Глава 1

КОМАНДА «РЖАНКИ»

С тех пор как я поселился у доктора, на меня в городе стали смотреть по-другому. Теперь никто не отворачивался с презрением от сына бедного сапожника, и я высоко держал голову, гуляя с псом в золотом ошейнике по Воловьей улице. И если раньше другие мальчишки не хотели со мной знаться, потому что у моего отца не было денег на школу, то теперь они перестали чваниться и искали моей дружбы. Я часто слышал у себя за спиной уважительный шепот:

— Смотри, ему всего десять лет, а он уже стал помощником у доктора Дулиттла!

Представляю, как бы у них открылись от удивления рты, если бы они узнали, что я к тому же могу разговаривать с псом!

Два дня спустя после памятного ужина в нашем доме доктор с грустью сказал:

— Увы, Стаббинс, придется мне на время забросить язык обитателей моря. Я пытался поговорить с устрицами и мидиями, с крабами и омарами, но ничего от них не добился. Делать нечего, поищем кого-нибудь поразговорчивее.

— А чем мы займемся сейчас? — спросил я. Как новоиспеченный ассистент доктора я считал себя вправе говорить «мы».

— А сейчас, Стаббинс, настало время подумать нам о путешествии, — ответил доктор. — По-моему, я уже засиделся в Паддлеби. Дела зовут меня в дальние края.

— Когда? — воскликнул я. — Когда мы отправляемся в путь?

— Не торопись, — охладил мой пыл доктор. — Надо подождать, когда прилетит пурпурная райская птица с посланием от Большой Стрелы. Что-то она опаздывает. По моим расчетам, Миранда должна была появиться уже дней десять тому назад. Как бы с ней не приключилось несчастья в пути.

— Почему бы нам тем временем не заняться подготовкой к путешествию? — спросил я. — Нам надо еще найти корабль и подумать о припасах. А когда райская птица прилетит, у нас уже все будет готово и мы сразу же отправимся в путь.

— Наверное, ты прав, — сказал доктор. — Схожу-ка я к твоему другу Джозефу, он поможет мне подобрать подходящее судно.

— Можно, я пойду с вами? — завилял хвостом О’Скалли.

— Конечно, — согласился доктор, — прогулка тебе не повредит.

И мы втроем вышли на улицу.

Джозеф внимательно выслушал нас и сказал, что совсем недавно он по случаю приобрел за полцены прекрасную шхуну и готов уступить ее нам. Однако, чтобы управлять ею, требовалась команда их трех человек.

— Я полностью доверяю твоему мнению, Джозеф, — сказал доктор, — но сначала хотелось бы посмотреть на шхуну.

Джозеф повел нас вдоль реки и показал нам небольшое судно, пришвартованное к старому причалу. Шхуна и в самом деле была прекрасная. Называлась она «Ржанка». Доктор сразу же согласился купить ее.

— Но как же мы будем управлять ею? — спросил я. — Ведь Джозеф говорит, что нужна команда из трех человек, а нас всего двое.

— Что-нибудь придумаем, — ответил доктор. — Конечно, с нами поплывет Чи-Чи, но она, хоть и ловкая и умная, все же слабее человека. Придется взять с собой еще кого-нибудь, иначе нам не справиться.

— Я знаю одного хорошего матроса, господин доктор, — предложил Джо. — Он старый морской бродяга и с удовольствием пойдет к вам на службу. С ним вы не пропадете.

— Нет-нет, — отказался доктор, — матрос нам не нужен. Во-первых, у меня не будет денег, чтобы заплатить ему. А во-вторых, боюсь, что мы с морским бродягой не поймем друг друга. Моряки всегда поступают по правилам, а я — как Бог на душу положит.

— А если взять Мэтьюза Магга, «кошачьего кормильца»? — вставил я.

— Извини, Стаббинс, но он нам тоже не подходит. Мэтьюз — славный малый, но слишком много говорит, и чаще всего — о своем ревматизме. Не так-то просто подобрать себе товарища по путешествию.

— А что вы скажете о Луке-Отшельнике? — спросил я.

— Прекрасная мысль! Лишь бы он согласился! Пойдем к нему и спросим, не согласится ли он плыть с нами.

 

Глава 2

ЛУКА-ОТШЕЛЬНИК

Как я уже говорил, Лука-Отшельник был моим другом. Его считали чудаком, не от мира сего, и, признаться, на то были основания. Он жил далеко за городом, на болоте, в полуразвалившейся сторожке.

Никто не знал, как в действительности его зовут и откуда он пришел. Его прозвали Лукой-Отшельником, и он откликался на это имя. Он избегал людей, уклонялся от разговоров и никогда не появлялся в городе, а его большой пес по кличке Боб рычанием и лаем отгонял от сторожки любопытных.

И сколько бы ни спрашивали у жителей Паддлеби, кто такой Лука и почему он живет в одиночестве в ветхой сторожке на болоте, ответ всегда был один и тот же:

— Лука-Отшельник? Вы спрашиваете о нем, сэр? Тут дело нечисто. Что-то за всем этим кроется, иначе зачем ему сторониться людей? Но не вздумайте пойти к нему на болото, чего доброго, он еще натравит на вас пса.

И все же в Паддлеби нашлись два человека, безбоязненно навещающих Луку-Отшельника в его сторожке. Доктор Дулиттл и я, Том Стаббинс. Странное дело: бульдог Боб ни разу не залаял на нас, наверное, он чувствовал, что мы желаем его хозяину добра.

Вот и в тот день мы шли к болоту. Холодный восточный ветер дул нам в лицо. До сторожки Луки уже было рукой подать, как вдруг О’Скалли насторожился и сказал:

— Что-то тут не так.

— Что не так? — спросил доктор.

— А то не так, что Боб не выбежал нам навстречу. Он уже давно должен был учуять нас. А это что за странный звук?

— Похоже на скрип, — сказал доктор, — Может быть, это скрипит дверь? Лука никогда не смазывал петли.

— Надеюсь, что Боб жив и здоров, — произнес О’Скалли. Но в его голосе слышалось сомнение, и он громко залаял, в надежде, что пес Луки услышит его и ответит.

Однако ответа не последовало. Только ветер шелестел в сухих камышах болота.

Непонятная тревога охватила нас, и мы прибавили шагу. Когда мы наконец добрались до хижины Луки, то увидели, что она пуста.

— Куда же ушел Лука? — удивился я. — Может быть, он вышел прогуляться?

— Нет, — доктор наморщил лоб, — Лука обычно сидит дома: ему не надо выходить, чтобы глотнуть свежего воздуху. А если бы он даже решил пройтись, чтобы размять ноги, то обязательно запер бы дверь. Случилось что-то из ряда вон выходящее. Эй, О’Скалли, что ты делаешь?

— Ничего, — ответил пес, обнюхивая глинобитный пол сторожки. — Ничего особенного. Не стоит об этом и говорить.

— Почему же? — строго сказал доктор. — По-моему, ты что-то скрываешь. Ну-ка, выкладывай, что ты сумел вынюхать. Что тут произошло? Где Лука?

— Не знаю, — недовольно тявкнул О’Скалли. — Здесь нюхай не нюхай, ничего толком не понять. Мне известно не больше, чем вам.

— Позволь тебе не поверить, — продолжал настаивать доктор. — Ты что-то все-таки разнюхал. По глазам вижу, что ты заподозрил что-то неладное. Так что же здесь произошло?

О’Скалли молчал.

Десять минут доктор увещевал его, просил, уговаривал. Все было напрасно: пес не произнес ни слова.

