— Но я не могла нарисовать такое! — глаза Джин наполнились влагой, и слезы — крупные, горячие, ничем не сдерживаемые и очень обильные — щедро потекли по ее воспаленным щекам. — Я не рисовала это… Это ужасно… ужасно…

Баночка с недоеденным йогуртом критически накренилась на уголке тумбочки, и Вадим машинально поправил ее. Он сидел рядом с койкой на жестком больничном табурете, спрятав крепко сжатые кулаки между колен. Вадим опасался, что если он положит руки на колени, то пальцы начнут предательски дрожать…

Было около полудня следующего дня. Джин выглядела абсолютно здоровой и нормальной. Очнувшись утром от медикаментозного сна, она, как и предсказывал врач, не могла вспомнить, что с ней произошло. Джин едва помнила и то, что случилось с ней в квартире. Единственное, что сохранила ее память, было вспоминание о жестоком нападении. Но Джин не могла знать, кто и зачем это сделал.

— Наверное, я дверь забыла закрыть, и наркоманы какие-нибудь вломились в квартиру, чтобы ограбить, — сказала она Вадиму. — Я частенько забываю запирать двери.

Рисунок с повешенной девочкой Вадим стащил тайком от врача — он просто сунул его в карман, когда у Джин начались удушье и судороги. И вот теперь на этот немного помятый рисунок с ужасом и отчаянием смотрела абсолютно нормальная Джин.

— Ты хочешь сказать, что я способна предвидеть будущее? — в глазах Джин застыл настоящий страх.

— Да, ты нарисовала будущее, — спокойно кивнул Вадим. — А как иначе это назвать? Ты умеешь предсказывать убийства. Возможно, в тебя вселилась какая-то сила. Я могу объяснить это только мистикой. Это, наверное, связано с твоей красной комнатой.

— Но это ужасно… ужасно… — горько расплакалась Джин.

— Такие вещи происходят каждый день, — сказал Вадим, — только никто об этом не говорит. Есть люди, которые являются медиумами и входят в контакт с потусторонними силами. Возможно, это ты.

— Но я не хочу! — всхлипывала Джин.

— Хочешь ты этого или нет, но факт налицо: ты предсказала убийство, которое произошло ночью в парке, — твердо сказал Вадим. — И теперь надо понять, как это произошло.

— Ты был там… Ты видел? — голос Джин звучал жалко.

— Да, видел, — Вадим вздрогнул. — Я там был…

* * *

Огни метались между деревьями, создавая причудливую запутанную цепочку узоров. Припарковавшись прямо на газоне, Артем выбежал из машины и рванул вперед. Вадим едва поспевал за ним. Ноги вдруг налились свинцовой тяжестью. Он чувствовал себя, как астронавт, застрявший в чужом пространстве, между какими-нибудь пятым и седьмым измерениями. Впрочем, в том состоянии, в котором Вадим находился, любое пространство оказалось бы для него чужим.

Он попросту отключил мозг. Перестал думать, соображать, действовать. То, что он видел в больнице (страшный рисунок, больное лицо Джин), словно отключило какую-то аварийную кнопку, целиком отвечающую за мозг. Но странное дело — при полном отсутствии мыслей Вадим чувствовал себя спокойнее, так, будто ему больше не надо было ни за что отвечать.

С языка едва не сорвалось: «Артем, я останусь в машине!» — слишком уж тяжел был непривычный для Вадима страх. Но Артем был настроен так решительно, что даже спина его, казалось, была утыкана колючками, как у ежа. И Вадим попросту не посмел бы так сказать, опасаясь прослыть тряпкой — сам-то он таковым себя уже считал.

Неподвижно застывшие, словно мертвые стволы деревьев были похожи на немых стражей, стоявших в карауле. Казалось, эти черные, глубоко воткнутые в почву стволы со злобой наблюдают за ним, считывая и прогнозируя его шаги. А между деревьями метались огни, ночные огни — и люди, собравшиеся здесь по страшному поводу. Артем спешил изо всех сил — Вадим еле-еле плелся следом.

