АКовцы напали на рассвете. Утомленная тяжелой работой в поле, крепко спящая деревня была поднята взрывами двух ручных гранат и ответным стрекотом автоматов ППС активистов ПОРП. Проснувшиеся крестьяне, крестясь, вслушивались в резкие хлопки Маузеров, стрекот автоматов ППС и Стэн, редкие, громоподобные взрывы противотанковых и более частые, слабые взрывы осколочных гранат. В окна любопытные могли рассмотреть постепенно разгорающееся пламя пожара над фольварком. Да, похоже приехавшим организовывать кооператив активистам не повезло, ктото из недовольных введением коммунистических порядков явно навел на них АКовский отряд, действовавший до того в соседнем районе.
В принципе, особых сторонников АК среди переселенцев на «всходны крессы», как стали называть присоединенные к Польше территории бывшей Восточной Пруссии и вольного города Данцига, ныне города и порта Гданьск не было. Нет, многие конечно ворчали, что русские могли бы вернуть и Беслосток, и даже западные белорусские земли, но дольше этого почти никто не заходил. Положение изменилось после ареста БурКоморовского и выхода из правительства Миколайчика, недовольного принятым под давлением социалистического большинства решением правительства о создании сельскохозяйственных кооперативов. Но и тогда в деревне было сравнительно спокойно. Зато прибытие активистов и их стремление быстро и без особых уговоров заставить всех вступить в кооператив резко изменило обстановку.
Между тем бой понемногу затихал. Кажется, АКовцы побеждали. Стены и Маузеры звучали все увереннее и все реже слышался ответный стрекот ППС. Еще раз грохнула граната и наступила тишина. Озаряемые пламенем пожара, черные на его фоне, силуэты АКовцев, чтото тащивших из пылающего фольварка, мелькали туда и обратно, напоминая слетевшихся на свет стервятников.
Постепенно все затихло и, еще раз перекрестившись напоследок, крестьяне отправлялись 'на боковую'. АКовцы уходили, не беспокоя деревню. Лишь пожар на месте фольварка все не затихал, но влажная весенняя земля и начавшийся мелкий дождик не давали ему разойтись понастоящему. Да и не хотелось никому рисковать, выходя ночью в зону боя, мало ли какие сюрпризы могли оставить АКовцы.
Тишина наступала, сменяя предыдущий шум, казалось, ничего больше ее не потревожит. Но тут на дороге, ведущей к деревне, по которой уходили АКовцы, снова загрохотало. На этот раз перестрелка была более короткой, но и более громкой, так как в ней явно участвовали тяжелые пулеметы. Через несколько минут перестрелка затихла, а деревня опять проснулась разбуженная шумом въезжающих военных машин. Два БТР в сопровождении польской пехоты расположились в центре деревни, а еще два и сопровождающий ее БТР с четырехствольной зенитной установкой подъехали к догорающим остаткам фольварка.
Встревоженные и растерянные крестьяне выглядывали в окно, наблюдая за разворачивающимися на улицах солдатами. Оцепив деревню, солдаты пошли по домам. Согнав мужчин в центре деревни, командир батальона охраны страны потребовал выдачи сотрудничающих с контрреволюционерами. Иначе он пригрозил держать всех на улице до утра и весь следующий день.
Крестьяне долго отмалчивались и, скорее всего, пришлось бы им стоять под дождиком. Но их спасло прибытие начальника отдела Госбезопасности района, который отчитал капитана за самоуправство и приказал распустить ни в чем не повинных людей. Все обрадовано устремились по домам, не заметив как прибывшие с начальником оперативники ловко отделили и посадили в стоящий неподалеку фургон троих крестьян. Позднее выяснилось, что два из них просто много протестовали против создания кооператива, а вот третий как раз и был тем, кто был связан с АКовцами. Быстрое же прибытие правительственных сил объяснялось просто. В группе активистов был радист, который смог передать сообщение о нападении.