От зажженного камина шло уютное согревающее тепло. Было тихо-тихо. Таня давно не помнила такие тихие ночи.
Встав с кровати, Гека помешал в камине дрова. Отблеск разгоревшегося пламени осветил его взъерошенные волосы. Несколько угольков, разгоревшись с треском, вылетели на дощатый пол, и, шипя, погасли там. Гека этого не заметил. Он был необычно тихим и спокойным, даже печальным – Таня никогда не видела его таким.
Но печаль так не вязалась с прежним его обликом, с яркой искринкой в задорных карих глазах!
Помешав дрова в камине, Гека опустился на край кровати и так неподвижно застыл, бессильно уронив между колен руки. Набросив на плечи теплую шаль, Таня присела рядом. Его молчание кололо ее в самое сердце.
– Что с тобой? – Таня ласково провела рукой по его взъерошенным волосам, пригладила их, словно непослушные птичьи перья. – Что тебя мучает? Ты все время молчишь.
Гека не ответил. Свежие дрова с треском занялись пламенем. Благосостояние, даже богатство, свалившееся на них, изменило привычки Тани, но совсем не изменило жизнь Геки. Таня переехала в большую и удобную квартиру на Дворянской, поселив с собой бабушку, Лизу и даже прислугу – бывшую сиделку Еврейской больницы, которая круглосуточно ухаживала за бабушкой. Вспомнив свою любовь к красивым нарядам и прежнюю яркую жизнь гимназистки, Таня снова превратилась в модную благородную барышню. Теперь по ее внешнему виду, по манере себя держать, по речи никто не угадал бы в ней бывшую жительницу Молдаванки. Перемены затронули в Таниной жизни всё. А Гека остался прежним.
Единственное, что позволил он себе на их деньги, – это снять более приличную квартиру, две хорошие комнаты с разными выходами, но там же, на Госпитальной улице, за три дома от того места, где жил раньше. Все остальное оставалось прежним. Гека прекрасно понимал, что Таня не станет жить с ним в одной квартире. Да это было и опасно, ведь все знали, что он бандит, и в случае его ареста сразу же арестовали бы Таню. Поэтому он вполне понимал решение Тани жить раздельно и встречаться тайком.
Но в глубине души это жестоко ранило его чувства, и каждый раз он погружался в свою печаль все больше и больше. Гека прекрасно понимал, что Таня ему не пара, что она не любит его так же сильно, как любит ее он. Что однажды настанет день (через месяц, через год, через три года), и Таня уйдет от него в другую жизнь. Он не ревновал. Он любил ее до такой степени, что сам мечтал о лучшем для нее будущем, но душа его болела. И в эту ночь Гека решил серьезно поговорить с Таней, хотя раньше любым способом оттягивал возможность такого разговора.
Он боялся услышать, что Таня его не любит и хочет уйти. И немного растерялся, услышав почти прямой вопрос.
– Не молчи! – В голосе Тани появилась не свойственная ей требовательность. – С тобой что-то происходит. Я хочу знать, что с тобой.
– Давай уедем, – Гека повернулся к ней, и у Тани мучительно заныло сердце от печального выражения его глаз. – Давай бросим всё и вместе уедем.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу уехать.
– Из-за бабушки? Мы возьмем ее с собой. Или сначала устроимся на новом месте, а потом привезем ее – вместе с Лизой. Лиза пока присмотрит за ней. У нас же есть деньги. Мы можем уехать. Давай уедем теперь.
– Ты хочешь бросить всё?
– Да, хочу. Я не вор. Я ж не родился вором. Я много думал о том, кем бы я стал, если б по-другому сложилась моя жизнь. Если б меня научили читать и писать, если б у меня были родители, пусть даже самые бедные. Тогда я бы мог стать купцом, – да кем угодно, но только не вором! Я ведь никогда этого не хотел. Просто так сложилась жизнь. И я не хочу продолжать дальше.
– Я не понимаю.
– Давай уедем вместе и начнем новую жизнь! Поженимся. Поедем туда, где никто не знает, кто мы такие. Ради тебя я выучусь грамоте. Захочешь, стану ученым человеком. Буду плавать. Я всегда мечтал о море. Я выучусь и стану капитаном. Буду так зарабатывать, что ты всю жизнь будешь жить, как у Христа за пазухой! Сейчас вон что происходит. Мы можем взять все деньги и уехать. Нас никто не найдет.
