– Стой! – громкий окрик, раздавшийся среди лесной тишины, остановил конных рыцарей и следовавших за ними слуг, – Кто такие?

– Баннерет Жорж Шателен, со своими рыцарями и слугами, – уверенно отозвался рыцарь. – Следую к Малышу Мешену.

Латник в меховой накидке торопливо выбрался из-под раскидистых веток ели, на широкую тропу, чтобы лучше рассмотреть развернутый баннер рыцаря.

– Проезжайте, – страж махнул рукой, убедившись, что рыцарь именно тот, за кого себя выдает.

Всадники двинулись дальше по тропе, а он продолжал пялиться им в спину, когда проезжавший мимо всадник нагнулся с седла и точным ударом вонзил кинжал, по самую рукоять, в глазницу раззявы.

Слуги рыцаря тут же разрядили свои арбалеты в направлении ели. В ответ оттуда раздались громкие стоны, ругань и предсмертный хрип. Трое слуг Шателена проворно спешились, метнувшись в чащу, добить раненых стражников. Через пару минут они вернулись с окровавленными мечами, исправно сделав свое дело.

Рыцари тем временем выехали на огромную поляну, превращенную трудом многих людей и неиссякаемой волей Малыша Мешена в настоящую крепость. В лесу, насколько Жорж мог видеть, устроены засеки, через которые ни конный, ни пеший не пройдет. На поляну есть только один путь – тропа, по которой они сейчас приехали. По периметру поляны – крепкие палисады из вкопанных в землю кольев, за ними устроены позиции лучников. Прямо перед рыцарем находился въезд в лагерь, достаточно простые ворота, изготовленные из двух металлических решеток.

Всадники свободно миновали ворота, стража радостно приветствовала вновь прибывших, надеясь от них узнать последние новости. За несколько месяцев службы гарнизон готов был волком выть от скуки.

Трое немолодых слуг баннерета, одетых в длинные, шитые из черного и серого сукна хуки, подбитые беличьим мехом, задержались у рогаток, поболтать со стражниками. Они степенно спешились, пройдя под навес, устроенный стражниками рядом, недалеко от ворот. Вновь прибывшие дружелюбно угостили товарищей отличным вином из заранее припасенного для этой цели кувшина, у них даже нашлось пару деревянных кубков. Стражники не заставили себя упрашивать, быстро завернув в серый холст свои луки, они отставили в сторону длинные пики.

Оглянувшись по сторонам, долговязый стражник в латаном-перелатаном коротком темно-синем хуке убедился, что с наблюдательной вышки выпивох не углядеть, радостно потирая руки, он, нетерпеливо притаптывая, ожидал своей очереди выпить.

Кувшин почти опустел, когда началась ссора между долговязым лучником и низкорослым слугой Шателена. Долговязый не только превосходил противника ростом, он был значительно моложе его. Слуги баннерета выхватили кинжалы, нанося удары, метя в лица стражников. Долговязого свалили ударом налитой свинцом рукояти кинжала, проломив ему висок.

Расправившись со стражей, они быстро стянули с себя свои хуки, по-шустрому заменив их на снятые с убитых. Трупы стражников они осторожно вынесли за палисад. Вскоре над деревянным частоколом замаячила пика с насаженным на острие лисьим хвостом.

– Они захватили ворота, – Сенька, пристально наблюдавший за крепостью, углядев поданный сигнал, тут же сообщил об этом воеводе.

– Пора, – воевода размашисто перекрестился, подавая команду. – Ну, с богом.

К воротам устремился первый десяток, за ним, соблюдая дистанцию, следовал второй, третий. Вскоре на тропе остались только те, кого воевода оставил в засаде: четверо слуг Шателена, вооруженные длинными луками, и трое вятчан с самострелами.

Лука Фомич с любопытством рассматривал укрепления, воздвигнутые немецкими наемниками на месте усадьбы резанского ренегата, они поражали своей простотой и вместе с тем неприступностью. Конструкция палисада проста – два заостренных кола: один вкапывается в землю строго вертикально, второй под сорок пять градусов. Рядом с ними устанавливаются остальные колья. Все. Просто и эффективно. Пускай при строительстве в качестве материала использовалось дерево, но взять штурмом такой палисад – дороже дорогого обойдется.

