Старший сын короля Англии Эдуарда, тоже Эдуард, принц Уэльский, прозванный в народе Черным принцем, стоя на палубе тридцати восьми весельного балингера носившего имя "Christofre", смотрел на исчезающий в густом тумане силуэт лондонского Тауэра. Рядом с принцем располагались его соратники, свирепого вида мужчины в полном расцвете сил. Только, тот, что стоял ближе всех к принцу — он один чего стоил. Грубое, обветренное лицо изуродовано старыми и новыми шрамами. Густые ярко-рыжие усы в сочетании с такой же рыжей шевелюрой, спрятанной под повязанным на голову шелковым платком на сарацинский манер, придавали их хозяину вид старого морского разбойника. Впрочем, таковым он и являлся — капитан Кристофера, Уильям Клерк, двоюродный брат мэра Саутгемптона Джона Клерка, прошедший огонь и медные трубы, отправивший в пучину морскую, к дьяволу на поклон, не одну сотню французов, испанцев, генуэзцев и даже мавров.

— Мистер Уильям, — не поворачивая головы, обратился принц к капитану ровным голосом, в котором всегда звучали стальные нотки, заставляющие трепетать тех, к кому обращался принц. — Вы уверены, что мы доберемся вовремя?

— Абсолютно уверен, — заявил капитан, но не удержался от богохульства, воскликнув. — Клянусь своими потрохами!

Ветра в июле, действительно не благоприятствовали отплытию эскадры, если баржи и балингеры еще могли дойти до места сбора, назначенного в Плимуте, то большие и круглые купеческие корабли, реквизированные для службы короля, шли только под квадратным парусом и напрямую зависели от сезонных ветров.

Не благоприятные ветра пролива не были единственной причиной, из-за которой экспедиция находилась на грани срыва. Реквизированные купеческие корабли приходилось переделывать, что бы они могли нести службу короля. Но портовые города Англии уже не имели того большого количества кораблей, которые они могли на время передать короне. Их количество за последние десятилетия сократилось втрое, из-за потерь в сражениях и тех, что затонули во время штормов. Многие владельцы торговых кораблей окончательно разорились и вынуждены были покинуть города, остальные понесли великие убытки. Недополученную прибыль купцы очень хорошо умели считать и не раз и не два они заявляли о ней королю. Компенсации, выплачиваемой короной, едва хватало на покрытие расходов на содержание кораблей. Традиционно корона предпочитала реквизировать, по мере надобности, купеческие корабли, и в этот раз ничего нового придумано не было. Стоило какому-нибудь кораблю войти в порт, как его арестовывали, но суда приходили не часто — приходилось ждать, так как время прибытия корабля в порт предугадать невозможно.

Принц понимал, что решение готовить экспедицию сразу в двух портах: Плимуте и Саутгемптоне не самое удачное, но маленький Плимут, находящийся ближе к конечной точке экспедиции городу Бордо, не смог бы вместить всю экспедиционную армию. Приходилось выбирать. Эдуард отдавал себе отчет, что срыв сроков отправки ставит саму экспедицию на грань финансового краха. В Плимут срочно отправляли дополнительное продовольствие, палатки для солдат, так как городок не мог разместить всех собравшихся там солдат и рыцарей.

Эдуард никогда не сожалел о сделанном, но всегда предпочитал просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Он очень любил игру, и к войне относился, как к партии в шахматы. Задержка с отплытием принесла дополнительные расходы, принц стребовал выплаты долгов, включая самые мелкие, но серебра не хватало. Разрешение рыцарям и лучникам покупать лошадей в Бордо — вынужденная мера имевшая целью сократить расходы, так как перевозка лошадей, как было объявлено ранее, осуществлялась за счет принца. Экономия эта вышла боком, принц не смог получить точных сведений о том, сколько требовалось кораблей, что бы переправить войска в Гасконь. Как доложили Эдуарду, в Плимут пришли не все воины, да и в Саутгемптоне, где собирались отряды графов Уорвика и Суффолка, так же ощущалась нехватка кораблей.

Эдуард планировал прибыть в Плимут 1 июля, но сегодня шел двадцатый день месяца, а до Плимута еще плыть несколько дней.

Эскадра вошла в порт назначения 26 июля. Принц тут же собрал совет, на котором внимательно заслушал доклады о подготовке похода. На совете было принято решение о переделке одного из кораблей, принц подтвердил свое назначение людей для оценки лошадей, которых было решено взять в Гасконь.

Эдуард внимательно слушал Генри ле Хью отвечавшего за погрузку войск на корабли в Плимуте.

— Шериф Корнуолла, как Вы, сир и велели, доставили две с половиной тысячи перегородок и по пятнадцать мостков каждый. Расходы по перевозке составили пятьдесят семь фунтов три шиллинга и шесть пенсов. Дерево и гвозди, включая стоимость их доставки в Плимут, обошлись в восемь фунтов, восемь шиллингов, шесть пенсов.

— Что шериф Девона? Прислал все? — принц поморщился, услышав названную сумму.

— Да, сир. Все на месте, перегородки собраны и установлены на корабли. Мостки так же все готовы.

— Что с оружием? — вопрос принца заставил Генри смутиться.

— Оружие пришло, но не в полной мере, — отвечая, Генри ле Хью обливался потом.

— Сир, мы уже выплатили морякам с конфискованных кораблей две тысячи фунтов, — казначей принца разложил на столе бумаги, но не заглядывал в них, зная все цифры назубок. — В этом месяце ваши расходы на их оплату увеличатся еще на тысячу фунтов.

Члены совета молчали, понимая, что каждый день задержки разоряет принца.

— Подготовьте письмо хранителю гардероба короля, пусть даст хоть сколько-нибудь, — приказал Черный принц, заранее зная, что Уильям де Ротвел, хранитель личного гардероба короля в лондонском Тауэре, не выделит ни одного лука, ни одной связки стрел, и потому сразу перешел к другому вопросу.

— Нужно выбрать корабль для проведения советов и приемов. Ваши предложения? — принц обвел взглядом собравшихся.

— Есть несколько подходящих кораблей, но лучше всего подойдет быть залом принца — Saint Esprit из Хемелхоука. Отличный корабль в сто бочек с тридцатью матросами.

— Хорошо, пусть подготовят корабль, — отдал распоряжения принц, завершая совет.

— Сир, — торопливо подал голос мер Плимута.

— Что?

— В городе произошло несколько не приятных случаев, — виновато начал излагать суть дела мер.

— Говорите короче.

— Я говорю о грабежах, — заторопился мер.

— Грабежах? — принц не на шутку рассердился.

— Именно о них, сир. Несколько ваших солдат ограбили два дома горожан. Нанесли побои хозяевам и нанесли урон чести их женам и дочерям, — мер сильно боялся, но случившееся требовало справедливого наказания, потому мер решился идти до конца.

— Виновные схвачены? — принц оставался спокоен, но сжатые кулаки выразительно говорили о том, что принцу неприятен этот разговор.

— Нет, — мер отрицательно покрутил головой, — но вина их очевидна и засвидетельствована. И еще…

— Что еще? — недовольно спросил Эдуард, видя заминку, случившуюся с мэром.

— Драки, сир, — мер с надеждой смотрел на принца. — Каждый день, случаются драки.

— Кто повинен в грабеже — повесить, — объявил свое решение принц, вставая из-за стола. — Кто учинит драку — впредь вешать.

— Сир, — принцу попытался возразить молодой Бартоломью де Бургерш, один из рыцарей Ордена Подвязки, старший сын камергера короля. — Позвольте сказать, что провианта недостаточно.

Принц заранее послал молодого Бургерша в Плимут, что бы тот следил за поступлением провианта. Бартоломью был старше принца на один год, но уже успел покрыть себя славой. Он вместе с отцом сражался при Креси, когда ему едва исполнилось пятнадцать лет, отличился при осаде Кале, а в двадцать один год удостоился чести быть принятым в орден Подвязки.

— Сир де Бургерш, кажется, Вы отвечаете за припасы? — жестко спросил принц.

Бартоломью не стушевался под пристальным взглядом принца, молодой человек смело попытался объясниться.

— Когда я прибыл сюда, инцидент уже произошел. Отличились ребята из отрядов Хеймо Мески и Роберта Брюна.

— А, чеширцы… — услышав знакомые имена, принц изволил улыбнуться.

— Торговцы подняли цену на хлеб, — торопливо продолжил Бургерш, видя, что принц улыбается.

— Повесить, — Эдуард прервал Бургерша.

— Сир, — взмолился мер Плимута. — Но король??? Помилуйте!

— Король одобрит мои распоряжения, — принц был неумолим в своем решении, — Но город может выкупить виновных за… — принц сделал паузу, с удовольствием наблюдая за реакцией мера города, — за семьсот пятьдесят марок!

Мер тяжело вздохнул, и согласно закивал, не в силах возражать принцу.

— Названная сумма должна быть уплачена завтра в полдень, — предупредил Эдуард. — В противном случае, мы поступим по справедливости.

— Как Вам будет угодно, сир, — мэр Плимута склонился в поклоне.

— А солдаты? — Бургерш попытался защитить чеширских лучников.

— Повесить, — после минутного раздумья, подтвердил свое решение принц.

— Но сир, это вызовет недовольство в их среде, — сэр Джеймс Одли, ближайший соратник принца решил уберечь Эдуарда от необдуманного решения.

— Мы, кажется, решили перестроить "Святой Дух"? — спросил принц, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вот пусть парни Мески и Брюна этим займутся. Оплата в двойном размере. А Вы, сэр Одли, — обратился принц к соратнику, — проконтролируйте.

На этом совет закончился, принц отпустил всех, кроме сэра Джона Чандоса, сэра Джеймса Одли и сэра Бартоломью де Бургерша младшего.

— Дорогой друг, — усаживаясь в кресло, обратился принц к де Бургершу. — Рассказывайте, какие новости из Бордо.

— Граф д’Арманьяк укрепляет Монкюк, Муассак, Ма де Аженеи Пюимироле, — сообщил Бургерш, усаживаясь на кресло, стоявшее рядом с принцем, и так же как он, вытягивая ноги поближе к огню, весело пожиравшим поленья в камине.

— Граф захватил Муассак? — брови принца от удивления приподнялись.

— Нет, — помотал головой сэр Бургерш. — Граф помиловал Раймона д’Азиллане.

— Изменники, — тихо прошептал Эдуард, но Бургерш его услышал.

— Граф также выдал грамоты всем дворянам Гиени, принадлежавшим к нашей партии, — осторожно сообщил неприятную новость де Бургерш.

— Изменники! Предатели! — принц вскочил на ноги, но быстро взял себя в руки и успокоился.

— Восьмого июля граф собирал войскав Лектуре…

— Он ударит! — взволновано воскликнул импульсивный Одли.

Бургерш проигнорировал восклицание сэра Одли.

— Он, как и в марте, громит окрестности Базаде. В Бордо крайне обеспокоены этим. Граф жжет деревни и мельницы, вырубает виноградники, он даже убивает крестьян.

— Что-то ещё?

— Как лейтенант короля, граф наделен полномочиями признавать бастардов.

Но принц пропустил это сообщение мимо ушей.

— Есть известия, куда он направится дальше?

— Нет, сир, — Бургерш отпил глоток вина из бокала. Когда они оставались одни, соратники принца позволяли себе некоторые вольности.

— Кто что думает? Прошу высказываться, — принц повелительно махнул рукой, подзывая слугу с вином.

— Он ударит по Бордо! — с горячностью вновь высказал свое предположение Одли.

— Не согласен, — Джон Чандос задумчиво рассматривал вино сквозь стеклянный бокал. — Он двинется на юг.

— Нет, — он пойдет на Бордо! — упрямо гнул свое Одли.

— Зачем? — Чандос отпил из бокала, перекатывая вино во рту, наслаждаясь его превосходным вкусом. — Город ему не взять.

— Согласен, — принц шевельнул пальцем, отпуская Уильяма Ленча, одного из трех своих слуг. — Он хочет испугать беарнца.

— Если так, то граф д’Арманьяк пойдет в шеваше на Сен-Север, — сделал предположение Бургерш младший.

— А разорив владения беарнца, он направится к Байонне, — продолжил принц рассмеявшись.

— Наш юный Гастон спрячется за маменькину юбку, — рассмеялись друзья.

— Влияние вдовствующей графини Феб на своего сына не стоит недооценивать, — Эдуард предостерегающе поднял руку, останавливая веселье товарищей. — Король, наш отец, требует, что наш вассал виконт де Беарн принял участие в войне.

— Как граф де Фуа он не может выступить на нашей стороне, являясь вассалом французского короля, — напомнил на всякий случай Бургерш.

— Вражда между д’Арманьяком и де Фуа всем известна, — принц словно размышлял сам с собой. — Советники отца, нашего господина короля, считают, что беарнец может оказать вооруженную помощь и просто обязан это сделать, так как он принес нашему господину королю оммаж за Беарн. Если он станет воевать не с французской короной, а с д’Арманьяком, и только в пределах владений графа, то это не будет выглядеть изменой Иоанну, так называемому королю Франции.

Как на самом деле поведет себя граф де Фуа, предсказать было сложно. Являясь сверстником принца и его друзей, молодой Гастон оставался полностью подконтролен своей матери, Алианоре де Комменж, вдовствующей графине. Она спит и видит, как получить независимость от Англии. Виконство Беарн изначально пыталось выйти из-под контроля Англии. Если сеншаль Гиени Джон Чеверстон не даст отпор д’Арманьяку, то может случится непоправимое — Гастон, испугавшись, откажет в помощи принцу. Нейтралитет в предстоящей войне для него предпочтителен.

Вечером, принц надиктовал текст письма к управляющему Северным Уэльсом. Когда чернила высохли, Джон Хенкстуорт, в обязанности которого входило вести учет платежей подал принцу исписанный лист бумаги на подпись.

"Находясь в Плимуте, должен нести больше расходов… чем ожидал", — начал читать принц. Письмо заканчивалось просьбой попытаться занять сто фунтов и прислать ему эти деньги к шестнадцатому августа.

Корабль, на котором Робин Джодерел отплыл из порта родного города, наконец-то прибыл в Плимут. Во время плавания Робин коротал время игрой в кости. Вместе с Робином на войну отправился некто Гильом, недавно перебравшийся в Англию ткач из Фландрии. Гильом, как и все наемники, соблазнился возможной добычей. После взятия Кале королем, войско вернулось домой с богатой добычей. Тот, кто был никем, после Кале стал вполне уважаемым человеком, имевшим свой дом, лавку и земельный участок. Многие, вчерашние оборванцы — теперь вполне респектабельные люди. У всех на слуху, яркие примеры быстрого обогащения и не каких-то там Джонов, Биллов и Уильямов, а вполне конкретных людей, хорошо известных в городе. Тот же Роджер Палмер, поставщик зерна, которому Робин сдал в аренду пекарню с домом — вернулся из Франции сказочно богатым человеком. Если простой возчик из обоза вернулся богатым, то, что говорить о старом Хью Хопкинсе, потерявшем руку под Кале, но вернувшимся с полутора сотнями фунтов? Это громадное состояние! Хью теперь живет припеваючи, вложив серебро в торговлю шерстью. Хью, который никогда не имел собственного дома — теперь владелец нескольких домов, и они, надо сказать, приносят ему стабильный доход. А рыцарь Ральф Докси, чей замок давно разрушился почти до основания — сэр Ральф не только восстановил замок, на что ушло почти полторы тысячи фунтов, но и выкупил родовые земли, заложенные от великой нужды. И все благодаря знатным пленникам. Франция — благословенная страна, страна великих возможностей для быстрого обогащения! Самой заветной мечтой Гильома было взять в плен знатного пленника. Тогда прощай нужда и каторжный труд за ткацким станком! О возможной смерти Гильом не думал. Разве он не может умереть сидя дома? Богатство — это хорошая и разнообразная еда, как известно, продлевающая жизнь, и лучшее лекарство от болезней.

