Вика не была настроена разговаривать. Равнодушным взглядом она смотрела на экран телевизора. Транслировался дневной показ какого-то модного реалити-шоу.
Маринка, шустрая медсестренка, была тут же. Сама того не замечая, она, волнуясь, доедала уже второй Вичкин нектарин.
— Моя прелесть, мой красотулечка, — восторженно воскликнула она, послав воздушный поцелуй симпатичному мачо в телевизоре. Именно в этот момент мачо, видимо в порыве страсти, таскал за волосы худосочную, дико орущую брюнетку.
— Так это и есть те самые знаменитые кролики-свингеры? — Машка снисходительно уставилась на экран. — И кто из них «твоя красотулечка?» — с легкой иронией спросила она у Маринки…
— Мой Русик! Так бы и съела! — облизнулась медсестра. — А эту тощую стерву терпеть не могу!
— Ничего, — продолжала Маринка. — Скоро пойду на кастинг. Она у меня попляшет!
Вичка тяжело вздохнула. Машка покачала головой.
— Значит, кто-то все-таки это смотрит, — сказала она с сожалением.
— Да вся страна! — гордо подтвердила Маринка.
Мы еще немного посидели у Вички, пока ее не забрали на встречу с психотерапевтом.
Немного подавленные после встречи с потерявшей вкус к жизни подругой, мы молча шагали к машине, когда прямо перед воротами с визгом затормозила X-5, из которой, шелестя пакетами, выгрузилась Мила. Та самая приятельница Сонечки, на яхте которой как-то проводили время Дана и Вичка.
Завидев нас, Мила радостно помахала свободной рукой.
— Какими судьбами? — спросила она, хитро заглядывая в глаза. — Что, нездоровится? Или тоже решили отрезать себе что-нибудь лишнее?
Мы честно отнекивались. Машка же уверяла, что если ей когда нибудь и придется что-то у себя отрезать или, наоборот, пришивать, то об этом точно никто не узнает.
— Мы тут подругу одну навещали. Ну а сама что здесь потеряла? — сделала ответный удар Машка.
— Да тоже навещаю кое-кого. — Мила оглянулась по сторонам. Соньку знаете? Уже два месяца здесь.
— А что с ней? — поинтересовалась Машка.
— Длинная история. — Мила опустила пакеты на землю и полезла в свою маленькую розовую Chanel за сигаретами. (В сочетании с курткой-сафари цвета хаки и потертыми «дизелями» сумочка смотрелась особенно эффектно.)
— Ленка, ее племянница, умудрилась отбить мужика у своей родной тетки. Только Сонька добилась своего и женила-таки Рустама на себе, вот такой сюрприз! А я ведь ее предупреждала. Мне эта Ленка никогда не нравилась! Сонька, когда почуяла неладное, первое время делала вид, что ничего не происходит. Думала, поиграется муженек и успокоится. Сама целыми днями горстями ела успокоительные. А одна идиотка взяла и посоветовала ей кое-что покрепче. Короче, Сонька моя незаметно подсела на «сонники».
— Что за сонники? — перебила ее Машка.
— Да какая-то наркотическая дрянь. Я в этом не большой знаток. В общем, увидите Сонечку, не узнаете. — Мила состроила траурную мину.
— Ну а сейчас как она? — спросила Машка. — Что врачи-то говорят?
— Жалуются, что Сонька все время откуда-то достает таблетки. Еще и буянит, когда их хотят отобрать.
— Да что тут скажешь? — Мила с сожалением покачала головой. — Дура она, каких поискать. Лучше бы сидела себе спокойно на «прозаке». Я вот, к примеру, уже несколько лет его принимаю. Не жизнь, а сплошной оргазм! Нобелевскую бы дала тому, кто изобрел эту чудо-пилюлю!
Как оказалось, даже вечная оптимистка Мила сидела на своем собственном допинге.
— Да-а, вся Америка сидит на «прозаке». Может, потому и превратились в нацию дураков, — уже когда мы расстались с Милой, подвела итог Машка.
Завтра Машка улетала в Лондон на громкую роскошную свадьбу русских нуворишей. Но, несмотря на то что было уже довольно поздно, а моей подруге требовалось еще собраться в дорогу, мы не смогли отказать себе в том, чтобы заехать перекусить в какое-нибудь вкусное столичное местечко.
«Галерея» была забита до отказа. Мы с Машкой, усевшись в укромном местечке, расслабленно наблюдали за колоритной публикой одного из самых приятных, на мой взгляд, ресторанов Москвы.
Я доедала как всегда безупречную домашнюю пасту с лососем, а Машка с аппетитом трудилась над бараньей ногой с картофельным пюре.
Когда мы в приятной сытой неге рассматривали карту вин (на десерт), к нам с визгом подлетела Люська (та самая, которая «Золотая ручка»). На этот раз она была вся в белом — белое воздушное платье, белая сумочка, белые зубы. Две недели, проведенные в Эмиратах обеспечили ей безупречный бронзовый загар, который немедленно хотелось предъявить во всем великолепии. Как выяснилось, и в этот раз влюбить в себя шейха Люське не удалось. Но, судя по всему, она не очень расстраивалась по этому поводу.
Расцеловав нас, она уселась за наш столик.
Симпатичная девушка-официантка налила в бокалы вина. Люська нервно облизала губы. Мы с Машкой переглянулись. Машка пригрозила ей пальцем.
— Даже не думай, — сказала она. — Опять хочешь неприятностей? Тебя и так уже не пускают ни в одно приличное место.
— Не волнуйся, я завязала, — махнула рукой Люська. Она с видимым усилием оторвала взгляд от бокала и, очевидно, чтобы отвлечься, закинула в рот кусочек поджаристого хлеба. Уже через секунду она была готова к нормальному общению. И ей явно было чем похвастаться.
Ее глаза загорелись. Надо было плохо знать Люську, чтобы не догадаться сразу, что ей посчастливилось прибрать к рукам довольно ценный экземпляр кавалера.
— Вон сидит в голубом батнике, — пригнувшись к нам, зашептала она заговорщическим голосом. — Мой кошелечек дорогой!
— Сколько ему лет? — удивленно спросила Машка. — Пятнадцать? Это, если ты не в курсе, уголовно наказуемо, — улыбнулась она.
Люська надула свои гиперогромные губки.
— Ничего и не пятнадцать, — обиженно оправдывалась она. — Двадцать или двадцать один. Точно еще не выяснила. Но щедрый, как арабский шейх. Прямо не знаю, кому свечки ставить! Всю неделю у него зажигали. Не знаю, как живая осталась!
— Что, половой гигант? — засмеялась Машка. — Тогда знакомь срочно!
— Не в этом дело, — опять перейдя на шепот, сказала Люська. — Тут кое-что покруче! В общем, я теперь могу выдержать экзамен по ботанике.
— Как это? — не поняла Машка. — В смысле пестиков-тычинок?
— Да нет, — отмахнулась Люська. — У моего красавчика огромный дом в Жуковке. Он с матерью живет и с отчимом. Крутой такой мужик! Их по полгода в Москве не застать. Ну, он от нечего делать выращивает дома траву разную — шалфей там какой-то, то ли американский, то ли мексиканский, кактусы всякие. Вот это, скажу я вам, дурь так дурь! Повел меня к себе домой на экскурсию в воскресенье, а очухалась я только в пятницу. Представляете?
— Погружаешься в нирвану, прелесть моя? — усмехнулась Машка. — Не поздновато?
