Пестрое воинство. Письмо в газету. Полк Мишки Япончика. Штаб полка
Возле ресторана бряцали оружием. Пестрое воинство Японца было вооружено до зубов. Толпясь на крыльце, они горланили блатные песни во все горло, пили дешевое пиво из горла, курили черные папиросы-самокрутки, вошедшие в моду с легкой руки революционеров, без конца болтали о своем и все время потрясали оружием, которым были увешаны с головы до ног. Оружие всё было с иголочки, новенькое, самого последнего образца.
Из ресторана донеслись звуки разбитого, расстроенного пианино, взрывы хохота, звон бутылок. Бойцы Японца, избравшие своей штаб-квартирой этот уютный ресторанчик на бывшем Николаевском бульваре, гуляли перед отправкой на фронт.
После того, как все заведения Мишки, в том числе и штаб-квартира в ресторане «Монте-Карло» на Торговой, были закрыты новой революционной властью, он оккупировал этот уютный ресторан. Революционные правители Одессы не возражали, так как хорошие отношения с Япончиком означали большие поставки оружия и стабильный порядок в городе. А потому в ресторане он создал базу для своего новоявленного полка, исполнив свою давнюю мечту: создав собственный революционный полк и став самым настоящим красным командиром, официальным большим начальством. Но Таня знала то, о чем знал мало кто в городе: вся эта военная роскошь была создана на бриллианты, которые добыла она. Бриллианты, из-за которых она до смерти сцепилась с Пилерманом.
Яков Пилерман стал военным комендантом Привоза, официально назначенным Ревкомом. Поговаривали, что он проворачивал такие удачные дела, что озолотил Японцы с головы до ног. И большая часть средств из этого золотого источника шла на полк. Привоз был полностью подконтролен Японцу, и Пилерман от его имени вертел этим крупным рынком, как хотел. А значит, финансировал отправку людей Японца на фронт.
После того, как Мишка создал свой полк, в городе стали поговаривать разное. Одни восхищались хитрым королем, который и при новой власти сумел удержаться на выгодном месте, другие поговаривали, что Японец, вышедший из самых социальных пролетарских низов, всегда был красным революционером в душе, третьи сомневались в успехе этого странного предприятия, а четвертые откровенно плевались и говорили, что Японец предал дух криминального, воровского мира старой Одессы. Ну а пятым вообще было плевать на всё.
Таня догадывалась, что одним из главных чувств, руководивших Японцем при создании этой полковой авантюры, было глубоко затаенное чувство зависти к Котовскому, который, будучи менее успешным бандитом, чем Мишка, при новой власти сумел прославиться и добиться положения почетного командира красной конницы. Если неудачливый, неумный налетчик Котовский сумел стать красным командиром, то почему им не может стать Мишка Япончик, король Одессы? Да он будет гораздо лучшим командиром, чем этот приблудный атаман из Бессарабии! И, думая так, Японец не жалел денег, времени и сил, чтобы сформировать свой полк.
В мае 1919 года он стал командиром советского броненосца № 870932. Полк его был набран из анархистов и бандитов и официально предназначался для подавления восстания, поднятого атаманом Григорьевым против советской власти.
В документах того времени есть курьезный факт. Очевидец пишет:
«Секретарем ОЧК состоит какой-то товарищ Михаил. Кроме того, есть в Одессе известный уголовный преступник, глава шайки бандитов, вор и грабитель, кличка которого — «Мишка-Япончик». Одесситы почему-то связали этих двух Михаилов, и пошел слух, что «товарищ» Михаил и «Мишка-Япончик» — одно и то же лицо.
Чрезвычайная комиссия опровергает сегодня эту версию.
От президиума Одесской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности.
Контрреволюционеры задались целью подорвать престиж исполнительного органа советской власти ОЧК в рабочих массах и, не брезгуя никакими средствами, распространяют самые нелепые слухи об ответственных работниках ЧК.
Одной из последних сенсаций является слух о том, что секретарем Одесской Чрезвычайной Комиссии якобы состоит небезызвестный в Одессе грабитель «Мишка-Японец».
Находя необходимым положить предел распространению подобных преступных, ложных слухов, Президиум Одесской Чрезвычайной Комиссии доводит до сведения рабочих г. Одессы, что секретарь ОЧК тов. Михаил — партийный работник, назначенный Исполкомом, ничего общего с «Мишкой-Японцем» не имеет.
