В этот раз было видно все. Яркие обнажающие лучи солнца освещали каждую впадину на дороге. И в этом свете дорога выглядела совсем по-другому — не такой бесприютной и страшной, как ночью.

Когда Зина и Саша Цимарис вышли из трамвая и остановились на остановке — старой, бетонной коробке еще бельгийской постройки, местность показалась более обжитой, наверное, потому, что был белый день. Люди сновали туда-сюда среди покосившихся домишек, спускались вниз, к холмам над морем. А вдалеке от трамвайной остановки раскинулся небольшой базарчик, где бойкие местные торговки громко предлагали прохожим свой товар.

Гомон, шум, суета, блики солнца на корзинах с рыбой, распускающиеся розы на изгороди — здесь повсюду была жизнь, такая, как она есть, пестрая и шумная, полная той секретной цикличности, которую можно постичь до глубины только после очень долгих испытаний. И эта жизнь казалась сверкающим, разноцветным шаром, который, перекатываясь, творит волшебство. Но только почему-то перекатывается в чужой ладони.

Здесь тоже был запах моря. Но Зина уже не воспринимала его так остро. Ощущение этой остроты ушло, вытеснилось промозглым сумраком, который поселился в ее сердце. И сквозь этот сумрак на чужую, переливающуюся жизнь было очень больно смотреть.

Зина попросила Сашу еще раз съездить в тот дом, где нашли тело Маши. Зачем? Она и сама не могла объяснить. Ей очень хотелось поговорить с Юной. Если получится, даже надавить на нее, припугнуть. И заставить сказать правду.

Но ехать одной было опасно. Цимарис все-таки представлял собой хоть какую-никакую, но защиту. Напасть на двоих всегда сложнее, чем на одну женщину. Поэтому Зина взяла с собой Сашу, который искренне не понимал, зачем ей снова понадобилось ехать в тот дом.

— А здесь не так уж плохо, — сказал он, оглядываясь по сторонам, — смотри, сколько народу. А нам казалось, здесь вообще нет жизни.

— Исчезнут к ночи, — бросила через плечо Зина, быстро шагая вдоль трамвайной остановки, вдаль по Фонтанской дороге, не замечая людей, которые сновали вокруг.

Калитка была заперта. Крестовская была в этом доме уже в третий раз, и ее поразило ощущение безжизненности, мрачной заброшенности, которой веяло от него. Он был явно не такой, как все. А что в нем не так, Зина и сама не смогла бы сказать.

Она постучала в калитку. Тишина. Калитка загромыхала точно так же, как ночью. Но никто не откликнулся на звук.

— Может, ее нет дома? — Саша переминался с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Там два дома! Каменный дом двухэтажный. Ты хочешь сказать, что в нем никто не живет? — огрызнулась Зина.

— Нет, но… Может, жильцы на работе…

— Люди должны быть! — Зина снова загромыхала кулаком.

Ее мрачные предчувствия стали обретать конкретную форму. Прошло всего несколько дней после смерти Маши, а в доме никого нет. Как это понять? Неужели следователь не запретил уезжать из города?

Зину вдруг осенило — ну конечно не запретил! Ведь никакого уголовного дела открыто не было. Смерть Маши списали на банальное самоубийство. Теперь, когда Зина знала правду, она буквально застонала от отчаяния. Чья злая воля, чей изощренный разум придумал убийство, которое практически нельзя доказать? Зина не сомневалась ни секунды, что в следственной практике милицейских органов еще не было убийства, совершенного посредством клизмы. Задумка была беспроигрышной. Убийство совершили с такой виртуозностью, что дело закрыли, не открыв. На самоубийства уголовные дела не открываются.

Думая так, Крестовская все продолжала колотить. Отчаяние придавало ей сил. Было странно, что никто до сих пор не откликнулся на этот грохот.

— Та ша вже об мою головуза це ворота бабахать! — вдруг раздался за спиной громкий, колоритный голос. Зина и Саша обернулись. Из дома напротив, через дорогу, им кричал пожилой лысоватый мужчина в растянутых спортивных штанах. Он стоял в воротах и с нескрываемым интересом смотрел на них.

— Простите! — крикнула Зина. — Вы не подскажете, она давно ушла?

— Хто она? — глядя на нее с явной иронией, мужчина комично склонил голову набок.

— Юна!

— Милая барышня, шо у вас за голову, или как? Какая, пардон, Юна? Вы вообсче за что?

От неожиданности Зина перестала колотить — в тот момент, когда до нее дошел смысл его слов.

