Глава 1. Двойник разбойника

— Твой новый хозяин хороший человек? — спросил доктор и снова сел на траву.

— Да, — ответила лошадь. — Он очень трудолюбивый. Но в этом году я сильно сдала и уже не гожусь для работы. Поэтому он берет в поле лошадей помоложе, а меня лишь иногда запрягает в телегу. Мне ведь уже за тридцать.

— В самом деле? — удивился доктор. — Кто бы мог подумать! Ах да, теперь припоминаю! В тот день, когда я прописал тебе очки, тебе исполнилось ровно тридцать лет. Мы устроили в саду праздник в твою честь, и Хрюкки объелся персиками.

— Да, хорошее было время… Наш старый, добрый Паддлеби! А кто это с вами, доктор? — спросила лошадь и с опаской посмотрела на тюлениху. — Бобер? Или выдра?

— Нет, это тюлень, вернее — тюлениха. Ее зовут Софи, она родом с Аляски. Мы сбежали из цирка, потому что ей срочно надо попасть домой, на родину.

— Тише, доктор, — шепнула Софи. — По дороге едет почтовая карета.

Джон Дулиттл проводил глазами фонари почтовой кареты и облегченно вздохнул, когда их свет растаял вдали.

— Слава Богу! — сказал он и обратился к лошади: — Загвоздка в том, что нам приходится скрываться, к тому же Софи не может ходить пешком, а нам во что бы то ни стало нужно добраться до моста Тальбот через реку Киппет. Сюда мы приехали в почтовой карете, но нас едва не раскрыли. Мы как раз сидели и ломали голову, как нам двигаться вперед, когда появилась ты и перепугала нас до смерти.

— Так вам надо добраться до моста Тальбот? — переспросила старушка лошадь, — Нет ничего проще. Вон там у амбара стоит старая повозка. Упряжи там, правда, нет, зато найдется старая веревка. Вы смастерите из нее что-то вроде сбруи, и я повезу вас.

— Но если хозяин узнает, что ты взяла без разрешения повозку, он накажет тебя кнутом, — возразил доктор.

— Он никогда не узнает, — с уверенностью сказала лошадь и улыбнулась. — Я не так проста, как кажусь. Когда я вернусь, поставлю повозку на место.

— А как же ты снимешь упряжь? — не сдавался доктор. Он очень не хотел, чтобы из-за него кто-то пострадал.

— Дело нехитрое. Вы сделаете узел у меня на груди так, чтобы я могла развязать его зубами. Вот и все. Правда, я не довезу вас до моста, потому что мне еще надо будет затемно вернуться назад, но тут рядом, милях в десяти отсюда, живет мой друг. Он еще молодой и очень резвый. По ночам его пускают пастись на луг, он вмиг домчит вас до реки.

— Спасибо, — поблагодарил лошадь Джон Дулиттл. — Ты добрая и мудрая. Ну что же, нам пора!

Они отправились к амбару. Доктор с трудом выкатил старую повозку, смастерил из веревок упряжь, положил Софи в повозку, а сам сел на козлы. Но как только повозка тронулась с места, в голову доктору пришла неожиданная мысль:

— Если кто-нибудь увидит кучера с цилиндром на голове, он сразу же заподозрит неладное. Вон там на поле стоит пугало. Позаимствую-ка я у него потрепанную шляпу.

— Лучше принесите сюда само пугало, — сказала лошадь. — Если на обратном пути люди увидят, что я еду сама по себе, они бросятся ловить меня. А пугало вполне может сойти за кучера.

Доктор вернулся с огородным пугалом на плече и бросил его в повозку. Затем сменил цилиндр на рваную шляпу, взял в руки вожжи — и повозка тронулась в путь.

— Держи под рукой плащ и шляпку, Софи, — приказал доктор тюленихе. — Может случиться, что нам придется кого-нибудь подвезти. И тогда ты снова на время станешь дамой.

— Опять дамой! — всхлипнула Софи. Она вспомнила вуаль, от которой так хочется чихать. — Ну ладно, раз уж без этого не обойтись…

Вот так Джон Дулиттл стал кучером и с тюленихой и пугалом вместо пассажиров пустился в дальнейший путь. К счастью, пешеходов на дороге почти не было, и никто из них не просил доктора подвезти. И все же один раз они смертельно перепугались.

Прямо на них из темноты вылетел всадник. Он сидел на горячем коне и сжимал в руке пистолет.

— Эй, кучер! — крикнул он Джону Дулиттлу. — Не встретился ли тебе по дороге толстяк в цилиндре и дама в вуали?

Доктор надвинул шляпу на нос, заерзал на козлах, чтобы прикрыть собой Софи, и сказал:

— Как же не встретились? Встретились! Милях в трех отсюда. Эта парочка шагала тропинкой через поле.

— Это они! — обрадовался всадник и развернул коня. — Это разбойники Финч и Грэшем. Они хотели ограбить почтовую карету, но мы раскусили их план, и тогда они убежали. Но ничего, от нас им не уйти. Доброго пути! — попрощался он и умчался в ночь.

— Бедный господин Финч, — пробормотал про себя доктор. — Боюсь, что мы навсегда опозорили его доброе имя, если только оно у него было. С другой стороны, это даже хорошо, что они бросятся прочесывать лес позади нас. Тем временем мы уедем далеко.

Когда повозка выкатила на пригорок, лошадь остановилась.

— Вон там справа на лугу пасется мой друг Ярли. Сейчас я его позову, — сказала она.

Лошадь подошла к живой изгороди и тихонько фыркнула. Послышался глухой стук копыт, и молодой, сильный конь выглянул из-за кустарника.

— Знакомься, Ярли, это Джон Дулиттл, знаменитый звериный доктор. Наверняка ты много о нем слышал. Доктору надо поскорее добраться до моста Тальбот. Не можешь ли ты доставить его туда? Я дальше ехать не могу, потому что мне пора возвращаться, чтобы хозяин не заметил моего отсутствия.

Конечно, Ярли охотно согласился помочь доктору. Во дворе нашлась легкая охотничья коляска. Ярли встал в оглобли, доктор посадил Софи в коляску. Старая лошадь сердечно попрощалась со всеми и с огородным пугалом на козлах вместо кучера поспешила домой. А Ярли помчался галопом в другую сторону — к реке, куда стремились доктор с Софи.

Однако если в какой-нибудь истории начинается путаница, то запутывается она до конца. Не успела старая лошадь проделать и половины обратной дороги, как ей опять встретился всадник с пистолетом. Он все еще носился взад-вперед по окрестностям в поисках разбойника Роберта Финча. Всадник узнал телегу и кучера и придержал своего коня, чтобы расспросить подробнее, где кучер встретил разбойника.

— Так где ты видел эту парочку? — спросил он.