— Так и быть, — сдался в конце концов доктор. — Ни к чему нам больше стоять на холодном ветру. Доподлинно мы знаем только одно — Лука-Отшельник исчез. Пойдем-ка лучше домой обедать.

Мы закутались в плащи и повернули назад. О’Скалли притворился, сделал вид, что ему вздумалось поохотиться на водяных крыс, и шмыгнул в кусты. Но провести доктора ему не удалось.

— Готов дать руку на отсечение, — шепнул мне доктор, как только пес скрылся в зарослях, — он уже догадывается, что произошло. И сейчас он побежал разузнать побольше. Странно, очень странно, что он таится от меня и не хочет сказать ни слова. Я знаю его одиннадцать лет, и ни разу за все это время он так себя не вел. Ума не приложу, что же с ним случилось!

— Вы думаете, ему стала известна тайна Луки-Отшельника? Может быть, он сумел узнать то, о чем шепчутся все жители Паддлеби?

— Я бы не удивился, если бы узнал, что О’Скалли известны все тайны нашего городка, — задумчиво ответил доктор. — Ты не заметил, как он насторожился, когда дверь оказалась открытой, а сторожка — пустой? Он увидел на полу чьи-то следы, обнюхал их и все понял. Но почему он не захотел мне ничего сказать? Почему он молчит? Эй, О’Скалли! Поди сюда! Эй! Куда он убежал? Как сквозь землю провалился. Мне казалось, что он рыщет в зарослях где-то впереди.

— Он только что был вон там, — подтвердил я. — О’Скалли! Где ты?

Но пес не откликался. Мы долго звали его, даже вернулись к сторожке Луки. Пес как в воду канул.

— Наверное, он побежал домой и уже ждет нас там, — сказал я.

Доктор только поднял воротник и прошептал про себя:

— Странно, очень странно.

 

Глава 3

ТАЙНА

Едва мы переступили порог дома, как доктор позвал Крякки:

— Где О’Скалли? Он уже здесь?

— Вам лучше знать, где носит пса, ведь он ушел из дома вместе с вами, — недовольно ответила утка. Она очень не любила, когда ее отрывали от привычных домашних хлопот. — Я его с самого утра не видела.

— Как только он вернется, тут же скажи мне, — попросил ее доктор. — Дело очень срочное.

— Ничего с О’Скалли не случится, — крякнула утка. — Уж кто-кто, а он не пропадет. Он с детства умел постоять за себя. Мойте руки и садитесь к столу, обед уже готов.

Не успели мы даже прикоснуться к еде, как дверь открылась и на кухню влетел О’Скалли. Если бы он был человеком, то я сказал бы, что на нем лица нет.

— Доктор, — позвал он, — я должен вам кое-что сказать. Вам и Тому, и никому больше. Поэтому давайте пройдем в библиотеку. Нет-нет, Крякки, обед подождет. Скорее, доктор, нельзя терять ни минуты.

Как только мы оказались в библиотеке, пес попросил:

— Доктор, закройте, пожалуйста, дверь на ключ, чтобы нам не помешали.

— Не волнуйся, — сказал доктор, поворачивая ключ в двери, — сюда никто не придет. Ты же знаешь, наши звери умеют себя вести.

Пес с трудом перевел дыхание. Было похоже, что он мчался домой со всех ног.

— Доктор, — начал он, отдышавшись, — я уже давно знаю, кто такой Лука-Отшельник и почему он поселился в сторожке на болоте. Но раньше я не мог сказать вам об этом.

— Почему? — удивился доктор Дулиттл.

— Мне все рассказал Боб, бульдог Луки, а я поклялся самой страшной клятвой, что буду хранить тайну.

— А теперь? — спросил доктор.

— А теперь сам Боб просит меня об этом. Надо спасать Луку. Я побежал по следам Боба, нашел его и спросил: «Может быть, обратимся к доктору? Он единственный может нам помочь». И Боб ответил: «Да, я сам уже подумывал об этом, потому что…»

— Что случилось? — перебил его доктор. — Немедленно выкладывай, что случилось. Потом, когда у нас будет время, ты нам расскажешь, что ты сказал Бобу и что он ответил тебе. Где Лука-Отшельник?

— В тюрьме.

— Господи! Что он натворил?

О’Скалли метнулся к двери, обнюхал ее, чтобы удостовериться, что никто не стоит за порогом и не подслушивает нас, затем вернулся к нам и тихо прошептал:

— УБИЛ ЧЕЛОВЕКА!

— Вот тебе раз! — воскликнул доктор и без сил упал в кресло. — Кого? Где? Когда? Да говори же, не тяни!

— Лет пятнадцать тому назад, на золотых приисках в Мексике. Поэтому он и поселился подальше от людей, отпустил бороду, чтобы его не узнали, и зажил отшельником. А на прошлой неделе в город пришли ищейки, я имею в виду не собак, а сыщиков. Они уже много лет искали убийцу с мексиканских приисков, а теперь услышали, что на болоте прячется человек, и заподозрили неладное. Сыщики схватили Луку, опознали его по шраму на плече и посадили в тюрьму.

— Кто бы мог подумать! — прошептал доктор и с сомнением покачал головой. — Кроткий Лука убил человека! Не могу поверить!

— К сожалению, это правда, — сказал пес. — Но он его убил невольно, без умысла. Боб в то время был еще щенком, но все видел и хорошо запомнил. Боб говорит: «Лука не виноват».

— А где сейчас Боб? — спросил доктор.

— В тюрьме, возле хозяина. Я хотел его привести к вам, но он не уйдет оттуда, пока там Лука. Он лежит на пороге камеры и не двигается с места, даже к еде не притрагивается. А кормежка там намного лучше, чем у хозяина. Прошу вас, сходите в тюрьму и попробуйте спасти Луку. Суд над ним начнется в два часа.

— А уже десять минут второго, — заметил доктор, посмотрев на часы.

— Боб говорит, что Луку повесят, а в лучшем случае оставят в тюрьме, под замком, до конца жизни. Поговорите с судьей, расскажите ему, что Лука добрый, что он и мухи не обидит. Может быть, судья согласится отпустить Луку?

— Не знаю, не знаю, — опять покачал головой доктор и встал с кресла. — Боюсь, я ничем не смогу помочь Луке. — Он подошел к двери и вдруг остановился. — А что, если попробовать?

И доктор с решительным видом вышел. Мы с О’Скалли последовали за ним.

 

Глава 4

БОБ

Крякки разволновалась, когда мы спешно засобирались, принялась уговаривать нас сначала пообедать, но в конце концов уступила и только сунула в руки мне и доктору по большому куску мясного пирога, чтобы мы подкрепились по дороге.

Огромная толпа запрудила улицу перед зданием суда. Там же, рядом, была и тюрьма.

Начиналась неделя судебных дел. В Паддлеби не было своего судьи, и раз в три месяца к нам приезжал королевский судья из Лондона, чтобы вершить суд и расправу над карманниками, бродягами, браконьерами и прочими злодеями и злоумышленниками.

В такую «судную» неделю все не обремененные делами жители Паддлеби считали своим долгом поприсутствовать на судебном заседании. Но в тот день в суд пришли не одни бездельники и зеваки. Весть о том, что Луку-Отшельника обвиняют в убийстве и что на суде его тайна откроется, взбудоражила всю округу. Принаряженные горожане и жители окрестных деревень пытались проникнуть в зал суда или же стояли на улице и перемывали косточки бедному Луке. Даже мясник и рыбник закрыли свои лавочки и устроили себе выходной.

Наш городок шумел как встревоженный улей. Такого захватывающего судебного процесса в Паддлеби не было с тех пор, как судили старшего сын пастора, Фердинанда Пипса, который ограбил банк.

