В простонародье роскошный бал, устраиваемый ежегодно в честь завершения выборов в конгресс, назывался «базаром бриллиантов». Некоторые особо интеллектуальные, утонченные умы называли его «ярмаркой бриллиантового тщеславия», пытаясь снять налет вульгарности. Но вне зависимости от того, как называли сие действо в разных слоях общества — портовых забегаловках для простого люда или ночных клубах для богатой молодежи города, смысл оставался один и тот же.

Никогда еще американское общество Балтимора не видело такого бала, на котором роскошь туалетов и обилие бриллиантов на женах политиков потрясало даже видавших виды обитателей и Западного, и Восточного побережья, и центра страны, и даже Аляски и Канады. На подобном мероприятии всегда было множество гостей не только из Штатов, но и из других стран. Высшее общество Балтимора хотело показать всему миру, что им есть, что отпраздновать: честные, демократичные, а главное, справедливые выборы.

Между основной ареной действий политиков и знаменитым романом «Ярмарка тщеславия» всегда было очень много общего. И еще с ночи накануне губернаторский дворец, в котором должен был проходить бал, начинал сверкать огнями, как рождественская елка.

Осень — время ранних сумерек, и яркие огни, окружавшие огромный дворец, создавали иллюзию некоего фантастического кокона, сотканного феями волшебного света для того, чтобы в мире больше не существовало никаких проблем.

«Любые проблемы могут решить только честные выборы»: этот затасканный лозунг — отнюдь не изобретение современности. В XIX веке с ним точно так же праздновали выборы и отрабатывали различные предвыборные технологии пиарщиков, которые в американском обществе того века назывались совсем по-другому. Но смысл был абсолютно таким же. Выборы представляли собой огромный базар, на котором выставлялось целое море услуг. И на выборах мог зарабатывать кто угодно.

Вот уже две недели целая армия специально нанятых к торжеству слуг выскабливала дворец до зеркального блеска, чтобы в день торжества место приема высокопоставленных гостей было безупречным. С рассвета и до ночи, а затем с ночи до позднего утра спешащие люди чистили, мыли, обновляли мебель, замазывали каждую трещинку в полу или обоях, бурной деятельностью напоминая растревоженный улей.

Особое внимание уделялось хрустальной люстре банкетного зала — настоящему произведению искусства, созданному из миллиона переливающихся подвесок и хрусталиков. Эта люстра была достопримечательностью губернаторского дома, и зажигали ее по самым большим праздникам. Подготовить же зал к торжеству было делом нелегким — приходилось вымыть каждую подвеску, каждый камушек люстры, начистить до блеска паркет, постирать и развесить занавески; словом, в зале все 24 часа в сутки не прекращались подготовительные работы.

Выборы в Конгресс и Законодательное собрание штата состоялись 3 октября 1849 года, и это было значительное политическое событие в жизни всего штата.

Их завершение означало новый серьезный виток в политической карьере нескольких высокопоставленных чиновников. А потому повод для празднования был столь весомым, что день, когда объявили об официальном завершении выборов, и когда должно было состояться торжество, был назначен общегородским выходным. Надо сказать, что в те годы выборы объявляли состоявшимися не в тот день, когда они прошли, и не на следующий день, а через несколько суток.

Впрочем, когда кареты, везущие первых гостей, только-только показались на подъездной аллее, все уже знали о том, что выиграли именно те кандидаты, которые и должны были выиграть. Вереница лакеев в роскошных вышитых золотом ливреях встречала гостей, которые выходили из карет в поздний вечер октября 1849 года. Дамы зябко ежились в открытых шелковых платьях. Туалеты самых уникальных оттенков расцветили зал, и в свете множества бальных огней засветились, засверкали вереницы бриллиантов. Это сияние было столь ослепительным, словно дело происходило не в Америке XIX века, а в сказочной бриллиантовой стране Голконде. Демонстрировать свои камни для жен преуспевающих политиков было правилом хорошего тона. И богатые мужья, как правило, не скупились, прилагая немалые старания для того, чтобы их спутницы не ударили лицом в грязь.

Это был сверкающий мир богатства и успеха, и обитатели соседних улиц выходили на тротуары, чтобы вдоволь поглазеть на высшее общество, члены которого, тревожа воображение обитателей всех кварталов, проезжали совсем рядом в своих новеньких красивых каретах.

«Сегодня, часов около трех утра, мирный сон обитателей квартала Сен-Рок был нарушен душераздирающими криками. Следуя один за другим без перерыва, они доносились, по-видимому, с пятого этажа дома на улице Морг, где, как известно местным обывателям, проживала единственно некая мадам Л’Эспанэ с незамужней дочерью мадемуазель Камиллой Л’Эспанэ. После небольшой заминки у запертых дверей при безуспешной попытке проникнуть в подъезд обычным путем пришлось прибегнуть к лому, и с десяток соседей, в сопровождении двух жандармов, ворвались в здание. Крики уже стихли; но, едва лишь кучка смельчаков поднялась по первому маршу, как сверху послышалась перебранка двух, а возможно, и трех голосов, звучащих отрывисто и сердито. Покуда добрались до третьего этажа, стихли и эти звуки, и водворилась полная тишина. Люди рассыпались по всему дому, перебегая из одной комнаты в другую. Когда же очередь дошла до большой угловой спальни на пятом этаже (дверь, запертую изнутри, тоже взломали), — толпа отступила перед открывшимся зрелищем, охваченная ужасом и изумлением» (из рассказа Эдгара А. По «Убийство на улице Морг»).

Поднявшись по широкой мраморной лестнице, разодетые гости попадали в огромный бальный зал, где их поджидали лакеи, разносившие дорогое шампанское. Освещенный огромной хрустальной люстрой и множеством светильников на стенах, бальный зал представлял собой просто невиданное зрелище! Словно в аквариуме, в нем свободно «плавали» представители самых разнообразных пород, чувствуя себя как настоящие рыбы в воде. Здесь были и «победители» вечера с многочисленными членами семейств — конгрессмены и представители палаты штата, представители высшей аристократии, разбогатевшие торговцы, богатые бизнесмены, сделавшие свое состояние на торговле сталью и углем, бизнесмены, разбогатевшие на проведении выборов, модные актрисы, дорогостоящие куртизанки, преуспевающие журналисты, редакторы и хозяева крупных газет, а также многочисленные прохиндеи, всегда в избытке вращающиеся вокруг богатой и светской публики, общепризнанные тусовщики из высшего общества, не пропускающие ни одного банкета.

Разнообразие человеческих пород было представлено во всей красе. Исследователям оставалось только с головой погрузиться в водоворот этого общества, чтобы к утру собрать самые свежие сплетни.

Бал начался ближе к полуночи, но уже к одиннадцати губернаторский дворец был переполнен. Многолюдно было и на улицах: к решетке, окружающей подъездную аллею и сад, прижалось немало зевак, желающих поглазеть на местных богачей и знаменитостей. Все было обставлено так шикарно, что в сознании простого народа весьма четко утвердилась мысль: значит, выборы — это что-то очень солидное и важное, если их празднуют с такой роскошью.

Если перевести на современный язык, губернаторский бал был отличным пиар-ходом, заставляющим простой народ задумываться о необходимости и правильности проведения процесса выборов, обратить внимание тех, кто, в общем-то, был достаточно равнодушен к таким вещам, на появление в обществе такого процесса как выборы. В те годы выборы не считались делом общенациональным и затрагивающим все слои общества. В любом случае, даже для большого города, привыкшего к светским приемам и балам, это ежегодный бал был самым роскошным.

Перед началом неофициальной части мероприятия — танцев и фуршета для тех, кто предпочитал не плясать, а пить и есть, губернатор штата произнес небольшую официальную речь — так было положено. В этой речи говорилось о том, о чем всегда говорится в подобных случаях: что было собрано необходимое количество голосов, что процессом выборов заинтересовалось огромное число граждан, и это намного больше, чем в прошлом году. Также губернатор выразил надежду на то, что честные и справедливые выборы принесут демократические перемены обществу, намного улучшив жизнь всего населения штата посредством уменьшения налогов и принятия лучших законов.

Речи, наполненной штампами и общими фразами, громко рукоплескало большое количество собравшихся. Аплодисменты в конце официального спича были таким же ритуалом, как и сам спич.

Раскрасневшийся губернатор, всерьез принявший аплодисменты за чистую монету, вошел в бальный зал, сияя от удовольствия. Мельком отвечая на комплименты дежурных прихлебателей, он принял из рук лакея бокал с шампанским и тем дал понять, что официальную часть можно считать законченной. Начался бал.

«Здесь все было вверх дном, повсюду раскидана поломанная мебель. В комнате стояла одна только кровать, но без постели, подушки и одеяло валялись на полу. На стуле лежала бритва с окровавленным лезвием. Две-три густые пряди длинных седых волос, вырванных, видимо, с корнем и слипшихся от крови, пристали к каминной решетке. На полу, под ногами, найдены четыре наполеондора, одна серьга с топазом, три столовые серебряные и три чайные мельхиоровые ложки и два мешочка с золотыми монетами — общим счетом без малого четыре тысячи франков. Ящики комода в углу были выдвинуты наружу, грабители, очевидно, рылись в них, хотя всего не унесли. Железная укладка обнаружена под постелью (а не под кроватью). Она была открыта, ключ еще торчал в замке, но в ней ничего не осталось, кроме пожелтевших писем и других завалявшихся бумажек.

И никаких следов мадам Л’Эспанэ! Кто-то заметил в камине большую груду золы, стали шарить в дымоходе и — о ужас! — вытащили за голову труп дочери: его вверх ногами, и притом довольно далеко, затолкали в узкую печную трубу. Тело было еще теплым. Кожа, как выяснилось при осмотре, во многих местах содрана — явное следствие усилий, с какими труп заталкивали в дымоход, а потом выволакивали оттуда. Лицо страшно исцарапано, на шее сине-багровые подтеки и глубокие следы ногтей, словно человека душили.

После того как сверху донизу обшарили весь дом, не обнаружив ничего нового, все кинулись вниз, на мощеный дворик, и там наткнулись на мертвую старуху — ее так хватили бритвой, что при попытке поднять труп голова отвалилась. И тело, и лицо были изуродованы, особенно тело, в нем не сохранилось ничего человеческого» (из рассказа Эдгара А. По «Убийство на улице Морг»).

Большинство светских балов похожи один на другой, и все они похожи друг на друга как две капли воды. Так и не сохранилось бы, наверное, никаких воспоминаний о роскоши губернаторского бала, если б не одна никому не известная, но достаточно предприимчивая актриса, оставившая свои воспоминания о той ночи спустя целых 50 лет.

Актрису звали Саманта Макферсон, и у нее не было абсолютно никаких достоинств, кроме молодости и очень смазливой внешности, а также того обстоятельства, что один пожилой, но невероятно богатый промышленник проявлял к ней отнюдь не отеческий интерес. Именно с ним она и появилась на балу, расстроенная тем, что количество ее бриллиантов несравнимо меньше, да и качество похуже, чем у жен влиятельных политиков.

Так и кануло бы навсегда в историю никому не известное имя смазливенькой содержанки, если б не одно обстоятельство. Оно заключалось в том, что спустя 50 лет, будучи уже дородной пожилой дамой и хозяйкой захудалой гостиницы, не добившаяся успеха на актерском поприще Саманта обнаружила к себе невероятную склонность к литературному творчеству и оставила после себя мемуары.

Воспоминания ее были в общем-то малоинтересны, если б не история губернаторского бала, а так же то, что впервые в документальной литературе так открыто и откровенно прозвучал рассказ о «курятнике». Это слово уже вошло в разряд особых, специфических выборных терминов, а потому представляло особенный интерес. Любовник Саманты в те годы был одним из тех, кто субсидировал подобные предприятия. Он спонсировал «курятники» в расчете на то, что его кандидат пройдет по выборному списку, а когда попадет во власть, деньги, затраченные на предвыборную кампанию, вернутся к нему сторицей.

Описывая это в своих воспоминаниях, бывшая актриса откровенно писала о том, что толчком к разговору о «курятниках» — а это были весьма шокирующие обстоятельства для общества — послужило именно то, что произошло на балу.

Еще одним обстоятельством, благодаря которому никчемная актриса осталась в истории, стало то, что благодаря своей природной проницательности она первая связала ночное происшествие, расстроившее губернаторский бал, и смерть одного известного человека. Несколько раз встречаясь с ним на полусветских балах, малограмотная Саманта считала, что этот человек был известным журналистом. Она помнила, как негативно отзывался о нем ее промышленник, а также то, что на следующее утро после злополучного бала она услышала о его странной смерти, и смерть эта была напрямую связана с «курятником».

Она подслушала, как в раздражении ее любовник говорил кому-то из посетителе й своего дома о том, что после этого совпадения — того, что произошло с «курятником» и смерти журналиста, которого он почему-то называл поэтом, все «будут чесать языками». Саманта быстро смекнула, что между этими обстоятельствами может быть связь: именно поэтому так занервничали высшие чины города. Но какая связь, она так до конца и не поняла. Девушка была простой необразованной актрисой. Она даже не могла понять, почему погибшего человека называли то журналистом, то поэтом. Уловив чутьем, что имя этого человека является важным, по случайности она стала свидетельницей очень интересных событий. И вспомнила она об этом ровно через 50 лет.

Бал был в разгаре, когда в зале вдруг появились двое военных и напрямую направились к губернатору, расталкивая танцующую толпу. Выслушав их, губернатор с изменившимся лицом мгновенно покинул бальную залу. А позже те же военные «выудили» из толпы посетителей важных городских чинов и даже редактора газеты и увели их за собой. В числе тех, кто покинул зал по этой странной тревоге, был и любовник Саманты Макферсон.

Было около трех часов ночи. Веселье было в самом разгаре. От искусных музыкантов и веселых танцев еще никто не успел устать. Было празднично, весело и шумно. Услужливые официанты разносили гостям шампанское и прохладительные напитки. Никто из гостей не обратил никакого внимания на уход губернатора. Казалось, яркую атмосферу праздника не может испортить ничто, словно мир за пределами бальных стен давно перестал существовать, а существует только это искрометное, шумное времяпрепровождение тех, кто считал себя хозяевами жизни.

Отсутствие губернатора и своего любовника заметила только Саманта, да и то по самой прозаической причине. Она ломала себе голову, отвезет ли ее с бала промышленник и останется ли у нее или поедет домой, к жене. Заметив его уход, она не на шутку встревожилась и в напряжении стала ждать, что произойдет дальше. Именно в это время кто-то из гостей, находившихся на открытой террасе, закричал, что со стороны нижнего города доносится дым: виден большой столб черного дыма.

«Боюсь, что в газетном отчете отсутствует главное, — возразил Дюпен, — то чувство невыразимого ужаса, которым веет от этого происшествия. Но бог с ним, с этим дурацким листком и его праздными домыслами. Мне думается, загадку объявили неразрешимой как раз на том основании, которое помогает ее решить: я имею в виду чудовищное, что наблюдается здесь во всем. Полицейских смущает кажущееся отсутствие побудительных мотивов, и не столько самого убийства, сколько его жестокости» (из рассказа Эдгара А. По «Убийство на улице Морг»).

Дым валил столбом. Вместе с дымом вспыхивали и гасли яркие искры пламени — такие яркие, что освещали даже пламя. Кто-то из гостей стал кричать. Дым уже был виден практически из всех окон. А вскоре появился и отдаленный запах гари. Но было ясно, что горит не рядом с домом, а где-то далеко.

Вскоре стало известно, что горит один из больших промышленных складов в рабочем районе города. Пожар на складе вспыхнул около трех часов ночи и был такой силы, что пожарным бригадам и военным, прибывшим к месту происшествия, оставалось только развести руками. Отчего же так всполошился губернатор штата и высшие чины города?

Ответ на этот вопрос был подслушан Самантой под дверью кабинета, в котором происходило экстренное совещание тех, кто поспешно ушел из бального зала. Горел не просто промышленный склад. Вместе со складом горели находившиеся внутри люди, которые не успели выбраться. А сам склад представлял собой предвыборный «курятник»: место, куда собирали подобранных со всей округи бродяг и держали взаперти, одурманивая наркотиками и алкоголем. Именно голоса этих бродяг, которых возили от одного предвыборного участка к другому, и обеспечили победу на выборах кандидатам, которые прошли по выборному списку.

