поэтому я и сказала так о нем.

– Да, ты права, – согласился Володя.

– Поиск Дунькиного любовника я беру на себя, – решительно произнесла Таня. – У Дуньки наверняка были подруги. Я постараюсь их разговорить. С этого и начнем.

Повезло им буквально на следующий день. В лавку к Тане зашла торговка контрабандной парфюмерией – та самая, которой довелось однажды видеть Дунькиного любовника, – и сама заговорила о нем. Словно между прочим, раскладывая на прилавке различный товар, Таня навела ее на разговор, и та с удовольствием рассказала все подробности, между делом примеряя цветные шали, за которыми, собственно, и пришла в лавку.

Таня выложила перед ней контрабандную шаль – очень пеструю, с экзотическими птицами и алыми розами, и у торговки жадно загорелись глаза.

– Интересно, где Дунька познакомилась с таким солидным мужчиной? – как бы про себя, тихо сказала Таня, пока торговка примеряла шаль. – Такие на улице не валяются… А Дунька была, между нами говоря…

– Это уж точно! – подхватила разговор торговка. – Шваль была, рвань подзаборная! Совсем не для такого мужика!

– Так где же она его нашла? – Таня уже не выбирала выражений и спросила напрямую.

– Так откуда ж мне знать? – Торговка пожала укутанными в шаль плечами, и на них заплясал, заиграл солнечный свет, переливаясь в блестящих нитях ткани.

– Да наверняка же ж слухи какие были? – не отступала Таня.

– Та чи я знаю! Та мало ли какие слухи ходят! Я же ж к сплетням не прислушиваюсь, надо оно мине! Щас время такое – за сплетни кому хочешь голову снесут.

– Ах, как вам хорошо в этой шали! – меняя тему, вдруг просто проворковала Таня. – Как будто сделана специально за вас! Между прочим, отдам со скидкой! Вам повезло.

– А с какой скидкой? – загорелись глаза торговки.

– Та то просто смешная цена! – Таня назвала заниженную стоимость. – Ну так какие сплетни, вы говорите?

– Та… – торговка вздохнула, – шо уже… Дунька мертвая, так шо можно сказать… А вы вправду мне за стоко продадите? – вдруг встрепенулась она.

– Конечно! Если денег не хватает – занесете потом. – Таня была сама любезность. – Свои люди, сочтемся. Так что за слухи? Мне страсть как любопытно!

– Люди говорили, – торговка по-хозяйски перегнулась через прилавок, поправив при этом внушительную грудь, и заговорщически понизила голос, – что Дунька денег подкопила и заплатила за это, много заплатила.

– Ничего не понимаю, – удивилась Таня, – за что заплатила?

– За мужика, конечно! За что же еще! – и, видя искреннее недоумение на лице Тани, сплетница пояснила: – Сводню она наняла. Сводню серьезную, от та ее с солидным мужиком и познакомила. Вы шо думаете, солидные на улице валяются? Ага! Их просто так не найти. Разве за деньги только. Есть у нас тут одна, в районе Привоза работает… От Дунька ей и заплатила.

– То есть для того, чтобы познакомиться с серьезным, обеспеченным мужчиной, надо платить? – не могла никак понять Таня.

– А то как же! – хохотнула торговка, – все стоит денег. А в нашем случае особенно. Ну какой приличный позарится на торговку с Привоза? Да еще на такую, как Дунька!

Таня задумалась. Информация была ценной. Но вот новая сторона жизни, которая открылась перед ней неожиданно, – была непривлекательной. Таню аж передернуло: платить за такие услуги… Подумать только, за деньги какая-то шваль с Привоза могла познакомиться с таким, как Володя… Думать об этом было мерзко.

– А что мужчины? Знают, с кем знакомятся? – напрямик спросила она, имея в виду уже не Дуньку, а себя, так как не могла избавиться от мыслей про Володю.

– Та нет же, конечно. Ну, это дело обычное, – торговка пожала плечами, – сводня просто устраивает им случайную встречу, дает повод познакомиться и натаскивает девицу, как привлечь его внимание. А до того узнает все про него – что любит, что не нравится, в общем, учит девушку как положено. Знакомства, конечно, может не произойти, но так бывает редко. Как правило, знакомятся. Тут один гембель – стоит это дорого.

