Лестница скрипела под ногами. Вадим поднимался осторожно. Он с трудом мог выносить этот отвратительный скрип. Дом был такой старый, что, казалось, еще немного и он весь рассыплется в прах. Он наверняка был весь изъеден жучками-червячками. Старое творение старой жизни, в которой ничему новому нет места. Впрочем, Вадим сам не понимал, откуда в его голове взялись подобные мысли, почему он думал именно так.

Его план был прост. Подняться на третий этаж и узнать, чей это друг приходил в квартиру к Джин. Дальше — найти этого человека и выяснить, что произошло на самом деле, почему он оставил девушку в таком состоянии. И почему сразу после его визита Джин вышла из квартиры и попыталась покончить с собой?

На лестничной площадке третьего этажа были всего две двери, и обе невероятно старые. С них слезла краска, дерево потрескалось, на одной отломилась ручка, и ее заменяла какая-то страшного вида резина — наверное, обрывок резинового шланга. Вадима аж передернуло — какая чудовищная дверь! Неужели люди могут прозябать в такой нищете? Судя по всему, это было действительно так. В доме жили небогатые люди, и это было очень странно, учитывая, что располагался он в центральном районе. Недвижимость в таком месте была на вес золота.

На одной из дверей (не той, где был резиновый шланг вместо ручки, другой) висела табличка с именем «Соколенко Ю. В.». Вадим нажал кнопку, но звонка не было слышно. Возможно, он прозвучал далеко в глубине квартиры. Ответом гостю была мертвая тишина.

Вадим нажал кнопку еще раз. Снова — никакой реакции. Дом, как всегда, встречал его настороженной тишиной. Он вдруг подумал о том, что такой тишины, как в этом доме, он не слышал никогда в жизни. Ни скрипа форточки, ни звука телевизора в соседней квартире, ни шагов. По всей видимости, этого Соколенко Ю. В. дома не было. Он перешел к другой двери — той, что со шлангом вместо ручки.

Там звонка не было вообще. Он тщетно осматривал стенку в поисках кнопки, потом стал колотить в дверь кулаком. Гулкие удары отразились от стен и прозвучали в такой тишине так громко, что, казалось, будто град камней обрушился на голову. Эффект был потрясающий! Воздух будто сдетонировал, как от взрыва бомбы. Этот грохот мог бы разбудить и мертвого. Но снова — полная тишина. Вадим вдруг почувствовал вдоль позвоночника липкую, леденящую струю пота. Здесь явно было что-то не так!

Он вдруг физически ощутил нечто плохое — но не мог подобрать для этого другое название. Плохое витало в воздухе, плохое пряталось за стенами, плохое тревожно наблюдало за ним. Страшное и странное место! Угораздило же Джин поселиться здесь! Что она нашла в этом доме? Как будто мало в городе нормальных — добрых! — домов.

«Ну вот! — сказал Вадим про себя. — Злой дом! Прямо как в детском саду!» Но от нелепости собственных слов он даже не улыбнулся. Так оно и было на самом деле — страшный злой дом.

Он снова ударил в дверь кулаком. От потолка отвалился и упал к его ногам кусок штукатурки. С одной из сторон к куску прилипли полоски дерева — основа обрешетки потолка. Вадим разглядел вверху большую дыру. Судя по всему, упавший кусок был не первым. Потолок находился в ужасающем состоянии — никто и никогда, по всей видимости, не занимался его ремонтом. Это было странно, какие бы жильцы тут не обитали. Можно было бы сделать ремонт — не так дорого. Почему же никто не захотел починить этот потолок?

Понимая, что его план провалился, Вадим в последний раз взглянул на дыру в потолке и пошел вниз, мучаясь от жуткого скрипа ступенек лестницы. Он боялся этого скрипа так, словно его преследовало реальное живое существо, готовое напасть в любой момент…

Джин спала беспокойно. Плед упал на пол, обнажив ее длинные, чересчур костлявые ноги. Вадим поправил плед, укрыв Джин поплотней, и задумался, чем бы заняться. Спать не хотелось ничуточки. Да после всего происшедшего он и не смог бы заснуть. А потому Вадим прошел в спальню Джин (спальня пугала его намного меньше, чем красная комната) и уютно устроился на кровати, раскрыл ноутбук, который всегда брал с собой. Он решил убить время с помощью Фейсбука — другой альтернативы не представлял.