Но кучер молчал и лишь покачивал головой, когда телега прыгала на ухабах.

— Где тебе встретились разбойники? — крикнул всадник. — Ты что, уснул?

И на этот раз кучер не вымолвил ни слова в ответ.

— Ну погоди, я научу тебя вежливости! — разозлился всадник, наклонился в седле и ударом хлыста смахнул с головы кучера старую, рваную шляпу.

Но вместо человеческой головы он увидел обыкновенную желтую тыкву. Только тогда он понял, что его провели. Конечно, тот кучер, с которым он разговаривал, и был тем разбойником, что помогал Роберту Финчу! А огородное пугало вместо кучера было еще одной хитроумной проделкой неуловимых грабителей. Им опять удалось занести следы и обвести полицию вокруг пальца.

Все запуталось окончательно. В одну ночь Финч переоделся женщиной, его сообщник — огородным пугалом, а к тому же под конец той же ночи действительно была ограблена почтовая карета, но в ста милях от грантчестерской дороги! Они вывернули карманы двум десяткам пассажиров! Как им удалось раздвоиться и побывать сразу в двух местах, до сих пор остается загадкой. Даже сегодня полицейские хмурятся при одном имени Роберта Финча. Так что доктор Дулиттл был не прав, он помог прославиться Роберту Финчу. Хотя уж какая слава у грабителей!

Когда старушка лошадь вернулась домой, вокруг амбара и по полю бегали люди с фонарями. Они уже заметили пропажу лошади, телеги и огородного пугала и теперь искали следы колес на пастбище. Лошадь въехала во двор, и ее тут же окружила толпа перепуганных, размахивающих фонарями и ружьями крестьян. Хозяин лошади, уверенный, что ее украли, обрадовался и даже не подумал взяться за кнут. Потом еще добрых полгода зеваки приходили на пастбище, тыкали пальцем в старую лошадь и рассказывали, как грабители похитили ее вместе с телегой и огородным пугалом.

Тем временем доктор с Софи мчались вперед в легкой коляске и с каждой минутой приближались к мосту Тальбот. Догнать их уже было невозможно. Наконец коляска доехала до реки. Доктор вынес Софи на мост и бросил в воду.

— Спасибо тебе, Ярли, — поблагодарил доктор коня. — Ни в коем случае не возвращайся домой по старой римской дороге, лучше сверни на проселок, чтобы не встретить погоню.

Конь ускакал, а доктор спустился на берег реки. Софи ловко и быстро плыла вперед, радостно фыркала и при этом успевала ловить попадавшуюся ей на пути рыбу.

 

Глава 2. К морю по реке

Итак, самая трудная часть пути осталась позади. Теперь можно было не бояться случайной встречи с сыщиками, а если на берегу реки кто-то появлялся, Софи ныряла и отсиживалась в глубине. Доктор же вырезал себе длинный ореховый прут и делал вид, что удит рыбу. Но впереди их ждала дальняя дорога, потому что по реке до моря было не ближе, чем от Ашби до моста Тальбот.

Река Киппет текла среди живописных берегов, вокруг расстилались заливные луга, камышовые заросли, над водой склонялись густые кусты орешника. Тот тут, то там появлялись крестьянские подворья и к берегу на водопой выходили коровы и лошади. В таких местах наши путешественники ждали ночи и только в темноте продолжали путь, а там, где было поглубже, Софи ныряла и плыла под водой, в то время как доктор обходил крестьянские усадьбы стороной и встречался с тюленихой ниже по течению.

Плыть по воде тюленихе было намного легче, чем передвигаться по суше, зато доктору теперь приходилось туго. Он продирался сквозь густые заросли, с трудом взбирался на высокие холмы, спотыкался о пни, проваливался в ямы и обходил по твердой земле заболоченные низины, чтобы не увязнуть в трясине. Софи то и дело останавливалась и поджидала доктора, который, как ни старался, никак не поспевал за ней.

На второй день пути, когда доктор Дулиттл присел отдохнуть на берегу, Софи не выдержала и сказала:

— До моря я могу добраться и одна. Что может быть проще? Плыви себе и плыви. А вам, доктор, пора возвращаться в цирк, к друзьям.

— Ни в коем случае, — возразил Джон Дулиттл. Он лежал на траве в тени плакучей ивы и смотрел в небо. Софи нетерпеливо плескалась возле берега. — Мы не знаем, какие опасности поджидают тебя в реке, давай-ка лучше, прежде чем что-либо решать, расспросим птиц.

Над рекой летала пара водяных курочек. Время близилось к обеду, и птицы искали, чем бы подзакусить. Доктор подозвал их и спросил, далеко ли еще до устья реки.

— Миль шестьдесят, не меньше, — ответили курочки. — По прямой, конечно, будет ближе, потому что река в этих местах извивается змейкой.

— Как далеко, — вздохнул доктор. — Как бы нам добраться до моря, но так, чтобы никто из людей нас не заметил?

— Это не так-то просто, — сказали птицы. — На вашем пути будет три препятствия. Первое из них — это мельница старика Хоббеса. Он перегородил реку и поставил там большое мельничное колесо. Обойти его можно только по суше.

— С этим мы как-нибудь справимся. Правда, Софи? — не падал духом доктор. — А что нас ждет дальше?

— Дальше будет город, — продолжали курочки. — Там стоят фабрики, и вода течет по желобам и крутит разные машины. В таком желобе тюлениху разрубит на куски не хуже чем в мясорубке.

— Понятно, — протянул доктор. Он все больше и больше убеждался, что без его помощи Софи до моря не доберется. — Придется нам ночью обойти город стороной.

— Только забирайте вправо, к северу, — посоветовали курочки. — На другом берегу стоят дома, и обойти их незаметно будет намного труднее. Потом дорога станет легче, но у самого моря стоит город Кардифф. Это большой порт, и вам через него никак не пробраться. Река там узкая и течет по каменным уступам, поэтому как только увидите порт, выбирайтесь из воды и шагайте на север, к морскому берегу. Идти там недалеко, но дорога очень трудная. Вам придется карабкаться вверх на прибрежные скалы.

— Спасибо вам, — поблагодарил доктор птиц. — Вы нас очень выручили.

И доктор с Софи снова двинулись в путь.

Уже смеркалось, когда они подошли к мельнице старика Хоббеса. Доктор осмотрелся, походил вокруг, заглянул в амбар и сарай, и только когда он убедился, что в окрестностях нет ни живой души, Софи вылезла из воды и заковыляла по большому лугу в обход мельницы. Затем доктор вздремнул часок, а когда взошла луна, путешественники пошли дальше.