Как миновали открытые настежь ворота, так воевода сразу приметил, что за первым палисадом сразу следует вторая линия укреплений из таких же заостренных кольев. Ширина между палисадами невелика, как раз, чтобы смогли проехать в ряд двое всадников.

Если за воротами свернуть налево, то сразу упрешься в тупик, путь там преграждала невысокая башня с грозными на вид бойницами, которые сейчас затворены щитами. На площадке, венчавшей башню, установлены две малые серпентины на вертлюгах. При желании они поворачивались на девяносто градусов и могли вести огонь по узкому проходу между палисадами. Одним выстрелом защитники могли положить многих, из тех, кто ворвется за ворота.

Чтобы попасть внутрь укрепления, был только один путь – направо от входа вел прямой как стрела и сужающийся проход. Естественно, он также простреливался с тыла, с той самой башни. Этот ход упирался в стену башни-близнеца, на площадке которой наемники установили третье орудие, все также на вертлюге. Серпентины на обеих башнях укрыты деревянными навесами, защищавшими их от дождя, а пушкарей от стрел вероятного противника.

У самой стены башни улочка круто поворачивала налево, где штурмующих ожидал сюрприз, огромная сеть, полная камней, поднятая наверх, в любой момент готовая рухнуть на головы врага.

Потом следовал опять крутой поворот, и вновь сюрприз, из обычной бревенчатой стены торчат наконечники копий, а может, и не копий, а пик из цельного металла. На противоположной стене имеются симметричные отверстия, если предположение воеводы верно, то эти пики перегородят проход, задержав нападающих достаточно надолго.

Были еще хитрости, о которых князь мог только догадываться. Насколько опытный воин мог заочно судить о командире наемников, тот был волчара весьма и весьма осторожный.

Вот только измены он не ожидает. Порядок в лагере железный. Не менее двух десятков человек облачены в доспехи и стоят на карауле внутри крепости. Большинство слуг занято делом, работы-то в лагере всегда полно, чувствовалось, что всеми работниками кто-то руководил.

Вот только разбираться, кто именно управлял хозяйственной жизнью лагеря наемников, воеводе стало некогда. Как только Шателен заметил первых воинов своего нового государя, баннерет тут же, без предупреждения, напал на дежурный отряд наемников, мощнейшим ударом секиры обезглавив ближайшего к нему воина. Жорж, не останавливаясь, увел секиру для нового удара. Молот рыцаря опустился на железную каску латника с такой силой, что капеллина стала похожа на блюдце, венчавшее безголовое тело латника.

Рыцари-башелье не отставали от Шателена, нанося удары налево и направо, выкашивая не ожидавших нападения воинов. Раз наемники не ожидали предательского нападения, отряд Шателена успел положить почти всех одоспешенных воинов в считаные секунды. Среди них убитых было не много, большинство латников просто свалили с ног ударами секир и булав, слуги баннерета проворно добили павших. А башелье, словно средневековые танки, уже шли между белоснежными павильонами, палатками и конюшнями, перерубая туго натянутые канаты, безжалостно выкашивая мечущихся в панике людей.

– Измена! – чей-то истошный вопль, раздавшийся среди в страхе мечущихся людей, моментально парализовал их волю к сопротивлению. Каждый теперь думал только о том, как бы убежать, скрыться, спрятаться от безжалостно разивших тела клинков, секир и смертоносных стрел.

На территорию лагеря с визгами ворвались конные татары, на скаку опустошавшие тохтуи с поразительной скоростью, за ними втягивались остальные воины князя, воевода громким голосом раздавал приказы, направляя в бой подходившие подкрепления.

