Его реакция, эмоции и чувства вполне соответствовали тем, которые испытал бы на его месте любой обычный рыбак, обнаруживший в своих сетях русалку.

Всплески, стук от падения и вскоре последовавшие за ними удары в дверь говорили о том, что тварь вывалилась из бочки, доползла до прохода и теперь желает выбраться на палубу. Подпирая содрогавшуюся дверь спиной, мужчина поднёс трясущуюся сигарету к губам и, затянувшись, припомнил, как совсем недавно обнаружил необычное существо посреди улова и, скорее из страха, чем от злобы, огрел его колотушкой.

Поначалу рыбак заприметил могучий хвост, выделявшийся на фоне сравнительно мелких рыбёшек. Этот хвост не имел чешуи и походил скорее на дельфиний, чем на рыбий. Да и то с натяжкой. Что несколько удивляло, но ещё не настораживало. Зато следом уже вылезло и тело, заставив бывалого мужика едва не обгадить портки со страха: восковидная кожа; непропорционально мелкая, словно сушёное яблоко, голова с конской гривой, тянущейся вдоль всего хребта; зубы, словно у пираньи; два жутких глаза, по виду и форме вроде небольших медуз; четыре конечности, отдалённо похожие на что-то среднее между лапками земноводных, плавниками и щупальцами — урод да и только. Или, быть может, уродка, поскольку грудь, представленная двумя совершенно неэстетичными молочными железами (если это, конечно же, были именно они) недвусмысленно намекала на женский пол существа.

Когда первый шок миновал, невольный ловец чудовища всерьёз задумался о том, что делать дальше, а сотрясавшие дверь удары не прибавляли ясности.

С одной стороны, зверюга оказалась довольно крепкой и живучей, поскольку сам рыбак не сумел бы так быстро оправиться после оглушения дубинкой. Можно было вырубить создание снова и, не забивая голову сложными вопросами, выбросить за борт, забыв как страшный сон. Такой исход действительно казался бы решением всех проблем.

Но, с другой стороны, мужчина уже предвидел, как горько он будет впоследствии сожалеть об упущенной возможности не только похвастаться перед местными, но вдобавок и прославиться на весь мир. Да, он уже представлял первые полосы мировых газет, пестрившие его фотографиями на фоне собственноручно пойманной и в неравной схватке удержанной им образины, которую учёное сообщество, скорее всего, обзовёт его фамилией, в честь открывателя. Хотя последнее, вероятно, было излишним.

Вместе с тем, помимо славы, имелись и другие аспекты. Так или иначе, существо, кем бы или чем бы оно ни было, мирно обитало в этих водах до тех пор, пока не запуталось в его сетях. Каким-то образом оно появилось на свет и дожило до своего возраста, вымахав до таких приличных размеров. Может быть, оно даже всё понимает. Наверное, у него была мама (или что там у них, у чудовищ, бывает). Какие-нибудь родственники, друзья или знакомые. А теперь его положат в большой аквариум, понатыкав вокруг всяких датчиков и телекамер, окружат толпы учёных, журналистов и зевак, начнут изучать поведенческие особенности и ставить опыты, а затем, когда выжмут всё, что можно будет узнать предварительно, — препарируют, как лягушку на уроке анатомии.

Мысленно представив себя на месте существа, рыбак невольно поёжился: быть может, оно и чудовище, но он-то всё-таки человек. И если ты — недостойный человек, неважно, какие замечательные ты пишешь стихи и романы, сколько наград ты выиграл в спортивных соревнованиях и какие научные степени тебе присудили. Никакая слава не может заменить собою обычную человеческую порядочность.

С другой стороны, возвращаясь к тому же, с чего и начинались его рассуждения, рыбак не мог определиться, как всё-таки ему поступить. Отпустить на все четыре стороны, не разузнав, с чем имеешь дело, было, по меньшей мере, весьма недальновидно.

Возможно, это пришелец из космоса. Возможно, неизвестный науке вид животного. Или результат секретных научных опытов очередного доктора Моро. А может быть, так и выглядят настоящие морские девы и прочая чудь из народных поверий и средневековых бестиариев. Житель затонувшей Атлантиды. Редкий пережиток доисторического периода, наподобие некогда сенсационно обнаруженной кистепёрой рыбы. Как вариант — потомок обычного морского млекопитающего, мутировавший от загрязнения вод химическими и радиоактивными отбросами вредных производств. Или новая военная разработка врага, направленная на подрыв боеспособности военно-морского флота: специально выведенный водолаз-диверсант! Секретное оружие, сохранившееся со времён Аненербе! Возможно, что с последним примером рыбак и загнул, но вместе с тем, зная о том, что находится по другую сторону двери, он не удивлялся бы никакой потенциальной возможности.

С другой стороны, а что, собственно, он, человек без специального образования, может сделать своими силами? Конечно, можно утрамбовать чудика в какой-нибудь бочке и доставить его со всеми прочими бочками в свою рыбную лавку, а там уже выгрузить в бассейн и организовать конспирацию. Другое дело, что утаить это страшилище в явно не предназначенном для этого месте будет весьма затруднительно. К тому же неизвестно, что именно и в каких количествах оно должно ежедневно жрать и сколько нечистот за собой оставляет. Да и жена, обнаружь она такое «счастье», может не понять.

Как вариант — можно отнести какому-нибудь знакомому учёному. Конечно, ни один уважающий себя специалист не поверит голословным заявлениям, да ещё и выпишет направление к психиатру, но если показать свой улов…

С другой стороны — учёный мог просто присвоить открытие себе и прославиться на весь мир как выдающийся автор одного из самых необычных и значимых открытий в мировой истории, которое в корне перевернёт все современные научные представления и привлечёт на многие годы живой интерес по всему миру. Начнутся продажи кепок, футболок, бесконечные интервью, в которых холёный хлыщ начнёт рассказывать, как годами упорно разрабатывал теорию и прилагал усилия для поисков, пока, наконец, в результате тщательно спланированной операции не поймал водяного с поличным. Ну, затем уже всякие Нобелевские премии, Книга Рекордов Гиннеса (в категориях «за самый необычный улов» и «самый выгодный улов») и прочее по мелочи.