– И куда мы поедем? – Таня нахмурилась.
– Да хоть куда! В Киев. В Петербург – там же есть флот. А хочешь – и до Константинополя как-то доберемся, мы и там проживем. Моряки же ж везде нужны.
– Ты не моряк. Ты налетчик и бандит. И в полиции имеется на тебя карточка.
– Ну что? Я стану моряком, и никто не будет знать, кем я был. А голодать ты не будешь, я тебе обещаю.
– Вот так всё бросить? Всё то, к чему мы шли?
– А к чему мы шли? К воровству и разбою! А если я хочу жить нормально? Если я больше не хочу быть вором?
– Ты говоришь так, пока у тебя есть деньги. Когда они закончатся, ты заговоришь по-другому.
– Нет. Я думаю об этом долго. Бедность я не боюсь.
– А я боюсь! Я не хочу снова стать бедной. И потом, есть бабушка – я должна думать о ней.
– Платья твои – это ради бабушки? И все эти ужимки, наче у благородной дамы, – тоже ради нее? – не сдержался Гека.
– Я уже была благородной дамой. И мне легче быть ею, чем прачкой с Молдаванки, которой ты меня встретил! – со злостью воскликнула Таня.
– Значит, ты не поедешь, – вздохнув, произнес Гека.
– Конечно, нет. Я слишком хорошо помню, через что я прошла. И если б не моя придумка, я бы ходила, как и все остальные девушки, по Дерибасовской, каждому встречному предлагая себя за рубль. Ты всё забыл, но я помню. И мне нужны деньги. Я уже не могу отказаться от них. Ты ведь это знаешь, правда? Ты знаешь, что я никуда не поеду! – почти кричала Таня.
Решающее слово было произнесено, и Гека замолчал. Он и раньше знал, чем закончится такой разговор, и тем не менее ему было горько.
Таня почувствовала угрызения совести.
– А вот ты можешь еще уехать, Гека. Ты можешь начать другую жизнь. Поезжай один. Без меня.
– Нет, – Гека печально вздохнул, – без тебя я никуда не поеду. Ты остаешься – и я остаюсь.
– Ты не должен этого делать. Я пойму, если ты уедешь.
– Должен. Я никуда без тебя. Я ж не смогу.
Внезапно в дверь заколотили кулаком. Таня и Гека буквально подскочили от неожиданности.
– Гека! – закричал из-за двери мальчишеский голос, – Гека, на Госпитальной фараоны!
Гека рывком оказался возле двери, распахнул ее. На пороге стоял его сосед, мальчонка лет двенадцати. Его можно было считать лучшим шпионом, который только может существовать, – маленький, юркий, он везде мог пролезть, все подслушать, и никто не обращал на него никакого внимания.
– Гека, на Госпитальной фараоны! Цельный отряд. Верхом и с оружием. Везут с собой «черный воронок». Похоже, будет облава. Люди велели тебе сказать. Я уже остальных предупредил. Тебе уходить надо.
– Молодец. Вот, держи! – Гека бросил мальчонке 10 копеек, и тот с восторгом умчался прочь.
Гека обернулся к Тане.
– Одевайся и немедленно уходи. Я выведу тебя через второй вход.
– А ты?
– Я остаюсь.
– Нет! – Таня вдруг почувствовала что-то очень плохое. – Идем со мной! Пересидишь облаву у меня!
– Да ты не бойся! – Гека ласково обнял Таню за плечи и подтолкнул к вещам, – это просто облава. Они сейчас на Молдаванку каждый день ездят. Это ж не значит, что они придут сюда за мной. Фараоны по трущобам рыщут, они не сунутся в приличный дом. Так что чего бояться? Пересижу тут. Я уже не одну облаву здесь пересидел.
– Тогда и я остаюсь с тобой.
– А вот тебе нужно уходить, чего рисковать задаром? Я в полиции лицо известное, все знают, что на мне ничего нет. Меня если заметут, то через сутки выпустят. А вот ты – лицо новое, тебя не знают, так что уходи быстрее.
Таня быстро оделась, и Гека повел ее ко второму входу, который выходил на совсем другую улицу. Возле двери Таня вырвалась.
