Мы с мамой провели следующий день в неловком танце, где она задавала вопрос о моей жизни, я спрашивала о ее, а затем старалась не злиться, услышав ее правдивый ответ. К примеру, она рассказала, что частенько проводила время в доме Брайанта в Нэшвилле. Сначала я разозлилась — мама никогда не пыталась связаться со мной, а потом напомнила себе, что я и сама ей не звонила. И благодаря таким вот эмоциональным горкам я чувствовала себя одновременно и виноватой, и обиженной.
Ничего нового — все как и прежде.
Джош советовал набраться терпения — нам с мамой нужно время, чтобы снова узнать друг друга, но это было так сложно. Особенно, когда я слышала и видела постоянные напоминания о том, что мама построила свою новую жизнь, исключив меня.
Прощение — сложная штука. Я не знала, как именно оно работает, но почему-то меня не покидало чувство, что я все делаю неправильно.
Мы наблюдали по телевизору за игрой «Нэшвилл Предаторз» в Торонто, в нашей старой/обновленной гостиной. Было странно видеть маму, сидящую здесь с мужчиной, который не приходился мне отцом, но я не могла отрицать, что Брайант замечательный. Он был добрым и мягким, если только один из его игроков не получал травму или не делал какую-нибудь глупость на льду. Тогда он принимался орать на телевизор и сыпать проклятьями, а мы стойко сдерживали смех.
— Почему ты не на игре? — спросила я во время перерыва в трансляции.
— Врачи команды чередуют выездные игры, — объяснил Брайант. — Так мы проводим меньше времени вдали от семей. На прошлой неделе я был в Детройте.
— Это должно быть трудно для вас, молодоженов, — заметил Джош.
— Так и есть. — Кивнула мама. — Но будет проще, как только я переберусь жить в Нэшвилл.
Кровь отлила от моего лица.
— Ты переезжаешь?
Она снова кивнула.
— Мы специально отремонтировали дом, чтобы побыстрее продать. Покупатели уже есть, и я переезжаю через пару недель.
Мой желудок взбунтовался. Ощущая мое беспокойство, Джоша крепче сжал мою руку.
«Она продает дом и переезжает в Нэшвилл…»
— Это прекрасно, особенно сейчас, когда мы… снова воссоединились. Я знаю, что Нэшвилл — огромный мегаполис, но будет так приятно жить в одном городе с тобой, Кэрри. Мы действительно сможем узнать друг друга снова.
— И, Кэрри, — тихо добавил Брайант, — я знаю, что сложно принять сразу так много перемен, но мы с твоей мамой будем очень рады, если ты захочешь жить с нами. Аренда жилья в Нэшвилле не дешевая. Если ты будешь жить с нами, то сможешь бросить работу в закусочной и сосредоточиться на учебе.
— Ты гордая и упрямая, — добавила мама. — Но, хотя бы обдумай это, ладно?
«Нет, даже думать об этом не стану. Мне нравится моя жизнь, моя дерьмовая квартира и забота в закусочной. И больше всего мне нравится, что всего этого я добилась сама!»
Но я не могла сказать это вслух, поэтому я просто кивнула. Мама и Брайант улыбнулись и снова обратили внимание на игру.
После позднего обеда мы с Джошем загрузили наши сумки в машину. Все обнялись номерами телефонов и пообещали поддерживать связь. Мы с мамой обнялись, и она сказала, что позвонит мне на неделе.
Джош предложил сесть за руль, чтобы отвезти нас обратно в город, и я с благодарностью согласилась.
Я приезжала в Инглвуд, чтобы попробовать отпустить чувство вины и горечи, и двигаться вперед со своей жизнью.
«Миссия выполнена. Вроде бы».
Мы ехали полчаса, прежде чем Джош, наконец, нарушил молчание.
— Ты такая тихая.
— Знаю. Прости.
— Не извиняйся, — сказал он, улыбаясь и сжимая мою ладонь свободной рукой. — Просто поговори со мной. Не такого ты ожидала, когда ехала домой?
Я рассмеялась.
— Это преуменьшение.
Джош поднял мою руку и запечатлел поцелуй на тыльной стороне ладони.
— Ну, не все было плохо, верно?
Мы улыбнулись друг другу, когда вспомнили домик на дереве.
— Верно. На самом деле, плохого-то и не было. Просто слишком много всего, чтобы сразу принять.
Джош кивнул.
— Месяцы разочарования в твоей матери не исчезнут за ночь. Тебе нужно время. Может быть, когда она переедет в город, у тебя будет это время. Вы попытаетесь узнать друг друга снова. Построите отношения, которые хотите. Я считаю, что между матерью и дочерью существует какая-то особая связь. Или должна существовать…
Его голос затих, и я знала, что он думает о своей дочери. Со всем, что случилось с моей мамой, я совершенно забыла поднять тему Слоун.