Ну уж, дудки! Но какие варианты, в таком случае, остаются в итоге? Держать это создание на корабле в бочке и дальше? Так не удержит. Организовать где-нибудь тайный схрон с бассейном и разными штуками, как в парке водных аттракционов, чтоб русалке не было скучно? Ага, щазз. Проще сказать, чем сделать. К тому же ещё и супруга начнёт следить и проверять, куда это то и дело бегает благоверный. А ведь она такая ревнивая. В любом случае нужно исходить из фактических возможностей при таком положении дел.

А что если ничего не выдумывать и рассказать жене всё как есть? Разумеется, решит, что муж съехал с катушек. А если не только рассказать, но и показать? В таком случае сначала будет обморок (и хорошо, если не будет инфаркта), а затем — начнутся истерики и крики, которые поднимут на уши всю округу, потому что дорогим соседям всегда всё нужно знать. Ну, а если, допустим, заткнуть ей рот и попросить вести себя потише, войти в положение и хранить тайну от непосвящённых? Угу, как же, заткнёт он ей рот. Держи карман шире. Да и как она умеет хранить тайны, тоже стало притчей во языцех. Если она даже соседкам обязательно должна рассказать о том, как у мужа как-то раз чего-то не получилось по пьяни в постели, чтоб потом во всех кабаках потешались, то стоит ли надеяться на то, что она не позвонит на какой-нибудь канал, продав сенсацию за бесценок? Нет, в таких делах полагаться на неё нельзя: если тайну знают двое, её знают все.

Так, ну ладно, вот, теоретически, допустим: он сможет найти способ держать это чудо-юдо где-нибудь при себе, не светя его перед окружающими и даже перед супругой. И дальше что? Ну, допустим, будет он его кормить по три раза в день, регулярно менять воду, вести дневник наблюдений, и что потом? Поставить серьёзный эксперимент он не сумеет хотя бы потому, что не имеет специального образования. Держать ручного питомца и тратить средства на его содержание — да как-то особо без надобности, да ещё и окружающие заподозрят что-то неладное. Оставить морского монстра в наследство своим потомкам тоже будет странным решением.

Как бы то ни было, мужчина не мог стоять у двери вечно. Бросив бычок на палубу, рыбак неторопливо раздавил его сапогом, а затем, продев под дверную ручку древко багра, отправился сворачивать своё плавание…

…Возвратившись с рыбалки намного раньше обычного, он загрузил все бочки, за исключением одной, в свой рабочий фургон, отвезя их на склад, после чего сделал короткий звонок одному неприятному типу и, нанеся ему короткий визит, вскоре вернулся за тварью.

В этот раз он уже был морально готов к встрече с морским чудовищем, поэтому смотрел на существо не столько со страхом, сколько с брезгливой опаской. Оно, в свою очередь, хоть и выглядело жутким, не вело себя агрессивно, а лишь прикрывало лапами свою небольшую голову, боясь повторных ударов.

Перевозя запуганное существо, ловец бросал напряжённые взгляды по сторонам, сжимая в руках баранку до побелевших костяшек. По радио, словно бы издеваясь над его волнением, звучала ария русалки из одноимённого бессмертного произведения Антонина Дворжака.

Кем бы или чем бы ни являлось пойманное им создание, ловец не столько опасался его, сколько всех тех, кто мог бы обнаружить существо по пути за город, в арендованный домик, и тех, кто мог увидеть его, когда он заносил существо внутрь.

Обнаружив ржавое ведро и натаскав с его помощью воду в нечищеную ванну, которой был вынужден пока ограничиться ввиду отсутствия бассейна, он водрузил туда до смерти перепуганное создание, в очередной раз жалея о том, что не выбросил его сразу в море, пока имелась такая возможность. Существо теснилось и с ужасом таращилось на человека, который курил и думал о том, зачем он вообще за всё это взялся и как теперь быть дальше. Ответов не находилось.

— И что прикажешь с тобой делать? — не ожидая ответа, устало произнёс рыбак, сильно сомневаясь в том, что чудовище его слышит, а если и слышит — то понимает его речь. Оно смирно подобрало лапы, опасливо озираясь по сторонам.

Обстановка вокруг была лишена каких бы то ни было красот, с натяжкой соответствуя минимальным требованиям для экстремального проживания. Висящая на тонкой сопле провода лампочка раскачивалась и местами нездорово мерцала. Со стен до неприличия осыпалась штукатурка, обнажив всё то, что можно и что нельзя. Покрытый влажными разводами потолок осыпался и провисал. Половицы скрипели, а некоторые прогнили настолько, что рисковали сломаться и обвалиться. Старые ржавые батареи скрывали за собой колонии насекомых.

Такой дом было проще снести, отстроив на его месте новый, чем тратить время, нервы, деньги и силы на бесперспективный ремонт. Вместе с тем и стоимость аренды подобного дома была грошовой: невзрачная хибара в основном сдавалась лишь тёмным личностям для всяких неблаговидных дел; поэтому, потратив недолгое время на поиски, в сыром подвале без труда можно было бы отыскать использованные шприцы и ложки, чьи-то выбитые зубы, использованные презервативы, бульбуляторы из пластиковых бутылок, следы крови на пропахших мочой матрацах, сломанные стулья с оставшимися на них обрывками скотча, наручники на облупившейся трубе, засохшие экскременты и мрачные граффити на стенах. Печально известный владелец никогда не задавал вопросов, сдавая свою развалюху кому угодно, в любое время дня и ночи, по самым скромным расценкам, не желая о чём-либо распространяться в ответ.