– Нет! Я никуда не пойду!
– Таня, пожалуйста, – в глазах Геки была решимость, – ради меня. Я очень тебя прошу.
Таня вышла за дверь. Но вместо того чтобы через другую парадную выйти на улицу, поднялась на лестничный пролет этажом выше и застыла там, не сводя тревожных глаз с двери квартиры Геки. И вовремя. Отчетливо стал слышен цокот лошадиных копыт во дворе. А затем – грохот в дверь квартиры Геки.
Затаив дыхание, Таня дрожала всем телом. За Гекой все-таки пришли. Раздался шум, словно мебель переворачивали, затем крики. Громкие голоса… Таня сбежала вниз, к двери квартиры и стала слушать, прижавшись лицом к двери. Снова раздался грохот – похоже, жандармы переворачивали в квартире всё. Затем раздался страшный крик Геки:
– Да вы что?! Белены объелись?! Какой я вам Людоед?!
Снова – грохот мебели, крики Геки и звук ударов. Его били. Из глаз Тани закапали слезы. Нервы ее были настолько напряжены, что она с трудом могла все это переносить, и только чудом удержалась на месте, чтобы не ворваться в квартиру. До нее донеслись обрывки просто страшного диалога – это был крик на высоких тонах.
– Где нож?! Говорить, падаль!
– Нету у меня никакого ножа!
Снова – звуки сильных ударов и крик Геки.
– Где нож? Чем ты их резал?
– Никого я не резал! Нету у меня ножа!
Вдруг раздался голос, до боли знакомый Тане – это был голос ее соседа, Володи Сосновского, ее приятеля, не сводившего с нее телячьих влюбленных глаз. Таня вдруг вспомнила, что Володя занимается расследованием убийств Людоеда, и похолодела от ужаса… Они пришли сюда, подозревая, что Гека Людоед?! Но это же бред, абсурд! Гека и мухи не обидит! Он не способен никого убить! Он не…
– Здесь есть подвал? – Это был голос Володи.
– Нет здесь никакого подвала! Никого я не убивал! – Голос Геки, сорвавшийся на крик…
– Значит, в доме вход в катакомбы? – Голос Володи.
– Я не знаю, откуда мне знать!
– Где нож? – Другой голос – грубый, привыкший командовать. – Где ты его прячешь?
– Тебе лучше отдать нож, – спокойный голос Володи. – Мы знаем, что ты Людоед. Мы знаем про налет на дом Когана. Ты вполне был способен познакомиться с мальтийцем и с купцом Сарзаки. А насчет Татарского – вот оно, прямое доказательство!
– Да это ж просто визитная карточка, это ж ничего не доказывает! – закричал Гека. – Я ограбил его! Ночью ограбил, встретил на улице! Забрал бумажник, а визитка была там!
– Ограбил и убил!
– Никого я не убивал!
Банкир Татарский… Таня вдруг вспомнила их первую жертву. Значит, Людоед его убил. А потом из ее памяти выплыло убийственное воспоминание: бумажник, разложенный на столе в убогом гостиничном номере, и визитки Татарского, которые забрал Гека. Тогда они посмеялись, что ограбили банкира. Гека еще сказал, что в том банке страшная охрана. А Таня смеялась, что они справились сами и обвели всю охрану вокруг пальца. Она помнила, как дома Гека спрятал эти визитки в жестяную коробочку из-под чая, которая стояла на каминной полке. Тогда он пошутил, что хочет оставить визитки из бумажника на память, как трофей… Значит, они нашли карточки.
Таня едва не застонала от ужаса. В руках жандармов эти визитки стали прямым доказательством. Жутким доказательством того, что Гека Людоед.
– Последний раз спрашиваю, где нож? – Громкий, командный голос – не Володи.
– Лучше выдать его сразу, – это уже Володя, – мы ведь все равно найдем.
– Нет у меня никакого ножа! – По голосу Геки Таня поняла, что он в полном отчаянии.
– С кем ты его грабил?
– Один.
– Это ложь. Татарский не расхаживал по улицам в одиночку. Это был богатый человек, у него был собственный экипаж. Ты заманил его в ловушку и убил. Сколько тебе заплатили за его убийство?
– Я никого не убивал.
– Ладно. Упрямишься – дело твое. С тобой тогда будут говорить по-другому. Увести.