Лента новостей была, как всегда, переполнена политикой и котиками, он листал ее без интереса, как вдруг…

Вдруг странное объявление привлекло внимание Вадима. Это было приглашение на пешую прогулку по городу в выходной день. Платную, разумеется. Реклама обещала экскурсию по самым таинственным и мистическим уголкам современного города. Перечислялись различные места — их ярко иллюстрировали фотографии: тюрьма (старинные призраки тюрьмы!), река ведьм, дворик детства одного знаменитого бандита (легенда, не более!) и… дом повешенной! К его огромному удивлению, эта надпись была сделана под снимком того самого дома, где он находился сейчас и где снимала квартиру Джин.

Дом повешенной… Какое странное название!

В объявлении был номер организатора экскурсии, и Вадим забил его к себе в телефон, потом увеличил фотографию.

Никаких сомнений не было. Точно — это дом Джин. Фотографий было несколько. На одной из них в кадр даже попало окно на втором этаже — окно красной комнаты. Теперь Вадим узнал бы его безошибочно. Он прожил всю свою жизнь в этом городе, родился здесь, очень редко из него выезжал, но никогда не слышал такого странного название дома, не слышал связанной с ним легенды. Это совпадение навевало на Вадима какой-то суеверный ужас — особенно после всего того, что произошло.

Вадим ввел в поисковик Гугл название города и «дом повешенной». Ссылок было всего несколько. Он открыл их все. Но это был всего лишь интернет — кроме общих фраз, не нашел ничего. Мысль созрела, пока Вадим просматривал бесполезные ссылки. Он тщательно переписал телефон организаторов пешеходной экскурсии и название фирмы…

* * *

В молодежном кафе было светло, как в больнице. Металлические светильники, белые стены, белый пол. В кафе кучковались подростки и студенты, и Вадим чувствовал себя настоящим мастодонтом — или динозавром, — уж как угодно. Особенно на фоне двух испуганных кроликов, сидящих напротив него.

Девчонка неуловимо напоминала Джин, и Вадим испытал какое-то щемящее чувство. Вся в пирсинге, с розовыми перьями коротко торчащих волос. Испуганные глазки неопределенного цвета с линзами для близоруких. Губы сочно-фиолетового цвета. И вздернутый носик, наверняка умеющий выглядеть наглым в другие, более приятные минуты. Этот носик сейчас испуганно и жалко торчал.

Паренек был поприличнее — причесанный, зализанный, в модной желтой водолазке злорадно-ядовитого цвета и брюках странного фасона: с одной стороны они напоминали галифе, с другой — юбку-клеш. Молодежь, словом. Умные ребята. Начитанные. Шарят в интернете лучше него. Он вдруг почувствовал себя стариком и понял, что сделал неверный ход, взяв разбег с самого верха. Но поворачивать назад было поздно. Оставалось сидеть в этом странном кафе, где все вокруг него напоминали порхающих канареек, а он был тираннозавром, который решил отдохнуть на солнышке. Возможно, тираннозавром с переломанной лапой — но это были уже детали и особой роли они не играли…

* * *

Утром, из своего кабинета, он позвонил хозяину фирмы, в чьем ведении были экскурсии — это оказался его знакомый, у которого было несколько крупных интернет-магазинов и подобных проектов. Знакомый все не мог понять, почему из-за какой-то экскурсии его беспокоит настолько серьезный человек и что Вадиму, собственно, нужно по поводу странного объявления в интернете.

— Да, это студенты у меня на проекте подрабатывают, хорошие ребята. Очень умные, между прочим… А что тебе от них нужно?

— Да встретиться, поговорить.

— С деньгами что-то напутали? Проблемы?

— Да успокойся — никаких проблем. Так, личный интерес.

— Если ты хочешь забрать проект…

— Даже не думаю! Своих дел хватает. Мне бы только поговорить…

— Ну, если поговорить…

* * *

Так Вадим оказался в молодежном кафе, где напротив него жалась парочка студентов, перепуганных до невозможности. Они не понимали, что этот серьезный дядька, приехавший на таком крутом джипе, от них хочет. И им было страшно…

— Это сейчас в тренде. Спросом пользуется. Как бы узнаешь свой родной город… — бубнил парень, всем своим видом выражая расстерянность, а девчонка время от времени попискивала: «Стартап! Стартап!»