Но нужно было признать, что повидавшие многое стены ещё не скрывали за собой ничего подобного принесённому созданию. Несмотря на все страхи ловца, тот полагал, что, как минимум, не совершает ничего противозаконного. Странное? — да. Секретное? — да. Этически допустимое? — возможно. Просто огласка в некоторых делах, пусть даже и не являющихся предосудительными, была делом крайне нежелательным.

Даже ворвись сюда кто-нибудь и перепугайся до смерти — приехавшей на вызов полиции будет нечего вменить в вину рыбаку. В конце концов, на ловлю он имеет лицензию. Ловит в положенном месте. Что поймал — то его. Арендовал дом на законном основании. Чем там занимались до него — без понятия. Ставить кого-либо в известность (включая даже собственную жену) о каждой своей поимке или аренде — не обязан. А где и почему ему хочется хранить свой улов — его личное дело. Не всякое подозрительное поведение является преступным и наказуемым. В красную книгу зверюга не занесена, и он волен поступить с ней так, как душе угодно, никому и ничего не сообщая: хоть бы даже зажарить и съесть, если совесть, смелость и брезгливость позволяют. Сообщать о своей удивительной находке властям, учёным, Агентству Национальной Безопасности или мировому сообществу он, конечно же, может, но, в принципе, не обязан. В любом случае, про такой пункт законодательства ему неизвестно, хотя и можно было бы уточнить. Всё то, что он как законопослушный гражданин обязан и должен совершать, указано в налоговом кодексе, всё то, что обязан и должен не совершать, — в уголовном, а всё прочее остаётся на собственное усмотрение.

— Вот ведь не было печали, — хаотично расхаживая по скрипучим доскам, рассуждал вслух мужчина, бросая на водяного такие взгляды, как будто бы это странное создание было виновником всего. Разумеется, в глубине души рыбак понимал, что на самом деле заброшенные сети, поимка и решение притащить непонятное существо в это гиблое место целиком и полностью лежали на его совести, но убеждать себя в обратном, сваливая вину за волнение с ловца на жертву, было просто удобнее.

Так, что дальше? Утро вечера мудренее. Но прежде чем возвращаться домой, необходимо было как-то удержать зверюгу в ванной, а то ещё чего удумает, решит убежать, и ищи его потом. Или ещё чего доброго — провалится под гнилые доски пола. А чем его удерживать? Не будешь же, в самом деле, каждый раз оглушать.

Стараясь надолго не упускать создание из виду, мужчина притащил со двора цепь из собачьей будки, старую и годами не использовавшуюся. Казалось, что существо уже отошло от шока и теперь, даже находясь не в своей тарелке, скорее обеспокоено, чем сильно напугано.

В доме находилось немало предметов, способных при желании причинить вред жизни и здоровью живого существа: грязная лопата, ржавый топор, молотки и прочее, что всегда находится под рукой. Но убивать и калечить чудовище не входило в планы ловца. Благо монстру уже досталось в этот день и без того. Наверное, можно было приобрести шоковую пику для отпугивания скота; но, во-первых, в этот день все лавки уже были закрыты, а во-вторых, удар током должен был иметь достаточную мощность, чтоб напугать, но недостаточную, чтоб ранить или убить зверюгу. И опять же, кто знает, какая мощность будет в данном случае «достаточной»?

Ладно, это уже вопрос завтрашнего дня.

Вооружившись топором и возложив все надежды на обух, мужчина приблизился к ванной. Зверюга, судя по всему, обладала вполне развитым мышлением для того, чтобы оценить опасность и не предпринимать попыток атаки. Кое-как примотав её цепью к сантехнике и успокоив себя тем, что даже и эта ненадёжная временная мера всё-таки лучше, чем вообще ничего, он отключил свет, запер дверь, поспешил в машину и ударил по газам.

Вскоре машинный рёв исчез, растворившись где-то вдали, а пребывающий в волнении монстр потрогал ржавую трубу склизкой лапой, соскоблил от стены кусочек штукатурки, потряс цепью и издал булькающий горловой звук, полный тревоги и отчаяния. Посаженный на цепь, один, в темноте, лёжа в холодной узкой ванной посреди полузаброшенного, разваливающегося и странно пахнущего дома с дурной репутацией, водяной ощущал ещё большее неудобство, чем на борту рыболовецкого судна, но всё-таки меньшее, чем в тесной бочке.

Рыбак добрался до дома менее чем за час. Половину дороги его трясло, сердце бешено колотилось, а мысли были прикованы к недавним событиям и планам на будущее. «Сначала ввязаться в драку, а уж потом разбираться, кому и за что поставил фингал», — вероятно, было не самым лучшим принципом для руководства по жизни. Но, как бы то ни было, ловец ему следовал.

Так или иначе, но усталость брала своё, заставив волнение перегореть, поэтому в этот раз жена ничего не заподозрила. Дрожь прошла, волосы не вставали дыбом, поэтому ничего необычного в поведении благоверного не наблюдалось. Ну, разве что он не стал в этот раз переключать канал на матч любимой команды, не полез в холодильник за пивом, съел ужин без особого энтузиазма, весь погружённый в свои мысли, не хохмил и не подкалывал, как обычно, а отвечал на всё односложно, заторможенно и несколько потерянно. Впрочем, такое уже бывало раз или два, когда улов был на редкость плохим, или сети рвались, или возникали какие-то непонятки и разборки в их маленьком, но приносящем стабильный доход бизнесе.

