Несколько минут спустя Люк, не обращая внимания на боль в грудной клетке, нес на руках спящую женщину. Он был поглощен ею, ничто другое не существовало для него сейчас. Сиам, стороживший необычную постель, растворился в ночи, когда появился Люк с Ариэль на руках. Она съежилась на холодной шкуре и инстинктивно натянула одеяло, пока он сбрасывал свою одежду.

Она уютно устроилась в его объятиях, и Люк осторожно стянул с нее ночную рубашку; потребность в Ариэль, дикая и безумная, росла в нем.

Он коснулся ее губ, они были шелковистые, мягкие, теплые, и начали медленно раскрываться навстречу поцелуям. Звуки, вырывавшиеся из глубин груди Ариэль, говорили о жажде, радости. Он прижался губами к теплой, благоухающей шее, наслаждаясь ее стонами, похожими на мурлыканье котенка.

Люк вдохнул запах волос любимой, осторожно раздвигая ее ноги, чтобы лечь между ними. Ариэль захныкала, непроизвольно протягивая к нему руки. Соски набухли, их вкус казался Люку слаще меда. Он улыбнулся, когда Ариэль вдруг напряглась м отдернула руки с его спины.

— Люк? — сонный голос дрожал. Было два часа ночи.

— Люк? — спросила она снова, на этот раз резче. — Что ты делаешь здесь?

— Обнимаю мою жену. — Его тело ныло, он слишком устал, чтобы спорить. Глаза Ариэль округлились.

— На тебе же ничего нет.

— Абсолютно ничего.

— О!.. Я тоже совсем голая.

Ариэль задохнулась, когда пальцы Люка скользнули вниз живота. — О, ты не должен! Я… прекрати это… Я не могу нормально думать.

Люк целовал грудь, наслаждаясь мягкой трепещущей плотью. Жар разгорался в Ариэль, сердце учащенно билось. Маленькой рукой она уперлась в плечо Люка, потом пальцы легонько сжали упругие мускулы.

— Я…

— Chere. Сегодня ночью ты нужна мне, прерывисто прошептал Люк, целуя горячий рот. — Сегодня не играй со мной. — Он поборол дикое желание войти в нее, забыть боль прошлых лет.

Он дрожал, сдерживая себя.

— Люк… ты плохо себя чувствуешь… вечер был слишком… о! — она мягко вскрикнула, ее тело судорожно вздрогнуло под ним. Ариэль обвила ногами бедра Люка, заметившего в ее глазах вопрос. Люк знал, что она борется с наслаждением, которое ощущала внутри себя.

Он отчаянно хотел ее, умирал от желания почувствовать, как пульсирует горячее, влажное лоно. Тело изнывало без разрядки, сердце, уставшее от многих лет боли, молило о любви…

Потом губы Ариэль ласково потянулись, отдавая нежность и теплоту. Кончики пальцев поглаживали широкие сильные плечи.

— Ты был великолепен сегодня вечером, — прерывисто прошептала она, облизывая языком распухшие губы возлюбленного. — Просто великолепен. — Спасибо.

Мужчина наслаждался ее игрой, когда она целовала его разбитое лицо. Боль исчезла, как только мягкие губы Ариэль скользнули по кровоподтеку на челюсти. Она уткнулась в его бороду и тихо захихикала, извиваясь под ним.

Несмотря на сильное возбуждение, ее восхищение успокаивало, и Люк зачарованно слушал ласковые и нежные слова. Он ткнулся носом в ее горло, услышал мягкий визг, хрупкое тело словно расплавилось под ним.

Никто не очаровывал Люка так, как эта женщина. Внезапная мысль ошеломила, и он приподнялся на локтях, глядя сверху.

— Колдунья, — с нежностью пролепетал он. Зеленые глаза, смеясь, страстно мерцали, когда она водила кончиками пальцев по разбитым губам. Он укусил ее мизинец, и Ариэль ехидно ухмыльнулась.

— Голодный?

— Язва, — ответил он с такой же ухмылкой.

— Варвар. У тебя два черных глаза. Один почти заплыл. Ты будешь очень красив утром. — Она взяла его за уши и нежно потянула вниз, чтобы поцеловать. — Поцелуй для рыцаря Бидди. Хотя, ты знаешь, я не одобряю кулачные бои.

Люк скользнул рукой к ее груди, сжал, покручивая между двумя пальцами, затвердевший сосок. Поцелуй унял дикое желание, успокоил. Он отстранился, внезапно уставший, истощенный. Ему нравилось, что Ариэль осторожно поглаживала его плечо, почти ласкала.

— Ты могла бы вылечить меня, — предложил он, многообещающая улыбка отозвалась болью в разбитой челюсти.

У него была женщина, которую он хотел; мяг» кое тело, аромат и близость Ариэль в его объятиях. Эта мысль доставляла невероятное, огромное удовольствие, тело расслабилось, сон овладел им.

— Лидия поможет тебе утром. Боюсь, у меня нет навыков врачевания… — она вздрогнула. когда Люк положил голову ей на грудь. Он вздохнул, ощутив нежную плоть под своей щекой, и прижался лицом к ложбинке между ее грудями, впитывая в себя запах, биение сердца, шелковистую кожу.