— Нет, ребята, так дело не пойдет! — тяжело вздохнул Вадим, не зная, как их успокоить. — Вы продаете в интернете пешеходные экскурсии, берете за это деньги и рассказываете людям мистические истории, а сами двух слов связать не можете. Я хочу получить от вас информацию ясно, четко и по существу!

Оба с испугом смотрели на него, явно переваривая сложную информацию. Почему сам хозяин фирмы, в которой они работали, погнал их на эту встречу без промедления, да еще и сам был здорово напуган?

Девчонка в самом начале попыталась было вякнуть — мол, приходите на нашу экскурсию и там все услышите, но парень быстренько ткнул ее локтем. Кроликам трудно было понять, что от них нужна информация и ничего больше. Вадим вдруг сообразил, что ему просто следовало встретиться с ребятами — без нажима на директора фирмы, и тогда они не были бы так и зажаты. Но уже поздно что-то менять.

— Итак, дом повешенной. Я хочу узнать об этом все! — потребовал Вадим.

— А что именно? Это просто очень интересный дом в центре города, — захлопал глазами парень, а девушка добавила:

— Барельеф там есть.

— Что за барельеф? — ухватился за это слово Вадим.

— Там на фронтоне… где-то на уровне второго этажа… есть изображение, оно и дало название всему дому, — бойко затараторила девушка. — На барельефе голова молодой девушки с веревкой на шее. На ее шею реально навешена веревка, и конкретно видно, что она вешается: кончик языка высунут, а глаза закатаны вверх. Повешенная, то есть. Вот так и назвали дом.

— Кто такая эта повешенная девушка? — Вадима коробила речь девчонки: он просто не понимал, как с таким словарным запасом можно водить экскурсии по городу. Очевидно, парень правильно прочитал выражение его лица, потому что тут же бросился на помощь.

— Кто эта повешенная девушка, никто не знает, — заговорил парень. — Дом построили в 1897 году, и тогда барельефа на нем не было. Это был просто доходный дом, принадлежавший богатому купцу: он сдавал его в аренду. А барельеф появился в начале прошлого века. Где-то в 1919-м или 1920 году.

— Сам купец в доме никогда не жил, — снова включилась в разговор девчонка. — Мы сначала думали, что повешенная из его семьи — жена там или дочка. Но купец не жил в доме. К тому же, у него было два сына и не было дочерей. В доме постоянно жили разные люди.

— В советские годы там были коммуны, огромные, по двенадцать человек соседей, — добавил парень. — Потом их начали расселять, делали перепланировку квартир. Но это всегда был жилой дом, и ничего особенного в нем вроде не замечалось.

— Убийств не происходило! — вставила девушка.

— Не понимаю… Но кто-то же сделал этот барельеф с головой повешенной женщины? — спросил Вадим. — Как вы можете водить к дому экскурсии и этого не знать?

— А никто никогда не спрашивает, — пожал плечами парень, а девчонка добавила: — Мы каждый раз выдумываем что-нибудь новенькое. Потому что даже в интернете нету информации. Где уж узнать, если и там нету?

Вадим едва удержался от упоминания о научных библиотеках, документальной литературе, но вовремя понял, что тут его не поймут. Перед ним сидели представители «поколения интернета». Другого языка и других источников информации они не знали.

— Хорошо, — Вадим едва сдерживал раздражение. — А как вы узнали о существовании этого необычного барельефа? После того как стали водить к дому экскурсии?

— Так мне бабушка рассказала! — вдруг вспомнил парень. — Моя бабушка в библиотеке педуниверситета работает. Она в какой-то научной книжке вычитала и мне рассказала.

— Больше ни у кого такой экскурсии нет! — самодовольно проговорила девушка. — Это наш эксклюзив!

— А твоя бабушка может знать историю барельефа? — Вадим чувствовал, что эта парочка начинает его страшно раздражать.