Вот такими не хитрыми мотивами, обусловлено участие англичан в войне Эдуарда. Аркадий Петрович заразился от нового товарища горячим желанием обогатиться. Как известно, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.

Эта простая, незамысловатая истина будоражила умы всех без исключения наемников. Мотивы, заставившие пахаря или горожанина башмачника, торговца рыбой или бедного рыбака бросить все и отправиться на войну во Францию не отличались разнообразием, а были очень схожими в одном — грабеж, как средство быстрого обогащения.

— Эй, Брюхотык! — громко окликнул Робина высокий оборванец, с длинными до пояса, засаленными волосами, кишащими вшами.

Среди наемников преобладали именно такие личности, встречи с которыми на дороге стоило избегать. Воры и убийцы, вот кто они такие. Но каждый из них имел копию грамоты, запрещавшую правосудию творить справедливость, до определенного числа.

Робин, а мы будем называть нашего героя его прежним именем, так как Аркадий твердо решил вжиться в его шкуре, вначале сильно удивился такому соседству, но вспомнив про свои "художества", предположил, что с набором солдат возникли трудности, так как сам король тоже собирал армию для вторжения во Францию. Робину, было наплевать на такое соседство, но эти оборванцы вели себя очень нагло, по случаю или без оного задирая добропорядочных горожан.

В первый же день, среди них вспыхнула ссора за лидерство, и победителем в ней вышло обезьяноподобное существо по имени Алан Рукоруб, которое сейчас обращалось к Робину, бряцая костяшками в железном стакане. Самое обидное, что эта мразь сразу же дала ему обидную кличку — Брюхотык. Аркадий Петрович не привык к столь непочтительному обращению к своей персоне и вежливо попросил нахала извиниться. В ответ раздался издевательский смех, а за ним без всякого предупреждения последовал сильный удар в низ живота.

Робин упал на палубу, скрючившись от боли. Его тело, сильное, молодое, вполне могло дать сдачи, но дух Аркаши подкачал. Аркадий предпочел признать поражение.

— Пайку свою мне отдавать будешь, — обидчик презрительно сплюнул, и смачный плевок попал прямо на лицо Робина. — Брюхотык.

Аркаше тогда повезло. За него вступились товарищи. Ткач Гильом смело вышел вперед, заслонив собой покрасневшего от унижения Робина. За его спиной маячили остальные — торговец рыбой Уолт, и два брата рыбака Билл и Джон. Тогда долговязый Алан отступил.

— А, пожалуй, сыграем, — согласился Робин, после минутного раздумья. — Вот только в мою игру.

Робин резко развернулся, направляясь к открытой настежь двери, ведущей на крытую носовую палубу корабля, бросив на ходу:

— Сейчас вернусь.

У Николаса, торговца рыбой, он видел янтарный камень в виде идеального шара, невеликого размера. Торговец носил его на шее как талисман.

— Дай мне, пожалуйста, твой камень, — обратился Робин к торговцу.

— Зачем тебе он? — Николас с подозрением уставился на Робина.

— Просто дай, — мягко попросил еще раз Робин, и, видя сомнение в глазах приятеля, предложил. — Только на время. Если не верну, то оба арбалета твои.

— Бери, — моментально согласился торговец, буквально недавно совсем проигравший компании Алана все свое снаряжение.

— Я возьму еще твой стакан? — вновь спросил разрешение Робин.

— Бери, — великодушно разрешил торговец.

— И твой возьму, — сказал Робин, прихватывая стакан Гильома.

— Я с тобой, — Гильом поднялся на ноги, направляясь за выходившим уже Робином.

Аркадий решил развести Алана игрой в наперстки и это у него получилось. Рукоруб оказался очень азартным человеком, в своих попытках угадать, где находится шарик, он вначале проиграл все свое серебро, потом на кон поставил, то что выиграл в кости у Николаса и других бедолаг. Последней ставкой в игре стала книга. Нет, не печатная, а самая настоящая рукописная, с множеством картинок — миниатюр.

— Тут! — воскликнул Алан, ткнув перстом в средний стакашек.

— Уверен? — на всякий случай спросил Аркадий.

— Открывай, — вместо ответа потребовал громила.

Каково же было его разочарование, когда стакашек оказался пустым, а шарик выкатился из другого стакана. Алан сжал губы столь крепко, что Робин испугался, как бы этот страшный человек не учинил драку. Прихлебатели Алана тихонько посмеивались за его спиной, но каждый раз, когда он оборачивался к ним, на их лицах моментально проступала серьезность и от улыбок не оставалось следа.

— Еще? — Робин вновь произвел манипуляцию со стакашками, предлагая Алану сделать ставку.

— Нет, — громила отрицательно мотнул головой, отказываясь от продолжения игры.

Аркадий вернул хозяину отыгранные вещи Николаса, а взамен попросил оставить себе янтарный шарик.

Ночью, когда все пассажиры корабля улеглись спать, а на палубе осталась только дежурная смена, произошел инцидент, чуть не стоивший Робину жизни. С вечера, благодарный Николас уступил свое место Робину, что бы он мог спать рядом с Гильомом, с которым успел крепко сдружиться во время плавания. Кто-то под покровом темноты, тайком прокрался к лежанке, где обычно спал Робин. А уже утром корабль стоял на ушах, капитан изрыгал проклятия, требуя досмотра пассажиров и их личных вещей. Никто не знал, что ищут, но недовольство действиями капитана высказывали все без исключения. Когда пришла очередь Николаса, то матрос неожиданно вытащил из его мешка кошель, принадлежавший капитану. Все стало понятно. Искали вора, стащившего серебро из каюты капитана. Николаса скрутили, бросив связанного по рукам и ногам, в мрачный трюм.

— Это дело рук Рукоруба, — заявил друзьям Гильом, глядя на Робина.

Все согласно закивали головами. Никто не верил, что простодушный добряк Николас способен на воровство. Робин после первого испуга, прошедшего сразу после ареста Николаса, испугался по настоящему. А что если Гильом прав? Тогда, получается, хотели погубить его, а не Николаса? Если так, то ребята Алана его все равно достанут. Рукоруб не тот человек, что бы можно было спать спокойно.

На следующую ночь, Робин лег спать в стеганной куртке. Книгу, выигранную у Алана, он засунул под полу куртки, поближе к сердцу. Взведенный арбалет с наложенной на ложе стрелкой, он положил на спящего соседа, все равно, тот спал счастливым сном пьяницы. Товарищи Робина тоже вооружились. Гильом считал, что парни Алана не станут злоумышлять в эту ночь, предпочтут выждать, но он ошибался в своих предположениях.

Джон Малыш тихой тенью скользил в темноте, умудряясь передвигаться совершенно бесшумно, словно он видел в темноте. Вот и лежанка Брюхотыка. В наказание за промашку, в которой совершенно не было вины Малыша, Алан приказал ему убить этого человека. Сегодня он не ошибется. Все сделает, как надо.

В руке Малыша появился нож. Склонившись над спящим человеком, Джон с силой вонзил лезвие в область сердца. Он еще успел удивиться, отчего лезвие сломалось, как получил удар ногами. Малыш удержался на ногах, но только для того, что бы почувствовать, как стрела вонзается в него. Малыш ощутил страшный холод в груди и умер, без покаяния.

Капитан, разбуженный матросом, не стал проводить дознание до утра. Робина бросили в трюм, откуда он вышел уже в Плимуте.

Суд оправдал обоих. В отношении Робина, судьям все было ясно, сломанный нож и дырка в куртке красноречиво говорили сами за себя, а вот Николаса спасли товарищи. Гильом и другие поклялись на библии, что слышали, как неизвестный человек, вертелся у ложе Робина, на котором спал Николас, а с попыткой убийства Робина, стало понятно, что ворованное серебро подбросили, что бы погубить Брюхотыка.

Робин поморщился, услышав, как его друзья называют его этим прозвищем, намертво прилипшим к нему.

Вернув свободу, Робин с друзьями отправился отметиться и получить назначение. Друзьям повезло, их определили в одно подразделение. Винтенарием их отряда назначили Гильома, положив ему двойное жалование. В самый последний момент, их судьба круто изменилась. Вошедший в палатку рыцарь, перебросился парой слов с начальствующим человеком и их подразделение передали рыцарю. Отныне жалование принца они станут получать из его рук.

— Я его знаю, — сообщил командир своим подчиненным. — Это сир Ральф Докси, рыцарь.

— Я его где-то видел, — Робин задумался, пытаясь припомнить, где он видел этого человека.

— Ха-ха-ха! — Николас звонко рассмеялся. — Он же плыл с нами на одном корабле!

Друзья остались ждать рыцаря, усевшись прямо на землю у палатки. Ждать пришлось долго, живот Робина требовательно урчал. Остальные его товарищи также испытывали чувство голода, изредка бросая злые взгляды на своего командира. Гильом моментально пресек первые попытки недовольства. С ворчанием, но они подчинились командиру.

— Винтенарией! — появившийся рыцарь окликнул Гильома, увлеченного беседой с Николасом.

— Слушаю, сир! — Гильом моментально вскочил на ноги и подбежал к рыцарю.

— Воевал? — прямо спросил сир Ральф.

— Приходилось, — последовал моментальный ответ.

— Сейчас вернетесь в порт. Найдете моего оруженосца Уильяма Сноу. Получите палатку и веревки. Слуга, — рыцарь кивнул на стоявшего неподалеку паренька, — покажет место где мы остановимся.

— Разве мы не разместимся в городе? — решил уточнить Гильом.

— Нет. В городе нет места.

— Ничего, — улыбнулся Гильом. — Мы привычные.

— Молодцы! — сир Ральф снизошел до похвалы. — Вечером будет смотр, чтоб все были готовы.

Новобранцы шумной толпой потопали обратно в порт. Робин с командиром катили свои тачки, остальные шли налегке. У многих не было даже стеганки, а братья рыбаки из всего имущества имели только пару шкур, миску, одну на двоих и деревянный кубок, опять же один. Зато луки были у каждого. Количество стрел у солдат было примерно одинаковым — дюжина штук на брата. По сравнению со всеми Гильом, Робин и Николас оказались вооружены лучше всех.

Оруженосца сира Ральфа нашли быстро по его гербовой накидке. Ульям Сноу оказался молодым человеком лет пятнадцати — шестнадцати, но крепко сложенным.

— Берите сундуки и грузите их на повозку, — оруженосец деловито отдал распоряжение, не смущаясь разницей в возрасте.

Погрузив поклажу на телегу, они двинулись следом за слугой, показывающим дорогу. Отряду сира Ральфа определили место не далеко от порта. Голод не тетка, заставляет работать быстро. Не прошло и часа, как шатры были установлены. Два брата рыбака Билл и Джон получили освобождение от работ, получив от Гильома задание наловить рыбы. Для рыбаков отсутствие лодки не проблема, они вернулись с богатым уловом. Николас сбегал к походной пекарне и принес караваи грубого хлеба.

Винтенарий велел подчиненным скинуться на жратву, потому ели все вместе из одного котла. Котел, кстати выдали им из запасов рыцаря.

Подкрепившись, занялись приведением себя в порядок. Сир Ральф все еще не вернулся, Уильям, его оруженосец тоже куда-то исчез. Парни какое-то время были предоставлены самим себе, но и попусту времени не теряли. К моменту появления сира Ральфа, все облачились в защитные куртки, у кого они были. Луки расчехлили, натянув тетивы. Стрелы тщательно проверили, у вызывающих сомнения заменили оперение.

Вернувшись, Сир Ральф провел смотр своему маленькому войску, с маниакальной дотошностью осматривая все. Особенно тщательному досмотру подверглись луки и стрелы. Выразив свое отношение к оружию новобранцев простыми человеческими словами, которые не принято произносить в приличном обществе, он с гордым видом удалился в свою палатку.

На следующий день, расторопный слуга рыцаря выдал им ткань, купленную в городе по распоряжению хозяина. Им предстояло срочно подновить обветшалые стеганки и обшить свои жаки тканью в цвета своего нанимателя, сира Ральфа. Те, кто не имел грубых солдатских курток, как например, два брата рыбака Билл и Джон, тем выдали отрезы ткани и серебро на пошив. Рыцарь шел на большие расходы, что бы мало-мальски вооружить свой отряд и придать ему приличный вид.

В хлопотах прошел весь август. Отплытия флота ждали со дня на день, оружие и припасы давно уже погрузили на корабли, принц ждал прибытия двух последних кораблей с припасами и лошадьми, которых по прежнему не хватало.

За весь месяц Робину повезло не встретить ни самого Алана, ни его головорезов. Он даже успел забыть о них, пока неожиданно не столкнулся с их главарем.

— Как дела, Брюхотык? — Рукоруб приветливо помахал рукой Робину, сходя по переброшенным с корабля на берег мосткам. Не известно, чего опасался принц, но по его приказу, ежедневно, несколько кораблей отправлялись на патрулирование прибрежных вод. Рукоруб попал на один из таких кораблей, потому его и не было видно.

— Дела как дела, — равнодушно пожал плечами Робин.

— Сыграем? — подходя к Робину, Алан с недоброй улыбкой на лице вытащил из мешка стаканчик с костяшками.

— Некогда мне, — испугавшись, буркнул Робин.

— Что так? Серебра нет? Так я не прочь сыграть на это, — Алан ткнул грязным заскорузлым пальцем в новенький черный шерстяной плащ, выданный Робину по велению рыцаря.

— Времени нет, — Робину совсем не хотелось поддерживать разговор, но возможности улизнуть у него не было. С боков они были зажаты телегами, впереди, на его пути стоял Алан, а круто развернуться и убежать, Робин не решался, боясь насмешек.

— Ну, тогда пока, — Рукоруб снисходительно похлопал Робина по плечу, шепнув на ухо. — Еще увидимся.

Видя растерянность Робина, он весело подмигнул ему и, подхватив мешок с зачехленным луком, шагнул вперед, плечом задев Робина.

От сильного толчка, Робин оступился, вступив в лужу, что повлекло за собой падение, встреченное громким хохотом окружающих. Со всех сторон раздавались обидные комментарии, вызвавшие новую порцию смеха.

Униженный Робин на четвереньках выполз из лужи. Хохот усиливался. Сжав кулаки, Робин был готов наброситься на насмешников, и только страх сурового наказания останавливал его от опрометчивого шага. Не далее как вчера, по приказу принца повесили очередных драчунов. Не только зачинщиков — всех шестерых участников драки. Вешали, впрочем, не часто, показательная казнь, моментально приводила в чувство собравшееся войско. Но уже через десять дней все повторялось по новой. Такова природа людей.

Робин вернулся в палатку мокрый, грязный, и униженный. Вот был бы с ним Сергей Иванович, тогда… Робин впервые вспомнил своего начальника охраны. Теперь, как никогда, ему недоставало этого молчуна, умеющего быть незаметным. Обалдев от свалившегося счастья, Аркаша напрочь забыл про него, а попав в передрягу, запаниковал, потеряв способность мыслить разумно. Ведь, местное правосудие в корне отличалось от привычного ему российского, с его взятками и вседозволенностью "хозяев жизни".