Несмотря на то, что выборы закончились несколько дней назад, собранные на складе отбросы общества не спешили покинуть «курятник». Идти им все равно было некуда, а чтобы отпраздновать победу кандидата, создавшего «курятник», им выставили такое количество алкоголя, что они упились до полумертвого состояния. И были просто не в силах выбраться из помещения, в котором бушевало пламя.

После выборов «курятники» распускались не сразу. Их держали на всякий случай еще несколько дней для твердой гарантии в том, что нужный кандидат (или кандидаты) прошел на выборах в соответствии с законодательством штата. Но пожар спутал все карты. Теперь история должна была стать достоянием гласности — вся правда о том, как на самом деле выглядела победа на выборах, которую праздновали с таким размахом.

Разумеется, вспыхнувший пожар стал поводом для беспокойства властей. Ситуация была достаточно серьезной. Несмотря на то, что к месту происшествия были направлены и все городские пожарные бригады, и спасатели, затушить пожар все равно не удавалось, как не удалось спасти большую часть людей. Стало известно, что среди погибших на пожаре был и тот, кто нанимал на выборы бродяг — некто вроде бригадира или десятника. Именно он запирал в «курятник» людей, заманивая обещанием еды, бесплатного алкоголя и наркотиков. А для кого-то — и нескольких мелких монет.

Ни губернатор штата, ни победители выборов так и не появились в бальном зале и больше не вышли к гостям. Увидев, что происходит что-то серьезное — а гарь и дым становились все заметнее — веселье как-то свернулось-само собой. К четырем часам гости стали расходиться. Не удержались даже самые стойкие. Так достаточно быстро и бесславно закончился столько выдающийся бал.

Но утром, когда только дымящиеся развалины напоминали о пожаре на сгоревшем дотла складе, в городе стал делать все возможное для того, чтобы пресечь самые неприятные слухи. Так, о происшествии лишь мельком упомянули в местной газете, не заостряя внимание читателей на «кровавых» подробностях в виде сгоревших людей. Разумеется, слухи нельзя было пресечь полностью, но власть в городе умело делала вид, что ничего не произошло, не пытаясь ни углубить эти слухи, ни их опровергнуть.

Может, именно по этой причине пожар в «курятнике» никак не связали со смертью человека, умершего как раз в эти дни. Умершего довольно загадочной и страшной смертью. Уже через несколько дней большой город продолжил жить своей собственной жизнью — так, как будто ничего страшного не произошло.

«Пусть ворчит, — сказал мне потом Дюпен, не удостоивший префекта ответом, — Пусть утешается. Надо же человеку душу отвести. С меня довольно того, что я побил противника на его территории. Впрочем, напрасно наш префект удивляется, что загадка ему не далась. По правде сказать, он слишком хитер, чтобы смотреть в корень. Вся его наука сплошное верхоглядство. У нее одна лишь голова, без тела, как изображают богиню Лаверну, или в лучшем случае — голова и плечи, как у трески. Но что ни говори, он добрый малый, в особенности восхищает меня та ловкость, которая стяжала ему репутацию великого умника. Я говорю о его манере: «отрицать то, что есть, и распространяться о том, чего не существует»» (из рассказа Эдгара А. По «Убийство на улице Морг»).

Мир просто не может существовать без фильмов ужасов, без детективов. Книги и фильмы заполонили весь мир. На сегодняшний день на издательском рынке, как и на рынке кино, именно эти жанры пользуются наибольшим спросом.

Странно и достаточно сложно представить, что когда-то этих жанров не существовало совсем. В мире не было ни остросюжетных романов, в которых мистика переплеталась бы с кровавыми преступлениями, а пугающее и сверхъестественное — с кошмаром повседневной обыденности, проявляющейся иногда в самых кровавых драмах. Жанр детектива — это уникальный жанр, в котором загадка всегда оказывается разгаданной, а преступник — наказанным. В отличие от реальной жизни, где часто происходит с точностью до наоборот.

Сложно даже представить: в том, что сейчас можно и нужно говорить о детективе и мистике как о серьезном, заслуживающем самого пристального внимания жанре, — заслуга только одного человека. Именно этот человек открыл удивительный мир детективов и пугающих мистических рассказов — целый мир нового жанра, без которого никак нельзя обойтись.

И по классическим канонам жанра, сама жизнь и смерть этого человека стали настоящим детективом, в котором, в отличие от детективов книжных, загадка осталась неразрешенной, а убийцу так никто никогда и не нашел. Остались лишь смутные подозрения и темные тени, так напоминающие мрачные образы из его пугающих рассказов. Из тех рассказов, где больше всего было логики и жизненной силы, проявляющейся пусть даже в самых страшных и темных сторонах жизни.

Смею со всей ответственностью утверждать: ни один писатель, работающий в остросюжетном жанре или просто претендующий на это, не смеет именоваться писателем без досконального изучения творчества Эдгара Аллана По. Его рассказы — не просто идеальная школа жанра. Это еще и обучение мастерству настоящего писателя, которое должно захватывать читателя с самых первых до самых последних страниц, ни разу не отпустив до конца.

Такие рассказы как «Убийство на улице Морг», «Колодец и маятник» — это идеальные произведения в том жанре, который является самым популярным и востребованным на сегодняшний день. И, смею добавить, самым сложным. Речь идет не только о том, что автору детективов должна быть присуща абсолютная логика и умение интуитивно разгадывать загадки. А скорее о том, как применить вымышленное произведение к реальному восприятию жизни любого читателя: ведь жизнь подкидывает такие истории и неразрешимые загадки с преступлениями, по сравнению с которыми меркнет любой детектив.

Как один человек сумел создать такой неповторимый и удивительный жанр, оставив после себя наследство, благодаря которому имя его будет вечным, пока в мире будут существовать литература, кино и книги? Это можно назвать чудом. А между тем такое уникальное открытие не принесло ему ни прижизненной славы, ни материальных благ.

Он был известен — но лишь в узких кругах, эту известность никак нельзя было назвать ни популярностью, ни славой. Он не был богат и часто вообще не мог заработать себе на жизнь. Он пользовался скандальной славой, был обделен родительской любовью и трагически потерял свою единственную любовь. Мотаясь из города в город и часто занимаясь совсем не любимым делом, он так и не осуществил свою единственную мечту, не издал свой журнал, о котором мечтал целую жизнь. И наконец, он умер при таких страшных и загадочных обстоятельствах, что до сих пор ничего не известно о его смерти, никто не знает о том, что произошло в трагические дни октября 1849 года в Балтиморе, что забрало жизнь молодого, в расцвете сил, человека в 40 лет.

Совсем недавно на экраны вышел голливудский фильм «Ворон», в котором авторы попытались придумать новую версию гибели знаменитого писателя Эдгара По. С настойчивостью обойдя реальные исторические факты — ни словом ни обмолвившись ни о каких выборах, они придумали версию о маньяке, который совершает в жизни преступления, описанные в рассказах По, и в конце концов убивает самого писателя. Обойдя молчанием любую политическую подоплеку, то есть весьма важный мотив для совершения убийства, авторы обыграли чисто криминальную версию о кровавом психопате, который начитался страшных рассказов писателя.

Фильм получился довольно забавным и чисто американским — в нем нет неясных моментов, все примитивно и просто, как никогда не бывает в жизни, а главное, нет острых углов, которые не удалось обойти.

Но это был просто фильм, художественный вымысел. Опираясь же на исторические факты, можно сказать следующее: никакой маньяк писателя не убивал. Более того: под конец своей жизни По не был так известен, чтобы попасть в поле зрения маньяка. А сюжет о переплетении книжных историй-убийств с реальными использовался бессчетное множество раз. Сколько — точно и не сосчитать: еще с немого кино 20-х годов.

Но верным остается одно: писатель действительно умер при странных, необъяснимых и криминальных обстоятельствах, а значит, конец его жизни вполне может быть хорошим поводом для сочинения настоящей детективной истории — как раз в стиле рассказов Эдгара Аллана По.

Большинство исследователей, в основном это англоязычных, проживающих в Штатах, любят искать в смерти писателя скорее криминальные, чем политические корни. То, что к гибели По напрямую причастна политика, и смерть его имеет серьезные политические причины — об этом предпочитают не упоминать. Политика — очень скользкая тема. Смерть же, связанная с политикой… Как говорят в народе, вообще «дохлый номер». Такая смерть не только не будет разгадана, о ней вообще не станут говорить.

А между тем, вспомнив, чем занимался По большую часть жизни, и где он работал в последние годы, можно смело сказать, что смерть писателя — это политическое убийство. По был журналистом, как журналист он печатался в крупной городской газете. Но ни сегодня, ни в XIX веке не существовало крупной газеты или журнала, не связанного с политикой. Даже модные глянцевые журналы о моде и о сексе связаны с политикой напрямую, так как часто их хозяева — политики или депутаты. Любой журналист, работающий в каком бы то ни было издании, пусть даже он пишет на абсолютно нейтральные темы, всегда связан с политикой, хотя бы косвенно! Являясь профессиональным журналистом, автор знает об этом абсолютно точно. А ведь именно с журналистикой всю свою жизнь был связан Эдгар По.

Но прямое упоминание о политической подоплеке — тема скользкая и опасная: и в XIX веке, и сегодня. Именно поэтому, получив в наследство нейтральные версии XIX века, современные исследователи используют их и сегодня. Но если обходить эту тему, нет никакого смысла писать о смерти Эдгара По! Как сегодня существуют продажные выборы, купленные голоса избирателей и места в высшем законодательном органе, зарабатывание и отмывание денег на выборах, криминал и ложь, так все это существовало и в XIX веке, только в значительно меньшем масштабе. Если сегодня все всё знают, и многим плевать на любые разоблачения — были бы деньги, то в XIX веке могли и убить. И действительно убивали. Впрочем, обо всем по порядку.

С чего же лучше всего начать? Наверное, с того момента, когда у двух бродячих актеров, работающих в странствующей труппе, родился маленький сын. Обожаемый и желанный сын, которого им не суждено было ни вырастить, ни даже увидеть взрослым.

Эдгар Аллан По родился 19 января 1809 года в Бостоне, в США. Его родителями были актеры. Мать Эдгара, Элизабер Арнольд По, была англичанкой. А отец, Дэвид По, — американцем ирландского происхождения. Родители мальчика умерли, когда ему исполнилось 2 года. Умерли от одной из эпидемий, распространенных в то время. Осиротевшего мальчика усыновил богатый купец из Виргинии Джон Аллан, подчиняясь желанию жены, просто влюбившейся в хорошенького мальчика. Мальчик попал в богатую семью. Но принесла ли она ему счастье? Это очень тяжелый вопрос.

Детство Эдгара прошло в обстановке достаточно богатой. Алланы не жалели средств на воспитание ребенка, и хотя порой дела их шли неудачно — были случаи, когда им даже грозило банкротство, разорение, — мальчик этого не чувствовал. Его хорошо одевали, у него была своя лошадь, свои собаки.

Но наряду со всем этим Джон Аллан обладал достаточно тяжелым характером. Он был настоящим домашним тираном, противиться которому не смел никто из домашних. Он понимал только один метод воспитания: постоянные физические наказания за малейшую провинность. Одежда как у принца, но наряду с этим — жестокие порки почти каждый день, ужасное обращение человека, который так и не стал для маленького Эдгара отцом. Жена Аллана обладала слабым характером и не могла защитить ребенка от мужа.

Поэтому она придумала другой способ: когда Алланы поехали в путешествие в Англию, она уговорила мужа отдать мальчика в частный пансион в Лондоне, чтобы он был как можно дальше от жестокого отчима. Он согласился, и Эдгар остался в Англии. Мальчику было всего 6 лет.

Закончив пансион, Эдгар вернулся в США и поступил в колледж. Окончив в 1826 году колледж, поступил в университет в Ричмонде.

Эдгар развился рано: в пять лет он читал, рисовал, писал. В школе он учился отлично, приобрел много знаний по литературе и истории. Особенно любил литературу, астрономию и физику. Физически он был силен и вынослив, участвовал во всех шалостях товарищей, но периоды веселья часто сменялись подавленностью и мрачностью.

Эдгар ненавидел своего отчима. Он возненавидел его с самого детства и сохранил эту ненависть на всю жизнь. Не лучше относился и к приемной матери, виня ее в том, что она не препятствовала жестокости со стороны мужа. Он хорошо помнил, как жестоко его били за самые невинные детские забавы, естественные для всех подвижных детей. Вместо игр его били. И скорее всего, именно поэтому природная живость характера подавлялась депрессией и мрачностью. Эта двойственность натуры осталась в нем на всю жизнь.

И в школе, и в университете в его поведении отмечали много странного. Особенно странной была эта смена настроения, которую сам будущий писатель не всегда мог контролировать. С ранних лет Эдгар с упоением писал стихи — но это были необычные стихи, их понимали не все. Отмечали также, что он любил строить самые фантастические планы, которые никогда не сбывались, и проводить психологические опыты над собой и другими.

Эти опыты порой приносили ему множество врагов. Еще одним странным свойством его натуры было то дружелюбие, то вопиющая надменность. Иногда он буквально заискивал перед кем-то, добиваясь дружбы, а потом надменно демонстрировал свое превосходство, давая другим это чувствовать. Поэтому он тяжело сходился с людьми и часто отталкивал от себя тех, кто готов был стать его другом.

Жизнь в богатстве закончилась для Эдгара, когда ему исполнилось 17 лет. Разразился огромный скандал, ставший переломным моментом в его не простой жизни. Это произошло в университете, в котором Эдгар успел проучиться ровно один год. Осенью 1826 года Эдгар окончательно прервал все отношения со своим отчимом Джоном Алланом. Разрыва этих сложных отношений и стоило ожидать. Но осень 1826 года прервала даже то, что сохранялось лишь в ледяных рамках светского приличия.

Кто был «виноват», теперь выяснить трудно. Ясно одно: если бы Джон Аллан иначе относился к своему приемному сыну, то и отношение подросшего Эдгара было бы совершенно другим. Но в то время никто особенно и не пытался выяснить глубинные причины поступков Эдгара по отношению к отчиму. Общественная мораль всегда была на стороне старшего, отчима, даже если отчим был плохой человек и садист. А потому в разрыве обвинили Эдгара.

Так, существовали свидетельства, очень неприятные для будущего великого писателя. Говорили, что в разгар ссоры пьяный Эдгар замахнулся палкой на отчима и даже ударил его. Еще говорили, что Эдгар подделал векселя с подписью Джона Аллана и по ним получил деньги с его личного счета.

Если в детстве конфликт между пасынком и отчимом заключался в том, что последний постоянно применял физическое насилие к ребенку, то во взрослом возрасте конфликт переместился уже в духовные сферы. Занимаясь в университете, Эдгар твердо решил, что посвятит себя литературе. Отчим же не выносил поэзию, литературу и все виды искусства и с презрением относился к людям, которые занимаются всем этим. Он ненавидел и презирал людей искусства. Джон Аллан не понимал и не любил маленького Эдгара. Он еще больше перестал понимать его и еще меньше стал любить, когда Эдгар стал взрослым.

Этот конфликт уже никак не могла скрасить госпожа Аллан — единственный человек, продолжавший любить Эдгара. В те годы в жизни Джона Аллана произошли значительные и серьезные перемены. Он получил неожиданное денежное наследство от родственника, которое сделало его миллионером. Но богатство еще сильнее испортило его характер, сделав еще более черствым и бездушным.

Скорей всего, разрыв вызвали все-таки денежные вопросы. У Эдгара были карточные долги. К тому же он был должен близким приятелям. Сумма не была очень большой, но даже таких денег у Эдгара не было. Он обратился к отчиму с просьбой помочь — для миллионера подобная сумма была просто смехотворной. Но Джон Аллан с каждым годом все больше ненавидел эксцентричного приемыша вместе со всеми его выходками. И он категорически отказался помогать Эдгару. После этого Эдгар, относившийся к карточным долгам очень серьезно, считая их «долгами чести», не видел для себя другого выхода из этой критической ситуации, кроме как навсегда покинуть богатый дом, где он воспитывался, и вычеркнуть из своей жизни Джона Аллана.

Для Эдгара началась жизнь скитальца. Покинув дом Алланов, он поехал в родной Бостон, где под псевдонимом «Бостонец» выпустил сборник стихов «Тамерлан». Книжечка разошлась тиражом в десять экземпляров и поглотила все сбережения юноши. Для литературного успеха десяти экземпляров было слишком мало.