Шателен сошелся с закованным в сталь рыцарем, оказавшимся опытным бойцом. Бой рыцарей на мечах не походил на привычный каждому набор ударов. Какой смысл лупить со всей дури мечом по доспеху, зная, что рассечь ты его не сможешь? Поединщики перехватили левой рукой свои мечи, сошлись в близком контакте, каждый стараясь вонзить острие меча в смотровую щель шелома. Так они бодались не менее минуты, потом баннерет неожиданно отпустился от рукояти своего меча и крепко ухватился за тассет противника, рывком потянул его вверх, а всем своим телом навалился на противника. Тот не устоял, свалился на спину. Пока он не опомнился и не вскочил на ноги, Шателен наставил клинок на смотровую щель бацинета и надавил на рукоять меча всем телом, не обращая внимания на мольбы о пощаде, глухо раздававшиеся из-под шлема.

Когда баннерет распрямился, об его кирасу ударила стрела, с противным звоном отскочив в сторону. Тонкое трехгранное жало наконечника согнулось от удара об кирасу. Жак, вытащив свой меч из головы убитого им рыцаря, что есть силы побежал к лучнику, тот успел выпустить стрелу, но промахнулся. Жак ударил наотмашь, опуская свой меч на левую ногу стрелка, чуть выше колена. Естественно, рыцарь одним ударом перерубил обе ноги лучника, не останавливаясь, баннерет по привычке отсек кисть на правой руке стрельца. Это было лишним, бедолага и так почти при смерти, но действия рыцаря доведены до автоматизма, лучники и арбалетчики – первейшие враги рыцарей.

Один из башелье слишком увлекся погоней, разя своим мечом спины разбегавшихся в стороны людей. Мало кто из них имел защиту, потому бить объятых ужасом людей было весело и увлекательно. Башелье не заметил, как из шатра напротив выскочили несколько вооруженных людей, они слаженно обошли стороной башелье и отсекли от него его оруженосца и слуг, связав их боем. На рыцаря налетели невесть откуда взявшиеся пикинеры, башелье умудрился отрубить несколько наконечников, но удача покинула рыцаря, его подцепили за ногу и уронили. Тут же на него обрушился град ударов секирами и свинцовыми молотками. Наемники свое дело знали, убить рыцаря сложно, но поломать ему кости – реально. Башелье то терял сознание от боли, когда очередной удар ломал ему ногу, то вновь приходил в себя, на сей раз уже от боли в сломанной руке.

Расправившись с рыцарем, наемники напали на его оруженосца и слуг. Низкорослый наемник с выбитыми передними зубами вонзил пику в живот слуги погибшего башелье. Несмотря на простоту исполнения, жак пробить не так-то просто. Наемнику пришлось несколько раз напрячься, прежде чем наконечник пики пронзил три десятка слоев клееной ткани. Наемники одерживали верх, оруженосца ранили арбалетным болтом в ногу и теперь длинными пиками отгоняли слуг от подранка, намереваясь расправиться с истекающим кровью оруженосцем.

Оруженосца спасли татары. Лука Фомич не зря был воеводой. Новгородец первым делом влез на сторожевую вышку, откуда руководил сражением. Наемники оказали сопротивление только на трех участках. Направление атак наемников известно – они прорывались к усадьбе, где засел их предводитель.

Малыш Мешен – сорокалетний капитан наемников, вместе с несколькими товарищами по оружию сделал стремительную вылазку, перебив нескольких воинов князя. Атака Мешена позволила наемникам проскочить в усадьбу. Вторая попытка предводителя наемников провалилась. Воевода ожидал от него подобного, потому спрятал татар в огромном шатре. Когда наемники атаковали, татары ударили им в спину, осыпая латных воинов тучей стрел. Татарские стрелы не чета европейским, разили воинов если не насмерть, то наносили такие ужасные раны, что воины не могли больше стоять на ногах. Татары, намереваясь выслужиться, нарушили приказ Булата, попытались они ворваться в усадьбу, но были отбиты арбалетчиками и пятеркой пикинеров, засевших в воротах. Убитых среди татар не оказалась, но лошадей своих они потеряли во время атаки ворот.

За полчаса воины князя очистили лагерь от противника. Убитых среди наемников оказалось не так много, татары по привычке не убивали безоружных, а брали их в полон, но уж если враг вставал на их пути с оружием в руках, то такого уничтожали без всякой жалости. Остальные воины князя от татар мало чем отличались, так же щадили тех, кто не оказывал сопротивления, но остальных разили насмерть.