Взяв в себя в руки, Аркадий даже не стал гадать, куда судьба закинула спутника. Нет его, ну и черт с ним. Куда важнее сейчас не поддаваться на провокации Рукоруба. В походе, всякое может случиться. Сам Робин рисковать не станет, но присмотреть исполнителя стоит уже сейчас. Он за все заплатит. Аркаша всегда добивался желаемого. Сейчас, он возжелал смерти обидчика. Боялся его страшно, оттого и хотел его смерти.

Флот наконец-то отплыл из Плимута. Шел девятый день сентября. Принц плыл на корабле "Кристофер", где капитаном был сам мэр Саутгемптона — Джон Клерк, кузен известного эскюмера Уильяма Клерка. Сам старый пират также отправился в плавание на своем балингере — английском аналоге галеры. Отряд сира Ральфа разместился на его корабле, так как рыцарь не имел лошадей. Их он собирался купить в Бордо, в Англии купить хорошую лошадь практически невозможно, столь велик на них спрос в связи с подготовкой к походам сразу двух армий.

Плавание флотилии шло спокойно, при благоприятных ветрах и без штормов. Молитвы нескольких тысяч человек услышаны господом. На седьмой день плавания, им повстречался небольшой кораблик, идущий на веслах. Из Бордо отправили судно с последними известиями и письмами для принца, в которых гасконские дворяне слезно умоляли принца поторопиться с отплытием.

— Сир, — гонец, совсем еще безусый юнец с иссиня черными вьющимися волосами до плеч, с почтительным поклоном протянул запечатанные в футляр письма.

Сир Бартоломью де Бургерш, в конце прошлого месяца ставший полноправным носителем титула, осторожно принял футляр из рук гонца, судя по его одежде, не отягощенного гербом и богатством. Ловко распечатав футляр, Бургерш передал письма сэру Одли, а тот уж зачитал их принцу.

Прогноз Эдуарда оказался пророческим. Наглядная демонстрация силы графом д’Арманьяком у самых границ Беарна, сделала графа де Фуа чрезвычайно покладистым. Шпионы не смогли узнать подробности их мирного соглашения, но и того, что узнали хватило для размышлений. В Ажетмо, в присутствии Алианоры де Комменж, вдовствующей графини де Фуа-Беарн дворяне и коммуны Марсана поклялись соблюдать перемирие. А это значит, что де Фуа не сможет принять участия в войне на стороне англичан.

Принц подал знак слугам. Один из них поднес молодому человеку бокал с превосходным вином. Парень залпом осушил его и стушевался, не зная, куда поставить пустой бокал, сияющий золотом на солнце.

— Принц дарит тебе этот бокал, — сир Одли хорошо знавший принца, пришел на помощь молодому человеку.

— Сир, — гасконец вновь почтительно склонился в поклоне.

— А так же… — сир Одли шагнул навстречу второму слуге, подошедшему к нему со шкатулкой на подносе. — Вот твоя награда, — он вынул из нее увесистый кошель полный золота.

В щедрости принца не было ничего удивительного. Все, что имел, принц Эдуард щедро раздавал друзьям и всем, кто ему служил. Свита принца улыбаясь, забавлялась замешательством молодого человека, впервые получившего из рук принца дорогие подарки.

— Господа, — обратился принц к своей свите. — В виду важности полученных из Аквитании сведений, нам нужно обсудить ряд вопросов. Прошу сообщить графам Уорвику и Суффолку, я жду их в своей зале.

Молодой человек остался один, после того, как свита принца последовала за ним в просторную каюту. Гасконец вертел головой, не зная, куда податься. Кораблик, на котором он плыл — затерялся среди множества кораблей флотилии, украшенных разноцветными баннерами. Он залюбовался потрясающим воображение зрелищем множества кораблей. Впервые, ему довелось увидеть столь великий флот.

— Мой друг, — гасконец вздрогнул от неожиданности, узнав голос.

Обернувшись, он увидел сира Одли, стоявшего рядом.

— Сир, — молодой человек вежливо склонился в поклоне.

— Ну, хватит, хватит, — отеческим голосом Одли остановил проявление вежливости юнца. — Мой слуга покажет место в трюме, где вы можете расположиться.

— Благодарю Вас, сир, — воодушевленно воскликнул гонец.

— Не стоит, — отмахнулся Одли. — Благодарите его высочество. Он оставил распоряжения на Ваш счет.

Как не хотелось молодому гасконцу узнать, какие именно распоряжения дал принц, он посчитал за благо промолчать, спрятав свое волнение в очередном поклоне.

— Принц изволил подарить Вам доспех. Свой, я полагаю, спеша к нам Вы оставили дома?

— У меня его…

— Знаю, знаю, — Одли перебил его, не дав договорить.

— Вы получите новый, самый лучший, уверяю Вас.

— Не знаю, как благодарить Вас, сир, — гасконец растерялся от столь великой щедрости.

— Ну, что Вы прямо, какие пустяки, — с улыбкой произнёс сир Одли. — В Бордо, Вы так же получите коня под седлом.

— Сир! — восторженно воскликнул юнец, не сумев сдержать порыв радости.

— По прибытии в Бордо, Вы найдете меня. Возможно, мы устроим вашу судьбу, — пообещал Одли. — Как ваше имя, напомните, прошу Вас.

— Бернар из Бордо.

— И все? — с удивлением спросил Одли.

— Я бастард де Фурсé, сир, — гасконец с вызовом смотрел в глаза собеседника.

— Уже лучше, уже лучше, — обрадовался Одли. — Но позвольте, как вас, человека простого звания, отправили гонцом?

— Мое второе имя — Счастливчик Бернар, сир, — нахально заявил гасконец, широко улыбаясь.

— Раз так — то оно конечно, — рассмеялся Одли. — Встретить флот в море — большая удача.

Распрощавшись с бастардом, сир Одли вернулся в каюту принца, а молодой гасконец продолжал стоять на палубе корабля, восторженно повторяя одну и ту же фразу:

— Я на веки ваш слуга, мой принц!

Балингер эскюмера Уильяма Клерка, далеко оторвался от флотилии принца. Задачей старого пирата являлось обнаружение неприятельских кораблей, но за все время плавания им не встретился, ни один француз. Капитан решил войти в прибрежные воды, в надежде обнаружить пузатого торговца. Всегда можно оправдаться перед принцем, что ahyweps сами напали, принц с удовольствием поверит любому слову Уильяма.

Надежды пирата оправдались, в утреннем тумане им повстречался купеческий корабль, опознанный по баннерам, как француз.

Уильям немедленно решил напасть на торговца, прикрываясь утренним туманом. Но их заметили. На французе забегали разбуженные сигналом рога заспанные матросы, На носовой и кормовой надстройках выстраивались арбалетчики. Утренний бриз относил клочья тумана от береговой линии. Но у Клерка все еще оставалось преимущество — абордажная команда на балингере уже заняла свои места. С торговца полетели первые стрелы, но меткость стрелков только рассмешила закаленных в морских схватках воинов. По замыслу капитана "Кристофера" тратить время на бессмысленную перестрелку не стоило. У купца огромное преимущество — высокие борта, команду балингера перебьют как куропаток. Есть одно правильное решение — идти на сближение и высадка на палубу неприятельского корабля. Отряд сира Ральфа Докси, рыцаря, облаченного в доспехи столпился у мачты. По лестнице сразу могли подняться только два человека, остальные ожидали своей очереди, молясь, что бы вражеские стрелы миновали их.

Ударная группа балингера, по узкому мостику ринулась в атаку. Первых двух сбили копьями, но они сделали свое дело — падая, они, крепко ухватившись за наконечники копий, утащили их с собой. Робин ожидал, что под тяжестью доспеха, свалившиеся камнем пойдут на дно, но их быстро выловили из воды. Секрет оказался прост — их пояса обмотаны веревками, потянув за концы которых, смельчаков быстро вытащили на палубу. Воды им пришлось наглодаться изрядно, один даже получил ранение в бедро. Зато второй, придя в себя, растолкав солдат, вновь полез по лестнице.

На палубе француза разгорелось кровопролитное сражение. Купец оказался зубастый. Уже двое головорезов Уильяма Клерка валялись на палубе, подвывая от боли. Робин отважно шел по мосткам, сразу следом за Гильомом. Друзья торопились попасть на торговца, пока французы перезаряжали свои арбалеты.

Хлипкая конструкция мостков устрашающе раскачивалась, того и глядишь, полетишь вниз головой в морскую пучину. А страховки, как у первых бойцов, у них нет.

Спрыгнув с мостков на палубу корабля, они встали в строй, прикрываясь щитами от арбалетных стрел. Сир Ральф, защищенный доспехом, ритмично размахивал своим мечом, стараясь обрубать наконечники копий французов. Те шустро орудовали своими длинными копьями, желая насадить на них своих врагов, или просто нанести им рану.

С высоких надстроек в них продолжал лететь град из увесистых камней и стрелы. Робин отбил один такой камень и почувствовал, как онемела рука державшая щит. Щит сразу же стал неимоверно тяжелым.

Когда на палубе скопилось достаточно воинов, старый английский пират лично повел их в атаку на капитанский мостик, а сир Ральф со своими людьми атаковал носовой кастль корабля.

Оставаясь в защите, французы умело оборонялись. Сира Ральфа сбили с ног, и только вмешательство его оруженосца спасло рыцарю жизнь. Отряд рыцаря, состоящий сплошь из новобранцев, хорош был только в обычной драке, а вот слаженно работать против умелого противника новобранцы не умели. Каждый хотел первым взобраться наверх и больше мешался товарищам, чем помогал им. Это стоило жизни Биллу. Вражеское копье поразило вчерашнего рыбака в голову. Еще двое получили серьезные ранения. Робин вовремя заметил наконечник копья, нацеленный ему в грудь, ловко извернувшись, он избежал встречи со смертоносным железком. Но его толкнули, и Робин свалился с лестницы, так как перила на ней находились только со стороны борта, что доставляло большие неудобства атакующим.

И тут французы перешли от обороны к нападению. Они мощно атаковали, отбросив англичан к мачте. Сир Ральф, отражал град ударов, сыпавшихся на рыцаря со всех сторон. Противнику удалось отжать оруженосцев рыцаря от своего господина. А новобранцы растерялись, поддавшись назад и только отсутствие путей бегства, еще заставляло их сражаться.

Робин притворился мертвым и, улучшив момент, торопливо заполз под лестницу. Он боялся. На войне убивают — это всем известно. Но столкнувшись со смертью с глазу на глаз, человек делает выбор. Робин, к своей чести, сделал его без всяких колебаний. Там гибли его товарищи. Дрожащими от страха руками он перерезал завязки своего жака, быстро стянул его с себя. Дотянувшись до убитого француза, потянул его за ногу. Морщась от отвращения, раздел труп. Стеганка француза отличалась от его куртки только цветом. Цвета — единственный индикатор идентификации "свой" — "чужой".

Облачившись в цвета неприятеля, Робин решился — на четвереньках он выполз из-под лестницы, поднялся на ноги и юрко прошмыгнул на лестницу, ведущую на кастль. Его передвижения остались не замеченными. Друзья отбивались от врагов, а те оказались слишком увлечены попытками свалить рыцаря и не допустить прорыва его воинов на помощь своему господину.

Робин обернулся. Сир Ральф все так же энергично размахивал мечом, лишив французов их копий. Те же не решались близко подойти к рыцарю на дистанцию удара мечом, они предпочли иную тактику. Используя древки копий, лишенных наконечников, они били ими по рыцарю, как палками. Еще минут пять — десять и они просто напросто забьют его насмерть.

Робин выскочил на площадку кастля, там он увидел только троих арбалетчиков. Один целился в англичан, а двое других были заняты взводом тетивы своих арбалетов. Робин при падении с лестницы потерял свой длинный нож, вместо него он подобрал другой, принадлежавший мертвому французу. Он походил на тесак для разделки мяса и оказался очень эффективен. Робин ударил им по шее стрельца, удачно попав в ничем не защищенную узкую полозку кожи.

С выпученными глазами и распахнутой в безумном крике пастью, он обрушил град ударов на остальных арбалетчиков. Первый умер сразу, лишившись головы, а вот со вторым пришлось повозиться. Стеганка француза отлично держала рубящие удары и, только уронив противника, Робину удалось, ударом в лицо прикончить его.

Победителю не хватало воздуха, грудь ритмично вздымалась, сердце бешено колотилось, а в висках стучало так, что Робину, вдруг, сильно захотелось просто упасть и не двигаться.

Но что-то заставило его подняться на ноги. Глаза испытывали сильное давление и плохо видели. Взор помутнел. Он собрал арбалеты на кастле. Сил пересчитать их не было. Закусив до крови губу, чуть не падая от боли в висках, он изготовил их к бою.

Французские арбалеты оказались легче его собственных, но каких сил ему стоило поднять арбалет для выстрела. Он положил ложе самострела на защитное ограждение и попытался сфокусировать взгляд. Все плыло перед глазами. Робин вздохнул, прикрыв глаза, пытаясь успокоиться. Это не хитрое упражнение помогло — он смог прицелится. Выстрел оказался не точным. Целился в голову, а попал под коленную чашечку. Француз подкосился, взмахнув рукой. Этим моментально воспользовался сир Ральф. Его меч изменил траекторию, отсекая руку французу. Товарищи подранка не догадывались о появлении за их спинами стрелка, несчастье, постигшее солдата они приписали его неловкости.

Робин выстрелил второй раз и снова поразил цель. Вот тут французы всполошились, трое связали боем рыцаря, а два сержанта бросились на кастль. Робин успел застрелить одного, вогнав стрелу в грудь француза. А второй набросился на англичанина как коршун, широко размахнувшись рукой, крепко сжимавшей меч. Робин отбросил ставший бесполезным арбалет и инстинктивно шагнул вперед, подныривая под удар. Обхватив противника за туловище, ему удалось оторвать его от мостков. Француз кольнул его мечом в ногу. Не обращая внимания на боль в ноге, Робин сделал два самых трудных шага в своей жизни и с силой выбросил франка за борт. Тут силы покинули его. Он сел на палубу, прислонившись спиной к ограждению. Рану на ноге следовало перевязать, но Робин не мог даже пошевелить головой, не то, что склониться. Сразу же в голове раздавались удары молота и сильно давило на глаза. Хотелось замереть без движения. Через несколько минут Робин провалился в небытие.

Очнулся он от сильного удара по ребрам. Над ним склонился смутный силуэт человека. Грубо сорвав с Робина каску, он вытащил нож, отведя руку для удара.

— Смерть, — устало подумал Робин. Ему было все равно, лишь бы прекратилась мучившая его головная боль.

— Стой! — громкий окрик товарища остановил руку англичанина почти у самой шеи Робина.

Робин приоткрыл глаза, что бы увидеть человека, спешившего ему на помощь.

— Стой! Не убивай! Этот — наш! — во все горло вопил Николас.

— Какой же он наш? — засомневался солдат, глядя на куртку Робина.

На шум на кастле откликнулся сир Ральф, хромая на левую ногу он поднимался по ступенькам лестницы.

— Это мой человек, — подтвердил рыцарь.

— Но, сир, — запротестовал головорез из команды капитана Клерка, указывая на стеганку Робина.

"Далась ему эта куртка", — подумал Робин.

Рыцарь проигнорировал слова солдата, собравшегося обобрать Робина по праву победителя. Достаточно было одного взгляда сира Ральфа, что бы тот все понял, и от досады плюнув под ноги, отправился обирать других мертвецов. Солдат был в своем в праве — все, что взято в бою — твое по праву.