Не имея больше ни денег, ни приюта, ни возможности снять квартиру, он решился на крутой шаг — поступил в армию солдатом под вымышленным именем. Службу он нес около года, был у начальства на хорошем счету и даже получил чин сержанта-майора.

Но в начале 1828 года он все-таки не вынес своего положения и обратился за помощью к приемной матери, госпоже Аллан. Госпожа Аллан заставила мужа оплатить наем заместителя и выхлопотать Эдгару освобождение от военной службы. Кроме того, она отправила ему достаточную сумму денег для того, чтобы вернуться в Ричмонд, снять квартиру и начать новую жизнь.

Эдгар поехал в Ричмонд, но уже не застал там своей покровительницы и единственного друга: госпожа Аллан скоропостижно умерла за один день до его приезда. Получив некоторую свободу, Эдгар вновь обратился к поэзии. Он побывал в Балтиморе и познакомился там со своими родственниками по настоящему отцу — с сестрой, бабушкой, дядей Георгом По и его сыном Нельсоном. Именно Нельсон По познакомил Эдгара с редактором местной газеты Уильямом Гвином.

Через Гвина Эдгар получил возможность обратиться к известному нью-йорскому писателю Джону Нилу. Ему поэт представил на суд свои стихи. Нил дал очень благоприятный отзыв и помог напечатать в Балтиморе сборник стихов уже под настоящим именем Эдгара По, озаглавленный «Аль-Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения». На этот раз книга поступила в магазины, но осталась незамеченной.

Между тем Эдгар захотел продолжить свое образование. Он поступил в Военную академию в Вест-Пойнте. В марте 1830 года он был принят в число студентов. Джон Аллан нехотя подписал ходатайство, которое ему прислали из академии. Но чтобы сделать Эдгару очередную пакость, без его ведома Джон Аллан подписал за него обязательство о том, что его приемный сын будет служить в армии целых пять лет.

Узнав об этом, Эдгар впал в ярость и потерял всякое желание учиться в Военной академии. Теперь Академия представлялась ему уже не возможностью получить хорошее образование, а настоящей тюрьмой. Обязательство было подписано отчимом, который имел на него все юридические права, и нормальным путем покинуть академию Эдгар уже не мог. У него оставался единственный выход, которым он и воспользовался.

Он вел себя так, что в марте 1831 года, то есть ровно через год после поступления, его официально исключили из Академии. «Утерев нос» Джону Аллану, Эдгар вновь вернул себе свободу.

Эдгар уехал в Нью-Йорк, где поспешил издать под своим именем третий сборник стихов «Поэмы Эдгара По: второе издание». Средства для его издания он собирал подпиской. Подписались многие его товарищи из военной академии, ожидающие, что найдут в книге те стихотворные памфлеты и эпиграммы на профессоров, которыми студент По стал скандально известен во всей академии. Но их ждало разочарование. Ничего подобного там не было. Поэтому у книги, оцененной всего в 2,5 доллара, покупателей не нашлось. По стал перебиваться случайными газетными заработками, но они были крайне незначительны.

Дальше По совершил поступок, который добавил ему еще больше скандальной и отрицательной славы. По женился на своей кузине Вирджинии Клемм. А скандальным и отрицательным было то, что невесте исполнилось всего…13 лет. Женитьба на 13-летней девочке была поступком слишком провокационным даже по тем временам, когда девушки вступали в брак очень рано: лет в 16–17 считалось самое время. Общество готово было принять 17-летнюю жену. Но жену, которой только-только исполнилось 13… Этот поступок вызвал настоящую травлю По, и от него отвернулись многие издания. Теперь ему особенно тяжело было подыскивать себе работу.

Но, несмотря на такой странный брак — Эдгару По было 27, а Вирджинии — 13, девушка оказалась для него очень хорошей женой. У нее был ровный, спокойный характер, она уравновешивала безудержного поэта, дарила ему покой. Эдгар безумно любил Вирджинию. Но, к сожалению, их счастье было недолгим. Вирджиния умерла от туберкулеза, и По вновь остался один.

Некоторое время он жил в Балтиморе, у матери Вирджинии — госпожи Клемм. И в этот период он дошел до крайней степени нищеты. Еще не существовало ни детективов, ни мистических романов о призраках, а журналистика XIX века была точно такой же, как журналистика сейчас. И сегодня, и несколько веков назад существовала журналистика двух видов.

Первый ее вид всегда был очень хлебным и выгодным делом для скользких, умеющих ловчить пройдох, способных не только вовремя подлизаться к богатому и выгодному хозяину, но и, извиваясь, как уж, сделать отличную карьеру и даже заработать деньги в темном море человеческих страстей. Как правило, это связано с политикой, рекламой и всевозможными платными источниками информации — нечто вроде современного шпионажа. В такой журналистике отлично чувствуют себя ловкие бизнесмены и даже менеджеры, не имеющие ничего общего с тонкой творческой натурой настоящего художника.

И второй вид журналистики — как правило, для тех, кто обладает значительным талантом к литературному творчеству, всеми задатками одаренного писателя и натурой художника. Работы таких людей всегда нестандартны, за милю выделяются из серой обыденной массы, привлекают внимание, но… Мало ценятся в мире ловчил и в темном море человеческих страстей. Такая журналистика никогда не сможет прокормить талантливую натуру.

И человек, обладающий огромным литературным талантом, но не умеющий пресмыкаться и ловчить, обречен в подобной журналистике на весьма тяжелые условия. Для него есть всего два выхода из тупика. Первый заключается в том, что человек быстро переключается на что-то другое и начинает зарабатывать деньги своим талантом, но уже не в журналистике, а в другой сфере. И второй — возможность дойти до крайней степени нищеты. Влачить нищенское существование в материальном плане, и неизмеримо высокое — в духовном.

Именно это и произошло с Эдгаром По, который метался по различным редакциям, пытаясь заработать себе на жизнь скудными газетными заработками. Но, к сожалению — или к огромному счастью для человечества — По был ярким представителем того самого второго вида журналистики, которой занимаются только избранные творческие натуры, и которая запросто может довести до полной нищеты.

Во все времена умение хорошо, талантливо писать в журналистике всегда стояло на втором плане. На первом же были совершенно другие вещи. И именно это было главным камнем преткновения, из-за которого По не мог применить себя в редакциях газет. Редакционная репортерская работа для настоящего художника — дело, в общем-то, довольно убогое. А быть серым, убогим и ловким По не умел. И он не понимал, почему самый лучший из его «страшных рассказов», как называл эти рассказы он сам, не приносит денег, а какая-то серая заметочка о благотворительном посещении губернатором приюта — приносит.

Уже в те тяжелые годы у Эдгара По появилась мечта, которая буквально преследовала его всю оставшуюся жизнь, и которой так и не суждено было осуществиться. Это была мечта о своем собственном журнале, в котором он будет полноправным хозяином всей редакционной политики, и который станет отражением не только новой литературы, но и эстетического, утонченного вкуса, не испорченного журналистикой пройдох и ловчил. Но, как известно, в жизни существует определенный парадокс: художник, способный создать прекрасный журнал (театр, галерею, издательство, и т. д.), часто не имеет денег. А тому, кто их имеет, подобные вещи совершенно не нужны.

Нужны издания, приносящие коммерческую или политическую прибыль. Никто не верил в то, что человек, подобный Эдгару По, способен организовать такое издание. И действительно: для коммерческой раскрутки какого-то издания — газеты или журнала — талант великого писателя совсем ни к чему. Здесь требуются совершенно другие, абсолютно противоположные качества.

Но несмотря ни на что, в эти годы писатель очень много работал. Осенью 1833 года балтиморский еженедельник объявил конкурс на лучший рассказ и лучшее стихотворение. Эдгар По послал шесть рассказов и отрывок из стихотворной поэмы «Колизей». Члены жюри единогласно признали лучшими и рассказ, и стихи. Однако не посчитали возможным выдать две премии одному и тому же лицу. Поэтому заплатили сто долларов только за рассказ «Рукопись, найденная в бутылке». Деньги поспели вовремя, так как автор в буквальном смысле слова голодал.

В период с 1833 по 1840 годы По работал в множестве газет и журналов в Филадельфии, Ричмонде и Балтиморе. Перебравшись на постоянное место жительства в предместье Филадельфии, По задумал издавать в Филадельфии собственный журнал «Стайлус» («The Stylus»). Он активно искал деньги у влиятельных лиц города и штата на его издание, но безуспешно. Денег никто не дал. Ему не удалось выпустить даже первый номер.

Самые большие гонорары за рассказы и статьи платил в то время нью-йоркский журнал «Broadway Journal». Но и здесь По подстерегла беда: журнал закрылся и писатель утратил единственное средство к существованию. Вновь началась бедственная полуголодная жизнь.

Многие историки и исследователи, описывая последние годы жизни Эдгара По, говорят о том, что это были годы метаний, полубезумия, успехов, падений и постоянной клеветы. Эти годы были до предела насыщены событиями и творчеством. Причем события были и в личной, и в профессиональной жизни.

Многие ожидали, что после смерти Вирджинии По вступит в новый брак. Умирая, Вирджиния взяла клятву со своей подруги госпожи Шью, что та никогда не оставит Эдгара. Некоторое время у них был достаточно бурный роман, и госпожа Шью ожидала, что очень скоро станет госпожой По. Но, как это часто бывает, По разочаровался в своей возлюбленной и выступил инициатором разрыва.

Отмечают, что именно такими были очень многие отношения в его личной жизни: По пленялся женщиной, воображал, что влюблен, речь заходила даже о женитьбе, но в самый последний момент он инициировал резкий разрыв и навсегда исчезал с горизонта. Многие считали, что такая последовательность в личных отношениях — признак терзавшей его двойственности и неуверенности. Только Вирджиния была единственной женщиной, способной надолго приковать к себе его душу.

Но и тут вступила сама судьба, отняв такое долгожданное и такое короткое счастье, которого и так было слишком мало в этой трагической судьбе.

Многие отмечают мрачный мистицизм его «страшных рассказов» — рассказов, в которых звучали не слышанные прежде ноты ужаса карающей судьбы и безнадежной близкой смерти. Тема смерти вообще не давала покоя По как писателю в последние годы его жизни, когда были написаны самые лучшие его произведения.

Творчество По находилось под влиянием романтизма, уже завершавшего свой путь на Западе. На творчество По оказали сильное влияние английские и немецкие романтики, особенно Гофман, литературой которого он увлекался. Ему был родственен зловеще-мрачный оттенок гофмановских фантазий, чем-то напоминающих живописные полотна Босха. Слова Гофмана «Жизнь — безумный кошмар, который преследует нас до тех пор, пока не бросит наконец в объятия смерти» выражают как нельзя лучше основную идею «страшных рассказов» По, которая вместе со своеобразным стилем ее выражения родилась еще в первых рассказах и, углубляясь, разрасталась и обрабатывалась с большим мастерством в его дальнейшей художественной прозе.

Он остался в истории литературы как художник, считавший поверхностной мысль о том, будто гений несовместим с мастерством, обретаемым упорной сознательной работой, в результате которой самое тонкое переживание, самый неуловимый оттенок мысли оказывается воплощен в словах, выбранных на основании тонкого логического расчета.

Многие современники По считали, что нельзя строить рассказы на «математике и геометрии», не находили в его произведениях завершенности и высокого смысла. В 1845 году вышла самая значительная прижизненная книга По — «Ворон». Но этот сборник стихотворений вызвал в основном отрицательные рецензии, создав автору печальную скандальную славу.

Рецензируя «Ворона», поэт Джеймс Рассел Лоуэлл написал, что «автор превосходно обтесал груду камней, которых хватило бы на впечатляющую пирамиду, но все они так и остались валяться перед площадкой для будущей постройки, не образовав хотя бы фундамента». Но именно «Ворон» стал единственной книгой По, создавшей писателю еще при жизни нечто вроде славы.

О книге заговорили, ее цитировали, и хотя большинство читателей и критиков отзывались о ней отрицательно, все же они отзывались. Она не прошла незамеченной, как другие книги писателя. На сегодняшний день «Ворон» Эдгара По считается одним из самых выдающихся произведений американской литературы. Это — классика, прославившая и ее создателя, и страну, где она была создана.

Среди множества тем обширного творчества Эдгара По одна заслуживает особенно пристального изучения и наверняка имеет доминирующее значение для создания культа По как мистического таинственного писателя. Это тема смерти.

Эдгар По является редким писателем, в произведениях которого смерть фактически является действующим лицом. Иногда это второстепенный персонаж, иногда — главенствующая персона, незримой нитью проходящая через всю цепь сложного повествования и в результате становящаяся важным главным героем, но чаще — просто создание атмосферы, особый фон, на котором разворачиваются события жизней героев и их судьбы. Ужас смерти, возможность обмануть смерть, способность перехитрить время и обстоятельства или поддаться влекущей к невидимой бездне судьбе — все многочисленные оттенки и переплетения сюжетов сложных повествований «страшных рассказов» как бы объединены одним целым: это невидимая борьба жизни и смерти, старый как мир философский вопрос о том, что несет в себе смерть как приговор этому миру — ужас или освобождение.

Философская сложность мистических тем в творчестве По — это прежде всего главная тема, тема смерти. Это вопрос, ответом на который может служить разнообразие чувств и переплетение жизненных столкновений, позволившее По стать не просто первым писателем детективов и мистики, а практически культовым писателем. И везде, в любом произведении о человеческом страхе, о чем бы ни шла речь, появляется смерть — реальное действующее лицо, важный основной герой.

«Чрезвычайно странная фигура на одном из них приковала мое внимание. Это была Смерть, как обыкновенно ее изображают, но только вместо косы в руке она держала то, что при беглом взгляде показалось мне рисованным маятником, как на старинных часах. Однако что-то в этом механизме заставило меня вглядеться в него пристальней. Пока я смотрел прямо вверх (маятник приходился как раз надо мною), мне почудилось, что он двигается. Минуту спустя впечатление подтвердилось. Ход маятника был короткий и, разумеется, медленный. Несколько мгновений я следил за ним с некоторым страхом, но скорее с любопытством. Наконец, наскуча его унылым качаньем, я решил оглядеться» (из рассказала Эдгара А. По «Колодец и маятник»).

Безысходный ужас жизни, безраздельно господствующий над человеком мир как царство безумия, хаоса и смерти, гибель, распад и разложение как предопределенный жестокой верховной силой удел человека — так можно охарактеризовать содержание «страшных рассказов» По. Недаром в одном из лучших рассказов, «Лигейя», смерть является проявлением сверхъестественного. Это смерть прекрасной женщины в таинственной обстановке, причем прекрасны обе «героини» — и сама жертва, живая женщина из плоти и крови, и ее мистическая смерть. В этом рассказе теме смерти сопутствует еще одна важная тема — это проблема преодоления смерти путем чудесного, загадочного воскресения Лигейи. Идущие рука об руку смерть и уничтожающая, отодвигающая ее жизнь — тоже знаковый символ для философских тем По. В этом как бы заключается вся присущая По двойственность По — и как писателя, и как человека. И это — реальное повторение и самой жизни, и самой смерти; ведь часто даже нельзя четко определить, когда заканчивается одно и начинается другое.

Метемпсихоз, передача мыслей на расстоянии, насильственное вмешательство сверхъестественного в обычную окружающую жизнь — это одна из главных тем рассказа По «Сказка скалистых гор» и важный компонент одного из наиболее впечатляющих «страшных рассказов», «Падение дома Ашеров».

В древнем, мрачном, полном особой гнетущей атмосферы готическом замке живет его последний владелец — Родерик Ашер. С болезненно-нервной, изощренной восприимчивостью он сквозь шум грозы слышит, как пытается вырваться из гроба заживо похороненная им в фамильном склепе сестра, но оказывается не в силах пойти и помочь ей — у него маниакальная боязнь темноты. После смерти сестра появляется в окровавленном саване, и ужас убивает ее брата, причиняя ему те самые муки, которые он причинил своей сестре, так и не вырвав ее из склепа, ставшего ее жуткой могилой. Брат умирает, и замок Ашер падает, разрушенный до основания разразившейся грозой.

Проблема борьбы добра со злом, раздвоения психики, тяги человека ко злу представлена в рассказе о двойнике «Вильям Вильсон». Болезненная, маниакальная тяга к преступлению, злу и уничтожению характеризует героев рассказов «Демон извращенности», «Сердце-обличитель», «Черный кот».

