Как это обычно бывает и среди людей, после рассказа гостиничной крысы послышались возгласы: «А со мной тоже был похожий случай!» Всем сразу же захотелось рассказать свою историю.

— Послушайте меня! — пищали одни.

— Нет, меня! — перекрикивали их другие.

Белая мышь попыталась вмешаться, но ее писк потонул в гуле голосов. И тогда заговорил доктор Дулиттл. Из уважения к великому человеку крысы и мыши сразу же смолкли.

— Я бы с удовольствием выслушал все ваши истории, — сказал доктор, — но уже поздно, и нам пора возвращаться домой. Давайте отложим их до следующего раза.

— А следующий раз будет завтра, — поспешила пискнуть белая мышь. — Непременно приходите. Мы собираемся здесь каждый вечер. Послушайте, господин доктор, мне сейчас пришла в голову мысль: а что, если нам собрать все рассказанные здесь истории и издать книгу «Достоверные и невыдуманные рассказы из жизни крыс и мышей». Том, ты не откажешься записывать все, что услышишь здесь, а потом издать книгу для нашей библиотеки?

Честно говоря, мне хотелось отказаться, но у меня не хватило сил — у вас тоже их не хватило бы, если бы вы видели, как белая мышь вовсю старалась показать всем своим друзьям и подругам, что знаменитый доктор Дулиттл и его ассистент Том Стаббинс ни в чем ей не отказывают.

— Ты ведь не откажешься, правда? — повторяла белая мышь.

— Правда, — ответил я и потом не раскаялся в том, что согласился, так как истории были удивительные. Но об этом я расскажу дальше.

Должен признаться честно, мне не хотелось соглашаться на предложение белой мыши не потому, что я был ленив, а потому, что я еще не умел быстро и разборчиво писать на мышином языке. Я боялся, что не справлюсь с делом. Но все обошлось благополучно. Во-первых, рядом со мной был доктор Дулиттл, который время от времени приходил мне на помощь — он-то знал мышиную грамоту намного лучше, чем я. А во-вторых, белая мышь предусмотрительно попросила всех рассказчиков говорить помедленнее, а не тараторить как обычно.

Следующим вечером мы с доктором Дулиттлом снова пырнули в подземный ход и снова оказались в зале собраний мышиного клуба. Как только мы устроились у стены и я приготовил перья и бумагу, с места встала крыса, которая сразу показалась мне иностранкой.

Вас, наверное, удивит, что я догадался об этом. Люди обычно угадывают иностранцев по их одежде, по манерам, по разговору. Так же и я заметил, что вставшая с места крыса отличается от наших, английских. Я даже сумел определить, что она родом из Италии. У нее был привычный серый мех, но ее черные глаза блестели слишком ярко, сама она была гибкая и грациозная, хотя уже и не молодая. Да и держалась она намного увереннее, чем наши, английские. Я давно уже заметил, что иностранцы в чужой стране ведут себя намного увереннее, чем те, кто там родился и вырос и должен бы чувствовать себя хозяином.

— Меня зовут вулканической крысой, — представилась она. — А все потому, что когда-то я жила на настоящем вулкане. Вчера наш досточтимый председатель клуба говорил о необычайном расцвете крыс и мышей, о нашей исключительности и о нашем уме. Прекрасные и совершенно справедливые слова. В подтверждение тому мне хотелось бы рассказать вам одну историю.

Много лет тому назад я жила на острове Сицилия у подножия вулкана. Честно говоря, я тогда еще не знала, что Значит «вулкан». Для меня это была самая обычная гора, разве что от остальных она отличалась тем, что на ее вершине была огромная дыра.

Наше семейство жило в небольшом городке у подножия вулкана. Я в то время была молода и любопытна, поэтому часто отправлялась на прогулку по окрестностям и частенько взбиралась на гору-вулкан. Мне нравилось бродить там среди огромных, похожих на грибы, камней. А когда я заглядывала в бездонную пропасть на вершине, у меня сладко замирало сердце от глухих, рокочущих звуков, идущих из глубины земли.

После этих слов крыса на минутку умолкла, словно вспоминая, как у нее сладко замирало сердце, а я тем временем сменил перо и удивился тому, как красиво она говорила. Вот что значит иностранка!