Робина бережно отнесли в трюм захваченного корабля, бережно уложив на твердый тюфяк. Раненному товарищу обеспечили самый лучший уход, какой только могли только предоставить на корабле. Лекаря заменял, мрачноватого вида, помощник капитана Клерка. Робину промыли рану. А потом ему, болезному, пришлось, познакомится со средневековой хирургией накоротке. Знакомство закончилось громким воплем, когда эскулап раскаленным ножом прижег резаную рану.

Закончив с Робином, лекарь (не утруждая себя мытьем рук) обратился к другим страждущим помощи. Процедура оказалась стандартной. Разве, что раненым арбалетными стрелами, пришлось пережить неприятные моменты в своей жизни. Стрелы, оказывается, не вытаскивали из тела, а банально вырезали наконечник из плоти, острым ножом. Потом в рану засовывали раскаленный прут — и все, и на этом современная медицина ограничивалась, далее, вверяя судьбу раненого богу.

Один из подранков, во время операции по извлечению стрелы, отдал богу душу. Робин смотрел, как его безжизненное тело завернули в саван, и потащили прочь из трюма. Второго страдальца просто напросто добили, едва лекарь помотал головой, осмотрев страшную рану на его груди. Молодому парню даже не дали никого шанса. Просто воткнули нож в сердце и все дела. А лекарь уже спешил к следующему пациенту.

Странно, но рана у Робина быстро заживала. В качестве болеутоляющего и общеукрепляющего средства раненым в бою прописали алкоголь. Если у Робина и была высокая температура, то он этого не помнил. Два дня он был мертвецки пьян.

С прибытием флота в Бордо, Робина и других раненных оставили на трофейном корабле. Старый пират не захотел бросать трофей. Все-таки семьдесят фунтов — это семьдесят фунтов. А если повезет, то и за большую сумму удастся продать еще не старый корабль.

Друзья Робина сошли на берег, пожелав ему скорейшего выздоровления. Ему ничего не оставалось делать, как скучать. Вина больше много не давали, ограничили норму двумя ковшами, да и то — то вино оказалось разбавленным.

Так прошел день, за ним следующий, а от друзей не было ни слуху, ни духу. Робин уже мог самостоятельно передвигаться, но еще прихрамывал. Помошник, во время очередного осмотра пациентов, признал его здоровым. Вот такие сроки лечения и не снились российским медикам — четыре дня и все, ты здоров.

Робин поинтересовался, что он должен за лечение — оказалось, что ничего. Удивительное дело, в памяти Робина хранилась информация об обратном. В его родном городе визит врача стоил не меньше одной золотой монеты, почти как вечер с проституткой в приличном борделе. Порадовавшись за армию с ее бесплатной медицинской помощью, Робин налегке сошел с корабля на берег.

Не обремененный поклажей (друзья забрали все ого вещи и оружие), имея за душой только пару пенсов, он бродил по удивительному городу, поражаясь его богатству и блеску. Прохожие говорили на другом языке, Робин понимал только отдельные слова, но общий смысл их вопросов он не уяснил. Удивившись, чем он мог вызвать такое любопытство, он шел дальше, а горожане провожали его какими-то выкриками. Так продолжалось не долго. На перекрестке улиц его остановили. Какой-то знатный вельможа приказал своим людям схватить Робина. С ним обошлись бесцеремонно — крепкие парни крепко схватили под локотки и притащили к своему господину, бросив Робина под ноги вельможи.

— Как тебя зовут? И что ты делаешь в этом славном городе?

Робин догадался, что рыцарь интересуется кто он, и откуда.

— Сир, — не поднимая головы (трудно поднять голову, когда чья-то крепкая рука, с силой придавила ее к груди) промолвил Робин. — Я не говорю по-французски. Зовут меня Робин Джодерел.

Робин чуть помедлил, решая называть ли свое прозвище, но все решили за него. Сильный удар по почкам, заставил Робина бойко продолжить:

— По прозвищу Брюхотык. Я служу сиру Ральфу Докси, благородному рыцарю.

— Я знаю этого рыцаря, — незнакомец перешел на английский, согласно кивнул головой, но подозрения его после ответа Робина не рассеялись. — Если ты служишь названному рыцарю, то почему на тебе это? — он ткнул пальцем в стеганку Робина.

— Это мой трофей, — Робина вдруг осенило, что такого в его виде так смущало некоторых горожан. Видимо, и совсем простые люди разбирались в геральдике, а он не удосужился ободрать верхний слой ткани с нашитыми на нее элементами герба хозяина прежнего владельца.

— Я был ранен, а по прибытии в город меня оставили на корабле.

— Как называется корабль?

— Кристофер, сир.

— Ты лжёшь! — обрадовался незнакомец.

— Ей богу, не вру, — громко завопил Робин, почувствовав, как сжались пальцы на его шее. — Корабль Кристофер, а капитана зовут Уильям Клерк.

— Это верно, — вельможа, наверное, поделал знак своим людям, так как рука с шеи Робина убралась, но его по-прежнему крепко удерживали за локти.

— Ты арестован, — по-английски произнес незнакомец. — До тех пор, пока мы не проверим твои слова.

"Ага, до выяснения обстоятельств, — внешне оставаясь невозмутимым, Робин весь кипел от бешенства. — Знаю я ваше правосудие. Если сразу не удавите, то бросите в темницу, где я через пару недель благополучно сдохну от голода".

Робину крепко спутали руки, второй же конец веревки закрепили к луке седла одного их сопровождающих вельможу всадников. Через два квартала, Робин, едва поспевавший за наездником, обрадовано закричал, узнав в прохожем молодого слугу своего господина.

Парень испугался и попытался улизнуть. Но не тут-то было. Его быстро поймали. На его истошные вопли стали обращать внимание прохожие. Вокруг них быстро собиралась толпа любопытных.

Робину оставалось только догадываться, о чём говорили эти люди, не вежливо тыча в него пальцами. Судя по их горящим ненавистью глазам, они, наверное, кричали:

— Шпиона поймали! Шпиона поймали!

А может, и что другое, похуже. Но, во всяком случае, доброжелательности в их голосах и взглядах Робин не почувствовал.

— Что случилось, сир Жан? — окликнул вельможу нарядный всадник на статном скакуне, укрытом богато вышитой золотыми нитями попоной.

— Сир Джон, рад приветствовать Вас, — Жан де Грайи, капталь де Бюш, приходившийся кузеном Карлу Злому, вежливо поздоровался с советником принца, рыцарем Джоном Чандосом.

Дело в том, что проезжая мимо, сир Джон, благородный рыцарь, заинтересовался шумом и решил посмотреть, кто или, что вызвало такой переполох на улице.

— Думаю, мы поймали шпиона, — гордый потомок древних владетелей этих земель, носивший гордый титул капталя, несказанно обрадовался появлению знакомого ему человека из окружения принца.

— Ну, так повесьте его скорее и поторопитесь. Принц дает ответный прием. Будут дамы, — сир Чандос весело рассмеялся, сверкая белоснежной улыбкой.

Благородные господа говорили между собой на непонятном для Робина языке, но по зловещим улыбкам на лицах державших его слуг — он понял, что ему грозит страшная опасность.

— Сир, — взмолился Робин, обращаясь к рыцарю, которого не раз видел в Плимуте. — Я не шпион! Спросите слугу моего господина, вот он стоит, — Робин мотнул головой в сторону съежившегося от страха слуги. — А не верите — спросите моего господина (Аркадий уже свыкся с мыслью, что у него есть свой собственный господин. Иного просто в средние века не могло быть) благородного рыцаря, сира Ральфа Докси.

— Это правда? — поинтересовался, сир Джон у слуги.

— Д-д-даааа. — стуча зубами, подтвердил мальчишка.

— Мне знаком этот рыцарь, сир Джон утвердительно кивнул головой.

— Отведите их — капталь кивнул в сторону задержанных, — к их господину. — Если он подтвердит, что его человек — отпустите. Если нет — повесить.

Робин ни слова не понял, но его куда-то поволокли по улице. Вскоре, он встретился со своим господином и был отпущен на свободу. И никаких извинений он не получил. Жив остался — и то хорошо. По привычке, Аркадий нашел хорошее в своем задержании — его прямиком доставили к палатке господина. А то неизвестно, сколько времени пришлось бы ее искать. Друзья очень обрадовались его возвращению в строй. Робину вернули его вещи и оружие, а также сир Ральф, за мужество и отвагу проявленную Робином во время схватки с французами, сделал храбреца своим оруженосцем. Рыцарь великодушно подарил Робину почти новую кольчугу с небольшой прорехой на груди, а также кольчужные штаны и каску с забралом. Самую приятную новость хозяин приберег напоследок — принц выплатил жалование на много месяцев вперед. Получилась приличная сумма!

Отобедав с друзьями, Робин, в сопровождении Гильома и других товарищей, отправился на поиски оружейника. Его кольчуге требовался небольшой ремонт, да и прежнюю каску свою, Робин решил продать. В горячке боя, он не заметил, как камень ударил его по голове. Вердикт друзей — проще продать каску такую как есть, чем править, а потом продавать. Время у друзей было, серебро — приятно звенело в кошелях, проживание для них ничего не стоило — его оплачивала казна принца. Можно было расслабиться после путешествия по морю.

— Итак, вперед. Вино и женщины ждут нас, друзья, — воодушевленно воскликнул Гильом, после того, как друзья покинули мастерскую оружейника.

Предложение бывшего ткача, было встречено на ура, лишь Аркадий напрягся, испугавшись за свое новое тело. А ну как опять в нем проснется маньяк…

Сергей Иванович широко открытыми глазами смотрел на жидкую грязь на расхлябанной дороге и не совсем понимал — сон это или реальность. Давно уже его не возили мордой по грязи, очень давно. Это сон?

— Грязная скотина! — к оскорблению прилагался сильный пинок под ребра.

"Да это меня так метелят!" — моментально осенило Сергея, и пришло понимание, что это вовсе не сон — он только что стоял на четвереньках, а удар под ребра отбросил его в глубокую лужу, окунув с головой в вонючую жижу. Рука сама собой потянулась к лицу протереть залепившиеся глаза, но в этот момент, сильнейшим ударом по спине, его буквально втоптали в грязь. Инстинктивно он пытался поднять голову повыше, но все оказалась бесполезно. На долго задержать дыхание он не сумел, судорожно раскрыв рот. Мерзкая жижа хлынула в него, направляясь прямиком в легкие. Руки Сергея задергались в конвульсиях.

— Ты смотри, осторожней. Не перегни палку, — грубо одернул латника его хозяин, стоявший рядом. — Я его хочу повесить на виду у всех.

Слова господина вызвали дружный хохот его вооруженных слуг. Сергея за длинные патлы выдернули из канавы, повернув на бок.

— Никак, он богу душу отдал? — обеспокоился убеленный сединами воин, поворачивая Сергея набок.

Сергей не захлебнулся, исторгнув из себя воду, он тяжело дышал, одним уцелевшим глазом наблюдая за своими мучителями. Левый, подбитый, глаз уже успел заплыть. Видно, его хорошо отмутузили, раз каждая клетка организма вопила о боли.

— Скотина! — главарь сделал широкий шаг по направлению к Сергею, и сходу ударил его ногой.

Тело само отреагировало. Перехватив ногу за ступню, Сергей резко крутанул её по часовой стрелке.

Получилось не очень хорошо, но нахалу и этого хватило. Развернувшись в пол оборота, он прямёхонько полетел в канаву, мордой в грязь.

— Так тебе и надо, — удовлетворенно подумал Сергей, опешив от факта, что думает он не по-русски. — Нет, все-таки — это сон.

На Сергея моментально обрушился град ударов, вновь убедив его в противном. Били его вполне профессионально, тупыми концами палок, очень похожими на короткие копья. Удары сыпались один за другим, но промежутки между ними стали увеличиваться, а вскоре его и бить перестали. Утомились ребята. Бывает, с непривычки.

— Ты у меня попляшешь, — пообещал главарь, вновь появившийся перед Серегой. Видно вылез из канавы. Но снова ударить — поостерегся.

Сергею до лампочки его угрозы. Важнее понять — где он, и кто эти люди? А то, что это не сон — и ёжику понятно. Сергей не слышал, чтобы во сне люди обделались. А с ним сей конфуз произошел. Вывод — все наяву.

Того, кого он отправил мордой в грязь — Серега прекрасно знает. Это Гийо — его сводный брат. Стоп. У него нет брата с таким именем. Поправочка — у него вообще нет братьев. Нет, есть. И не один. Еще есть старший брат — Арман де Болá и сестра Екатерина, не так давно выданная замуж за Пьера де Поденá, рыцаря.

Стоп. Какой Арман? Какой Гийо? И какие могут быть рыцари? И тут — Сергей вспомнил. Вспомнил все. Лучше от этого ему не стало. Он в прошлом. Он в чужом теле. И у него, странным образом сохранились чужие воспоминания, они яростно рвутся наружу, пытаясь заполнить ту часть сознания, которая осознавала себя Сергеем.

— Нет уж, дудки. Я — Сергеем был, Сергеем и останусь, — он твердо стоял на своем.

— Я не Ивэн!!! — из глотки Сергея вырвался вопль, полный отчаяния.

— Чего это он? — молодой солдат с недоумением посмотрел на старшего товарища.

— Помирать не охота, — проворчал тот в ответ, затягивая узел на ногах избитого парня. — Помоги лучше закинуть его в повозку. Солдаты подняли спутанного веревками пленника и, дружно раскачав, перебросили его через борт повозки.

— Жеро, скачи в деревню, — усаживаясь в седло, отдал распоряжение, обозленный падением в грязь на глазах у слуг Гийо де Болá. — Пусть все собираются у виселицы. Слышишь? Все!

— Да, господин, — воин излишне поспешно бросился выполнять поручение хозяина.

Четырехколесная повозка, запряженная парой низеньких лошадей покатила по дороге, подпрыгивая на ухабах. Несмотря на тряску, Сергей попробовал сосредоточиться. Факт налицо — он в прошлом. Остается открытым вопрос — где его работодатель? Но сейчас это не важно. Его собираются повесить, иначе, зачем собирать народ у виселицы?

Это не входит в его планы, но с его желаниями тут не считаются. Интересно, чем провинился этот парень, в чье тело он вселился? Чужая память моментально выдала подсказку. Он — Ивэн, бастард де Бола. Первого своего врага он сразил в пятнадцать лет, а с тех пор прошло три долгих года. Значит, ему сейчас восемнадцать. Это хорошо. Сергей-то разменял пятый десяток. Хоть одна хорошая новость.

Так, далее. Где я? Судя по языку — не совсем во Франции или совсем уж в древней Франции. Но где именно? Вопрос. Ладно, с этим, потом разберемся. Теперь, какое время я попал? Хм, трудно сказать, но явно это средние века, а может чуть глубже. Ножички на поясах воинов внушительные, но не стальные, а железные, у всех кольчуги, каски на голове. Самострел, вон лежит в телеге. Куда меня все-таки везут? — подумал Сергей, пытаясь приподнять голову.

За ним наблюдали. Заметив шевеление — воин, ехавший рядом с повозкой, несильно кольнул его копьем. Профессионал. Даже шкурку не попортил, а телегу трясёт неимоверно, что напороться на острое жало проще простого. И злости нет в его глазах — молодой парень просто выполняет свою работу.