На следующий день они увидели город с фабриками, о котором говорили водяные курочки. Джон Дулиттл строго-настрого приказал Софи спрятаться под водой, а сам отправился в город. Он хотел узнать, не дошли ли туда слухи о похищении тюленихи из цирка в Ашби, а заодно купить себе немного еды.

Было еще рано, и на дверях лавочек со съестным висели большие замки. Все же доктору удалось отыскать придорожную харчевню и подкрепиться булочками с сыром. И тут он вдруг обнаружил, что деньги на исходе. Их едва хватило на то, чтобы расплатиться с хозяином харчевни, и после этого у него осталось всего лишь два пенса. Но доктор никогда не любил деньги, поэтому он вовсе не расстроился и отдал последние две монетки чумазому мальчишке — уличному чистильщику обуви. Обрадованный мальчишка старался вовсю и так надраил разбитые башмаки доктора, что те заблестели не хуже, чем медные кастрюли на кухне у Крякки. Затем доктор разведал дорогу в обход города и вернулся к Софи.

Они беспрепятственно обошли город стороной и снова оказались у реки. Пешая прогулка утомила Софи, да и доктор чувствовал себя немногим лучше. Надо было подумать об отдыхе.

Они устроились в тени большого дерева. В его ветвях свила себе гнездо трясогузка, и доктор попросил ее покараулить, пока они будут спать. Софи улеглась в воде, а голову положила на торчавший на берегу пенек. Доктор растянулся на траве и мгновенно уснул.

Проснулся он оттого, что трясогузка ухватила его клювом за ухо и дергала изо всей силы.

— Через луг едет крестьянин на телеге, — пискнула птичка. — На вас он, может быть, и не обратит внимания, но Софи храпит так, что даже раки на берег из воды полезли. Медведь и тот храпит тише. Разбудите ее!

Доктор разбудил тюлениху, и та тут же скрылась под водой, а когда опасность миновала, они снова тронулись в путь и шли к морю весь день и всю следующую ночь.

Чем ближе к морю, тем суровее становилось вокруг. Большие луга со стадами овец сменились каменистым пустынным бездорожьем, не стало камышей и деревьев на берегу реки. Доктор с трудом брел среди больших валунов.

К вечеру второго дня вдали показались огни порта. По обоим берегам Бристольского залива высились скалы. Среди скал петляли широкие дороги, ведущие в Кардифф. По ним туда и обратно беспрерывно сновали почтовые кареты, тяжело груженные телеги и щегольские экипажи. Плыть дальше по реке Софи не могла, путь через порт был ей заказан.

Доктор снова вырядил Софи в шляпку, а плащ держал в руках наготове, на тот случай если им вдруг кто-то встретится. К счастью, уже было поздно, местные жители сидели по домам.

До берега моря было не больше мили, они уже видели прибрежные скалы. Двигались беглецы медленно, с холма на холм, оставляя в стороне дома и то и дело натыкаясь на каменные ограды вокруг полей и пастбищ. Джону Дулиттлу ничего не стоило перемахнуть через ограду одним прыжком, но для несчастной тюленихи даже невысокая стена из камня становилась непреодолимым препятствием. Поэтому доктору приходилось переносить Софи на другую сторону.

Софи не жаловалась и упрямо карабкалась вверх на холмы, силы ее таяли. И когда они наконец преодолели холмы и морской ветер пахнул им в лицо, Софи упала и не могла больше сделать ни шагу. А до моря оставалась сотня шагов.

Из ближайшего дома вышли двое мужчин. Доктор, испугавшись, что теперь, у самой цели, их схватят, поспешно накинул на тюлениху плащ и подхватил ее на руки. Пошатываясь от тяжести, он вынес ее на край скалы.

— Море! — воскликнула Софи. — Как оно прекрасно! Как чудно оно блестит в лунном свете. Наконец-то я поплыву на Аляску, к моему дорогому Тофти!

— Да, Софи, твои мучения уже позади, — сказал доктор. — Кланяйся от меня тюленям и моржам.

Он наклонился и посмотрел вниз. У подножия скалы пенилась морская вода.

— Прощай, Софи, — с трудом проговорил доктор. Он смертельно устал и судорожно хватал воздух открытым ртом. — Прощай и будь счастлива!

Последним усилием он приподнял еще выше тяжелое тело тюленихи и бросил ее в бурные воды Бристольского залива.

Ветер сорвал шляпку и плащ с тюленихи, и теперь эти бесполезные вещи, плавно покачиваясь в воздухе, медленно опускались вниз, а Софи уже кувыркалась в морской пене. Она нырнула, затем вынырнула, махнула доктору на прощанье ластом и поспешила на север.

— Ну вот и все, — сказал доктор сам себе и вытер носовым платком пот со лба. — Слава Богу! Вопреки всему, что пророчил Мэтьюз Магг, Софи уплыла, а я не попал в тюрьму.

И вдруг холодный пот снова выступил у него на лбу, а по спине пробежала дрожь. Чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо.

 

Глава 3. Мировой судья барон Вильям Пибоди

Джон Дулиттл медленно повернулся и увидел высоченного роста мужчину в мундире. Он крепко держал невезучего доктора за шиворот.

— Кто вы такой? — выдавил из себя доктор.

— Береговой стражник, — пробасил в ответ мужчина.

— Что вам от меня нужно? Уберите руки! Да отпустите же меня!

— Вы арестованы.

— За что? — опешил доктор.

— За убийство, — мрачно произнес верзила.

Доктор все еще никак не мог оправиться от испуга, когда к ним подбежали еще двое. Это были мужчина и женщина.

— Ты его поймал, Том?

— Поймал, — довольно хохотнул стражник. — На месте преступления!

— Что он натворил?

— Женщина! — провозгласил стражник. — Он бросил со скалы в море женщину! Джим, пошли кого-нибудь на пристань, пусть пришлют спасательную шлюпку. Может быть, она еще жива. А я пока отведу убийцу в тюрьму и сдам его с рук на руки. Как только найдете тело жертвы, дайте нам знать.

— Изверг! — взвизгнула женщина. — Наверняка он убил собственную жену! Синяя Борода! А может быть, он турок? Я слышала, у них там течет река Фосфор, и когда этим душегубам надоедают жены, они их топят в реке.

— Не река, а пролив, и не Фосфор, а Босфор, — поправил ее стражник. — К тому же он не турок. Уж больно хорошо изъясняется по-английски.

— Тем хуже для него! — не унималась женщина. — Какой позор! Турок, тех хоть можно понять — они с детства привыкли бросать женщин в воду! — Она с ужасом взглянула на бушующее внизу море и поспешно отошла от края. — Несчастная женщина! Кончились ее мучения, уж лучше умереть, чем жить с таким чудовищем.

— Но это была не моя жена, — робко возразил Джон Дулиттл.

— Так ты бросил со скалы чужую жену! — завизжала женщина.