Юный Люськин друг приветственно помахал нам рукой. Мы помахали в ответ.
— Прямо сладкая парочка, — заключила Машка. — «Укуренные-2»! Где познакомились, кстати?
— На заправке, — немного смутившись, сказала Люська. И потянулась за недопитым бокалом вина.
Машка стукнула ее по руке.
— Это что-то новенькое, — сказала она. — На какой еще заправке?
— На «БиПи», — ответила Люська и поведала нам о своем собственном ноу-хау выслеживания подходящих жертв на автозаправках в районе Рублевского направления. — Получше клуба одиноких сердец, — гордо откровенничала Люська. — Этот у меня уже третий «заправочный».
Так мы узнали о новом модном московском термине. Век живи, век учись!
Также Люська рассказала, что уже давно рассталась со своим Борькой («Терпеть не могу, как он по полчаса сморкается утром в ванной!»). Что некоторое время жила в выставленной на продажу квартире сестры, перебравшейся на ПМЖ к мужу в Сидней. Что два месяца назад квартиру эту, наконец, успешно продали одной довольно известной актрисе.
Люська буквально плевалась от отвращения, рассказывая нам о том, как выглядела эта, с позволения сказать, служительница Мельпомены в мирской жизни.
— Девчонки! — сделав страшные глаза, ужасалась Люська. — Волосы жирные, немытые. Подмышки небритые. А пятки! Это что-то! Руку даю, она про педикюр даже не слышала!
— Ну а тебе-то какая разница? — поинтересовалась Машка.
— А чего это она с немытыми пятками да актриса? — с неподдельным негодованием восклицала Люська. — Может, я тоже всегда мечтала в кино сниматься!
— Ого, — удивилась Машка. — Это что-то новенькое! Хотя, конечно, без тебя там никак! Сидят горюют: чего это Люська не идет в актрисы?
— Между прочим, многое потеряли, — фыркнула Люська. — Со мной могли бы на мировой уровень выйти! Знаете же, какой я мастер импровизации! Всех бы сделала!
— Точно, — хохотнули мы. — В главных ролях — Люсьен Нелидова и ее Губы!
Сытые и уже хорошо уставшие, сквозь веселые шумные столики мы пробирались к выходу, когда совершенно отчетливо, буквально кожей я почувствовала пристальный взгляд в спину. Не сдержавшись, я обернулась и даже вздрогнула от удивления.
Сквозь сигаретный туман на меня смотрели, наверное, самые красивые голубые глаза, которые мне приходилось видеть в жизни. Ошибки быть не могло — это были те самые глаза.
Свернув немного в сторону за колонну, я рассказала подруге о неожиданной встрече. Машка остолбенела и, чтобы удостовериться в моих словах, вернулась в зал.
Несколько мгновений ее взгляд беспокойно метался по столикам, пока, наконец, не застыл на том лице, которое она ожидала увидеть меньше всего. Вернее, видеть его она не желала вовсе. Никогда.
Близкие Машке люди знали, что у нее был только один враг, причем настоящий. И у него было очень красивое лицо.
Камилле (или просто Каме, как называли ее приближенные лица) было далеко за пятьдесят, но никто и не думал называть ее по отчеству. Это была высокая, статная женщина, которая и в свои уже давно не молодые годы продолжала привлекать к себе массу не самых захудалых поклонников.
Ее лицо не было тронуто скальпелем хирурга. Казалось, она совершенно не стеснялась своих морщин, опутавших сплошной паутинкой когда-то невероятно красивое лицо своей хозяйки. Впрочем, наличие морщин и тусклый цвет лица каким-то неуловимым образом даже добавляли изюминку в совершенно законченный образ этой шикарной женщины.
Камилла никогда не брезговала макияжем. Вот и сегодня ее глаза были густо подведены иссиня-черным карандашом. Она знала, как обратить внимание на свое, наверное, самое главное достоинство. Повторюсь, глаза у Камиллы и впрямь бесподобные. Ей повезло — время ничуть не убавило их красоты. И сейчас, как и в ранней молодости, встретив Камиллу, люди в первую очередь обращают внимание на ее глаза.
Они особенно эффектно выделяются на вечно загорелой коже их обладательницы. Уж не знаю, откуда у нее этот загар: из солярия или натуральный, с курортов. Но я никогда не видела Камиллу со светлым цветом кожи. Я бы даже сказала, это уже стало ее фирменным знаком.
Хотя, надо сказать, таких знаков у нее было пруд пруди.
К примеру, лично мне ни разу не приходилось видеть ее в одежде какого либо цвета, кроме черного. Интересно было бы взглянуть на ее гардероб. В черной-черной комнате, в черном-черном шкафу… Извините!
Хотя, по правде говоря, тут не до шуток. Нет в этой красивой загадочной женщине ничего смешного. Даже ее непонятный иностранный акцент, который, как мне кажется, на самом деле один из пунктов ее тщательно продуманного образа.
Камилла сидела в компании двух молодых людей, годящихся ей по возрасту в сыновья. Молодым поколением она никогда не гнушалась, даже наоборот. Но на сей раз это была всего лишь деловая встреча. Девушка-официантка меняла уже пятую пепельницу. Камилла всегда курила, как в последний раз, — одну за другой. И ее совершенно не пугали журнальные страшилки о вреде курения. Думаю, она и журналы-то никогда не читала. В особенности женские. Она не боялась постареть и подурнеть.
«Если на то пошло, — говорила она, — то я стала старой уже добрый десяток лет назад. Но это не мешает мне менять молодых любовников, как любимые атласные перчатки из своей коллекции». Перчаток у Камиллы и впрямь был целый вагон и маленькая тележка: длинные, короткие, средние, разные — главное, черные.
Она обожала брючные костюмы. Только от Дольче и Габанна в ее гардеробе, по самым скромным подсчетам, было не менее пятидесяти. Благо фигура позволяла ей носить все. Тело Камиллы вообще было притчей во языцах. Не каждая юная особа может позволить себе носить такие открытые обтягивающие платья, которые носит эта, извините, бабушка, (Рискую быть съеденной заживо!) Но факт есть факт. Камилла на самом деле бабушка. И очень, надо заметить, заботливая. Хотя, глядя на ее длинные ноги и ярко накрашенные губы, это последнее, что приходит в голову.
Вот и сегодня она была вся в черном. Ее гладкие прямые волосы, которые от природы шатенка Камилла всю жизнь красила в цвет вороного крыла, были разделены на пробор и идеально уложены в плотный узел на затылке. На этот раз она выбрала костюм-тройку и ненавистную членам общества борьбы за права животных черную крокодиловую «Birkin».
Завершали этот криминально-драматический образ шикарные серьги в ушах — просто огромного размера голубые топазы, обрамленные чистейшей воды бриллиантами, нереально совпадающие по цвету с ее фантастическими глазами, — и такой же, только раза в два больше, топаз на пальце.
Эта картина стоила пера гения. Две красивейшие женщины испепеляли друг друга долгим красноречивым взглядом. И если в глазах Машки был молчаливый упрек, то холодный взгляд Камиллы источал такую пугающую животную ненависть, что, мягко говоря, становилось не по себе.
Через мгновение Машка развернулась и пошла мне навстречу.
— Не будем об этом говорить, о’кей? — тихо сказала она.
Я только кивнула.