«Было ли сейчас подходящее время? Будет ли когда-нибудь подходящее время?»
— Ты думала об их предложении? — продолжил Джош. — Насчет того, чтобы переехать к ним?
— Я решила, что мне больше нравится моя квартира.
Джош вздохнул.
— В чем дело?
— Я боялся, что так и будет. Ты даже его не рассмотришь?
— Зачем?
— Это бы облегчило тебе жизнь. Тебе больше не придется беспокоиться об аренде, и жить ты будешь в спокойном районе.
— У меня спокойный район. И разве не будет лицемерием жить в шикарном особняке матери, когда я не простила ее? Ты сам сказал, что прощение требует времени.
— Тогда позволь мне помочь тебе, Кэрри.
Я рассмеялась.
— Помочь с чем?
— С колледжем.
— Нет.
Джош пождал губы и продолжил вести машину.
Следующие пятьдесят миль мы ехали в неловкой тишине. Мне хотелось размять затекшие ноги и глотнуть свежего воздуха, поэтому я попросила Джоша остановиться на ближайшей заправочной станции. А еще мне нужно рассказать ему о Слоун.
Джош направился к торговым автоматам, а я присела на скамейку.
— Как ты узнал, что я люблю их? — спросила я, разрывая пакет с крекерами в виде животных, который он мне вручил.
— Я и не знал. Думаю, это просто привычка. Одри любила их и всякий раз умоляла купить, когда мы отправлялись в поездку. Слоун всегда занудствовала, что Одри не должна есть нездоровую пищу. Но она жаловалась и на более нелепые вещи.
Я глубоко вздохнула.
— Кстати, о Слоун… Я встретила ее. Случайно. В закусочной. Я даже не знала, что это Слоун, пока она не начала рассказывать о своей дочери и аварии. Она все время плакала… Слоун так же опустошена, как и ты, Джош…
Джош смотрел прямо перед собой с каменным лицом, а я, как последняя дурочка, продолжала говорить.
— Она… она сказала, что Одри любила расстегивать ремень безопасности, что у нее была такая игра. Обычно, в таком случае вы съехали на обочину, но в тот день…
— Остановись.
Голос Джоша был глух и безжизненен.
— Извини, Джош, я должна была тебе сказать — ведь мы пытаемся быть честными друг с другом. Но, как рассказать я не знала. Ты ее ненавидишь Слоун. Вероятно, на то есть причины, но…
— Но что? Ты ей веришь? Потому что она пролила несколько слез, ты веришь, что она не виновата?
— Это не то, что я имела в виду…
— Она убила мою дочь, Кэрри!
Я с тревогой сглотнула.
— Я понимаю, почему ты так себя чувствуешь, но…
— Она убила мою дочь!
Джош медленно встал и вернулся к машине. Я выбросила свои нетронутые крекеры в мусор и последовала за ним.
Поездка домой была мучительной. Джош не говорил. Он просто смотрел на дорогу, с лицом, застывшим, словно маска. Я хотела извиниться, позвонить его психологу, коснуться его, утешить, но в результате не сделала ничего.
Я его не тронула.
И он не трогал меня.
Даже когда мы остановились у моего дома, Джош просто позвонил в такси и вышел из машины, не потрудился попрощаться.
* * *
Я ожидала возвращения прежнего Джоша — того, что исчезает на несколько дней без единого слова — и сильно удивилась, когда он ждал меня у двери квартиры.
— Привет.
— Здравствуй.
— Хочешь войти?
Он кивнул и прошел за мной в квартиру.
Покормив Орео, я присоединилась к Джошу на диване.
— Прости меня, Кэрри.
— И ты меня.
— Тебе не за что извиняться.
«Конечно, не за что — в конце концов, я не приглашала Слоун в закусочную и не заставляла рассказывать об аварии, но…»
— Знаю, однако, я могла бы выбрать более удачный момент для такого разговора.
— Это не имело бы значения. Я столько времени потратил, ненавидя Слоун, что иногда забываю — она была хорошей матерью и действительно любила нашу маленькую девочку.
Я кивнула.
— И о ремне безопасности Слоун сказала правду. Одри не противилась, когда ее сажали в автокресло, но ненавидела быть пристегнутой в нем. Она отстегивала ремень, и нам приходилось съезжать с дороги и пристегивать ее обратно. Одри смеялась — для нее это было просто игрой. Она не понимала, что это ради ее безопасности.