Должно быть он задремал и очнулся от стука ее сердца и ласковой игры женских рук на своей спине.

Мягкая, ароматная грудь была словно пуховая подушка для уставшего странника. Ариэль резко вдохнула, когда он положил на нее руку и поцеловал маленький сосок.

Никто и никогда не был ему так нужен… словно ее тело — часть его плоти, а сердца бьются в унисон.

Ощущение женской груди в своей ладони было восхитительным, чарующим волшебством после стольких лет безысходного отчаяния и боли. Люк погрузился в сон, убаюканный ласками робких рук.

Утром, увидев его, Ариэль отвернулась и быстро пошла запрягать лошадей. Ее румянец очаровал Люка, и он вместе с ней направился к першеронам. Они остановились между лошадьми. В зеленых глазах сверкали золотые искорки гнева.

— Как тебе не стыдно! Смитсон поймал меня, когда я возвращалась в лагерь. Я сказала, что лечила твои ушибы.

Люк провел пальцем по покрасневшей щеке, но она решительно отвела их.

— Никаких вольностей.

Ариэль нахмурилась и стала озабоченно рассматривать его лицо со всех сторон, наклоняя голову то вправо, то влево.

— Как ты себя чувствуешь. Люк? Ты выглядишь ужасно… Никогда больше не дерись так, ты слышишь меня? Он же мог страшно избить тебя. Охотник улыбнулся, наслаждаясь заботой о себе, и забыл о болезненных ушибах.

— После ночи в объятиях своей жены я совершенно восстановился. Ты укачивала меня как младенца.

Ее глаза округлились.

— Я никогда не обнимала тебя.

Очарованный внезапной сменой настроения, Люк наклонился поцеловать ее. Рот Ариэль был мягкий, пьянящий, и Люк смаковал его как прекрасное вино, лаская языком тонкий абрис губ. Она расслабилась, прислонившись к нему, взгляд стал совсем отрешенным. Внезапный крик заставил Люка отстраниться. После второго возгласа глаза Ариэль расширились.

— Проклятье, — прерывисто прошептала она, вся вспыхнув. — Распутник. Оставь меня. Наверняка, мадемуазель Дюбуа тебе больше по вкусу. Каждый день вижу, как она таскается за тобой. Это порочно. Ты обольститель. Люк Д'Арси. Но я нечувствительна к твоим чарам.

Она бросила на него горящий взгляд и пошла прочь. Улыбка причинила боль разбитым губам, и он спрятал радость глубоко в сердце. Несмотря на все ее возмущение, губы Ариэль решительно и нежно ответили на поцелуй.

Фургон Йоргенсона был оставлен позади каравана. Лан Йоргенсон бежал за последней повозкой, размахивая куклой.

— Африканская ведьма! Натыкала иголок в фигурку с клочком моей рубашки и прядью волос.

Ты не сможешь ничего сделать со мной, я высеку тебя.

В мощную грудь Йоргенсона внезапно уперлась остроконечная палка Омара. Фермер выпучил глаза на бесстрашное лицо черного воина. Йоргенсон зашагал прочь, швырнув куклу в кусты.

Время наматывалось на колеса фургонов, уводящих караван на Запад. Весь день Ариэль заставляла себя отвести глаза от женщин, окружающих Люка. Лидия прикладывала к ушибам тысячелистник, Мария испекла специально для него сладкие булочки с корицей и медом. Анна поцеловала его разбитую щеку и захихикала как девчонка над низким поклоном. Нэнси подала чашку кофе и покраснела, когда он поцеловал ей руку. Бидди по-особенному поджарила картофель с яйцами и толстым куском копченой ветчины. Она устроила целую церемонию вокруг обеда Люка. Гариет и Америка быстро выстирали и развесили сушиться его белье внутри фургона.

— Отвратительно, — проворчала Ариэль, когда Элиза дала ему кусок душистого мыла Лидии. — Они лебезят перед ним.

Элис Дюбуа прошлась мимо лошади Люка, потом положила руку на седло. Она весело смеялась над ним, и Люк отвечал улыбкой.

— Очень даже отвратительно, — повторила Ариэль, сидя на спине Тайжет. Она подняла подбородок и горделиво отправилась в дорогу. Пока лошадь ровно бежала по прерии, тело Ариэль напряглось от непонятного чувства. Она была разбужена Люком, лежавшим между ее ног, чувствовала возбужденную мужскую плоть.

Он колдун, мрачно решила Ариэль, вспыхнув при воспоминании о напряженной пульсации своего тела под мужскими пальцами, о горящей от поцелуев коже на груди.

На мгновение, только на одно мгновение, она захотела его настолько сильно, что отреклась бы от всего над чем работала, чего стремилась достичь. Она хотела почувствовать твердую, пульсирующую плоть внутри своего лона, чтобы он забрал глубокую, обжигающую боль…

— Проклятье, — выругалась Ариэль. Потом она вспомнила бедное, разбитое лицо Люка, пальцы хотели гладить раны, а губы — ласкать их. Груди Ариэль, набухшие и упругие, болезненно отзывались на любое легчайшее прикосновение, а каждое резкое движение лошади вызывало неприятное ощущение внизу тела.

Она не станет очередным трофеем Люка. Не поддастся демоническому, опасному очарованию и этим туманным, горячим, голодным глазам.

