Путешествие в крепость
Прошло два дня.
Первые дни на новом месте всегда самые трудные. Хотя Валька не так много лет прожил на земле, но у него уже был опыт. Поездить ему пришлось. И он знал, как неуютно бывает, когда вокруг незнакомые лица и совсем незнакомые места. Кажется, никогда не привыкнешь к ним...
Да только это длится недолго. Два, три, ну от силы четыре дня. А потом все становится на свое место. Через неделю и вовсе забываешь, что приехал откуда-то. Чувствуешь себя местным жителем, старожилом.
Для того чтобы убедиться в этом, Вальке не понадобилось на этот раз и недели. Прошло всего два дня, а Валька уже понял, что именно о таком месте он и мечтал всю жизнь.
В первый же день он на велосипеде объехал все окрестности. Места здесь были... Но сперва о велосипеде. Ах, что это был за велосипед! Новенький, блестящий, можно сказать, прямо с конвейера, он слушался малейшего Валькиного движения. Валька не удивился бы, если бы ему сказали, что на заводе эту чудесную машину делали специально для него. В общем, как говорится, велосипед был в самый раз. Валька мчался на нем, словно заправский гонщик, только ветер в ушах свистел. Любой мальчишка полжизни отдал бы за такой велосипед!
Теперь несколько слов о здешних местах. По мнению Вальки, это был самый настоящий юг. Правда, пальм и кипарисов — основных признаков юга — здесь не было. Но и без этого юг все-таки чувствовался во всем. В первой половине мая стояло самое настоящее (и даже настоящее настоящего) лето. Ночью на улице было тепло, как в комнате, а днем и в тени Вальку прошибал пот. На солнце же так пекло, что хотелось снять с себя все лишнее и остаться в одних трусах. В конце концов, по совету Магды, Валька так и сделал. Магда и сама в свободное от работы время ходила по саду без платья — в трусах и лифчике, вызывая явное неудовольствие Валькиной матери. Валька это, конечно, заметил и сказал, что в такую жару и она может раздеться. Мать только ахнула.
Дементий Александрович приезжал домой поздно вечером. Один раз он приехал совсем поздно, и Валька уже в полусне (ложился он в одиннадцать) услышал шум машины. Другой раз Дементий Александрович явился пораньше. Он словно чувствовал, что Валька ждет его, чтобы поговорить с ним. Разговор у Вальки был очень важный. Вернее, у него была просьба.
— На остров? — перебил Вальку Дементий Александрович. — А я только хотел предложить тебе, Валентин Васильич, составить мне завтра компанию. Если ты не против, отправимся утром вместе. Согласен, чтобы я был твоим экскурсоводом?
— Вы... только из-за меня? — счел своим долгом уточнить Валька.
Дементий Александрович ответил:
— Врать не буду: у меня служебное дело.
Честный ответ понравился Вальке. И он спросил:
— Во сколько вставать?
— Как обычно, Валентин Васильич. У меня дело не спешное. Поедем после завтрака.
— А вы насчет бутылки узнавали? — на всякий случай спросил Валька.
— Ну, конечно. И ты, пожалуй, оказался прав: хлопцы в замке балуются. Я приказал повесить хороший замок. Спасибо за помощь, Валентин Васильич!
Дементий Александрович похлопал Вальку по плечу и добавил, что пора ложиться спать.
Утром Валька проснулся раньше взрослых. Если не считать, конечно, Магды. В доме полковника она поднималась первой. Вслед за ней вставал Герман Тарасович. А последней появлялась из спальни Валькина мать. По ее словам, она отдыхала после дороги и «всех переживаний». Валька недоумевал: как можно отдыхать так долго! Мать валялась в постели и днем. Впрочем, она и раньше любила поспать. Но раньше, очевидно, ей было просто некогда. Восемь часов на работе, потом разные домашние дела: стирать, готовить. Теперь же готовила Магда. Поэтому она и вставала раньше всех. «Такая уж у меня должность, — сказала она Вальке. — Я за это деньги получаю».
Валька встретил Магду на веранде. Она уже знала, что на остров собирается сам Дементий Александрович.
— А вам тоже хочется? — спросил Валька.
— Выйдем в сад, — шепнула Магда.
Когда Валька вслед за Магдой свернул за угол, она остановилась и сказала:
— Ты поменьше говори обо мне с паном полковником. Твоя мать на меня сердита. А если рассердится и полковник, он меня выгонит.
