— Выходит, этот старик, эта мерзкая мокрица… тоже причастен к убийству Маши? — Саша Цимарис замедлил шаг, в глазах его был вопрос.

Когда они еще следили за лавкой старика, Зина вкратце рассказала ему то, что узнала о смерти Маши. Саша был поражен.

— Значит, причастен… — кивнула она.

Они быстро шли по Госпитальной по направлению к Привозу. У обоих не выходило из головы страшное открытие — появление Юны, которая нежданно-негаданно свалилась им на голову.

— За что убили Машу? Кому она сделала хоть что-то плохое? Более безобидное существо сложно себе представить! — с возмущением воскликнул Саша.

— Поиски жениха, — в голосе Зины прозвучал металл, — Машу убили потому, что она искала своего Леню и подняла шум. Деньги, дом — все это было ловушкой. Они вернули себе те деньги, эти твари, с которыми заманили Машу на смерть.

— Надо было ее поймать, эту Юну! — в голосе Саши прозвучала злость.

— И что бы мы сделали? Как бы мы доказали, что она причастна к убийству? Да и убийства-то никакого нет! — горько усмехнулась Зина. — Нас бы самих арестовали за то, что мы на нее напали! А в такое время, как наше, в тюрьму лучше не попадать!

— Ты смерть Маши расследуешь? — Саша вдруг остановился, повернулся к ней, и Зину поразило выражение его глаз — он смотрел на нее с каким-то восторгом, трудно объяснимым восхищением, которое ну просто никак не укладывалось у Зины в голове. — Ты именно это делаешь, так?

— Да, — подтвердила Зина, ведь лгать было бессмысленно, они оба слишком далеко зашли, — я хочу узнать, кто это сделал и почему. Я хочу, чтобы смерть Маши не сошла им с рук.

— Я с тобой. Чтобы ты ни сделала сейчас, ты можешь на меня рассчитывать. Если тебе нужна помощь, я с тобой.

— Спасибо! — У Зины немного отлегло от сердца, она действительно была рада, что расставила все точки над «1». Если ей понадобится помощь Саши, теперь она сможет обращаться к нему без стеснения.

— И тогда у меня к тебе встречное предложение, — Цимарис лукаво улыбнулся. — Как ты смотришь на то, чтобы обыскать лавку этой мокрицы, этого паршивого старика?

— Что? — Зина буквально потеряла дар речи.

— Он в своей берлоге на Болгарской. Лавка в такой час пуста. Открывается наверняка простым ключом! Почему бы нам не попробовать ее обыскать? — Глаза Саши уже горели охотничьим азартом. — Мы можем найти что-нибудь интересное. И увидеть, что за труп ему принесли. Даже если он уже успел засунуть его в чан с кислотой. Ну, решайся! Второго такого шанса не будет!

— Подожди… — Зина пыталась соображать здраво, но предложение Саши привело ее в замешательство. — Ты хоть понимаешь, что это уголовное преступление? Если нас поймают, то посадят в тюрьму за грабеж!

— Да кто поймает? Ты хоть раз на ночном Привозе милиционера видела?

— Я не хожу по ночному Привозу.

— Так и я не хожу. Но ведь сегодня же мы оба с тобой все видели.

— Ладно, — решилась Зина, — предложение хорошее. Но как мы откроем замок?

— Попробую простым гвоздем. Думаю, его можно найти.

— Ты умеешь замки гвоздем взламывать? — не поверила Зина своим ушам.

— Сосед научил, — засмеялся Саша. — Мое детство прошло ведь на Молдаванке. У меня был легендарный сосед, который застал еще времена Мишки Япончика. Пацанва за ним табунами ходила. Мои родители были врачами. Как всех детей в еврейских семьях, они заставляли меня играть на скрипке. А я бросал скрипку и вылезал в окно. Мне так хотелось быть не похожим на самого себя — толстого еврейского мальчика в очках и со скрипкой, я так мечтал об уличной романтике, что научился ругаться матом и курить. Этот сосед учил пацанов воровать, вскрывать замки. К счастью, мои родители переехали на другую квартиру, и с уголовным миром было покончено.

Зина рассмеялась, представляя эту невероятную картину — Цимарис в детстве. Нельзя было придумать образ человека, меньше подходящего на уголовника, чем Саша. Однако ей было очень приятно, что он доверяет ей настолько, что рассказал вещи, которые не рассказывают первым встречным.