В ноздри бил пряный неприятный запах сырой земли. В этом запахе чувствовалось присутствие какого-то металла — едкой горечью, раздражавшей ноздри. Вадиму вдруг показалось, что в воздухе разлит какой-то химикат — может, средство дезинфекции, напоминавшее о больнице. Но, скорее всего, это просто ему показалось: воспаленные нервы были на пределе. Вадим все-таки не удержался.

— Чувствуешь вонь? — спросил он, глядя в напряженную спину Артема. — Как будто там, в больнице, откуда мы прибыли…

— Нет, вроде, — Артем передернул плечами. — Да не обращай ты на такую ерунду внимания! Это заброшенный парк. Здесь может пахнуть чем угодно!

Прорезиненный черный мешок был наглухо застегнут на молнию. Он был слишком мал и лежал как раз под деревом, на влажной от ночной сырости земле.

У Вадима подкосились ноги. Он отвернулся, не в силах смотреть, ухватился за дерево.

— Не прикасаться! — рявкнул чей-то голос за спиной.

Вадим резко, будто обжегшись, отдернул руку.

— Извините… — прошептал он.

Сейчас он ничем не напоминал самого себя — вчерашнего или позавчерашнего.

Опустившись на корточки рядом с прорезиненным мешком, Артем уже расстегивал молнию. Вадим обратил внимание на то, что пальцы его дрожат.

Артем что-то говорил, но Вадим плохо понял, что сказал следователь. А вот слова того, кто стоял рядом с Артемом, донеслись хорошо.

— Задушена. Асфиксия, — пояснил молодой мужчина в штатском — тот самый, который велел Вадиму не прикасаться к стволу дерева.

— Веревкой? — Артем поднял на коллегу глаза.

— Нет, — тот покачал головой. — Судя по всему, руками. Веревку набросили на тело после смерти. Подвесили на дерево уже мертвую.

— Следы насилия есть? — спросил Артем.

— Нет. Изнасилована не была. Следов насилия нет.

— Личность установлена? — резко застегнув молнию, Артем поднялся на ноги и отошел от мешка. Руки его продолжали дрожать.

— Установлена, — в голосе сотрудника вдруг прозвучала страшная усталость. — Вечером поступило сообщение в полицию об исчезновении ребенка из квартиры.

— Что значит — из квартиры? — удивился Артем.

— Здесь, поблизости, семья живет. Есть адрес. Родители ушли. Ребенок оставался вдвоем с няней, — начал пояснять сотрудник уголовки. — Няня уложила девочку в девять вечера спать. Ребенок заснул в своей комнате. Около десяти вечера няня зашла проверить, как спит девочка. Окно было распахнуто настежь, ребенка в кровати не было.

— Первый этаж? — уточнил Артем.

— Первый, — кивнул коллега. — Окно сама няня открыла, чтобы проветрить. Лето все-таки. Но тот, кто забрал ребенка, разрезал сетку на окне ножом.

— И никто ничего не слышал? Даже няня? — нахмурился Артем.

— Няня в гостиной телевизор смотрела, — уточнил сотрудник уголовки. — Громко было, слышать ничего не могла.

— Что за семья? — казалось, Артему с трудом даются слова.

— Богатая. Отец ресторатор, у него два ресторана в центре города. Сеть «Айва» — слышали, может?

— Кавказец? — уточнил Артем.

— Нет. Наш. Жена узбечка, из богатой семьи, потому «Айва». Муж занимается ресторанным бизнесом, жена не работает. У них трое детей. Есть еще два сына. Четырнадцать и двенадцать лет. Девочка была младшая.

— Другие дети тоже были в доме? — нахмурился Артем.

— Нет. Они остались у родителей жены, у бабушки и дедушки, в частном доме за городом.

— Почему девочка в гостях не осталась?

— Приболела она, мать не захотела ее отпускать. Девочка все время была у нее на глазах. А в этот вечер родителей пригласили на юбилей одного из деловых партнеров мужа. Они ушли всего-то на пару часов.

— Фамилия их как? — Артем был точен во всем.

— Санжеевы. Девочку звали Виолетта Санжеева. Шесть лет.

— Когда няня вызвала полицию?

— Сразу, как увидела, что ребенка нет в комнате. Позвонила в полицию и родителям. Она решила, что ребенка могли выкрасть ради выкупа — семья ведь богатая.