— Ариэль, перестань разговаривать сама с собой, — натянуто приказала Глэнис, стараясь не обращать внимания на Сиама, который взял вожжи из ее рук. Она колко взглянула на него из-под полей шляпы.

— Так слишком близко, мистер Сиам.

Они переправились через Кансау Ривер и стали лагерем на берегу Биг-Солдер-Крик. Пополнив свои запасы продовольствия, переселенцы продавали индейцам табак, порох и пули.

Среди степи стали появляться небольшие рощи. Караван переходил в брод маленькие речушки и переправился через Биг-Блу-Крик, потом они въехали на земли, прилегающие к Блу Ривер. Им встречались военные отряды индейцев кансау со скальпами их врагов из племени пауни.

Каждый вечер Глэнис и Ариэль неистово сражались друг с другом, их рапиры звенели в сумерках. Невидимые для них, два высоких охотника наблюдали за фехтовальщицами из укрытия.

Салли возвращалась к жизни, с каждым днем становясь все сильнее под неустанным присмотром Люка. Лидия готовила блюда из щавеля и молодых одуванчиков, вместо мясных блюд, приготовленных в прошлый раз. Жир с жарившихся на вертелах диких индеек капал в огонь, разведенный на сухих кусках навоза. Каждый вечер женщины собирали «буйволиные дрова». Они горели жарче и дольше, чем дерево, без запаха и мало дымили.

В то время как другие отказывались дотрагиваться до сухого навоза, воротя носы от подобной работы, «вдовы» делали и это. Эти женщины и раньше выживали почти без посторонней помощи.

На второй неделе мая караван уже подошел к Плат Ривер, извилистой реке с вязким песчаным дном, петляющей между болотистыми островками. На лугах с буйной молодой травой паслись антилопы, стада буйволов передвигались по холмам, вытаптывая широкие тропы от крутых обрывов к реке. Возбуждение «орегонской лихорадки» улеглось, путешественники втянулись в тяжелую ежедневную рутину. Вспыхнула холера, и, несмотря на помощь Лидии, за один день умерли двое детей с матерью. Бабушка умерла через день после своей дочери.

Послания от других переселенцев были написаны на выбеленных костях буйволов. Индейцы выкладывали ряды камней по направлению движения или прокладывали тропинки среди травы.

Люк и Сиам каждый день охотились на буйвола. Эммигранты наблюдали, учились. Мясо вялили длинными кусками, если было возможно, выделывали шкуры. Ариэль заставляла себя не смотреть на Люка, при виде удачливого красивого охотника ее тело напрягалось. Широкие плечи могли приподнять фургон, пока меняли колесо; обтянутые кожаными штанами узкие бедра притягивали взгляд Ариэль, и она неожиданно обнаружила, что у нее холодеют пальцы.

Фургоны требовали постоянного ремонта. Сухие оси скрипели, несмотря на толстый слой жировой смазки.

Однажды сын одного из фермеров, стоя на краю фургона, потянулся к волам и упал под массивные колеса. Он медленно умирал с раздавленной ногой, и еще одна могила осталась позади двигавшегося на Запад каравана.

Две недели спустя после смерти дочки Салли впервые засмеялась, когда Люк боролся на одеяле с Джино, сыном Америки. Ариэль проигнорировала его подмигивание, но вспыхнула и начала приглаживать волосы. Такое проявление женского самолюбия очаровало Люка, который лежал под оседлавшим его Джино.

Она была слишком насторожена, проходя мимо. Смитсона это очень развлекло.

— Она обратила не тебя внимание, парень. Дай ей время поразмыслить. Упрямая, нужно подождать, пока эта дама привыкнет к твоим ухаживаниям.

Люк должен был согласиться. Если на нее слишком давить, позже Ариэль будет проклинать их брак и детей, о которых он мечтал. Его гордость уязвлена, решил Люк. Собственная жена решительно желала «заполучить» Тадеуса, образец галантности.

Когда он послал ей воздушный поцелуй, она вскочила на ноги, уронив на землю свой путевой журнал. Лежа на одеяле. Люк наслаждался видом стройных лодыжек и колыханием юбок вокруг бедер. Она внезапно обернулась, поймала его улыбку, сердито глянула и показала язык.

Люк засмеялся, его мысль задержалась на этом розовом язычке, таком нежном и сладостном. Потом он поднялся на ноги.

Пока Сиам мрачно смотрел на огонь, Смитсон набивал свою трубку и попивал чаек в приятной для него компании Глэнис.

— Пресвятое Иисусе! Эта мадам Д’Арси доведет меня до ручки. — проворчал он. — Сегодня опять: «Смитсон, мы тащимся слишком медленно. Может быть, упряжки все-таки неправильно подобраны». — Он зажал трубку между зубами. — Хотя я должен сказать, что женщина знает лошадей. У нее будет хороший конезавод, если индейцы не украдут их раньше. Эти першероны ходят следом за ней как огромные щенки и дерутся за ее любовь и внимание. Глэнис говорит, что порода выводится со времен рыцарей. Боевые лошади должны были нести тяжесть железных доспехов и еще. ха-ха, уши побежденных арабов. Эти огромные тяжеловозы будут и в правду отличным приданым, э, Люк?