Снова раздался шум. Потом – звуки ударов. Похоже, Гека сопротивлялся, и жандармы снова его били. Потом шум смолк.
Вся дрожа, Таня выскользнула на улицу. Быстро завернула за угол и успела увидеть, как отряд жандармов заталкивал Геку в «черный воронок». Карету окружали конные жандармы. Пешие тащили Геку. Лицо его было в крови, а голова бессильно падала на грудь. Кровь капала из носа, из разбитых губ. Запрокинув лицо, Гека поднял голову и посмотрел наверх, в темное небо. Глаза его выражали мучительную тоску. У Тани вдруг пронеслась страшная мысль, что она видит его в последний раз.
Задыхаясь, она бежала по темным улицам Молдаванки, инстинктивно приложив руки к груди, словно стремясь удержать выскакивающее сердце. Редкие прохожие, попадавшиеся на пути, почти сразу уступали ей дорогу. На Молдаванке все знали, что Таня женщина Геки из банды Корня и что лучше ее обходить стороной. На пьяных же, путающихся под ногами, тех, кто ее не знал и пытался пристать, Таня просто не обращала никакого внимания. Один раз только толкнула самого наглого со словами «пшел прочь». Пьяный улетел куда-то в канаву, а Таня продолжила свой бег.
Наконец впереди показался тусклый огонек кабачка, в котором – Таня знала – можно было застать Корня. Ноги сами несли ее туда.
Она с силой толкнула вросшую в землю дверь. В нос сразу ударил прогорклый перегар, жуткая вонь от дешевого самогона, табака и жареного лука, который во всех дешевых кабаках щедро добавляли в еду. Таню сразу же затошнило, но она решительно шагнула внутрь.
Внутри кабачка было полно людей. Перед ней тут же вырос какой-то детина, весь в татуировках, и протянул к ней свою грязную волосатую лапу.
– О, какая птичка! А ну иди до миня!
– Пошел прочь, урод! – Таня решительно оттолкнула его от себя. Ее узнали. К ней уже шли два человека из банды Корня. Один из них отшвырнул детину на пол и поднес к его физиономии кулак. Уяснив, что к Тане приставать нельзя, детина живо ретировался в глубины смрадного зала и растворился там в синем облаке густого табачного дыма.
– Где Корень? – выкрикнула Таня в лицо подошедшим к ней людям: – Корень, срочно! Он здесь?
Взволнованное состояние Тани сразу бросалось в глаза, а потому бандиты немедленно повели ее в отдельную комнату, где за столом пировала большая часть людей Корня, а сам Корень с дебелой девицей на коленях восседал во главе стола.
Таня ворвалась как вихрь, подбежала к Корню и с ходу крикнула:
– Гека арестован!
Вокруг застыла тишина. Корень столкнул девицу с колен: – Так, пошла погуляй, – и пододвинул Тане стул, – успокойся и сядь.
– Некогда рассаживаться! Фараоны повязали Геку! Только что.
– Это точно? – Корень нахмурился.
– Его взяли на моих глазах!
– А ты как ушла?
– Гека успел выставить меня через второй вход.
– Сядь! – Корень сказал так решительно, что Таня без сил упала на стул. А может, у нее просто отказали ноги от этого страшного бега по закоулкам Молдаванки. На какое-то мгновение она действительно вся словно помертвела. Корень налил стакан водки и поднес к губам Тани. Она сделала большой глоток. Обжигающее тепло тут же заструилось по ее жилам, и ей стало лучше. Таня даже смогла дышать.
– Ты не должна так психовать, – веско произнес Корень. – Успокойся. Гека уже попадал в облавы. Его сутки подержат и выпустят. Ничего страшного с ним не произойдет.
– Только не в этот раз. В этот раз Гека не выйдет, – Таня снова сделала глоток обжигающей жидкости. – Геку арестовали за то, что он якобы Людоед.
– Что?! – Такого не ожидал даже Корень, а потому рассмеялся: – Что за чушь?
– Это не чушь, – в голосе Тани зазвучала такая трагичность, что Корень резко оборвал свой смех. – Геку обвиняют в том, что он Людоед! На него хотят повесить убийства Людоеда! Так что никакая это не чушь. Фараонам давно надо списать на кого-то эти жуткие убийства. И они нашли Геку.