— Однажды я попала на вершину вулкана не по своей воле, — продолжала вулканическая крыса. — За мной погнались собаки, и мне пришлось убегать от них без оглядки. Когда я опомнилась от испуга и отдышалась, оказалось, что я стою на краю дыры. Уже смеркалось. Спускаться вниз, в город, было опасно, потому что в виноградниках и оливковых рощах у подножия горы всегда рыскали кошки и собаки, а в темноте у меня не было никакой надежды уйти от них.

Что мне оставалось делать? Я нашла щель среди камней, забилась туда и заночевала. Всю ночь мне не давали покоя странные стонущие звуки, доносившиеся из кратера. Я проснулась с больной головой, вышла на свежий воздух и тут же повстречала старую крысу.

Она была очень любезна — видимо, раньше жила в большом городе и вращалась в изысканном обществе. Мы с ней быстро подружились. Старая крыса — ее звали Микки — пригласила меня погостить у нее, и я охотно согласилась. Она показала мне весь вулкан, гроты, горячие подземные озера, расщелины, из которых клубился пар.

— А где же ты добываешь еду? — спросила я.

Микки смутилась, а затем ответила:

— Немного ниже на склонах растут дубы. Каждую осень я спускаюсь туда и собираю желуди, складываю их в глубокую расщелину, а потом всю зиму ем их. Другой пищи здесь нет. Зато есть несколько удивительно чистых ручьев. А если мне становится холодно, я могу принять теплую ванну в горячем озере.

— Фи, желуди! — брезгливо поморщилась я. — Их едят только свиньи и белки. А кроме того, ты сама собираешь себе запасы на зиму. Крысам стыдно так поступать. Они пользуются трудами людей.

Тогда я еще не знала, насколько была не права.

— Что же делать, — ответила мне Микки. — Я уже стара и не могу бегать так быстро, как раньше. Живи я в городе, меня бы уже давно поймала собака или кошка. А здесь, на вулкане, мне ничто не грозит. Собаки и кошки суеверны, когда они слышат, как ворчит кратер, они думают, что там, внутри горы, живет злой дух. Поэтому здесь они никогда не показываются.

Я гостила у крысы-отшельницы несколько дней. Жизнь в тихом уединении показалась мне приятной переменой после городской суеты. Время от времени гора ворчала громче, и тогда старая крыса спускалась в глубокую расщелину и прислушивалась.

— Чего ты ждешь? — спросила я ее.

Микки снова смутилась, она боялась, что я стану насмехаться над ней. Но в конце концов призналась:

— Я боюсь извержения.

Я расхохоталась.

— Кошки и собаки боятся злого духа, а ты боишься извержения? Ты хоть знаешь, что это такое? Кто-нибудь видел его?

— Я сама не видела, — ответила мне Микки, — но хорошо помню, что мне рассказывали родители. Иногда вулкан начинает выбрасывать огонь, пепел и горячие камни. Это и называется извержением. Этот вулкан молчит уже много лет, вот я и боюсь, что он со дня на день заговорит. Ты можешь смеяться надо мной, но я сумею сказать, когда эта гора начнет плеваться огнем.

Я решила, что старая крыса совсем выжила из ума, и следующим утром распрощалась с ней и вернулась в город.

Жизнь в городе была намного веселее. Но вскоре она стала еще намного опаснее. До сих пор мы прекрасно справлялись с низкорослыми и ленивыми местными котами, и вдруг люди завезли на остров крупных, мохнатых северных котов, свирепых и кровожадных. Даже собаки обходили их стороной, а уж нам-то и вовсе житья не стало. Похоже, люди решили окончательно выжить нас из города, и, признаюсь, им это удалось.

Вся моя семья погибла в когтях ужасных кошек. Как-то ночью все уцелевшие крысы собрались на совет в подвале, чтобы решить, как быть дальше. Кто-то предлагал объединиться и сообща напасть на кошек, кто-то — рыть норы поглубже и пореже выходить на свет божий. И то и другое было чушью.

Вдруг я вспомнила о Микки, о престарелой крысе, которая преспокойно проживала в расщелине вулкана. И я сказала крысам:

— Я поведу вас на вершину вулкана! Там не будет ни собак, ни кошек, там вы будете спокойно жить и плодиться и ничто вам не будет угрожать.

Старики закричали:

— Не верьте молодым выскочкам!

— Ты хочешь, чтобы мы стали народом-изгоем!

Но я ответила им:

— Если мы не станем народом-изгоем, мы станем мертвым народом.

Я убедила их, и к рассвету все крысы, еще оставшиеся в живых, собрались на окраине города.