По удивительно для своего времени сумел воссоздать атмосферу мистического ужаса, внушая читателю не столько отвращение к отвратительным преступлениям, совершенным его героями, сколько возможность задуматься, осознать, четко разглядеть, что есть конкретное, реальное зло. Так в рассказе «Береника» отшельник-созерцатель, своеобразный философ Эгей проникся маниакальной идеей, что он должен обладать прекрасными зубами своей умирающей невесты Береники. Он выламывает их, совершая кощунство над мертвым телом.

«Что пользы рассказывать о долгих, долгих часах нечеловеческого ужаса, когда я считал удары стального серпа! Дюйм за дюймом, удар за ударом — казалось, века проходили, пока я это замечал — но он неуклонно спускался все ниже и ниже! Миновали дни, быть может, много дней, и он спустился так низко, что обдал мня своим едким дыханьем. Запах остро отточенной стали забивался мне в ноздри. Я молился, я досаждал небесам своей мольбой о том, чтоб он спускался поскорей. Я сходил с ума, я рвался вверх, навстречу взмахам зловещего ятагана. Или вдруг успокаивался, лежал и улыбался своей сверкающей смерти, как дитя — редкой погремушке. Я снова лишился чувств — ненадолго, ибо когда я очнулся, я не понял, спустился ли маятник. А быть может, надолго, ибо я сознавал присутствие злых духов, которые заметили мой обморок и могли нарочно остановить качанье» (из рассказа Эдгара А. По «Колодец и маятник»).

Сверхъестественное у По, давящая атмосфера ужаса, нагнетаемая мрачными подробностями и особенностями происходящего — это рассудочно избранный путь для достижения эффекта. Абсолютно потрясающее описание перехода от ужаса к надежде в почти сверхъестественной форме звучит в одном из самых лучших рассказов «Колодец и маятник». Этот рассказ — не только готовое произведение абсолютно современного в жанре ужаса, столь излюбленном кинематографистами, но и возможность ощутить атмосферу отчаянной борьбы со смертью, со страшной судьбой, бросающей неизбежный и вечный вызов не только в обстоятельствах пыток и тюрьмы, но и в повседневной, обыденной жизни.

Почти такими же эффектами определено условное изображение героев у По, которое соответствует реализму его диких и безлюдных пейзажей. Гофман, например, в отличие от По, не избирал нарочито неестественного антуража средневековья: у него самые невероятные события совершаются в обычной обстановке. Описание же мест действия во многих рассказах По особенно подчеркивает ужас происходящего, заставляет ощутить всю нереальность вмешательства мистических сил — как, к примеру, в рассказах «Колодец и маятник», «Падение дома Ашеров».

Характерна также любовь По к показу мира через вещи, драгоценности, предметы обстановки или роскоши. Впоследствии этот технический прием унаследовал от По Оскар Уайльд и с успехом применил в таком же культовом и мистическом как «страшные рассказы» По романе — «Портрет Дориана Грея».

Но не только страшные рассказы, не только открытие и усовершенствование сложного мистического жанра принесло Эдгару По мировую славу. Вершина его творчества — это в первую очередь его аналитические рассказы, в которых происшедшее событие порождает целую цепь логических умозаключений, в результате которых как мозаика складываются правильные выводы, и происходит окончательная разгадка, объяснение происшедшего события. Это — описание жанра детектива в самой классической форме, жанра, без которого существование литературы как таковой попросту невозможно.

Склонность По к умозрительному анализу, к последовательно-логическому развертыванию событий, даже самых невероятных, ярко проявилась в лучших его детективных рассказах, таких, как «Убийство на улице Морг», «Похищенное письмо», «Тайна Мари Роже».

По старался придать своим детективным рассказам характер фактов, имевших место в действительности, вводя в повествование полицейские протоколы, точные даты, ссылки на публикации в прессе, детальные описания свидетелей-очевидцев. Клубок противоречий, запутанных фактов постепенно развязывается благодаря стройной системе логического анализа, перед которой бессильны любые загадки.

Интересно, что мотив частной собственности, безраздельно доминирующий в буржуазном детективном жанре, никогда не присутствовал в рассказах Эдгара По, не занимал важного места в сюжете повествования. Также его не интересовали вопросы морали, психологическая подоплека преступления, психология преступника, причины конфликта с жертвой, его внутренние мотивы. Его интересовала исключительно техническая сторона дела. К примеру, один из его рассказов носит соответствующее этому утверждению название — «Жульничество как одна из точных наук». Спору нет, мысль действительно верная: ведь удавшееся мошенничество чаще всего построено с доскональной точностью, почти по четкой математической схеме. И нельзя совершить идеальное преступление без четкой отработки деталей. Но…

Но любая формула и наука, любая мысль с действенным логическим анализом — ничто без моральной составляющей. Схема без души — пища, не пригодная для человеческого потребления. И в этом, можно сказать, кроется основной недостаток «четких», логических рассказов По.

В его рассказах сюжетный узел загадки вкупе с последующим подведением читателя к моменту разгадки выполняет роль кульминационного пункта всего повествования. По в своих детективных рассказах пытался приблизиться к действительности, но вместо этого получалось бегство в область чистой аналитической мысли без чувства. Но тем не менее, можно смело сказать, что главный герой многих его детективных рассказов Дюпен — предшественник будущих знаменитых книжных героев-сыщиков, таких как Шерлок Холмс, Ниро Вульф, Эркюль Пуаро, мисс Марпл и даже комиссар Мегрэ. Именно Дюпена принято считать первым сыщиком из книжного мира, проводящим расследование, опираясь в первую очередь на аналитику, факты и природную наблюдательность. Ведь без наблюдательности и логического мышления, умения холодно анализировать факты человек никогда не сможет стать настоящим детективом.

Но и в детективных «четких» рассказах за чертой холодного логического анализа отчетливо просматривается один и тот же мотив: смерть, попытка убежать от смерти или приблизиться к ней.

Может быть, именно эта мистическая подоплека из «страшных рассказов» и побудила По создать детектив — жанр, в котором обязательно присутствует смерть.

Я недаром уделила такое внимание анализу этой темы — образа смерти в рассказах Эдгара По. Вся жизнь и писателя, и человека, автора таких замечательных новаторских произведений — это сплошной знак смерти.

Стоит только немного проанализировать события жизни Эдгара По и его творчество, как становится понятно: смерть словно следовала за этим человеком по пятам. И поздние его годы были отчетливо отмечены этим знаком, этой страшной печатью.

Смерть для По была постоянным спутником, вечным образом преследователя, возможностью изучить ее или попросту от нее уйти. Образ преследующей смерти присутствовал в его рассказах все точнее и четче. Он словно пытался изучить то, чего смертельно боялся, в надежде, что ясность сбросит пугающий мистический покров. Но чем больше он приближался к мистическим глубинам, тем страшнее и неотвязнее становился преследующий его призрак.

Проклятие смерти, этот страшный призрак, постоянно присутствовало в его словах и поступках. Он не раз считал, что умирает, но возрождался вновь. Много раз, находясь на грани нищеты, в полном отчаянии, снедаемый тревогами и болезнями, По был буквально на пороге смерти. Казалось, до полного конца оставался один шаг. Но какая-то невидимая сила возрождала его к жизни, заставляя вновь бросаться в пучину тревоги и страха для того, чтобы анализировать смерть.

Недаром главным героем и символическим образом самой успешной книги По, изданной при жизни, стал Ворон — мистическая и сильная птица, простирающая над человечеством свой покров мистической тайны.

В древних кельтских легендах ворон считался вестником смерти. Эта птица как бы была ее знаком. Появление ворона на доме какого-то человека символизировало его близкую смерть. Поэтому кельтские народы встречали каждое появление этой птицы со священным ужасом. Случайностью ли стал тот факт, что именно образ и символ ворона избрал По для своей книги? Или это можно было истолковать как знак?

Последние годы По были полны печали и сумбура. События следовали одно за другим, чередуясь, как в его рассказах, с печалью и надеждой. В последние годы он страдал мучительными запоями, вполне можно было говорить об алкоголизме. Алкоголизм усугублял психические расстройства. Казалось, еще шаг — и смерть, преследующая его по пятам, окончательно возьмет свое.

Но неожиданно в жизни наступил коренной перелом. По решительно завязал со спиртным. Стала налаживаться его карьера. В конце концов он вновь стал женихом, сделав предложение женщине, в которую был влюблен еще до Вирджинии. И неожиданно для него самого она ответила согласием. Готовясь к свадьбе, По стал приводить в порядок свои дела. У него вновь появилась перспектива открытия своего журнала. Он был полон всевозможных планов и проектов, заводил связи с нужными людьми, снова стал появляться в обществе. Он не посвящал друзей и близких в свои планы, но говорил, что надеется разбогатеть.

Строя смелые планы, говоря, что собирается провернуть одно важное дело, которое без особого труда сделает его богатым, По отправился в Ричмонд, чтобы прочитать лекцию о «Поэтическом принципе». Был октябрь 1849 года.

4 октября 1849 года Эдгар По выехал из Ричмонда. У него было на руках 1500 долларов. Но до пункта назначения не доехал. Он исчез без вести. Что случилось с ним в период с 4 по 7 октября, покрыто глубокой тайной.

7 октября его нашли в Балтиморе, в бессознательном состоянии, полностью раздетым и ограбленным — без денег, одежды, саквояжа и личных вещей. Он был отравлен сильными наркотическими веществами. В больнице у По были краткие проблески сознания, в которые он пытался что-то сообщить. Но что он хотел рассказать, никто не понял. Эдгар По скончался в больнице 7 октября 1849 года и был похоронен в Балтиморе. Что произошло в течение трех дней, куда он исчез, выехав из Ричмонда, и что стало настоящей причиной смерти писателя, остается глубокой тайной. Ответов на эти вопросы нет.

«Жар быстро нарастал, и я снова огляделся, дрожа, как в лихорадке. В камере случилась новая перемена, на сей раз менялась ее форма. Как и прежде, сначала я тщетно пытался понять, что творится вокруг. Но недолго терялся я в догадках. Двукратное мое спасенье подстрекнуло инквизиторскую месть, игра в прятки с костлявой шла к концу. Камера была квадратная. Сейчас я увидел, что два железных угла стали острыми, а два других, следственно, тупыми. Страшная разность все увеличивалась с каким-то глухим не то грохотом, не то стоном. Камера тотчас приняла форму ромба. Но изменение не прекращалось — да я этого и не ждал и не хотел. Я готов был прижать красные стены к груди, как покровы вечного покоя.

“Смерть, — думал я, — любая смерть, только бы не в колодце!” Глупец! Как было сразу не понять, что в колодец-то и загонит меня раскаленное железо! Разве можно выдержать его жар? И тем более устоять против его напора? Все уже и уже становился ромб, с быстротой, не оставлявшей времени для размышлений. В самом центре ромба, и, разумеется, в самой широкой его части зияла пропасть. Я упирался, но смыкающиеся стены неодолимо подталкивали меня. И вот уже на твердом полу темницы не осталось ни дюйма для моего обожженного, корчащегося тела. Я не сопротивлялся более, но муки души вылились в громком, долгом, отчаянном крике. Вот я уже закачался на самом краю — я отвел глаза… И вдруг — нестройный шум голосов! Громкий рев словно множества труб! Гулкий грохот, подобный тысяче громов! Огненные стены отступили! Кто-то схватил меня за руку, когда я, теряя сознание, уже падал в пропасть. То был генерал Лассаль. Французские войска вступили в Толедо. Инквизиция была во власти своих врагов» (из рассказа Эдгара А. По «Колодец и маятник»).

Но в отличие от рассказа, счастливый конец не был предусмотрен в реальной жизни. Жертва все-таки упала в подстерегающую пропасть. Спасение вовремя не подоспело. Время покрыло тяжелым слоем все границы и события этой тайной смерти. Но чтобы попытаться восстановить события, следует вернуться в прошлое — в последние месяцы жизни Эдгара По.

С зимы 1849 года Эдгар По снимал маленький домик в Фордхеме, где с головой погрузился в работу. Он не пил. Очень мало общался с людьми. Он укрылся в Фордхеме, чтобы начать новую жизнь, прервать цепь преследующих его неудач, кривотолки завистников и врагов. Он надеялся, что только работа придаст смысл его и без того разбитой жизни. К тому же это был шанс вновь подняться наверх — завоевать признание публики, а главное, воплотить в реальность свою давнюю мечту! Еще в январе 1849 года проявились первые реальные признаки того, что могут найтись деньги, и издание своего журнала «Стайлус» станет реальностью. Казалось, хорошие перспективы могут поспособствовать этому.

Для По мечты и вымысел всегда обладали большей реальностью, чем действительность. Лишь мир, измененный его фантазией, оказывался единственно реальным и цельным. Стремясь к логической завершенности своего творчества, он создал собственную вселенную. Именно в последние месяцы он как бы обрел некую ясность рассудка, наконец-то уяснив, что абсолютная гармония и идеальная любовь могут существовать лишь в его воображении. Казалось, он наконец-то примирился с реальной жизнью.

Из письма Эдгара По Хелен Уитмен: «Ужасные муки, которые мне пришлось претерпеть столь недавно, — муки, ведомые лишь господу богу и мне самому, — опалили мою душу очистительным пламенем, изгнав из нее всякую слабость. Отныне я силен — и это увидят все, кто любит меня, равно как и те, что без устали тщились меня погубить. Лишь таких испытаний, каким я подвергся, и недоставало, чтобы, дав ощутить мне мою силу, сделать меня тем, чем я рожден быть».

Он действительно чувствовал, что к нему возвращаются силы. И эти силы давал только его талант.

С января по июнь 1849 года По вел большую подготовку к выпуску журнала. Также начался один из самых важных периодов его творчества. Он написал стихотворение «Звон» и прекрасную поэму-балладу «Аннабель Ли».

После смерти По целая толпа претенденток стала осаждать его английского биографа Инграма, доказывая, что именно она и есть настоящая, единственная, лирическая Аннабель. Однако в этих притязаниях на посмертную славу По было очень мало реальности. Если в образе Аннабель и были черты настоящей, реальной женщины, то, скорее всего, это были черты Вирджинии, покойной жены поэта, а в прекрасных строках поэзии была выражена постигшая их обоих трагедия.

Существуют свидетельства, что в начале 1849 года По твердо решил изменить свою жизнь, вырваться, наконец, из бедности. Из письма Энни Ричмонд: «Я сейчас весь в делах и полон необыкновенной энергии. Предложения что-нибудь написать сыплются со всех сторон. На прошлой неделе пришло два письма из Бостона. Вчера послал статью “Критики и критика” в “Америкен ревю”. А для “Метрополитен” недавно написал рассказ “Домик Лэндора”. Напечатают его, видимо, в мартовском номере…». Но процветание и период удач длились недолго.

На По обрушилась очередная лавина невзгод. Большая часть журналов, которые платили ему деньги, либо приостановили, либо вообще прекратили выплату гонораров. Одновременно с материальными невзгодами у него наступило резкое ухудшение здоровья.

Дали знать о себе давние болезни, от которых он всегда страдал в разгар бедности, в критические периоды жизни.

В письмах, относящихся уже к весне 1849 года, По постоянно говорил об уже неоднократно откладывавшейся поездке в Ричмонд. Откладывалась она из за нехватки денег. Но для того, чтобы жить дальше, необходимо было начать издание «Стайлуса». Именно ради этой цели и нужна была поездка в Ричмонд.

Там По должен был встретиться с человеком, который обещал дать деньги на издание журнала. Это был некий Эдвард Паттерсон из небольшого городка Окуока на Миссисипи. Паттерсон издавал единственную в Окуоке газету «Спектейтор» и был горячим поклонником всего творчества Эдгара По. В 1849 году, унаследовав от отца достаточно большое состояние, он совершенно внезапно обратился к По с предложением оказать его журналу «Стайлус» необходимую финансовую поддержку. Паттерсон был молод, честолюбив и еще не умудрен жизнью. Он мечтал внести свою лепту в создание величайшего и крупнейшего американского журнала.

Для По это предложение было настоящим небесным чудом. Он изложил Паттерсону во всех подробностях свои идеи по поводу издания будущего журнала и нарисовал самую оптимистическую картину их возможной совместной деятельности в качестве компаньонов.

Паттерсон отнесся к делу очень серьезно. Он учел абсолютно всё. Он должен был заботиться о технической стороне предприятия, предоставляя все художественное руководство По. Доходы должны были делиться поровну. По отправил эскиз обложки «Стайлуса» и попросил Паттерсона прислать ему в Ричмонд 50 долларов, что, по его подсчетам, составляло половину суммы, необходимой для нужд журнала на первых порах. Вскоре пришли деньги для поездки, и в июне 1849 года По отправился в Ричмонд.