— Были угрозы в адрес семьи?

— Нет. Просто это первое, что пришло ей в голову. Она сразу подумала, что ребенка похитили.

— Как нашли труп?

— Санжеев этот подключил все свои связи. Ну, и патрульных отправили по разнарядке, район прочесывать. Они шли через парк и вдруг увидели, что бомжи толпятся возле дерева, что-то рассматривают. Жертва на дереве висела.

— А когда наступила смерть? Что эксперт говорит?

— Между десятью вечера и полуночью. Она еще теплая была, когда ее нашли.

Вадим вспомнил, что когда они покинули больницу, было без четверти час ночи. Просто он приехал к Джин слишком поздно, на ночь глядя, заодно прихватив с собой Артема. И еще Вадим вспомнил, что врач вышел к ним после одиннадцати — Джин как раз рисовала…

— Есть еще один интересный момент, — сотрудник уголовки нерешительно переступал с ноги на ногу.

— Какой? — насторожился Артем.

— Да платье это, в горошек, в котором ее нашли! По словам няни, не было такого платья у девочки.

— Как она была одета, когда пропала? — снова нахмурился Артем.

— Розовая детская пижама, летняя, с синими рыбками. Майка и шорты, — уточнил коллега, — никакого платья.

— Пижаму нашли?

— Нет. Но пока темно. Уже утром будем парк прочесывать. Может, и обнаружится. Ведь где-то убийца ее переодел!

— Родителям сообщили?

— Их в отделение везут. Они не видели этого… мать в невменяемом состоянии, — сотрудник сглотнул.

— Няня давно в семье работает?

— Шесть лет. С самого рождения девочки.

— Проживает постоянно с семьей?

— Нет, приходящая. Документы ее пробили по базе, с няней все чисто. Ее тоже отвезли в отделение.

— А соседи, консьерж? — дежурным тоном спросил Артем.

— Никто ничего не видел и не слышал, — коллега пожал плечами. — Все как всегда…

Полицейские отошли в сторону, и Вадим больше не мог слышать их разговор. Прорезиненный черный мешок погрузили во въехавший прямо в парк фургон ритуальной службы. На носилках мешок казался еще меньше. Вадим отвел глаза.

Вернулся Артем. Лицо его было хмурым.

— Как две капли…

Вадиму вдруг показалось, что Артем разговаривает на каком-то иностранном языке — он с трудом его понимал.

— Как две капли воды похоже на то, другое убийство, — пояснил Артем, — которое было в Сосновом Бору, в твоем коттедже. И платье точно такое же. Одно отличие — и оно меня пугает. Убийца изменяется. Мутирует, что ли. А это плохо.

— Какое отличие? — Вадим не был уверен, что хочет все это слышать, но удержаться от вопроса не мог.

— Веревка на шее, — в голосе Артема вдруг зазвучала злость, — эту он повесил. Как будто повесил. Кем надо быть, чтобы повесить ребенка? Я этого урода найду!

— Он же труп повесил, — сказал Вадим.

— Какая разница? Все равно дикость! Все равно так быть не должно! Понять бы только, для чего он это сделал… — задумчиво протянул Артем и тут же добавил уже более энергично: — Вот это и странно! Серийные убийцы не меняют свой почерк. Но, может, это какой-то нестандартный маньяк.

— Два убийства всего — разве тут может быть «почерк»? — удивился Вадим.

— Вот то-то и оно! — согласился Артем. — Либо веревка на шее — часть его почерка, либо нет. В любом случае это очень важная деталь. Ты видел веревку?

— Нет. Откуда бы? — содрогнулся Вадим.

— А вот я посмотрел. Толстая пеньковая веревка, как для строительных работ, — сказал Артем. — Она толще шеи ребенка. Как раз для взрослого подходит. И совершенно непонятно, почему такое нацепили на шею крохе. Если только…

— Если только — что? — спросил Вадим.

— Если только толщина веревки не является каким-то странным ответом на наш вопрос!..

Больше в парке нечего было делать. Правоохранители стали разъезжаться. Артем сказал, что поедет в отделение, посмотрит на родителей девочки. Вадим вызвал такси — его машина осталась на стоянке у больницы.

