Они снова сели в карету. Никто не произнес ни слова. Затянувшаяся пауза заставила их обоих почувствовать всю неловкость создавшегося положения. Тристан молчал. Откровение Дэна оглушило его. Дейрдре тоже не испытывала большого желания что-то объяснять или оправдываться.

«О чем же он думает? – спрашивала себя виконтесса, искоса наблюдая за своим спутником. – И что он будет делать дальше? Может, теперь он откажется от моей помощи? Господи, ну почему все так вышло?»

– Почему?

Он произнес это слово очень тихо и спокойно, но оно заставило Дейрдре подпрыгнуть на месте. Глубоко вздохнув и сжав руки, она приготовилась встретить его осуждающий взгляд.

Его бесстрастное лицо стало совершенно непроницаемым, отчужденным. Глядя на графа, было невозможно догадаться о шквале эмоций, бушевавших в нем. Но Дейрдре чувствовала его состояние, от ее глаз не ускользнуло легкое подрагивание мышцы на его щеке.

– Почему вы не сказали мне? – спросил он, его голос сделался грубым и чуть хриплым.

– И вы еще спрашиваете меня об этом? После того как чуть не растерзали Мауса сегодня утром? – Она пожала плечами. – К тому же все в прошлом, и я не вижу причины, по которой должна выворачивать это наизнанку.

– Вы обворовывали людей, Дейрдре. Мне кажется, я имею право знать об этом.

– Я пыталась выжить, Тристан. У меня не было богатых родителей, которые могли бы позаботиться обо мне. Собственно говоря, подле меня не было никаких родителей. Мне приходилось заботиться о себе самой. Я должна была сделать выбор: воровать или умереть, и я выбрала первое.

– Есть дома для бездомных, можно было пойти работать...

– Да, разумеется, но, по всей видимости, вы никогда не бывали в таких домах, иначе не стали бы о них говорить. В эти дома люди приходят умирать. Там пахнет смертью. – Она покачала головой. – Вы не заставите меня чувствовать себя виноватой, Тристан. Мне жаль вашу мать. Это правда. Но я не в силах изменить свое прошлое. Единственное, что я могу сделать сейчас, так это постараться стать лучше.

– Вы все же должны были мне сказать это.

– Возможно. Но ведь вы пришли ко мне за помощью именно потому, что я хорошо знаю этот район и его обитателей. Разве что-то изменилось?

Он молча отвернулся и стал смотреть в окно.

Черт возьми! Неужели он настолько ограниченный человек? После того как они побывали этим утром у Маклинов и он воочию увидел, что такое голодающий ребенок, Дейрдре показалось, что его отношение к обитателям трущоб несколько переменилось. О, ей следовало знать, что не все могут быть такими понимающими и тонко чувствующими, как ее покойный муж. Виконтессе хотелось просто ударить Тристана. Как можно быть таким упрямым!

Как достучаться до его сердца?

Но вдруг ей в голову пришло неожиданное решение. Она открыла маленькое окошечко, расположенное за спиной у Каллена, и что-то быстро ему сказала. Затем снова села на свое место. Тристан с подозрением посмотрел на нее:

– Что это вы задумали?

– Мы немного изменим маршрут.

– Для чего?

– Вы поймете, когда мы прибудем на место. – Дейрдре старалась избегать его взгляда, дрожащими пальцами она стала тщательно расправлять складки на своей юбке. Возможно, с ее стороны было неразумным посвящать графа в свою тайну, но ей очень хотелось, чтобы он понял ее. – Мне хочется кое-что показать вам.

В этом доме уже давно никто не жил, окна были заколочены, а двор зарос высокими сорняками. У полуразвалившейся стены вдруг послышалось какое-то движение. Вероятно, бродячая собака или кошка. Вскоре звуки стихли.

Стоя у кареты, Тристан с неприязнью окинул взглядом заброшенный дом. Жилище Маклинов казалось по сравнению с этой развалиной настоящим дворцом.

Тристан посмотрел на Дейрдре, в темноте было не возможно разглядеть выражение ее лица, но во всей фигуре леди Родерби чувствовалось напряжение. Похоже, он снова заставил ее защищаться. Разумеется, в его планы это вовсе не входило, но ведь как-никак обстоятельства жизни виконтессы напрямую связаны с их расследованием, и он имел право знать правду. Она нечестно повела себя по отношению к нему. Впрочем, все это можно было бы просто назвать оплошностью... И все же... Когда она узнала об обстоятельствах гибели его матери, то должна была бы понять, что он чувствует к обитателям Тотхилл-Филдз, и к карманным ворам в частности. Но она промолчала. Это сразу же наталкивает на мысль, что, вероятно, в ее прошлом есть что-то еще, о чем не следует говорить.

Граф снова бросил взгляд на Дейрдре. Она по-прежнему стояла неподвижно, капюшон закрывал ее лицо. Несмотря на свое нежелание устанавливать какие-либо дружеские отношения с этой женщиной, граф ощущал, что между ними возникла связь. Отрицать это было бы глупо. Он рассказал ей о своем горе, о том, что перевернуло всю его жизнь, что превратилось в незаживающую рану... Но это не помогло ему завоевать доверие леди Родерби и расположить ее к себе.