— Разве вам очень нравится эта работа? — удивился Валька.
Магда нахмурилась.
— Другой-то у меня нет.
— Ладно, Магда, я все сделаю, как вы хотите. А что касается матери, вы можете не беспокоиться: я на нее могу повлиять.
— Спасибо, Валечка! Ты настоящий мужчина! — сказала Магда. Она быстро оглянулась по сторонам, а потом поцеловала Вальку в щеку.
Валька поморщился:
— Ну вот это ни к чему. Я этого не люблю.
— Ты просто еще ничего не понимаешь, — засмеявшись, сказала Магда.
«Странные они, эти женщины!» — подумал Валька.
После завтрака Герман Тарасович вывел из гаража машину. Дементий Александрович сел за руль и усадил Вальку рядом с собой. «Победа» обогнула дом, нырнула в темную аллею, повернула направо, и не успел Валька опомниться, как впереди мелькнул полосатый, словно на железной дороге, шлагбаум. Рядом с ним стояла будка, тоже полосатая. Из нее выскочил солдат с винтовкой, почти мгновенно поднял полосатое бревно. Дементий Александрович кивнул солдату. А машина уже въехала на узкую деревянную ленту моста, стоящего на сваях. Валька почувствовал, что мост прогибается под машиной, как плот.
— Здесь проезжать надо только на скорости, — пояснил Дементий Александрович, когда «Победа» коснулась колесами песчаной дороги острова. — Иначе мост может провалиться. Знаешь этот закон физики?
Валька кивнул. Он читал книжку о ледовой «Дороге жизни», которая связывала осажденный фашистами Ленинград с Большой землей. Как прогибался этот мост, так, наверное, под колесами тяжелых грузовиков прогибался и ладожский лед...
От моста до пробоины в крепостной стене, где когда-то находились ворота, было не больше пятидесяти метров. Пронзительно загудев, «Победа» ворвалась на крепостной двор. Слева и справа Валька увидел какие-то развалины. Над ними возвышались старые могучие дубы. Дементий Александрович вдруг резко затормозил. Валька чуть не стукнулся лбом о стекло.
— Держись крепче, — подмигнул ему Дементий Александрович и открыл дверцу автомобиля. — Ну-с, как я уже говорил, у меня тут есть одно дельце, а ты пока поброди, полюбуйся прахом веков, Валентин Васильич.
Валька вылез из машины и огляделся. Справа возвышалась вторая стена. Эта стена окружала замок. Она была ниже первой. А слева песчаная дорожка вела к полуразрушенной круглой башне. В нижнем этаже ее кто-то жил. На это указывала дверь, почти новенькая, и два окошка по бокам ее.
Дементий Александрович подошел к двери и постучал в нее.
— Старик! — крикнул он. — Старик!
Дверь со скрипом открылась, и появился дедушка в соломенной шляпе. Вальке показалось, что на лице у него мелькнул испуг. Дементий Александрович что-то сказал ему, и они скрылись за дверью. Валька остался в одиночестве. Теперь он был сам себе господин.
Первым делом, конечно, нужно было обойти вокруг замка, и Валька направился к внутренней стене, вдоль которой вилась еле заметная тропинка. Он повернул влево, но не успел пройти и десяти шагов, как откуда-то сверху раздался повелительный возглас:
— Стой!
Валька вздрогнул и замер на месте. Он совсем не ожидал, что его могут остановить.
«Часовой?» — мелькнуло у него.
Он поднял голову, ожидая увидеть человека на крепостной стене. Но там никого не было. Валька обвел взглядом стену до угла и пожал плечами. Ни одной живой души.
«Может, мне почудилось?» — подумал Валька.
Он сделал новый шаг, но сверху опять кто-то потребовал:
— Стой, тебе говорят!
Валька быстро вскинул голову и увидел мальчишку, который лежал на толстом суку дуба. Это был Петька.
«Мы — мельниковцы!»
Да, это был тот самый парнишка, с которым Валька подрался на берегу озера. Он лежал на корявом суку так, словно под ним была широкая гладкая доска. Можно было подумать, что он полжизни провел на дереве.
Валька оперся на правую ногу и скрестил руки на груди.
— Ну что, попался? — сказал Петька.
— Смотря кто попался, — ответил Валька.