— А девицей твоей контуженой я всерьез займусь, как только ее выпишут, — пообещал Артем. — Уж очень мне не нравится вся эта история. Что-то она однозначно знает. Или просто ведьма.

— Мне и самому не нравится, — пожал плечами Вадим. — Я и сам бы хотел заняться этим рисунком. Никогда за всю свою жизнь не видел ничего подобного. Никогда в жизни!

— А может, у нее сверхъестественные способности, у этой твоей девицы, — сказал Артем. — Есть же люди, которые могут предвидеть разные вещи. А она вот предвидит убийства. Очень много разных странностей в мире. Может, это одна из них.

— Хорошо бы выяснить, кто на нее напал, — прямо сказал Вадим.

— Теперь это выяснится нескоро. Дело — типичный «висяк». Но на расследование убийства девочки бросят все силы. Ты же сам слышал, что у родителей есть связи. Значит, просто так с рук все это не сойдет…

Такси мчалось по пустым улицам города. Вадим неподвижно смотрел в одну точку. Мыслей не было, ощущений и чувств тоже. Казалось, все вокруг поглотила эта страшная ночь…

* * *

— Как, ты сказал, зовут погибшую девочку?

Джин вдруг перестала плакать и с каким-то странным выражением уставилась на Вадима. Он с самого утра примчался к ней в больницу.

— Виолетта Санжеева, — сказал Вадим.

— Виолетта? — Джин задумалась. — Девочка часто гуляла в парке? А няня у нее толстуха?

— Не знаю. А что? — удивился Вадим.

— Я видела эту девочку. Видела в парке, — твердо сказала Джин. — Она бросила мне под ноги мяч. Девочка была быстрая, подвижная и очень хорошенькая. Ну просто очень хорошенькая! Вот вижу ее как сейчас перед собой…

— Может, поэтому ты и нарисовала этот рисунок? Потому что знала ее?

— А как я могла знать, что ее убьют? — в голосе Джин вдруг зазвучала настоящая паника. — Я ведь не могла это знать, правда? Но я нарисовала ее! Я не могу понять, как это произошло! Не могу понять — и все!

— Ты постарайся не волноваться, — Вадим очень хотел бы ее успокоить, но понимал, что это невозможно. — В конце концов, все будет ясно. Рано или поздно. И ты все поймешь.

— Я даже не хочу понимать… — прошептала Джин.

В ее голосе звенело отчаяние. Вадим хотел было что-то сказать, но не знал, что именно, а потому промолчал.

Врач появился очень кстати, прогнав посетителя из палаты.

* * *

Вадим вышел из больницы с таким неприличным облегчением, что застыдился себя самого. А между тем, ему совершенно нечего было пугаться. Джин выглядела гораздо лучше, чем в ту страшную ночь. От ступора не осталось и следа. Он стал даже привыкать (странное дело!) к дикому ежику ее волос. Да и вся внешность Джин уже не казалась ему такой отталкивающей, как прежде. В любом случае, она вызывала у него даже определенный интерес.

Вадим сам не понимал, как именно это случилось, а потому по дороге в офис даже не пытался анализировать такие вопиющие странности в собственном поведении, как беготня по больницам, местам убийства и прочее. Раздраженно сбросил несколько звонков от трех знакомых девиц. Не было времени на такие глупости. Ему было абсолютно не до них.

К концу дня, когда с текущими делами было покончено, Вадим позвонил Артему Ситникову. Тот уже с головой успел погрузиться в свежее и громкое уголовное дело.

— Няню задержали, — сообщил Артем.

— Почему няню? — Вадим заморгал глазами: уж чего-чего, а такого он не ожидал.

— Выяснилось, что у нее хахаль был на содержании, молодой любовник, из криминальных, — сказал Артем. — После убийства его и след простыл. Следствие считает, что няня с хахалем хотели похитить ребенка, чтобы потребовать выкуп у богатого бизнесмена. Но во время похищения что-то пошло не так, и хахаль, скорее всего по пьянке, девочку придушил. Так и оставили это дело. Няня под арестом, хахаля объявили в розыск.