— Так кто это был на самом деле? — строго спросил стражник. — Я видел собственными глазами, как вы несли на руках женщину.

Доктор поразмыслил и решил ничего не отвечать. Он все-таки попался, и в конце концов его вынудят признаться, что это была тюлениха, которую он выкрал из цирка, что он бросил ее в море и таким образом вернул ей свободу. Но пока действительно было лучше помолчать и рассказать всю правду только в суде.

— Так кто же это был? — грозно повторил свой вопрос стражник.

Доктор молчал.

— Конечно, это была его жена, — решительно сказала женщина. — Посмотрите, какие у него жестокие, злые глаза. Я готова поклясться на Библии, что он держит взаперти еще полдюжины жен и только ждет удобной минуты, чтобы их утопить. Бедняжки!

— Вы можете не отвечать на мои вопросы, — сказал береговой стражник. — Я обязан предупредить вас, что все ваши слова будут занесены в протокол и использованы против вас. А теперь, — и он свирепо посмотрел на доктора, — шагом марш в тюрьму!

Рассвет еще не наступил, и поэтому никто не видел, как доктора под стражей вели в тюрьму. Когда они подходили к тяжелой, окованной железом двери, их нагнал запыхавшийся Джим, второй стражник. Он принес выловленные из моря плащ и шляпку Софи.

— Тела мы пока не нашли, Том, — сказал он. — Одежду выбросило к подножию скалы. Джордж остался в шлюпке и продолжает шарить багром по дну, а я помчался сюда, чтобы поскорее передать эти вещи в полицию. Они могут понадобиться как, — и он многозначительно поднял вверх указательный палец, — как… тьфу ты, опять забыл это умное слово! А, вспомнил, как улики!

— Ты опять все напутал, — ответил ему Том и взял из рук своего напарника мокрые плащ и шляпку. — Это не улики. Раз это вещи, то они будут вещевыми… нет, вещественными доказательствами. Отправляйся обратно и ищи тело, а я посажу под замок негодяя и приду помогу тебе.

Стражник Том ввел несчастного доктора в тюрьму, записал в толстую книгу его имя, где и когда он родился, а затем запер на замок в тесной камере и оставил одного, наедине с грустными мыслями.

Дверь с грохотом захлопнулась, ключ заскрежетал в замочной скважине, и воцарилась тишина. Серый рассвет брезжил в зарешеченном окошке.

— Вот я опять в тюрьме, — вздохнул Джои Дулиттл, осматривая каменные стены камеры. — Слишком рано я порадовался. Любопытно, Мэтьюз Магг сидел в этой кардиффской тюрьме или в какой-нибудь другой?

На стене, там, куда падали первые лучи солнца, доктор увидел надписи, выцарапанные узниками, сидевшими в камере до него. Присмотревшись повнимательнее, он обнаружил среди надписей две большие буквы М. М.

— Вот оно что, — проворчал про себя доктор. — Выходит, Мэтьюз Магг сидел именно здесь. Почему же он так гордится этим? Да, странно устроен наш мир.

Пока доктор был на свободе, никто не хотел кормить его без денег, а теперь, когда его заключили под стражу, ему дали каравай хлеба. Джон Дулиттл отломил от него кусочек и съел.

— Какой вкусный хлеб! — обрадовался он. — Очень мягкий и пышный. Надо бы спросить у тюремщика, где он покупает такой хлеб. Да и кровать здесь не самая плохая, — добавил он, ткнув кулаком в тюфяк. — Пора бы мне отдохнуть. Я уж и не помню, когда спал вволю.

Джон Дулиттл снял сюртук, свернул его, положил под голову вместо подушки и уснул.

Когда в то же утро начальник тюрьмы и высокого роста господин с седой шевелюрой вошли в камеру, то увидели «коварного и бессердечного убийцу» мирно спящим. Узник громко храпел.

— Так-так, — удивился седой господин, — с виду не скажешь, что он опасный преступник, не так ли?

— Ах, господин барон Пибоди, — ответил с сомнением в голосе начальник тюрьмы и покачал головой, — это еще одно свидетельство того, насколько лишены человеческих чувств закоренелые преступники. Неужели добропорядочный человек сможет спать спокойно после того, как утопит в море жену?

Барон Пибоди в ответ хмыкнул:

— Добропорядочный человек не станет топить свою жену. А теперь, пожалуйста, оставьте нас наедине на четверть часа.

— Как прикажете, господин барон, — ответил начальник тюрьмы и закрыл за собой дверь.

Седой господин подошел к кровати и долго вглядывался в спокойное лицо доктора. Затем положил ему руку на плечо и встряхнул спящего узника.

— Джон, — позвал он доктора по имени. — Джон, проснись!

Доктор открыл глаза, приподнялся и спросил охрипшим со сна голосом:

— Где я? Ах да, в тюрьме.

Он взглянул на стоявшего рядом господина и неожиданно улыбнулся.

— Боже мой, да это же Вильям Пибоди! — воскликнул он. — Здравствуй, Вильям. Что ты здесь делаешь?

— Это я должен спросить у тебя, что ты здесь делаешь, — возразил седой господин.

— Конечно, ты прав, — согласился Джон Дулиттл. — С нашей последней встречи минуло лет пятнадцать. Ты помнишь, как мы тогда с тобой крепко поссорились из-за охоты на лис? Ты все еще охотишься?

— Всего два раза в неделю, — ответил барон Пибоди. — Чаще не позволяет служба. Пять лет тому назад я стал мировым судьей.

— Ты так и остался варваром, — сурово произнес доктор. — Охоту на лис следует запретить раз и навсегда! Что бы ты ни говорил, но у лисы нет надежды на спасение. Вы науськиваете на одну лису дюжину гончих. Кто вам дал право травить кого-либо собаками? Лиса хочет жить так же, как и мы с тобой, а вы толпой садитесь ид лошадей и со сворой лающих собак гоняетесь за несчастным, беззащитным животным. Стыд и позор!

Барон Пибоди присел на кровать рядом с доктором, покачал головой и рассмеялся.

— Ты совсем не изменился и поешь все ту же песню. Где же это видано, Джон? Ты попал в тюрьму за убийство, а когда я прихожу к тебе, заводишь старый спор об охоте на лис! Мы знакомы с тобой со школьной скамьи. Тогда ты только начинал разглядывать своих любимых жуков в увеличительное стекло. Неужели тебе до сих пор букашки милее всего на свете? Выслушай меня. Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой о правах лисиц. Как я тебе уже сказал, я здешний мировой судья. Через час тебя приведут ко мне на допрос, и тебе придется отвечать. Поэтому я хочу, чтобы ты сейчас же открыл мне, в чем дело. Я случайно увидел твое имя в списке арестованных. Тебя обвиняют в убийстве жены. Какая чушь! Конечно, тебе некого было убивать, потому что только сумасшедшая женщина согласилась бы выйти за тебя замуж. У тебя никогда не было жены и не будет. Но стражники в один голос утверждают, что взяли тебя на месте преступления и видели собственными глазами, как ты бросил женщину в море. Это правда?