Не будь со мной доктора, мне ни за что не удалось бы проложить себе дорогу сквозь плотную толпу у здания суда. Но доктора знали и уважительно уступали ему дорогу, а я держался рукой за полу его сюртука и семенил рядом. Так мы беспрепятственно добрались до ворот тюрьмы. У ворот стоял важный господин в синем мундире с блестящими медными пуговицами.

— Мне необходимо срочно поговорить с обвиняемым по имени Лука-Отшельник, — сказал доктор важному господину.

— Разрешение на свидание выдает канцелярия, — ответил тот. — Обратитесь туда. По коридору вниз, третья дверь направо.

— Кто это? — спросил я доктора, пока мы спускались по ступенькам.

— Полицейский, — мрачно ответил доктор.

— А что делают полицейские? — продолжал спрашивать я.

— Полицейские — это последнее изобретение нашего века. Их придумали, чтобы охранять порядок там, где и без них все в порядке. Мы живем в удивительное время, что ни день, то новшество…

— А что такое канцелярия? — не унимался я.

— Еще одно новшество. Канцелярию изобрели, чтобы можно было безнадежно запутать самое простое дело. А вот, кажется, и она…

В канцелярии доктору без спору разрешили побеседовать с Лукой и дали полицейского, чтобы он показал нам дорогу.

Грустный Боб сидел на пороге камеры Луки. Полицейский открыл дверь, впустил нас и сказал:

— Мне придется запереть за вами дверь. Таковы правила. Когда закончите беседу, постучите, и я выпущу вас.

Когда дверь захлопнулась, мурашки побежали у меня по коже.

В камере было темно. Поначалу я ничего не видел, но через минуту освоился и сумел рассмотреть каменные стены, каменный пол, низкие нары у стены и зарешеченное окошко, сквозь которое почти не проникал свет.

На нарах, уставившись глазами в пол, сидел мой друг Лука-Отшельник. Он с видимым усилием оторвал взгляд от каменных плит у своих ног и взглянул на нас:

— Здравствуй, Том. Здравствуйте, доктор. Что вас привело ко мне?

— К сожалению, я только полчаса назад узнал, где вы. Мы утром заходили к вам в сторожку, чтобы спросить, не согласитесь ли вы отправиться с нами в путешествие. Но вас не было дома, и мы забеспокоились. Теперь я знаю, что случилось, и хочу помочь вам.

Лука грустно покачал головой:

— Мне уже ничто не поможет. Они поймали меня. Теперь мне конец.

Он встал с нар и принялся ходить взад и вперед по камере.

— Я даже рад, что скоро все кончится. Все эти годы мне не было покою. На каждом шагу меня донимали страхи, мне казалось, что за мной следят, я пугался даже собственной тени. Но теперь они выследили меня, и я рад, что скоро все кончится.

Целых полчаса доктор беседовал с Лукой, пытался утешить и ободрить его, а я сидел рядом и тщетно ломал голову, что же мне сказать Луке и как помочь ему.

— Извини, Лука, времени остается мало, а мне еще надо поговорить с Бобом, — сказал наконец доктор. — Мы еще увидимся на суде и после него.

Мы постучали в дверь, и полицейский сразу же выпустил нас. В тюремном коридоре доктор обратился к псу:

— Боб, ступай за мной. Мне надо кое о чем расспросить тебя.

— Как себя чувствует мой хозяин? — тявкнул бульдог, когда мы поднимались по ступенькам.

— Не так уж плохо, как могло бы показаться, — ответил доктор. — Конечно, ему несладко, но надежда еще не потеряна. Скажи мне, Боб, ты видел, как погиб тот человек?

— Видел. Я стоял в двух шагах от него. Говорю вам, что Лука ни в чем не виноват…

— Вот и хорошо, — перебил его доктор. — Пока это все, что мне надо узнать. Суд уже начинается. Ты пойдешь со мной и сделаешь все, что я тебе скажу. И веди себя повежливей, что бы ни говорили про Луку, ни на кого не бросайся, не лай, не рычи и даже не скаль зубы. А когда я буду тебя спрашивать, отвечай мне правду, и только правду. Ты меня понял?

— Вы надеетесь, что мы его выручим, господин доктор? Он хороший человек, мой хозяин. Лучшего, пожалуй, и в целом мире не найти.

— Попробуем, Боб, попробуем. Лишь бы судья разрешил мне сделать так, как я хочу. Ну что же, нам пора в зал суда. Не забудь, что тебе нельзя рычать, лаять и кусаться, иначе тебя выставят вон из зала и все пойдет прахом.

 

Глава 5

МЕНДОСА

В зале суда у одной стены стоял на возвышении стол, за которым уже сидел судья, благообразный старик в длинном седом парике и черной мантии. Чуть ниже стоял еще один стол, за которым восседали адвокаты, как мне объяснил доктор.

Я впервые попал в суд, и все увиденное напомнило мне и школу и церковь одновременно.

— Вон те двенадцать человек, — шептал мне доктор, — те, что сидят на большой скамье у стены, — это присяжные. Они должны решить, виновен Лука или нет в том, в чем его обвиняют. Посиди пока здесь с Бобом и не спускай с него глаз, а еще лучше держи за ошейник. А я отойду на несколько минут, мне надо поговорить с одним из тех господ в белых париках.

Доктор исчез в толпе, а я принялся осматривать зал и нашел глазами Луку. Он сидел в стороне, отгороженный от зала невысоким деревянным барьером. По обе стороны от него стояли полицейские.

А потом судья взял в руки маленький забавный молоток и ударил им по столу. И сразу же публика в зале затихла, все успокоились и приготовились слушать. И тогда встал важный господин в черной мантии и принялся читать вслух какую-то бумагу. Он бормотал, словно бубнил себе под нос молитву, и, скорее всего, никто не понял ни слова. Я даже подумал вначале, что он говорит не по-английски. Я стал прислушиваться: «Бу-бу-бу… называемый Лука-Отшельник… бу-бу-бу… пс-пс-пс… в убийстве своего товарища… бу-бу-бу-бу… та-та-та… по кличке Синяя Борода… в ночь того же числа… та-та-та… Бу-бу-бу… на прииске… бу-бу-бу… ва… ва… в Мексике… по законам Его Королевского Величества… бу-бу-бу…»

Вдруг я почувствовал, что кто-то взял меня под локоть, повернулся и увидел доктора в сопровождении господина в белом парике.

— Познакомься, Стаббинс, это господин Перси Дженкинс, — сказал доктор. — Он адвокат и будет защищать на суде Луку. Он готов сделать все, лишь бы Луку оправдали… если, конечно, это возможно.

Господин Дженкинс был очень молод. Его круглое, почти мальчишечье лицо излучало дружелюбие. Он пожал мне руку и тут же обратился к доктору, продолжая прерванный разговор:

— Поистине прекрасная мысль! Вы правы, дорогой доктор, собака непременно должна дать показания в суде. Она одна видела, как все произошло. Я рад, что вы обратились ко мне. Нельзя упускать такую изумительную возможность. Для прокурора это будет как гром среди ясного неба! То-то удивятся старые хрычи присяжные! На судебных заседаниях всегда такая скука! Вот мы и встряхнем их. Бульдог — свидетель защиты! Как хорошо, что в зале сидит много журналистов. Вот и один из них. Видите во-о-он того мужчину в цилиндре, который рисует карандашом портрет обвиняемого? Да мы с вами прославимся, доктор! Надеюсь, Длинный Нос по достоинству оценит сюрприз. Гром среди ясного неба!