— Юна. Хозяйка этого дома.

— Милая барышня, я дико рад, шо вы тут затворили такой хипиш, шо за мои бедные ухи едва не лопнулися с натуги. Однако, пардон, мадам, вы таки подвеены, как пакля в августе! За цей дом я вам так расскажу. Не хозяйка, а хозяин. И, шоб ни мои глаза на вам не смотрели за так, как вы подорвали здеся усем горло за свой хипиш, так и за него мои глаза тоже давно не смотрели! Или как?

— Хозяин? — Зина обмерла.

— Ну таки-да, мадам, шо здесь за странного?

— А женщина? Здесь была женщина, Юна!

— Мадамы завсегда путают, но шоб вот так — перепутать за кицкины лапи химины кури? Ой, мадам, шоб вы мине вырвали глаз! Ни за каких женщин досюда и сроду не было! А я здеся уже не один год живу, мадам.

— Хорошо, — Зина перевела дыхание. — А где хозяин?

— Помер. Еще прошлой весной. Как говорят, сыграл в ящик, али перепутал копыта… Ну, вроде того. За тех пор и дом стоит пустой.

— Но почему дом стоит пустой?

— Племянника ждут с-под Московии. Он где-то там обитается. Но я вам так скажу. Нету ни за какого племянника. Мабуть, посадили его или помер. А за дом давно председатель наш присматривается. Вот и никого до дома близко не подпускает! А тут вы с таким хипишем. И если б не белый день, я бы до вас запросто предположил, мадам, шо до чего-то вы так хорошо допраздновали, шо берега попутали, или как?

— Но здесь жила какая-то женщина… — все еще пыталась Зина.

— Ох, мадам, мабуть, какая-то левая халамидница десь ключи надыбала, да решила на шару прошвырнуться по чужим карманам. Да вышел не тот фасон. Председатель завидел да погнал, шо твои синие кури до бульона!

— Спасибо за информацию, — сказал Саша Цимарис, видя, что Зина полностью потеряла дар речи.

— Да завсегда пожалуйста! Наше вам с кисточкой! — хмыкнул мужчина, картинно сделал им ручкой и скрылся за своей побитой жизнью калиткой, только замок хрустнул.

— Ты успокойся. Нельзя так, — сказал Саша, глядя на помертвевшее лицо Зины.

Действительно, она чувствовала себя так, словно умирает. Сил не было ни на что.

— Они убили Машу и скрылись. Они убили Машу и скрылись… — как заведенная повторяла Зина.

— Ты успокойся, пожалуйста! — Цимарис со всей силы обнял ее за плечи. — Мы разберемся!

— Нет… — Зина вырвалась резко, так, что Саша моментально опустил руки, а она этого даже не заметила. — Нет, тебе не надо сюда лезть… Я сама разберусь. Я порву их на части. Твари. Кто бы они ни были.

Закрыв лицо ладонями, Зина вдруг разрыдалась. Саша снова обнял ее, притянул к себе, нежно гладя по голове. Совсем как в юности. Находясь в черном водовороте отчаяния, Зина ничего не чувствовала.

Она не поехала в институт. Позвонила с уличного телефона-автомата и сослалась на болезнь. Никто не сказал даже полуслова. Это неприятно кольнуло Зину. То ли ее боятся настолько, что избегают, то ли она не нужна, и ее отсутствие пройдет незамеченным. И то, и другое было плохим вариантом.

К вечеру она немного собралась с мыслями, пришла в себя и пошла на Софиевскую к Анатолию Маринову. Это было единственное, что она могла сделать.

Маринов был дома. Он обрадовался, увидев ее, и у Зины потеплело на душе.

— Что-то случилось? — спросил, обнимая в прихожей. — Ты выглядишь не такой, как всегда.

Зина притянула его к себе со всей силой, с жаждой впилась в губы. Это был поцелуй страстной злости, словно символ ее протеста судьбе, ведущей огненной тропкой над пропастью, где испытания множились, росли, как снежный ком, а от надежды наоборот — оставались сгоревшие угли.

Позже они лежали в его кровати, тесно прижимаясь друг к другу. Внезапно у Зины затекла рука. Она немного отодвинулась, повернулась, уткнулась лицом в подушку… И замерла. Снизу белоснежной наволочки на кровати Анатолия Маринова прицепился длинный, вьющийся рыжий волос. Ярко-рыжий волос! И он был оставлен совсем недавно. Когда Зина в последний раз лежала в этой постели, наволочка была совершенно другой.