Люку не нравилась идея быть привязанным к Ариэль с ярлыком одного из ее любимых животных. Так же, как не нравилось представлять ее в объятиях другого.

В один из майских дней Ариэль радостно притопывала ногой в такт музыке и смотрела на пары, кружащиеся в танце на небольшой площадке. Вильсон выбрал место стоянки между Северной и Южной реками. Завтра будет «банный день», время для отдыха и подготовки к следующему длинному переходу. Мясо буйволов и оленей сушилось и вялилось над медленным огнем.

Глэнис сидела рядом, ее иголка быстро мелькала в отсветах костра. Она зашивала порванную нижнюю юбку Ариэль, недовольно ворча:

— Сиам здесь неподалеку, смотрит на меня своими карими оленьими глазами… Я чувствую себя как кролик перед удавом. Не оборачивайся, Ариэль! Сегодня он сказал мне, что я богиня. Богиня! Не кажется ли тебе, в этом есть что-то порочное?

— Глэнис, не устраивай мелодраму. Сиам без памяти влюблен и, конечно, весь в волнении и трепете, постоянно думает о тебе, — ответила Ариэль, закрывая журнал. Как раз только что она стала объектом очередной лекции Смитсона относительно необходимости принимать предложения руки и сердца в ее далеко не девическом возрасте. Смитсон раздражал и сердил Ариэль, разглагольствуя о прекраснейших качествах Люка, расхваливая его перед ней как вкусное блюдо, которое просто необходимо проглотить.

Ариэль постукивала ручкой по обложке блокнота. С шармом Люка могли соревноваться только его ум и храбрость. Она не любила и не доверяла его обаянию, простоте обращения с людьми и животными, не верила, что он не придавал значения ее пресловутым рыжим волосам и левой руке, в то время как любой человек знал об очевидных опасностях подобного сочетания.

Он ошеломлял ее жадными поцелуями, каждый раз все более опустошительными! Но больше не увлекал в свою постель.

Ариэль позволила себе скупую улыбку удовлетворения. Возможно, мистер Люсьен Наварон Д'Арси наконец-то усвоил, что она интересуется другим. Она, прежде всего, трезвомыслящая деловая женщина, нечувствительная к чарам обаятельных распутников.

Он мог быть диким. Она видела эту темную сторону его натуры в истории с Йоргенсоном и ощущала на себе его примитивный чувственный голод. Под внешним лоском цивилизованного обаяния Люк Д’Арси обладал первобытными склонностями.

Ариэль закрыла глаза, стараясь отогнать мысли о Люке. Казалось, они заставляют сжиматься в комок ее тело. Она тосковала по успокаивающему присутствию Тадеуса, изысканной любезности холодного джентльмена… по предсказуемости и сдержанности его поведения. Когда она получит Тадеуса. Он будет великолепен как муж, отец…

Люк будет разрушителен, опустошающе страстен. Она бы всю жизнь с ним задыхалась от поцелуев и объятий. К тому же его грубое мужское высокомерие ежеминутно бросало бы вызов ее гордости…

— Жан-Пьер Сиам влюблен в меня? — в вопросе Глэнис слышалась паника. — Этот мужчина сравнивает мои глаза с серебром, он осмеливается…

— Рука англичанки потянулась к горлу, — жест защиты. Она откашлялась, понижая голос. — Сегодня, Ариэль, этот канадец сказал, что мне не нужна одежда, чтобы быть красивой… Ариэль, он сказал слово «грудь»… действительно произнес это слово, говоря, что «самый прекрасный образ», виденный им в жизни, это мое лицо и грудь, залитые солнечным светом… Ариэль, моя грудь — не та тема, которую я хочу обсуждать. Сколько молока у меня будет, чтобы малыш стал сильным, — не предмет для разговора и не его забота. Потом он долго и нежно смотрел на мои бедра… Смотрел на бедра! — с негодованием повторила она.

— Нужно уметь осаживать нежелательных поклонников, Глэнис, — рассеянно сказала Ариэль. Голова спящего на ее груди Люка — это воспоминание легко оживало в ней. Она вдруг подметила, что непозволительно долго задержалась на этом моменте, а ее соски мгновенно стали очень чувствительны. Ариэль возмутило собственное страстное желание обнять избитого драчуна, требующего ее поцелуев.

Она действительно… обнимала его! Укачивала и убаюкивала!

Не однажды рука сжималась в его ладони, длинные теплые пальцы Люка нежно сплетались с ее. Белая кожа контрастировала с темным загаром, мгновенно вызывая воспоминание о смуглом лице у нее на груди. Он нуждался в утешении, которое она могла дать.

Потом был тот греховный поцелуй внизу ее тела. Сейчас Ариэль действительно тосковала по его рукам, по властному, слишком интимному прикосновению большой ладони к ее чувствительной плоти. Бедра Ариэль сомкнулись, дрожа под пышными нижними юбками.

Ее взгляд блуждал, потом поймал Люка, как голодный ястреб. Слух Ариэль ловил низкий глубокий голос, уши прислушивались к акценту, который появлялся, когда Люк был взволнован или… возбужден. Это слово вызвало образ лежащего на ней худого тела Люка, рельефных мышц его плечей и рук, дрожащих от неутоленного желания.