В этой истории очень много непонятного. Когда-то, давным-давно, Камилла была лучшей подругой моей Машки. Даже в каком-то смысле ее наставницей. Большая разница в возрасте (15 лет) не мешала им находить общий язык. Не кто иной, как Кама, обучила юную подругу азам своей «профессии». Именно она приютила ее, брошенную на произвол судьбы, посвятила во многие секреты. И именно она «открыла ей двери в большую политику», предоставив в качестве первого крутого клиента жирного борова из верхушки власти. Машку тогда чуть не стошнило. Но проверку боем она все же прошла успешно. После этого, по ее словам, подруга научилась «закрывать душу» и «уходить в работу» с головой. Независимо от того, противен ей был клиент или нет, он всегда оставался доволен.
Подруги были неразлучны, понимали друг друга с полуслова. Кама относилась к Машке, как к любимой младшей сестре.
Машка часто повторяла, что даже со всей той неизменной популярностью, которой она пользуется у сильного пола, она никогда не решилась бы посостязаться в женской хитрости со своей старшей подругой.
— Таких женщин больше нет, — твердила она. — Жаль только, что весь свой драгоценный потенциал она использует для темных дел.
В жизни Камы было много мужчин. Может, даже слишком много. Неизвестно, как ее дела обстояли в юности, но за то долгое время, которое провела рядом с ней Машка, это были птицы самого высокого полета. Те, о ком не принято говорить вслух. Поэтому, что бы ни взбрело в голову роковой красавице, она всегда была под надежной защитой. В непробиваемом панцире.
А в голову ей приходили не самые созидательные мысли. Какие только слухи не ходили о ней. Поговаривали даже, что она водила тесную дружбу с неким криминальным авторитетом, главарем банды, которая долгое время держала москвичей в постоянном страхе.
Но Камилле все было нипочем. Ее ничуть не трогало чужое горе. Ведь у нее все было в ажуре! Она была неприкасаемая. Как пчелиная матка в улье. Сегодня она чинно отдыхала в обществе вновь назначенного министра одного из самых прибыльных отраслей нашего государства, а завтра на всю катушку зажигала в компании душегубов и воров.
Ну что тут скажешь? Как в танке, не иначе!
Когда Машка уже жила своей собственной жизнью, она продолжала встречаться с подругой. Часто Кама знакомила свою протеже с очень «полезными», на ее взгляд, мужчинами. В подавляющем большинстве случаев это не были случайные знакомства. Машка знала давно, что если Кама сватает ей нового навороченного кавалера, то ей точно от него что-нибудь нужно. И Машка никогда не отказывалась подсобить любимой подруге.
Была у Камиллы и другая, закрытая от посторонних глаз жизнь. У нее был сын — добрый, ласковый парень Никита, смазливый просто до неприличия. Машка не знала, кто был отцом Никиты. Камилла только часто говорила, что ребенок не был для нее случайным залетом, ошибкой. Что она намеренно «понесла» от мужчины, которого считала единственной любовью своей жизни. Как будто предчувствовала беду. Рассказывала, что человек он был отчаянный, смелый. На чем скоро и погорел.
Камилла была уверена, что сын пойдет в отца и станет достойной заменой своей матери. Но у природы свои причуды.
Уже с первых месяцев жизни мальчика стало понятно, что от родного папы-уркагана, как, впрочем, и от своей матери он не взял абсолютно ничего. Кроме внешности, разумеется.
Несмотря ни на что, Камилла в сыне души не чаяла. Окружала его красивыми вещами, без устали дарила самую последнюю технику и модные тряпки. Впрочем, мальчик не особо интересовался забавами своих сверстников. Он все больше сидел дома с любимыми книгами или рисовал на стареньком, подаренном ему школьной учительницей мольберте. Мать со временем смирилась со странностями сына и даже устроила его в Академию художеств.
Когда Машка впервые увидела Никиту, он был еще ребенком. Мальчик всегда радовался приходу маминой подруги и даже спрашивал о ней у мамы, если та долго не объявлялась.
Чуткая мать быстро заподозрила неладное. В то время как Машка продолжала относиться к Никите, как к ребенку.
— Чего в жизни не бывает? — говорила она. — Ну чувствовала я, что он ко мне не ровно дышит. Списывала на детство. Кто же его знал, что вот так все закончится? Если бы знала, давно бы дорогу забыла. Он ведь для меня, как сын, был!
К восемнадцати годам Никита стал уже по настоящему привлекательным молодым человеком. Девушки провожали его томными взглядами, спорили на него. Но ни одна так и не сумела обратить на себя его внимание.
К этому времени уже мало кто не знал о тайной любви юноши. И однажды, решившись, он признался наконец в своих чувствах Машке.
Подруга моя парня выслушала, попросила не спешить с выводами и громкими заявлениями и, не долго думая, рассказала обо всем подруге.
— Наверное в этом была моя ошибка, — ругала себя Машка. — Надо было оставить все как есть и исчезнуть. Может, и прошла бы у него эта блажь со временем. Так нет, захотелось быть честной, верной. Говорят же: «Дорога в ад вымощена благими намерениями»!
Того, что произошло дальше, Машка не могла себе представить даже в страшном сне. Камилла впала в дикую ярость. Такой свою подругу Машке не приходилось видеть еще никогда. Она, как раненый зверь, металась по комнате, била вдребезги дорогую посуду, орала истошным криком. Объяснять ей что-то было бесполезно. Когда после очередного оскорбления Машка решила, что с нее хватит, и пошла к выходу, Камилла прошипела ей вслед, что ей это так просто не пройдет, и она ответит за то, что «трясла своими голыми сиськами» перед ее мальчиком!
Этого было для Машки более чем достаточно. Крикнув в ответ что-то из ненорматива, она хлопнула дверью.
Камилла еще долго проклинала свою когда-то лучшую подругу. Видя состояние сына, который только и делал, что расспрашивал ее о Машке, она в первый раз не знала, что ей предпринять. Никита вскоре сам поделился с матерью своими переживаниями. У Камиллы хватило выдержки, сцепив зубы, шутливо пожурить сына за «юношеский максимализм». И, выждав недельку, она не нашла ничего лучшего, как прислать к нему профессиональную проститутку, свою хорошую знакомую. Девушка эта славилась своим собственным индивидуальным подходом к каждому клиенту. Да и за здоровьем своим (если понимаете, о чем речь) следила очень внимательно. Но если бы Камилла только могла предположить, к чему приведет этот ее «жест доброй воли».
Девица эта, как потом оказалось, была законченной наркоманкой. И не опустилась до банальной панели только благодаря успешному финансовому положению, которое ей обеспечивали важные клиенты, попадающие к ней, между прочим, с доброй руки «мамочки» Камы. Что немаловажно, наркотики к девушке попадали тоже не без участия Камиллы. Та никогда не брезговала никакими видами крупного заработка, и, если заскучавший клиент требовал «остренького», он немедленно получал все, что пожелает. Эта девица являлась одним из универсальных супердорогих экспресс-курьеров для подобных случаев. Полезное с очень приятным, проще говоря.
Так вот, «засланная» действительно оказалась профессионалкой. Соблазнить мальчика ей таки удалось. В чем, надо сказать, Камилла изначально даже не сомневалась. Но случилось непредвиденное. Матерая жрица любви, сама от себя не ожидая, серьезно увлеклась сказочным принцем Никитой и даже умудрилась добиться взаимности. Что тут скажешь, какие мозги у парня в восемнадцать лет?