Граф скрестил руки на груди и посмотрел на свою спутницу.

– Где мы? – нетерпеливо спросил он. – Зачем мы сюда приехали?

Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила.

– Мне хотелось, чтобы вы увидели, где я родилась, – прошептала Дейрдре.

Тристан чуть не задохнулся. Господи, она жила в этой халупе!

Леди Родерби подобрала юбки и молча двинулась к дому. Граф заколебался, не зная, как поступить. Посмотрел через плечо назад. Каллен пытался успокоить лошадей, которые внезапно пришли волнение. Наградив графа каменным взглядом, кучер повернулся к нему спиной.

Тристан распрямил плечи и решительно последовал за Дейрдре. Она уже открыла дверь лачуги и скрылась в темноте.

Когда глаза привыкли к мраку, граф смог разглядеть комнату, в которой он и леди Родерби оказались. Сквозь большую дыру в потолке сюда просачивался призрачный свет луны, от стен и пола исходил запах сырости и гнили. По углам валялись обломки мебели, все остальное, что можно было еще как-то использовать, уже давно растащили бродяги.

– Моя мать умерла, когда мне было три года, – тихо заговорила Дейрдре. Ее голос эхом отражался от стен, обволакивал их, казалось, он идет со всех сторон. – Однажды зимой она заболела и никак не могла поправиться. Я почти не помню ее. Только разве ее голос. Она часто пела мне. И рядом с ней я чувствовала себя в безопасности. – Дейрдре замолчала, в ее глазах блеснули слезы. – Просто чудо, что мне каким-то образом удалось выжить. Отец любил проводить время в тавернах со своими друзьями, много пил. Хорошо помню ощущение голода, почему-то усиливающееся по ночам. Он уносил из дома все, что можно.

Воображение Тристана услужливо нарисовало ему картину – Дейрдре, маленькая голодная девочка, сидящая на земляном полу.

Она сняла капюшон, подошла к окну. Выражение ее лица было отстраненным, казалось, она перенеслась в другое измерение.

– Если бы не друзья моей матери – Гарри, Лила и Дэн, вряд ли я бы стояла сейчас здесь с вами. – Она на мгновение замолчала. Потом заговорила снова: – Когда мама умерла, они забрали меня. Дэн больше других заботился обо мне.

– Заботился? – возмущенно переспросил Тристан. – Он научил вас воровать!

Уголок ее рта чуть приподнялся.

– Разумеется, трудно приписывать ему бескорыстную любовь, но он опекал меня так, как мог. Он вырос рядом с моей матерью и, похоже, питал к ней нежные чувства. Как бы то ни было, Дэн не дал мне умереть и научил «искусству извлекать деньги из чужих карманов», как он называл это.

Ее рука в перчатке скользнула по подоконнику.

– Сначала я воспринимала это как игру, развлечение. Во время боксерских поединков у Дэна я смешивалась с толпой и вытаскивала из карманов возбужденно кричащих мужчин все, что там находила. Это было что-нибудь совсем маленькое или не важное, например, носовой платок или перчатка. Только позже я поняла: от того, что я вытащу из чужого кармана, зависело, лягу я спать голодная или сытая.

– А ваш отец?

Она пожала плечами:

– Я взрослела, и становилось все трудней. Однажды он исчез на несколько дней. Я так и не узнала тогда, где он пропадал все это время. Отец всегда был не в настроении, часто ругал меня, иногда бил. К нему приходили его приятели... Они приставали ко мне, когда отец не видел.

Тристан заглянул ей в глаза, и то, что он в них увидел, заставило его сердце содрогнуться.

– Те подонки, которые у Дэна набросились на меня, были не первыми...

Вспомнив безобразную сцену в клубе, свидетелем и участником которой он стал, граф почувствовал, что задыхается. Он шагнул к Дейрдре:

– Они не...

– Нет, мне всегда удавалось скрыться от них. Но уверена, это был лишь вопрос времени.

Она отошла от окна и снова встала посреди комнаты.

– Однажды, проснувшись утром, я обнаружила, что отец не приходил ночевать. Мне тогда было девять. Впрочем, с отцом и раньше случалось такое, поэтому удивляться было нечему. Но прошла неделя, потом вторая, и я поняла, что осталась одна.

– Он бросил вас, – внезапно охрипшим голосом сказал Тристан.

– Я признательна Дэну за то, что он дал мне возможность выжить. Благодаря его «искусству» я не умерла. Лила и Гарри, конечно, помогали мне, чем могли, но им самим приходилось бороться за существование.

– А Дэн?

Она опустила глаза.

– Я пошла к нему, когда поняла, что отец не вернется. Я была уверена, что он возьмет меня к себе. Он всегда повторял мне, что я ему была как дочь. Но...

Она не закончила фразу, но, собственно говоря, в этом и не было необходимости. Ее дрогнувший голос сказал графу значительно больше, чем слова.