Зина почувствовала себя так, словно ее ударили ножом. Лора Барг. Лора Барг была здесь! Она продолжает встречаться с Анатолием. Лора Барг лежала в его постели!

Теперь Зине стал понятен запах духов, горьковатый, терпкий аромат жасмина, который она почувствовала в спальне. У Зины таких духов не было, она предпочитала более свежие ароматы, не такие чувственные и тягучие. Но Зина знала, что такие духи стоят целое состояние, они не по карману ей.

Сначала она не обратила внимания на этот запах, решив, что это может быть просто какое-то масло, или жасмин может входить в состав мужского одеколона. Но теперь ей все стало понятно. Это были духи Лоры Барг.

Отвернувшись от Маринова, Зина уткнулась в подушку лицом. Она жутко сердилась на себя саму за этот приступ почти физической боли, который обрушился на нее после такого открытия. Как она могла зайти так далеко? В конце концов, Маринов нужен ей для расследования, ради этого она с ним и познакомилась. Какое же право имеет испытывать такую острую боль?

— Что с тобой? — обеспокоился Анатолий. — Тебе плохо?

— Нет, просто голова разболелась, — Зина взяла себя в руки невероятным усилием воли и обернулась, вымученно улыбаясь, — я есть хочу! Ничего не ела целый день.

— Ах, это, — успокоился он, — ну конечно, я сейчас пойду что-нибудь приготовлю. Ты пока лежи, отдыхай.

Когда Маринов вышел, Зина накинула халат и моментально бросилась в его кабинет. К счастью, Анатолий орудовал на кухне, закрыв за собой дверь, и она могла передвигаться более свободно.

Стол, как всегда, был завален документами и всякими бумагами. Зина решила порыться в ящиках. В первом не было ничего особенного, а вот во втором ее ожидало кое-что интересно. Это был пропуск в военную гавань.

Пропуск был без фамилии, выписан просто на сотрудника штаба. Дата и подпись были действительны на два месяца. Не долго думая, Зина схватила пропуск и быстро спрятала его в карман халата. Это было очень ценной находкой.

С кухни послышался шум, и Зина метнулась обратно в спальню, где быстро перепрятала пропуск в свою сумочку. Она вспомнила рассказ Маши о том, как ей удалось пробраться в военную гавань рядом с портом и расспросить про эсминец. Кто-то даже подтвердил ей, что корабль был. Теперь Зине предстояло проделать то же самое. И пусть берегутся те, кто встанет у нее на пути!

— Готово! — Маринов вырос в дверях. Он не сводил с Зины глаз. — Отварил сосиски и сделал бутерброды. Ты выглядишь вроде получше, я рад.

— Все хорошо, — Зина поцеловала его и пошла на кухню, где он действительно накрыл стол.

— Расскажи мне о своей работе, — попросила она, впиваясь в бутерброд с паюсной черной икрой. — Чем ты сейчас занимаешься?

— Ну, вряд ли тебе будут интересны технические проблемы.

— А все-таки! — Зина призывно улыбалась.

— Проблема пожароустойчивости кораблей, если тебе это о чем-то говорит. Как укрепить и обезопасить корабли от пожаров.

— А разве пожары происходят так часто? — Она выражала горячую заинтересованность так искусно, что Маринов поддался на ее уловку.

— Пожары на море — очень серьезная проблема! Если корабль загорится, ему грозит гибель.

— Как интересно! Неужели нельзя никого спасти?

— Можно, конечно, этим мы и занимаемся. Это секретное задание нашего правительства.

— Расскажи, расскажи! — Зина по-детски захлопала в ладоши. — Обожаю секреты!

— Ну, все секреты я тебе не расскажу, но кое-что могу. Неужели тебе это интересно? Никогда не говорил с женщинами о таких вещах! — удивился Маринов.

— Разве ты еще не понял, что я очень отличаюсь от других женщин? — сказала Зина, улыбаясь так обворожительно, что Анатолий ни за что бы не догадался, что в душе она страдает от лютой злобы и разочарования.

— Конечно заметил. Ты лучшая из женщин, — почти искренне улыбнулся Маринов, а Зина едва не закричала: «Даже лучше Лоры Барг? Той самой Лоры Барг, о которой ты наговорил столько гадостей, а потом снова уложил в свою постель?!»

Но она лишь улыбнулась, чувствуя, что от внутреннего напряжения у нее побелели губы. Впрочем, Маринов этого не заметил. Воодушевившись разговором на любимую тему, он принялся рассказывать следующее.