Президиум ОЧК просит товарищей рабочих задерживать и препровождать врагов революции, распространяющих ложные слухи о советских учреждениях и об организациях, в Чрезвычайную Комиссию.
Жалобы на действия ОЧК и ее сотрудников направлять в комиссию Госконтроля при ЧК: Екатериноградская, 8.
Председатель ОЧК Онищенко. Суббота, 31 мая».
Обиженный и оскорбленный в своих лучших чувствах Мишка-Япончик послал письмо в редакцию «Известий», в котором он протестует против опубликованного несколько дней тому назад объявления ЧК, как «порочащего его доброе имя»...
Письмо в редакцию.
Я, нижеподписавшийся, прошу уважаемую редакционную коллегию напечатать нижеследующее:
Я, Моисей Винницкий, по кличке «Мишка-Япончик», приехал четыре дня тому назад с фронта, прочел в «Известиях» объявление ОЧК, в котором поносят мое доброе имя.
Со своей стороны могу заявить, что со дня существования ОЧК я никакого активного участия в этом учреждении не принимал.
Относительно моей деятельности со дня освобождения меня из тюрьмы по указу Временного Правительства, до которого я был осужден за революционную деятельность на 12 лет, из которых я отбыл 10 лет, — могу показать документы, находившиеся в контрразведке, а также и приказ той же контрразведки, в котором сказано, что за поимку меня обещали 100 тысяч рублей, как за организатора отрядов против контрреволюционеров, но только благодаря рабочим массам я мог, укрываясь в лачугах, избежать расстрела.
В начале настоящего года, когда пронесся слух о предстоящем погроме, я не замедлил обратиться к начальнику еврейской боевой дружины тов. Кошману с предложением войти с ним в контакт для защиты рабочих кварталов от погрома белогвардейцев всеми имеющимися в моем распоряжении средствами и силами.
Я лично всей душой рад, когда кто-нибудь из рабочих и крестьян отзовется и скажет, кто мною был обижен. Заранее знаю, что такого человека не найдется. Что же касается буржуазии, то если мною и предпринимались активные действия против нее, то этого, я думаю, никто из рабочих и крестьян не поставит мне в вину. Потому что буржуазия, привыкшая грабить бедняков, сделала меня грабителем ее, но именем такого грабителя я горжусь, и, покуда моя голова на плечах, для капиталистов и врагов народа буду всегда грозой.
Как один из примеров провокации моим именем даже при советской власти приведу следующий факт.
По просьбе начальника отряда, тов. Трофимова, мы совместно отправились к начальнику отряда Слободского района тов. Каушану с просьбой, чтобы тов. Каушан разрешил мне препроводить в ОЧК для предания суду революционного трибунала Ивана Гричко, который, пользуясь моим именем, убил рабочего и забрал у него 1500 рублей, у которого были также найдены мандаты для рассылки с вымогательскими целями писем в разные места с подписью «Мишка-Япончик»; тов. Каушан разрешил, и я препроводил убийцу рабочего в ЧК.
В заключение укажу на мою деятельность с приходом советской власти. Записавшись добровольцем в один из местных боевых отрядов, я был назначен в конце апреля в 1 Заднепровскую дивизию, куда я немедленно отправился. Проезжая мимо станции Журавлевка Ю. З. Ж. Д., стало известно, что под руководством петлюровского офицера (Орлика) был устроен погром в Тульчине, куда пошел Жмеринский полк для ликвидации погромной банды. К несчастью, командир отряда был убит, не дойдя к месту назначения. Красноармейцы, зная мою железную волю, на всеобщем собрании избрали меня командиром. Завидуя моему успеху, некоторые несознательные элементы изменническим образом передали меня в руки бандита Орлика, который хотел расстрелять меня, но, благодаря вмешательству крестьян села Денорварка (в нескольких верстах от Тульчина Под. Губ.), стоявших за советскую власть, я был спасен.
Все вышесказанное подтверждаю документами, выданными мне тульчинским военным комиссаром за № 7.
После целого ряда военных испытаний я попал в Киев, где после обсуждения всего вышеприведенного я получил от народного военного комиссара назначение в первый Подольский полк, где подольским воен. губ. комиссаром была возложена на меня задача, как на командира бронепоезда за № 870932, очистить путь от ст. Вапнярка до Одессы от григорьевских банд, что мною было выполнено; подтверждается документом командующего 3 армии за № 1107.