Он зажал рот рукой, чтобы не прыснуть. Его глаза хитро поблескивали.

— А кто такой Длинный Нос? — спросил доктор.

— Судья. Досточтимый Длинн Макноски. А пока, — сказал господин Дженкинс и вытащил из кармана записную книжку, — расскажите мне о себе. Вы говорили, что сдали экзамен на доктора в Дархеме? А как называется ваша последняя книга?

Они продолжали шептаться, я ничего не слышал и не понимал, поэтому скоро перестал обращать на них внимание и стал с любопытством глазеть по сторонам.

Я мало что понимал из того, что происходило в зале суда. Судейские, сидевшие за длинным столом, вызывали свидетелей и задавали им вопросы «о событиях в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое». Свидетели отвечали и садились на место, а судейские вызывали все новых и новых людей и задавали им те же вопросы. Особенно старался крючконосый и противный господин в белом парике, которого все называли «господин обвинитель», хотя ему больше подошло бы «господин очернитель». Он из кожи вон лез, чтобы выставить Луку в черном свете, а по его вопросам можно было заключить, что обвиняемый родился, вырос и умрет негодяем.

Я с жалостью и состраданием поглядывал на Луку. Он сидел между дюжими полицейскими, уставившись в пол, словно ему все было безразлично. И только когда в зал суда вошел невысокий смуглый человек с маленькими злыми глазками, лицо Луки искривилось от гнева и презрения.

Смуглолицый явно не понравился и Бобу. При его появлении собака напряглась и глухо заворчала. Человек встал на место свидетеля и сообщил суду, что его зовут Мендоса и что именно он видел, как Лука убил своего товарища Билла по кличке Синяя Борода. Именно он, Мендоса, привел полицию на золотой прииск. Он просит суд примерно наказать гнусного убийцу…

Смуглолицый продолжал говорить, а Боб, сидевший под моим стулом, гневно рычал:

— Непр-р-равда! Он вр-р-рет, вр-р-рет! Я р-р-ра-зор-р-рву его на клочки!

Я как мог пытался успокоить пса, но он не унимался. И только когда доктор пригрозил ему, что так они не сумеют вызволить Луку, Боб замолчал.

Пока мы уговаривали пса вести себя прилично, господин Дженкинс исчез в толпе, а потом я вдруг увидел его возле стола с судейскими.

— Досточтимый суд, — говорил он звонким голосом, — позвольте мне вызвать еще одного свидетеля по делу обвиняемого Луки-Отшельника. Это известный натуралист и доктор медицины Джон Дулиттл. Я думаю, он сумеет представить доказательства невиновности моего подзащитного.

Возглас удивления прокатился по залу, когда доктор вышел вперед. Я заметил, как противный крючконосый обвинитель наклонился к своему приятелю, что-то шепнул и скорчил отвратительную гримасу. Мне захотелось подкрасться к нему сзади и ущипнуть его.

Господин Дженкинс задал доктору несколько вопросов о его научной работе, а потом спросил:

— Готовы ли вы поклясться, господин доктор, что знаете язык собак и можете разговаривать с ними?

— Да, — ответил доктор, — я готов поклясться в том, что это правда.

Судья удивленно наморщил лоб и произнес полным достоинства голосом:

— А что общего имеют ваши… гм… скажем, поразительные способности с убийством этого… гм… как его, Билла по кличке Синяя Борода?

— Досточтимый господин судья, — ответил господин Дженкинс голосом первого ученика, читающего перед классом вызубренный стишок, в этом зале присутствует единственный оставшийся в живых свидетель убийства. Это бульдог по кличке Боб. Я предлагаю, если, конечно, высокий суд позволит, выслушать показания собаки. А допрашивать ее будет знаменитый натуралист доктор Джон Дулиттл!

 

Глава 6

СОБАКА СУДЬИ

В зале суда воцарилась гробовая тишина. А потом вдруг все стали перешептываться и хихикать, и в конце концов зал загудел, как потревоженный улей. Одни просто возмущались, другие смеялись и показывали на доктора пальцем, третьи удивленно качали головой и озадаченно кряхтели.

Противный крючконосый обвинитель вскочил со своего места.

— Я протестую, ваша честь! — вскричал он, размахивая руками, как мельница крыльями. — Я протестую! Здесь хотят унизить достоинство суда!

— О достоинстве суда я позабочусь сам, — ответил судья.

Обвинитель с обиженной и злой физиономией нехотя сел на место, и тут вскочил господин Дженкинс. Будь дело менее серьезным, я бы подумал, что попал в театр кукол: так смешно они вскакивали и садились, вскакивали и садились.

— Если у суда возникают сомнения в том, что доктор Дулиттл говорит правду и действительно владеет собачьим языком, то я попрошу досточтимого судью устроить доктору испытание здесь же, в зале суда.

Мне показалось, что старый судья весело подмигнул доктору. Скорее всего, мне это действительно показалось, потому что он долго раздумывал, прежде чем ответил:

— Думаю, в таком деле испытание — вещь совершенно необходимая.

А потом он обратился к Джону Дулиттлу:

— А вы уверены, господин доктор, что выдержите испытание?

— Совершенно уверен, ваша честь, — ответил доктор.

— Если вы сумеете убедить нас, — продолжал судья, — что говорите на собачьем языке, я позволю псу обвиняемого выступить свидетелем. Но предупреждаю вас: если вы вздумаете водить нас за нос, то сегодня же предстанете перед судом. Я не позволю дурачить себя.

— Я протестую! Протестую! — не унимался крючконосый обвинитель. — Только подумать: привести в суд пса! Неслыханное оскорбление!

— Прошу вас сесть! — строго прикрикнул на него судья.

— С каким животным я должен сначала поговорить, чтобы убедить высокий суд? — спросил доктор.

— С моей собакой, — ответил судья. — Она ждет меня в гардеробной. Пусть ее приведут сюда. Посмотрим, посмотрим, на что вы способны.

Кто-то вышел и через две минуты вернулся с собакой судьи, породистой шотландской овчаркой, длинноногой, поджарой и с густой волнистой шерстью. У нее был такой же гордый и неприступный вид, как и у судьи.

— Вы когда-нибудь раньше видели мою собаку? — спросил судья. — Не забывайте, что вы поклялись на Библии говорить правду, и только правду.

— Нет, ваша честь, — отвечал доктор. — Я никогда раньше не видел вашу собаку.

— Прекрасно. Спросите у нее, что я ел на ужин вчера. Она сидела рядом со мной и все видела.

Доктор заговорил с собакой. Он морщил лицо, поднимал брови, подавал ей знаки руками, рычал, поскуливал и в конце концов рассмеялся, словно забыл про судью, адвокатов, прокуроров и публику.

В зале стояла тишина, и тут толстая дама позади меня громко, так что все услышали, зашептала:

— Да он смеется над нами! Слыханное ли дело — говорить с собакой! За кого он нас принимает? Мы не дети, чтобы поверить в басню о собачьем языке!

Судья тоже услышал ее слова и с недовольным видом спросил доктора:

— Как долго нам еще придется ждать? Неужели, чтобы спросить, что я ел на ужин, вам требуется десять минут?

— Нет, ваша честь, — ответил доктор, — собака мне уже давно сказала, что вы ели на ужин вчера, а теперь рассказывает, что вы делали после ужина.

— Это к делу не относится, — оборвал его досточтимый Длинн Макноски. — Отвечайте на мой вопрос.

— Собака сказала мне, ваша честь, что вы поужинали бараньей котлеткой, печеным картофелем и маринованными грецкими орехами и запили ужин стаканом светлого пива.