1 июля 1849 года он прибыл на вокзал в Филадельфии. В тощем саквояже По вез рукописные тексты двух лекций, одной из которых был «Поэтический принцип». У него было всего 40 долларов.

Вокзал находился рядом с портом, который необычно бурлил в оживлении. В самом разгаре была «золотая лихорадка», и из порта в Филадельфии постоянно отправлялись толпы надеющихся разбогатеть старателей. Вокруг было множество дешевых питейных заведений. В одном из них По быстро встретил знакомую компанию. И в результате задержался в Филадельфии на две недели, пропив все деньги.

В конце июля в кабинет владельца журнала «Сартейнс мэгэзин» Джона Сартейна ворвался человек с всклокоченными волосами в невероятном нервном возбуждении, который умолял защитить его от злодеев, решивших его убить. Сартейн сразу узнал По, с которым был знаком очень хорошо.

По заявил, что совершенно неожиданно раскрыл некий заговор высокопоставленных чиновников, в котором замешана серьезная политика. И теперь его ищут по всему городу, чтобы убить. Он просил Сартейна помочь ему бежать из города, так как денег у него уже нет. За это он обещал отдать в его журнал просто сенсационный материал.

Но Сартейн не воспринял слова По всерьез. Он решил, что после очередной попойки поэт страдает нервными галлюцинациями — как и всем остальным, Сартейну было хорошо известно нервное, болезненное воображение По. Он решил, что поэт сходит (или уже сошел) с ума, что в галлюцинациях ему просто чудятся страшные заговорщики на улицах Филадельфии. Он отказался выслушивать «бредни» По, но согласился помочь просто так.

Сартейн отвел По к себе домой, где напичкал лекарствами и уложил в постель. По сбрил усы и с помощью ножниц изменил прическу, объяснив Сартейну, что надеется изменить свою внешность так, чтобы его не узнали преследователи. Он был так сильно напуган, что вечером, когда стемнело, даже отказался зажигать свет.

На следующий день По сбежал из дома Сартейна и пешком попытался уйти из города. Его знакомый Берр, к которому обратился Сартейн с просьбой разыскать По, нашел поэта в поле за городом, через которое По стремительно шагал, пытаясь поскорее покинуть пределы Филадельфии. Берр, как и Сартейн, не понимал поведения По и не поверил в преследователей, которые хотят его убить. Однако он купил для По билет на пароход до Балтимора и дал 10 долларов на дорогу. К концу июля По все-таки удалось добраться до Ричмонда.

Он поселился в дешевой гостинице «Старый лебедь» на Бродстрит под вымышленным именем, и несколько дней никто в Ричмонде не знал об его приезде. Но через некоторое время По стал появляться в редакциях газет, начал посещать старых друзей, а главное, навестил своего старого друга — миссис Шелтон.

Превращение, происшедшее с По в Ричмонде, отмечали даже его недруги. Он изменился полностью, став более собранным и серьезным, почти бросил пить. Этому немало способствовал прием, который устроили для По старые друзья. Перед По распахнулись двери всех салонов — шире, чем когда-либо.

В обществе По стал совершенно другим человеком, поражая всех, кто знал его раньше, своей рассудочной осмотрительностью. По действительно хотел изменить свою жизнь и принимал для этого все меры, совершая самые решительные шаги.

Он как и прежде держался несколько театрально, но в этой театральности появилась несвойственная ему прежде надменность, а манеры стали более уверенными и внушительными. В кругу общения появились не только старые друзья, но и так называемые сливки общества.

В начале августа По написал Паттерсону, сославшись в оправдание своего продолжительного молчания на тяжелую, затянувшуюся болезнь. Он не знал о том, что Паттерсон давно был осведомлен о светской жизни По в высшем обществе Ричмонда и еще о том, что он не делал никаких шагов, приближающих издание журнала. И, конечно, о том, что деньги, высланные им По, исчезли в неизвестном направлении и не были потрачены на выход первого номера «Стайлуса».

Оставил ли По идею с выпуском своего журнала? Известно, что в этот период жизни в Ричмонде он занимался журналом меньше, чем когда-либо. Вполне вероятно, что он завел влиятельные знакомства, которые посулили ему больше возможностей для выхода из бедственного положения, чем такое сомнительное и неприбыльное дело, как выпуск журнала.

Отношения с Паттерсоном завершились достаточно резким письмом, в котором По возражал против издания более дешевого журнала со стоимостью годовой подписки 3 доллара. Паттерсон пытался склонить его к более дешевому варианту, но По настаивал на прежней цене — 5 долларов. Это означало, что планы его категорически изменились, и в эти планы уже не входило издание журнала.

По, впрочем, говорил своим друзьям о том, что собирался встретиться с Паттерсоном в Сент-Луисе, а дату выпуска первого номера «Стайлуса» перенес на 1 июля 1850 года. Но это были только слова. И в сознании самого По, и в сознании его близкого окружения журнал превратился в некий призрак из прошлого, а вскоре исчез совсем.

Чем же так усердно занялся По, что зачеркнул давнюю мечту о создании своего журнала, которая преследовала его целых 15 лет? Известно, что По завел серьезные связи среди ричмондских журналистов и редакторов, занимающихся политикой. Вполне вероятно, что он собирался попробовать себя и заработать деньги на этом новом поприще — на таком скользком, темном и непредсказуемом поприще как политика.

По стал завсегдатаем крупных ричмондских газет. Журналист не может держаться в стороне от политики, не может ничего не знать о ней. А в глубине души По всегда оставался газетчиком, газетным репортером. В шумной, сумбурной атмосфере газетной редакции, среди столов, заваленных рукописями, гранками и письмами, в обществе прожженных журналюг, привыкших относиться ко всему с изрядной долей цинизма, По чувствовал себя, как рыба в воде. В этой атмосфере он был дома, и его постоянно тянуло в этот водоворот информации и ворох новостей. Честно говоря, репортерское прошлое всегда остается с человеком, и даже ставшие звездами писатели или киношники время от времени пытаются вернуться к этой профессии, занимаясь либо газетной политикой, либо информационным бизнесом, либо документалистикой. В любом случае, репортерская жилка всегда дает о себе знать.

Так было и с По. Попав в уже привычную газетную атмосферу, да еще и начав зарабатывать деньги, которые ему платили за журналистику в этих газетах, По, очевидно, решил, что сумеет поправить свое положение именно таким путем.

Он стал постоянным сотрудником крупной ричмондской газеты «Ричмонд Экзаминер». По изменился даже внешне, стал одеваться щегольски, чего прежде за ним никто не замечал. Его белый парусиновый сюртук и панталоны, а также черный бархатный жилет, сшитые одним из самых дорогих портных Ричмонда, внушали зависть даже отпетым модникам.

Один из журналистов газеты вспоминал об этом периоде жизни По так: «… он был самой заметной фигурой среди небольшой группы журналистов, которую собрал вокруг себя Джон Даниэль, редактор газеты “Ричмонд Экзаминер”. Даниэль был точно мощная электрическая батарея, молниеносные разряды которой не раз потрясали степенных и высокоумных ричмондских политиков. Он обладал тем неопредолимым обаянием, которое влечет друг к другу людей талантливых, независимо от характера и степени их одаренности. При Даниэле “Экзаминер” стал газетой свободного толка и умел заинтересовать любого читателя. По легко отыскал туда дорогу в качестве литературного редактора и журналиста. К тому времени он уже был знаменитым писателем. Его статьи неизменно приковывали внимание к газете».

Дальше сотрудник вспоминает, что у По была легкая походка, тихий, но внятный голос и совершенно очаровательные манеры. Он появлялся в редакции к полудню, а ужинать предпочитал в дорогих ресторанах (каждый раз в другом), в компании деловых знакомых и друзей, часто оплачивая один общий счет.

Итак, одежда от дорогого модного портного, появление на работе в полдень и ежедневные ужины в ресторанах высшего класса. Все это означало, что бедность осталась далеко позади, и у По появились деньги, причем в избыточном количестве. Но как, каким путем?

Если перевести политику газеты, в которой работал По, на современный язык, то можно предположить, что это было оппозиционное издание, занимающееся встряхиванием грязного белья крупных политиков и погрязшее в различного рода политических интригах, от мелких до более крупных. Редактор не стеснялся открыто нападать на некоторых политиков, а главное, брать за это деньги. Были ли подобные политические интриги и нападки на политиков тем самым способом зарабатывания денег для По? Сейчас мы можем только предполагать, строя различные версии и догадки. Но известно одно: в любых политических интригах и особенно в черном пиаре широко используются известные медийные фигуры, придающие таким нападкам недостающую значительность. И вдвойне удачно использовать в качестве такого пиар-хода известного писателя, особенно, если некоторые подобные политические тексты пишет он сам.

Большую часть августовских дней 1849 года По провел в редакции «Экзаминера». Он сидел там часами, внося исправления в свои стихотворения и статьи, которые набирались тут же, в соседней комнате.

А в сентябре в жизни По состоялось очень значительное событие: помолвка с миссис Шелдон. В миссис Шелдон он был влюблен еще в юности, до ее первого брака, и когда они встретились спустя много лет, угасший роман вспыхнул с новой силой. Друзья По отмечали, что он выглядел необычайно счастливым весь сентябрь и первые дни октября.

Венчание было назначено на 17 октября. Сразу после венчания По собирался приобрести в Ричмонде дом и перевезти туда миссис Шелдон уже в качестве своей супруги.

Дальше следует более детально остановиться на хронологии событий последних дней сентября и начала октября 1849 года— последних дней жизни Эдгара По.

В понедельник 24 сентября По в последний раз прочел лекцию «Поэтический принцип» перед аудиторией, состоящей в основном из друзей и знакомых. Лекция была платной.

Ночь По провел в доме своего друга Маккензи. Вместе с ним были упакованные в дорогу вещи — сундук из толстой черной кожи, обитый железными полосками. В сундуке лежали рукописи, личные вещи и…1500 долларов. Вспомним, что По рассорился с Паттерсоном из-за суммы в 50 долларов, представлявшей в те годы достаточно большие деньги. Сумма же в 1500 долларов являлась целым состоянием.

По собирался отправиться в Балтимор. О цели его поездки никто не знал. Только нескольким близким друзьям По сказал по большому секрету, что едет по одному деликатному и тайному делу, которое принесет ему большие деньги. Такие деньги, которые по возвращению позволят приобрести дом. Для какой цели По взял с собой 1500 долларов? Этого тоже никто не знал. Просто один из его друзей увидел в раскрытом сундуке По эти деньги. Но расспросы об этом вызывали лишь раздражение.

Итак, по дороге на пристань (По собирался плыть в Балтимор на пароходе) он заглянул к своему другу доктору Картеру. Он был очень рассеян и почему-то нервничал — так сильно, что взял по ошибке трость доктора и оставил свою, хотя эти трости были совсем не похожи. Это означало, что нечто очень серьезное занимало все его мысли, и поездка действительно была важной.

Выйдя от Картера, По заглянул в ресторан «У Сэдлера», в котором подавали лучший в городе черепаховый суп. Там По встретил нескольких знакомых, вместе с которыми поужинал. К компании присоединился и сам хозяин, Сэдлер, который впоследствии оставил воспоминания о том, как именно прошел этот последний ужин.

По словам Сэдлера, По был абсолютно трезв. Он не употреблял ни капли спиртного и ел очень мало. Он был полон надежд на будущее, выглядел очень веселым и оживленным. И всем говорил, что собирается изменить свое будущее самым невероятным образом. Он говорил, что нечто очень важное вскоре изменит всю его жизнь.

Пароход в Балтимор отправлялся в 4 часа утра. И некоторые из сотрапезников пошли провожать По на пристань. Все они видели, как он взошел на борт парохода вместе со своими вещами.

Самое интересно заключается в том, что невеста По, миссис Шелдон, абсолютно ничего не знала о внезапном отъезде Эдгара. Она даже не предполагала, что он собирается куда-то уезжать. Утром в тот день, когда уехал По, она пришла к нему на квартиру и застала одного из его друзей из числа тех, кто провожал его на пристань. Она была крайне удивлена и встревожена тем, что По так внезапно уехал в Балтимор, а главное, тем, что он не сказал ей о поездке ни слова.

Из этого можно сделать только один вывод: очевидно, в поездке содержалась большая доля риска, и По ничего не сказал своей невесте потому, что не хотел ее тревожить. Это означало, что в планах, которые составлял По, все было не так уж безопасно, безоблачно и гладко.

Путешествие пароходом из Ричмонда в Балтимор со множеством остановок занимало в ту пору около двух дней. Известно только одно: пароход, на котором ехал По, прибыл в Балтимор в субботу 29 сентября.

Тут следует сделать небольшое отступление и задаться вопросом: было ли какое-то важное событие, которое как раз в это время должно было состояться в Балтиморе? Должно ли было произойти нечто серьезное, связанное и с событийностью этого мероприятия, и с большими деньгами? Да, должно. Именно в этот период должно было состояться важное событие, играющее в общественно-политической жизни серьезную резонансную роль.

В октябре 1849 года должны были состояться выборы в Балтиморе — выборы в Конгресс и законодательное собрание штата. И на этих выборах могла произойти серьезная борьба за место в Конгрессе между двумя представителями крупного капитала, каждый из которых должен был лоббировать интересы определенных промышленных групп. Деньги и «черные силы» стояли за обоими претендентами. И тут возникает следующий важный вопрос: могла ли быть связана с этими выборами поездка По в Балтимор и Филадельфию? Ответ один: да, могла.

Если вернуться к современности и провести некую параллель с современной жизнью, то сразу становится понятно, где и как можно заработать крупную сумму денег, которых хватило бы на покупку дома. Ответа на этот вопрос просто не требуется: все ясно и так. Почему же выборы в XIX веке, когда не было Интернета, видеокамер и зарабатывания денег путем информационного пиара, должны были сильно отличаться от выборов в веке XXI, сегодня?

В XIX веке вседозволенности, коррумпированности и беспредела на выборах было ровно столько же, сколько сегодня. Может, даже немного больше. Из этого следует вполне закономерный вывод о том, что попытка заработать денег на подобных выборах означает ловлю испорченной, гнилой рыбы в очень мутной воде. Но очень часто людям, доведенным до предела тяжелыми жизненными обстоятельствами, такой способ заработка кажется единственным возможным шансом вырваться из нищеты, тем более, если он сам плывет в руки.

И люди часто совершают такой необдуманный поступок как погружение в мутное болото выборов с головой. Как правило, подобные попытки чаще всего заканчиваются плачевно — и сегодня, и в XIX веке, который совершенно не был исключением.

Многие историки и исследователи, изучающие биографию Эдгара По, часто упускают из виду такое важное обстоятельство как присутствие в жизни По серьезного мотива для насильственной смерти. И если говорить о том, был ли повод убивать По, то ясно без всяких сомнений: да, этот повод был. По крайней мере, стоит изучить биографию великого детективщика более серьезно, как сразу ясно виден этот повод, идущий красной нитью через все окончание его жизни. Этот повод — выборы.

Хронология событий, которые произошли в жизни По дальше, полностью покрыта мраком. Дальнейший ход истории можно восстановить лишь на основе более или менее верных предположений и версий. Есть такое важное обстоятельство как рассказы, свидетельства людей, хорошо знавших это место и бытовавшие там обычаи. А также то обстоятельство, что именно после смерти По скандал с выборами в Балтиморе стал достоянием общественной гласности. Именно тогда заговорили об этом более открыто.

Попытаемся все-таки восстановить события последних дней жизни Эдгара По. Находясь в гостинице в Балтиморе, По решил срочно выехать в Филадельфию. Редактору одной из газет в Балтиморе, а так же двум-трем местным друзьям По сказал, что едет в Филадельфию посмотреть и отредактировать стихи некой миссис Лауд, и за эту работу она собирается заплатить ему 100 долларов.

Это обстоятельство (вернее, предлог) показалось друзьям По очень странным. Дело было не только в том, что человек, в багаже которого лежало 1500 долларов, ехал в другой город, чтобы заработать 100 долларов. А еще и в том, что По очень редко не то что редактировал, даже читал чужие стихи, и был достаточно жестоким критиком. В любом случае, По держался именно этой официальной версии. С ней его и проводили на вокзал — в Филадельфию он собирался ехать поездом.