Уже позднее, рухнув в их общую постель, рыбак долгое время не мог уснуть, глядя в потолок немигающим взглядом. Обычно по завершении утомительного рабочего дня он просто падал в кровать и засыпал, за исключением, конечно же, тех случаев, когда был занят исполнением своего супружеского долга. Но в этот день его разум был настолько переутомлён впечатлениями, что мысли, словно батут, выбрасывали его из лёгкой дрёмы. Будущее представлялось ему туманным. Когда же сон, одолев все раздумья в неравной битве, наконец сморил его, — он принялся просыпаться от кошмаров.

Первый раз ему приснилась какая-то жуть о том, как ему, отправившемуся в очередное плаванье, попалась в сети целая орава жутких образин, которые сначала загнали его в подсобку, заставив закрыться изнутри, а затем, выломав дверь, вытащили его оттуда, силой усадив на неопознанный плавающий объект, про которые он слышал в одной из многочисленных передач про марсиан, Атлантиду и лохнесское чудовище. Оказалось, что выловленное им чудовище имеет среди своих репутацию известного учёного — исследователя «верховодных», которые, согласно неподтверждённым легендам седой древности, когда-то разрушили сначала цивилизацию «надоблачных», а затем уже и их цивилизацию, согнав всех в море, где водяные были вынуждены скрываться от радаров и сонаров в особых жилищах ниже уровня океанского дна.

После этого ему снилось, как эти чудовища подбросили его жене пропахшую рыбой записку, в которой было сказано: «Твой муж унас! Есле ти нивирнёш нашиво сабрата — то ми иго убём!». От этой записки жена была вне себя от горя и ужаса и, разумеется, сразу же вызвала морскую полицию: незамедлительно приплыв на своём катере до самой калитки, покрытый чешуёй офицер с алыми пульсирующими жабрами пригрозил склизким пальцем, заявив, что это, должно быть, чья-то дурацкая шутка и у него нет времени на всякие глупости. После этого жена сразу же успокоилась, по всей видимости решив, что это розыгрыш.

Второй сон был не лучше первого: рыбаку снилось, что, вернувшись в ветхий дом, он обнаружил, что тварь отбросила старую плоть, как кокон, из которого выползло нечто невероятно огромное и жуткое, от присутствия чего в помещении сделалось очень тесно. Чудовищный уродец сгрёб человека, играючи охватив его туловище ладонью, после чего начал отгрызать ему голову, издавая нечеловеческий рёв.

Очнувшись в ужасе, мужчина присел и схватился за бешено колотящееся сердце. Отдышавшись, он бросил взгляд на мирно храпящую супругу, узнав в жутких звуках рык недавно приснившейся твари. За окном светила луна. Кричали поздние птицы. Оттерев пот со лба, ловец нецензурно, но тихо, выругался и, почесав брюхо, поднялся. Пройдя на кухню, он дополз до холодильника, приговорил бутылочку пива и побрёл обратно в постель. Ненадолго задержавшись по пути, он рассмотрел утопавшие в полумраке кубки, выигранные им в честной борьбе на городских соревнованиях по рыбной ловле, и милые сердцу фотографии — в особенности те, на которых он поймал свою самую первую рыбу при помощи удочки, и другие, где они с отцом, дедом и братьями держат самую огромную рыбу, которую они вытянули своими сетями. Напомнив себе, что он — настоящий мужик и ловил ещё и не такое, он вскоре лёг и увидел очередной сон. Но и этот сон не принёс ему покоя.

Сначала ему снилось, что он исполняет супружеский долг, но затем в его объятьях на месте жены оказалась мокрая склизкая тварь, которую он тотчас же выбросил прочь, но она начала содрогаться, исторгая из себя огромное количество своих мелких копий. Зная, что эти твари помимо всего прочего являются ещё и его детьми, он начал бегать по всему дому, находя любые ёмкости, способные принять их. Ванна, унитаз, стиральная машина, посудомойка и раковины вскоре оказались забиты так же, как все кружки, вёдра, банки и кастрюли. Поняв, что их некуда деть и нечем прокормить, он начал выносить их вёдрами на улицу и сливать в сточные воды канализации, но тварь всё порождала и порождала десятки и сотни новых…

Тем временем уже и с самим домом начинало твориться что-то неладное: он словно бы стал весь покрыт морской тиной, ракушками, актиниями и кораллами, и выглядел так, как если бы пролежал на морском дне уже не один век. Мужчине стало дурно — он не мог набрать полные жабры воды, не мог отложить икру и лишь издавал высокочастотные писки. От переживания из носа пошла кровь, сразу же напомнив ему о том, что это может привлечь акул, после чего он принялся баррикадировать в доме окна и двери…

…Такой ужасной ночи на его памяти не было уже давно. Совершенно разбитый и ни капли не выспавшийся по ощущениям, он нехотя поднялся в пять пятьдесят девять и тихо, чтобы ненароком не разбудить жену, отправился в туалет, справил нужду, побрил тот ужас, который смотрел на него из зеркала, пугая пострашнее недавних ночных кошмаров, привёл себя в чувство холодным душем и довершил процесс своего оживления кружкой утреннего кофе.

Не имея оформившегося стратегического плана, ловец, тем не менее, определился с некоторыми тактическими задачами, необходимыми в любом случае вне зависимости от сделанного выбора.

Прежде всего, монстр, как и всякая живая тварь, должен что-то есть, и, судя по габаритам, немало. Возможно, что существо является млекопитающим, но абсолютной уверенности нет. Рыболов не знал наверняка, что именно должно составлять рацион чудовища, но, представляя примерный ареал его обитания, думал начать с рыбы. Даже и одного небольшого ведёрка должно хватить за глаза, хотя, с учётом прошлого небогатого улова, преждевременно прервавшегося по известной причине, уже и эти расходы были весьма ощутимы. Но если прямо сейчас отправляться неизвестно куда — это, как минимум, будет подозрительно. Вчера чудовище было только поймано и, скорее всего, успело что-то перекусить до этого. От одного дня диеты ещё никто не погибал. Значит — сначала, как обычно, в море, а затем уже можно вернуться чуть раньше и пожертвовать ведёрко для чудища. Или даже сразу взять больше: если на какое-то время приостановить плаванья и распродавать улов, то ежедневное исчезновение рыбы будет слишком заметным, и, чтоб не взывать подозрения, лучше поймать достаточно и для продажи, и для чудовища.