Пленных набралось слишком много, а усадьба все еще не была взята. Воевода отдал приказ отсортировать ясырь, воинов убить, а бывших ремесленников, кои такие окажутся, помиловать. Пленных отсортировали, с десяток самых крепких оставили для развлечений, а бывших ремесленников отогнали от прочих. Всяких торговцев рыбой, зеленью, мясом поначалу тоже отделили, но Лука Фомич уточнил: торговцы князю не надобны, миловать только тех, кто ремесло знает. Вопящих торговцев, ставших наемниками из-за желания быстро обогатиться, оттащили к прочим пленникам, коим уже рубили головы.

Нескольких наемников притащили к воротам усадьбы. Там уже для них приготовили столбы. То, что по приказу воеводы его воины сотворили с пленниками, ужасало. Шателен за свою жизнь видел всякое, пленных часто казнили, даже знатных рыцарей, но чтобы вот так…

Пленников заставили наматывать выпущенные им кишки, шагая вокруг столбов, подбадривая несчастных уколами сулиц. Потом татары продемонстрировали осажденным страшную казнь, при помощи кожаного ремешка и обыкновенной палки.

Повидавшие всякого на своем веку оставшиеся в живых воины баннерета с интересом наблюдали за казнями, делая ставки на то, как долго продержатся обреченные на смерть наемники.

– Жорж! Передай их начальственному человеку, что у меня много пленных, я его буду развлекать долго, даже ночью крики боли не дадут ему спать, – велел воевода.

Жорж без возражений перевел слова воеводы, хотя Лука Фомич мог и сам это сказать. В ответ в Шателена прилетели два арбалетных болта, но один пролетел мимо, вонзившись в руку очередному пленнику, обреченному на медленную смерть, а второй отскочил от кирасы баннерета.

– Скажи этому псу, что я не сдамся, а ты, Шателен, за свою измену будешь гореть в гиене огненной! – такими словами ответил Малыш Мешен на предложение о сдаче.

– Тащите солому, – воевода нахмурился, он ожидал, что наемники сделают вылазку, не выдержав издевательств над их товарищами, но нервы у командира наемников оказались железными, а людей своих он держал в ежовых рукавицах.

О соломе Булат позаботился заранее, обложить соломой крепкий тын не проблема, холопы уже сколотили большие щиты, под защитой которых воины подтаскивали к стене снопы соломы. А тем временем к воротам тащили бомбарду. Одного выстрела будет вполне достаточно, чтобы вынести ворота.

Малыш Мешен решил капитулировать, но для начала предстояло договориться с врагом об условиях сдачи усадьбы. Мешен собирался оставить усадьбу без боя, взамен получить беспрепятственный проход из земель княжества.

После долгих споров предводители договорились. Наемники, при оружии, стали покидать усадьбу, когда воевода отдал приказ атаковать их.

– Отмолю грех, – пробурчал Лука, нанося удар рогатиной в спину предводителя наемников. Вороненая кираса наемника выдержала удар, но рыцарь выпал из седла, свесившись на правую сторону.

Лука бросил рогатину, схватившись за шестопер. Рыцарь только-только умудрился выправиться в седле, как удар воеводы вновь выкинул его из седла, на сей раз с левой стороны. Шестопер воеводы сломал руку Малышу Мешену, и тот беспомощно висел вниз головой.

Оказавших сопротивление наемников побили насмерть, остальных повязали. Лука сердито отдал приказ перебить пленников, за исключением предводителя наемников.

Слуги Шателена устроили соревнование с татарами, кто ловчее срубит голову. Естественно, они проиграли татарам, чем сильно опечалились. На кону стояла не полученная еще доля в добыче. Княжья дворня усмехалась в бороды, но предупреждать немцев не торопилась, подначивая немцев еще устроить соревнование между татарскими лучниками и немецкими арбалетчиками.

Решение воеводы перебить пленных никто не осуждал, даже татары понимали, что пленников больше, чем победителей, за всеми не углядеть. Продать полон татарам за дорого не получится – не сезон. Воинских людей своим боярам продавать – мороки не оберешься, а кормить полон придется. Взять на службу к князю пленников – казна не резиновая. Вот и получается, что дешевле прирезать, чем в полон угнать. Другое дело ремесленный люд: мастеров среди пленников не было, но подмастерьев полно. Ткачи, красильщик, плотник, пекарь, портные в хозяйстве княжеском сгодятся.