— Это была не женщина.

— А кто? Или что? — настойчиво допытывался мировой судья.

Доктор Дулиттл долго рассматривал свои башмаки, словно стеснялся, что они такие грязные и покрыты дорожной пылью, а затем принялся ерзать на кровати — как мальчишка, которого уличили во лжи. Наконец он открыл рот и выдавил из себя признание:

— Это была тюлениха. Ее держали в корыте с протухшей водой и заставляли показывать разные трюки в цирке. Я выкрал ее, переодел женщиной и помог добраться до моря. Теперь она уже на пути в Аляску. Ты не представляешь, сколько труда мне стоило доставить ее от Ашби до Кардиффа! Дрессировщик вместе с хозяином цирка искали ее повсюду, вот мне и пришлось нарядить тюлениху в плащ и шляпку. Но в ту минуту, когда я наконец-то отпустил ее в море, береговая стража заметила меня и арестовала. Не понимаю, что тут смешного.

Барон Вильям Пибоди, до тех пор с трудом сохранявший строгий вид, откровенно рассмеялся.

— Как только мне сказали, что ты утопил собственную жену, — простонал он, держась руками за живот и давясь от смеха, — я сразу же понял, что что-то тут не так. Уж у кого, у кого, а у Джона Дулиттла не может быть жены! Кстати, почему от тебя так воняет рыбой?

— От тюленей всегда пахнет рыбой, — ответил потупившись доктор, — а ведь мне пришлось нести ее на руках.

— Ты никогда не повзрослеешь, Джон, — покачал головой барон Пибоди. Он все еще продолжал хихикать. — Признавайся сразу, где тебя в последний раз видели в обществе странной дамы в плаще и в вуали? Если даже мне удастся освободить тебя от обвинения в убийстве, от кражи тюленихи тебе вряд ли удастся отвертеться. Боюсь, что даже я не смогу тебе помочь. Как ты думаешь, погоня уже пришла по вашим следам в Кардифф?

— Когда мы покинули Ашби, — промямлил Джон Дулиттл, — циркачи уже отказались от поисков пропавшей тюленихи. А по дороге нас приняли за переодетых разбойников. Никто ничего не подозревал, пока…

— Пока ты не бросил любимую жену в море, — закончил за него мировой судья. — Видел ли тебя кто-нибудь по пути в тюрьму?

— Нет, — уверенно ответил доктор, — нет, было еще слишком рано, даже солнце еще не взошло. А на берегу меня видели только стражники и еще одна женщина, как я понял, она приходится женой одному из них. Но на улице, когда меня вели в тюрьму, не было ни одной живой души.

— Что же, может быть, мне и удастся вытащить тебя отсюда, — сказал барон Пибоди. — Посиди здесь, пока я все не улажу. Надо, чтобы стражники, взявшие тебя на месте преступления, отказались от своих слов. А потом немедленно уходи из города.

— Кстати, стражники все еще ищут тело женщины? — спросил доктор. — Скажи им, чтобы не тратили время напрасно.

— Они уже прекратили поиски. С них хватило и того, что они нашли плащ и шляпку «жертвы». Я скажу им, что ты выбросил в море старую одежду. В общем-то это будет почти правда. Уж я постараюсь уладить все так, чтобы они держали язык за зубами, и в цирке ничего не узнают. Но прошу тебя, Джон, не приводи сюда свой зверинец и, будь так любезен, никого больше не бросай со скал в море. Не дай Бог, это войдет у тебя в привычку, и тогда тебе так просто не отвертеться. К тому же из-за тебя разорится цирк. А теперь посиди здесь еще немного, а когда тебя выпустят, не задерживайся в городе ни на минуту.

— Конечно, конечно, — ответил доктор. — Я очень благодарен тебе, Вильям. Но давай вернемся к охоте на лис. Представь себе, что ты лиса…

— Ты опять за свое? — не на шутку рассердился барон Пибоди. — Лисиц в лесах много, и нечего им плодиться.

Со скрипом открылась дверь, и в камеру вошел начальник тюрьмы.

— У вас очень удобная тюрьма, — сказал ему Джон Дулиттл. — Мне здесь понравилось.

Начальник тюрьмы и барон Пибоди переглянулись, пожали плечами и ушли. А доктор принялся расхаживать по Камере. Он вспомнил своих зверей, цирк и неожиданно для самого себя размечтался, какое замечательное представление можно было бы устроить с его друзьями. Когда через полчаса пришел тюремный надзиратель, он увидел, что арестант бродит по камере с мечтательной улыбкой на лице.

— Начальник тюрьмы просил передать вам поклон, — сказал надзиратель. — Он извиняется перед вами за ошибку, господин доктор, мы ни в чем не виноваты. Это все олухи из береговой стражи. Им все померещилось, а теперь они взяли свои слова назад. Вы свободны и можете идти куда вам угодно.

— Спасибо, — поблагодарил его доктор. — Сейчас я уйду. Хотя, честно говоря, уходить мне не очень хочется. Ваша тюрьма лучшая из всех, в которых мне довелось побывать. Передайте господину начальнику, что я был рад с ним познакомиться и не держу на него зла. Я прекрасно отдохнул и выспался. Камера светлая, тихая и уютная, было бы совсем недурно посидеть здесь пару месяцев и поработать как следует. А то там, на воле, одолевают разные заботы и на работу совсем не остается времени. Прощайте.

Он направился к двери и вдруг остановился. «У меня же совсем нет денег, — подумал доктор. — Может быть, Вильям одолжит мне шиллингов двадцать на почтовую карету до Ашби? Как бы то ни было, прихвачу я с собой на всякий случай остатки каравая».

И он вернулся назад.

— Простите, — сказал он надзирателю. — Насколько я понимаю, хлеб дали мне и он теперь моя собственность. Позвольте, я заберу его с собой.

И доктор покинул тюрьму, где ему так понравилось.

 

Глава 4. Лиса по имени Ночная Теннь

К сожалению, мирового судью барона Вильяма Пибоди доктор уже не застал. Тот уехал охотиться на лис и должен был вернуться только к следующему утру. Джон Дулиттл снова оказался без гроша в кармане.

Он вышел на главную городскую площадь. Оттуда шли в разные стороны три дороги: на север, на юг и на восток. Сначала доктор хотел направиться на восток, но потом поразмыслил и решил, что лучше ему возвращаться в Ашби кружным путем, чтобы не встретиться с теми людьми, которые приняли его за разбойника.