– Черт… – Корень побледнел.
– Он не выйдет. Надо что-то делать. Они его повесят. Ты их не слышал, а я слышала. Геку срочно нужно спасать!
– И что я, по-твоему, сделаю? – огрызнулся Корень. – Возьму штурмом Тюремный замок на Люстдорфской дороге? Сделаю себе гембель и прибью за своих людей?
– А хотя бы и так! – Таня зло смотрела на Корня. – Гека говорил, что ты ему брат!
– Конечно, он мой брат! А ты не горячись. Давай расскажи подробнее.
– А нечего тут говорить. Фараоны приехали на Госпитальную, в квартиру, и повязали Геку. Я видела, как его сажали в «черный ворон». Он был страшно избит. Его еще будут бить, пока не выбьют признание или не забьют до смерти. Надо что-то делать. Геку нужно спасти!
– Сам знаю, что нужно! – огрызнулся Корень. – Почему он от фараонов не ушел?
– Вот ты у него и спроси!
– Ладно. Сидеть тут собачиться тоже не дело. Тут думать надо…
– Слышь, Корень, – сзади раздался нерешительный голос (все бандиты, сидящие за столом, с интересом прислушивались к их разговору), – тут такое дело. Мне люди за кое-что рассказали. Но я не думал, что это как-то связано с Гекой. Просто навострил уши…
– Что рассказали? – вскинулась Таня, уставившись на бандита, который как-то даже сжался под ее взглядом.
– Люди мне рассказали, шо Косой, из банды Щеголя, повадился фараонам стучать. Недавно он облил кислотой Верку Лысую, да так, шо на ней живого места не осталось. И прежде чем помереть, в больнице Верка пришла за себя и подписала показания, шо это с ней сделал Косой. К ней специально фараоны приходили. А полиция спустила все это дело на тормозах. Косой пролетел, как фанера над Парижем, даже шнурки не погладил. Его не повязали, он свободно по Молдаванке расхаживает и вообще не прячется. Тогда и пошли разговоры, что Косому с рук все сходит потому, что он фараонам стучит. И что смерть Верки Лысой сошла ему с рук потому, что он настучал фараонам что-то серьезное. Может, это он как раз и стукнул? Ну за то, шо Гека – Людоед?
У Тани потемнело в глазах. Она прекрасно помнила Косого, а главное, помнила его счеты с Гекой. Косой ведь тогда собирался отомстить. Вот и отомстил. Но идея была слишком хороша для такой тупицы, как Косой. Скорей всего, идею подсказал ему Щеголь. И вместе они осуществили свою месть. Но Таня не собиралась озвучивать это вслух.
– Если это так… – мрачно протянула она.
– Косому язык отрезать, чтоб он им подавился, падла! – крикнул кто-то сбоку стола.
– А ведь очень похоже на правду, – Корень кивнул головой, – Косой Геку ненавидел страшно… Уж не знаю почему.
Таня молчала, стараясь собраться с мыслями. В душе ее бушевал ад.
– Так… Хипишить надо тихо. Надо бы разведать, насколько эти обвинения серьезны, – сказал Корень, с которого враз слетела вся его беспечность, заметная в начале разговора, – хотя какие, к черту, обвинения. Так, на нервы тошниловка, не за больше… Фараонам надо на кого-то убийства списать. Вот они Геку и нашли. Они его повесят, даже если у них ничего на него нет.
– Ну спасибо, умеешь ты утешать! – горько усмехнулась Таня.
– Есть только один человек, который может помочь. Собирайся, – Корень поднялся из-за стола. – Прямо сейчас и поедем к нему. Бикицер! Брата надо спасать.
Таня допила водку, налитую Корнем. Ей было уже все равно. Перед ее взором все время стояли глаза Геки, светившиеся покорной тоской. И она прекрасно знала, почему Гека не убежал, почему дался в руки фараонам. Гека хотел разом со всем покончить. У него была причина так сделать. Причина только одна. Она.
Корень не откладывал дела в долгий ящик. А после того, как поправились все обстоятельства и Корень заново утвердился на Молдаванке, укрепился и его авторитет. Поэтому по одному знаку Корня к дверям кабачка сразу подогнали разбитую пролетку, в которую уселись сам он и Таня. Старые клячи тяжко вздохнули, кучер взмахнул кнутом, и дребезжащая пролетка медленно потащилась вверх, в город. Корень и Таня ехали в самый центр Одессы, и Таня начала подозревать, что дорога займет не один час.