— Ты попался.
— Сомневаюсь.
— А хочешь, докажу?
— Докажи. Попробуй.
— Тогда иди дальше и не оглядывайся.
— Это почему же я должен не оглядываться?
— Трусишь? Пять шагов боишься пройти? — Петька засмеялся. — Только пять шагов!
— Пожалуйста, — рассердившись, сказал Валька и шагнул вперед. — Раз, два, три, четыре...
До пяти он не успел досчитать. В воздухе что-то просвистело, и вокруг Валькиной груди обвилась веревка. Сильный толчок опрокинул Вальку на спину.
Петька сидел на суку и крепко держал в руках конец аркана.
— Ну что, кто из нас попался? — злорадно спросил он.
— Удар в спину. Это нечестно! — крикнул Валька, пытаясь освободиться от петли.
— Нет, очень честно, — возразил Петька. — Противника об атаке не предупреждают. Согласен, что попался?
— Нет! — крикнул Валька.
— Конечно, это не ты на земле валяешься, это кто-то другой запутался, — стал издеваться Петька. — Тогда, может быть, тебя подвесить? Повисишь немножко, поймешь, что это не картинки рисовать.
Валька почувствовал, что натяжение веревки чуть-чуть ослабло. Он перевернулся через голову, вскочил на ноги и бросился к стволу дуба. Петька не ожидал этого. Он не успел натянуть веревку. Валька раздвинул локтями петлю и выскользнул из нее.
— Ну, кто попался!..
Он хотел схватить петлю, но Петька дернул за свой конец и моментально подтянул веревку наверх.
Валька прижался затылком к стволу дуба.
— Попробуй теперь набросить!
— Ничего, — одобрительно сказал Петька. — Выбрал момент. Но если бы по-настоящему, я не стал бы с тобой тут рассусоливать.
— Ты бы лучше спустился вниз, — продолжал Валька. — Неудобно разговаривать, задрав голову. Ты же не божество.
— Погоди, не торопись, — сказал Петька. — Ты с полковником приехал. Кто он тебе?
— Не имеет значения.
— Нет, все-таки?
— Ну, муж моей матери.
— Отец? — вскричал Петька.
— Муж моей матери, — повторил Валька.
— Заладил! Так и скажи, что отчим.
— Муж моей матери! Что тебе еще нужно?
— Чего ты злишься, не понимаю. Если твоя мать — жена ему, то ты или сын, или пасынок. И вообще близкий родственник. Это же каждому ясно. Так бы и сказал вместо того, чтобы со мной драться.
— А ты у меня спрашивал? Да и вообще какое это имеет значение?
— А такое, что все дело меняется, — ответил Петька. — Полковник — герой, друг Василия Мельникова. Ты слыхал о таком разведчике — Василии Мельникове?
Валька не ответил.
— Так вот, мы — мельниковцы! — сказал Петька.
— Кто, кто?
— Мельниковцы. Сейчас я спущусь, чтобы тебе не казалось, что я божество.
— Сделай такое одолжение, — проговорил Валька. Петькины слова его смутили и озадачили.
Тем временем Петька привязал веревку к сучку и стремглав спустился по ней на землю. Валька мог только завидовать ловкости этого мальчишки.
— Ну вот, — сказал Петька, потирая ладонь о ладонь. Он, видимо, немножко обжег ладони о веревку. — Давай знакомиться, коли ты родственник полковника Скорняка. — Он протянул Вальке руку. — Петр Птица. А так вообще-то Петька.
Валька назвал свое имя.
— А фамилия? — спросил Петька. — Я — Птица. А ты?
— А я не птица, — ответил Валька. Он стеснялся теперь называть свою фамилию.
— Я не шучу, — сказал Петька. — Может, Скорняк?
— Нет, не Скорняк.
— А как же?
— Какое это имеет значение? — опять сказал Валька.
— Нет уж, давай по-честному, — заявил Петька Птица. — Я тебе руку на дружбу протянул. Воевать с родственником полковника... нет уж, упаси боже. Ты же наш! Правда, с графской дочкой якшаешься...
— Она вовсе и не графская дочка, — возразил Валька. — К тому же она работает у Дементия Александровича. Я тут не вижу логики.
— Как, как ты сказал?
— Не вижу логики, говорю.
— Хм... ничего сказал! Ты парень ученый. Не вижу логики. Ученый, ученый парень!