Поэтому он побродил по площади, полюбовался на старую ратушу, а затем зашагал на юг. Утро было прекрасное. Вовсю светило солнце, шелестела листва, чирикали воробьи. Доктор нес под мышкой пол каравая хлеба и радовался жизни.

Вскоре город остался позади. К полудню доктор добрался до развилки дорог. Там стоял указатель с надписью: «До Эпплдейка — 10 миль». Красивая, обсаженная кустами дорога на Эпплдейк понравилась доктору больше, и он решил свернуть на нее.

— По такой дороге идти будет приятнее, — сказал он себе. — Да и название города — Эпплдейк— звучит неплохо.

Он шагал по узкой дороге. Время близилось к обеду, и пора было перекусить. Доктор поискал глазами ручеек, из которого можно было бы зачерпнуть свежей воды и запить успевший зачерстветь хлеб. Недолго думая, Джон Дулиттл перелез через живую изгородь и пошел по лугу к низине.

Там и в самом деле протекал ручей. На его берегах росли большие деревья, дававшие прекрасную тень. Доктор утолил жажду прохладной чистой водой, сел, прислонившись спиной к большому дубу, и принялся уплетать хлеб за обе щеки. Рядом с ним в траве прыгал скворец, Доктор бросил ему крошек. Птица благодарно пропела звонкую трель и вмиг склевала угощение.

Доктор заметил, что одно крыло у скворца не разгибается. Он взял птицу в руки и увидел, что перья на крыле склеены сосновой смолой и из-за этого бедная пичуга но могла летать. Он осторожно очистил крыло от смолы. Скворец вспорхнул и полетел охотиться на мошек, а доктор растянулся на траве и уснул под журчание ручейка.

Когда Джон Дулиттл открыл глаза, то увидел перед собой лисью семейку. Красавица лиса с тремя лисятами сидела в трех шагах от него и терпеливо ждала, когда доктор наконец проснется.

— Здравствуйте, доктор, — сказала лиса. — Меня зовут Ночная Тень. Я много слышала о вас и никак не ожидала, даже в мыслях себе представить не могла, что встречу ваш в нашем лесу. Я уже давно собиралась отправиться к вам в Паддлеби за советом и очень рада, что случай привел вас сюда. О том, что вы здесь, мне сказал скворец.

— В самом деле? — удивился доктор и сел. — Я тоже рад встрече с тобою. За каким советом ты хотела прийти ко мне в Паддлеби?

— Посмотрите одного из моих детей, — попросила лиса и показала лапой на толстенького лисенка. Тот с почтением поглядывал на знаменитого звериного доктора. — У него что-то с передними лапками.

— Ну-ка иди ко мне, малыш, — позвал доктор.

Лисенок без страха подошел к Джону Дулиттлу. Доктор посадил его к себе на колени и осторожно ощупал лапки.

— Он не может бегать так быстро, как другие мои дети, — говорила мать. — Когда за нами гонятся собаки, он не поспевает за остальными. Не можем же мы бросить его на растерзание, а поэтому всей семье грозит опасность. Посмотрите, что с ним. У нас в роду такого еще не бывало.

— Так-так-так, — проговорил доктор и перевернул лисенка на спину. Теперь все четыре его лапки торчали вверх. — Здоровый, крепкий малыш, но у него плоскостопие. Из-за этого передние лапки быстро устают. Пусть каждый день, утром и вечером, делает упражнения — сначала встать на цыпочки, потом опуститься, снова встать и снова опуститься. Вот так, раз-два, раз-два, раз-два… Следи, чтобы он не ленился и повторял упражнение не меньше двадцати раз, и он очень быстро поправится. Через две-три недели ты его не узнаешь.

— Спасибо, доктор, — поблагодарила лиса. — Если бы вы знали, как много забот и хлопот с этими сорванцами. Иногда с ними просто сладу нет. А ты, Звоночек, — обратилась она к больному лисенку, — каждый день, утром и вечером, будешь вставать на цыпочки тридцать раз. Я не хочу, чтобы в нашей семье завелось это… плоскостопие. Наш род очень старый и славный… Ой, что это?

Лиса умолкла. Ее красивый пушистый хвост вздрогнул и приподнялся, а в широко открытых глазах мелькнул страх. Мгновение спустя из-за холма донесся ненавистный всем зверям звук охотничьего рожка.

— Рожок! — шепнула мать-лиса и задрожала. — Они идут! — И она как безумная, не зная, что делать, заметалась вокруг детей. — Будь я одна, я бы спутала следы и ушла от собак, но дети!.. Ах, зачем только я среди бела дня привела их к вам, доктор! Но я так боялась, что к вечеру вы уже уйдете, а теперь собаки найдут нас по следу. Как же мне быть?

Звук рожка приближался, затем к нему присоединился лай собак. Лисята испуганно жались к матери. Доктор встревоженно вглядывался в лес.

— Ты знаешь этих собак? — спросил он лису.

— Да, они уже давно за мной охотятся, — ответили Ночная Тень. — Это собаки из Дитхема, лучшие в округе. На прошлой неделе они гнались за мною и моей сестрой. Я запутала следы и ушла, а сестру собаки поймали. Ох, опять звук рожка, у меня от него замирает сердце. Как я могла вывести детей из норы днем?!

— Не бойся, — успокоил лису доктор. — Сегодня собаки не тронут ни тебя, ни твоих лисят. Малышей я спрячу в карманы. Ну-ка прыгайте сюда, сорванцы! А ты полезай ко мне под сюртук. Повыше, на спину. Что, хвост висит? Ничего, мы сунем его в брючный карман. А теперь я застегнусь на все пуговицы, и тебя никто не заметит.

— Может быть, собаки нас и не увидят глазами, — возразила лиса, — но уж запах наш почуют наверняка. Вам не удастся нас спасти.

— Лишь бы вас не заметили люди, — сказал доктор, — а с собаками я справлюсь. Сидите тихо, не шевелитесь и, что бы ни случилось, не вздумайте бежать.

Джон Дулиттл стоял посреди поляны с лисятами в карманах и лисой под сюртуком и ждал, когда появятся собаки. Звук рожков, голоса людей, лай собак и ржанье лошадей становились все слышнее. И вот на поляну выбежали собаки. Они на мгновение остановились, принюхались и побежали туда, где стоял Джон Дулиттл. За ними по полю мчались верховые охотники в красных куртках.

Впереди охотников скакал сам барон Вильям Пибоди. Не доезжая до леса, он крикнул всаднику, ехавшему рядом с ним на красивом сером коне:

— Джонс, скачите на ту опушку и остановите собак. Пусть они сначала окружат лесок, а не то Галловей вспугнет лису. Смотрите за собаками в оба.

Всадник пришпорил коня и, взмахнув плеткой, громко крикнул:

— Галловей, ко мне!