— Что за бред собачий! — возмутился Вадим. — Неужели кто-то поверит в эту чушь? Ты сам-то в нее веришь?

— А что? Выглядит гладко! — Артем придурковато хохотнул. — Шито белыми нитками? Так они почернеют! Ты серьезно считаешь, что наше начальство объявит о существовании в городе сексуального маньяка, который душит детей?

— Нет, конечно, — Вадим покачал головой. — Но почему — сексуального?

— В таких убийствах всегда есть элемент секса, даже если не было самого полового акта, — сказал Артем и пояснил: — Доказано практикой. Во всех случаях.

— А сперма там была? — спросил Вадим. — На земле, на дереве, на одежде трупа? Может, следы спермы на веревке? От рук?

— Странно, что ты спросил, — в голосе Артема послышалась какая-то непонятная задумчивость. — Дело в том, что это мы проверили в самую первую очередь. Нет никаких следов спермы.

— Тогда при чем тут секс? Это никакой не секс! — не унимался Вадим.

— Не все так просто! Секс идет рука об руку с насилием. Например, насилие у сексуально неудовлетворенного человека. И потом, есть мужчины, которые не изливают сперму, — пояснил Артем.

— А ведь такого проще искать, — сообразил Вадим, — по медицинским показаниям.

— Если только они где-нибудь зафиксированы. Как правило, такое бывает редко.

— А происхождение платья установили? — спросил Вадим, сразу смекнув, что это очень важный момент.

— Пока нет, — Артем снова вздохнул. — Это меня волнует, а моих уважаемых коллег — нет.

— Почему? — Вадим похолодел от этой страшной правды жизни: в сущности, никому нет никакого дела до этого жуткого убийства.

— Потому что в той версии с хахалем, которую уже выстроило следствие, платье вообще не при чем…

Артем пообещал держать друга в курсе дела и поспешил закончить разговор.

Вадим чувствовал какую-то странную недосказанность, как будто Артем сообщил не все, но думать об этом было тяжело. Это убийство оставило в душе Вадима страшное впечатление. Вспоминая о нем, он даже испытывал физическую боль, а почему — не мог объяснить.

Офис опустел. Темнота сгустилась над городом. Мобильник звонил не переставая — очередная претендентка на его кошелек пыталась вытащить на свидание. Вадим отключил телефон. Все девицы вдруг как-то самоликвидировались из памяти. Он и не узнал бы их, встретив какую-нибудь случайно на улице.

Вадим запер пустой офис, сел в машину и поехал в больницу.

* * *

Дверь в палату Джин была раскрыта настежь. В коридоре и в палате суетился встревоженный медперсонал. Вадим почувствовал смутный укол тревоги и тут увидел уже знакомого врача.

— Где она?! — набросился на него врач. — Куда вы отвезли свою сумасшедшую подругу?! Кто вам позволил так грубо нарушать распорядок больницы?!

— Отвез?! Куда?! — лицо Вадима выражало такое неподдельное изумление, что врач сбавил тон.

— Ваша девица — куда она подевалась? — Врач был взволнован. — Она капельницу выдернула и ушла. И самое поразительное, что этого не заметил никто! Днем!

Вадим вошел в палату.

Капельница возле пустой больничной койки. На стуле — одежда Джин: джинсы, майка. Туфли-эспадрильи, которые он сам нашел в прихожей ее квартиры и прихватил с собой в больницу. И никакой Джин.

— Вы хотите сказать, что она сбежала? — Вадим тупо констатировал ситуацию, которая и так была совершенно ясна. — Джин сбежала из больницы?

— Для нее это может быть очень опасно, — врач с тревогой покачал головой, — если она опять впадет в ступор. У нее наблюдаются некоторые изменения в мозговой деятельности, в мозговом кровотоке. Я хотел провести дополнительные исследования. Она может потерять сознание на улице, и тогда что? К тому же она ушла в больничной рубашке!

— Не думаю, что ей удастся далеко уйти в таком виде, — сказал Вадим.

— Она белый халат взяла в сестринской, — вдруг подала голос молоденькая медсестра, на которую никто не обращал внимания. — В халате она сможет выйти из больницы, ее выпустят.

Врач в отчаянии развел руками.