Саша рассмеялся вместе с ней, и так, хохоча, как два подростка, они пошли на ночной Привоз. По дороге Цимарис выломал ржавый гвоздь в каком-то деревянном заборе и распрямил его каблуком. Зина просто поражалась его действиям — получилась неплохая отмычка. Впрочем, что это такое, она представляла себе слабо, у нее ведь не было такого бурного детства, как у Саши.

Возле лавки старика не было никого. Даже возле костра не было никаких бродяг, а ведь когда чучельник отправлялся домой, они еще сидели. Теперь костер догорел, и вокруг не было ни души. Саша был прав — милицией здесь и не пахло. Их могли бы зарезать, и никто бы не заметил.

Зина прикрывала Сашу спиной, пока он ковырялся в замке. Она страшно нервничала — каждая минута шла за десять. Наконец в замке что-то щелкнуло, и дверь открылась. Оба быстро вошли в темноту, закрыв дверь за собой.

Фонарика у них не было. На прилавке Саша заметил коробку спичек. Зажигая их, они быстро пошли ко второй двери, во внутреннее помещение. К счастью, дверь в него была открыта.

Это было рабочее место таксидермиста — небольшая комната без окон. На столе со множеством инструментов и химических реактивов в банках и бутылках стояло незаконченное чучело рыжей лисы. На скелет была натянута только половина шкуры, глаз у лисы не было. Зина никогда не думала, что вблизи все это выглядит настолько страшно.

Так как окон здесь не было, а дверь казалась плотной, Зина рискнула зажечь свет. Теперь они могли рассмотреть все. Внутри комнаты стоял просто ужасающий запах. Это был запах гниющей рыбы, такой интенсивности, что их обоих сходу стало тошнить.

Труп в мешковине лежал на полу. Найдя на столе острый нож, Зина подошла, разрезала мешковину… От удивления дар речи потеряли оба — и она, и Саша.

Это не был труп человека. Это был огромный мертвый дельфин.

— Матерь Божья… — вырвалось у Зины. Она испытывала такой ужас, что едва не перекрестилась.

— Неужели из такого красавца он собирается сделать чучело? — пробормотал Саша, с трудом скрывая отвращение.

Мертвый дельфин! Зина была готова ко всему, но только не к этому. В памяти сразу всплыл рыбак из Затоки. Да, эти дела связаны. Убийство Маши, мертвые дельфины в Затоке и смерть рыбака. Теперь Зина поняла это. Но понимание не приносило ясности. Все запутывалось еще больше и больше.

Зина решила осмотреть дельфина. Саша помог его перевернуть. Ран на теле не было. Создавалось впечатление, что дельфин умер своей смертью. Но Зина прекрасно понимала, что это не так. Раздобыв на столе старика пустую стеклянную баночку с плотной крышкой, Зина взяла образцы тканей на анализ, решив снова нагрузить Тараса. Сама Зина даже не сомневалась в том, что в дельфине Тарас найдет точно такие же барбитураты, как в телах Маши и рыбака.

После этого Зина приступила к осмотру мешковины, в которую был завернут дельфин. К ее удивлению, на ней стояло клеймо.

— Что это такое? — Зина всматривалась в незнакомые буквы.

— Дай-ка я взгляну, — сказал Саша и принялся изучать клеймо. — Похоже, это Севастопольский питомник.

— Питомник? Не дельфинарий? — удивилась Зина.

— Нет. Видишь эту пометку? Она означает научно-исследовательский институт. Я уже видел такие и умею различать этот шифр.

— Что за научно-исследовательский институт в Севастополе? — вслух задумалась Зина.

— Не знаю. Возможно, это какое-то особое секретное место, где изучают дельфинов. Что-то вроде секретной лаборатории.

— Зачем им дельфины, что они с ними делают? — не понимала Зина.

— У меня есть один приятель — зоолог. Я попытаюсь с ним поговорить. В этом я могу помочь, — предложил Саша.

— Очень хорошо, — кивнула Зина, — это ведь не первый мертвый дельфин во всей этой истории. Что-то они с ними делают. Интересно что. Мне кажется, это важно.

— Я позвоню ему прямо завтра с работы. Он должен знать, — убежденно сказал Саша, — он крупный специалист. Я знаю, что его постоянно вызывают в Ялту, в Севастополь, то есть в те места, где содержат дельфинов. Думаю, что-то интересное он нам расскажет.