В течение апреля-мая 1938 года произошло 15 серьезных пожаров на иностранных тральщиках в открытом море. Все эти пожары были как под копирку похожи один на другой.

Они всегда возникали в машинных отделениях кораблей. При этом страдали смежные повреждения. Их не могли потушить средствами самого корабля. Хотя количество забортной воды, израсходованной на тушение пожара, всегда было так велико, что корабль получал угрожающий дифферент на корму. Это становилось причиной потопления, так как эти пожары были очень быстродействующими.

Причиной всегда было воспламенение бензиновых паров. Бензосистема оказывалась не плотной, в ней были небольшие повреждения — отверстия, через которые вытекал бензин. Падая каплями на горячую выхлопную трубу, бензин испарялся и воспламенялся от искр, выбрасываемых из выхлопного штуцера. Это было отнесено за счет дефектного монтажа моторов, бензосистем и выхлопных труб. Только неправильным монтажом объясняли появление этих отверстий.

Было решено следить за качественным монтажом при постройке и ремонте, производить непрерывный контроль за бензосистемами, изменять расположения трубопроводов. Для тушения пожаров использовать пену, а не воду, так как от воды огонь возрастал, вызывая взрывы, от которых поврежденный корабль всегда тонул.

— Вот руководством и была поставлена задача укреплять военные корабли для предотвращения пожаров, — закончил свой рассказ Маринов.

— Интересно… Я мало что понимаю в этом. Но выходит, кто-то пробивал эту бензосистему? — спросила в лоб Зина. — Ведь отверстия, из которых вытекал бензин, это была диверсия?

— За такие разговоры начальство меня по головке не погладит! — усмехнулся Маринов.

— Не проще ли не допускать появление диверсантов на корабле? — в тон ему ответила Зина. — А где же происходили эти пожары? Что горело?

— Есть только два места на корабле, в котором возникают пожары, представляющие наибольшую опасность, — это машинное и котельное отделения, — пояснил Анатолий.

— Как это — два? — удивилась Зина. — А то место, где хранится оружие на военном корабле? Это третье?

— Это место безнадежное! — улыбнулся Маринов. — Если искры от пожара доберутся до торпед и другого вооружения, произойдет взрыв такой силы, что корабль вместе со всем экипажем моментально отправится на дно. Тут уже все будет без шансов. Поэтому так важно не допустить распространение огня по военному кораблю.

— Может ли это быть целью диверсантов — взорвать оружие и уничтожить корабль? — уточнила Зина.

— Если говорить о диверсии, конечно, это и будет конечной целью. Но к оружию так просто не подобраться. Поэтому диверсанты могут начать пожар в машинном и котельном отделении.

— Расскажи еще о причинах пожаров, — Зина устроилась поудобнее.

Маринов продолжил свой рассказ. Как он уже упомянул, пожары в машинных отделениях являлись следствием воспламенения смазочного масла и бензина при попадании на горячие поверхности турбин или трубопроводов. Рекомендовалось предусматривать такие конструкции механизмов, которые исключали бы возможность просачивания и разбрызгивания масла и бензина, а также использовать негорючие защитные покрытия, которые предохраняли бы поверхности от распространения по ним огня. Личный состав машинных отделений должен был систематически проверять и подтягивать уплотнения маслопроводных механизмов.

Более серьезными были пожары в котельных отделениях, которые приводили к взрыву паровых котлов. Такие взрывы всегда приводили к гибели кораблей.

Причинами взрыва котла являлось перенапряжение его стенок, в результате чего нарушалась их целостность. Это могло быть следствием большого давления пара в котле, понижение уровня воды в нем, недостатков котла, ошибки в расчетах, низкое качество материалов, дефекты изготовления, неправильное обслуживание и содержание его.

Вследствие воспламенения паров бензина пожары происходили на тех кораблях, где использовались бензомоторы. Из-за повреждения в бензосистемах, которые были вызваны разными причинами, растекался и загорался бензин. А бензомоторы использовались почти на всех военных кораблях, поэтому причины повреждений в бензосистемах были очень серьезной проблемой.

— Что происходит с экипажем, когда на корабле начинается пожар? — вслух задумалась Зина.

— Экипаж должен моментально мобилизоваться и сражаться с пожаром. Капитан корабля должен бросить все силы на то, чтобы как можно скорее потушить пожар, — не задумываясь, ответил Маринов. — Мы проводим такие учения по тушению пожаров.

— А если происходит взрыв котла или боеприпасов, у экипажа есть шансы спастись?

— Нет. Экипаж вместе с кораблем отправится на дно. Весь экипаж, — уточнил Маринов.