— Может, — парень пожал плечами. — Она коренная вроде жительница. Родилась в этом городе. И родители ее тоже. Может, и слыхала, что происходило сто лет назад…

* * *

Час спустя Вадим припарковал джип у высоких свежеокрашенных корпусов педагогического университета и решительно вошел в главный корпус…

Бабушка парня оказалась молодящейся и довольно модной особой — с кокетливой прической из ярко-рыжих волос и с длинными розовыми ногтями, которые смотрелись очень странно на морщинистых старческих руках. Было ей не меньше семидесяти. Хотя по манере себя вести и одеваться бабушка, вероятно, думала, что ей лет сорок. С одной стороны, это выглядело нелепо, с другой — неприятно. Особенно когда, пытаясь произвести впечатление, она принялась кокетливо стрелять глазами и вызывающе хохотать. Словом, та еще бабушка! Чем-то она неуловимо напоминала своего внучка-студента. Вадим пригласил бабушку в кафе по соседству с университетской библиотекой, однако, несмотря на намеки, спиртное заказывать не стал. Ему была нужна беседа на трезвую ясную голову, для которой кофе было явно больше к месту.

— Этот барельеф я увидела в ранней юности… Не так давно, как вы думаете! — кокетничала бабушка. — Он еще тогда произвел на меня очень большое впечатление. Позже я заинтересовалась его историей и поняла, что никакой истории у него нет.

— Как это? — не понял Вадим.

— А вот так! Жаль, что вы не писатель! О, у меня была такая невероятная жизнь… Я рассказала бы вам свою жизнь… Бестселлер сразу бы получился!

— А про барельеф можно? — ввернул он.

— У него нет истории, — бабушка покачала головой. — Это значит, что никто не знает, когда он появился на доме и почему. Ясно одно: он не принадлежал этому дому, его явно перенесли с другого строения. Но вот кто это сделал и почему…

— Но есть же разные версии! — настаивал Вадим.

— Их несколько, — бабушка согласно кивнула. — Первая — что это сделал сам купец, не сильно разбиравшийся в архитектуре и решивший прилепить барельеф, чтобы улучшить дом. Вторая — что это месть художника или скульптора возлюбленной, которая его бросила. Купец пригласил скульптора украсить дом, а тот привнес в работу свои личные переживания. Третья версия — барельеф появился, когда в городе вовсю действовала советская власть (было это в 1923 году) и дом был отдан под жилые помещения, под коммуны. Барельеф мог прикрепить кто-то из жильцов из непонятных соображений. Четвертая версия — что барельеф установили немцы во время войны. В этом доме, на первом этаже, располагалась комендатура, а на втором и третьем этажах — немецкие офицеры. Голова повешенной — это якобы изображение валькирии из немецкой мифологии. Известно, что немцы были язычниками, они чтили древних нордических богов. Прикрепить такую странную скульптуру мог кто-нибудь из немецких офицеров, высших чинов, занимавшихся оккультизмом.

— Почему оккультизмом? — спросил Вадим.

— Потому, что в оккультизме изображение повешенного приносит удачу, а фрагмент веревки самоубийцы, умершего таким образом, служит очень мощным талисманом. Это, кстати, еще одна версия — о тайной трагедии, которая могла произойти в доме. Но никаких упоминаний о чем-то подобном нет.

— Трагедия случилась в семье купца? — уточнил он.

— Нет. Купец, построивший дом, никогда в нем не жил. Изначально он строил его как доходный дом.

— Вы заговорили о разных эпохах — конец XIX века, установление советской власти в городе, потом Вторая мировая война и немецкая оккупация… Неужели нельзя установить точное время, когда появился барельеф?

— В этом и весь вопрос! — бабушка лучезарно улыбнулась, как бы подчеркивая свою осведомленность. — Это определить может только специальная экспертиза. А она стоит дорого. Кто будет ее проводить? Кому надо оплачивать такую сумму? Коммунальные службы города давно махнули на этот дом рукой — он не внесен в реестр памятников архитектуры и не считается таковым. Так что теоретически способ определить точную дату есть, а на само деле его нет. Но барельеф — это еще не все, — она загадочно улыбнулась, — у него нет истории. Но у дома она есть.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Вадим.

— В этом доме происходили разные истории с людьми, которые там проживали. За все время случилось несколько очень громких историй.

— Вы знаете о них?

— Ну, конечно! Я же интересовалась этим вопросом, читала разную литературу. Меня всегда привлекали загадки, таинственные дома. А этот дом был самым таинственным.