Каждый день глаза Люка скользили вдоль ее тела как жадные ласкающие руки. Казалось, он ждет, его ушибы быстро заживали, в то время «вдовы» носились с ним как наседки с единственным цыпленком.

Рот Люка становился безумно чувственным и одновременно тоскующим, в то время как Люсьен Д’Арси неотрывно смотрел на Ариэль. Она облизнула сухие губы.

— Он самый большой любитель целоваться, — пробормотала она, потом сжала губы, удивленная, что говорит вслух.

— «Осаживать нежелательных поклонников». Действительно, — прошептала Глэнис, увлеченная собственными мыслями. — Ты замечательная. Люк использует каждую возможность, чтобы дотронуться до тебя, помогает подняться или спуститься из фургона, подсаживает на лошадь. Он целует твою руку, и весь караван гадает, когда же Смитсон поженит вас. Ясно, что ты в осаде, Ариэль, и поступаешь не очень хорошо, отвергая Люка. Ты доверяешь его умениям, уважаешь доброту к нашим подопечным и ведешь себя как женщина, за которой ухаживает действительно желанный кавалер.

— Ты знаешь опасность раскрытия Люком моей тайны, Глэнис. Одно слово, один взмах брачным свидетельством перед носом Смитсона и все рискованное предприятие, — расширение торговли Браунингов, — будет брошено псу под хвост. — Ариэль направила на Глэнис подавляющий взгляд, та спокойно встретила глаза подруги.

— Достойный соперник, моя дорогая? — сквозь зубы спросила Глэнис.

— Изумительный, — ответила Ариэль, похлопывая блокнотом.

Потом Сиам подошел к Глэнис и опустился перед ней на колено. Он был выбрит, волнистые волосы лежали на широких плечах. На нем была любимая шляпа и новая льняная рубашка с длинными рукавами, расшитая бисером. В одной руке он держал маленький сверток, завернутый в тонкую кожу, в другой — букет из маргариток и желтых степных цветов.

— Богиня моего сердца, не погуляешь ли ты с бедным безобразным мужчиной?

— Господи, мистер Сиам, вы совсем не безобразны. Вы самый красивый мужчина, которого я знаю! — воскликнула Глэнис, ее глаза расширились, когда он широко улыбнулся. Она вспыхнула, явно смущенная, когда поняла, что сказала.

— У меня подарок для тебя, — глубокий голос Сиама был очень мелодичен, карие глаза лучезарно сияли. — Я бы умер, чтобы увидеть твое прекрасное лицо, озаренное лунным светом.

— Мистер Сиам, вы не должны говорить так! — воскликнула Глэнис, краска заливала шею и щеки. Сияющие глаза англичанки пронзили улыбающуюся Ариэль. — Очевидно, мы должны поговорить наедине.

Когда Глэнис поднялась, Сиам взял ее руку и положил на свою ладонь. Глэнис испуганно оглянулась на Ариэль, огромный канадец гордо уводил ее из лагеря. Сиам был похож на щеголя, который прогуливается с высокородной леди.

Ариэль попыталась в одиночку справиться со своим мрачным настроением. Люк исчез, как только они разбили стоянку, и она отказывалась выяснять его местонахождение.

Он появился на площадке между фургонами одетый в белую рубашку, которую Анна, Лелиа и Гариет сшили для него, пока болела Салли. Америка, Элиза и Мэри вышили сложный узор из крошечных желто-голубых цветочков, спускающихся рядами с каждой стороны. Рубашка облегала широкие плечи Люка, длинные рукава были закатаны по локоть. На другом мужчине рубашка могла бы показаться женской, но мужественная внешность Люка отлично уравновешивала впечатление.

Черные волосы блестели, отсветы огня падали на рассеченную бровь и красивый изгиб губ. Ночной ветер развевал длинные пряди, играя с ними точно также как женские пальцы…

Пальцы Ариэль сжались в кулачки, когда она вспомнила ощущение льющихся волос, не мягких и шелковистых, а жестких, мужских. Его запах, неповторимый, загадочный, с тонкими нотами опасности, возбуждения и соблазна, окутывал высокую фигуру.

Ничего похожего на запах, о котором она мечтала всю жизнь. Совсем не такой как от спокойного, безопасного Тадеуса.

Отблеск костра упал на волевой подбородок Люка, и она поняла, что он совсем недавно побрился. Ариэль вспомнила, какое удовольствие получала от покалывания его бороды. Она попыталась вызвать в памяти лицо Тадеуса и не смогла.

Ариэль потеплела под тяжелым, чувственным взглядом серебристых глаз, неотступно следящих за ней через пространство площадки. Его пристальное внимание загнало Ариэль в ловушку диких, бушующих эмоций, — все тело покалывало, горело. Она с удивлением поняла, что прижала руку к горлу, пульс участился, словно у испуганного кролика.

Элис повисла на руке Люка, смеясь, улыбаясь только ему. Резкая горечь наполнила рот Ариэль, внизу живота все сжалось.