Валька подумал, что Петька хитрит или, может быть, даже издевается над ним.
— Магду я возьму под свою защиту, — нахмурившись, сказал Валька. — Она хорошая женщина.
— Не торопись, — посоветовал Петька. — Ты свою фамилию назовешь?
Валька думал, что Петька уже забыл о фамилии, и теперь не знал, как быть.
— Ну так что же? — настойчиво продолжал Петька. — Инкогнитом хочешь быть?
— Слово «инкогнито» не склоняется, — заметил Валька.
— Но я все-таки жду, — стал сердиться Петька. — У тебя что — некрасивая фамилия?
— Очень даже красивая! — не вытерпел Валька. — Ну, Мельников моя фамилия, Мельников! Чего ты пристал, в самом деле?
У Петьки сразу вытянулось лицо.
— Нет, ты не шути, — сказал он. — За такие шутки знаешь что бывает?
— А я и не шучу, а правду говорю. И ты мне не грози очень-то. Не больно я боюсь...
— Так кто ты? — совсем опешил Петька. — Сын, может, Василия Мельникова? Или брат? А может, однофамилец?
Легче всего было бы назваться однофамильцем, но Валька пойти на это не мог.
— Мельников — мой отец, — тихо сказал он.
— Это правда?
— Правда.
— Вот это да-а. — И Петька, задрав вверх руки, закричал: — Братва, ко мне!
И тотчас же с кряжистого дуба, под которым стояли Валька с Петькой, и с соседних дубов, как желуди, посыпались на землю мальчишки. Валька не успел, как говорится, и глазом моргнуть. Со всех сторон его обступили человек восемь в зеленых майках. У всех были закатаны выше колен штаны.
— Вы знаете, кто это? — торжественно обратился к своим сорванцам Петька. — Сын Мельникова! Родной сын!
— Но это не имеет никакого значения, — снова сказал Валька, смущаясь под восторженными взглядами мальчишек. — Я ведь отца и не помню... маленький был...
— Это все понятно, — сказал Петька. — Но ты чтишь память своего отца?
— Да, я никогда о нем не забываю.
— Мы тоже. И значит, мы должны быть вместе. Верно, ребята?
— Верно-о! — дружно отозвались Петькины сорванцы.
— Ты — наш друг, мы — твои друзья, — продолжал Петька.
— А Магда? — спросил Валька.
Петька на мгновение нахмурился.
— Все выяснится, — сказал он. — Видели, братва? Если кто из вас хотя бы пальцем... Поняли?
— По-оняли! — хором ответили сорванцы.
— А теперь — по местам! Фома, останься.
Мальчишки, кроме одного, бросились к деревьям и через полминуты исчезли в густых кронах. Оставшийся мальчишка, которого Петька назвал Фомой, молча глядел на Вальку. Мальчишка этот был краснощекий и курносый. Вальке показалось, что взгляд у него какой-то подозрительный.
— Мой помощник, — представил его Петька. — Познакомьтесь.
— Влад... — протягивая руку, пробормотал Фома.
«Владимир, что ли?» — подумал Валька.
Но Петька сказал:
— Владик.
— Так Владик или Фома? — спросил Валька.
— Одно и то же, — сказал Петька и засмеялся.
— Вла-дек, — сухо подчеркнул Петькин помощник. — Меня зовут Владек. А фамилия моя Фома.
— Мы его зовем — Фома. Он поляк, — пояснил Петька. — Ничего парень, только один недостаток имеется — никому не верит. У него отца во время войны предали и убили. Он погиб вместе с твоим отцом.
— Да? — сказал Валька, дружески посмотрев на хмурого Фому. — А предатели пойманы?
— Кто предатель — известно, — вместо Фомы ответил Петька. — Был такой тут по фамилии Проскуряков. Говорят, он всех и выдал.
— И моего отца? — вырвалось у Вальки.
— И твоего. Разве ж ты не знал?
У Вальки сжались кулаки.
— Не знал, — прошептал он. — А если бы знал!.. — Тут он замолчал.
— Но мать Фомы не верит, — сообщил Петька. — И многие не верят, что Проскуряков предал. Он был другом твоего отца. Ходят разговоры, что все это фашисты подстроили.
— А надпись? — спросил Фома.
— Тут темное дело, — сказал Петька.
— Про какую надпись вы говорите?