На основании вышеприведенного, я отдаю себя на суд рабочих и крестьян, революционных работников, от которых я жду честной оценки всей моей деятельности на страх врагам трудящегося народа.
Прошу все рабочие и крестьянские газеты перепечатать настоящее письмо.
Моисей Винницкий под кличкой
«Мишка-Япончик».
Воскресенье, 17 августа.
Через три дня после публикации этого письма в газетах Японец явился в особый отдел ЧК при 3-й Украинской армии и предложил организовать отряд из числа своих приверженцев «для защиты революции». Это предложение нашло поддержку в Реввоенсовете 3-й армии, и Япончику разрешили сформировать военный батальон особого назначения для борьбы на деникинском фронте. Этот батальон набирался только из одесских бандитов, которые считали Мишку Япончика своим королем. Он называл их «боевиками», требовал беспрекословной дисциплины.
В кабинете ЧК, где Мишка Япончик рассказывал о своих планах, находился армейский комиссар Федор Фомин, оставивший впоследствии детальное описание того, как проходил весь этот разговор. Вот как он записал этот момент: «Рассказывал Японец о своих одесских похождениях довольно живописно. Грабили они только богатую буржуазию, бежавшую в Одессу со всех концов Советской России, немного «прихватили» и у местных, одесских, буржуев. Говорил недолго, но очень убедительно. Глаза его при этом горели огнем. «Заверяю честным словом, — рукой рубанул по столу, — что теперь грабежей и налетов не будет. А если кто попытается это сделать — расстреливайте этих гадов на месте. Со старым мы решили покончить. Но я пришел не каяться. У меня есть предложение. Я хочу, чтобы мои ребята под моим командованием вступили в ряды Красной армии. Люди у меня есть, оружие тоже, в деньгах я не нуждаюсь. Мне нужен ваш мандат и помещение для формирования отряда».
Реввоенсовет 3-й Украинской советской армии дал свое «добро» на организацию особого, 54-го, полка.
Когда число добровольцев превысило тысячу человек, батальон был развернут в 54-й имени Ленина советский стрелковый полк 3-й Украинской армии. Командиром полка официально был назначен «товарищ Мишка» (так называли Японца в рядах большевиков), комиссаром стал секретарь Одесского исполкома — известный анархист Александр Фельдман, а политкомиссаром полка — венгр-интернационалист Тадеуш Самуэли.
В первый же день своего назначения на посту командира полка Мишка Япончик получил два официальных приказа (с печатями, отпечатанные на машинке), которые впоследствии показывал всем и которыми очень сильно гордился, словно поднимали они его на недосягаемую высоту. Первый — приказ одесского Окрвоенкомата № 614 «Допускается к исполнению должности командира 54-го пехотного полка товарищ Винницкий, помощник его тов. Вершинский, комиссарами тт. Зайдер, Зеньков и Фельдман». И второй — «Реввоенсовет 3-й Украинской армии. Товарищу Мишке Японцу. Приказываю вам именем Командующего одно легкое орудие со всеми снарядами передать в распоряжение командира партизанского отряда товарища И. А. Дмитриева. Нач. штаба И. А. Пионтковский».
Полк Мишки Япончика состоял из трех батальонов. В первых двух находились добровольцы — одесские налетчики и воры, дружинники отряда Еврейской самообороны. В третий батальон направлялись мобилизованные студенты Новороссийского университета. В полк были зачислены также 132 коммуниста, мобилизованных губкомом КП (б) для пропагандистской и воспитательной работы с бывшими антисоциальными, уголовными элементами.
Однако большинство коммунистов — около ста человек — категорически отказались вступить в полк и вести там пропагандистскую работу, ссылаясь на то, что пребывание в этом полку опасно для их жизни. Остальные рискнули — на свой страх и риск.
Надо сказать, что никаких особых неприятностей им бывшие бандиты не причинили. Единственной неприятностью было то, что их отказывались слушать. Бандиты долгое время жили по своим собственным законам, и идеи пропаганды коммунизма не находили у них отклика и поддержки, уж слишком противоположны были тому, во что верили бывшие одесские уголовники с самого детства. И поэтому вся пропагандистская, коммунистическая работа велась в особом полку для галочки, в основном на бумаге. Понимая, с кем имеют дело, коммунисты перестали себя утруждать, сдружились с бывшими бандитами, с которыми было гораздо веселей, чем с серьезными товарищами по партии.