Лидия, проходившая мимо со своей корзиной трав, споткнулась и наступила на ногу Элис. Красивое лицо француженки превратилось в маску фурии, извергающую ядовитые проклятья на родном языке. Лидия побледнела, пытаясь извиниться. Люк наклонился и поцеловал ее в щеку, дружески и успокаивающе похлопав по плечу. Потом распрямился и тихо заговорил с Элис на быстром французском. Она моргала, бледнела и выдавила улыбку в сторону Лидии, которая всхлипывала.

Выражение лица Элис было напряженным, улыбка настороженно застыла на губах. Она взглянула на Люка, который надменно смотрел на нее с холодностью, никогда не виданной Ариэль.

Элис отошла за танцоров, ее глаза молили Люка. Он снова поцеловал щеку Лидии. Собирательница трав улыбнулась и вскоре увлеченно показывала ему растения из своей корзинки. Люк игриво постучал пальцем по ее носу, и Лидия весело рассмеялась.

Ариэль вспомнила его щекотку и заскрипела зубами. Она нахмурилась, обнаружив, что разглядывает изысканный узор кольца Д'Арси.

Нельсон Банкрофт, молодой фермер, ищущий жену для помощи на небольшом ранчо, купленном им на Западе, пригласил Ариэль на танец. Хотя она никогда не танцевала под быструю народную музыку, Ариэль кивнула.

Через минуту после начала пляски Ариэль поняла, что почти уткнулась в грудь Люка, перед глазами мелькали желто-голубые цветочки. Он покружил ее, потом другой мужчина подхватил за руку. Женщины отступили назад, выстроившись в линию и хлопая в ладоши.

Нельсон улыбался Элизе, своей новой партнерше, она влюбленно смотрела на него.

Руки Люка подхватили Ариэль за талию, поднимая от земли, когда он начал быстро кружиться. Его глаза искрились, бросая ей вызов.

— Безнравственный, испорченный человек, — проворчала она, приближаясь к нему, как требовал танец.

— Ангел, ты восхитительна, — сказал Люк с улыбкой, поднимая ее над землей.

— Я взрослая женщина, а не ребенок, которого можно подбрасывать из стороны в сторону.

— Chere, терпение. Когда мы будем одни, я разрешу тебе швырять меня через плечо. — Его губы сложились для поцелуя.

— Ты можешь «заполучить» меня сегодня ночью.

— Сжечь тебя заживо, вот что надо сделать. Люк откровенно рассмеялся. Когда танец закончился, он поднял ее руку к губам, целуя ладонь. Сегодня в нем было что-то притаившееся, дикое и сильное. Он торопливо заговорил по-французски, вплотную приближаясь к ней.

Ариэль задрожала под большими руками, гладившими распущенные косы.

— Я в дурном настроении. Люк. И советую тебе держаться на расстоянии. Именно сейчас я могла бы проткнуть тебя рапирой.

— Ты женщина необузданных страстей, мой ангел, — медленно ответил Люк, улыбка слетела с губ. — Но я теряю терпение.

Она улыбнулась слишком мило.

— Может быть, мисс Дюбуа больше подходит тебе. Без сомнения, она удерживала твое внимание каждый вечер последние две недели.

Он вскинул брови.

— Элис? Что ты имеешь в виду?

Ариэль насладилась своим преимуществом. Люк был явно озадачен, хмуро глядя на нее.

— Я имею в виду, что ты и Элис тепло… а… привязаны друг к другу.

Он шагнул к ней, и она отступила.

— Продолжай, — сказал Люк слишком мягко, голосом с неподражаемым акцентом.

Ариэль остановилась, вдруг осознав, что спина уперлась в фургон. Широкие плечи Люка загородили костер и танцоров.

— Вы, сэр, приводите меня в ярость. На мгновение раздражение ожесточило его серебристые глаза, придав им свинцовый оттенок. Желваки заходили на липе, рука сжала ее косу.

— Возможно, если моя жена была бы теплее, Элис не была такой соблазнительной.

— Ax! Так она соблазнительна, — возликовала Ариэль. — Заметь это. Она француженка и красива. Гораздо более подходящая тебе пара, чем я, здравомыслящая деловая женщина.

Чувственный рот Люка напрягся, черные брови почти сошлись на переносице.

— Здравомыслящая? Ты мечтаешь о мужчине, в то время как замужем за другим, — голос Люка был очень глубоким, с сильным акцентом.

— Замужем. Ха! Мы во временном союзе, который вскоре будет расторгнут. — ответила Ариэль, скрестив руки на груди. Ее колени дрожали, и она подумала, что видела Люка на пороге смерти, в бреду, потом очаровательным, смеющимся.

Она никогда не видела его дикий гнев, обращенный на нее.

Она должна была испугаться. Напротив. Ей хотелось поддразнить его, отомстив за бедного дорогого Тадеуса. Она бесстрашно посмотрела на него.

— Я не намерена позволять тебе… — она прочистила горло.

Люк действовал очень быстро, обвив рукой ее талию. Он оторвал ноги Ариэль от земли и направился в темноту. Уже за лагерем положил ее на плечо и побежал к хлопковому полю на берегу реки.

Люк поставил ее на ноги. Ариэль хотела броситься на него, чтобы получить удовольствие от мести за бессонные ночи и неподдающиеся управлению собственные чувства. Она отбросила назад локоны, рассыпавшиеся по липу.

Люк хмуро посмотрел на нее.