— Да ты ничего не знаешь?! — воскликнул Петька.
— Может, он врет все, — сказал Фома. — И про надпись не знает. И о Проскурякове ничего не знает. И о моем отце тоже.
— Не имею такой привычки — врать, — обиженно возразил Валька. — Как твоего отца в партизанах звали?
— Смелым его звали. Не слыхал о таком?
— Слыхал я о Смелом. Мне о нем... — Валька хотел сказать: «Дядя Петя рассказывал», но спохватился. — Мне о нем рассказывали. Он немецкого генерала в плен захватил.
— Видишь, знает, а ты... — упрекнул помощника Петька. — Недоверчивость очень тебе вредит, Фома. Ты в каждом видишь шпиона и предателя.
— Пусть он еще докажет, что сын Мельникова, — проворчал Фома. — Никто не говорил, что у героя дети были.
— Правильно говорится, что Фома неверный, — сказал Валька. — Приходи ко мне. Я живу в «Стрелах». Окно у меня на нижнем этаже. Оно в сад выходит. Я его не запираю. Влезай и посмотри, что на стене висит. А хочешь, у Дементия Александровича спроси. Он же здесь, к сторожу пошел.
— Все ясно, — перебил Вальку Петька. — Фома верит.
И он посмотрел на Фому довольно убедительно.
— Опасность третьей степени! — вдруг раздался с дуба сторожевой возглас.
Петька мигнул Фоме, и тот исчез в дубовом лесу.
— Сигнал отменяется, — опять раздалось сверху. — Полковник появился и снова ушел в сторожку.
Вальку это удивило.
— Что же вы, Дементия Александровича уважаете, а прячетесь от него?
— Приходится, — сказал Петька. — Запретная зона. Сюда почти никого не пускают: пропуск выправить нужно. А кто нам выправит? — Петька помолчал и добавил: — У нас тайное дело.
— Тайное? — улыбнулся Валька. — Да полковник про вас знает. Он замок приказал на ворота повесить.
— Напрасная затея. Замки нам не помеха.
— Полковник и про бутылку знает, — добавил Валька.
— Не может быть! — воскликнул Петька. — И про бутылку?!
Валька не ожидал, что эта новость произведет на Петьку такое сильное впечатление.
— Да. Правда, случайно... — Вальке не хотелось сейчас объяснять, как это все произошло.
— Вот это провал! — удрученно продолжал Петька. — А мы-то думали, что про бутылку никто не знает! Ну да, полковник — бывший партизанский разведчик, а мы его недооценили, и он нас выследил. Спасибо, Валька, за твое известие!
— Опасность второй степени! — раздалось с дуба.
— Пока, Валька! — торопливо сказал Петька. — Мы еще встретимся.
И Петька быстро, как обезьяна, вскарабкался по веревке на сучок. Через несколько секунд веревка исчезла. Исчез и Петька.
— Валентин Васильич, — послышался голос полковника.
— Я здесь.
Дементий Александрович стоял возле машины.
— Ну что, осмотрел? — спросил он.
— Осмотрел...
— Поедем домой?
Валька был так оглушен всем случившимся, что невольно кивнул головой:
— Поехали...
Таинственная надпись
После обеда мать стала внимательно приглядываться к Вальке.
— Ты что, Валечка? — наконец спросила она. — Не заболел ли?
Валька пожал плечами.
— Почему я должен заболеть?..
— Какой-то тихий ты, смирный, задумчивый. Что-нибудь случилось?
Случилось, конечно, случилось! Но Вальке не с кем было поговорить о тайне, которую он узнал от Петьки Птицы. С матерью ему говорить не хотелось. Она все знала о Петре Проскурякове, но скрывала, как он жестоко и подло предал отца. Дементий Александрович тоже знал. А теперь они хотят, чтобы он не был задумчивым и веселился!..
Валька ушел в свою комнату, сел на подоконник и совсем задумался. Велосипед стоял в саду под окном. Но Вальку уже не интересовал велосипед. Валька думал о бывшем своем отчиме Петре Проскурякове, о тех печальных событиях, которые отшумели здесь девять лет назад, о надписи, которая открыла всему свету, кто предатель. Недаром, значит, приходили солдаты в ту забытую уже московскую квартиру и недаром Валька очутился в городе на Каме. Петр Проскуряков получил по заслугам! А ведь Вальке иногда не верилось, что Проскуряков настоящий враг. Бывали минуты, когда у Вальки возникали сомнения, потому что дядя Петя был очень хорошим человеком. Маскировался!