К тому моменту, когда только успокоившаяся было мать заподозрила неладное, было уже поздно. Тихий, ласковый, любимый сын успел быстро втянуться в гиблую забаву своей новой «любови»… А новоявленная невеста уже благополучно вынашивала под сердцем его сына.
Скоро Камилла нашла Никиту мертвым в собственном доме. Причиной смерти, как вы уже, наверное, догадались, была передозировка.
Той самой девушки уже давно нет в живых. Она умерла сразу после родов. И ни для кого не секрет, что, вернее, кто стал причиной ее столь раннего ухода из жизни. Камилла никогда этого не скрывала. А внук, на удивление здоровый мальчик, остался при Камилле. (Говорят, что вот он-то растет достойной заменой своей бабушке. Таким, каким она всегда мечтала видеть сына.)
После смерти Никиты эта и прежде никогда не отличающаяся мягкостью женщина стала просто пугать своей жесткостью. Для нее уже не существовало никаких преград и законов. Она сама была для себя законом. Заинтересовавшись жутко прибыльным в то время маклерским делом (кто не в курсе, маклер — то же, что риэлтор по-современному, только частный), вскоре прослыла как маклерша-душегубка. Ходили слухи, что при расселении квартир при ее содействии слишком часто случались внезапные смерти жильцов — одиноких стариков-пенсионеров и конченых алкоголиков. В нескольких расселенных ею квартирах, по неофициальным сведениям, она устроила самые что ни на есть настоящие бордели и делала на этом огромные деньги. И делает до сих пор. Во всяком случае, достаточные для того, чтобы регулярно наведываться в третьяковский «Graff».
Что же касается Машки, то Кама и не думала о ней забывать.
Как-то поздно вечером, чуть позже тех ужасных событий, связанных с гибелью Никиты, Маше позвонил один ее старый знакомый, которого с ней когда-то познакомила Камилла. Он предложил как можно скорее встретиться. Сказал, что дело крайне важное, и наотрез отказался что-либо обсуждать по телефону. Назначил встречу в укромном подвальном кафе «для своих». Заинтригованная Машка, теряясь в догадках, наспех привела себя в порядок и отправилась в назначенное место.
Вышколенная охрана Валеры Н. встретила Машку у входа и проводила вниз. Полутемное помещение, вычурно обставленное в стиле, издали напоминающем арт-деко, имело некую форму лабиринта. Из центральной залы во все стороны расходились короткие коридоры, каждый из которых вел в отдельную комнату. Откуда-то сверху рассеивалась приглушенная музыка Энигмы. Машку подвели к одной из дверей. За ней слышались мужские голоса и пьяный смех женщины. Охранник постучал. Из-за двери откликнулись: «Входите».
Комната представляла собой что-то вроде покоев средневекового замка. Дизайнер, судя по всему, отличался не самым лучшим вкусом. На выкрашенных в серый цвет стенах была вывешена целая коллекция бутафорского холодного оружия. Причем совершенно разного времени и места происхождения. На полу был расстелен просто невероятного уродства ярко-красный ковер. Рядом «красовались» с десяток чучел несчастных, замученных животных. (Каждый раз, когда мне попадается на глаза эта гадость, думаю: а что, если так же поступить с теми, кто эти самые чучела заказывает?) Машку даже передернуло.
В центре комнаты на том самом ковре довольно неплохо танцевала практически голая стриптизерша. Причем девушка была не то чтобы юной — ей явно уже исполнилось тридцать, и довольно давно. И худой она тоже не была. При этом ее не измученное диетами аппетитное тело вполне профессионально изгибалось в такт музыки. Машка мысленно одобрила танцовщицу.
В новеньких кожаных креслах сидели двое мужчин и одна дама средних лет. Дама была пьяна. Причем очень. Развалившись в кресле в непонятной брутальной позе, она уже совсем по инерции подносила ко рту горлышко давно пустой бутылки пива и даже не замечала его отсутствия. Во второй руке на последнем издыхании тлела какая-то жуткая папироса неизвестного происхождения (как оказалось, «Беломор»). Судя по блаженной улыбке дамы, она была довольна представлением. А может, ей уже было все равно. Она даже не заметила появления Машки. Что, впрочем, совсем не расстроило мою подругу.
Навстречу гостье из кресла поднялся один из мужчин, Валера Н. Последний раз Машка видела его лет пять назад, и тогда у него не было такой охраны. Он не раз безрезультатно пытался добиться «отдельного свидания» с пышногрудой чаровницей, но каждый раз натыкался на вежливый завуалированный отказ. У Машки и без него было достаточно «дел». Да и не нравился ей никогда этот «тихушник» с хитрыми бегающими глазками.
— Вот, собрались тут по случаю, — сладко протянул Валера. Его взгляд, как противная наглая муха, липко пробежался по всему Машкиному телу. Он улыбнулся, обнажив маленькие желтые зубки, с застрявшими в них кусочками еды.
Машка улыбнулась ему в ответ самой благосклонной улыбкой. «Кто его знает, что ему понадобилось от меня в этом бункере», — лучезарно улыбаясь, подумала она и с тоской вспомнила о забытом, как всегда, в машине мобильнике.
— День рождения у меня, — с подозрительной улыбкой добавил Валера.
— А-а, — протянула Машка, совершенно не представляя, что из этого следует. — Поздравляю!
— Спасибо, спасибо, — поблагодарил Валера. — Как тебе, кстати, мой новый офис? — Он обвел руками эту ужасную комнату.
— Шикарно! — нагло соврала Машка и даже закатила глаза для пущей убедительности.
— Недавно ремонт закончили. Дизайнер попался — гений! Это — моя любимая комната! А там, — кивнул он в сторону лосиной головы, — даже спальня есть. Если захочешь, можешь потом посмотреть. — Валера провел маленькими кривыми пальцами по своей плеши. На висках у него появилась испарина.
Еще минуту назад этой самой испарины не было, и Машка заволновалась. «Перевозбудился, что ли, старая сволочь?» — подумала она и уже с куда меньшей симпатией посмотрела на танцовщицу.
Та, наконец, перестала танцевать и в нерешительности переминалась с ноги на ногу под плотоядным взглядом молодого человека, до боли напоминающего Тома Круза в его лучшие годы.
Но сейчас Машке было не до Голливуда. Ей вообще все это начинало очень не нравиться.
— А что вас так мало? — спросила она как можно более беззаботным тоном. — Или все уже разошлись?
— Праздновать завтра будем. — Валера подошел к маленькому журнальному столику, заваленному бутылками. — А сегодня так, прелюдия… Что будет пить моя королева? — спросил он у Машки.
— Спасибо, Валер, но пить не буду, — отказалась Машка, и неожиданно добавила: — Месячные у меня!
Валера от неожиданности поставил на место рюмку с коньяком, которую собирался было опрокинуть, и уставился на Машку округлившимися глазами.
Том Круз был удивлен не меньше. Несчастная стриптизерша его больше не интересовала. Даже пьяная дама вдруг открыла свои уже минут десять полузакрытые глаза и с удивлением разглядывала гостью. Правда, у нее это плохо получалось. Стриптизерша незаметно выскользнула за дверь.
— Когда у меня месячные, мне пить нельзя, — добавила Машка. — Приступ может случиться. Эпилептический!
Пьяная дама икнула. Валера нервно почесал затылок.
«Думаю, достаточно, — подумала удовлетворенная Машка. — Вряд ли ему захочется теперь со мной связываться. С припадочной-то!» Но ее уже понесло.