— Франсуа! А Франсуа! — имя этого воина само пришло на ум Сергею.

— Чего тебе? — не очень охотно ответил тот.

— Куда меня везут?

— Куда, куда… Куда надо — туда и везут.

— И что, правда, повесят? — полюбопытствовал Сергей, не веря до конца в серьезность намерений названного братца.

— А то! — отвечая, Франсуа с опаской покосился на своего хозяина. Тот спокойно ехал впереди, не оборачиваясь.

Тогда, стражник склонился с седла, и прошептал чуть слышно:

— Бежать тебе надо, — больше он ничего не успел сказать, братец Гийо, наверное, имел глаза на затылке, он обернувшись, требовательно окликнул Франсуа.

Незаметным движением доброход выбросил из рукава нож и поспешил к своему господину. Место Франсуа тут же занял другой охранник, но Сергей извернувшись, успел спрятать ножик, накрыв его своим телом.

Хмурый громила, чья мать не иначе как, согрешила с орангутангом, с выбитыми верхними передними зубами, что-то заподозрил, или просто из профилактики, он сильно ударил Сергея по голове, надолго отправив пленника в бессознательное состояние. Сунув руку под Сергея, он нащупал нож. На его лице расцвела мерзкая беззубая улыбка, а злобный взгляд, брошенный им в спину Франсуа не предвещал последнему ничего хорошего.

Гийо ехал молча, искоса поглядывая на Франсуа. Он давно уже приметил, что парень относится к Ивэну с благожелательностью, которую, впрочем, латник старался не афишировать. Но у Гийо везде есть свои глаза и уши. Бастард для младшего из из братьев де Болá, как кость в горле. У отца — бастардов не считано, любил покойный батюшка потешить свою плоть. Но бастард бастарду рознь. Этого же, покойный Оже де Болá, выделял среди прочих и держал на особом счету. И домик мать бастарда имела приличный, и служанка-то у нее была, и нужды она ни в чем не знала, и со временем, она не утратила своей привлекательности, оставаясь для отца по-прежнему желанной.

Как только малец подрос, отец забрал пацана в свой замок, где он постоянно мозолил глаза старшим братьям. Гийо сразу люто возненавидел Ивэна. Арман же, будучи старшим, относился к незаконному отпрыску родителя спокойно, даже принимал посильное участие в его обучении владению оружием, и подарил мальчишке свой детский комплект доспеха. Законным наследникам отца опасаться бастарда не приходилось, бастард не мог претендовать на наследство в виде недвижимости. Но Арман не часто навещал старого отца. Служба оруженосцем в отряде Эмери де Монтескью, кузена братьев по матери, отнимала у старшего сына сеньора де Пренерон массу времени. В отсутствии Армана, Гийо добился от стареющего отца удаления из замка его бастарда. Уступая сыну, сир Оже поручил Ивэна заботам сразу двух опытных воинов — генуэзца Франческо и сарацина Сеида.

Выживший из ума рыцарь хотел даже узаконить бастарда. Он написал прошение графу д’Арманьяк с нижайшей просьбой официально признать бастарда. Но старый рыцарь опоздал, реальной властью в замке давно уже обладал его младший сын. Послание отца в тот же день попало в его руки, и после прочтения, полетело в огонь. Старик долго ждал ответа, но так и не дождался. Зато он переписал завещание, о чем Гийо вовремя узнал.

Пацан, тем временем, подрос, достигнув возраста, когда его определили на службу. Ивэн уехал вместе со старшим братом и три года не появлялся дома. Когда он вернулся, отец уже умер, а замок и земли перешли к старшему в роду, а Гийо получил в наследство помимо коня и меча, небольшой участок земли, доходы с которого едва позволяли вести самое скромное существование. Зато бастарду отец оставил крупную сумму, а его матери подтверждал аренду лучшего виноградника за символическую плату.

Затаив обиду Гийо предпочитал жить в замке брата, и с приездом бастарда, старая ненависть вспыхнула в его черной душе с новой силой. Он придумал дьявольски хитрый план, как избавиться от ненавистного ему Ивэна. И вот, теперь, он доведет его до конца, повесив бастарда за преступление, которое тот не совершал.

Сергей не долго валялся в отключке, придя в себя, он решил по актерствовать, изображая живой труп. Сегодня он огреб столько ударов, что рисковать получить еще один, было бы верхом глупости. Осторожно приоткрыв единственный целый глаз, Сергей попытался определить, который теперь час. Понятно, что день, а не утро и не вечер. Память услужливо подсказала, что повозка скоро прибудет на место.

В голове Сергея происходил настоящий кошмар — воспоминания его собственные и абсолютно чуждые ему, перемешались, мешая думать. Самая большая путаница вышла из-за языков. Парень оказался полиглотом, говорил сразу на четырех языках, среди которых, удивительным образом, затесался древнерусский. Фантастика, да и только!

На современный русский язык — древнерусский совершенно не походил, но был вполне узнаваем. Эта путаница с памятью и языками очень мешала сосредоточится, а значит, Сергей не мог адекватно воспринимать окружающую действительность и осознавать всю опасность своего нынешнего положения. Он так и не смог выудить из памяти Ивэна причину столь грубого с ним обхождения брата. Да, брат его недолюбливал и не скрывал этого, но это не повод повесить его без суда.

Вот, наконец, и замок, повозка свернула на дорогу ведущую на вершину холма. В сам замок, любящий братец не стал заезжать, сразу у виселицы приказал остановиться. Гонец успел предупредить окрестных крестьян, а те охочие до развлечений собрались быстро, побросав работу.

Серегу вытащили из повозки, рывком поставив на ноги. Сил стоять не было, он стал заваливаться на бок, но был удержан крепкими руками стражей. Веревка для него оказалась приготовленной заранее. У Сергея сложилось впечатление, что братец слишком уж спешил покончить с ним, даже не позвав священника!

И вообще, такое чувство, что все это — ничто иное как спектакль. Не верилось, что вот так, совсем буднично, его жизнь оборвется на театральных подмостках. Крестьяне совсем уж обыденно, даже с малой толикой любопытства разглядывали Сергея стоявшего с веревкой на шее.

За его спиной раздался шум борьбы, быстро закончившийся. Рядом с Сергеем появился Франсуа и ему также накинули петлю на шею. Так вот для кого приготовлена вторая веревка! Жаль парня, жаль.

Косолапый коротышка, забравшись на помост виселицы, начал зачитывать приговор.

— Ивэн, бастард де Бола, украл драгоценности своего господина, — громко выкрикнул он.

— Вот оно что… — Сергей криво усмехнулся распухшими губами и неожиданно для себя плюнул в глашатая. Тот не заметил выходку осужденного, увлекшись описанием самого преступления.

Сергей даже заслушался. Главное действующее лицо в сем фарсе — его мать, которую обвинили в колдовстве. Свидетели, два деревенских придурка, своими глазами видели, как его мать колдовала, превратив сына в ворону. Обернувшись птицей, Ивэн проник в замковую башню и выкрал драгоценности. Чушь, какая! Сергею не верилось, что этот бред можно воспринимать серьезно. Однако, настроение крестьян, враз переменилось. Вместо праздного любопытства на их лицах проступила гримаса ненависти. Кто-то кричал, что у него погибла овца и теперь он точно знает, чьих рук это дело. Какая-то сумасшедшая баба громко вопила, что весенние заморозки в этом году неспроста случились и виновата в них известно кто.

Только теперь Сергей заметил, что слева от помоста, на приличном удалении, в землю врыт столб, обложенный хворостом. А к столбу привязана его мать, вернее мать Ивэна. Они, что, с ума посходили? Ее собираются сжечь, как колдунью? Не может такого быть! Сергей со школьной скамьи помнил, что обвинение в колдовстве — очень серьезно, и такие дела разбирал церковный суд. Инквизиция. А тут самый натуральный самосуд!

Коротышка, тем временем, добрался до самих приговоров. Деревенских дурачков, за пособничество колдунье (из свидетелей их перевели в разряд пособников!) господин приговорил к смертной казни. Они даже пикнуть не успели, как их бросили на плаху и моментально укоротили, ровно на голову. Потом просунув веревочную петлю под мышки, их тела вздернули на виселицу, а отрубленные головы закрепили в мертвых руках. Жуть, какая! Пяти минут не прошло, как они, обезглавленные, уже болтались на веревках.

Потом пришла очередь Сергея. Умирать не хотелось. Не то слово — категорически не хотелось! Товарищ по виселице вел себя очень странно, он просто смотрел на кустистые облака, неспешно проплывающие по небу, и счастливо улыбался.

Сергей набрался мужества достойно встретить смерть. Нет, он не расплылся в идиотской улыбке, как Франсуа. Он просто игнорировал толпу, наблюдая за парящим высоко в небе соколом.

Ожидание смерти затянулось. Братец занервничал, громко крича на кого-то, сидевшего под помостом. А доски все еще оставались на месте. Вдруг веревка оборвалась, ее перерезанный конец свалился рядом с Сергеем. А Жером, стоявший у края помоста, рухнул на спину, из его груди торчал черенок стрелы.

— Беги! — крикнул Сергею Франсуа.

Но бежать со связанными ногами не возможно. Сергей мелкими скачками попытался добраться до хрипевшего Жерома, но упал на помост. Вдруг, над ним склонился человек с ножом в руке. Двумя быстрыми взмахами, он освободил Сергея от пут.

Сергей узнал старика — его учитель пришел ему на помощь. Франческо разменял уже пятый десяток, но по-прежнему оставался грозным бойцом. Освободив ученика, он, обнажив меч, бросился на подоспевших стражников Гийома. Уклонившись от удара, генуэзец сам замахнулся мечом, но не ударил им, а прыгнул вперед, толкнув грудь противника. Тот свалился с помоста. А в это время второй стражник нанес удар коротким копьем, целя в голову старика. Генуэзец успел отреагировать, отклонив назад голову, а руки его ухватились за древко копья. Он плавно потянул за него, по направлению удара, в результате, стражник был вынужден выпустить копье из рук. Он, даже не успев схватиться за длинный нож, висевший у него на поясе, как Франческо резко ударил копьем ему в лицо. Удар пришелся точно в цель. Был нос, и не стало его.

Стражник рухнул с помоста, генуэзец прыгнул следом, добив его колющим ударом в голову. Первый стражник вновь напал на Франческо, размахивая мечом. Воин легко уклонился от удара, и сам атаковал. Стражник угадал направление удара, но выпад генуэзца оказался ложным. Настоящий удар опытный воин нанес ногой в коленную чашечку. Этот подлый удар решил исход схватки. Стражник скривился от пронзившей ногу боли и проворонил удар по лицу. Ошеломленный он позволил поставить себя на колени. Франческо перехватил меч и вонзил клинок в шею стражника.

Крестьяне оцепенело, наблюдали за исходом схватки, а со смертью стражников бросились наутек. Генуэзец придал им ускорения, раздавая удары мечом плашмя, подгоняя самых нерасторопных или самых тупых.

Сергей освободил Франсуа и наблюдал, как братец трусливо покидает поля боя, не приняв схватки. Вместе с ним ускакал обезьяноподобный стражник, более никто не мог помешать им уйти.

Махнув рукой на беглеца, Сергей бросился к костру, освободить несчастную женщину. Несмотря на пережитый ужас, женщина оставалась очень привлекательной. Красивая, молодая, лет тридцати, ну может, тридцати трех. Не старше. Перерезав веревку, Сергей помог женщине спуститься вниз.

— Ванюша, родной мой, — она с нежностью погладила Сергея по лицу.

Мужское естество Сергея взыграло, ему страшно захотелось обнять красавицу, покрыть ее поцелуями…

— Стоп! — он вовремя остановил себя. Как-никак эта женщина была матерью парня, в чье тело он попал.

— Все хорошо, — Сергей постарался успокоить женщину, но на всякий случай, мягко отстранил ее руку и улыбнулся, заставив себя произнести, — матушка.

— Сынок, — женщина прижалась к нему всем телом.

Вот ведь напасть-то, какая! Дамочка, как назло оказалась во вкусе Сергея, а молодой организм предательски реагировал на прикосновения женщины.

— Не время, маман, — Сергей осторожно вырвался из ее крепких объятий. — Нам нужно спешить, — сказал он, что бы скрыть свое воление.

Франсуа помогал Франческо собирать оружие. Кольчуги и иное защитное вооружение они также прибрали. Франсуа облачился в собственную кольчугу, а остальное железо упаковали в мешки, навьючив их на лошадей. Тут Сергей обратил внимание на нового человека, мимо которого не возможно было пройти — настолько его облик выделялся на фоне остальных. Это был Сеид — настоящий татарин, в традиционном халате. Встреть Сергей в сибирской тайге негра — так бы сильно не удивился. Глобализация и всякая иная дрянь, но тут… татарин и Франция. Копаться в памяти Ивэна времени не было. Франческо сидел уже в седле. Сеид же и не думал слазить с коня. Франсуа помог Сергею сесть на лошадь, и они поскакали. Пока только прямо, другой дороги не было.

На развилке, у самой реки, генуэзец остановил своего коня. Дожидаясь остальных спутников, он внимательно смотрел по сторонам. Когда отставшие всадники подтянулись, он озабочено осмотрел Сергея. Ивэн оказался умелым наездником, но его состояние не позволяло продолжать путешествие. Сеиду пришлось привязать парня к седлу, что бы он не свалился во время скачки.

— В его положении мы далеко не уедем, — поделился своей озабоченностью Франческо с сарацином.

— Нужно разделиться, — предложил Сеид.

— Я с госпожой и молодым господином укроюсь в лесу, в старой хижине, — предложил Франческо.

— А я с Франсуа запутаю следы, — согласно кивнул головой сарацин.

— Куда направитесь? В Прешак?

— Нет. Там очень опасно. Мы поедем через Жю. Нужно, что бы нас видели, но не схватили.

— Но вас же всего двое, — с сомнением покачал головой генуэзец.

— Что-нибудь придумаем, — пообещал Сеид.

Действительно, сарацин забрал себе всех вьючных лошадей. Матери Ивэна пришлось переодеться в мужскую одежду. Ее платье и накидку надел на себя Франсуа. Роль беглеца Ивэна определили исполнять трупу стражника. Сарацин предусмотрел буквально все, прихватив мертвеца с собой. Его тело обрядили в Серёгино платье, хотя и рваное, но из дорогой ткани. А на Сергея напялили дешевые тряпки покойного.

— Мы поплутаем маленько, и вернемся, — пообещал Сеид товарищу.

— Надеюсь, — генуэзец обнял на прощание друга.

— Смотри, сбереги молодого хозяина, — с последним напутствием, татарин отъехал, за ним поскакал Франсуа в женском платье, держа на поводу лошадь с перекинутым через седло телом убитого стражника.

Благородная дама Элен, провожала верного слугу задумчивым взглядом. Второй раз в жизни ей приходилось спасаться бегством. Первое бегство накрепко врезалось в ее память. Покойный батюшка, боярин тверского князя, по неосторожности принял участие в убийстве татарина Шевкала. Царь послал московского государя усмирить Тверское княжество. Москвичи с татарами опустошили родную землю Елены. Сам князь и его бояре были вынуждены бежать. Бежал и батюшка, бросив все нажитое. Во время погони за ними, вражеская стрела оборвала жизнь ее матери. Старший братик Еленки вместе с малым числом воев остался задержать преследователей. Было ему всего четырнадцать зим. Молодой еще, но красивый и смелый до отчаяния.