«Предательство — хуже всего на свете, — думал Валька. — Предатель — это не человек!»
А Валькин отец, партизан Василий Мельников, смотрел со стены и говорил:
«Да, это верно, Валентин, предательство — самое подлое дело. За предательство надо жестоко мстить! Отомсти за меня, Валя!»
Но кому теперь может мстить Валька? Петр Проскуряков разоблачен. Фашисты разбиты в кровавом бою. Восемь лет прошло. Заросли развалины дикой травой...
«А надпись? Надпись не сразу нашли. Может, и другие надписи остались?»
Так подумал Валька, но ему показалось, что это сказал отец.
От размышлений Вальку отвлекли шаги в саду. Это Магда шла в свой флигелек. Она увидела Вальку, ласково спросила:
— О чем мечтаешь, Валечка?
— Магда, простите, пожалуйста, вас можно на минуту?
— Да, Валечка.
— Идите сюда. Вы можете залезть в окошко?
— В окошко? — Магда на секунду задумалась. — Залезть-то я могу, только твоей маме не понравится. А что, у тебя секреты какие? Пойдем-ка лучше ко мне.
Валька выпрыгнул в сад. В комнату к Магде он уже не раз заглядывал. Вальке нравилось тесное жилище Магды. Там, как и в саду, пахло цветами и травой. Зеленая трава всегда лежала на полу...
Магда села на свою кровать, Валька — на единственную в комнате табуретку. Магда посмотрела на Вальку, приглашая к разговору. Но Вальке было трудно сразу начать. И он сказал сначала:
— У вас всегда книжки лежат. А вы говорили, что в школу не ходили.
— Книжки я и без школы научилась читать, — ответила Магда. — Я бы умерла с тоски без книжек.
— А что вы сейчас читаете?
— Про Робинзона Крузо. Очень занимательная книжка. Не читал?
Валька чуть-чуть улыбнулся. Ах, Магда! Ну кто же не читал такую книжку! Валька прочитал еще года три назад.
— Обязательно прочитай, Валечка! — сказала Магда. — Получишь большое удовольствие. И еще есть одна интересная книжка: «Гулливер у лилипутов». Лилипуты — это маленькие люди, а Гулливер великан. Очень занимательно написано! И потом вот еще одна — «Конек-горбунок». Правда, написана стихами, но все равно не замечаешь. Сказка.
Валька кивнул. Ему не хотелось говорить, что он давно уже не читает детские книжки. Да и не об этом он пришел разговаривать.
— Магда, — сказал Валька, — я хочу у вас спросить... вы что-нибудь знаете о надписи?
— Вон ты о чем. — Магда помолчала немного. — А что тебя интересует?
— Все.
— Ты ничего не знаешь?
— Ничего.
— Твоя мама должна была бы тебе рассказать.
— Она ни о чем не говорила. Я вас очень прошу, Магда, расскажите мне все поподробнее!
— Все подробности знают только два человека: пан полковник да историк.
— Какой историк?
— Пан Трембач. Он о партизанах книжку написал. И он же надпись в подземельях открыл. У полковника эта книжка есть. Попроси у него.
— Я обязательно попрошу, Магда. Но вы мне расскажите о надписи. Вы ее видели?
— Нет, что ты! Кто же меня пустит в подземелье. Туда один Трембач ходит.
— А подземелье в крепости?
— Да, под центральной башней. Там тюрьма у немцев была.
— А почему же сразу после войны надпись не заметили?
— Некому было, Валечка, — вздохнув, сказала Магда. — Тут такое творилось, что крепость за версту обходили. Но потом появился пан историк и стал обследовать. Он все подземелья облазил.
— Оно большое?
— Говорят, что нет. Только под центральной башней и осталось, а остальное обрушилось. Здесь ведь и после войны бои с фашистскими бандитами шли.
— Знаю, — сказал Валька.
— У них там штаб был. Они его взорвали. Что тебе еще интересно?
— Магда, — сказал Валька, — меня все до капельки интересует, потому что Петр Проскуряков был моим отчимом!
Признание вырвалось у Вальки невольно, но он не пожалел об этом. Магде он доверял и ничего скрывать от нее не хотел.