– Так откуда же у Дуньки были деньги? – прямо спросила Таня.

– А я знаю?.. Скопила, наверное. Насобирала. Уж очень ей хотелось в жизни устроиться.

– Устроилась, нечего сказать! Может, этот солидный ее и убил! – прямо повела разговор Таня.

– Ой, что вы грите! – замахала руками торговка, словно в ужасе от такого предположения. – Та ни в коем случае! Ираида с такими не знакомит. Они же все солидные!

– Ираида? – переспросила Таня.

– Ну да, Ираида Стеклярова, так сводню зовут. Ее на районе усе знают. Она давно работает.

– А как бы встретиться с ней?

– Ой, для себя хотите? – торговка искренне заинтересовалась. – Только учтите, это очень дорого!

– Ничего. Попробую поторговаться.

– Значица так. Сидит она в кабачке «Якорь» в двух кварталах отсюдова, на углу Большой Арнаутской. Там же ведет прием. Но попасть к ней непросто. Она не со всеми разговаривает.

– Ну так Дунька же как-то попала.

– Ну… Наверно, ее кто-то рекомендовал.

– А как найти кто?

– Думаю, вам это не надо, – торговка окинула Таню с головы до ног цепким оценивающим взглядом, – по вам и так видно, что вы из благородных. Ираида вас сразу возьмет.

– Да из каких благородных! – засмеялась Таня, не собираясь откровенничать. – Всю жизнь прожила на Молдаванке!

– А порода чувствуется, не как у всех, – покачала головой торговка. – Вы так сходите. Только никому не говорите, шо це я сказала. Бо Ираида болтовни не любит. У нее такие связи с бандитами, что в два счета язык отрежут. Говорят, она за свою работу проценты платит самому Мишке Япончику. Це ж серьезное дело. Так шо не любит она болтовни.

– Не бойтесь, не скажу, – пообещала Таня. И продала, как обещала, роскошную шаль за половину цены.

– Шо это за было? – неожиданно на пороге возникла Циля, выйдя из соседней комнаты, – шо за финт ушами?

– Ты слышала весь разговор? – спросила Таня.

– Зачем тебе к этой твари? Не связывайся с ней! Сука такая, каких свет не видывал! – не отвечая на вопрос, закричала Циля.

– Ты ее знаешь? – удивилась Таня.

– Ну конечно, знаю! На нее все уличные девушки в районе Привоза работают! А она лупит их и обирает до нитки! Я за нее еще на Дерибасовской слышала. Она девчонку одну приказала облить серной кислотой за то, что та не платила ей денег. А та потом с горя наложила на себя руки. Тварь это страшная! Даже не суйся к ней!

– Да не бойся ты, успокойся, не ори так… Ты ж сама себя не слышишь… – Таня ободряюще улыбнулась подруге. – Я не для себя. Я убийство Дуньки расследую.

– Час от часу не легче! – повторила Циля однажды сказанное Володей и аж руками всплеснула. – Убийство Дуньки – та зачем оно тебе? Кому была нужна та Дунька? Без нее мир только лучше будет! Кому какое дело, кто ее убил?

– Тот, кто ее убил, может убить снова. – Голос Тани был ледяным. – И откуда узнаешь, на кого нападет? А заложники? За каждое новое убийство Марушина будет убивать невинных людей с Привоза. А ну как она придет за тобой или за мной?

– Есть власти – пусть они и расследуют! – Циля не могла остановиться.

– Ты видела их расследование! – закричала Таня. – Видела! А много они нарасследовали за еврейский погром?

– Я боюсь за тебя, – всхлипнула Циля, – не дай бог попадешь в какую-то страшную историю.

– Не бойся. Я привыкла. Кроме того, я уже кое-что выяснила. И просто не могу сейчас пойти назад.

Они помолчали.

– Знаешь, кто бы ее ни убил, это не человек, – Циля нарушила молчание первой. – Нет в нем ничего человеческого, несмотря за руки, за ноги. Такого действительно надо изловить и пристрелить как бешеного пса! Но не ты же должна таким заниматься!