— В последний раз в прошлом месяце случился, — видимо, решив добить присутствующих окончательно, добавила она. — Как раз выходила из КВД. Еле откачали!
Сказать, что романтический настрой плешивого кавалера после Машкиных слов сошел на «нет», — значит не сказать ничего. Машка сразу почуяла спад уровня тестостерона в комнате. Дышать стало гораздо легче.
— Я вот чего звал, — чуть позже, оставшись с Машкой наедине, уже гораздо серьезнее начал Валера. — Ты в курсах, что на тебя заказ?
Машка не ответила. Где-то с минуту она пыталась по-своему интерпретировать слова Валеры, чтобы понять их смысл. Ничего не получалось.
— Валер, ты меня прости, — наконец сказала она. — Не поняла, о чем ты спрашивал. Я что-то себя сегодня неважно чувствую.
— Да, я помню, у тебя месячные, — недовольно буркнул Валера. — Я говорю, заказали тебя!
— Как заказали? Кому заказали? Когда заказали? — заволновалась Машка.
— Кому, когда, — передразнивая, повторил Валера. — Спроси лучше: кто!
— Да в чем дело-то? Ты нормально, по-человечески скажи! — Машка уже начала понемногу догонять, о чем речь.
— Ну а если по-человечески, то мне велено тебя предупредить, чтобы ты как можно быстрее собрала вещи и срочно улетела отдыхать на какой-нибудь самый крутой курорт. Ну, или совсем некрутой. Главное — срочно! Поняла? — Валера внимательно смотрел на Машку.
— Поняла. — Машка кивнула головой. Ей вдруг действительно стало нехорошо. Подступила тошнота.
— Проще говоря, меня хотят убить? — тихо спросила она. — Я правильно тебя поняла?
— Так и есть, — подтвердил Валера. — Поэтому уехать тебе надо срочно! Могу помочь с билетами.
— Не надо, — покачала головой Машка. — Я сама.
— И кто этот неизвестный благодетель, который попросил тебя предупредить меня? — чуть помедлив, спросила она.
— Не могу сказать. Не велено, — ответил Валера. — Но пока ты под надежной защитой, не сомневайся.
— Спасибо, Валер, — уже в дверях поблагодарила Машка.
— Заказала Кама? — после короткой паузы, ничуть не сомневаясь в ответе, задала она свой последний вопрос.
Валера утвердительно кивнул головой.
Машка послушала совета. И уже утром летела в самолете в теплую Испанию.
В первый раз в жизни она отдыхала в одиночестве. И получала от этого несказанное удовольствие. Все, что случилось и чуть было не случилось в Москве, здесь казалось каким-то далеким и нереальным.
Залитая солнцем Барселона, как всегда, радовала глаз. Машка целыми днями разъезжала по городу на арендованном «Фольксвагене». Открывала любимый город заново. Обедала в отеле. Пару раз поужинала в любимом портовом ресторане. На «профессиональном» поприще также было затишье Машка сознательно устроила себе отдых от сильного пола. Случалось, кто-нибудь пытался помешать этой гармонии и предлагал хорошо провести время вместе, но Машка оставалась холодна.
Проведя в Барселоне две великолепные недели, подружка отправилась в Париж. С легкостью и огромным удовольствием проехала за рулем почти тысячу километров пути. Правда, пришлось остановиться на денек в придорожном мотеле, где-то около Тулузы. Машка чувствовала себя настоящей первооткрывательницей. Странно, но эта вынужденная спонтанная поездка запомнилась ей как одно из самых увлекательных приключений в жизни. Хотя, когда она вспоминала о своей бывшей лучшей подруге, настроение резко ухудшалось.
Машка сняла самый что ни на есть простой номер на первом этаже. Едва светало, но некоторые постояльцы мотеля уже собирались в путь. Машка поняла, что это были в основном шоферы-дальнобойщики. Один из них, симпатичный розовощекий блондин, проходя мимо курящей в открытое окно Машки, озорно подмигнул ей и весело пропел куплет какой-то малоизвестной песенки. Машка улыбнулась ему в ответ.
«Француз», — определила она и почему-то улыбнулась еще приветливее. Мужчина был явно польщен проявленной к нему заинтересованностью красавицы. Он на секунду задумался, затем быстро подскочил к окну и протянул Машке маленькую цветную фотографию. На ней счастливо улыбались очаровательная молодая девушка с короткой задорной стрижкой и маленький белокурый мальчик, точная копия розовощекого шофера.
Машка взяла из его рук фотографию.
— Ваша семья? — спросила она по-французски?
— Да! — гордо подтвердил француз. — А ты одна? — с какой-то неподдельной жалостью спросил он.
— Одна, — сказала Машка.
— И у тебя никого нет? — снова спросил француз.
Машка на мгновение задумалась.
— Есть, — сказала она, вспомнив о брате Сашке, в то время оставленном на попечение тети Тани (девочки Даши в ее жизни тогда еще не было).
— У тебя все будет хорошо, — уверенно сказал шофер, взял в руку ее ладонь и галантно, как это умеют делать только французы, поцеловал ее. Затем повернулся и, замурлыкав себе под нос ту же самую песенку, отправился дальше.
Париж был, как всегда, прекрасен. Машка обожала этот город. Здесь у нее будто вырастали крылья. Хотелось мечтать, начинать жизнь заново, наслаждаться каждым мгновением.
Поселилась она в небольшом уютном отеле на Haussman, в котором останавливалась уже не первый раз. Спросила свой любимый 308 помер, и наудачу он как раз оказался свободен. Потом она бродила по городу, заказывала великолепный ароматный кофе в уличных кафе, неспешно прогуливалась по маленьким, известным только парижанам магазинам.
Один день полностью посвятила посещению лучшей улицы Парижа, авеню Монтень. Прохожие принимали ее за кинозвезду. Скорее всего итальянскую. Когда она проходила мимо бутика Chanel, женоподобный продавец, с кем-то болтающий на входе, принял ее за актрису и упорно пытался обратить на себя ее внимание. Впрочем, безуспешно (Машка никогда не любила Chanel.)
Рядом с роскошным «Bristol» ее пытался остановить какой-то арабский принц, подъехавший к отелю на «Феррари». Машка реактивно взвесила в уме все за и против и… прошла мимо. Оскорбленный в лучших своих чувствах повеса еще долго шел за красавицей и умолял ее уделить ему хоть немного времени.
У Машки в жизни уже имел место быть не самый удачный опыт общения с самым что ни на есть восточным шейхом. И даже, сказать по правде, не с одним. Но опыт этот был не самый приятный. Ну не везло ей с шейхами, и все тут! Поэтому по некоторым соображениям она предпочитает не заводить близких отношений с подобной экзотикой. Хотя, что тут скажешь, подарки они и в самом деле дарят великолепные.
Прошел почти целый месяц, когда Машка, уже начиная понемногу сходить с ума от скуки, набрала номер Валеры и спросила его совета насчет ее возвращения в Москву. Тот ответил, что если ее интересует лично его мнение, то он бы ей этого пока не советовал. Машка положила трубку и сразу же заказала такси в аэропорт. Ей повезло. Нашлось свободное отказное место в экономе. Машка вернулась в отель, спешно собрала вещи, которых уже оказалось на две сумки больше, и отправилась в дорогу.