Но едва миновали тяжелый подъем с Балковской на Градоначальницкую, как лошади разошлись, и пролетка увеличила ход, что вселило надежду в сердце Тани. Всю дорогу Корень молчал, не проронив ни единого слова. Молчала и Таня. Сердце ее застыло словно в страшном, зачарованном сне. А мысли остановились, словно она боялась углубляться в черную пропасть отчаяния.
Центр Одессы сверкал огнями. И когда пролетка поравнялась с Дерибасовской, где так ярко горели ночные огни и гуляли толпы нарядных прохожих, Таню больно кольнуло в груди. Ей вдруг почудилось, что из-за угла, из-за поворота, из-за всей этой пестрой толпы вдруг решительной, твердой походкой выйдет Гека, упираясь в бока кулаками, и, чуть склонив голову на плечо, сверкнет озорными искорками в темных глазах. Теплый, надежный, веселый – ее Гека, ее верное крепкое плечо во всех авантюрах на Дерибасовской, с которым было совершенно не страшно притворяться и лгать, и делать то, что она делала, точно зная, что есть надежная сила, которая стоит за ней.
Фасад кафе «Фанкони» сиял огнями. Доносилась веселая музыка. Сквозь огромные окна до пола были видны нарядные дамы и кавалеры, сидящие в кафе. Старая пролетка посреди лакированных экипажей богачей, стоящих на Екатерининской улице, казалась последней нищенкой, попавшей не на свое место. А когда из пролетки вылезли Корень и Таня, оказалось, что на этом празднике жизни они похожи на бедных родственников, заблудившихся в богатом доме.
Несмотря на то что Корень был местным авторитетом, выглядел он настоящим оборванцем, так как редко покидал пределы Молдаванки и носил то, что носили все. Его потертые штаны, старая косоворотка и сапоги со стоптанными каблуками, уместные в сердце Молдаванки, в аристократическом и богатом квартале Одессы смотрелись просто убого, выдавали его социальное происхождение из самых низов. Таня тоже была одета скромно.
Встречаясь с Гекой, она всегда надевала свои старые вещи, инстинктивно чувствуя, что его сильно смущают ее дорогие наряды. И сейчас на ней был старый, еще гимназический, коричневый костюм. В этом залатанном костюме из дешевой шерсти Таня была похожа на разорившуюся модистку. И если бы сейчас ее увидел Володя Сосновский, он ни за что бы ее не узнал.
А потому, когда Корень и Таня приблизились ко входу в кафе, перед ними тут же вырос величественный швейцар с чугунной мордой, перегородивший им вход.
– Куда претесь? Таких за здесь сюдой пускать не велено!
Кафе «Фанкони» было излюбленным местом отдыха богачей, и публика, похожая на Корня и Таню в ее жутком костюме, никогда не поднималась по мраморным ступенькам этого роскошного заведения.
– А ну пошел прочь! – злобно рявкнул Корень. Глаза швейцара полезли на лоб:
– Что-о-о?! Да я тебя…
Но тут им повезло – заинтересовавшись перепалкой, к ним уже подходил человек из личной охраны Японца. Если Японец находился в кафе, его охранники всегда стояли на дверях. Человек тут же узнал Корня и Таню и что-то тихо сказал швейцару, после чего тот побледнел, вытянулся в струнку и почтительно распахнул перед ними дверь.
Таня выдохнула с огромным облегчением – значит, Японец находился в кафе, они приехали недаром. А раз так, нужно использовать этот шанс.
Едва они вошли в кафе, перед ними тут же вырос Гарик, один из личных адъютантов Японца. Радостно приветствовал Корня, почтительно поцеловал руку Тане, но, увидев их лица, посерьезнел.
– Я думал, вы просто погулять с нами пришли, – пробормотал Гарик, с интересом поглядывая на Корня, – что произошло-то? Якой шухер?
– Узнаешь в свое время, – бросил через плечо Корень.
Мишка Япончик со своими людьми пировал в отдельном кабинете. Кафе «Фанкони» было его штаб-квартирой. Здесь он назначал важные встречи, здесь занимался делами, и люди, которые хотели переговорить с ним, всегда знали, где его найти.