Разом постаревший отец, молча, попрощался с сыном, крепко обняв его, зная наперед, что уже не свидятся более. Москвичи в плен никого не брали.

— Не плачь, Еленка, — ласково поглаживая волосы сестрички, увещал ее братец. — Я вас обязательно нагоню. Обещаю — он крепко прижал к своей груди младшую сестренку, шепнув ей на ухо, — Ты теперь старшая. За отцом приглядывай и за малыми смотри.

Заплаканная Еленка кивнула в ответ, пообещав важно:

— Присмотрю. Ты, Ванятко, только догоняй нас скорее.

Иван, с трудом проглотив комок в горле, утвердительно кивнул, вскочил в седло и ускакал прочь, растворившись в утреннем тумане.

Отец стал мрачнее тучи, ни с кем не разговаривал, безщадно погоняя коня. Еленка долго еще ждала брата, постоянно оглядываясь назад. Но братик так и не нагнал поезд беглецов. На вопросы дочки, отец не отвечал, сердито отвернувшись от малой, он утирал рукавом скупую мужскую слезу.

Судьба привела беглецов в далекую страну, не совсем чужую. Давным-давно, дочь Ярослава по прозвищу Мудрый, была королевой франков и с тех пор многие беглецы с Руси обосновывались в этой благодатной стране.

Отец получил землю от местного графа. Елена редко видела отца, он постоянно находился в походах. Девочка быстро повзрослела, на ее хрупких плечах лежало домашнее хозяйство и младшие братишки. А через несколько лет богу угодно было забрать их молодые жизни — в стране свирепствовал мор.

Батюшка долго горевал над смертью наследников. Провожая отца в очередной поход, Елена сердцем чувствовала, что видит батюшку последний раз. Так оно и вышло. В четырнадцать лет она осталась совершенно одна на белом свете.

Отец выучил ее родной грамоте, а от странствующих монахов она научилась читать и писать на латыни и местных языках. Пленный английский рыцарь, из бедных, которого привез батюшка после одного из походов, долго жил у них, и ради развлечения обучил девчонку своему языку. Елена оказалась очень способной к языкам и к пятнадцати годам бойко говорила на нескольких диалектах французского, включая гасконский язык, немного знала испанский и, конечно же, выучила латынь, без знания которой нельзя быть образованным человеком.

Однажды судьба свела ее с рыцарем Оже де Бола. Он к тому времени уже был в преклонных годах, но выглядел очень молодо. Рыцарь увез ее к себе в имение, и поселил в домике недалеко от своего замка. Его жена к тому времени скончалась от мора, и так уж вышло, что Елена полюбила рыцаря. Он даже хотел на ней жениться, но не смог получить на то разрешение своего господина.

От этой любовной связи родился мальчик, названный в честь погибшего брата Иваном, а местные переиначили его имя на Ивэна.

Елена еще долго смотрела вдаль, думая о своем. Старый слуга отца в очередной раз рисковал жизнью ради неё и её сына.

Франческо вывел женщину из задумчивости, сообщив, что им пора трогаться. Их путь лежал в лес, в старую охотничью хижину, где когда-то Елена тайком встречалась со своим возлюбленным. Сыну требовался покой, даже небольшое путешествие верхом, в его состоянии могло привести к смерти. Следовало поторопиться. А что делать дальше — у нее еще будет время подумать.

До леса добрались никем незамеченными, Элен с облегчением вздохнула, когда кроны деревьев укрыли всадников. Хижина стояла заброшенной уже много лет, о её существовании знали только лишь несколько человек, что вселяло надежду, что в этом глухом уголке леса никому в голову не придет их искать. Франческо осторожно перенес потерявшего сознание Ивэна в хижину, уложив на циновку. Сеид позаботился об их существовании — в хижине нашелся запас продовольствия и вина. Так же татарин приготовил несколько вязанок хвороста для очага.

Шло время. День сменяла ночь, а молодой господин все не приходил в себя. У него начался сильнейший жар, он бредил, выкрикивая незнакомые Елене слова. Мать неотлучно находилась с постелью больного, проводя время в постоянных молитвах. Только бог мог спасти её сына.

Франческо днем охотился, вечером отсыпался, а по ночам сменял хозяйку, требуя от нее хоть немного поспать. Госпожа вся осунулась, мало ела, и генуэзец справедливо беспокоился за состояние её здоровья. А Сеида все не было. Все возможные сроки давно уже прошли, и Франческо стал терять надежду на возращение друга.

Однажды, он отправился проверить силки. Идя по протоптаной тропинке, Франческо спиной почувствовал, чей-то взгляд. Незаметно положив руку на нож, он резко обернулся. Прямо перед ним стоял с занесенной для шага ногой его долгожданный друг.

— Уф, как ты меня напугал! — Франческо облегченно обтер рукавом куртки выступивший на лбу пот.

— Я все гадал, когда ты меня услышишь, я давно за тобой топаю — ехидно заметил Сеид.

— Рад тебя видеть, друг, — генуэзец полез обниматься к Сеиду.

— Ты брось эти свои телячьи нежности. Живой я, живой. — Сеид отстранился.

— Франсуа?

— И он живой, — успокоил друга сарацин. — Не скажу, что здоровый, но живой.

— ???

— Ранили его, — пояснил Сеид. — Я его оставил у отшельника одного. Обещал выходить.

— Была погоня?

— Да нет, — сарацин помедлил немного и признался. — Попался нам на лесной дороге торговец один…

— Сеид, — Франческо укоризненно покачал головой. — Опять за старое взялся?

— Есть-то нам, что-то надо было? И серебро не помещает, — сарацин вытащил из-за пазухи туго набитый мешочек и потряс им.

— Ну-ну, — Франческо укоризненно покачал головой, не одобряя поступок друга и только. Переживать по поводу судьбы торговца, генуэзец даже не подумал.

— Как там молодой господин? — сарацин поспешил сменить щекотливую тему.

С возрастом, его дружок сильно изменился. За генуэзцем с молодости тянулись такие грехи, что оставшейся жизни не хватит вымолить у господа прощение. Но Франческо это не пугало, он старательно отмаливал старые грехи и старался не совершать новых, надеясь, что в судный день господь справедливо оценит его раскаяние.

— Поправился, благодаря господу — Франческо осенил себя крестом.

Сарацин поморщился, отворачиваясь, чтобы друг не увидел гримасы на его лице.

— А в замке как? — полюбопытствовал он, зная, что Франческо не смотря на его показушную набожность, по-тихому продолжал изредка грешить, согревая постель одной молодухи с замковой кухни.

— Как как…. Откуда мне знать? Я в лесу сижу безвылазно, — недовольно проворчал Франческо, но ответил. — На прошлой неделе старший брат приезжал. Что там было, то мне неведомо. Но ругались они знатно. Арман даже ночевать не остался, умчался как ужаленный.

— Может, утрясется все? — с надеждой спросил Сеид.

— Это вряд ли, — Франческо махнул рукой. — Гийо не даст господину жизни. Он уже прибрал к рукам дом, виноградник и на мельнице поселил своего человека.

— А мельник что? — забеспокоился татарин.

— Ушел мельник, — равнодушно ответил друг.

— Как ушел?! — татарин сорвался на крик.

— Ногами, — зло пошутил генуэзец, внимательно наблюдая за другом.

А ведь, верно. Генуэзец давно приметил странности друга. Сеид при каждом удобном случае, ездил на мельницу по делам, а то и вовсе выдумывал причины, что бы лишний раз съездить туда. Франческо только гадал к кому ездил дружок, к мельничихе, ядреной бабенке лет тридцати или ее дочке вошедшей в самый сок. Оба варианта вполне вероятны и татарин, вполне, мог охмурить обеих.

— Тут они, — сжалился над другом Франческо.

— Как тут? — опешил Сеид.

— Что я должен был их оставить пропадать? — укорил друга генуэзец.

— Нет, конечно. Но…

— Что но? — вспылил Франческо. — Госпожа так приказала. Еще работники пришли сюда.

— Все??? — очень удивился неожиданной новости Сеид.

— Все. Уходить нам надо. Боюсь, прознает Гийо про нас… Тебя только ждали.

Возвращение Сеида внесло переполох в размеренную жизнь лесных жителей. Рядом с хижиной появились еще несколько, и вокруг бегала ребятня. Сеид поморщился, увидав детей.

Сергей за прошедшее время поправился, окрепнув, он продолжил тренировки под руководством Франческо и наладил отношения с неожиданной матерью. В смысле он научился контролировать себя и больше общение с ней не возбуждало его. Хотя, красота матери могла свести с ума любого мужика. Не удивительно, что папашка потерял голову от любви к ней.

Самое страшное, что с ним могло произойти — произошло. Его не повесили — это плюс, а то, что его не вернули на место — это минус. Большой минус. И не понятно чего и когда ждать… Вернется он домой или останется тут навсегда? От этого зависят его дальнейшие действия. Но пока, программа минимум — найти работодателя. Судя по всему, его нет в ближайшем окружении Сергея и неизвестно, где он может быть и, в каком времени. Вдруг его занесла нелегкая к пещерным людям или даже динозаврам? Сергею искренне жаль тех и других.

Короткий отдых Сергей использовал с пользой для дела. Ему удалось, худо-бедно контролировать информационные потоки памяти Ивэна, а главное, он определился с местом и временем своего попадания. Общаясь с матерью, наставником он собирал информацию, а с наступлением темноты, когда все уже спали, еще долго лежал на циновке, анализируя и систематизируя полученные сведения. Послезнание, которым он обладал, ничем не могло ему помочь в его ситуации. А зима не за горами, нужно решать, что делать дальше.

С появлением Сеида, благородная дама Элен, собрала совет. Странно было видеть, как дочь русского боярина, дворянка до мозга костей, спрашивает совета у сарацина, о том, как им жить дальше. Вариантов озвучено много. От самого простого — добраться до Тулузы и там просить справедливого суда — это отмели сразу. Искать заступничество у старшего де Бола — тоже не выход. На реализацию любого из этих вариантов — нужно время, может, даже не один год уйдет. Сергей категорически высказался против таких туманных перспектив. От предложения генуэзца, отправиться на его родину в Геную — категорически отказалась маман. Она желала бы вернуться домой, в Тверское княжество, где ее сын мог бы занять подобающее ему положение. Сеид поддержал хозяйку, но Франческо заявил, что сейчас это путешествие не реально осуществить. Лето на исходе — это во-первых, а во-вторых, их по дороге попросту ограбят, а то и жизни лишат. Три меча — это не та сила, с которой можно путешествовать по дорогам Европы. Тут, Сергей Иванович с ним согласился. От работников, если они захотят поехать вместе с ними — толку мало.

Благородная дама Элен тогда предложила другой вариант — искать помощи у графа де Фуа. До его владений не так уж и далеко, бог даст, доберутся туда они быстро. Но что их ждет там — вопрос.

В этот раз они так ни о чем и не договорились, оставив решение важного вопроса на следующий день. Сергей ночью долго не мог уснуть, ворочался, все думал. Утром он проснулся с решимостью брать власть в свои руки в их маленьком сообществе. Он решил направиться в Бордо.

— В любом случае, чтобы мы не решили, и куда бы ни направились — для путешествия нужны средства. А заработать их возможно только честным путем, — заявил им Сергей.

Сеид усмехнулся, а Франческо изобразил на лице довольную улыбку, мать же внимательно посмотрела на сына, согласно кивнув головой.

— Мы поедем в Бордо, — продолжал Сергей. — Там займемся торговлей вином. Да и семью мельника и остальных работников мы не можем оставить на произвол судьбы, — Сергей Иванович привел свой последний аргумент, отметив краем глаза, что только мать одобрительно кивала, остальным судьба работников безразлична, даже Сеид делал вид, что ему наплевать на судьбу работников.

Конспиратор старый! Только глухой не слышал вчера ахи и охи, раздававшиеся из-за зарослей кустарника росшего неподалеку от хижин. Старик Бернар не заметил, а может, просто делал вид, не замечая отсутствия дочки.

Два дня у них ушло на сборы. Благородная дама Элен обрадовала сына, сообщив ему о его финансовом состоянии. От любящего папашки ему перепали кое-какие средства, кстати, не маленькие, а от деда осталось серебро и золото, которое мать старательно берегла все эти годы. Он, получается, был богат. Средств хватит и на дом, и на открытие своего дела и даже, на небольшой кораблик. Оставался открытым вопрос с его статусом в обществе, но Сергей предпочел не заморачиваться этим вопросом, там видно будет. В отличие от своей матушки, на дворянство ему наплевать. Он им является по праву рождения. Дед Сергея Ивановича — происходил из старинного княжеского рода, своими корнями, уходившему в глубокую древность. Так, что комплексом недалекого выскочки, Сергей не страдал. Имея за плечами больше двух десятков поколений благородных предков, иначе смотришь на жизнь и на людей.

Уходить решили сушей, двигаясь на север вдоль реки. Потом, пересесть в лодки, продолжая путь по реке. Не самый хороший план, но всяко лучше, чем двигаться сушей, обходя каждый замок стороной. Бумаг-то у Ивэна нет, а к путешественникам, акромя пилигримов, и отношение соответствующее, в столь неспокойные времена.

Вначале все шло прекрасно, они благополучно добрались до Прешака, обойдя его стороной. Круг получился приличный, но Сергей смирился с круговыми движениями. Путешествовать напрямую чревато последствиями для маленького отряда, где слишком мало воинов. С работниками во время остановок, Франческо проводил занятия по стрельбе из единственного в отряде арбалета. Стреляли крестьяне по очереди и из четырех глав семейств только двое годились к службе. Зато из их детей, Франческо отобрал пятерых мальцов. Самому младшему из них едва исполнилось четырнадцать лет, а старшему — восемнадцать. Крестьяне поворчали, но благословили сыновей на службу к господину. Сергею осталось только вооружить свое маленькое войско и обучить. Сказать проще, чем сделать. Франческо критически отнесся к задумке хозяина, но не перечил. Обучал по возможности парней, но заявил сразу — толк из них выйдет годика так через два — три. Не раньше. В смысле стрелять они научатся быстро, а вот все остальное…

— И остальное, все у них получиться, — убежденно заявил Сергей Иванович, — Сразу в драку я их бросать не собираюсь.

— Это уже как получится, — усмехнулся татарин, присутствующий при разговоре.

— Не каркай, — хмуро ответил генуэзец, решив, что станет больше времени уделять обучению новобранцев.

Как это обычно бывает, чего больше страшишься, то и случается. Где-то за Прешаком, когда они собирались уже подойти к реке, что бы найти лодки, им повстречались двое крестьян на повозке. Уточнив у них дорогу, отряд двинулся в путь по направлению к лесу, но вынужден был вскоре остановиться, так как уже начинало темнеть. Сеид все переживал, что господин не разрешил прирезать крестьян. Франческо отмалчивался, не вступая с другом в бесполезный спор — что сделано, то сделано. Бог рассудит. Сергей же искренне не понимал причину столь явной кровожадности Сеида.

Татарин места себе не находил, да и Сергей вдруг почувствовал смутную тревогу. Вроде бы причин для беспокойства не находилось, вокруг глухой лес, а на сердце у Сергея кошки скребут.

На всякий случай, он, посовещавшись со стариками, отправил татарина прочь из лагеря. Матери Сергей предпочел ничего не говорить, волновать женщину пустыми подозрениями он не счел нужным.

Сергей проснулся очень рано, все еще спали, лишь Франческо дремал у костра — шел час его стражи. Сергей тихо поднялся, стараясь не шуметь. Генуэзец сразу отреагировал, положив руку на взведенный арбалет, но успокоился, узнав господина.