Лука остался доволен захватом лагеря наемников. Все прошло на удивление гладко. Воевода, честно признаться, не ожидал такой легкой победы.

На душе у него стало сразу спокойно, очень уж воевода переживал за своего князя. Ведь только-только жизнь наладилась, Лука Фомич в мыслях уже видел свой род вновь поднявшимся, и менять что-либо в своей жизни Лука не хотел. Тем более, позволить кому-либо это сделать. Пронские княжата – рылом не вышли сидеть на столе резанском!

Новгородец устроился на лавке, разложив на столе листы описи корысти, коей взято колико, что думать крепко надо, как все увезти.

Главной и самой ценной добычей воевода считал бомбарду. К ней прилагалось только одно каменное ядро, зато имелись два деревянных. Вымочить их в воде – не хуже каменных будут. Трофейным серпантинам воевода также обрадовался, еще у наемников нашлись в телеге несколько коротких железных труб, из которых также можно было палить по ворогам, но только с близкого расстояния.

Двух мастеров, умеющих изготавливать порох, Лука распорядился посадить под замок и охранять как зеницу ока. Готового пороха у наемников было нелишко, зато имелся внушительный запас ингредиентов. Естественно, стражу у склада с зельем выставили первым делом. Запас этот – стратегический – это Лука понимал отчетливо.

За последний год новгородец пересмотрел свое отношение к огненному бою, и теперь воевода превратился в фанатичного поклонника нового оружия. Одна беда с этим порохом, часто случались неприятности при его изготовлении, хранении и транспортировке. Лука лично проинструктировал сторожу, чтобы соблюдали правила пожарной безопасности. Кстати, пожаров, что обычно случались в разгар сражения, не произошло. Все шатровые палатки и конюшни достались победителям почти целыми. Чуток порезали ткань, да кровью забрызгали, но это не беда. Прорехи заштопать можно, а кровь отстирается. Цены на шатры на Руси немного отличались от немецких, но не сильно.

Баннерет Шателен оценил конюшни в два десятка флоринов за каждую. Огромные запасы веревок, найденные в обозе наемников, безусловно, пригодятся в вотчинном хозяйстве государя. Добра всякого разного наемники таскали с собой достаточно. Походная кузня – раз. Ценное приобретение само по себе. Кузнеца, к сожалению, кто-то зарубил. Тот, дурак, решил геройство показать, вот и получил по роже саблей. Кто убил мастерового – вызнать не проблема, но человека уже не вернуть. Жаль, Лука хотел выпросить у князя кузнеца на свое подворье, потому что покупать у татарских купцов мастерового Лука не хотел – безумно дорого просили татарские купцы за них. Под заказ привезут любого – хоть из немцев, хоть своих, с Руси, а хочешь с самого Синда или Хорезма будет мастер. Знай, плати, по живому весу.

Воевода нахмурился, вспомнив убитого кузнеца. Это ж какой убыток принесла удаль молодецкая? За немца, по весу – четыре пуда серебра, не менее.

Громкие крики на улице отвлекли воеводу от тяжелых дум. Лука Фомич вышел на крыльцо, недовольно оглядывая нарушителей спокойствия. Сыр-бор разгорелся между татарами Булата и слугами Шателена. Бывшие нукеры татарского хана предлагали сначала попользовать баб, а потом их прирезать, а слуги Шателена настаивали, что после того как женщин используют по прямому назначению – резать их не нужно – не по-хозяйски это. Назавтра женщины опять пригодятся.

– Убить! – кричали татары, потрясая обнаженными саблями.

– Оставить! – возражали галантные европейцы, надеявшиеся за спасение их жизней получить у женщин определенной профессии получить льготу на обслуживание. Татары совсем не понимали, что именно кричали немцы, а те не понимали речь татар, но в целом воины хорошо понимали намерения противной стороны.