Москва вообще обладает мистической способностью притягивать к себе. Машка больше не могла противиться этому притяжению. Почему-то ее совсем не пугали страшилки Валеры и его тайных осведомителей. Она даже немного корила себя за то, что необдуманно поддалась панике и поверила во все, что наговорил ей Валера.
В ожидании посадки на рейс Машка прошлась по Duty Free, купила себе блоков десять «Marlboro»-lite и плитку черного швейцарского шоколада. Сразу же с блаженством съела ее. Настроение резко подпрыгнуло вверх. Захотелось чего-нибудь особенного. Особенным оказался ювелирный, где Машка долго, с удовольствием примеряла все эти крошечные радости жизни с отнюдь не крошечными, надо сказать, ценами. Остановилась на изящном кулончике с бриллиантами от Bulgari. И, удовлетворенная, отправилась на уже объявленную посадку.
Москва встретила проливным дождем. Но Машке это даже понравилось. Угрюмый носильщик, оставив ее наедине с чемоданами, отправился на поиски такси. Стоя посреди полупустого зала Шереметьево-2, Машка мысленно предвкушала скорую встречу со всеми, по кому она так успела соскучиться.
— Такси нужно, красавица? — прервал приятные мысли непонятно откуда появившийся мужичок средних лет. Он радушно улыбнулся ей. Его загорелые крепкие руки уже потянулись к сумкам.
Машка огляделась в поиске носильщика. Его нигде не было видно.
— Ну так что, едем? — так же благожелательно спросил мужичок.
— Поехали, — нерешительно согласилась Машка.
Таксист ловко подхватил весь ее багаж и враскачку двинулся к выходу. Машка сидела в не первой свежести зеленом «Daewoo», насквозь пропахшим чем-то средним между жирной соленой рыбой и человеческим потом, и раздумывала, куда ей лучше поехать сначала: домой или к тете Тане за Сашкой. Решила для начала заехать за Сашкой и переночевать там. Тетя Таня жила недалеко от Ленинградки.
— Улица 8-го марта, дом 5, — сказала она.
Машина тронулась. И в этот момент Машка почувствовала странное знакомое ей ощущение, которое сейчас принято называть интуицией. Стало не по себе. Машка попробовала разобраться, с чем связано это внезапно нахлынувшее волнение. Стало трудно дышать. Она попыталась открыть окно. То не поддавалось. Машка яростно нажимала на заевший рычаг. Бесполезно. Появилось только маленькое отверстие.
— Дождь ведь льет. — Мужичок сверкнул на Машку своими маленькими глазками в водительское зеркало.
Та не ответила. Со всей силы нажала руками на стекло — и свежий, прохладный воздух вместе с брызгами дождя ударил ей в лицо. Машка судорожно глотнула воздуха. Стало немного лучше. Но чувство тревоги не покидало ее. Напрягая зрение, она стала всматриваться в темные очертания дороги. Все казалось чужим и незнакомым.
«Кажется, наверное», — подумала она, и попыталась поймать взгляд водителя в зеркале. Тот, заметив это, оголил свои прокуренные зубы в некоем подобии улыбки. Только сейчас эта улыбка показалась Машке довольно зловещей.
— Куда мы едем? — спросила Машка как можно более спокойным тоном. — Какая-то новая дорога?
— Новая, новая, — повторил за ней противным голосом мужичок.
— И долго еще ехать? — не унималась Машка.
— Скоро приедем, красавица, скоро приедем, — монотонно повторил таксист.
Машина вильнула в сторону и поехала вдоль бесконечных рядов старых гаражей.
— Если вас это не затруднит, я хотела бы вернуться на главную дорогу, — твердо сказала Машка.
— Не затруднит, красавица, не затруднит, — все тем же до противного благожелательным голосом отозвался мужичок.
Машка уже не сомневалась в том, что влипла в неприятность. Она лихорадочно перебирала в уме все возможные и невозможные варианты последующих событий и своего дальнейшего поведения. Ясно было одно: действовать надо как можно скорее.
— Остановите машину, пожалуйста, — изо всех сил старясь владеть собой, сказала Машка. Голос предательски задрожал. — Мне что-то нехорошо. Как бы не стошнило.
Мужичок повернул к ней свое улыбчивое лицо. Его глаза мгновение изучали ее.
— Сейчас, красавица, потерпи, — сказал он, и не думая тормозить. — Уже почти приехали.
Машка поняла, что времени у нее в обрез. И что ей очень страшно.
«Надо открыть дверь, и выпрыгнуть, — подумала она. — Или схватить его сзади за горло? Нет, за горло нельзя. Он потеряет сознание, и что тогда будет со мной? Значит, прыгать!»
Окоченевшими от страха пальцами Машка схватилась за ручку двери, секунду помедлила и, наконец решившись, потянула ее на себя. Дверь и не подумала открыться. Зато водитель, как будто прочитав ее мысли, поднажал на газ, и машина понеслась, как бешеная. Прыгать было уже слишком опасно.
— Ну ты, гад, останови машину, — уже не думая держать себя в руках, крикнула Машка. — Я тебе говорю: сейчас же останови!
— Веди себя хорошо, красавица, и тогда все будет в порядке, — жестко резанул в ответ водитель.
— Конечно, я буду вести себя хорошо, — нервно ухмыльнулась Машка. — Только потом! А сначала покажу тебе, сволочь, как надо обращаться с женщинами.
Весь страх вдруг куда-то подевался. Машку уже била другая дрожь — безумно хотелось заехать чем нибудь тяжелым по этой улыбчивой физиономии. Она схватила с сиденья свою любимую сумочку от Fendi и стала что было силы молотить ею о голову водителя. И ладно бы, если это была крошка-багетка с ее классическим наполнением из пары кредиток, пудреницы и блеска для губ. Нет, это был самый что ни на есть большущий баул, набитый таким огромным количеством «всего на свете», включая десяток компакт-дисков «A-ha» и Mylene Farmer, бутылку термальной воды «Avian» и пухлый томик «Мастера и Маргариты», что при «творческом» подходе ею можно было бы легко завалить какого-нибудь чахленького, долго хворавшего индийского слона.
Водитель, не ожидавший такого напора, успел-таки пропустить несколько неплохих с профессиональной точки зрения ударов. Один из них пришелся по носу, из которого хлынула кровь. Fendi была безнадежно загублена. Но Машку это, понятное дело, интересовало мало. Вернее, совсем не интересовало.
Она была в настоящем исступлении. Слабые попытки водителя отмахнуться от страшной сумки-убийцы ни к чему не приводили. Все его лицо уже было залито кровью.
Неизвестно, сколько длилась эта кровавая сцена, когда с диким визгом тормозов машина наконец остановилась. Машка еще не успела осознать это, как дверь распахнулась и чья-то сильная рука за волосы выволокла ее наружу. Дождя уже не было, только какая-то влажная морось. Зато Машка увидела перед собой смуглого сморчка с жестокими, напрочь лишенными интеллекта глазами и набухшим, будто смазанным кровью ртом. Сморчок был, как минимум, на две головы ее ниже. Ей показалось, что, если постараться, она смогла бы легко наступить на него. Правда, маленький рост совершенно не умалял физических способностей этого «малыша». От его коротенького тела отходили такие большие, мощные руки, что на ум сразу же приходило сравнение с обезьяной. Точнее, с гориллой. И эти руки сейчас крепко сжимали Машку в своих тисках.