— Почему я хочу тебя? Тебя? — мрачно повторил он, спрашивая себя. Потом заговорил на быстрой горячей смеси французского, испанского и других языков.

Она мило улыбнулась.

— Неправда. Ты хочешь Элис.

— Я? — угрожающе мягко спросил Люк.

Ариэль гордо подняла голову, не испугавшись слишком ласкового, мелодичного голоса. Она сможет контролировать свой гнев.. сможет заглушить его. Ярость бушевала в ней как пожар. Почему она должна волноваться, если Элис, где только возможно, прикасалась к нему?

Своими большими руками Люк обхватил шею Ариэль, двумя пальцами приподнял подбородок. Она изо всех сил дернула его за запястья, чтобы Люк понял, с кем имеет дело.

Но горячий поцелуй околдовал, согрел, он был просто великолепен. Теплое прикосновение к ее губам. Снова. Осторожно, смелее, глубже.

Ариэль пыталась думать, дышать, заставить вялое тело оторваться от соблазна его поцелуя.

— Ты… неисправим, — заявила она прерывистым шепотом.

— Ты очаровательна, великолепна, восхитительна, — пробормотал он, углубляя поцелуй.

Она старалась вдохнуть холодного свежего воздуха, ее тело охватил огонь.

— А ты — нет, — прошептала Ариэль, предательские пальцы вцепились в его рубашку. Аккуратно пришитый карман порвался, звук разорвавшейся материи поразил Ариэль также, как лихорадочная дрожь, пронзившая расслабленное тело.

Она прислонилась к Люку, слишком обессиленная, чтобы стоять.

— Ангел, — проворковал Люк, его губы требовали. — Такая свежая, такая ласковая…

Она ответила на призыв, прижавшись теснее, его пальцы скользили по груди Ариэль, поддразнивая, причиняя сладкую боль. Потом большая рука нежно и властно сжала одну грудь.

Ариэль повисла на нем, обвив шею руками. В следующее мгновение она почувствовала мягкую шкуру под своей спиной. Ее тело дрожало, душа разрывалась между внезапным страстным желанием и стремлением воздержаться, преследовавшим ее всю жизнь.

Бедра Ариэль трепетали под рукой Люка, решительно отбрасывающей вверх юбки. Холодный ночной воздух обжег оголенный живот, но сейчас же горячие ладони согрели мягкую женскую плоть, осторожные пальцы скользнули к ней. Еще один рывок, белье затрещало, и мужской орган Люка вошел в Ариэль.

— Изумительно. Чудесно. Очаровательно… — переполненный чувством, с сильным акцентом, голос Люка дрожал у ее горячей щеки.

— Chore, твоя девственность…

Он нежно надавил, и боль обожгла Ариэль. Она закусила губу. Люк на мгновение замер. Но тут же, осушая слезы, задрожавшие на ее ресницах, обрушил град безумно волнующих поцелуев. Слышанные раньше разговоры женщин, шептавшихся о своих брачных ночах, сейчас удивляли Ариэль. Люк не был грубым; он действительно был ласковым, сдерживая себя с огромным самообладанием. Всю жизнь она ждала этого шага в огонь, — жаждала дать волю эмоциям.

— Если ты остановишься сейчас. Люк… — пригрозила она, — я не оставлю тебя в покое. Я не слабая.

Его горячая, твердая плоть пульсировала в ее самом сокровенном месте, но это было только начало. Люк дрожал.

— Такая влажная, плотно сжатая… Ангел, сейчас будет больно… Я не могу ждать…

Вначале было чудесное ощущение наполненности. Когда рот Люка жадно прижался к ее рту, она хотела еще… Обжигающая боль пронзила Ариэль, ее крик остался во рту Люка.

Его глаза серебрились в лунном свете, нежные, ласковые.

— Моя сладкая маленькая девочка… тебе было больно, но я не мог помочь…

Теперь Ариэль трясло; она заставила себя успокоиться. Она отчаянно хотела чувствовать этот лихорадочный, глубокий жар, который исходил от Люка. Ошеломленная нахлынувшими эмоциями, ощущая во влажном лоне твердую плоть Люка, старалась анализировать каждый нюанс восприятий своего тела, слившегося в единое целое с мужским.

Роскошно, прелестно, — думала она, наблюдая игру чувств на его напряженном лице. Чтобы ни случилось, он не смог бы покинуть ее сейчас.

Она с радостью откликалась на все, что Люк предлагал ей, на каждое глубокое волнующее ощущение. Движения его бедер были резкими, тело напряглось и дрожало от неуемного желания. Бусинки пота появились над верхней губой Люка, грудь неровно вздымалась над ее, вдруг ставшей невероятно чувствительной. Он просунул ладони под голые ягодицы Ариэль, лаская и осторожно поднимая ее выше, удивительное наслаждение пронзило женское тело.

— Черт, — тихо выругался он, дрожащая рука поглаживала мягкую плоть. Он выглядел так расстроенно и смущенно, что Ариэль не смогла не захихикать.

— Проклятье, Ангел. Это не смешно, — бросил Люк, явно огорченный. — Задрать одежду и войти в тебя как необученный мальчишка, — это не для меня.