Судья смертельно побледнел.

— Это какое-то колдовство… — прошептал он. — Кто бы мог подумать… Ведь там, кроме собаки, никого не было…

— А после ужина, — как ни в чем не бывало продолжал доктор Дулиттл, — вы пошли посмотреть, как фехтует молодежь в спортивном клубе, а потом до полуночи играли в карты. Вернулись домой вы уже под утро и громко распевали: «Я обнимал ее до третьих петухов…»

— Достаточно, достаточно, — перебил доктора Дулиттла судья. — Вы меня убедили. Вызовите собаку обвиняемого, пусть она даст показания.

— Я протестую! — взвизгнул обвинитель. — Это неслыханно! Ваша честь, я протестую!

— Замолчите! — прикрикнул на него судья. — Я уже сказал: пусть собака даст показания.

Впервые за всю многолетнюю историю старой доброй Англии суд Его Королевского Величества выслушивал свидетельство собаки. А я, мальчишка по имени Том Стаббинс, провел Боба сквозь замершую от удивления толпу, с трудом удержался, чтобы не показать язык скривившемуся обвинителю, и усадил бульдога на высоком стуле, предназначавшемуся для свидетелей. Старый пес скалил зубы и свысока посматривал на изумленную публику.

 

Глава 7

РАЗГАДКА

А дальше все закружилось как в водовороте. Господин Дженкинс, адвокат, с торжествующим видом обратился к Джону Дулиттлу:

— Уважаемый доктор, будьте так добры, спросите у бульдога по кличке Боб, что он видел и слышал в ночь на двадцать девятое ноября тысяча восемьсот двадцать четвертого года.

И вот что сказал бульдог, а доктор перевел на человеческий язык:

— В то время я вместе с моим хозяином Лукой Фицджойном, известным вам под именем Луки-Отшельника, находился на одном из золотых приисков в Мексике. С нами были также его приятели Мануэль Мендоса и Вильям Баггс по кличке Билл Синяя Борода. Все трое были компаньонами и уже давно искали золото. Для этого они вырыли в земле глубокий колодец. Утром двадцать восьмого ноября они докопались до золотой жилы. Мой хозяин и его товарищи прыгали от радости, словно щенки, и говорили: «Наконец-то мы разбогатеем!» А к вечеру того же дня Мендоса и Билл Синяя Борода пошли прогуляться. Моего хозяина они не взяли с собой, и я заподозрил неладное. Поэтому я пошел за ними, чтобы подслушать, о чем они будут говорить. Я не напрасно подозревал их: Мендоса и Билл Синяя Борода спрятались в пещере и решили убить Луку, чтобы разделить между собой его золото.

— А где же свидетель Мендоса? — прервал пса досточтимый Длинн Макноски. — Пусть полицейские не спускают с него глаз.

Но было уже поздно: смуглый человек с водянистыми глазами успел потихоньку улизнуть из зала суда, пока вся публика затаив дыхание вслушивалась в слова Боба. С тех пор Мендоса никогда больше не показывался в Паддлеби.

— Потом я вернулся к хозяину, — продолжал бульдог, — и попытался предупредить его об опасности. Но как я ни старался, он ничего не понял, ведь он не умел говорить по-собачьи. Единственное, что я мог сделать, — это не оставлять его одного ни днем, ни ночью. А старатели уже взялись за дело. Один из них садился в деревянную бадью и спускался на веревке на самое дно глубокого-преглубокого колодца. Там он долбил киркой землю, нагружал бадью золотыми самородками, а двое остальных тащили и его, и золото наверх.

— Уже начинало темнеть, — рассказывал Боб, — когда Билл Синяя Борода сказал, что сходит в соседнее селение за припасами. Но на полдороге он передумал и вернулся, чтобы мой хозяин и Мендоса не разделили уже добытое золото без него. Он спустился в колодец, набрал там золота, а когда Лука-Отшельник вытаскивал его наверх, в дверях хижины, где мы жили, показался Мендоса. Он увидел, что мой хозяин тянет из колодца тяжелую бадью. Он не знал, что Билл вернулся и сидит в бадье, поэтому достал из кармана револьвер и подкрался к Луке, чтобы подло выстрелить ему в спину. Я залаял, чтобы предупредить моего хозяина об опасности, но тот не замечал ничего вокруг, потому что Билл Синяя Борода был очень тяжелым и вытащить его наверх, да еще с золотом, было делом очень непростым. Я понял, что, если не вмешаюсь, моего хозяина убьют, и, недолго думая, укусил его за ногу. Лука подпрыгнул от боли и сделал именно то, на что я и рассчитывал: он выронил из рук веревку и набросился на меня с бранью и кулаками. А Мендоса тем временем успел спрятать в карман револьвер и с улыбкой подошел к Луке. «Ай-ай-ай! Что же ты натворил! — закричал он, когда увидел, что в колодце лежит разбившийся насмерть Билл Синяя Борода. — Ты его убил! Я видел: ты уронил его нарочно, и теперь я должен рассказать все полиции».

Смерть Билла была ему на р-р-р-руку, — зарычал от негодования Боб. — Все золото доставалось ему одному. Поэтому он и решил засадить моего хозяина за решетку, прыгнул в седло и помчался верхом в ближайший город, чтобы вызвать полицию. К счастью, Лука сразу же сообразил, что все улики против него, что Мендоса наврет полицейским с три короба, лишь бы завладеть золотоносным участком, и что ему никогда не удастся доказать, что в смерти Билла виноват щенок бульдога по кличке Боб. И он бросил все и пустился в бегство, пока не вернулся Мендоса с полицейскими. Мы вернулись в Англию, и здесь Лука отрастил бороду и поселился на болоте, чтобы не быть узнанным. Пятнадцать лет мы с ним сторонились людей. Вот и все, что я могу рассказать о событиях в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое ноября.

Как только доктор закончил переводить на английский язык рассказ Боба, зал зашумел. Публика с трудом закрыла разинутые от удивления рты и зашепталась. Присяжные жалостливо покачивали головами, а один из них, седовласый старик, даже разрыдался, когда услышал, что Лука сам себя наказал пятнадцатилетней добровольной ссылкой. Но тут вновь вскочил со своего места обвинитель, замахал руками и завопил:

— Я протестую, ваша честь! Как я могу верить такому свидетелю? Собака выгораживает своего хозяина, это даже ребенку ясно! Вот если бы она рассказала, что Лука — убийца, тогда другое дело, тогда я поверил бы! Поэтому я протестую!

— Как обвинитель вы обязаны проверить показания свидетеля, — осадил его судья. — Пес перед вами, доктор Дулиттл любезно переведет ему ваши вопросы на собачий язык. Насколько я знаю, вы большой любитель перекрестных допросов. Приступайте.

Мне показалось, что противного обвинителя хватит удар. Он безмолвно переводил взгляд с бульдога на доктора, с доктора на судью, с судьи снова на бульдога. А Боб восседал на высоком стуле и скалил зубы. Обвинитель открыл было рот, но не издал ни звука. Потом он воздел руки к небу, лицо его побагровело, и он без сил рухнул на стул. Двое его друзей подхватили беднягу под руки и повели вон из зала, а он только визгливо вскрикивал:

— Я протестую! Это неслыханно! Я протестую…

 

Глава 8

ТРОЕКРАТНОЕ «УРА»

Затем судья встал и обратился к присяжным с длинной речью. Я не буду пересказывать, что он говорил, скажу только, что он уже не называл Луку убийцей.

Присяжные выслушали его и удалились. Тем временем доктор привел Боба ко мне и сел рядом. Бульдог улегся у его ног.