— Судя по состоянию трупа, его везли на машине из Севастополя, — сказала Зина, — дельфин уже начал гнить. Поэтому такой запах.

— Ужасно… — Саша поморщился.

— Ладно. Сильно уж мы увлеклись этим дельфином, — Зина отошла от трупа и принялась рыться в ящиках стола.

В столе с инструментами было три ящика. В первых двух ничего необычного не было, но вот в последнем…

Зина не поверила своим глазам! Под ворохом бумаг она увидела черный новенький пистолет. Совсем небольшой, удобно помещающийся в человеческой ладони.

— Дай-ка мне, — Саша аккуратно, взяв носовой платок, вынул из ящика пистолет. — Странно. Это вальтер. Такие пистолеты есть в карательных органах, в НКВД.

— Ты и в пистолетах разбираешься? — Зина была совершенно сбита с толку, слишком много сюрпризов ждало ее от Саши в эту нескончаемую ночь.

— Немного. Сейчас посмотрю, — Цимарис открыл обойму, проверил, — пистолет полностью заряжен. Очень странно. И все патроны на месте. Зачем такой старой мокрице оружие? В кого он собрался стрелять?

— Пистолет надо забрать, — почему-то решила Зина.

— Для чего тебе он? — нахмурился Саша.

— Сама не знаю, — Зина потупила глаза. Она действительно не понимала. Просто у нее было такое чувство, что ни в коем случае нельзя оставлять этот пистолет на месте. А потому, не вдаваясь в долгие подробности, Зина быстро выхватила пистолет из рук Саши и спрятала в свою сумочку. Больше ничего интересного в лавке не было.

Аккуратно прикрыв дверь, они покинули лавку. Саше удалось даже захлопнуть замок, который практически не пострадал.

Ночь для Зины прошла в кошмарах. Ее преследовали страшные пасти зверей, оскаленные в судорожном, последнем крике. И в жизни эти пасти выглядели ужасно, что уж говорить о сне? В снах воображение не имело границ, расплывалось в такие причудливые формы, что вариации этого смутного ужаса могли еще очень долго преследовать наяву. Именно в таком состоянии проснулась Зина. И долго недоумевающе смотрела в окно, пытаясь понять, что происходит и почему ее жизнь вдруг стала такой причудливой, завела в настолько запутанные дебри. Думать об этом было неприятно. Зина стала одеваться, чтобы идти на работу. Но вдруг передумала.

Решение возникло спонтанно. По дороге она нашла телефон-автомат, позвонила на кафедру и сказала, что не придет, сославшись на болезнь. Это было той привилегией, которую подарило сотрудничество с Бершадовым. На кафедре ее прогулы теперь воспринимались беспрекословно.

Вместо работы Зина села на трамвай и поехала на Болгарскую. Она решила проникнуть в квартиру старика так же, как ночью они с Сашей проникли в лавку. В этот раз с ней не было Саши, но Зина не сомневалась, что что-нибудь придумает.

Конечно, это была глупая мысль. Но отчаяние уже толкало ее на необдуманные поступки. И Зина не могла себя контролировать.

Двор на Болгарской был тихим и пустым. Только уличные коты, единственные обитатели дебрей Молдаванки, с неодобрением уставились на Зину, крайне недовольные ее вторжением. Котов было три. Один, совсем старый, одноглазый, тощий, со свалявшейся серой шерстью, явно командовал остальными, это был уличный лидер, он даже попытался зашипеть на Зину. Но она доброжелательно улыбнулась ему и пошла дальше, не обращая никакого внимания. Кот немного разрядил обстановку, ведь Зине было страшно.

Страх усилился, едва она вошла во двор. И больше не отпускал, как ни пыталась Зина ему приказать.

Было около 11 часов утра. Из-за туч выглянуло солнце. Яркие, просто ослепительные лучи осветили весь двор, зажгли его таким праздничным свечением, что, казалось, по стенам старых ракушняковых домов в радостном, счастливом танце пляшут хрустальные брызги. Солнце совершило невозможное — придало этому убогому, бедному двору красоту. И на мгновение Зина залюбовалась этими переливами солнечного света, которые были так не похожи на все остальное, привычное и унылое, каждый день существующее в обычной жизни.

Она подошла к парадной и вдруг остановилась, как вкопанная.