— Почему же? — он смотрел на нее во все глаза.

— В нем жила Кровавая Графиня. Иногда ее называют Красной Графиней, но это неправильное название. В истории она осталась под именем Кровавой Графини. И ей действительно соответствовало это прозвище. Было это как раз в давних 1920-х годах.

— Расскажите поподробнее, — попросил Вадим. — Я никогда не слышал ни о чем подобном, хотя родился в этом городе.

— Многие не слышали, — бабушка кивнула. — В этом беда вашего поколения. Но молодежь начинает возвращаться к истокам, интересуется тайнами истории.

— Кровавая Графиня… Звучит устрашающе, — сказал он.

— В 1919 году, в самый разгар гражданской войны на всех фронтах, — начала свой рассказ бабушка, — город оказался в эпицентре боевых действий и был окружен со всех сторон. С одной стороны его осадили «зеленые» — отряды атамана Хмары. С другой — войска Нестора Махно. С севера пыталась приблизиться белая Добровольческая армия. В городе же временно были красные, но все знали, что «зеленые» выбьют их из города. Так и произошло. Вскоре отряды атамана Хмары заняли город, отбросив красных на много километров и нанеся им сокрушительное поражение. «Зеленые», хорошо вооруженные, оказались намного сильнее красных. Силы были неравные. Среди союзников Хмары находились отряды нескольких местных атаманов. Они поднялись на волне смутного времени благодаря успешным разбоям и грабежам, что принесло им некоторую известность. Это были жестокие, неполитизированные бандиты, которые все никак не могли определиться, за белых они или за красных. И одним из самых кровавых, серьезных и страшных атаманов был Василий Бурлак, отряд которого стоял в Кривой Балке за городом. Атаман Хмара сделал его своим союзником, закрыв глаза на все его грехи и пообещав полную амнистию ему и всем его людям.

Надо сказать, что лучшего обещания нельзя было придумать для Бурлака. По всем законам — по «красным» ли, по «царским» — за убийства, грабежи и разбой ему полагалась пожизненная каторга или виселица. Но атаман Хмара приблизил его к себе, сделал уважаемым человеком, и Бурлак был готов за него и в огонь, и в воду. Вместе с войсками атамана Хмары отряды Бурлака вошли в город.

Тогда в городе вольготно чувствовали себя члены дворянских семей, бежавших из Москвы и Санкт-Петербурга. Здесь проживала одна графская семья, в которой была единственная дочь. Звали ее Евгения. И вот эта Евгения на одном из балов, где присутствовали все старшие командиры и соратники атамана Хмары, познакомилась с Василием Бурлаком.

Графиня Евгения вовсе не была молоденькой девушкой только что из пансиона благородных девиц. Во-первых, ей было сорок пять лет. Во-вторых, она была замужем за белым офицером тоже из знатного дворянского рода. В-третьих, она была матерью малолетней дочери. Потомственная аристократка из очень знатного рода, она была роскошной, очень красивой, чувственной женщиной. Бурлаку было тридцать два года. За всю свою жизнь он не видел подобной женщины. Она ослепила его, вскружила голову и сама потеряла голову от этой внезапной любви. Между ними разгорелся настолько страстный и бурный роман, что скрывать его не было никакой возможности. О них судачило все общество. И в конце концов графиня Евгения забрала дочь, бросила мужа и ушла к Бурлаку.

Между тем отношения с атаманом Хмарой у Бурлака стали портиться. Скорей всего, шла борьба за деньги и за власть. К тому же, красные, собравшись с силами и пополнив свои ряды подкреплением, окружили город. Неизвестно, что произошло в точности, но Бурлак предал атамана Хмару. Собрав своих людей, он перешел к красным. Евгения постоянно была с ним. В разгар войны графиня не могла возить с собой дочь и вернула ее мужу. Вместе с отцом девочка уехала в Париж. Она намеревалась позже воссоединиться с семьей, но это не удалось.

Красные выбили атамана Хмару из города. Вместе с ними в город вошел и Василий Бурлак. На фронте Евгения родила от него дочь. Этот поздний ребенок стал для влюбленных неожиданным подарком судьбы. В городе они поселились в этом самом доме. Евгения с ребенком осталась здесь жить, а Бурлак снова ушел на фронт: обстановка вокруг города продолжала быть напряженной…