— Знаю, — сказала Магда и погладила Вальку по голове, словно он был совсем маленький. — Мне об этом Герман Тарасович сказал. Дементий Александрович от него ничего не скрывает. Да я и сама догадывалась. — Магда помолчала и спросила: — Хороший был человек Проскуряков?
— Для меня был хороший. Но он же враг, — ответил Валька.
— Я видела твоего отчима, Валя. Он моей матери жизнь спас. И я об этом никогда не забуду. Пану историку я сказала, что Проскуряков для спасения людей жизнью своей рисковал. Он пожаловался полковнику... — Магда замолчала.
— Петр Проскуряков мне тоже ничего плохого не сделал, а только хорошее, — прошептал Валька. — Он любил мою мать. Но ведь если враг, то необязательно жестокий ко всем. И у врагов есть свои семьи, дети... Враги тоже люди, но они все-таки враги, Магда.
— Кто его знает, Валечка, — помолчав, сказала Магда. — Может быть, ты еще что-нибудь хочешь спросить?
Валька на минуту задумался.
— А та надпись была без подписи?
— Нет, почему же. Ее Марчук написал. И подписался.
— А кто он такой, Марчук?
— Партизан. Он в камере смертников у немцев сидел. Его расстреляли, но он выжил. Тут как раз и красные пришли.
— А потом?
— Что потом?
— Почему же он сразу не сказал о предательстве?
— Говорят, что его Проскуряков уничтожил. У пана историка написано, что Проскуряков сделал все, чтобы скрыть предательство. Он был в то время командиром отряда. У пана историка все это написано. Ты прочти, Валя, эту книжку.
Двойной экзамен
Вечером Валька сел писать письма своим старым товарищам, с которыми он дружил в городе на реке Каме. Провожая Вальку, они просили сообщить, какая жизнь идет на юге, весело ли живется там ребятам и вообще интересны ли дальние края. Валька и хотел написать друзьям, что жизнь здесь веселая и интересная, а края просто замечательные. Но, поприветствовав друзей, как это принято в письмах, он отодвинул ручку и задумался.
Надпись в подземелье... Предательство Проскурякова... Какой-то историк, которого Магда по привычке называет паном... Партизан Марчук, погубленный Проскуряковым... Отряд юных мельниковцев во главе с Петькой Птицей... Разве обо всем этом можно было написать в одном письме?
Валька понял, в каком трудном положении он оказался. Про озеро, про замок, про бывшее помещичье имение «Стрелы»... О Магде, о Германе Тарасовиче, о полковнике Скорняке, который освободил Вальку от школьных испытаний... Об этом писать, писать и писать надо целый день с утра и до вечера. Друзья прочтут, станут задавать вопросы. А Валька и сам хотел бы знать ответы на кое-какие вопросы. И он подумал, что ему еще рано писать письмо друзьям из города на реке Каме. Да им сейчас и не до писем: испытания на носу. Вот когда они закончатся, испытания...
Валька сидел за столом спиной к окну, глядел на бумагу и думал о своей новой жизни. Он не знал, сколько прошло времени — полчаса или целый час. И неизвестно, долго ли он просидел бы вот так, если бы его не заставил вздрогнуть легкий свист за окном. Валька обернулся и увидел Петьку Птицу. Петька сидел на подоконнике и улыбался как ни в чем не бывало.
— Привет, — сказал он и подмигнул Вальке.
— Ты как сюда попал? — удивился Валька.
— Пустяки, — ответил Петька. — Собаки нет, а если собаки нет, я проберусь куда угодно. У меня ноги, как у кота. Бесшумные.
И Петька поставил на подоконник свои бесшумные и, надо сказать, грязные ноги.
— Заходи, — предложил Валька. — Чего же сидишь?..
— Нет, — ответил Петька, — у меня здесь обзор хороший. От хорошего обзора нельзя отказываться. Никто врасплох не застанет.
— Но кого же тебе здесь бояться?
— Хотя бы твоей Магды. Мы ей войну объявили. Она меня не пожалеет, если поймает.
— Послушай, Петька, — укоризненно сказал Валька, подходя к своему новому знакомому. — Вы что, с ума посходили? Советским женщинам войну объявляете.
— Да нет, в уме мы, — нахмурился Петька. — В здравом, как говорится, рассудке. Какая же она советская женщина? Она — графское отродье. Отец ее — здешний граф, бывший угнетатель. Это мы точно знаем.