— Не спится? — спросил он Сергея, когда тот устроился рядом с ним у костра.

— Не спокойно как-то, — честно признался Сергей.

— Бывает, — согласился старик, оглядываясь по сторонам.

Вдруг, рядом всхрапнули лошади. Франческо моментально вскочил, наведя арбалет в сторону пасшихся неподалеку лошадей.

— Пойду, проверю, — шепотом сказал Сергей, взяв лежащий рядом меч. С тихим шелестом клинок покинул ножны.

Генуэзец согласно кивнул, а сам сместился правее, спрятавшись за повозкой.

Когда Сергей исчез в утреннем тумане, Франческо, также обнажил свой меч, положив его на повозку. Он старательно вслушивался в предрассветную тишину леса и проворонил врага за своей спиной. Старик почувствовал опасность, когда было уже поздно. На него напали со спины, повалив на влажную от росы траву. Два раза враг пытался пронзить его грудь своим кинжалом, после второго удара, Франческо обмяк. Злодей, расслабился, посчитав противника мертвым, за что и поплатился жизнью. Генуэзец на всякий случай, под стеганую куртку, напялил особый нагрудник, состоящий из двух слоев. Первый слой из проклеенной и простеганной ткани заполненный внутри конским волосом, а второй слой — из вываренной в масле кожи. Это чудо ему преподнес дружок сарацин, за что Франческо не раз говорил ему спасибо.

Руки генуэзца метнулись к голове злодея. Свернуть ему башку — раз плюнуть, но в этот раз так сразу не получилось. Пальцы скользнули по кольчужному капюшону, но Франческо сумел-таки ухватиться и свернуть ему шею.

— Старею, — пробормотал старик, поднимаясь. Его руки уже тянулись к арбалету, когда позади него раздался конский храп. Франческо даже успел схватить арбалет и повернуться на пол корпуса, когда на его голову обрушился сильный удар, смявший каску.

Сергей не ожидал от врагов такой наглости, его, в прошлом боевого офицера, скрутили, как слепого котенка. Враг появился неожиданно. Сергея подвел его прежний опыт. Он не ожидал, что враг может быть настолько безрассудным в своей храбрости и настолько самоуверенным. Два воина просто стояли и ждали, когда он приблизится к ним. Из-за тумана, встреча произошла настолько близко, что казалось, что протяни руку и дотронешься до врага. Сергей опешил на долю секунды. Этого хватило, что бы получить удар в грудь. Сергей еще успел махнуть мечом, но был повторно сбит с ног. Чем его так ударили, он не понял, но отбросило его метра на полтора. Он даже не успел подняться, как его схватили, отобрав кинжал, а меч он выронил при падении.

Когда Сергея за ноги приволокли в лагерь, бесцеремонно бросив к остальным пленникам, он смог получше разглядеть разбойников. Все они оказались воинам. Самое интересное, все одоспешанные. Это наводило на мысль, что попались они в руки какого-то рыцаря. Догадка подтвердилась незамедлительно, на поляну выехал конный рыцарь. Сергей, благодаря памяти Ивана знал, что боевые кони рыцарей огромны, но не представлял, насколько они громадны. Простой латник, стоявший рядом с рыцарским конем, казался карликом. В холке эта животина, достигала, чуть ли не двух метров!

По приказу рыцаря, с пленников содрали доспехи и всю их одежду. Женщин отсортировали, отведя в сторонку. Потом разбойники переворошили повозку и проверили тюки. Серебро обнаружили быстро, о чем возвестили их радостные вопли.

— Кто такие будите? — после грабежа, разбойники перешли к допросу пленников.

Сергей молчал, ежась от холода. Вроде бы лето, а прохладно, спозаранку, голой попой на сырой земле сидеть.

— Отвечай! — глядя на Сергея, разбойник ткнул ножичком в живот несчастного крестьянина.

— Ай, — заверещал тот, зажимая рану на животе.

Сергей молчал, а Франческо не мог говорить, так как валялся рядом с окровавленным затылком. Остальные переминались, со страхом глядя то на господина, то на разбойника.

— Бастард де Бола это, — первым не выдержал мельник, глядя на то, как насильники задирают подол его женушке.

— Что делаете на земле моего господина? — разбойник проследил за взглядом мельника и облизнулся.

— Бежим, — просто ответил Бернар.

— Значит, вы воры, — удовлетворенно потер руки разбойник и прекратил допрос, направившись к рыцарю на доклад.

Сергей не осуждал мельника, он наивно хотел спасти жену. Другое дело, что на них поставили крест и живьем их не отпустят. Сергей это понял по глазам разбойника. Но с голыми руками переть на вооруженных воинов — верх глупости, Покрошат в три счета. Если с оружием в руках, он не смог противостоять врагу, то с голыми руками и пытаться нечего. Оставалось ждать. Сеид должен придти на помощь. Сергей отвернулся, что бы ни видеть, как насилуют крестьянок. Его мать и молодые крестьянки, которых не тронули, с ужасом смотрели на творившееся безобразие. Но когда воины рыцаря накололи на пики маленьких детей, Сергей не выдержал, бросившись на ближайшего разбойника. Ему удалось даже сбить его с ног и завладеть его копьем.

Сергея окружили. Разбойники развлекались, тыча в молодого парня копьем, с насаженным на него годовалым младенцем. Каждый выпад Сергея, они встречали громким хохотом.

— Уроды! — по-русски выкрикнул Сергей, бросаясь в атаку. Рыцарь отдал короткий приказ, и веселье прекратилось. Копье быстро выбили из его рук и, пинками, загнали обратно в круг. Ни один из Серегиных новобранцев не пришел ему на помощь.

Пленниц привязали к повозке, детей помладше зарубили на глазах у их матерей, а постарше взяли с собой.

— Что с ними делать? — спросил рыцаря разбойник допрашивавший их.

— Зря, что ли веревкам пропадать? — ответил рыцарь, и равнодушно отдал приказ. — Повесить.

Сергей не верил своим ушам и глазам. А как же легенды о благородстве рыцарей? Вот те раз… Не зря они обходили замки стороной. Но так глупо попасться…

— Сеид, выручай, — шептали разбитые губы Сергея, как будто татарин мог услышать его.

— Это мы мигом! — обрадовался солдат, видно, вешать пленников было его любимым развлечением.

— Не задерживайтесь, — приказал рыцарь уезжая.

— Ну, братцы- желуди, пришел ваш смертный час, — весело объявил пленникам разбойник.

Сергея сильно поразило равнодушие пленников к известию о своей скорой смерти. Никто из них даже не помыслил о сопротивлении! А бандиты тем временем продолжали измываться над несчастными.

— Даже Харон брал плату за перевоз, так что вам придется оплатить перевоз, — мрачно пошутил бандит и сам же рассмеялся над своей шуткой.

— Откуда ты знаешь о Хароне, — не удержался Сергей от вопроса. — Ты учился? Где? В университете?

Вопросы Сергея вызвали смех у бандитов, они потешались над своим товарищем, называя его школяром.

— Ну, в Тулузе, — несколько смущенно ответил бандит и сам устыдился своей слабости, злорадно добавив, — Раз ты такой наблюдательный, то подвесим мы тебя повыше!

— Эй, Николя! — бывший школяр окликнул товарища забравшегося на дерево привязать веревки. — Этого птенчика повыше повесим, что бы ему лучше видно было.

Сергей рассмеялся, посоветовав бандиту выбрать самое высокое дерево, что бы он смог увидеть, как разбойнику отрубят голову. В ответ, Серега незамедлительно получил зуботычину, да не одну. Бандит слишком увлекся его избиением. Сергей моментально воспользовался моментом, провел стремительный захват, прикрывшись корпусом бандита от второго разбойника, тот отреагировал именно так, как ожидалось — нажал на спусковую скобу арбалета. Вместо Сергея злополучную стрелку получил школяр. Теперь, оттолкнуть обмякшее тело и стремительный бросок по направлению ко второму разбойнику. Тот как раз опустил арбалет, потянувшись к рукояти меча висевшего на поясе. Нет, драться с ним Сергей не стал. Голые руки против меча, как-то не серьёзно. Сергей со всей силы вонзил пальцы в глазницы врага. На этом схватка закончилась.

Оставался еще один бандит, привязывающий веревки на дерево, но вооружившись копьем, Сергей его не боялся.

— Молодец! — неожиданно рядом раздался знакомый голос.

Сергей быстро обернулся, уставившись на татарина.

— Ты был рядом? — только и мог вопросить Сергей, сорвавшись на крик.

— Ну, да, — спокойно подтвердил татарин, краем глаза наблюдая за разбойником, сидящем на дереве.

— А помочь не судьба? — возмутился Сергей Иванович.

— Зачем? — вполне искренне изумился сарацин. — Их же всего трое было. Зачем так тянул долго? — в голосе татарина отчетливо проступили нотки осуждения.

Сергей не нашелся, чем ему ответить. Логика старика убила его наповал.

— Эй, там, на дереве! — окликнул сарацин разбойника. — Слазь, давай.

— Не слезу, — закапризничал бандит, прячась в густой листве.

— Ну, как знаешь, — татарин вытащил из колчана стрелу, внимательно осматривая ее оперение.

Вопль полный боли, раздался над полянкой. Сергей обернулся, что бы увидеть, как Бернар размахивал отрезанными текстулами ослепленного Сергеем бандита. Твою мать!

— Прекратить! — Сергей бросился на помощь несчастному, но не успел остановить разъяренных крестьян, те быстро прикончили бандита.

Последний из разбойников, осознав, что его ждет, накинул петлю на шею и бросился вниз. Умер он сразу, сломав себе шейные позвонки. Все случилось настолько быстро, что Сергей растерялся, почувствовав, как ситуация выходит из под контроля. Совсем недавно, его крестьяне выглядели овцами, определенными хозяевами на убой, а теперь эти безумцы безжалостно убивали раненных врагов. Обнаженные, косматые, вымазанные кровью и с безумными глазами, они походили на страшных демонов из глубин преисподней. Сергей отвернулся, чтобы не видеть этот ужас.

Только один человек, невозмутимо взирал на этот кошмар, проверив состояние генуэзца, сарацин спокойно уселся завтракать под развесистым деревом, прямо под раскачивающимся трупом. Татарин с аппетитом поглощал сыр с хлебом, запивая снедь разбавленным вином из деревянной баклашки. Мертвец ему нисколько не мешал завтракать.

— На, поешь, — Сеид отломил краюху хлеба, положив на нее большой кусок сыра.

— Что с ним? — кивнув на генуэзца, Сергей уселся рядом с татарином.

— Башка у старика крепкая — выживет, — не переставая жевать, ответил татарин, отпив глоток, он подал хозяину баклажку.

Сергей Иванович попробовал представить себя со стороны. Он, голый, жует черствый хлеб, сидя под деревом, на котором раскачивается повешенный.

Сергей поежился. Сеид подумал, что господину холодно, аккуратно отложив в сторону недоеденную хлебную краюху, кряхтя, полез в свой мешок, и достал из него рубаху и шаровары. Сергей поспешил одеться.

Недоросли, тем временем, сложили у подножья дерева все оружие и доспехи врагов. Кровь с кольчуг они, как смогли, оттерли травой. Сергей с осуждением смотрел на парней лишивших его языков. Отцы убитых детей, остервенело, копали могилу голыми руками, орошая рыхлую землю скупыми мужскими слезами.

Сергея очень волновал вопрос, что делать дальше. Бросаться в погоню за отрядом рыцаря? С голой попой по лесу бегать не комфортно. Частью парни одели то, что сняли с мертвецов, в ручье, текущем неподалеку, одежду мало-мальски отмыли от крови, но маленький отряд Сергея стал выглядеть, так, словно это бандиты с большой дороги.

— Пора выступать, — сарацин уже убрал остатки трапезы обратно в мешок.

— Куда? — отстранено спросил Сергей, наблюдая, за быстрыми похоронами.

— Если идти напрямки, то успеем перехватить, — сообщил Сеид, испытующе глядя на Сергея.

От этого пронзительного взгляда, Сергею стало не по себе. От внимательного сарацина не укрылись странности в поведении молодого хозяина, и недавний случай только усиливал подозрения татарина.

— Выступаем немедленно, — принял решение Сергей и повелел татарину, — Веди.

Маленький отряд быстро собрался в дорогу, и татарин повел их только ему одному ведомым путем, через чащу леса, где местами конному было не проехать. Лошадей пришлось бросить. Сергей старался не думать, о том, откуда татарин знает эту местность. Принял факт, как данность. Пройдя дремучий лес, они вышли к большому озеру. Сарацин повернул направо, ведя отряд вдоль берега. Вскоре, Сергей заметил узкую полоску суши, разделявшую озеро на две половины.

— На том берегу деревня, — сообщил Сеид, остановившись у рукотворной дамбы.

То, что это дело рук человеческих — понятно без слов, но дамбу насыпали в глубокой древности, и когда-то ширина ее позволяла проезжать повозке, а теперь, без должного ухода, дамбу размыло, и едва один человек мог пройти по ней.

— Если побежим быстро, то может нас не заметят, — обнадежил сарацин.

О том, что будет, если их заметят, Сергей не хотел думать. Он скинул с ног сапоги, оставшись босиком и отбросив их в сторону, бросился вперед, сразу задав тем движения отряда.

Местами, участки дамбы исчезали под водой, тогда приходилось идти по грудь в воде. В одном месте пришлось даже плыть. Повезло еще, что не умеющих плавать в его отряде не нашлось, хоть одной проблемой меньше.

В деревне не заметили их приближение. И вообще, деревня сразу не понравилась Сергею, даже татарин обнажил свою саблю. Крестьяне, судя по всему, собрались на противоположной стороне, именно оттуда доносился людской шум.

Сергей повел своих людей вдоль высокой изгороди, отмечая разные несуразности, вот там, у крыльца дома, разбросаны инструменты, а на дороге — лужа крови.

Местные жители настолько увлеклись своими делами, что не обратили внимания на Сергея и его людей. Сергей, было, подумал, что у них праздник, настолько восторженно они кричали, шумно выражая свои эмоции. Сергей опешил. Над раскаленными угольями, на вертеле, поджаривалась большая туша. Именно она вызывала бурную реакцию пейзан, отпускавших злорадные реплики. Сергей повидал на своем веку не мало, но такое видел первый раз. Шашлыком был здоровенный мужик в кольчуге, зажарившийся настолько, что уже не мог кричать, а только сипел. Рядом с костром рядком лежали еще несколько связанных пленников.

Первым пришел в себя татарин, обнажив саблю, он бросился на крестьян, рубя наотмашь. Следом за ним, как волки на овец, бросились рекруты Сергея. Крестьяне бросились в рассыпную, но пробежав пару метров, падали на землю, прикрыв голову руками. Пацанам пришлось повозиться, прежде чем они сумели согнать, оставшихся в живых обратно на поляну. Убитых Сергей насчитал всего троих. Двоих зарубил Сеид, а одного пришлось убить самому Сергею. Дурак бросился на него с вилами, тело само отреагировало, честно, Сергей не желал смерти несчастному, но так вышло…

Беднягу на вертеле, Сеид прирезал из милосердия, а с пленниками крестьян он не торопился. Воины они профессиональные, мало ли что в голову им взбредет, как получат свободу. Пускай пока полежат связанными. А вот, кольчуги и стеганки у пленников отобрали. Свои-то брони пришлось скинуть, еще на дамбе.