Ну, допустим, отложим ему корм на неделю, будем кормить совсем скромно, чтоб не подохло. И дальше что? Кормить можно хоть до старости, тратя деньги на аренду и рыбу — на содержание твари, но какой в этом смысл? К тому же тот ветхий дом, способный стать руинами не в понедельник, так в среду, можно было рассматривать исключительно в качестве временного места для содержания монстра. Необходимо было найти местечко получше и как-то решить остальные проблемы.

В принципе, за поддержкой можно было обратиться если не к жене, то к братьям. Хотя, опять же, у всех была своя жизнь, свои дела и заботы, требовавшие внимания: птенцы давно выросли, разлетелись из родного гнезда и свили свои. Ну, допустим, не трогать всех, не говоря уже о том, чтобы беспокоить старых родителей, но кто, в таком случае, остаётся?

Старший брат, светило наук, преподаёт в престижном столичном ВУЗе и чаще других навещает родителей, а в выходные может поехать уже со своими сыновьями на старое озеро, куда отец и дед забирали всё семейство в детстве, и поймать рыбку-другую.

Довольно авторитетный в своей среде человек, разоблачавший представленную лжеучёными шарлатанами «furia infernalis», он мог, конечно же, подсказать что-нибудь полезное в силу своей обширной эрудиции, хотя морские чудовища и не входили в сферу его компетентности (если они вообще входили в сферу чей-либо компетентности). Но вместе с тем он мог просто принять просьбу брата за глупый розыгрыш, а узнав правду — в первую очередь донести до научного сообщества ту тайну, раскрыть которую рыболов ещё не был готов.

Брат-близнец, раздолбай и бездельник, промышлял по большей части тем, что занимал у всех деньги, после этого пропадая на неопределённый срок, и давал о себе знать лишь тогда, когда умудрялся напортачить и требовалось вытаскивать его из проблем. При этом он постоянно держался так, как будто все вокруг ему вечно что-то должны и чем-то обязаны. Найти его было сложно, а положиться на него в серьёзном деле — тем более.

Младший брат был человеком искусства и проживал в собственноручно собранном доме, резко выделявшимся на фоне всех окружающих его домов, выполненных в более традиционном архитектурном стиле. Казалось, что это здание проектировали на пару Сальвадор Дали и Мориц Эшер.

Спиралевидные лестницы; настенные лестницы, установленные везде, где только нужно и не нужно, проложенные не только вертикально, но также диагонально или горизонтально; лестницы, где каждая ступень отличалась от всех последующих и предыдущих; столбы для скользящего спуска; сеть телефонов, звонящих исключительно друг на друга, растянувшаяся паутиной по всему дому; комнаты, оказывающиеся то неестественно большими, то неестественно маленькими; самодельная подводная лодка дворового бассейна, изначально спроектированная как его неотъемлемая часть; всё это — было лишь малой частью того, что сразу бросалось в глаза.

Снаружи располагался лабиринт, выстроенный из кустов с фигурной стрижкой, отличавшихся по форме, цвету и размеру. И в этом лабиринте, помимо скамеек, то здесь, то там располагались скульптуры, напоминавшие различных людей, застывших за миг до того, как стали жертвами Медузы Горгоны. Впрочем, далеко не все из представленных скульптур были вытесаны из мрамора — здесь были и керамические, и отлитые из бронзы, и спаянные из расплавленного пластика, и даже слепленные непонятно из какого дерьма (вполне возможно, что даже из него самого).

Внутри дома, намекая на известное выражение о том, что стены имеют уши, встречались картины с изображением ушей, глаз и прочих органов, означавшее, какой частью тела, очевидно, является та или иная комната. В самом сердце дома, как и ожидалось, находилась картина, изображавшая парящее в облаках сердце, с подвешенной к нему корзиной воздушного шара. В этой комнате брат хранил фотографии родных и близких ему людей, а также всё то, что было для него особенно дорого. Местом для «мозга» была выбрана библиотека, «желудок» находился на кухне, и далее, в прямом соответствии с той же логикой либо с отсутствием всякого смысла.

Будучи по большей части затворником — художник ни в коей мере не являлся уединённым отшельником: поскольку подобный дом, как и прилегающий к нему участок, неизменно привлекали к себе немалое внимание, казалось вполне логичным, что они сделались местом стабильного притока туристов, с которых творец не стеснялся взимать плату — на поддержку искусства. Устраивая экскурсии по месту своего проживания, он то и дело заводил разговоры о том, что наравне с чувственными ценностями существуют и сверхчувственные, а наравне с физической вселенной — вселенная символическая, при этом неизменно завоёвывая сердца впечатлительных ценительниц его творчества.

Куда более рассудительный, чем могло показаться на первый взгляд, брат вполне мог приехать по первому зову, узнав о том, что для него нашлась интересная тема для картины. А там уже он мог подстраховать, арендовав домик получше и попросторнее, забрав чудовище туда и оставшись писать его портреты, заодно присматривая за ним. Или даже забрать его пожить у себя, благо помещение имелось, а и обнаружь кто дивного морского зверя — тот просто потерялся бы на общем фоне, гармонично ему соответствуя.

Вряд ли художник стал бы кому-то рассказывать правду, а если бы даже и стал хвастать, демонстрируя картины, ему вряд ли бы кто-нибудь поверил, сочтя подобное поведение даже не безумием, а всего лишь выходкой эксцентричного самопиарщика. Но, скорее всего, он, как никто другой, сумел бы войти в положение, не раскрыв тайны, но поддержав.