– А кто? Больше некому! – Глаза Тани от злости заблестели. – Ты хочешь жить в страхе? Я – нет… Ладно… все… – выдохнув, произнесла она. – Ты мне лучше вот что скажи: Ираида действительно платит дань Японцу?

– Та ладно! Шестерка она. Платила Калине. А как Калину убрали, стала платить разным всяким там. Японец не знает за нее ничего. А сейчас ходят слухи, что платит большевикам. С ними связалась. Я сама слышала на Привозе.

– Большевикам… – задумчиво повторила Таня, вспомнив революционные прокламации в комнате Дуньки.

Кое-как успокоив Цилю, Таня все-таки послала записку Володе – на адрес редакции (они договорились о такой связи): «Ираида Стеклярова, сводня. Вечером иду в “Якорь”».

Честно говоря, Таня не сомневалась ни секунды, что Володя не поймет записку. Но ей было на это плевать.

Таня толкнула тяжелую дверь, и ей в лицо тут же ударил едкий запах перегара и той характерной смеси, которая свойственна только дешевым кабачкам. Вонь жареного лука, едкой сивухи, застоявшийся под потолком табачный дым, запах большого количества давно не мытых человеческих тел – все это явно не способствовало еде, витало в воздухе и попадало в ноздри как липкая вата, тут же забивая дыхание. Но еда в кабачке была не главной. Здесь много пили – залпом, без разбору, заливая в себя дешевую паленую водку и деревенский самогон как единственную панацею от той жизни, которая поджидала за окном. Жизни тоскливой и тягучей, как надсадный, холодный туман, в который только едкий алкоголь добавлял какие-то живые краски.

Сделав несколько шагов внутрь кабачка, Таня тут же узнала знакомую атмосферу. В глубине ее души появилось даже нечто вроде ностальгии – давным-давно именно в таких вот дешевых кабачках она встречалась с Гекой, сидела с Корнем, когда начиналось все то, что было закончено теперь.

Эти кабачки и далекая романтика криминального мира, затягивающая с головой, бодрящая и бьющая в голову, как глоток молодого вина, эта романтика была жива в ее памяти, обрастая со временем только хорошими, светлыми деталями. Особенно на фоне жестокой ясности того, что мир старой криминальной Одессы с королями Молдаванки, воровским кодексом, уличными законами и своеобразным актерским авантюризмом навсегда ушел в прошлое, а на его место пришел кровавый потоп беспросветной, необъяснимой жестокости, утопивший в этой крови своеобразную красоту и романтизм королей Молдаванки.

Все изменилось, все стало другим, мир менялся так быстро, что было очень сложно успевать за ним. И уходящее прошлое, с каждым днем отступающее все дальше и дальше, причиняло душе Тани физическую боль. Но иногда из прошлого, из памяти всплывали обрывки ценных воспоминаний, проявляясь в душе болезненной ностальгией. Их пробуждала любая незначительная, самая мелкая деталь, как вот, к примеру, неистребимый запах дешевого кабачка.

Тане вдруг показалось, что за одним из столиков сидят Гека и Корень. Гека, взъерошив рукой непослушные волосы, улыбается с такой теплой искринкой в глазах, от которой мгновенно таял любой лед в ее сердце, и сразу появлялась теплота и уверенность. Корень, серьезный, застывший за кружкой пива, с лицом, похожим на маску сомнений, обдумывает очередную воровскую операцию, как настоящий король Молдаванки, чтобы посоветоваться затем с Гекой, со своим братом. И оба так точно вписываются в атмосферу этого кабачка.

Видение было таким ярким, что Таня застыла на месте. Глаза ее наполнились слезами. Она едва не протянула руки к далекому столику возле стены. Но видение прошло быстро. Она очнулась от толчка в плечо, когда кто-то из посетителей случайно задел ее на ходу, и сразу увидела пустой столик в клубах сизого дыма, за которым не было ни Геки, ни Корня. Прошлое осталось в прошлом. Впереди ее ждала жестокая, не предвещающая добра реальность. И Таня, взяв себя в руки, прошла еще немного вперед.