Пока дело не дошло до крови, Лука постарался быстро разобраться в сути вопроса. Все оказалось просто. Бабы – обыкновенные бляди, последовавшие за наемниками из самой солнечной Франции. Среди этих страшилищ затесались несколько миловидных полячек и литвинок, совсем юного возраста, не иначе взятых в замке неосторожного боярина, предоставившего ночлег наемникам. С этими все понятно – ясырь, у них выбора не было. Но немки, по мнению Луки – природные бляди. Еще дурных болезней не хватало им на Руси. Судьба женщин совершенно не волновала воеводу.

– Зарезать, – коротко отдал приказ Лука Фомич, наконец разобравшись в сути спора.

– И этих? – Булат покосился на литвинок.

– Этих, пожалуй, оставь, – неожиданно пожалел воевода несчастных девушек.

Булат выкрикнул короткую команду, и татары, повинуясь своему новому господину, опустили острые сабли на головы обреченных женщин, безропотно принявших смерть. Стоило выпроводить со двора слуг Шателена, донельзя возмущенных жестокостью воеводы, как Луке вновь пришлось вмешиваться в разгоревшийся конфликт между немцами и дворней.

Немцы активно выражали протест новыми для них правилами дележа добычи. Шателен не успел вмешаться в разгоравшийся конфликт, баннерет был занят – устраивал своих раненых башелье в большой палатке, отданной воеводой под лазарет.

Когда Жоржа предупредили о начавшейся перепалке, рыцарь даже не мог себе представить, что дело зайдет так далеко. Резанские вой, отряженные воеводой переписать всю добычу, взятую в лагере наемников, видя, что немцы схватились за оружие, не собираясь отдавать награбленное, – крикнули подмогу.

Дежурный десяток татар в прения с немцами вступать не стал, степняки просто накинули на горлопанов арканы и прокатили тех вокруг лагеря. Смертей, к счастью, не случилось, но бока немцам намяли – будь здоров.

Воеводе вновь пришлось усмирять крикунов. Уставший Шателен был вынужден поддержать старого приятеля, хотя ему самому также не нравились принципы дележа добычи.

У нормальных людей – все по-честному делится. Каждый воин выделяет третью часть награбленного – своему государю, другую треть – капитану. Капитаны в свою очередь отдают третью часть своей добычи – государю. Все честно и понятно.

Тут же все не так. Вся добыча принадлежит государю, нельзя утаить даже мелкой монеты. За такой проступок виновного ждет только одно наказание – смерть. А уж потом государь одаривает своих воинов. Большей глупости баннерет не встречал, но свое мнение рыцарь держал при себе.

Немцы высказывали несогласие новыми для них порядками, забыв, что они уже не свободные наемные воины, а княжьи холопы. Лука без церемоний втолковал им эту разницу, а чтобы лучше дошло – приказал парочку упрямцев повесить, что и было сноровисто исполнено теми же татарами. В назидание другим горлопанов повесили на суку дерева, у подножья которого стояла большая палатка людей Шателена. Трупы, раскачиваясь на ветру, у самого входа в палатку, должны были служить напоминанием слугам баннерета, кто тут прав, а кто виноват.

Методы Луки носили международный характер, потому все недовольные дележом добычи быстро смекнули, что лучше молчать, будучи живыми, чем красноречиво молчать, болтаясь на пеньковом галстуке. Аргумент воевода привел железный.

К утру опись всего имущества была составлена. Лука надеялся, что князь останется довольным. Воевода специально отложил в сторону несколько комплектов доспехов и наиболее ценные образцы вооружения. У его князя была мания собирать образцы збруи. Еще князь собирал перстни, цепи, брошки и другие безделушки. Этого добра у наемников нашлось немало, по дороге сюда наемники Мешена занимались грабежами, у каждого мечника колец и перстней набралось по не одному десятку. Все больше медных да железных, но серебра и золота тоже хватало. Напялили на персты по два, а то и по три кольца. Железные, бронзовые и медные кольца Лука отбросил в сторону, а вот серебро и золото аккуратно сложил в сундук, кстати, сам по себе сундук стоил немалых денег – гривны на две, а то и на две с полтиной тянул. Всякими цацками и слитками серебра, монетой разной наполнялся вместительный сундук, а у воеводы сердце радовалось. Среди этого богатства была и его доля, и немалая.