Джош глубоко вздохнул.
— Слоун рассказала нам ту же историю, что и тебе. У полицейских нет оснований не верить ей. Просто я… Мне нужно было обвинить кого-то.
— Тогда обвиняй другого водителя. Ту женщину, что села за руль под кайфом. Сотрудничай с полицией и адвокатами, чтобы упрятать ее за решетку.
— Ты права, конечно. — Джош задумчиво кивнул. — Знаешь, ты во многом права, Кэрри. Услышав, как ты сочувствуешь Слоун, я понял, что был несправедлив к ней. Оставив тебя вчера, я пошел прямо к доктору Муру. Он назвал это своего рода прорывом, но я не разделял его оптимизм. Мне просто было холодно и пусто внутри, потому что я ненавидел и обвинял не того человека.
— Ты должен простить Слоун, ради тебя самого, Джош. Только так ты сможешь ты сможешь исцелиться.
В этот самый момент меня я поняла.
Это был прорыв. Прорыв для нас обоих.
* * *
Декабрь выдался паршивым, и отнюдь не из-за погоды. Если я не работала, то училась, готовясь к экзаменам. Джош тоже работал часами напролет, помогая отцу завершить проект по прокладке цифрового кабеля где-то в отдаленном районе южного Кентукки. Мы встречались, когда выдавалось свободное время. Ходили на настоящие свидания, вместо того, чтобы зависать в моей квартире на диване, и несколько раз ужинали у Джоша. Честно говоря, я чувствовала себя там некомфортно. Дом Джоша был большим, элегантно обставленным — декором явно занималась Слоун — и совсем на него не похожим. Казалось, что и Джошу там не совсем уютно. Но он старался, чтобы мы лучше узнали друг друга, и я это ценила.
Подготовка к выпускным экзаменам убивала меня, и к середине декабря я была полностью истощена. Закусочная и моя нагрузка в колледже, наконец, пошли во вред — я засыпала в самых неподходящих местах. Эми поймала меня, храпящей в комнате отдыха в закусочной, а один из сокурсников разбудил меня в библиотеке от сна, в котором мы с Джошем занимались страстным сексом в моей квартире.
Я все еще находилась под впечатлением от этого сна, когда Эми, зайдя в кабинку, где я расположилась с учебниками, поставила на столик тарелку с пирогом.
— Ты поможешь мне его съесть. И не спорь.
Взяв вторую вилку, я отломила кусочек яблочного крамбла, испеченного Тони.
— Ты выглядишь измученной, Кэрри, — прокомментировала Эми.
— Я и чувствую себя так же, хоть и сплю по десять часов.
Даже сейчас я едва удержала зевоту. Наши смены закончились, но я слишком устала, чтобы идти домой, поэтому решила устроиться в свободной кабинке и попытаться подготовиться к выпускному экзамену по литературе. Однако слова на странице быстро стали большим размытым пятном.
— Может, у тебя грипп?
— Я не могу болеть, у меня впереди выпускные экзамены.
Я поднесла вилку ко рту и тут мой желудок взбунтовался. Закрыв ладонью рот, я выскочила из кабинки и понеслась в туалет.
* * *
Эми отвела меня домой, заставила прилечь на диван и положила прохладную салфетку на лоб.
— Определенно, грипп, — тихо произнесла она.
— Похоже, — устало пробормотала я. — На этой неделе меня вырвало уже в третий раз.
Эми замолчала, и я приоткрыла один глаз.
— Что?
— Хмм… Я просто кое-что считала в уме. У тебя были месячные, верно?
— Да.
— Точно?
— Точно! Я могу определить, были у меня месячные или нет.
Наконец, Эми кивнула, и я с облегчением закрыла глаза.
— Я сбегаю в аптеку. Возьму аспирин, ну, и… прочее. С тобой все будет хорошо?
— Да. Возьми ключи. Они в моей сумке. Я пока попробую уснуть.
— Отличная мысль.
Я услышала щелчок замка и почти сразу провалилась в сон.
* * *
Открыв глаза, я увидела Эми, склонившуюся надо мной.
— Черт! — ахнула я.
Она ухмыльнулась.
— Чувствуешь себя лучше?
— Ты испугала меня.
— Извини. Ты действительно чувствуешь себя лучше?
— Ну, тошнота прошла. Позволь-ка мне встать и проверить.
Я вскочила на ноги — мой желудок не совершал никаких кульбитов.
— Гораздо лучше, — сказала я с облегченной улыбкой.
— Супер, — сказала Эми, всовывая мне в руки коробку. — Иди и помочись на это.
Я посмотрела на прямоугольную коробку, и меня снова замутило.