Полк был очень хорошо вооружен самым современным оружием, имел 40 трофейных пулеметов, конную сотню, оркестр и граммофон. Штаб полка находился на улице Новосельского в гостинице «Дом отдельных комнат» — бывшем публичном доме для заезжих купцов. Но неофициально своей штаб-квартирой Мишка Япончик сделал бывший ресторан «Ампир» на Приморском бульваре. С него сняли вывеску с буржуазным названием, но работать как ресторан заведение все равно продолжало, пусть даже полуофициально.
Старые привычки не просто искоренить. А потому Японец предпочитал находиться в бывшем ресторане, а не на улице Новосельского. Именно там, в уютном кабинете с сохранившейся на стенах позолотой, он проводил все свои самые важные встречи и принимал неофициальных посетителей из бывшего криминального мира, с которым не рвал крепкие связи. Но, несмотря на то что полк размещался в другом месте, на крыльце толпилось довольно много вооруженных людей, представлявших не только личную охрану Японца, но и основной костяк полка, который получался весьма пестрым.
Не обращая внимания на призывы Мишки начать новую жизнь, не все одесские уголовники спешили встать под его боевые знамена. Несколько уважаемых старых воров, бывших в авторитете и почете еще до революции, при царском режиме, провели воровской сход, на котором пытались обсудить последние события. Звали и Японца.
Однако он на сход не пришел, а прислал своего бессменного адъютанта и самого верного друга Мейера Зайдера, который и сделал для всех воров объявление от имени Японца.
Оно заключалось в следующем. Кто хочет начать новую жизнь и порвать с воровским прошлым — добро пожаловать в полк. Тот, кто запишется, получит полную амнистию. Большевики спишут все уголовные грехи и больше не будут преследовать по закону.
Кто не записывается в полк, а предпочитает жить по старинке, промышляя грабежами и кражами, тот волен поступить так, как хочет. Но за таких людей Японец ответственности больше не несет, и, если попадутся в лапы большевиков, выкупать или вызволять их он больше не будет. Пусть отвечают по закону большевиков, Японец им в этом деле не советчик. А потому и долю в прибыли брать больше не будет — пусть делят между собой. Словом, в новом мире теперь будут действовать новые правила.
Мейер Зайдер высказался и ушел, провожаемый всеобщим гробовым молчанием. Воры не поддержали инициативу Японца, но и не стали отговаривать согласившихся — все понимали, что ситуация сложилась серьезная.
Одессу окружала война: бунтующие банды атамана Григорьева, петлюровцы, отряды Махно, принявшие сторону Григорьева. У большевиков не хватало ни оружия, ни людей, ни времени на внутренние городские разборки. Тюрьма и застенки ЧК были забиты, суды не работали, новых законов не было. А потому большевики поступали с пойманными бандитами по законам военного времени — моментально ставили к стенке, причем без всяких объяснений. Расстреливали как за убийство, так и за мелкую карманную кражу.
Методы большевиков превзошли всё, что в воровском мире Одессы видели до тех пор. Если бывший губернатор Гришин-Алмазов пытался покончить с бандитизмом путем военного террора, но получалось у него не очень, то большевики ввели самый настоящий военный террор, расстреливая всех без разбору и даже не разбираясь в вине — вор ли попался военному патрулю, или случайный прохожий, который просто проходил мимо.
Кроме этого, воровской мир подстерегала еще одна беда — гораздо серьезнее, чем смертельная опасность в лице красных. Воровать было не у кого. Все богатые люди покинули Одессу, давно уехали из города, а те, кто остался, уже и так были ограблены постоянными реквизициями, экспроприациями, которые бесконечно проводили военные отряды большевиков. Население обнищало до такой степени, что у людей не было не только наличных денег, но и продуктов, вещей. Одесситы умирали от голода и от многочисленных эпидемий, так как в городе не было медикаментов. На этом фоне воры оставались без работы. А получать пулю в лоб за кражу булки из хлебной лавки или засаленной трехрублевки из кармана рабочего не хотелось никому.
Поэтому полк Японца казался самым лучшим выходом. И при деле, и на вещевом, продуктовом довольствии, и амнистия полная — к стенке уже не поставят, да и в тюрьму не посадят. А потому в первые дни после объявления о наборе в новый полк на Новосельского в штабе стояла настоящая очередь. Особенно после того, как быстро разнеслись слухи о сходе, на которым воры не стали препятствовать замыслам Мишки Япончика. И большая часть уголовников Одессы ринулась записываться в полк, пытаясь хоть так спасти свои шкуры.