Машке вдруг стало смешно. Она прыснула от смеха. Водитель, матерясь на чем свет стоит, тоже вылез из машины. Он вытирал рукавом кровь с лица. Вид у него был не самый презентабельный.
— Сейчас вот как наступлю на тебя, тля ты болотная! — хохотала Машка в лицо Горилле. — Так я ж тебя просто затопчу!
Горилла и водитель в недоумении переглянулись между собой. Жертва вела себе, мягко говоря, неадекватно.
Машке мешали слезы. Любимая диоровская тушь расползлась по всему лицу и даже попала в рот. «Надо было пользоваться водостойкой», — сказала про себя Машка и, удивившись таким глупым, несвоевременным мыслям, снова расхохоталась.
— Да, какой мужчина! — произнесла она сквозь смех. — Как великолепно сложен! Какой мощный торс! А какие сочные губы! Вы сегодня уже кого-нибудь съели?
Горилла заскрипел зубами.
— Чего лыбишься, шлюха? — зашипел уже совсем нерадостным тоном мужичок-водила. — Типа смелая, да? Ничего, скоро будет не смешно, — добавил он мрачно.
— И что ты собираешься со мной делать? — спросила Машка, немного совладав с истеричным смехом.
— Ну а ты как думаешь? — Мужичок многозначительно провел рукой по ее плечу.
— Ну-у, и стоило за этим везти меня в такую даль? — грациозно изогнув спину, замурлыкала Машка. — Мог бы просто меня об этом попросить. Какие проблемы? — Машка встряхнула волосами и через плечо бросила влажный взгляд на Гориллу. Тот облизал свои красные губы.
— Так какие проблемы? — повторила Машка, продолжая буквально пожирать глазами красноротого.
— Она меня предупреждала про твои штучки, — заволновался мужичок. — Со мной не пройдет! Так что лучше замолкни!
Машка приблизила свое лицо прямо к небритой щеке Гориллы, отчего у него резко расширились зрачки.
— Руки отпусти. Больно, — с интимным придыханием прошептала она ему в ухо. И тут же почувствовала, как его буквально затрясло от удовольствия.
Горилла немного ослабил хватку. Машка подарила ему восхищенный благодарный взгляд.
— Кто это «она»? — спросила она у мужичка. — Камилка, что ли?
— Не твое дело, — огрызнулся тот. — Давай топай!
— Куда? — спросила Машка.
— Тут недалеко, — ответил Горилла и прищелкнул языком. — Жалко. Такая красота! — Он с вожделением окинул взглядом девушку.
— Пошли давай! — водила подтолкнул Гориллу в спину, и они двинулись по абсолютно темной тропинке в сторону леса.
Мужичок шел впереди и время от времени оборачивался назад.
— И долго вы меня ждали? Неужто каждый день дежурили в аэропорт? — поинтересовалась у него Машка.
— Зачем каждый день? — ухмыльнулся тот. — Один звонок — и вся нужная информация на руках.
Где-то неподалеку за деревьями блеснул свет. Машка поняла, что они находятся недалеко от трассы. Попробовала подсчитать, сколько сейчас может быть времени. Получилось — около часа ночи. Значит, машин совсем немного. Тем более в такой глуши.
«Тут все зависит уже только от удачи, — подумала Машка. — И от меня», — заключила она.
В ту же секунду, неловко оступившись, она с вскриком выскользнула из ослабивших хватку обезьяньих рук красноротого на землю.
— Ой мамочка, нога… как больно, — застонала она и, подняв голову, жалостливо посмотрела на Гориллу.
Тот, пробубнив что-то невнятное себе под нос, наклонился к девушке. Машка больше не думала. Сняв с ноги бархатную Christian Louboutin на тринадцатисантиметровой шпильке, она со всего размаха заехала ею по лицу (если можно было это так назвать) Гориллы. Тот прямо-таки подлетел в воздух и заорал нечеловеческим голосом. Схватившись за лицо, он, как раненый зверь, метался среди деревьев. Потом упал и стал биться в конвульсиях.
Его напарник от неожиданности на несколько мгновений будто прирос к земле. Расширенными от ужаса глазами он смотрел на своего распластавшегося по мокрой траве подельника. Наконец придя в себя, с диким криком кинулся на Машку. Она попыталась бежать, но поскользнулась на грязной жиже и плюхнулась на живот. Что-то острое больно впилось в щеку. «Только не лицо, только не лицо», — взмолилась про себя Машка.
Крепкая рука схватила ее за горло и стала душить.
«Вот так просто? И все? — подумала Машка, чувствуя, что начинает терять сознание. — Нет, это не наяву. Со мной такое произойти просто не может!»
Откуда-то вдруг появились силы. (Теперь Машка не понаслышке знает, что такое второе дыхание.) Она собрала все свои силы и, резко развернувшись, вцепилась зубами обидчику в живот. Машка потом рассказывала, что на тот момент это было самое доступное место на его теле. Тот просто взвыл от боли, вцепился рукой ей в волосы и безуспешно пытался оторвать от себя. Машка не чувствовала боли. Напротив, она еще сильнее сжала челюсти и почувствовала, как теплая соленая жидкость стекает ей в лифчик, и так уже мокрый от грязи.
Последующие секунды, по словам Машки, стерлись из ее памяти. Она запомнила лишь то, как потом, какое-то время спустя, босая бежала навстречу приближающемуся свету фар. И, будто по волшебству, автомобиль оказалась милицейским патрулем.
Она сидела в теплой машине и пыталась согреться. Со страхом рассматривала свое опухшее от слез и ссадин лицо в зеркале. (И, к счастью, не нашла ни одного серьезного повреждения.)
С тех пор родная русская милиция ей стала очень дорога! (Попробуйте сейчас при Машке покритиковать правоохранительные органы — ей это точно не понравится!)
— Всякое бывает, — говорила она. — Но моя милиция меня действительно сберегла. Это факт! Пусть всего один, зато какой!
Когда я бесконечное количество раз просила свою подругу рассказать, каким образом ей удалось практически обезвредить двух крепких и агрессивных мужиков, она отвечает, что ей просто повезло. В силу самых разных обстоятельств.
— Как мне, дилетанту, кажется, — рассуждала Машка, — ребята просто не были профессионалами. В ином случае мне бы вряд ли удалось спастись. Хотя я до сих пор не знаю точно, какие именно распоряжения у них были на мой счет. Может, задача была покалечить, изуродовать. А может, что более вероятно, убить… Одно я теперь знаю точно, — добавляла Машка в заключение. — Бог помогает даже шлюхам! И от этого жизнь становится еще приятнее!
Тех головорезов, кстати, не нашли. Как, впрочем, и их машину с Машкиными чемоданами. Да ее это особенно и не беспокоило. Она была счастлива уже оттого, что осталась в живых. Хотя ей и пришлось проваляться в кровати добрый десяток дней, прежде чем почувствовать в себе достаточно сил для разговора с Валерой. Но в этот раз она попросила его встретиться с ней у нее дома.
Надо ли говорить, что он был совсем не против. Приехал с огромной корзиной фруктов и коробочкой пирожных. Сказал, что все удалось уладить и что Машку больше никто не побеспокоит.
Удобно расположившись на диване, он всем своим видом давал понять, что уходить не торопится. Даже позвонил ожидающей его во дворе охране и приказал по-быстрому привезти суши. Суши Машка не особенно жалует, но за компанию проглотила пару штучек. Таким образом они засиделись до темноты. Валера все это время пытался, как мог, развлечь красавицу. Сыпал анекдотами и прибаутками, что у него выходило не самым лучшим образом. Машка изо всех сил боролась с зевотой, которая прямо-таки замучила ее с появлением старого знакомого.