Два окна квартиры старика-таксидермиста соседствовали со входом в парадную и в них… горел свет. Сквозь мутные стекла окон было отчетливо видно электрическую лампочку, которая светилась под потолком. И несмотря на солнечные блики, то, что лампочка горит, было видно достаточно ярко.

Все в душе Зины обмерло. Она-то рассчитывала, что утром старик на работе, в своей лавке! Тем более, ему надо срочно заняться трупом дельфина. Днем уже становится жарко, и если не начать обработку и бальзамирование прямо сейчас, труп будет страшно вонять, ведь холодильника у старика нет. Именно поэтому Зина и решила наведаться в квартиру, обыскать, если получится. А выходит, старик дома. Он никуда не пошел.

Внезапно Зина решилась. Что ж, пусть будет так. Дома так дома. Она поговорит с ним по-другому! Теперь они более откровенно поговорят и про Юну, и про внука Кирилла. И горе старику, если он откажется разговаривать с ней!

Зина почувствовала в себе невероятную злость. А потому решительно шагнула в парадную, и с яростью нажала кнопку звонка. Звонок громко продребезжал в глубинах квартиры на первом этаже, как вдруг… Входная дверь стала отворяться! Она отворялась все шире и шире, с жутким скрипом. Зина стала медленно отступать назад.

Страх снова сжал ее сердце мохнатой лапой. Но все-таки его было недостаточно, чтобы Зина отступила просто так. Она решительно шагнула вперед и оказалась в очень узкой и темной прихожей, в которую из раскрытой двери комнаты падал яркий электрический свет.

Зина пошла на свет. Оказалась в убого обставленной, какой-то просто голой комнате. У стены напротив окон — кровать с металлической сеткой. Шкаф. Стол, придвинутый вплотную к стене, с двумя стульями. В углу — стопки книг, сложенные одна на другую. В противоположном углу — печка-буржуйка. И все это ярко освещает лампочка на шнуре без абажура, висящая под потолком.

Сознание Зины бегло зафиксировало эти мелочи, которые тут же отложились в ее памяти, прежде чем обратиться к самому важному… Старик на спине лежал на полу рядом с кроватью. Одна рука его была заброшена вверх, словно пыталась уцепиться за кровать. Под телом, особенно под головой, натекла огромная лужа крови.

Зина застыла на месте, пытаясь прийти в себя. Затем подошла к телу. Оно успело уже остыть, а кровь — загустеть. Судя по признакам, смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи. Это означало, что пока Зина с Сашей были в лавке, кто-то убивал таксидермиста. Да как убивал…

В глаза Зины бросилось то, что она уже видела раньше, на Бугаевской, когда погиб Михаил. У старика были вырезаны глаза. Из этих жутких дыр натекло много крови. А на груди были видны страшные рваные раны. Именно от них заскорузла от крови старенькая байковая рубашка.

На таксидермисте была та самая одежда, в которой он вышел из лавки. Значит, он не переодевался. Чем заслужил этот человек такую страшную смерть? В своем деле он был художником. Пусть страшным художником, но мир, который он создавал из убийств и смерти, тоже ведь существовал! За что он поплатился своей жизнью, умирая в таких муках?

Зина подумала, что нельзя терять времени. В квартире в любое время мог появиться кто угодно. Она решила сделать то, за чем пришла — бегло обыскать комнату. Открыла шкаф.

В глаза сразу бросилась одежда, принадлежащая явно двум разным людям. Одни вещи были старые, потертые, советского производства. Другие — модные, с иголочки, все заграничные, купленные явно у спекулянтов. Зина догадалась, что это вещи внука Кирилла. Но кровать — всего одна. Странно. Не жил в квартире, но вещи держал здесь?

На дне шкафа были старые журналы. А вот за ними… Зина достала небольшую картонную коробочку белого цвета. В ней лежали ампулы.

Надписей на ампулах не было. Коробочка была полна доверху. Все эти лекарства были не в картонных упаковках, а просто насыпаны. В лавке старика таких не было.

Зина подумала, что это морфий. Внук Кирилл, как утверждал Додик-стоматолог, был наркоманом и мог держать свои наркотики в квартире деда. В любом случае надо выяснить, что это такое. Зина сунула коробку в сумку.

Больше ничего интересного здесь не было. Квартира состояла из одной комнаты, крошечной кухни без окна и туалета. Быстро все осмотрев и не обнаружив ничего особенного, Зина в спешке ее покинула.