Но попасть к Япончику было непросто. Прежде чем оказаться в кабинете, нужно было пройти две ступени охраны. Сначала – личную охрану на входе кафе, а затем – его главных адъютантов, Гарика и Мейера Зайдера по кличке Майорчик, которые допрашивали посетителя со всей строгостью и сами принимали решение, допускать его или нет к новоявленному королю.
Само собой разумеется, что это ограничение не касалось людей Японца. А потому Гарик, который прекрасно знал Корня и Таню, сразу провел их в кабинет.
За столом было шумно и многолюдно – Японец любил большие компании верной свиты. Невольно Таня оценила роскошь накрытого стола. Слава Японца быстро шла в гору, и он не отказывал себе в роскоши, в дорогих винах и изысканных деликатесах, которых был лишен большую часть своей жизни.
Увидев Таню и Корня, Японец встал и сам, лично, усадил их за стол. Приказал подать шампанского, но Таня решительно накрыла рукой бокал. Выпитая с Корнем водка все еще шумела в ее голове, и шампанского она бы уже не выдержала.
– Геку арестовали, – выпалила Таня и снова удивилась, какой эффект произвели эти страшные слова – тишина вслед за ними наступила мгновенно.
– Вот тебе за здрасьте! Это невозможно, – Японец первый нарушил тишину. – У меня с Бочаровым уговор – он не должен трогать моих людей! Даром я, что ли, плачу ему и Сосновскому каждый месяц, или как?
– Гека арестован, – повторила Таня и, захлебываясь словами, стала рассказывать всё. К концу ее рассказа хмурый Японец треснул кулаком по столу:
– Полный холоймес! За яки бебехи цей гембель? Что за чушь? Как такой бред может быть правдой?! Что за Людоед, почему именно он Людоед? Разве эти тупицы не знают, что Людоед не из нашего мира? Среди моих людей не может затесаться Людоед! Тошнят мне на нервы – и всего толку! Так, ладно. Будем спасать твоего Геку.
От этих слов Таня едва не взвилась в небеса. Но почти сразу опустилась на землю.
– Его действительно можно спасти? – боясь дышать, спросила она.
– Ты не волнуйся, я сделаю за всё. Завтра же встречусь с Бочаровым. Этот подонок только делает вид, что бдит за порядком в городе, а на самом деле берет деньги со всех бандитов Молдаванки. Устроил себе гешефт! Так же, как этот взяточник Сосновский, который действует с ним заодно. Эти твари зажрались и прогнили до мозга костей, швицеры задрипанные. Но даже я не думал, что они способны за такую подляну!
– Гека не Людоед, – Таня печально покачала головой, – он и мухи не обидит. Он и вором стал против своей воли.
– Мне можешь за это не говорить. Я знаю за Геку. Я не дам Бочарову превратить его в козла отпущения. Пусть ищет настоящего Людоеда.
– Ты не знаешь, кто он такой, кто Людоед? – c надеждой спросила Таня.
– Не знаю. Но найти его придется. Ведь если Бочаров станет в позу и откажется брать взятку, это будет последний способ спасти твоего Геку. Найти Людоеда.
«Найти Людоеда» – эти слова проникли в душе Тани, всколыхнув какую-то странную волну. Она даже повторила их про себя: «Найти настоящего Людоеда»…
– Если я… Если мы найдем настоящего Людоеда, Гека будет спасен? – спросила Таня.
– Это будет очень хороший ход, – кивнул Мишка. – Побег устроить будет теперь сложно – я могу представить, как они его охраняют. Проще взять штурмом тюрьму на Люстдорфской дороге, чем устроить твоему Геке побег. Есть два способа его спасти: уговорить Бочарова взять взятку и выпустить, или найти настоящего убийцу и сунуть Бочарову под нос, чтобы он на него переключился, как вошь на халамидника. Но я буду думать и дальше. Это просто первое, что приходит в голову. Ты не отчаивайся. Не хипиши. Шо-то дотумкаем.
Японец назначил им встречу на следующий вечер. Когда Таня и Корень вышли из кафе, было уже далеко за полночь.
– Я отвезу тебя домой, – сказал Корень.
– Нет. Отвези меня в квартиру Геки, – сказала Таня.