Решено — пришло время напомнить брату о своём существовании. Звонок. Гудок. Автоответчик, сообщающий, что позвонивший дозвонился до художника, обитающего в Сверхскоплении Девы, Местной Группе Галактик, Галактике Млечный Путь, Солнечной Системе, третьей планете от Солнца, носящей название Земля, и далее, далее, далее, доходя вплоть до комнаты и тумбочки, на которой располагался телефон. Но в самом заключении длинного вступления неожиданно оказалось, что брата нет на месте, потому что он направился в место, точно так же находящееся в Сверхскоплении Девы, Местной Группе Галактик, Галактике Млечный Путь, Солнечной Системе, третьей планете от Солнца, носящей название Земля, и далее, далее, далее, потому что вот именно вот сейчас ему, постоянно торчавшему на одном месте, куда-то приспичило. Выслушав всё это, рыболов в сердцах послал его по направлению, ориентировочно находящемуся где-то в Сверсхоплении Девы, Местной Группе Галактик, Галактике Млечный Путь, Солнечной Системе, третьей планете от Солнца, носящей название Земля.

Что ж, в любом случае этот вариант пока отпадал.

Задумчиво почесав репу, ловец поискал телефон близнеца. В сознании всплыл образ брата, который, увидев чудовище, решит первым делом сделать на нём деньги и решить свои финансовые проблемы. Не то чтоб самая плохая мысль, но об этом уже было ранее сказано: выпустить джина из бутылки легко, но последствия могут быть самыми разными; поэтому, прежде чем предпринимать следующий шаг, хотелось бы обладать всей полнотой информации. Или, во всяком случае, узнать для себя больше, чем сейчас.

Возможно, следует взять какие-нибудь вещи, которые помогли бы сложить какое-нибудь представление об интеллектуальном уровне существа. Оно не носит одежду, но, с другой стороны, одежда ему, может быть, и нафиг не нужна. Оно не владеет человеческой речью, но это ещё ни о чём не говорит. Для начала рыболов хотел узнать, имеет ли он дело просто с диковинным животным или с разумным существом, способном мыслить на уровне, близком к человеческому. Это многое для него меняло.

Разумеется, не каждый человек может продемонстрировать признаки разумности, и это ещё не говорит о виде в целом: никто не отменял болезней и патологий, отвечающих за мышление. Но, вместе с тем, если станет ясно, что тварь разумная — то это уже показатель. Разумеется, вопросы не только остаются, но и преумножаются — нужно будет найти язык, исследовать культуру, выйти на контакт с остальными, подготовить к этому общество. Но этим уже будут заниматься другие люди. Не тупая толпа, но и не люди в чёрном из закрытых секретных лабораторий.

Разумное существо — это вам не безмозглая макака, которую можно просто так взять и посадить в клетку на потеху публике. Да, собственно, за что? Это ведь всё-таки не преступник, а жертва обстоятельств. С человеческой точки зрения, такая образина, конечно же, смотрится довольно мерзко. Но ведь и с точки зрения той жуткой русалки, поймавший её рыбак — то ещё страшилище. Наверняка всякие разные правозащитники сразу же поднимут вопрос о правовом статусе водяных.

Возможно, стоит помимо пищи организовать монстру досуг. Взять какие-нибудь игрушки вроде тех, что продаются для собак и кошек. Не ахти что, но — для начала сойдёт. Заодно и даст какое-то представление о мышлении существа.

Что ж, брат тем временем не поднимал трубку. Возможно, он уже просто давно сменил номер, но, в любом случае, другого под руками не имелось. И надо признаться, что это даже вызывало у рыболова облегчение.

Стало быть, оставался учёный. В вопросах теоретических аспектов он, безусловно, превосходил рыбака во многом, но касательно предметов прикладного характера — зачастую оказывался беспомощен, как ребёнок. Способный расписать на доске самые сложные формулы, он мог стоять перед дверью с пустым тазом в руках, не сообразив пронести его боком. Естественно, это нельзя было ставить ему в вину: он всего лишь был наделён иным складом мышления, предназначенным для выполнения иных целевых задач. Но применимо к конкретно взятой ситуации всё это серьёзно смущало.

Рыболов представлял, с чего он начнёт свой разговор. Говорить сразу в лоб о том, что спрятано в ветхом доме, он не мог — брат, серьёзный занятой человек, не оценил бы (как ему, наверное, показалось бы) такую «идиотскую шутку». Следовало начать с чего-либо нейтрального. Поприветствовать, спросить о делах, работе, здоровье, детях и родителях, включить ностальгию, припомнить побольше ярких моментов из прошлого, посетовать, что они так мало стали видеться и общаться, предложить съехаться, увидеться и назначить конкретное время встречи вместо неопределённого пожелания. А уже там — привести с собой зверюгу и поставить брата перед фактом.

Рыбак уже собирался взять в руки трубку и совершить звонок, но кто-то успел опередить его за секунду. Телефон зазвонил, и ловец, испугавшись от неожиданности, резко снял трубку, произнеся банальное в таких случаях: «Алло».

— Здорово, брат. Как жизнь, как дела? — практически скороговоркой прозвучал знакомый голос, исполненный неуверенности и тревоги. — Мне нужна твоя помощь.

— Уоу, уоу, полегче, — отстраняясь от телефона на шаг, проворчал рыбак. Впрочем, этого следовало ожидать. Бесцеремонность и напор близнеца были делом привычным, но именно в этот момент они несколько сбили с толку своей внезапностью. Хотя, говоря откровенно, сейчас рыболов согласился бы на любую моральную поддержку, пусть бы даже и на такую.

— Мне сейчас неудобно с тобой говорить, мы могли бы сейчас увидеться? — всё так же напряжённо произнёс раздолбай.