— А куда ушли присяжные?

— Они пошли совещаться, — объяснил мне доктор. — Сейчас они решают, виновен Лука или нет.

— А не могли бы вы с Бобом пойти с ними и подсказать им, как решить дело? — снова спросил я.

— Нет, нет, это запрещено. Присяжные совещаются тайно, и иногда это занимает несколько часов… Смотри, они уже возвращаются! Сегодня им не понадобилось и пяти минут.

Двенадцать присяжных сели на свои места, один из них, розовощекий коротышка с брюшком, встал лицом к судье.

Публика притихла. Я даже затаил дыхание, ожидая, что́ он скажет. В ту минуту в зале можно было бы услышать, как жужжит муха: все жители Паддлеби, собравшиеся там, сидели с вытянутыми шеями, боясь пропустить хоть слово.

— Досточтимые судьи, — сказал коротышка, — присяжные решили: обвиняемый Лука-Отшельник невиновен.

— Что это значит? — спросил я доктора.

Но доктор не ответил мне, я повернулся к нему и разинул рот от удивления: известный натуралист, доктор медицины Джон Дулиттл вскочил на стул и вытанцовывал на нем не хуже школьного озорника.

— Свободен! — вопил он. — Лука свободен!

— Значит, он отправится с нами в путешествие?

Ответа я не услышал из-за шума в зале. Мне показалось, что все как один сошли с ума. Одни, по примеру доктора, выкидывали немыслимые коленца, стоя на стульях, другие размахивали руками и бежали к Луке, третьи просто громко кричали. Все они радовались, что суд оправдал Луку. От шума дрожали стекла.

Но когда судья собрал свои бумаги и торжественно встал, чтобы покинуть зал, все вдруг умолкли и замерли. Досточтимый Длинн Макноски с блеском завершил дело, о котором до сих пор говорят не только в Паддлеби, но и во всей Англии. Когда он уже подошел к двери, та вдруг неожиданно распахнулась, и в зал вбежала запыхавшаяся женщина. Она тянула руки к Луке и кричала:

— Лука! Наконец-то я тебя нашла!

— Это его жена! — прошептала толстая дама, которая теперь оказалась впереди меня. — Она искала его пятнадцать лет, бедняжка! Как я счастлива, что пришла сюда. — Тут дама шмыгнула носом и пустила слезу. — Я бы никогда в жизни не простила себе, что пропустила такое трогательное событие.

Люди окружили Луку, пожимали ему руки, смеялись и плакали от радости.

— Пойдем, Стаббинс, — сказал доктор. — Мы здесь больше не нужны.

— Вы не хотите поговорить с Лукой? — удивился я. — Вы передумали и в путешествие мы не отправимся?

— Отправимся, Стаббинс, непременно отправимся, — утешил меня доктор. — Но Лука с нами не поедет. Как видишь, к нему приехала жена. Они не виделись пятнадцать лет, и после такой долгой разлуки ни одному мужчине не под силу ускользнуть из дома. Пойдем-ка лучше домой, уже пора пить чай, а мы еще не обедали. Устроим себе пир — мы его заслужили.

В ту минуту, когда мы покидали зал, я услышал, что кто-то выкрикивает имя доктора.

— Джон Дулиттл! Где же он? — кричали сразу несколько голосов в толпе. — Где наш славный доктор? Если бы не он, не миновать Луке виселицы. Пусть доктор скажет речь! Мы хотим слушать доктора!

Кто-то подбежал к нам и ухватил доктора за рукав:

— Не уходите, доктор!

— Сожалею, — ответил доктор, — но у меня совершенно нет времени. Я спешу.

— Нельзя отказывать людям, — не сдавался человек. — Они требуют, чтобы вы произнесли речь на Ратушной площади.

— Поблагодарите их от моего имени, — не уступал доктор, — и скажите, что я приношу им свои глубочайшие извинения. Я действительно спешу — дома меня ждут неотложные дела. А речь им произнесет Лука, он сделает это не хуже меня.

С этими словами доктор Дулиттл ухватил меня за руку, и мы выбежали на улицу. Но и там нас ждала толпа людей.

— О Господи! — простонал доктор. — Попробуем-ка улизнуть от них по этой аллее!

Мы пустились наутек, пробежали по аллее, свернули в ближайший переулок и оказались на Воловьей улице. Только здесь мы остановились и перевели дух. Со стороны Ратушной площади доносился многоголосый рев. Я прислушался.

— Ура! — ревела толпа. — Ура Луке-Отшельнику! Ура его собаке! Ура его жене! И троекратное ура доктору! Ура! Ура! Ура!

 

Глава 9

ПУРПУРНАЯ РАЙСКАЯ ПТИЦА

Полинезия ждала нас в саду. У нее был такой вид, словно она собиралась огорошить нас неожиданным известием.

— Доктор! — громко и радостно проскрипела она, как только мы открыли ворота и вошли. — Прилетела Миранда!

— Ну наконец-то! — с облегчением вздохнул доктор. — Я уже беспокоился за нее. Как она себя чувствует?

Потому, как взволновался доктор и как у него задрожали руки, когда он открывал ключом дверь, я понял, что обед и чаепитие снова откладываются.

— Неплохо, на здоровье она не жалуется, — проскрипела Полли. — Долгое путешествие утомило ее. Но это пустяки. Беда в другом. Этот негодный воробьишка, Горлопан, успел обидеть Миранду. Наша гостья заливается слезами и собирается не медля ни минуты лететь обратно в Бразилию. Я с трудом уговорила ее подождать тебя. А Горлопана я заперла в шкафу с книгами и пообещала рассказать все тебе, как только ты вернешься.

Доктор нахмурил брови и молча поднялся в кабинет.

Уже смеркалось, и в кабинете горели свечи. Крякки стояла рядом с книжным шкафом и караулила посаженного под замок Горлопана. Крикливый воробьишка метался за стеклом и отчаянно чирикал. Как только мы вошли, он внезапно успокоился, нахохлился и с обиженным видом устроился на корешке толстой книги.

А посреди письменного стола на чернильнице сидела прекрасная птица. Она спрятала голову под крыло и спала, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Грудка у нее была темно-фиолетовая, крылья — пурпурные, а длинный хвост — золотой. Такой красивой птицы я никогда не видел.

— Тс-с-с, — шепнула Крякки. — Миранда очень устала. Пусть отдохнет с дороги. Негодник Горлопан ждет в шкафу. У мальчишки нет ни стыда ни совести. Лучше прогнать его отсюда, пока он не успел нашкодить. Подать вам чай сюда?

— Нет, мы пойдем на кухню, — сказал доктор. — Но прежде открой шкаф и выпусти Горлопана.

Утка открыла шкаф, и воробей выпорхнул. Всем своим видом Горлопан говорил, что здесь какое-то недоразумение, что его зря наказали и что его мучители еще поплатятся за это.

— Лети сюда, Горлопан, — строго сказал доктор. — Как ты встретил Миранду?

— Я не обмолвился с ней ни словечком, ни единым словечком, клянусь вам, доктор, — зачирикал воробей. — Как бы то ни было, я не обижал ее. Разве на правду обижаются? Я как раз клевал зернышки на тропинке, когда прилетела эта расфуфырка и стала вертеть головой по сторонам, словно невесть какая принцесса. И все только потому, что у нее в хвосте блестит пара цветных перьев. Да если хотите знать, один лондонский воробей стоит десятка таких райских птичек! Чего она так вырядилась? Зачем ее к нам принесло? Терпеть не могу нахальных иностранцев!

— Что же ты ей сказал? Почему она обиделась? — прервал его доктор.