Поезд в Филадельфию отправлялся в 8 вечера. По занял свое место в вагоне. Это видел его друг Нейтан Брукс, который провожал его на вокзал. Весь багаж был с ним — это сундук, в котором лежали рукописи, личные вещи и деньги. Брукс предложил По выпить, чтобы скоротать время до отправки поезда, но По отказался. По словам Брукса, он выглядел несколько подавленно — по крайней мере, от той жизнерадостности, с которой по уезжал из Ричмонда, не осталось и следа.

Это, собственно, всё. На отправке поезда в Филадельфию заканчивается всё, что мы знаем о последних днях Эдгара По. Неизвестно, прибыл ли он в Филадельфию. С момента отправки поезда появляется провал в пять дней. Что произошло с По в течение этих пяти дней, а главное, где произошло, покрыто мраком. Об этом не знает никто. Нет абсолютно н икаких сведений и свидетельств об этом отрезке времени. Это тайна, покрытая мраком.

Раздетый, без личных вещей и без сознания Эдгар По был обнаружен в Балтиморе рядом с таверной «Кут энд Сарджент» на улице Ломбард-стрит 3 октября 1849 года.

С этого момента мы имеем дело с тремя свидетелями. 3 октября 1849 года Джеймс Снодграсс, давний друг По, живший в доме на Хай-стрит, неподалеку от таверны «Кут энд Сарджент», получил записку, нацарапанную карандашом впопыхах. Дословно текст этой записки выглядел так: «Уважаемый сэр! В таверне около избирательного участка 4-ого округа сидит какой-то довольно обносившийся джентльмен, которого принесли с улицы, который называет себя Эдгаром По и, похоже, сильно бедствует. Он говорит, что знаком с вами, и, уверяю вас, нуждается в немедленной медицинской помощи. Ваш в поспешности Джош Уокер».

Джош Уокер работал наборщиком в газете «Балтимор Сан», он знал и По, и доктора Снодграсса. Так случилось, что в то время, когда раздетого бродягу, подобранного на улице, занесли в таверну, там находился газетный наборщик Джош Уокер. Именно потому, что Уокеру показалось знакомым лицо бродяги, По привели в чувство, завернули в какое-то тряпье и оставили в таверне до приезда доктора.

По словам Уокера, По было очень плохо, время от времени он терял сознание и выглядел как умирающий. Но каких-либо ран и следов физического насилия на теле По не было. Поражал его неестественный, серо-землистый цвет лица и синюшные губы.

Получив записку, Снодграсс немедленно поспешил в таверну. Он нашел там По. Эдгара По положили на лавку в буфетной. Его с интересом окружил всякий сброд. Но поживиться тут было нечем — По был одет в рванные лохмотья с чужого плеча, при нем не было никаких личных вещей.

Из воспоминаний доктора Снодграсса: «У него было изможденное, опухшее, давно не мытое лицо серого цвета, волосы спутаны. Всем своим обликом он производил отталкивающее впечатление. Одет он был в пальто из тонкой черной материи, потертое и грязное, и с такими прорехами по швам, что почти распадалось в руках. Пальто, так же, как и рваные, заношенные панталоны из темно-серого казинета были ему не впору, они были явно с чужого плеча. Жилета и галстука не было, а вместо сорочки грудь ему прикрывала грязная рваная тряпка, ничем не напоминающая сорочку. Башмаков тоже не было. Несмотря на октябрьский холод, он лежал с босыми ногами».

Сначала доктор Снодграсс велел приготовить По отдельную комнату в этой же таверне, однако в это время приехал Херринг, один из балтиморских кузенов По. Было неизвестно, как он узнал обо всем этом — Херринг никак не объяснил ни свою информированность, ни свое появление. Он настоял на том, что По следует немедленно везти в больницу «Вашингтон хоспител».

Тут снова следует сделать отступление. На больнице настоял кузен По, не являющийся врачом и непонятно откуда появившийся в таверне. И это в то время, когда доктор Снодграсс, человек с медицинским образованием, и рассматривал, и описывал По как опустившегося бродягу. Очень странно для доктора так подробно описывать лохмотья с чужого плеча и никак не замечать то, на что в первую очередь должен смотреть врач — пульс, зрачки, цвет лица, язык, дыхание.

Очевидно, доктор думал, что По просто бродяжничал и пил, и даже не предполагал, что в его состоянии может быть что-то не так — например, присутствовать признаки отравления. В то время как кузен совершенно четко видел, что у По плохое физическое состояние. Очевидно, кузен что-то знал или слышал о том, что с По все не так, и его недаром выбросили на улице в рваных лохмотьях, маскируя под перепившего бродягу. Очевидно, он либо знал, либо догадывался, что По могли отравить — от того же источника, который и привел его в таверну. Что это за источник, неизвестно.

Еще одно важное обстоятельство: ни газетный наборщик Уокер, ни доктор Снодграсс, ни кузен Херринг не отмечали сильного запаха спиртного от По. О запахе спиртного не писал никто. Это означает, что По не был пьян, а тяжелое состояние было вызвано совершенно другими причинами. Например, отравлением.

Был вызван экипаж. Слабеющего По перенесли в кабриолет. Очень скоро он был доставлен в больницу, где им занялся дежурный врач, доктор Моран. Было 3 октября, 5 часов вечера.

Едва оказавшись в больнице, По потерял сознание и уже не приходил в себя до трех часов утра. Только около этого времени появились слабые признаки того, что он может очнуться. Интересный факт: в больнице никто даже не предполагал отравления, поэтому ему не делали промывания желудка, не применяли препараты, которые действуют как противоядия, нейтрализуя яды органического или химического происхождения. Всего этого для По не делали.

Когда По очнулся, состояние его было очень плохим. Взмокший от пота, бледный, он все говорил и говорил — по словам очевидцев, «бредил он не переставая, но не буйствовал и даже не пытался встать с постели. Он говорил, что комната плыла и кружилась перед его глазами». Он обращался к призракам, которых видел на стенах, и речи его были бессвязны — именно так казалось тем, кто находился в палате.

Что же говорил По, в чем заключался «бред»? Темой этого бреда были…выборы. Он говорил о каких-то нарушениях на выборах и еще о том, что будет разоблачать царящие там преступления. И еще о том, что его хотят убить. Речи его сочли речами сумасшедшего — тем более, что в богатстве и победах на выборах ценой «курятников» он обвинял весьма уважаемых людей. Он постоянно произносил слова «курятник», «в курятнике», но те, кто находился в больнице, не понимали, что именно означает это слово. Слово «курятник» в устах умирающего человека показалось им по меньшей мере странным. Поэтому все и решили, что По бредит.

Друзьями была сделана попытка разыскать вещи По, хотя бы его дорожный сундук. Но все попытки найти вещи закончились неудачей. Они как в воду канули, в том числе и деньги. Доктор Моран понял, что пациент безнадежен. Жизненные функции стремительно угасали, состояние ухудшалось. Он пытался ободрить По, уверяя, что скоро он сможет вернуться к друзьям. Однако мысль о друзьях, вместо того, чтобы его успокоить, привела По в исступление — он стал кричать о том, что его предали и хотят убить. Обессилев от этой вспышки, он забылся недолгим сном. Но когда через некоторое время доктор Моран вошел в палату, то увидел, что две сиделки борются с По, пытаясь удержать его в постели. Он кричал, что хочет бежать из больницы и спастись от преследующих его убийц. Особый ужас он испытывал от того, что его заперли в палате, а когда доктор Моран при нем запер дверь на ключ, впал буквально в неистовство. В этом неистовстве была большая доля страха.

К полуночи сознание почти угасло: начался бред. Ему казалось, что он терпит кораблекрушение, что погибает от жажды, что его закапывают в землю, хоронят заживо. Все это сопровождалось сильными судорогами, от которых он терял сознание.

Удивительно, что никто из бывших в больнице врачей не обратил внимания на эти странные симптомы — сильные галлюцинации и судороги. Как известно, и галлюцинации, и судороги — это симптомы отравления ядами, имеющими алкалоидное происхождение. К числу таких ядов относятся и некоторые сильнодействующие наркотики.

Галлюцинации и судороги сопровождались ужасными криками. Около трех часов ночи он вдруг пришел в себя, и с необыкновенной ясностью сказал: «Господи, спаси мою бедную душу». После этого мгновенно наступила смерть. Было 7 октября 1849 года, три часа ночи. Дежурный врач констатировал смерть. Причиной смерти записали «внутреннее кровоизлияние»: это означает инсульт в переводе на современный язык. Но нет никаких сомнений в том, что По умер не от инсульта и не от какой-либо другой болезни, что симптомы и обстоятельства его смерти никак не напоминали естественную смерть. Тяжесть и загадочность этой смерти создали мрачную легенду прямо в ту ночь, в ночь 7 октября. А позже вокруг смерти великого писателя появилось еще больше слухов и домыслов.

Он прожил очень тяжелую жизнь и испытал невероятно тяжелую смерть. Она так и не была разгадана ни современниками писателя, ни последующими исследователями, словно сбывалось мрачное пророчество, сказанное когда-то в словах. Впрочем, этот оттенок преследующей его мрачности наложил отпечаток на все его творчество.

«Ужасные муки, которые мне пришлось претерпеть столь недавно, — муки, ведомые лишь господу Богу и мне самому, — опалили мою душу очистительным пламенем, изгнав из нее всякую слабость. Отныне я силен, и это увидят все, кто любит меня, равно как и те, что без устали тщились меня погубить. Лишь таких испытаний, каким я подвергся, и недоставало, чтобы дав мне ощутить мою силу, сделать меня тем, чем я рожден быть», — из письма Эдгара По Хелен Уитмен.

Прежде чем перейти к изложению различных версий смерти Эдгара По, следует немного вернуться назад и обратить внимание на слова, неоднократно повторяемые умирающим По. Это слова о «курятнике».

Неудивительно, что эти слова ничего не сказали окружающим его людям. Ведь только неудачный резонанс, печальные обстоятельства, окружавшие выборы в Конгресс в октябре 1849 года, и придали этим словам смысл и общественное понимание того преступления, которое происходило на самом деле. Общество впервые открыто обсуждало, что такими не должны быть выборы. Так происходить не должно никогда. Тогда всерьез заговорили о «курятниках», и общество узнало, что означает это слово.

В те же дни, когда в больнице умирал По, постоянное упоминание и повторение слова «курятник» наталкивало на мысль, что у больного начался сильный бред.

Итак, что же представлял собой «курятник» на выборах в октябре 1849 года? Прежде всего, явление это было абсолютно криминальным. Организацией «курятников» занимались криминальные шайки, чьи услуги щедро оплачивали кандидаты, которые выдвигались на выборах.

Надо сказать о самом главном: о том, что Балтимор в те годы печально прославился ужасающей политической коррупцией. Город охватывала целая цепь политических преступлений, и «курятники» были только одним его звеном. Город, где процветала коррупция и вседозволенность, буквально терроризировали шайки «охотников за голосами». Официально, по документам, их услуги оплачивались из партийных касс.

Избирателей нигде не регистрировали. И каждый, кто хотел голосовать и мог поднять руку в присутствии поверщика выборов и ответить на несколько самых простых вопросов, получал право принять участие в голосовании.

Таким образом, выборы выигрывала та партия, которой удалось привести к урнам наибольшее число «сторонников».

«Охотники за голосами» добывали избирателей для своей партии двумя способами. Первый — заманивали всякими посулами, а также обещанием бесплатных наркотиков и алкоголя. И второй — открыто похищали на улицах и держали взаперти, под замком.

Шайка арендовала огромные ангары, промышленные склады или поездные депо, стоящие на отшибе, с прочными засовами. Именно там и запирались будущие избиратели. Бедняг, которые либо поддались добровольно на посулы политических разбойников, либо были запуганы угрозами, либо похищены с улицы, за два-три дня до голосования сгоняли в эти специальные места и запирали. Эти места и называли «курятниками». В таких «курятниках» их держали взаперти и одурманивали до полумертвого состояния алкоголем и наркотиками. Затем каждого заставляли голосовать по нескольку раз.

Известно, что когда после выборов «курятники» отпирались, часто там находили большое количество трупов. Это были те, кто умер от отравления некачественным алкоголем, отравился наркотиками или попросту задохнулся.

Людей, запертых в «курятники», не кормили. Им предоставляли только алкоголь и наркотики — в неограниченном количестве. Все это щедро оплачивалось также из партийных касс.

Таким же частым явлением, как и появление трупов, были пожары в «курятниках», которые возникали из-за огромной скученности и неосторожного обращения пьяных, одурманенных людей с огнем. Тогда погибших было еще больше. Из «курятника» нельзя было уйти. Запертый вход охраняли бандиты, жестоко избивавшие за любую попытку сбежать.

Трупы из «курятников», как и тех, кто был отравлен и уже не мог подняться и передвигаться самостоятельно, попросту выбрасывали на близлежащих улицах, не утруждаясь даже элементарными попытками хоть как-то замаскировать следы. Делалось все в открытую, при преступном попустительстве политических властей. Все знали, как на самом деле выигрываются выборы, и все воспринимали это как должное.

Известно точно, что смерть По напрямую была связана с таким «курятником». Возможно, он и ехал в Балтимор исключительно с этой целью — к примеру, провести политическое расследование, за которое кто-то обещал очень хорошо заплатить.

Выборы должны были состояться 3 октября 1849 года. Известно, что По приехал за 5 дней до назначенного срока выборов и находился в Балтиморе в то время, пока шла охота за голосами.

Поэтому наиболее верным выглядит предположение, что По был насильно заперт в одном из «курятников», где его отравили наркотиками. Скорее всего, это было сделано намеренно. Ведь наркотики — это самый настоящий яд, которым можно отравить, особенно если дать очень большую дозу. Возможно, По попал в «курятник» в связи с целью своей поездки. Возможно, он просто не рассчитал, не знал, с чем именно ему придется столкнуться.

В пользу того, что По действительно был заперт в «курятнике», говорит и следующий факт. На Хай-стрит, в западной части старого паровозного депо, находился принадлежащий партии вигов «курятник», печально известный под названием «Клуб четвертого округа». Рассказывают, что во время выборов 1849 года туда заточили около 140 «избирателей». И когда «курятник» открыли, в нем нашли не меньше 30 трупов.

Очевидно, после отравления По просто выбросили неподалеку на улице, переодев в чужую одежду, в надежде, что его примут за обыкновенного спившегося бродягу, и никто не сможет его опознать. Все это приводит к выводу, что отравление По было преднамеренным и напрямую связанным с выборами и с «курятниками».

Известно так же, что По вряд ли мог попасть в «курятник» добровольно, так как он давно уже не был «опустившимся бродягой», к тому же бросил пить. У него были другие цели в жизни, он даже собирался жениться. К тому же у него были и деньги, и приличная одежда — вербовщики не хватали с улицы таких господ. Им были нужны бомжи. Попадание же По в «курятник» означает, что его похитили целенаправленно и насильно заперли в этом аду, чтобы таким способом от него избавиться, к примеру, заставить замолчать.

Убийство в «курятнике» было намного проще, чем, к примеру, нападение в темном переулке. Любая другая причина смерти обязательно вызвала бы полицейское расследование. Но только не «курятник». Смерти бродяг в «курятниках» не расследовал никто.

Несколько последних дней жизни Эдгара По, с 28 сентября по 3 октября, стали настоящей загадкой для биографов. В этих днях крылась разгадка его смерти. Но то, что он делал в течение этих 5 дней, а главное, где провел их, так и осталось тайной, покрытой глубоким мраком. Именно поэтому появилось такое количество различных версий объяснений его смерти.

Версии смерти Эдгара По так же увлекательны, как и написанные им детективные рассказы. Причем в буйстве фантазии каждый исследователь пытается превзойти предыдущего, забывая о том, что первый принцип настоящего детектива — опираться на голые факты. Именно так учили расследовать самые страшные загадки сыщики-детективы из рассказов По. Чистая логика, не приукрашенная всплесками фантазии и живыми эмоциями, стала также главным недостатком его рассказов. В любом случае, настоящая, реальная жизнь часто способна превзойти любой, даже самый фантастический детектив.

На следующий день после смерти Эдгара По газета «Балтимор-Сан» выступила с сообщением о смерти писателя. В статье по какой-то причине указывался совершенно не тот диагноз, о котором говорилось в больнице. Там было написано, что Эдгар По скончался в результате закупорки сосудов головного мозга и его воспаления.