Крестьян согнали в большой сарай и подперли двери. Сергей торопился, дорога, по которой рыцарь возвращался назад, шла в обход озера, и вот-вот противник должен появиться.

От края леса до деревни напрямую метров двести, но почему-то забирала круто в сторону, огибая развалины некоего строения, имевшего прямоугольную форму. Может это была древняя церковь, кто сейчас разберет, что там стояло. Главное, в развалинах можно спрятаться. Сергей решил оставить тут Сеида. Сарацин единственный лучник в их отряде, от его скорострельности и меткости зависит судьба всех.

Пленники оказались арбалетчиками, их самострелы обнаружили, при осмотре, в доме старосты.

Вместе с имеющимся арбалетом, самострелов оказалось больше чем нужно. Парней вооруженных самострелами, Сергей решил поставить за деревьями с одной стороны дороги, а с другой стороны расположился сам, вместе с мельником и остальными крестьянами. Из оружия крестьяне выбрали топоры, Сергей, подумав, тоже вооружился топором, но не обычным, крестьянским, а боевым, отобранным у пленников.

Ждать пришлось совсем недолго, благородный рыцарь, возвращаясь в свой замок, даже не удосужился выслать впереди охранение. Сергей затаился за деревом, пропуская рыцаря и его вооруженную свиту вперед и только, когда первая повозка поравнялась с Сергеем, он громко свистнул подавая сигнал. Парни тут же разрядили самострелы. От волнения, естественно промахнулись, лишь две стрелки нашли себе цели, да еще одна вонзилась в круп лошади. Та, резво скакнула вперед, сбросив своего всадника. Упавший попытался подняться, но был затоптан копытами лошадей в образовавшейся толкучке.

Сергей уже выскочил на дорогу, опуская топор на ногу ближайшего всадника. Рядом с ним мельник всадил топор в бок лошади, и даже сумел вытащить его из глубокой раны. Как раз вовремя, всадник, развернувшись в седле в пол оборота, опустил меч на голову мельника. Бернар умудрился уклониться, ударив в ответ по руке. Лезвие топора не перерубило руку, так как мельник бил снизу вверх, но меч всадник не удержал в руке. Прилетевшая стрела выбила его из седла. Бернар сместился правее, уворачиваясь от копыт вставшей на дыбы лошади.

Не всем повезло, один из крестьян уже валялся на дороге с раскроенным черепом. Он даже не успел никого ударить своим топором, второй выл, стоя на коленях, прижимая обрубок руки к груди.

— Плохо дело, — подумал Сергей, путаясь достать своего противника.

Пешему биться с конным несподручно, максимум до чего Сергей мог дотянуться, так это нога всадника, зато тот ловко орудовал своим коротким копьем, держа Сергея на расстоянии. Сереге надоело эта пляска, и он метнул топор в голову врага. Всадник, не ожидал такого подвоха и не среагировал, получив обухом по голове. Он бы упал, да в давке, падать было некуда.

— Странно, он что один? А где остальные? — удивился Андрей, окидывая взором поле боя.

Размышления не помешали ему подобрать топор убитого крестьянина. Противников, действительно не наблюдалось, зато лошади стали разбегаться, и Сергей ахнул от изумления. На маленьком пятачке валялось около двух десятков тел и большинство еще шевелилось. Да с той стороны дороги, у деревьев, за которыми прятались его парни, валялся один труп, а второй волочился за лошадью.

— Эй, — охрипшим голосом окликнул парней Сергей. — Вяжите их скорей, а то очухаются, — Серега сильно пнул пытавшегося подняться воина.

Рекруты, ошалелые от пролитой крови, выскочили на дорогу, ошарашено глядя на побоище. Еще бы! Если Сергей удивился, то, что должны испытывать пацаны, глядя на содеянное. Вот только их осталось всего трое… То тело, лежавшее у дерева, оказалось одним из двух Жаков, Маленький Жак лежал за деревом и все еще дышал. Страшный удар копьем пронзил его насквозь. Парню оставалось жить считанные минуты. Сергей сел на траву рядом с ним, взяв парня за руку.

— Мама, — парень уже никого не узнавал, посчитав Сергея за мать, — Мамочка! Мне холодно. Мне холодно. Согрей меня, мамочка.

— Сейчас, я согрею тебя, — прошептал Сергей чуть не плача. — Закрой глаза и постарайся уснуть.

Сергей стал напевать старую французскую песенку, которую помнил из детства, детства Ивэна, а не своего. Он пел, а слезы текли по щекам и Сергей не стыдился своих чувств, так как считал себя виновным в смерти парня.

Николя, самый старший из новобранцев, смотрел на Сергея и рыдал вместе с ним. Создатель наделил парня недюжинной силой, но обидел умом. Зато он отличался собачьей преданностью и благодаря ему, парни не дрогнули, смело пошли за своим господином в бой. А где-то, там, в конце обоза, билась в истерике мать убитого парня.

Закрыв глаза испустившему дух Жаку, Сергей поднялся. Сеид уже был рядом, с интересом наблюдая за ним. Серега понял, что опять действовал не так, как от него ожидалось. Ну и черт с ним.

Странно, но убитых у противника, почти не оказалось, зато полно было раненных и тяжело и легкораненых. Хотя, при нынешней медицине, даже пустячная рана вызывала сильные опасения. Несколько человек вообще не получили ранения, а просто были ошеломлены падением с лошади или ударами копыт. Короче, из трех десятков воинов, десять человек вместе с рыцарем бесстыдно удрали с поля боя. Оно, понятно, у страха глаза велики. Неожиданность, перекрестный обстрел, стремительная атака во фланг и рыцарь предпочел удрать, от греха подальше. Пятеро покойников и пятнадцать пленников — вот результат маленькой битвы. Главная заслуга в столь блестящей победе принадлежит Сеиду с его луком, восемнадцать из двадцати пяти стрел, нашли свои цели. Не всегда стрелки татарина пробивали пластинчатый доспех, но с кольчугами они справлялись на отлично. Семь стрел татарин так и не нашел, может быть их унесли в своих телах беглецы? Во всяком случае, татарин сильно переживал не найдя их.

Сергей понимал, что действовать нужно быстро, рыцарь мог вернуться с подкреплением, а мог отойти от испуга и вернутся назад, ведь, с ним как-никак оставалось еще много воинов.

Пленниц освободили, трофейные доспехи погрузили на повозки, лошадей поймали, но не всех, а только тех, которые не разбежались или дали поймать себя.

Своих пленников отпускать на свободу Сергей побоялся, пришлось их ликвидировать. Странно, но этот акт вопиющей жестокости не вызвал никакого протеста. Пленники восприняли свою смерть, как должное, а рекруты, глазом не моргнув, выполнили приказ хозяина.

Благородная дама Элен взяла бразды правления в свои руки, по ее приказу, оказали помощь раненному, а тела погибших уложили на лошадей, и повозки тронулись к деревне. Сеид ускакал вперед, где-то там, на берегу озера, у деревни, он видел лодки, а Франческо все еще лежал, там, где его они оставили — на противоположном берегу. Да и про скинутые кольчуги и стеганые куртки татарин не забыл, собираясь подобрать их по пути.

Оставлять в живых чужих пленников, Сергей также не собирался, на войне, как на войне. Он уже не раз пожалел, что вчера (как давно это было) оставил в живых повстречавшихся на дороге крестьян, у которых они справлялись о дороге.

Допрос местного старосты прояснил поступок господина этих земель. Маленький отряд генуэзских арбалетчиков шел наниматься на службу в Тулузу. Остановившись в деревне, итальянцы не удержались от безобразия, нечаянно пустили кровь двум крестьянам, решившим воспротивиться творимому беззаконию. Подумаешь, девок ссильничали, так заплатили же им. Староста грозил безобразникам небесной карой и судом господина, так за эти угрозы итальянцы его решили проучить. Жену и дочку старосты постигла та же судьба, что и остальных женщин.

Хорошо еще жители деревни успели предупредить господина о творившемся безобразии в деревне. Рыцарь нагрянул, как коршун, схватив насильников. А тут прибежал сосед старосты с известием, что за озером повстречал чужих людей, вот рыцарь и подумал, что отряд наемников не один. Пленников оставили на попечение старосты, а рыцарь увел своих людей на чужаков, виданных за озером. Обстоятельные мужи пострадавших женщин после отъезда господина резко осмелели, и потребовали самосуда над насильниками, староста сам был не прочь посчитаться с обидчиками, да боялся гнева господина. Наконец, всё тщательно взвесив, он принял поистине соломоново решение. Среди пленников был один раненный. Его пронзил мечом сам благородный господин рыцарь, за непочтительное отношение к себе, как господину сих мест. Вот его и решили принести в жертву. Казнь для обреченного они выбрали всем миром, и после бурных споров сошлись на поджаривании над угольями, как наиболее справедливом наказании за содеянное наемниками.

Единственный из пленников, кто мог говорить по-французски, был живьем поджаренный бедняга. Кстати, он и командовал над отрядом наемников. Арбалетчиков спас Сеид, вовремя вернувшийся с другой стороны озера. В лодке, вместе с сарацином, приплыл пришедший в себя Франческо. Голова у старика продолжала болеть, да и чувствовал он себя не лучшим образом, но, несмотря, на это, старик принял деятельное участие в подготовке отхода. Вся подготовка свелась к банальному грабежу, санкционированному Сергеем, так как рыцарь таки увез казну Сергея. У крестьян деревни отобрали все, что можно было увести, включая все повозки и быков. Лошадей в деревне, отчего-то не было ни одной.

Франческо не сразу узнал о пленниках, сарацин ведь ничего не сказал ему о них, и лишь, когда Сеид вытащил несчастных бедолаг из сарая, проходящий мимо генуэзец обратил на них внимание. Он, даже, встретил среди них старого знакомца. Моложавый старик с типичной для темпераментного итальянца внешностью, гладко выбритый, с редкой сединой на висках, сам окликнул Франческо по имени, попросив у него заступничества.

Сергей внял советам старика не лишать жизни наемников, а вместо этого, принять их к себе на службу (а чем платить прикажите?). Генуэзец решительно поручился почти за всех горе-наёмников, а его приятель дал клятву верности на библии (ее нашли в их сумах — сперли, наверное, не иначе). Сергей машинально подал знак, понятный только Сеиду, знак — присмотреть за наемниками. Вообще, Сергея очень волновало его собственное поведение, так как Ивэн нет-нет да проявлялся в его поступках. Психолога бы хорошего, что бы разобраться в себе — да где его взять? Остается надеяться, что все утрясется само собой, со временем.

Перед самым выступлением из деревни, случилась очень неприятная ситуация, Приятель Франческо, которого все звали просто Джованни Мясник, вкратце поведал предысторию своего появления в этой местности, но внятно объяснить, почему они так сильно уклонились к западу от Тулузы он не смог, или не захотел. Настаивать Сергей не стал, но попросил объяснить происхождение прозвища Джованни. Сергей сразу успокоился, когда Джованни пояснил, что прозвище свое он получил далеко в прошлом. Мясник — это профессия. Да, он когда-то был мясником, но жажда приключений увела его на извилистую дорогу наемника, а прозвище к нему прилипло уже в отряде.

Был среди наемников еще один кадр, достойный внимания. По опыту Сергей знал, что от таких сомнительных личностей нужно избавляться сразу, иначе они попытаются дискредитировать командира, и без труда уведут из под носа власть в отряде. Сергей не захотел оттягивать неизбежный конфликт, но и не желал, что бы проблему решал Джованни. Он решил сразу преподать урок наемникам, тем более нахалёнок сам напросился.

Преданный жестокой казни командир арбалетчиков, оказался его старшим братом, и Джакоппо справедливо (с его точки зрения) возжелал мести. Он прямо заявил Сергею, что крестьян нужно сжечь, в наказание.

Сергей велел ему заткнуться. Тогда Джакоппо заявил, что убьет старосту. На что получил предупреждение, о последующем наказании за нарушение дисциплины. Тридцатилетний мужик проигнорировал молодого нанимателя, и не захотел слушать увещания Мясника, своего непосредственно командира.

Он выполнил свое обещание, зарубив на глазах у всех старосту деревни, которого считал главным виновником в смерти брата. Наемник недвусмысленно бросал вызов Сергею, стоя с гордо поднятой головой над трупом несчастного крестьянина, виноватого в том, что действовал он вместе с остальными жителями в рамках принятых в этом суровом мире норм морали и законности.

Но сам-то Джакоппо тоже являлся нарушителем, посему должен быть наказан. Наемник с ехидцей смотрел на Сергея, бросая ему молчаливый вызов — ну что ты мне сделаешь? Петля аркана упала нарушителю на плечи, сильный рывок сбил его с ног.

Собирать людей специально не пришлось, итак, все сами собрались и, даже пленные крестьяне, отобранные Сеидом таскать отобранные у местных пожитки на повозки, толпились рядом, с открытыми ртами следя за развитием инцидента.

— За убийство полагается справедливое наказание, — как можно громче объявил Сергей свою волю и неожиданно для себя продолжил. — Привязать к убитому и закопать. Живьем.

Сеид одобрительно кивнул головой, и даже на лицах крестьян ясно читалось, что они удовлетворены вынесенным приговором и считают его справедливым.

Приговор по местным меркам — очень даже справедливый, но Сергей не ожидал от себя такой явной жестокости, все случилось помимо его воли. Сознание прежнего хозяина давало о себе знать. Зато, наемники присмирели, и в их выразительных взглядах читалось признание права их нового нанимателя. Право всегда на стороне сильного — эта аксиома. Тут важно попробовать приспособится к существующей системе, не сильно изменяя своим убеждениям. Иначе система отторгнет Сергея, как некий чужеродный элемент. Да, Сергей Иванович сразу же отказался от замыслов изменить систему общества. Что стоит за ним и что стоит за системой? Каждый член общества обязан иметь своего хозяина, свобода присутствует только в выборе господина. Если считать именно так, то Сергей продолжал оставаться свободным человеком, пока не сделал свой выбор.

Дочку и теперь уже вдову старосты они забрали с собой. Сергей пожалел девчонку. Амели порченная и среди местных парней вряд ли найдутся желающие взять ее замуж. И отца нет, что бы защитить ее от насмешек. То, что насмехаться будут, Сергей не сомневался. Природа человека нисколько не меняется со временем. Благородная дама Элен согласилась взять девушку в услужение, а ее мамочку Аделину куда-нибудь потом пристроит по хозяйству, когда сын обзаведется таковым.

Их путь снова лежал вдоль реки, только пришлось сделать небольшой круг, обходя враждебный замок стороной. Обоз увеличился втрое, скотину Франческо у крестьян отобрал, но что с ней делать Сергей затруднялся придумать. Медленные животные замедляли скорость движения и очень существенно. Путешествовать по стране, где каждого путешественника считают чужаком и стремятся ограбить, убить — удовольствие сомнительное. Оставалось найти достаточно вместительные лодки, что бы продолжить путь уже по реке.

В поселке у реки, больших лодок не обнаружилось, а те, что имелись в наличии для Сергея не подходили. Бросать пожитки и живность на радость местным пейзанам он не собирался. Оставался только один вариант — идти посуху. Не самый приятный вариант, так как переправляться через множество ручьев и речушек — только терять время, но иных вариантов попросту не было. По совету благородной дамы Элен, отряд изменил направление движения, теперь они шли на северо-запад, но в день проходили чуть больше семи километров. Рано или поздно, они доберутся до Бордо, если в пути ничего не случится.