Сухорукий уплатил наемникам аванс, пропитый ими сразу же при получении серебра на руки. По дороге на Русь никто за припасы не платил. Где это видано, чтобы до зубов вооруженные наемники платили?

При случае они грабили купцов и легковерных владельцев замков. Крестьян не грабили – просто брали у них все, что нужно.

По осени Сухорукий заплатил наемникам во второй раз, однако в глухом лесу тратить серебро негде, блядей и тех, от скуки, наемники заставили обслуживать их безвозмездно. Те, в отместку, задрали цены для слуг почти втрое. В конечном итоге все серебро перемещалось только внутри лагеря. Теперь оно все до последней монеты лежало перед воеводой.

Серебро серебром, но тканям воевода больше радовался. Нашлось то самое сукно, которое пронский боярин отобрал у княжеских торговцев. Ткани выдали наемникам на ремонт: бумазеи пятьсот локтей на обшивку жаков и двести локтей на их подкладку. Подкладка для жака требовалась и снаружи и изнутри. На это дело уходило по восемь и четыре локтя соответственно. Часть ткани арбалетчики и лучники уже использовали по назначению, но половина сукна еще осталась не тронутой, разве что разрезали ее на куски.

Лука Фомич тяжело вздохнул, всю ткань не вернуть – это уже ясно. Даст бог, и с разрешения князя, воевода надеялся возместить убытки за счет грабежа стольного пронского града. Лука Фомич собирался выступать из лагеря, как только будет готов обоз, но судьба сыграла с воеводой злую шутку. Кошка превратилась в мышку, или, иными словами, сторожа сообщила, что сюда идут татары. Много. Сотни две, не меньше.

Дело кислое. Булат настаивает бросить все и бежать. Шателен отмалчивался, рыцаря тоже пригласили на совещание, но опыт Жоржа тут без надобности.

Рыцарь хорошо знал силу лучников, но у них там, в немцах, лучники сражались пешими, за крепкими кольями, и победа в сражении зависела от количества лучников. Чем их больше, тем больше шансов на победу. Но один татарский лучник стоил сотни немецких стрелков. Шателен уже успел в этом убедиться.

Баннерет предпочел бы сделать ноги, но уйти незаметно из лагеря не представлялось возможным. Бежать от сильного врага – в том нет бесчестья. Эту истину знает любой благородный человек. Жорж на месте воеводы бросил бы обоз и бежал бы в ближайший укрепленный замок. Если враг так силен, то бегство – лучший вариант. Сидеть в осаде, в лагере наемников – страшно. Воюют в этой Руси не по правилам. Пленникам рубят головы. Это неправильно. Тут все не так, и воины воеводы внушали рыцарю ужас. Давным давно Шателен видел воинов с далекой Татарии, бились они не жалея себя, и там, где рыцари толпами сдавались в плен, эти витязи сражались до последнего, и бывало – побеждали. В одной битве войско французов бросилось наутек, и только сын татарского герцога бился храбро, англичане обошли стороной смельчаков, предложив им беспрепятственный уход с поля боя. Именно тогда Шателен познакомился с Лукой. Молодой рыцарь прибился к диким татарам и потому выжил.

Воевода принял решение остаться в лагере. Атаковать укрепленный лагерь татарам не с руки, разве что попытаются закидать лагерь горящими стрелами. Это худо. Нужно ударить первыми, и так ударить, чтобы татары пошли на переговоры. Заплатить им, и они уйдут восвояси. Сразу платить – глупо, они еще больше запросят, и все равно нападут. Сначала надо им надрать задницу, чтобы мозги у их князя заработали. Сторожа сообщила воеводе, что пожаловал сам Усейн, сын Сарая.

Мозаика сложилась. Воеводе все стало понятно. Встреча татарского князя в царской ставке, мобилизация воинов в Орде, измена пронских князей. Дьяк говорил, что татары должны подойти. Двести отборных воинов Усейна могут такого натворить, да и факт их присутствия в войске пронских княжат – говорит сам за себя. Старина вернулась, отныне вновь царь ярлыки на столы княжеские жалует.