Галловей уже мчался прямо на доктора, но как только послышался голос хозяина, хорошо обученный пес послушно остановился и лаем подозвал остальных собак. Тем временем с холма спустились остальные охотники: нарядные дамы, господа и даже двое священников верхом на крупных лошадях.

— Столько хлопот, чтобы поймать одну-единственную маленькую лису, — не удержался и съязвил доктор. — Взрослые люди, а ведут себя как расшалившиеся мальчишки.

Подгоняемые улюлюканьем и плетками охотников собаки окружили заросли.

— Мы ее поймаем! — громко, хоть уши затыкай, кричал толстяк на маленькой лошаденке. — Погодите, не спускайте собак, подождем Джонса. Сегодня лиса будет наша!

— Ну уж нет, только не сегодня, — решительно воскликнул доктор. Лицо его помрачнело. — Сегодня, пузан, лису я тебе не отдам.

Собаки нетерпеливо носились взад-вперед вокруг кустов и ждали только команды, чтобы броситься по следу и настигнуть добычу. Наконец подъехал Джонс, протрубил в рожок, и собаки понеслись в кусты. Доктор Дулиттл стоял посреди поляны и озирался. Со всех сторон к нему бежали собаки. Галловей прыгнул доктору на спину и свалил его с ног. Свора чуяла лисий запах, лаяла и бесновалась вокруг лежащего на земле доктора. Казалось, еще минута — и собаки разорвут его на клочки. Но Джону Дулиттлу все-таки удалось встать на ноги.

— Уходите отсюда прочь, — крикнул он по-собачьи. — Это моя лиса, и я ее вам не отдам. А заодно уведите подальше этих горе-охотников.

Когда собаки услышали, что человек говорит с ними на их языке, они сразу поняли, кто стоит перед ними.

— Простите нас, господин доктор, — пролаял Галловей, красивый борзой пес, белый с рыжими подпалинами. — Я же не знал, что это вы, поэтому и прыгнул на вас сзади. Сказали бы нам сразу…

— А на других прыгать можно? — возмутился доктор. Он рассердился не на шутку и даже замахнулся на пса, который полез обнюхивать его карманы. — Как я мог сказать вам сразу, если вы в кутерьме ничего не видели и не слышали? Хватит меня обнюхивать! Галловей! Охотники уже идут сюда, уведи их подальше.

— Так и быть, доктор, ради вас мы готовы на все, — ответил Галловей. — Хотя, судя по запаху, в кармане у вас не одна лиса.

— Здесь все ее семейство, — сказал доктор. — И я ни кого из них не дам в обиду.

— Подарите мне хотя одного лисенка, — попросил пес. — Вы даже не представляете, какие они разбойники. Они воруют кур и кроликов.

— Ни за что, — наотрез отказался доктор. — К тому же лисы не воруют, они добывают себе пропитание. А что бы делал ты, если бы тебя не кормили люди? Уходи поскорее…

И тут на поляну выехал барон Вильям Пибоди.

— Кого я вижу! Джон Дулиттл! — воскликнул он. — Ты случайно не видел здесь лису? Собаки шли по ее следу и привели нас в эти заросли.

— Если бы я и видел лису, — строго произнес доктор, — то ни за что не сказал бы тебе об этом. Ты же знаешь, что я считаю охоту на лис дурным занятием.

— Да уж знаю, — проворчал Вильям Пибоди и посмотрел на собак, уныло снующих по кустам. — Не могли же они потерять след! Все это очень странно! Ах, теперь я понял, в чем дело! Они прибежали сюда, потому что учуяли запах рыбы, запах тюленя. Ты весь провонял рыбой, Джон.

Тем временем собаки сделали вид, что снова взяли след лисы, и побежали через луг. Охотники поскакали за ними. Барон Пибоди, который успел спешиться, поскорее вскочил в седло.

— В следующий раз, Джон, придется мне оставить тебя в тюрьме, — сказал он. — Ты сбил собак со следа.

Лисенок беспокойно шевельнулся в кармане доктора. Пришлось доктору дать ему щелчок, чтобы сорванец не выдал себя. К счастью, барон уже сидел на коне и смотрел вслед другим охотникам.

— Господи, чуть было не забыл! — вскричал доктор и побежал за бароном. — Погоди, Вильям! Не мог бы ты одолжить мне шиллингов двадцать? У меня нет денег на обратный билет до Ашби!

Барон повернулся в седле и придержал лошадь.

— Я с удовольствием одолжу тебе не двадцать, а сто шиллингов, — сказал он, — только поскорее убирайся отсюда и не мешай мне охотиться. Вот, держи деньги.

— Спасибо, Вильям, — обрадовался доктор, взял деньги и сунул их в карман к беспокойному лисенку. — Я вышлю их тебе по почте.

Доктор стоял на опушке и смотрел, как охотники с криками и улюлюканьем исчезают вдали.

— Они и вправду похожи на мальчишек, — сказал Джон Дулиттл вслух. — И что хорошего они находят в этой забаве? Ничего не понимаю! Взрослые, серьезные люди скачут на лошадях по полям и лесам, трубят в рожки и кричат во все горло, чтобы поймать маленького дикого зверька. Чисто мальчишки!

 

Глава 5. Средство от собак

Джон Дулиттл вернулся на берег ручья в тень деревьев, вытащил из карманов перепуганных лисят и пустил их на траву. Затем помог выбраться из-под сюртука Ночной Тени.

Лисица благодарно потерлась о его ноги и сказала:

— Мне говорили, что вы великий человек, но только теперь я поняла насколько. Не знаю, как вас и благодарить. Я все еще не могу прийти в себя. Звоночек, не лезь в воду!

— Тебе не за что меня благодарить, — ответил доктор. — По правде говоря, мне было приятно посмеяться над стариком Вильямом Пибоди. Столько лет я пытаюсь заставить его отказаться от охоты на лис и никак не могу уговорить. Ему показалось, что собаки ошиблись и прибежали сюда на запах рыбы.

— Нет, собак обмануть невозможно, — горестно вздохнула лиса. — Галловей, тот борзой пес, что разговаривал с вами, никогда не потеряет след. У него очень острый нюх. Если уж он погнался за лисой, то ей, бедняжке, от него не уйти.

— Но ведь за тобой не раз гнались собаки, и все же ты до сих пор жива, — заметил доктор. — Значит, звери частенько ускользают от собак.

— Конечно, это так, — ответила лиса. — Когда собаки чуют наш запах и бросаются по следу, то надо обойти их кругом и зайти к ним со спины, чтобы ветер дул от них к нам. Но это можно сделать только в лесу, а чаще всего нас травят собаками в поле. Иногда бывает, что ветер неожиданно меняется, но такое случается очень редко. Мне только один раз так повезло. Стоял октябрь, небо было хмурое, дул сильный ветер. Охотники любят такую погоду… — И лиса подробно рассказала Джону Дулиттлу, как она спаслась от верной смерти.