Так началась путаница, в которой одна за другой стали появляться самые фантастические версии. Статью перепечатали другие газеты, которые не скупились в добавлении собственных подробностей и в живописании их.

Так стали говорить, что Эдгар По скончался от холеры, бешенства, сифилиса, тифа, что его убили завистники и противники, но наибольшее распространение получила грязная и несправедливая версия о том, что причиной его смерти стал алкоголизм. Это было не только несправедливо, но и не соответствовало имеющимся фактам. Но в газетном мире факт без добавления липовых сенсационных подробностей много не стоит. Об этом прекрасно знал и сам Эдгар По.

Тело Эдгара Аллана По было предано земле 9 октября 1849 года. Одетого в черный сюртук и белый галстук писателя положили в обитый свинцом дубовый гроб, к изножью которого была прибита бронзовая табличка со словами: «Здесь покоится в мире Эдгар Аллан По. Родился 20 января 1809 года, умер 7 октября 1849 года». Гроб опустили в могилу на фамильном участке, купленном дедом писателя, генералом По.

В октябре 1875 года Эдгар По был перезахоронен в более удобном для посетителей месте, ближе к фасаду церкви. На новой могиле установили красивый памятник.

Именно это перезахоронение стало причиной того, чтобы появились новые версии смерти писателя. Одну из них выдвинул литератор и исследователь Мэттью Перл.

Он нашел несколько газетных статей, подробно описывающих весь процесс перезахоронения. В них подробно описывалось то, что увидели присутствующие, сняв крышку гроба.

Все поразились, увидев в черепе покойника… сморщенный мозг. Когда гроб переносили на другое место, он «тарахтел, как погремушка». Это было очень необычное явление.

За разъяснениями Мэттью Перл обратился к патологоанатомам. Он дал прочитать подробное описание этого странного факта, и врачи выдвинули одно интересное предположение.

Они упомянули, что речь шла, скорее всего, не о мозге, который после смерти начинает разлагаться одним из первых, а об определенном виде раковой опухоли, которая вполне могла сохраниться и затвердеть. Перл просмотрел снимки затвердевших мозговых опухолей и убедился, что некоторые очень похожи на усохшие мозги.

Таким образом он предположил, что Эдгар По мог скончаться от рака мозга. Версия звучала достаточно убедительно — опухоль в мозге вполне объясняет и бред, и галлюцинации; но, к сожалению, она никак не объясняла трех важных обстоятельств.

Первое: где провел Эдгар По целых пять дней, куда делись деньги и сундук с личными вещами, и почему он был найден в лохмотьях с чужого плеча, а не в своей собственной одежде? Второе: почему в «бреду» и в «галлюцинациях» все время звучало слово «курятник», а не «свинарник», «собачник» или еще что-то подобное? Уж слишком правдоподобным выглядел «бред» умирающего человека, симптомы которого просто поразительно напоминали симптомы отравления. И, наконец, третье: почему По был найден буквально рядом с местом, где находился «курятник», пользующийся самой дурной славой? Кто подбросил его именно в это место?

К тому же человек, умирающий от раковой опухоли, разрастающейся в мозгу, изменяется не только внутренне, но и внешне. И бред, и галлюцинации, и провалы в памяти, и дезориентация в пространстве — все это начинает заметно прогрессировать. Но никто из окружения По в августе, сентябре 1849 года не замечал ухудшений, изменений в его состоянии. Наоборот: все отмечали, что он выглядел лучше, чем когда-либо, разумно и серьезно вел свои поправившиеся дела и даже собирался жениться. Рак мозга — длительный процесс. От этого заболевания не умирают скоропостижно, в течение пяти дней. Но не было никаких свидетельств о том, что По страдал чем-то серьезным в последние месяцы своей жизни, что он был болен или хотя бы плохо выглядел. Свидетельства были с точностью до наоборот.

К тому же было еще одно важное обстоятельство, делающее теорию Мэттью Перла весьма сомнительной. Дело в том, что полной уверенности, что был перезахоронен именно прах Эдгара По, нет. За десять лет до перезахоронения надгробные камни на ряде могил, в том числе и на могиле писателя, были повернуты в противоположном направлении, на запад. Землекопы, которые вскрывали могилу, этого не знали. Они долго искали гроб По и вполне могли зайти на соседний участок, который принадлежал семье Мошеров. А кто-то из членов этой семьи вполне мог умереть от рака мозга.

Никто не обратил внимания и на отсутствие бронзовой таблички, и на то, что гроб был сделан не из дуба, а из красного дерева, и что скелет был на пять сантиметров длиннее писательского, имел хорошо сохранившиеся юношеские зубы, и что на нем был полуистлевший военный мундир.

Скорее всего, землекопы по ошибке выкопали гроб рядового Филиппа Мошера, скончавшегося в 19 лет и похороненного рядом. Его гроб, кстати, согласно документам, был сделан из красного дерева.

Еще одной необычной, но достаточно интересной стала версия о том, что причиной смерти Эдгара По был укус бешеной собаки. Исследователь, выдвинувший эту версию, в подтверждение приводит симптомы, сопутствующие болезни По и описанные в истории болезни. Отказ от воды, судороги, галлюцинации и лихорадка — классические симптомы бешенства.

Правда, в этой версии в области загадок оставалось то обстоятельство, где в большом фабричном городе По мог найти бешеную собаку, и почему бешеная собака переодела его в чужие лохмотья, завладев заодно и багажом, и вещами. Неизвестно, где конкретно По мог отыскать собаку, действующую подобным образом. Тем более, что в галлюцинациях он говорил о курятнике, а не о собачнике.

Следующей версией была черепно-мозговая травма. И вот эта версия как раз и является одной из самых правдоподобных; впрочем, забегу вперед — и эта версия никак не объясняет провала в целых пять дней.

В ней говорится о том, что смерть могла наступить от черепно-мозговой травмы в результате ограбления. То есть По ограбили, ударив по голове.

Как мы помним, последней известной информацией, подтвержденной официальными источниками, были сведения о том, что Эдгар По сел в поезд, направляясь в Филадельфию. Но до конечного пункта назначения, билет до которого он приобрел, По не доехал. То, что По все-таки зашел в вагон поезда согласно купленному билету, подтвердили провожавшие его на вокзале друзья.

Вполне вероятно, что в XIX веке поезда были так же опасны в криминальном отношении, как и сейчас. И богато одетый господин с большим багажом вполне мог вызвать повышенное внимание.

На По могли напасть в вагоне, ударить по голове, чтобы оглушить и беспрепятственно завладеть и деньгами, и вещами. Воры могли снять одежду с По — ведь его одежда была дорогой, очень хорошего качества, а затем переодеть в рваные лохмотья. После этого его могли вышвырнуть из поезда.

Удар по голове был не смертельным, и через некоторое время По мог прийти в себя. А после этого он мог идти пешком до ближайшего города, испытывая по пути всяческие лишения и страдая от последствий удара. Ближайшим же городом был именно Балтимор.

По мог решить по дороге направиться в ближайший знакомый трактир, чтобы попросить о помощи. Но не рассчитал силы и свалился на улице от мучительной слабости и истощения. Он вполне мог страдать и от частичной амнезии, вызванной черепно-мозговой травмой. К примеру, помнить название и адрес трактира, но не помнить адресов ближайших друзей.

Версия эта хороша и выглядит достаточно логичной. Она полностью объясняет пропажу денег и вещей, переодевание в чужую одежду и болезненное состояние, которое привело к смерти.

Она не объясняет только одно, самое важное обстоятельство: что именно привело По в Балтимор и в Филадельфию, что он делал в этой поездке и с какой целью отправился в нее? Что это было за дело, с помощью которого он пытался заработать денег? Почему он так спешно бросил и все свои журнально-литературные дела, и любимую женщину перед самой свадьбой, и отправился в эту поездку, которой придавал такое большое значение? Что он собирался делать в Балтиморе?

Но если подумать и найти правильный ответ на этот вопрос, то он автоматически возвращает к самому началу, к единственной, все объясняющей версии: к выборам и к «курятникам». К страшной, преступной политической коррупции, частью которой невольно стал он сам: ведь коррупцию, как это ни прискорбно, всегда создают две составляющие — преступники-коррупционеры и их жертвы.

Именно жертвой такого преступления и стал Эдгар По. Он пополнил обширный список жертв политических выборов, длинный и страшный во все века. Случайное или целенаправленное попадание в трясину, именуемую политикой, привело По к страшной и мучительной смерти. Смерти, которую никак нельзя объяснить.

Если хладнокровно рассмотреть все факты и обстоятельства, можно сделать один-единственный вывод: нет никаких сомнений в том, что Эдгар По умер насильственной смертью, что он был убит. Иначе никак не объяснить всю совокупность таких разрозненных фактов, из которых можно сделать столько различных выводов.

И нет никаких сомнений в том, что эту смерть можно назвать политическим убийством, так как единственная причина, по которой Эдгара По лишили жизни — все-таки политика, выборы. Именно это обстоятельство довлеет страшной тайной над всей историей Эдгара По — историей величия и печали, вознесения и смерти.

Влажные, сырые хлопья тумана стелились по промозглой земле. Оседая на надгробных камнях, стекали вниз, к основаниям памятников и крестов. Промозглая сырость не по-зимнему теплого января окутывала землю влажной изморозью, словно пеленой серого непролитого дождя, еще больше усиливающей мрачную атмосферу на старом кладбище.

В январе начинает рано темнеть. Вскоре густые сумерки скрыли почти полностью серую слякоть, превратив и землю, и подножия могил в одно целое. Самое старое кладбище города медленно погружалось во мрак.

Трое мужчин, спрятавшихся в развалинах старинной часовни времен еще Гражданской войны, пристально всматривались в выделяющийся просвет между несколькими могилами.

Всматривались, не отрывая взгляд, пристально. До рези в глазах. И оттого минуты этого тягостного, немилосердного ожидания отдавались в их телах напряженной дрожью.

Несмотря на теплую погоду этой зимы, несмотря на то, что вместо мороза и снега в январе были туман и промозглая сырость, они леденели так, что зуб на зуб не попадал, буквально стыли от льда до самых костяшек пальцев. И причина этого холода была только одна — страх. Жуткий, древний, выворачивающий буквально наизнанку первобытный страх. Преодолевая который, они все-таки сидели в этой засаде на кладбище.

Темнота сгустилась и стала такой плотной, что, казалось, ее можно резать ножом. Небольшой просвет между могилами, напряженную цель их ожидания, буквально завесило от посторонних взглядов, скрыло темным покровом. Теперь на кладбище ничего нельзя было разглядеть. Но мужчины не собирались уходить. В темноте было слышно их напряженное дыхание да отдаленные, глухие удары колокола кладбищенской церкви. Каждый удар отдавался в их ушах напряженным страхом, еще больше усиливающимся от покровов темноты. Так они встретили десятый, потом одиннадцатый удар колокола.

— Это скоро произойдет, — еле слышным голосом прошептал один из мужчин, — вот сейчас, совсем скоро…

— Да тут ничего нет! И не может быть! Пора уходить… — в раздражении отозвался другой, но его тут же перебил голос третьего.

— А по-моему, стоит дождаться, раз уж мы пришли. По крайней мере, сами убедимся.

— В чем убедимся? — все в том же раздражении перебил второй, — что ни черта тут нет и быть не может, кроме сплетен местных забулдыг, которые так пытаются заработать на лишнюю бутылку? И сколько мы тут будем торчать — до утра? И так зуб на зуб не попадает… Зима все-таки… Да и тьма такая, что себя не разглядеть.

В этот момент, словно в ответ на его слова, отблески луны, выглянувшей из-за плотно сжатых прежде облаков, осветили просвет между могилами ярким серебристым светом. Было что-то мистическое в этом застывшем сиянии, посеребрившем не только надгробные памятники, но и часть дороги, извилистой змеей вившейся среди камней.

Где-то вдалеке заухала сова, и в тот же самый момент воздух пронзили последние за сутки надрывные удары церковного колокола, отбивавшие полночь.

Не успел замолчать колокол, не успели трое следящих мужчин прийти в себя от этого напряженного звука, как один из них вдруг вскрикнул, указывая прямо перед собой дрожащей рукой:

— Вот он! Это он! Черный призрак! Смотрите….

Все трое, не отрывая взгляд от серебристой дороги между могил, увидели темный силуэт мужчины, который словно отделился от одного из надгробий. Силуэт двигался легко и плавно, словно перемещался по воздуху, не издавая при этом никакого шума, характерного для движения идущего человека, даже соблюдающего максимальную осторожность. Все трое увидели ясно различимую фигуру мужчины средних лет, одетого в длинное черное пальто, полы которого, едва не касаясь земли, развевались от движения. Это было мужское пальто силуэта, модного еще век назад. В нем не было ничего современного. В ярком свете холодной зимней луны мелькнули черные с проседью волосы, зачесанные назад. Волосы выделились достаточно ярко, попав в луч луны. А вот лицо не удалось рассмотреть, как ни напрягали глаза люди, находящиеся на кладбище.

Силуэт мужчины в черном длинном пальто медленно двигался среди надгробий, словно всматриваясь в могильные памятники. В тот же самый момент трое спрятавшихся в развалинах часовни мужчин почувствовали страшный, сковывающий даже дыхание холод. Было так, словно вдруг, внезапно ударил самый страшный мороз, сковав их и без того прерывистое дыхание.

Разумеется, быть так не могло. Эта зима выдалась на удивление теплой, плюсовой температурой вместо мороза даря промозглую сырость и слякоть. Но в телах мужчин на кладбище на какое-то мгновение застыла кровь. И в этом ужасающе странном состоянии они никак не могли сдвинуться с места.

Человек в черном между тем остановился возле одной из могил. Он сделал резкое движение, словно опустился на землю. Затем положил руки на надгробный памятник. Эта странная поза, в которой он застыл на мгновение, чем-то напоминала грешника, кающегося в церкви в самых страшных грехах. Затем луч луны скрылся в облаках, вновь сжатых поднявшимися порывами ветра, и на кладбище вновь стало темно.

Когда же луч луны вновь вынырнул из-за облаков, на кладбище никого больше не было. Яркий луч серебристой луны отчетливо высветил все пространство возле надгробного памятника — того самого, к которому прислонился черный силуэт. У могилы больше никого не было.

В тот же самый момент исчез и сковывающий тела холод, и мужчины вновь смогли дышать. Не сговариваясь, не обменявшись ни единым словом, все они сделали одно и то же — как по команде бросились к той самой могиле. Обошли со всех сторон в поисках всевозможных следов. Но никаких следов не было. Впрочем, их трудно было бы рассмотреть в темноте.

Вдруг один из мужчин, вскрикнув, указал на могилу — ту самую, к которой силуэт в черном проявлял столь повышенный интерес. На могиле лежали два поломанных цветка, и стояла распечатанная бутылка.

Один из мужчин зажег фонарик, предусмотрительно захваченный с собой. Теперь все можно было рассмотреть достаточно подробно. Поломанные цветы были ярко-красными розами. А в бутылке был коньяк. Не очень дорогой сорт — так называемый напиток для среднего класса, для буржуа. И в бутылке коньяка не хватало ровно на три четверти.

Эта странная находка породила сомнения. Призрак ли посетил кладбище? Или все-таки живой человек, незаметно положивший эти странные, но, возможно, символические дары на могилу? Если человек, почему все трое одновременно почувствовали такой ледяной холод? Если призрак, откуда взялись на могиле человеческие, вполне осязаемые предметы?

Яркий луч фонаря высветил буквы, начертанные на могильном камне — имя и фамилию того, к кому приходил призрак. А также дату… Полночь этой страшной ночи начинала день рождения того, кто, судя по надписи, был погребен в этой могиле.

История о черном призраке облетела весь город в мгновение ока. Появились самые страшные слухи. Это старинное кладбище и без того пользовалось дурной славой. Появление же слухов о призраке еще больше усилило общественное к нему неприятие.

Так заговорили о подземных катакомбах под городом, в которых заживо замуровывали людей. О страшных убийствах, в которых обвинялись те, кто впоследствии был погребен на кладбище. О маньяке, убивавшем людей и расчленявшем свои жертвы на могильных камнях. Но больше всего слухов было о том, что за призрак бродит по кладбищу, к кому именно приходил призрак. И если он действительно приходил, то означает ли это, что человек, погребенный в могиле, недоволен своим погребением?