— Вечно ты попадаешь в приключения, — с раздражением пробурчал ловец. — Прямо сейчас не могу: я, между прочим, работаю. Семью содержу. В отличие от некоторых…

Переведя дыхание, рыбак покачал головой.

— Ну, ладно, после работы я буду свободен. Что там снова у тебя стряслось? Смотри у меня, платить по твоим счетам я больше не собираюсь. Если что-то кому-то сломал или что-то где-то нарушил, — выкручивайся сам, — устало сообщил он.

— Нет-нет, что ты, — поспешил заверить авантюрист. — Но это действительно не телефонный разговор. И лучше бы нам для начала увидеться не у тебя дома, а где-нибудь ещё.

— За городом устроит? — не услышав возражений, рыбак продиктовал адрес ветхого дома, велев не приходить до тех пор, пока он сам не освободится и не позвонит.

— Хорошо. Я подъеду, — ответил ему брат таким тоном, как если бы с души свалился камень. А это не сулило ничего хорошего. Скорее всего, он либо снова встрял в разборки, либо снова влез в долги, либо нуждается в средствах на какую-нибудь безумную глупость, наподобие безумной идеи приобрести участок на Луне.

— Погоди, ты на машине? — снова насторожился ловец. — Откуда? Украл?!

— Нет, как ты только мог такое подумать? Она не моя, но мне её честно отдали на время, — изображая всем тоном оскорблённую невинность, проворчал брат.

Как бы то ни было, работа не ждала, а продолжать беспредметный разговор не было ни смысла, ни желания, ни времени. Честно признавшись жене в том, что после работы поедет встречать брата, у которого снова возникли какие-то проблемы, и снова же выслушав от неё постоянную лекцию о том, что не является нянькой взрослому мужику, рыбак заявил в ответ, что, каким бы придурком не был близнец, он, всё-таки, родная кровь, и с этим ничего не поделаешь, после чего отправился по делам. Работа в этот день велась в нездоровой прострации: без азарта, без воодушевления, без радости, с недобрыми предположениями о том, что сулит остаток дня. Кое-как разобравшись с повседневными хлопотами, мужчина прихватил с собой часть пойманной рыбы, прикупил в магазине для домашних питомцев какие-то пищащие игрушки с искусственной костью для любителей погрызть и, напоследок перекусив в одной дешёвой забегаловке, совершил оттуда звонок и тронулся в путь.

Брат, неожиданно пунктуальный, ожидал его на месте. Одетый словно заправский восточный мудрец, успевший побывать где-то в Шамбале и вернувшийся оттуда в доску просветлённым, тот стоял напротив изукрашенного фургона, попадавшего в полной мере под определение «хипповозка», раскуривая косяк. Ещё только подъезжая, рыболов уже видел, как тот напряжён и взволнован. Скорее всего, в ближайшее время беспокойство должно было пройти.

— Во что ты снова вляпался? — вместо братских объятий и ласковых вступлений задал вопрос в лоб ловец. Брат несколько сконфуженно опешил, но вскоре собрался и, кивнув, пояснил:

— Ты только, главное, не пугайся. Я кое-что хочу тебе показать. Оно здесь, в фургоне.

— Начало уже не нравится, — проворчал рыбак, наблюдая за тем, как брат, закусив свой косяк, достаёт со стороны водительского сидения охотничье ружьё и бейсбольную биту. Пройдя к близнецу, он молча вручил ему ружьё, перехватив поудобнее биту.

— А это ещё зачем? Ты, что, решил с кем-то рассчитаться или кого-то ограбить и взять меня в дело? — проникаясь подозрениями всё больше, осведомился ловец.

— Не совсем. Держи на всякий случай, я знаю, ты стреляешь лучше. Смотри: сейчас я открою фургон, и если оттуда что-нибудь попытается выскочить, — я попробую оглушить его битой, но если он вырвется и будет бежать, — стреляй по ногам, — совершенно серьёзным тоном заявил раздолбай.

— Для начала — ты скажешь, в чём дело, — явно недовольный таким поворотом событий, потребовал ловец. — И прекрати ты, наконец, курить эту гадость. Я бросил всё и пришёл решать твои проблемы, хотя уже раз сто обещал себе послать тебя подальше. Я тебе не нянька. Я ничего тебе не должен и ничем не обязан. У тебя своя голова на плечах, и будь добр сам расплачиваться за последствия своих поступков. Я не должен ни терпеть твои выходки, ни выслушивать твои глупости, ни вообще разговаривать с тобой. У меня своих дел по горло. Я давно уже не видел, чтобы ты пришёл к кому-либо на помощь первым или появился не тогда, когда что-то нужно лично тебе.

— Ой, да брось, к кому мне ещё обратиться, как не к родному брату, если нужна помощь? Никто не просит посадить меня на шею, но какой бы я ни был, хоть плохой, хоть какой, так уж вышло, что нас родили с тобой в один день… — завёл старую шарманку бродяга.

— Вот только не надо гнать этой сентиментальной пурги. Отвечай, что там у тебя в фургоне, или я прямо сейчас сяду в машину и поеду домой, лягу спать и усну с чистой совестью, — пригрозил рыбак. Видя, что без объяснений не обойтись, брат вздохнул:

— Ты только не думай, что я много выкурил. Это я так, балуюсь. Нервишки без этого сдают… Даже не знаю, как бы тебе объяснить… Только ты, пожалуйста, не смейся и отнесись серьёзно…

— Я попробую, но обещать ничего не могу, — честно ответил рыболов. Набравшись смелости и в очередной раз переведя дух, укурыш, признался:

— Короче, брат, у меня там, в фургоне, лежит снежный человек. Я поначалу сам был в ауте, когда ехал и сбил его. А потом подумал, что это вообще такая тема. Но нужно всё прикинуть, посоветоваться, обмозговать… Ты чего?