– Эй, красавица, кого ищем? – официант и одновременно хозяин кабачка остановился напротив Тани, с интересом рассматривая ее. Такие элегантные, манерные посетительницы были редкостью в его заведении. Сразу становилось ясно, что здесь такая дамочка не на месте. Ведь специально для встречи со сводней Таня надела красный костюм, купленный за деньги Дуньки-Швабры в самом модном ателье на Дерибасовской. Она давно уже не носила модную, дорогую одежду. Костюм ее преобразил: Таня мгновенно превратилась в элегантную светскую даму – такую, какой была когда-то.

Образ завершали изящные серебряные украшения (позаимствованные в лавке – они достались Тане после какого-то налета) и яркий макияж (еще одна статья расходов). Но игра стоила свеч, и новый образ Тани буквально лишил дара речи хозяина кабачка, заставив его вытянуться в струнку после первой фамильярной реплики.

– Мадам… Простите… не разглядел… Я могу помочь вам, мадам? – склонил он голову.

– Можете, – кивнула Таня, – я ищу Ираиду Стеклярову. Мне сказали, что я могу найти ее здесь.

– Да, конечно… – в волнении хозяин закашлялся и вспомнил старые манеры. – Как доложить?

– Доложите, что ее спрашивает дама в красном. И передайте, что у меня есть для нее привет от общих знакомых. Она поймет.

Хозяин кабачка побежал выполнять поручение, а от Тани стали шарахаться остальные посетители. Она выглядела так, что никто не решался к ней пристать. Таня стояла посреди зала из элементарного чувства брезгливости: столы и стулья в «Якоре» были грязными, и она боялась запачкать свой драгоценный костюм, единственную дорогую и элегантную вещь, которая у нее была.

Хозяин вернулся через пять минут.

– Прошу вас, мадам. Ираида вас ждет.

Он проводил ее в отдельный кабинет, дверь в который была рядом с дверью в кухню. Таня оказалась в тесной клетушке без окна, ярко освещенной керосиновой лампой. За круглым столиком сидела Ираида Стеклярова.

К огромному удивлению Тани, сводня оказалась молодой и очень привлекательной женщиной. Ей не было и сорока. Худощавая, остроносая, с черными как смоль волосами и черными глазами, похожими на спелые терновые ягоды, Ираида Стеклярова была очень похожа на цыганку (а может, и была цыганкой на самом деле). В ушах у нее были массивные золотые серьги, а на груди – бусы из больших красных камней. На ней было черное бархатное платье, больше уместное для прежнего кафе-шантана, чем для нынешнего кабачка.

– Кто прислал тебя? – спросила Ираида, указывая Тане на стул напротив и цепким взглядом обшаривая всю ее фигуру с головы до ног. Увиденным она, похоже, осталась довольна, потому что немного расслабилась.

– Людская молва, – Таня села на стул.

– Ко мне без рекомендации не попадают, – сводня испытующе смотрела на нее.

– Я попала.

Таня с интересом рассматривала татуировку на правой руке Ираиды – черную розу, оплетенную колючей проволокой. Татуировка была большая, яркая, как у восточных женщин, охватывала руку от пальцев почти до локтя – Таня никогда не видела ничего подобного. Это смотрелось одновременно красиво и страшно.

– Любовь в тюрьме, – пояснила сводня, поймав ее взгляд, – большая любовь, на всю жизнь. У тебя была такая?

– Нет.

– Здесь, у меня, любовь не ищут. У меня нет места любви. Ты знаешь?

– Знаю.

– Кто тебя прислал?

– Я слышала о тебе от Дуньки-Швабры, – сказала Таня, пристально вглядываясь в лицо Ираиды, но та даже не дрогнула.

– Дуньку убили. Ты знаешь, кто ее убил?

– Нет. А ты?

– Вижу, за словом в карман не лезешь. Да и не похожа на Дуньку. Кто ты такая? Ты похожа на даму, но дам сейчас нет.

– У меня магазин на Привозе.

– Значит, есть деньги.

– Есть.

– Хорошо, – сводня улыбнулась, – без денег ко мне не ходят. Кого ты хочешь?