Наиболее разумно в этом массовом хоре голосов прозвучал голос одного экстрасенса, выступившего с весьма интересным заявлением. Экстрасенс выдвинул версию о том, что появление призрака возле одной из могил может быть признаком того, что в могиле погребен человек, который умер насильственной смертью, пал от руки убийцы, а убийца не был наказан за его смерть. Дух этого человека не может найти успокоения в загробном мире, так как на земле никто не знает о том, какой смертью он умер, и убийца его не понес заслуженное возмездие. Вот и мается неприкаянная душа, вызывая появление призрака.

Слова экстрасенса, звучавшие весьма серьезно, вызвали в обществе новую волну слухов, особенно после того, как кое-кто из сотрудников кладбища проговорился о том, кто лежит в могиле, посещаемой призраком. Так было решено, что черный призрак и есть дух того, кто был погребен в этой могиле.

На следующее утро после ночной слежки директор кладбища — один из троих мужчин, учинил всем сотрудникам кладбища строгий допрос. Кто видел людей, подходивших к данной могиле? Кто мог принести розы и коньяк? И почему и цветы, и напиток выглядели совсем свежими?

Но строгий допрос ничего не дал. Никто из сотрудников, служителей кладбища не видел подозрительных людей, крутившихся возле могилы. Никто так же не видел среди белого дня мужчину в длинном черном пальто, чей силуэт хоть отдаленно напоминал появившийся ночью призрак. Никто не мог объяснить происхождение коньяка и цветов.

Но в душе директора кладбища и двух его друзей все же появились кое-какие сомнения. В отличие от экстрасенса, в их теории присутствовала версия о том, что цветы и напиток принес убийца, пытающийся таким способом выпросить прощение у того, кого вольно или невольно лишил жизни.

Обе версии, и директора кладбища, и экстрасенса, были весьма правдоподобны, ведь в могиле лежал человек, действительно умерший необъяснимой и загадочной смертью. Он достаточно пострадал от людей, от их жестокости. Могила принадлежала Эдгару По.

В Балтиморе одним из самых старых кладбищ является городское кладбище «Old Western Burial Ground». С точки зрения американских историков, оно считается одним из самых интересных кладбищ, расположенных на восточном побережье США. Именно здесь похоронены многие знаменитые американцы: генералы Американской революции и Гражданской войны, дедушка одного из президентов США — Джеймса Бьюкенена, пять мэров города Балтимор. И на этом же кладбище был похоронен Эдгар Аллан По.

Век спустя после того, как на этой земле начались первые захоронения, была построена Пресвитерианская церковь («Westminster Hall»). Поэтому многие захоронения оказались затерянными. Большая часть территории кладбища, в том числе и та, на которой находилась могила Эдгара По, была расположена на погосте, в то время как самые старые могилы находились в лабиринтах подземных катакомб, коридоры которых кружат под зданием церкви.

В процессе постройки церкви были разрушены части именно этих подземных могил. Поэтому старое кладбище начали называть царством духов и привидений.

Многие исследователи-историки и оккультисты считали, что уничтожение старых могил в катакомбах потревожило покой духов, открыло двери в потусторонний мир, вызвав оттуда призраков и различные потусторонние сущности. Территорию, примыкающую к церкви, считали неким своеобразным порталом, открывающим проход в другой мир. И едва катакомбы разрыли, на кладбище постоянно стали появляться призраки.

Это территория духов и привидений. Странные вещи происходили и происходят здесь — в царстве потусторонних сил, которые хранят покой и тайны Старого Западного погоста.

Самая знаменитая и до сих пор не разгаданная тайна этих мест связана с появлением на кладбище странного мужчины, которого окрестили Черным призраком. Он впервые появился на кладбище 50 лет назад.

Все, кто видел силуэт этого незнакомца — призрака или реального живого мужчины — одинаково описывают его внешность, а также то, что испытывали при его появлении. Все свидетели испытывали леденящий, словно парализующий холоди мгновенно наступающую полную невозможность пошевелиться. Как бы кто ни хотел, но все-таки не мог подойти. Сам же незнакомец был одет в длинное пальто черного цвета, которое было модным в XIX веке. Пальто всегда было расстегнуто, и полы его колыхались по ветру, едва не подметая кладбищенскую дорожку. Лица никто не мог разглядеть, но многие отмечали черные волосы с проседью.

Некоторые свидетели отмечали, что в руках у него была трость. Но все без исключения, видели силуэт только один раз в году. В течение нескольких десятилетий этот силуэт появляется ежегодно — 19 января, в день рождения Эдгара По.

И каждый раз после появления этого силуэта на могиле обнаруживали две поломанные в нескольких местах ярко-красные розы и начатую бутылку коньяка, в которой не хватало напитка ровно на четверть.

Все свидетели описывали, что мужчина опускался перед могилой на колени, обхватив руками надгробный камень. После этого он исчезал так внезапно, что никто не может ни проследить, ни объяснить его уход.

Когда призрак (или человек) исчезал, с людей, невольно присутствовавших при этой сцене, спадает оцепенение. Холод полностью проходит и вновь появляется возможность двигаться. Когда же они подходят к могиле, то обнаруживают на ней эти предметы — без изменения. Розы — всегда поломанные и всегда ярко-красного цвета: и никаких других оттенков. Коньяк — один и тот же сорт. По свидетельству очевидцев, именно этот сорт коньяка больше всех остальных любил Эдгар По. Пристрастие к этому напитку и вызвало многие отрицательные последствия в жизни писателя, страдавшего от своей неудержимости во всем, в том числе и в употреблении алкогольных напитков.

Бутылка коньяка, обнаруженная на могиле, всегда открыта полностью, пробка и крышка отсутствуют. Ни крышку, ни пробку обнаружить ни разу не удалось. Что касается места, где коньяк был куплен, то подобный сорт коньяка продается в каждом продовольственном магазине. В районе кладбища находится несколько крупных магазинов, и в каждом продается такой коньяк.

Единого мнения о том, призрак или человек посещает могилу великого писателя, не существует. Но есть версия, которая звучит наиболее часто: у нее достаточно много приверженцев.

Это легенда о том, что кладбище посещает дух самого Эдгара По. Этот дух появляется на своей могиле и исчезает в церковных катакомбах. Однако противники этой версии утверждают, что для духа мужчина выглядит слишком реальным. Они считают, что это живой человек.

Но и те, и другие пытаются понять, что означают ритуальные предметы, которые странный гость оставляет на могиле с 1949 года. И до сих пор никто не имеет понятия, кто же был тот первый незнакомец, появившийся на кладбище ровно 64 года назад.

Фигура этого человека или существа до сих пор остается интригующей загадкой. Многие люди, включая куратора дома-музея Эдгара По, Джеффа Джерома, верят, что загадочным «призраком» является не один человек, а несколько.

Джером лично видел мужчину, чьи волосы были седыми, как снег, в то время как другие свидетели утверждали, что у «призрака» черные волосы. Возможно, более молодой вариант «призрака» — сын того человека, который основал этот ежегодный ритуал. Вполне вероятно, что ритуал передали по наследству.

Интересен тот факт, что установить контакт с «призраком» никому так и не удалось. Он не шел на контакт, даже если попадался на глаза присутствующим на кладбище свидетелям.

Некоторое время ходили упорные слухи о том, что таинственным мужчиной в черном был сам куратор музея Джефф Джером. Мол, таким экстравагантным способом он пытался привлечь внимание к своему музею.

Поэтому в 1983 году Джером специально пригласил 70 человек собраться в полночь 19 января на кладбище и самим пронаблюдать появление «призрака». Наблюдатели устроились в месте, из которого могила Эдгара По просматривалась лучше всего, и затаились в засаде.

Через час после полуночи наблюдатели увидели идущую по аллее фигуру в черном пальто. Тут же появился холод, парализующий всех присутствующих. У могилы очертания «призрака» растаяли в темноте, так как ночь была абсолютно безлунной. Но через некоторое время силуэт незнакомца стал отчетливо виден у восточной стены кладбища, на некотором отдалении от могилы. Там силуэт внезапно исчез, словно провалился сквозь землю. А на могиле Эдгара По, как и всегда, лежали поломанные розы и коньяк.

Движимый желанием не разгадать эту тайну, а лишь усилить интерес к ней, на следующий год Джером пригласил фотографа из известного журнала «Life», чтобы тот попытался сфотографировать незнакомца. Фотограф, снаряженный специальным фотооборудованием для ночной съемки, ровно в полночь 19 января занял место в засаде. И в июльском номере «Life» за 1990 год появилась фотография коленопреклоненного мужчины у могилы Эдгара По. Лицо незнакомца было размыто, его нельзя было различить. Но фигура в черном пальто была видна достаточно отчетливо.

Эти фотографии оказались единственным доказательством существования незнакомца. Множество других фотографов пытались идти по стопам фотографа из «Life», но у них ничего не вышло — все их пленки оказывались засвеченными. Они были безнадежно испорчены, и проявить фотографии не удалось.

Эти события, происходящие на кладбище, только подогрели интерес публики к явлению, которое смело можно было бы назвать «культ По». Общество буквально заболело культом певца «черной романтики», создателя жанра мистического детектива. Так получилось, что настоящая слава пришла к Эдгару По только после его смерти.

Жестокая жизнь человека, который так и не был понят при жизни, вызвала огромный интерес. Особенное любопытство подогревал тот факт, что при жизни писатель буквально испытывал максимум страданий, будучи обделен и интересом публики, и славой, и деньгами, а смерть его произошла при столь же мрачных и загадочных обстоятельствах, которые словно повторяли мистические повороты его самых страшных рассказов.

В 1949 году в Балтиморе был организован музей Эдгара По. Музей был размешен в доме на улице North Amity Street. В этом доме По жил, когда началась его литературная карьера. Годы, проведенные в этом доме, были временем, когда он крайне бедствовал, голодал, одалживал деньги у знакомых и выглядел как последний бедняк. Это были годы мучительно тяжелых испытаний бедностью и унижениями.

Он жил в узкой комнате на чердаке, к которой вела винтовая лестница. Дверь в его комнатку была так мала, что даже люди среднего роста вынуждены были нагибаться при входе. Те, кто бывал в этом доме (теперь музее) рассказывают, что в комнате По всегда стоит необъяснимый холод. Люди верят, что в этой комнате обитает дух Эдгара По.

С начала 1960-х годов стали поговаривать, что в доме живет нечистая сила. Таинственным образом портились экспонаты. На полу в комнате По появлялись необъяснимые пятна, похожие на пятна крови. Многие посетители и сотрудники музея слышали странные приглушенные голоса и ощущали кожей прикосновение невидимых рук. В доме внезапно загорался свет при выключенном электричестве, и сами по себе открывались двери и окна.

Словом, происходили все явления классического полтергейста, которые особенно усиливались с наступлением темноты. Постепенно в комнату, где жил По, стали избегать заходить и сотрудники музея, и посетители. Особенно после того, как одна из сотрудниц чуть не умерла от сердечного приступа.

Пожилая женщина была доставлена в больницу в очень тяжелом состоянии. Она рассказала, что задержалась надолго в комнате По после наступления темноты. Внезапно все ее тело онемело от жуткого холода, а рассудок погрузился в пучину абсолютно необъяснимого беспросветного ужаса. Почувствовав же, как невидимые руки прикасаются к ее горлу, женщина потеряла сознание. В таком состоянии ее и обнаружили другие сотрудники. Они вызвали скорую помощь и как можно скорее доставили женщину в больницу.

Событиями в доме-музее заинтересовались экстрасенсы, — но несмотря на то, что каждый из них пытался проводить своеобразные ритуалы, полтергейст не утихал, а наоборот, усиливался.

Все немного успокоились после того, как в дом был приглашен экзорцист — священник из местного католического прихода. Несмотря на то, что при жизни Эдгар По не отличался религиозностью, сотрудники музея посчитали, что вмешательство священника-экзорциста является последней возможностью как-то утихомирить потусторонние силы.

Священник провел ритуал экзорцизма. Что происходило в доме в этот момент, никто не узнал, так как экзорцист попросил удалиться из дома всех сотрудников музея и остался один на один с нечистой силой. Но после проведения ритуала пугающие явления полтергейста исчезли.

Нельзя было сказать, что в доме воцарился покой — в комнате По все так же стоял необъяснимый холод, а ночью слышались голоса и стоны, но самые пугающие явления, такие, как ледяные руки, зажженный свет, открытые окна и двери исчезли. И призраки больше не нападали на людей даже после наступления темноты.

По словам экзорциста, такие страшные явления происходили потому, что дух усопшего не нашел покоя в могиле. Значит, на земле еще оставались обстоятельства, которые страшно тревожили его дух.

Впрочем, мистические и загадочные явления начались еще в XIX веке. В майском номере журнала «Blackwood’s Edinburgh Magazine» за 1853 год появилась статья под названием «По говорит из могилы». В этом провокационном материале говорилось о том, что на спиритическом сеансе медиум установил контакт с мертвым поэтом мистером По, который продиктовал медиуму свое новое стихотворение.

В статье говорилось следующее: «Мы, с сожалением признаем, что Эдгар По, автор “Ворона”, до сих пор способен привносить в общество свои идеи — спиритическим образом. Его мрачные поэмы до сих пор являются плодом больного воображения. Миссис Лидия Пенни из Массачусеттса вступила в спиритический контакт с почившим поэтом, и тот продиктовал ей свое новое стихотворение. Довольно трудно решить: то ли от него веет запахом коньяка, то ли чем-то еще…».

И далее цитировались стихотворные строки, якобы переданные медиуму мертвым поэтом. Причем в них довольно хорошо был отображен стиль и настроение поэзии Эдгара По.

Конечно, писал эти строчки не Эдгар По. Но нельзя не признать, что имитатор был довольно талантлив. В любом случае, суеверное общество поверило в то, что поэт присылает свои творения из загробного мира. И возможно, с потусторонним миром По был в контакте еще при жизни. Это был не первый случай, когда По упрекали в общении с потусторонними силами, духами, в некоем демонизме. Кто знает, может, во времена средневековой инквизиции его сожгли бы на костре.

Эдгар По был настоящей жертвой своей судьбы — мрачной и загадочной, прекрасной и романтичной, более странной и непредсказуемой, чем могло создать его творческое воображение. Об этом лучше всех написал Константин Бальмонт, восхищавшийся творчеством По: «Человек, носивший в своем сердце такую остроту и сложность, неизбежно должен был страдать глубоко и погибнуть трагически, как это и случилось в действительности. Колумб новых областей в человеческой душе, он первый сознательно задался мыслью ввести уродство в область красоты, и, с лукавством мудрого мага, создал поэзию ужаса. Его поэзия, ближе других стоящая к нашей сложной и больной душе, есть воплощение царственного сознания, которое с ужасом глядит на обступившую его со всех сторон неизбежность дикого хаоса».

Жизнь Эдгара По была песнью о горе и страданиях, сквозь которую торжественным гимном проступала идея о величии человека, о величии его разума и души, способных не только погрузиться в черные бездны ужаса, но и вознестись к прекрасному.

Человек трагически несокрушимых страстей, он испытал на своем пути истинное счастье первооткрывателя, подарившего миру новую грань для развития разума. Гений не только американской, но и всей мировой литературы, Эдгар По, сам не ведая об этом, стал блестящим учителем для целой плеяды уникальных писателей, развивших для будущего границы созданного им жанра. Он занял настолько большую и вечную нишу, что если в мире соберутся хотя бы два любителя настоящей литературы, имя Эдгара По будет для них священно.

Посмертный удел гениев — всегда легенда. Печальная или красивая, грустная или величественная, возвышенная или скабрезная, но все равно легенда. И пусть спорят скептики о том, куда исчезает в таинственную кладбищенскую полночь дух или человек, так тесно связанный и с именем писателя, и с его смертью.

Дух ли это не нашедшего успокоения гения, потомки ли убийцы, принявшие на себя тяжелую миссию вымаливать прощение за преступление, совершенное их предками, талантливый ли пиарщик или верный поклонник, горящий желанием всегда поддерживать в мире интерес к великому человеку и к созданному в его честь музею — без разницы.

Нет никаких сомнений, что призрак или человек не проваливается сквозь землю, не прячется в сень расступившейся могилы, в черной земле, не ищет путей бегства или забвения в темных ходах подземных церковных катакомб. Он идет своей дорогой так, как шел по жизни Эдгар По — с гордо поднятой головой, не обращая никакого внимания на клеветников и завистников.

Дорога его неизменна и проста. Она ведет вперед, в будущее.