Когда Валера, так и не увидев Машкиной инициативы в желании продолжить приятный вечер, уже было собрался откровенно намекнуть ей об этом, зазвонил его мобильник. Машка слышала, как немолодой визгливый женский голос что-то выговаривал в трубку. Валера то краснел, то бледнел. То вставал, то снова садился.
— Жена, — наконец договорив, сказал он, не глядя Машке в глаза.
Машка участливо кивнула головой.
— Ладно, мне уже надо идти. — Валера нехотя поднялся с дивана. — Наверное… — добавил он, с сомнением посмотрев на Машку.
Она с сожалением вздохнула и развела руками:
— Ну, раз надо, значит, надо. Дела — это святое.
Валера направился к выходу.
— Я еще заеду, — сказал он. — Ты не против? Посидим там, туда-сюда…
— Ну конечно, — радостно отозвалась Машка. — Ты звони, хорошо?
Машка знала, чей звонок обломал Валере его планы на сегодняшний вечер. И в душе поблагодарила своего «спасителя».
Все знали, что Валера живет за счет своей уже не молодой супруги, которая старше его, как минимум, лет на десять. Что давно тяготится этой участью и прочно прицепившимся к нему прозвищем Альфонсо. Но, как говорится, овчинка выделки стоила.
Все-таки женская логика непостижима. Можно еще понять, когда на обеспечение берется юный свежий Апполон, но когда речь идет о таком Квазимодо, как Валерчик…
После этих событий прошел уже не один год.
Машка больше не видела Камиллу и не получала от нее никаких «сюрпризов». Она слышала, что старая подружка успела несколько раз «сходить» замуж. («Как с цепи сорвалась!» — говорили их общие знакомые.) Но все было не так просто. Двое из ее мужей при совершенно загадочных обстоятельствах умирали в течение года после свадьбы.
Поговаривали, что Кама, никогда не отличавшаяся излишней разборчивостью в способах удовлетворения своих финансовых запросов, банально отравила обоих своих зажиточных супругов. Да и банальным-то эти отравления можно назвать только с большой натяжкой — если учесть, что в их организмах не было найдено абсолютно ничего, что могло бы навести подозрение на «несчастную, убитую горем» Камиллу. Прямо доктор Майрановский в юбке!
Конечно, не пойман — не вор, но, как говорится: сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!
От второго мужа Камилла получила хорошо раскрученное к тому моменту риэлторское агентство, которое и возглавляет благополучно до сих пор. Плюс ко всему по всей Москве у нее разбросаны благоустроенные бордели. Неизвестно, сколько их всего, но, говорят, немало. И спросом они пользуются непреходящим. Потому как, не будь спроса, не было бы и предложения! А если ко всему этому добавить еще и удобный сервис мелкого наркоснабжения, так к бабке не ходи — понятно, что с деньгами у «мамы» Камы дела обстояли ну очень неплохо!
А знаете, сколько вокруг нас вот таких Камилл? Вы бы удивились! И они прекрасно себя чувствуют. По мне, так закон о легализации проституции просто необходим. Если уже все давно поняли, что нравственность не спасти, то хотя бы пенсии народу увеличить за счет налогов на этот доходный бизнес! И вовсе я не утрирую. Ну как это возможно, чтобы такой богатейший ресурс выходил за рамки государственного надзора?! Бред, да и только. Примите к сведению, господа законодатели.
Впрочем, Машку мою совсем не интересовало, какими способами Камилла зарабатывает себе на жизнь. Единственное, что ее волновало в этом деле до сих пор, — с какой стати ее бывшая подруга во всем винила именно ее? Почему посчитала Машку причастной к смерти любимого сына? Может, элементарно приревновала своего малыша к подруге, а потом уже сама поверила в собственные больные фантазии? Чужая душа — потемки.
Я отвезла Машку домой. Мы пили чай, одним глазком глядя в телевизор. Потом мы еще немного посидели на веранде. Машка смазывала лодыжки кокосовым маслом. Потом то же самое сделала с волосами. Это у нее такой своеобразный ритуал перед сном.
В первом часу ночи, оставив подругу в ее рублевском гнездышке заниматься последними приготовлениями к отъезду, я отправилась домой.
Конечно же, перед этим я пожелала Машке удачи. Хотя какая удача может быть на чужой свадьбе, непонятно…
Уже через неделю Машка позвонила мне из Лондона, довольная, и поделилась свежей новостью. А именно тем, что ей удалось охмурить ни больше ни меньше настоящего английского лорда с многомиллионным состоянием — делового партнера отца невесты.
По словам Машки, лорд был настолько впечатлен ее как всегда эффектным появлением, что ей даже не понадобилось пользоваться ни одной из своих проверенных временем и практикой штучек. Кроме, пожалуй, одной — она позволила новому поклоннику провести с ней ночь в первый же день знакомства. Ночь, после которой свежеиспеченная жертва не могла уже думать ни о ком, кроме роскошной полногрудой красотки из России. (Правда, по мнению Машки, если ты не уверена в своих способностях похитительницы мужских сердец на 100, а то и на 300 %, то отдаваться в первые 24 часа будет твоей самой большой ошибкой).
Машка предупредила, что задерживается на неопределенный срок, и настаивала на моем приезде. Все бы хорошо, но английское посольство не особенно настроено выдавать визы в свою страну российским гражданам.
Как бы там ни было, скоро мы с Машкой увидимся. И я искренне надеюсь, что ее новый бойфренд — это именно тот счастливый билетик, вытянуть который так мечтала моя подруга.
Хотя, зная неуемный характер Машки, очень сомневаюсь в том, что это надолго. И даже если что-то пойдет не так, вряд ли Машка будет очень расстраиваться. Это не в ее правилах. Она всегда идет вперед. Несмотря ни на что. И потому всякий раз одерживает победу. Ведь дело вовсе не в том, на какие средства она существует. А в том, что она слишком любит себя для того, чтобы позволить обстоятельствам подпортить себе жизнь!
«Как бы плохо мужчины не думали о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже».Никола Шамфор, французский писатель
Мужчины и женщины — вечная борьба и вечное притяжение. Разве может быть что-то более красивым и загадочным, чем эта связь? Хотя порой она так жестока! Меняются времена, меняются люди, и отнюдь не в лучшую сторону. Что же происходит с нами? К чему мы идем? И где, скажите на милость, наши Добрыни Никитичи и Василисы Премудрые? Куда они все пропали?
Падение железного занавеса открыло нам массу новых заманчивых перспектив. Но так ли нужна нам была эта свобода, в одночасье сумевшая опошлить все и вся?
У каждого есть свой ответ.
Рассуждать бессмысленно. Имеются вполне очевидные аргументы, однако точных ответов нет и не будет.
И какая в принципе разница, кто ты — шлюха или работник культуры? (Впрочем, одно другое не исключает.) Ты в первую очередь женщина — мать, дочь, сестра, наконец, любовница. А они, мужчины — наши отцы, сыновья, братья, мужья… И кем бы они ни были по профессии или по жизни, им всем хочется быть любимыми. А значит, счастливыми они могут быть лишь до тех пор, пока этого хочется нам! Это ли не сила? Это ли не власть?
А времена — они всегда одинаковые!