— Ничего не сказал. То есть сказал только, что давно пора ощипать ее наголо, а перья пустить на дамские шляпки. А что, разве не так?

— Как тебе не стыдно, Горлопан, — укорял его доктор. — Миранда пролетела тысячи миль, чтобы встретиться со мной, а когда наконец оказалась в моем саду, бесстыжий желторотый воробей наговорил ей гадостей! Что ты себе позволяешь?! А если бы Миранда улетела и не подождала меня? Я никогда тебя не прощу! Убирайся вон!

Горлопан, явно обескураженный, попытался сохранить невозмутимый вид и выпорхнул в коридор. Доктор закрыл за ним дверь, подошел к прекрасной птице и ласково погладил ее по спине. Миранда встрепенулась и вынула голову из-под крыла.

 

Глава 10

БОЛЬШАЯ СТРЕЛА, СЫН ЗОЛОТОЙ СТРЕЛЫ

— Мне очень жаль, что так случилось, Миранда, — сказал ей доктор. — Не обращай внимания на Горлопана. Он просто глупый шалопай и не умеет вести себя по-другому. Всю жизнь он провел в большом городе, где ему приходилось сражаться за каждое зернышко, за каждую крошку. Ему надо многое прощать.

Миранда расправила свои чудесные крылья и стала еще прекраснее. Она огорченно покачивала маленькой, увенчанной диадемой головой, а на ее глазах блестели слезинки, клюв дрожал от обиды.

— Я бы пропустила его слова мимо ушей, — произнесла птица высоким серебряным голосом, — но я так устала… к тому же в последнее время неудачи преследуют меня…

— С тобой что-то случилось в дороге? — спросил доктор.

— Перелета труднее нельзя себе и представить, — ответила Миранда. — Дожди, ветры… но теперь не стоит об этом говорить. В конце концов я уже здесь.

— Скажи мне, — спросил доктор голосом, звенящим от нетерпения, — что ответил тебе Большая Стрела? Ты передала ему мое предложение?

Пурпурная райская птица понурила голову.

— Это самая большая неудача, — отозвалась она с грустью. — Я принесла плохие новости. Я не передала Большой Стреле твое послание, потому что нигде не смогла его найти. Большая Стрела, сын Золотой Стрелы, исчез.

— Исчез? — воскликнул доктор. — Что с ним случилось?

— Никто этого не знает. Он и раньше надолго пропадал, и иногда даже индейцы не знали, где его искать. Но скрыться от взора птиц невозможно, поэтому я посылала на его поиски сов или ласточек. Но на этот раз они не нашли Большую Стрелу, потому-то я и опоздала к вам на две недели. Я искала его всюду, я облетела Южную Америку вдоль и поперек, но никто, никто не мог сказать мне, где Большая Стрела.

В кабинете стало тихо. Доктор задумчиво сдвинул брови, а Полли почесала лапкой хохолок на макушке.

— А ты спросила у черных попугаев? — неожиданно вмешалась она. — Эти болтуны знают все и обо всем.

— Ну конечно, — ответила Миранда. — Я спросила у черных попугаев, у журавлей и даже у кондоров, но и они не видели Большой Стрелы. Я так расстроилась и разволновалась, что даже не спросила о погоде над Атлантическим океаном. Я забыла, что уже не июль, а август, и, вместо того чтобы остановиться на Азорских островах и осмотреться, бросилась очертя голову в дорогу. Разумеется, не успела я добраться до Гибралтара, как разразилась страшная буря. Я едва не погибла! Но когда ветер немного стих, я увидела на волнах обломки корабля, они-то и спасли мне жизнь. Сутки я сидела на перевернутой шлюпке, а когда отдохнула, снова пустилась в дорогу.

— Бедняжка, — сказал доктор. — Через какие опасные испытания ты прошла! Но ты хотя бы узнала, где в последний раз видели Большую Стрелу?

— Один молодой альбатрос говорил мне, что в последний раз его видели на Острове Паучьих Обезьян.

— На Острове Паучьих Обезьян? Если не ошибаюсь, это где-то рядом с берегами Бразилии?

— Да, доктор. Как вы сами понимаете, я сразу же полетела туда и расспросила всех птиц на острове. А остров, поверьте, очень большой. Птицы в один голос говорят, что в последний раз видели Большую Стрелу в горах, где он искал лечебные травы. А ручной сокол вождя островитян сказал, что Большая Стрела гостил у его хозяина. Но меня там чуть не поймали и не посадили в клетку. Красивые перья — сущее наказание, стоит присесть на ветку рядом с людьми, как тут же тебя норовят или подстрелить, или поймать в силки. В мире есть только два человека, к которым я не боюсь приближаться, — это доктор Дулиттл и Большая Стрела.

— Так никто и не знает, остался ли он на острове или отправился куда-то дальше? Не случилось ли с ним беды? — спросил доктор с тревогой в голосе.

— Боюсь, что да, — ответила Миранда.

— Если я не встречусь с Большой Стрелой, то это будет самой большой неудачей в моей жизни. И какая потеря для науки! Судя по твоим рассказам, Большая Стрела знает и понимает живую природу лучше, чем все ученые, вместе взятые. Я должен записать все, что ему известно, и сохранить его знания для человечества. Неужели он и в самом деле погиб?

— Боюсь, что да, — повторила Миранда и залилась слезами. — Прошло шесть недель с тех пор, как его видели в последний раз! И теперь ни звери, ни птицы, ни рыбы не знают, где он.

 

Глава 11

ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕДАННЫЕ ДАЛИ

Неутешительная новость встревожила нас. Во время запоздалого обеда доктор молчал. Он рассеянно ковырял вилкой рагу, а иногда даже забывал о еде и рассматривал узоры на скатерти. По-видимому, мысли доктора витали далеко от Паддлеби. И тогда Крякки начинала покашливать и греметь кастрюлями, чтобы отвлечь доктора от его дум и заставить его подкрепиться.

Я попытался ободрить доктора и напомнил ему, что в тот день он уже сделал доброе дело: спас Луку-Отшельника от виселицы. А когда моя детская лесть не подействовала, я заговорил о подготовке к путешествию.

— Видишь ли, Стаббинс, — сказал доктор, когда мы встали из-за стола, а Крякки и Чи-Чи принялись мыть посуду, — теперь я даже не знаю, куда нам ехать. Новости, принесенные Мирандой, выбили меня из колеи. Еще раньше я решил, что обязательно навещу Большую Стрелу, я мечтал об этом и надеялся, что с его помощью выучу язык обитателей моря, а может быть, даже найду способ побывать на морском дне. И вот он исчез, исчез бесследно, а с ним и все его знания.

И доктор снова задумался.

«Подумать только, — шептал он про себя, — я никогда не встречался с Большой Стрелой, но мне всегда казалось, что мы с ним давно знакомы. Он никогда ничему не учился, но делал то же, что и я, по-своему и даже лучше. А теперь он исчез!»

Мы вернулись в кабинет. О’Скалли принес туда трубку и мягкие шлепанцы доктора. Дым ароматного табака расплывался по комнате, а доктор понемножку приходил в себя.

— Но ведь мы все равно куда-нибудь поедем, господин доктор? — спросил я. — Неужели мы останемся дома, если Большая Стрела не найдется?

Доктор с любопытством взглянул на меня, и мне показалось, что он понял мое беспокойство. Он вдруг улыбнулся своей обычной мальчишеской улыбкой и сказал:

— Не волнуйся, Стаббинс. Конечно, мы поедем. Даже если Большая Стрела погиб, нам нельзя прекращать работу и учебу. Вопрос в другом: куда ехать? Куда?