– Негодяй прогнал вас.

– В это время он перестал драться на ринге и открыл свой клуб. Дэн сказал, что клуб – неподходящее место для маленькой девочки, и, возможно, он был прав. Только после этого во мне что-то оборвалось, что-то умерло. Я уже не могла быть такой, как раньше.

– И что же вы стали делать?

К ее щекам прилила кровь, она резко отвернулась в сторону.

– Я стала воровать. Что мне оставалось?

Что-то в ее голосе и позе подсказывало ему, что это еще не вся правда, но Тристан не стал расспрашивать ее дальше.

– Я привела вас сюда, чтобы вы увидели, где я жила, в какой нищете. Мне хотелось, чтобы вы поняли, до какой степени отчаяния я дошла. – Она шагнула к Тристану и взглянула на него своими большими чистыми глазами. – Со мной рядом не было ни одного человека, кто мог бы помочь мне, Тристан. Никого... Дженна и Грейси Маклин каждую ночь ложатся спать голодными. Их вина состоит только в том, что они родились не в том месте, в каком бы следовало.

Тристана неожиданно осенила догадка.

– Теперь я понимаю, почему вы помогаете этим людям и это так важно для вас.

Она кивнула.

– Я слишком хорошо знаю, что значит быть одной и бояться. И как важно иметь рядом человека, который может протянуть руку помощи, которому не все равно, есть ты или нет.

– Этим человеком стал виконт?

– Да. Найджел.

Голос леди Родерби зазвучал нежно и тепло, когда она заговорила об умершем муже, и Тристан вдруг почувствовал странное волнение. Нет, он вовсе не... Нет, нет, этого не может быть…

Он не хотел признаваться даже себе самому в том, что это непонятное волнение было вызвано не чем иным, как ревностью.

– Как вы познакомились? – спросил он, чувствуя, что у него внутри все переворачивается.

– Не знаю, поверите вы или нет, но я пыталась вытащить у него кошелек. – Дейрдре улыбнулась, и ее лицо озарилось внутренним светом. О, она действительно любила этого человека. – Он поймал меня, но, вместо того чтобы отвести в полицию, дал мне дом, который потом я смогла назвать своим. Найджел был самым добрым, самым замечательным человеком, который когда-либо встречался мне в жизни.

– И именно поэтому вы вышли за него замуж? Из благодарности?

Она замерла.

– Я вышла за него замуж, потому что любила его. Поймите, люди идут на гораздо более страшные преступления, чем воровство, чтобы выжить. Мне очень повезло, что Найджел нашел меня вовремя.

Живое воображение Тристана снова подбросило ему картину из жизни Дейрдре. Вот дряблые руки виконта срывают одежду с юного, свежего тела его жены. Ласкают нежную плоть. Так, как хотел бы сделать это он сам. Тристана охватило раздражение, и он снова заговорил, не успев обдумать свои слова:

– Вы считаете, вам повезло? Виконт женился на девушке, которая по возрасту годилась ему во внучки! Да он просто воспользовался своим положением!

Дейрдре метнула на Тристана гневный взгляд и в следующее мгновение ударила его по щеке со всей силы, на которую только была способна.

Разумеется, этот удар не причинил ему боли, просто оглушил своей неожиданностью и вывел из того хрупкого равновесия, что Тристан пытался всеми силами в себе поддерживать. Точно такое же ощущение он испытал, когда впервые увидел эту женщину. И граф сделал то, что хотел сделать уже очень давно...

Он взял Дейрдре за локоть и резко притянул к себе, его губы нашли ее рот и с жадностью прильнули к нему.

Глубокая вязкая темнота мгновенно растворила окружающую их действительность, исчезли все звуки и ощущения. Тристан чувствовал только вкус ее губ и тонкий клубничный аромат ее кожи. Казалось, эта женщина была создана для него, ее тело, мягкое, трепещущее, прильнуло к нему, разжигая его страсть до неистовости. Ее губы раскрылись ему навстречу, и его язык ощутил жаркую плоть ее рта.

Неожиданно его слуха коснулся легкий стон, и Тристан с удивлением обнаружил, что она вовсе не сопротивлялась, не пыталась вырваться из его рук. Ее ладони лежали у него на груди, и она прижималась к нему с такой искренней страстью, что у него перехватило дыхание.

Он пытался подавить в себе нарастающее желание, но с этим было бесполезно бороться. Его язык продолжал исследовать ее медовый рот, и это было невозможно прекратить. Тристан с силой прижал Дейрдре к себе. Почувствовав прикосновение ее бедер, он застонал от неутолимой страсти.

И это привело Дейрдре в чувство. Она внезапно оторвалась от его губ и отступила назад. Ее большие, широко раскрытые глаза с изумлением смотрели на него.

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить оглушительно стучащее сердце. Затем сделал шаг к Дейрдре, протянул руку, но она отрицательно покачала головой. Одна ее рука коснулась слегка распухших губ. Казалось, она не может поверить в то, что только что произошло.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Не нужно.

Затем Дейрдре резко повернулась и выбежала из дома.