Ничто не внушало так любовь, как борьба Люка за самообладание. А она мечтала отделаться от этого самоконтроля. Ариэль осторожно потянулась к нему губами, дразня его также, как он раньше мучил ее. Она лизала горло, чувствуя под влажной кожей неровное биение пульса.

— Ангел! — Люк немедленно погрузился глубже, вздрагивая, прижимая ее к себе.

Резкая пульсация мужской плоти глубоко в теле удивила Ариэль: Люк тихо застонал, опускаясь в ее объятия. Беспомощный, ранимый, он снова застонал; большое тяжелое тело расслабленно распласталось на ней. Ариэль гладила его спину, словно он был одним из ее коней, которого надо успокоить после долгой скачки.

Он, действительно, был очень мил, стараясь сохранить контроль над собой и все равно теряя его.

Из-за того, что он был чрезвычайно мил в своем мрачном, смущенном настроении и так нежно ласкал ее, Ариэль поцеловала его ухо. Она решила, что оно вкусное, мужественное и загадочное. Она просунула в него язык, наслаждаясь тонкими ощущениями и своим прекрасным настроением, качаясь на волнах счастья. Ее тело все еще томилось, наполненное эмоциями, которые она не понимала.

Зачем эта страстная, требовательная, твердая сила так резко вошла в нее? Какой надо быть женщиной, чтобы захотеть… участвовать, заниматься таким…

— Ты вся извиваешься. Ангел, — мрачно проворчал Люк. — Если ты не прекратишь, второй раз будет не лучше первого.

— Кажется, ты не в духе. Люк. Я уверена, ты был на высоте, этого достаточно.

Он напрягся, ласкающая рука остановилась.

— На высоте?

— В половом акте; я имею в виду, отвечал всем требованиям. Вспомни, я развожу лошадей, — она задумалась, нахмурившись. Люк возбудился и снова вошел в ее лоно. Потрясающее ощущение заставило Ариэль сжать бедра. Она задыхалась от сокровенного наслаждения, напрягаясь вновь.

Люк резко застонал, отстранился, оставляя ее пустой.

— Вы стихийное бедствие, госпожа жена, — печально заявил он, садясь прямо. Он подтянул ее поближе к себе и, отодвинув массу тяжелых волос, смотрел на золотисто-рыжие пряди, освещенные лунным светом.

Чудесное удовольствие, — решила она, пока Люк продолжал играть с ее волосами.

— Тебе больно? — наконец спросил он, сжимая подсобкой мягкие бедра.

Ариэль мысленно оценила легкую боль внутри.

— Не больше, чем от быстрой скачки… — и вспыхнула, когда Люк выгнул бровь.

— Скачка, — уныло повторил он. — Ты говоришь комплименты моим способностям мужа..» любовника, — иронично усмехнулся Люк, расстегивая платье.

Ариэль закрыла глаза, странствование его рук по коже было роскошно-опьяняющим. Она прижалась к коленям Люка, полностью расслабившись. Вдруг импульсивно подняла голову.

— Люсьен, что ты думаешь о моей левой руке?

— Вот этой маленькой ручке? — спросил он, поднося ее пальцы к губам. Он поцеловал кольцо Д'Арси, потом каждый сустав, облизал кончики пальцев. — Мне нравится форма и вкус каждого пальчика.

Люк увлек руку Ариэль к месту между своими бедрами, прижал ее ладонь к твердому, возбужденному члену.

— Изумительно, — прошептала Ариэль, когда смогла заговорить.

Шелковистая кожа покрывала мужскую плоть, которая совсем недавно уничтожила ее девственность. Она боролась со странным желанием погладить и сжать большой пульсирующий пенис, задрожавший от женского прикосновения.

Легкими касаниями Ариэль исследовала тяжелые бедра, в восторге от мужского мускулистого тела, так непохожего на ее собственное. Она дотронулась до шрама на его правом бедре и нежно ласкала свежий рубец, пока Люк не застонал.

— По самую рукоятку, солнышко, — прерывисто прошептал он у ее виска. Напряженное дыхание Люка обожгло щеку Ариэль, он застонал, дрожащими руками лаская набухшие груди возлюбленной. — Отличный удар.

Глаза Ариэль распахнулись, она обхватила ладонями лицо Люка, всматриваясь в него.

— Я сделала тебе больно. Люк? О, как это, должно быть, больно… бедняжка… Ты был восхитителен, терпел такую боль только из-за моей… моей… — Она выдавила из себя, выкрикнула трудное слово. — Похоти. О, дорогой. Меня нельзя назвать иначе, чем распутницей, утоляющей свою порочную жажду. Я мучила тебя, бедняжка.

— Пытка, — прошептал Люк, срывая с себя рубашку. Дрожащими пальцами он разодрал за стежки на ее нижних юбках. — Я не пригоден к жизни, я конченый человек.

— О, нет… Ты был великолепен. Просто чудесен…

Ариэль стряхнула в сторону складки своего платья, после того как Люк набросил их ей на голову. Он отбросил все и увлек ее на мягкие одеяла.

— Я никогда не смогу простить себя. Ариэль была в отчаянии, придавленная чувством вины, что Люк никогда не будет способен…

Она призадумалась о его подорванном авторитете умелого любовника. Когда губы Люка скользнули вниз по ее шее, а горячая ладонь властно сжала грудь, Ариэль перестала думать.