В голове у меня замелькали названия дальних стран и тропических островов, и я никак не мог решиться произнести хотя бы одно из них вслух. Пока я раздумывал и колебался, доктор встал с кресла и сказал:

— Я уже знаю, что мы сделаем, Стаббинс. Я предлагаю тебе увлекательную игру. Я часто играл в нее в молодости. Я сам ее придумал и назвал «Путешествием в неизведанные дали». Когда мне хотелось отправиться в путешествие, но я не мог решить, куда ехать, я с закрытыми глазами открывал наугад географический атлас и, также зажмурившись, тыкал карандашом в страницу. А потом открывал глаза и смотрел, куда показывает кончик карандаша. Игра эта азартная, потому что я клялся непременно отправиться в то место, куда попал карандашом. Сыграем?

— Конечно! — вскричал я в восторге. — Как это здорово! А вдруг нам выпадет Китай! Нет, лучше Борнео! Нет, лучше всего Багдад!

Продолжая выкрикивать названия дальних мест, я быстро вскарабкался на верхнюю полку книжного шкафа и достал оттуда большой атлас.

Я знал наизусть каждую страницу, сколько раз днем и ночью я рассматривал эти пожелтевшие от старости карты! Сколько раз я мысленно путешествовал вдоль голубых рек от их горных истоков до самого устья! Маленькие точки городов в моем воображении превращались в улицы и площади, а пятнышки озер — в глубокие темные воды.

Пока доктор чинил карандаш, мне пришла в голову неожиданная мысль.

— А что делать, если карандаш попадет на Северный полюс? Неужели мы отправимся и туда?

— Нет. По условиям игры нельзя посещать дважды одно и то же место, а на Северном полюсе я уже был, — преспокойно ответил доктор. — Именно поэтому мы туда и не поедем.

У меня рот открылся от изумления.

— Неужели вы уже побывали на Северном полюсе? — с трудом выдавил я из себя. — А я думал, что это еще никому не удалось. Вот тут на карте показано, куда сумели дойти путешественники, искавшие Северный полюс. И возле каждой точки стоят их имена. Почему же возле Северного полюса на карте не написано крупными буквами: Джон Дулиттл?

— Я обещал держать это в тайне. И ты обещай мне, что никому не скажешь. Я открыл Северный полюс в тысяча восемьсот девятом году. Но прежде чем я уехал оттуда, ко мне пришли белые медведи и рассказали, что на полюсе под толстым слоем снега находятся залежи каменного угля. Медведи знают, что люди способны на что угодно и проберутся куда угодно, лишь бы только заполучить уголь. И тогда погибнет прекрасная Страна Белого Безмолвия, а белым медведям, привыкшим к холоду, негде будет жить. Теперь ты понимаешь, почему я держу в тайне открытие полюса? Конечно, когда-нибудь люди непременно доберутся туда, но пока пусть белые медведи гуляют без страха по снежным полям. Думается, что человек еще не скоро обоснуется на Северном полюсе. В конце концов, это чертовски далеко. Ну как, ты готов? Бери карандаш и становись у стола. Открывай наугад атлас, опиши карандашом три круга в воздухе и опускай его на страницу. Закрывай глаза!

Это были минуты великого ожидания. Я крепко зажмурился. С шелестом раскрылся атлас, и я мысленно пытался угадать, какая страна вычерчена тонкими линиями на бумаге. Неужели Азия? Только бы не Англия! А если острый кончик карандаша попадет туда, где доктор уже был?

Я описал карандашом три круга в воздухе и опустил руку.

— Свершилось! — воскликнул я.

 

Глава 12

ПРИХОТЬ СУДЬБЫ

Мы с доктором открыли глаза и поспешно склонились над раскрытым атласом, чтобы проверить, куда же нам предстоит отправиться в путешествие. И столкнулись лбами!

Перед нами лежала карта Атлантического океана, и конец карандаша упирался в маленький островок. Доктор надел очки и склонился еще ниже, чтобы прочесть его название, написанное крохотными буквами. От нетерпения меня била дрожь.

— Остров Паучьих Обезьян, — медленно прочитал доктор и даже присвистнул от неожиданности. — Поразительно! Ты попал карандашом в остров, где в последний раз видели Большую Стрелу. Как это странно!

— Мы поедем туда, доктор? — спросил я.

— По правилам игры мы непременно должны поехать туда.

— Как хорошо, что я не попал в Бристоль и какой-нибудь другой город в Англии, — отозвался я. — Это будет чудесное путешествие! Посмотрите, как много морей нам придется пересечь! А сколько времени нам понадобится, чтобы добраться туда?

— Не очень-то и много. На хорошем судне и при попутном ветре мы доберемся туда в четыре недели. И все же как странно, что из тысячи островов на земном шаре ты по прихоти судьбы выбрал Остров Паучьих Обезьян! Ну да ладно! Даже если это случайное совпадение, хорошо уже то, что там я найду жуков из рода ябизри.

— Из рода? А что это за род? — спросил я.

— Эти жуки очень редки, они чем-то похожи на майских жуков, но отличаются весьма странными свойствами. Их можно встретить лишь в трех местах в мире, и одно из них — Остров Паучьих Обезьян.

— А что значит вон тот вопросительный знак возле названия острова? — полюбопытствовал я, указывая на карту.

— Это значит, что точное положение острова пока неизвестно, вполне возможно, что мы станем первыми белыми людьми, которые высадятся на Острове Паучьих Обезьян. Боюсь, что найти этот островок в океане будет не так-то просто. Но ведь мы не боимся трудностей, правда, Стаббинс?

— Держу пари, что это будет замечательное путешествие! — воскликнул я. — А остров окажется замечательно красивым! А там живут чернокожие?

— Нет. Миранда говорит, что на острове живет неизвестное племя индейцев.

Увлеченные игрой, мы забыли, что рядом дремлет усталая Миранда, и разбудили ее своими криками.

— Мы отправляемся на Остров Паучьих Обезьян, — сказал ей доктор, когда птица вздрогнула, открыла глаза и уставилась на нас. — Ты знаешь, где он находится?

— Я знаю, где он был месяц тому назад, но где он теперь? — загадкой ответила птица.

— Что значит — где он теперь? — удивился доктор. — Все острова стоят на своих местах и не плавают взад-вперед по морю.

— В том-то и дело, что Остров Паучьих Обезьян — плавучий остров, — сказала Миранда. — Правда, он плавает вблизи берегов Южной Америки и не заплывает далеко в океан. Разумеется, я его отыщу, если вы захотите отправиться туда.

Я дрожал от нетерпения. Какой мальчишка сможет долго сдерживаться и не поделиться с кем-нибудь такой необыкновенной новостью? Подпрыгивая от радости, я пулей вылетел из кабинета. Для начала я расскажу о путешествии Чи-Чи.

В дверях я столкнулся с Крякки. Наша экономка шла вразвалочку по коридору и бережно несла в крыльях высокую стопку тарелок. Мы столкнулись, растянулись на полу. Послышался тонкий звон разбитого фарфора.

— Этот мальчишка спятил! — гневно закрякала утка. — Куда ты несешься как угорелый?

— На Остров Паучьих Обезьян! — вскричал я, вскакивая на ноги. — На Остров Паучьих Обезьян!

— Скорее в дом умалишенных, — продолжала браниться Крякки. — Ты посмотри, во что ты превратил наш лучший фарфор!

Но я был слишком счастлив, чтобы обращать внимание на крики утки, затянул матросскую песню и помчался вниз по лестнице на кухню в поисках Чи-Чи.