– Если я скажу, ты поможешь мне его достать?

– Смотря кого! Может, ты английского короля хочешь, – хохотнула Ираида, – потребности разные бывают.

– Я хочу того, кого ты нашла Дуньке-Швабре. Он был слишком хорош для нее. Отдай его мне.

– Ты что, его видела?

– Видела.

– Он небогат. И стар. Зачем тебе старик?

– Он женится. Я хочу замуж. Мне надо выйти замуж. Я так хочу.

– Я могу найти тебе лучше.

– Нет, пусть будет этот. Мне он подходит. Стариками легко управлять.

– Что ж… Странное желание…

– Как его зовут? Ты знаешь?

– Не спеши, детка. Сначала договоримся о цене. Я беру…

Услышав цену, Таня присвистнула – сумма была огромной. Поневоле она подумала о том, сколько же Дуньке пришлось копить. Судя по всему, Ираида бесплатно палец о палец не ударит. Хитрая и колючая. Единственное, что интересует, только деньги. – Таня решила поторговаться для вида.

– Дорого! Ты сама сказала, что он старый и бедный.

– Во-первых, не бедный, свое дело имеет и хорошо зарабатывает. Во-вторых, не так уж и стар. В-третьих, ты сама именно его захотела. А за твое хотение беру как за самого солидного. Так что решай.

– Поторговаться можно?

– Нет, – в глазах сводни появился жесткий блеск – такой же хищный, как ее татуировка.

– Ладно. Допустим, я согласна. Но где гарантия, что я заставлю его жениться?

– Такой гарантии нет. Ты сама знаешь. Ты платишь за риск. Но без меня ты не встретишься с ним, потому что не узнаешь, кто он такой. Я же подготовлю такую встречу, с учетом его вкусов, что он не сможет не обратить на тебя внимание. Так что тебе решать.

– Если уж он обратил внимание на Дуньку-Швабру…

– У них было всего две встречи. Кто знает, что было бы дальше? Может, потом она совершенно его не заинтересовала бы. А то, что эти встречи были, моя заслуга. Я ее подготовила. И, как видишь, не прогадала.

– Странный разговор. Торгуемся, как на Привозе.

– А что ж ты хочешь? Не за босяка! Босяка вшивого найти – раз плюнуть, с этим любая справится. А солидного человека – дело серьезное. Я занимаюсь именно такими. И каждая копейка того стоит. Потом увидишь.

– Ладно, – Таня нахмурилась, – договорились. Когда я узнаю все про него?

– Когда принесешь деньги. Тогда все будет.

– Скажем, через два дня.

– Пусть будет два дня. Это правильно, что торопишься. Такого мужика с руками оторвут.

– Ты что, уже предложила его кому-то?

– Пока нет. Но вечно он ждать не будет. Хороший вариант для любой торговки с Привоза. Только не для такой, как ты. Ты стоишь большего. Но если ты сама сделала выбор – пусть будет. Если раскаешься – я здесь вообще ни при чем. Мое дело – устроить встречу. Дальше – твое.

– Деньги сюда приносить?

– Принеси сюда. Я всегда по вечерам здесь сижу. Но не всех принимаю, кто приходит. Обычно не принимаю таких, как ты. Ты – исключение.

– Скажи хоть его имя! Я все равно принесу деньги.

– Размечталась! Никаких знаков, никаких имен! Как мне иначе зарабатывать на жизнь? Деньги принесешь – все получишь, не ошибешься. В накладе не останешься.

– А как ты Дуньку с ним познакомила?

– Просто для Дунькиного уровня он один подходил. И солидный, и попроще. Остальные были слишком уж для нее хороши. Даже с моей помощью никто бы на нее не взглянул. А этот подходил по всем категориям. Я и решилась.

Таня обратила внимание на правильную, грамотную речь сводни. Она говорила без жаргонных словечек, без одесского языка с тем неповторимым акцентом и колоритом, который заставляет непосвященных развесить уши и думать, что они сходят с ума. Всего этого не было. Она говорила грамотно, словно занимала высокое положение в прошлом. И Таня подумала, что Ираида Стеклярова не так проста, как кажется.