— Любопытно, любопытно, — задумчиво сказал доктор, когда лисица умолкла. — Если я правильно тебя понял, вы, лисы, справились бы с собаками, если бы те не чуяли ваш запах.

— Конечно, — кивнула лиса. — Мы хитрые, сильные и ловкие и могли бы уйти от собак, не будь у них такого острого нюха. Мы всегда вовремя замечаем их и могли бы спрятаться, но запах выдает нас.

— А если бы лисы стали пахнуть как-нибудь по-другому? — спросил доктор. — Если бы от них исходил отвратительный для собак запах? Пойдут они тогда по вашему следу?

— Если запах будет противный, ни за что не пойдут, — ответила лиса.

— Вот и я так думаю. Значит, нам надо сделать так, чтобы лиса не пахла лисой, чтобы у нее появился новый, неприятный для собак запах. Посмотри… — И доктор вытащил из кармана черную коробочку с пузырьками. — Здесь у меня лекарства. Понюхай одно из них.

Доктор вытащил пробку из одного пузырька и поднес его к лисьему носу. Лиса осторожно втянула воздух и испуганно отпрянула назад.

— Ой! — пискнула она. — Какой сильный запах! Что это такое? Даже глаза щиплет. — И Ночная Тень начала тереть нос передними лапами.

— Это настойка эвкалипта, — засмеялся доктор. — Не беспокойся, это лекарство совсем безвредное, люди пьют его от простуды. Как ты думаешь, его запах понравится собакам?

— Клянусь моим хвостом, они удерут подальше от такой вони, — сказала лиса. — От такого запаха любая собака навсегда потеряет нюх. А собаки, особенно охотничьи, стараются беречь свои носы.

— Вот и замечательно, — обрадовался доктор. — Я хорошенько закрою пробкой пузырек, и ты унесешь его в свою нору. Пока пузырек закрыт, ты не почувствуешь никакого запаха. А когда собаки выследят тебя, ты можешь открыть его и вылить на хвост. Думаю, даже пары капель будет достаточно, чтобы твой след стал пахнуть по-другому.

— Я так и сделаю, — пообещала лиса. — Звоночек, оставь в покое мой хвост. Ты мешаешь мне разговаривать с доктором Дулиттлом. Ступай под дерево и сделай тридцать раз то упражнение, которому он тебя научил. — И она снова обратилась к доктору: — Если бы я была собакой, я ни за что не пошла бы на этот запах. Как, вы говорите, называется это лекарство? Эвка… эвка…

— Эвкалипт, — подсказал доктор.

— Как красиво звучит это слово, — сказала лиса. — Двум моим лисятам я уже дала имена, а для третьего еще не подобрала. Назову-ка я его Эвкалиптом. Звоночек, Зубок и Эвкалипт! Красиво, правда?

— Очень красиво, — согласился доктор и посмотрел на лисят. Три детеныша Ночной Тени весело резвились в корнях старого дуба.

— Доктор, — спросила лиса, — а детей этим лекарством можно мазать? Оно им не повредит?

— Не волнуйся, — успокоил ее Джон Дулиттл. — Настойка эвкалипта еще никому не повредила.

— Зато теперь повредит собакам, — хихикнула лиса. — Ну теперь держись, Галловей!

Ночная Тень и лисята сердечно поблагодарили доктора и убежали, унося с собой пузырек со «средством от собак», а доктор Дулиттл отправился в путь. Ни он, ни Ночная Тень еще не догадывались, какое чудесное средство появилось у лис. Однако в тот же день к вечеру лисье семейство снова попало в переплет. Разъяренные неудачей охотники вернулись с собаками в лес, и там Галловей взял след.

Как только Ночная Тень заметила погоню, она откупорила пузырек и брызнула несколько капель на себя и на детей. В воздухе резко запахло лекарством, из лисьих глаз брызнули слезы. Кашляя и задыхаясь, лиса с лисятами неслись по большому лугу к своей норе. Охотничьи псы увидели их, перепрыгнули через живую изгородь и помчались вслед. Что может быть проще, чем догнать лису в открытом поле? К тому же Звоночек, лисенок с плоскостопием, не мог бежать быстро.

Собаки приближались, а впереди несся знаменитый Галловей. Охотники радостно понукали лошадей, они уже заранее торжествовали.

И несмотря на то что ветер дул в сторону собак, они вдруг остановились, когда до жертв оставалось десять шагов.

— Что случилось с собаками, Джонс? — крикнул барон Пибоди своему другу, сидевшему на серой лошади. — Ты только посмотри, Галловей сел на землю и, кажется, любуется, как удирает лиса!

Ветер подул сильнее. Теперь и всадники почувствовали резкий запах аптеки. Все собаки, как одна, развернулись и в испуге побежали назад. Лошади запрядали ушами и зафыркали.

— Что за дьявольщина?! — воскликнул барон Пибоди. — Откуда эта вонь?

Джонс тщетно пытался остановить собак и яростно размахивал плеткой.

В тот вечер лисица беспрепятственно добралась до норы и уложила детей спать. При этом она шептала:

— Он и в самом деле великий человек. Другого такого не найти.

На следующее утро Ночная Тень вышла из норы, чтобы раздобыть еды для детей. В лесу она встретила знакомого лиса. Тот почувствовал резкий запах, исходивший от Ночной Тени, и отвернулся от нее как от зачумленной.

Точно так же повели себя и остальные соседи. Они даже не здоровались с Ночной Тенью и убегали от нее подальше. Ее с детьми больше не приглашали в гости, а лисятам строго-настрого запретили играть со Звоночком, Зубком и Эвкалиптом.

Но вскоре по лесу пронесся слух, что лису по имени Ночная Тень собаки обходят стороной и она разгуливает где ей вздумается. И уже через две недели к доктору Дулиттлу стали приходить лисы и просить «средство от собак» для себя и всех своих родственников. Конечно, доктор не отказывал им и раздавал пузырьки с настойкой эвкалипта целыми дюжинами.

Скоро уже все лисы в окрестностях Кардиффа пахли так, что собаки поджимали хвосты и убегали сломя голову.

— Ума не приложу, что случилось с лисами и собаками? — терялся в догадках барон Вильям Пибоди. — Похоже, нам не удастся затравить ни одну лису, пока мы не научим собак идти на аптечный запах. Готов держать пари и отдать последний пенс, что во всей этой истории не обошлось без Джона Дулиттла. Ведь он всегда говорил мне, что в конце концов заставит меня отказаться от охоты. Ей-богу, уж не знаю как, но он добился своего.