У рыбака началась настоящая истерика. Скрутившись в три погибели и положив ружьё на землю, он встал на четвереньки и принялся стучать по грязи кулаком, содрогаясь в немом хохоте. Окажись здесь человек со стороны, он сделал бы ошибочный вывод о том, кто уже в этот день накурился, а кому ещё только предстоит.

Наконец, когда кризис миновал, рыбак нашёл в себе силы подняться и заявить, вынимая из зубов брата «травку»:

— Ладно, разберёмся. Но прежде я тебе кое-что покажу…

…Лампочка мерцала и раскачивалась, грозя потухнуть в любую минуту. И это казалось смешным. В этот момент вообще всё казалось смешным. Смешным казалось наблюдать за тем, как склизкий водяной таращит глаза. Смешным казалось то, как обросший гигант, затащить которого в дом потребовало немалого труда, лежит без чувств на полу, привязанный чем-то и как-то к ржавой батарее. Смешным казалось то, что вся комната наполнена дымом.

Достав из ведра очередную рыбу, ловец потряс её за хвост, привлекая внимание водяного. Ну, или русалки. Существо настроилось. Рыба пролетела через комнату и шлёпнулось прямиком в ванну. Несколько других рыб лежали, немного не долетев. Это казалось забавным. С опаской покосившись на людей, существо подняло двумя лапами рыбу и принялось осторожно её надкусывать. Это тоже показалось в тот миг очень смешным. Затем — рыболов достал пищащую игрушку и произвёл с её помощью несколько звуков, после чего швырнул её следом за рыбой. Это так вообще вызвало бурный смех.

Мужчина понимал, что явно делает что-то не то, проблемы от этого не решатся, а потом останется лишь стыд и плохое самочувствие, но в этот момент ему было смешно и хорошо. Эмоции и стрессы отступили, давая передышку.

— Меня пробивает на хавчик, — поделился он, задумчиво уставившись на водяного, поедавшего сырую рыбку. Существо явно проголодалось за сутки, поэтому жрало всё, что дают, не выпендриваясь.

— У меня там остались пиво и пицца, — похвастался близнец, запуская руку в ведро с рыбой и пробуя одну на вкус. Не понравилось. Словив момент просветления и временно перестав тупить, он направился к фургону, потащив брата за собой. Вскоре оба вернулись с двумя ящиками пива и несколькими коробками пиццы.

— «Дождь женских голосов бьёт из памяти моей, как из небытия», — с особо торжественным пафосом выдал раздолбай. Братья снова рассмеялись.

— А это ещё что такое? — не узнавая цитату, поинтересовался рыбак.

— Гийом Аполлинер. «Каллиграммы». Кажется, — разведя руками, предположил близнец. Дальнейшие события развивались стремительно и ярко. Поев, выпив и докурив то, что имелось, близнецы завели бессмысленный до гениального разговор, обсуждая дальнейшую судьбу криптидов, а также вопросы милосердия, гуманизма и этики. Решив, что чистая совесть дороже грязных денег, они сначала отвязали снежного человека от батареи и уже собирались отвести бедолагу на море, для того чтобы возвратить лохматого верзилу в родные глубины, но спохватившись, что делают что-то не так, решили повременить, отложив его под деревом в ближайших зарослях, после чего воротились за водяным и, затолкав его снова в бочку, залили сверху водой, досыпав рыбы. Машину то и дело заносило, свет фар выхватывал фрагменты дороги из мрака, а каждое подскакивание на кочке вызывало нездоровые смешки. Несколько раз казалось, что ещё немного — и автомобиль перевернётся. Чудом не сбив никого на безлюдных улицах и не влетев в какой-нибудь столб, братья доехали до побережья.

На следующее утро близнецы проснулись на хаотично дрейфующем корабле. Они очень смутно припоминали, как добрались сюда и вышли в море, но были уверены в том, что отпустили водяного на свободу и сделали хорошее дело. Наверное. Быть может, его лохматый товарищ по несчастью за это время уже успел проснуться и убежать подальше в лес. Тем лучше для него. Как бы то ни было, проблема, пусть и глупо, пусть и на эмоциях, но разрешилась сама собой, оставив какие-то мысли и чувства в душе.

Тогда, раньше, тварь можно было отпустить из страха. Теперь же — из сострадания. И в этом была огромная разница, как между прощением, которое выпрашивают из страха наказания, и тем, которое просят из чувства глубокого раскаяния, при осознании тяжести вины и наличии твёрдого решения исправиться и перековаться. И пусть даже сознание на время побывало в дурмане, — суть действий, пусть даже и безрассудных, исходила от чистого сердца.

Рыбак поворчал, ожидая неизбежных разборок с женой, но, честно говоря, сейчас это его мало беспокоило. Заявив, что раз уж они уже на борту, то можно потихонечку начинать рабочий день, он отыскал заначенную фляжку, приговорив её на пару с братом.

Остаток дня прошёл довольно спокойно. С волнением осматривая сети, рыболов ожидал увидеть среди скопления рыб очередного, или того же самого, водяного, желая и опасаясь обеих возможностей одновременно. Но, так или иначе, неожиданный улов не повторялся.

— Не парься, брат, — похлопав рыбака по плечу, заверил близнец. — Делай добро, и с тебя не убудет. Ты отпустил его — и тебе обязательно за это воздастся сторицей. Закон кармы.

Рыбак не верил во всю эту муть и считал неправильным поступать порядочно из расчета на выгоду, но кивнул, не считая нужным спорить.

А наводчица, вернувшись в свой стан с донесением, сообщила о береговой полиции, состоянии предполагаемой линии обороны и возможном сопротивлении со стороны местного населения. В задачу морских бойцов входило совершить налёт и разорить поселение до того, как кто-либо на большой земле почует неладное, забьёт тревогу и вышлет основные силы на остров. С новыми данными разведки атака армии амфибий оставалась лишь вопросом времени…