— Но ведь она же категорически отрицает.
— Конечно! — ухмыльнулся Петька. — Кто же признавать будет? Ты бы признал, если бы отец твой графом был?
— Признал бы, — сказал Валька. — Я признался в школе, что Проскуряков был моим отчимом. Правда, не сразу признался...
— Проскуряков был твой отчим? Вот это да! — воскликнул Петька.
— Был отчимом, — угрюмо подтвердил Валька. — Но я на Красной площади поклялся всю жизнь бороться против врагов народа. И сдержу эту клятву!
— Прямо на Красной площади? — после молчания спросил Петька.
— Да, возле Мавзолея.
— Эх, мне бы туда попасть!
— Попадешь, если захочешь, — сказал Валька. — Главное — захотеть.
— Ладно, — согласился Петька, — постараемся.
Он посмотрел на Вальку и добавил:
— А ты все сделаешь, что захочешь?
— Постараюсь, — ответил Валька.
— Так вот, — сказал Петька, — постарайся завтра в десять утра быть на том же месте, где я тебя заарканил. Хоть по мосту иди, хоть вплавь по озеру. Нам все равно. В десять мы тебя ждем.
— А зачем?
— Узнаешь. Но это еще не все. Сегодня ночью мы собьем замок, который приказал повесить твой новый отчим.
— Ну, вам попадет.
— Посмотрим. Это и от тебя зависит, — многозначительно сказал Петька. — В двенадцать ночи замок будет сбит. Тебе все ясно?
— Все.
Наступило молчание. Петька не уходил, словно ждал чего-то. Валька тоже ждал, что Петька еще скажет. Но Петька помалкивал, и Валька спросил у него:
— Ты в каком учишься?
— Шестой заканчиваю.
— А чего же к испытаниям не готовишься?
— Чего же к ним готовиться, я все знаю, — ответил Петька. — У меня способности к учебе: раз услышу — и все помню. Вот Фома — тому надо готовиться. Но на тройки и он сдаст. Все равно в седьмой переведут. Учителям невыгодно, когда учеников на второй год оставляют.
— А меня освободили от экзаменов, — сообщил Валька. — Из-за переезда.
— Везет! — сказал Петька. Он посмотрел в сад. — Тогда бывай...
Петька спрыгнул вниз и исчез в саду.
Он вовремя успел скрыться: из-за угла появилась Магда. Она кивнула Вальке и тоже ушла, ничего не заметив.
А Валька еще долго сидел на подоконнике.
Чего добивался Петька, сообщая, что в двенадцать ночи ребята собьют замок? Наверное, он хотел проверить Вальку. Петька думал: скажет Валька Дементию Александровичу или нет? Валька это понял. И даже обиделся на Петьку Птицу. За кого Петька его принимает!
«Глупые ребята! — подумал Валька. — Думают, что я не разгадаю их хитрость!»
Дементий Александрович в тот вечер был почему-то не в духе. Он сказал, что завтра не сможет поехать на остров. Он свозит Вальку как-нибудь в конце недели. На этом разговор и оборвался.
Расстроенный Валька вышел в сад. У Магды во флигеле горел свет. Валька подошел к окошку.
— Что, Валя? — участливо спросила Магда. — Что ты такой? Может, нездоров?
Самый распространенный вопрос взрослых. У человека, может, неудача, неприятность, а они — нездоров, нездоров!..
— Что же ты молчишь? — Магда высунулась в окно, ощупала Валькин лоб.
Валька отшатнулся.
— Научите меня плавать, Магда! — сказал он. — Мне надо завтра переплыть озеро.
— Ты хочешь опять в крепость? — после молчания спросила Магда. — Но тебе от мамаши не влетит?
— Конечно, не влетит. Я же не полезу в подземелье. Но в десять часов я должен быть на острове.
Магда подумала и сказала:
— Ты будешь там в десять часов, Валя. А сейчас иди спать и ни о чем не тревожься. Завтра в половине десятого приходи на берег. Я отвезу тебя на лодке.
— Да? А вам тоже... не влетит?
— Тсс... Иди. Спи спокойно.
Но спокойно уснуть Валька, конечно, не смог. Он долго ворочался с боку на бок на своей мягкой постели.
Утром Магда посмотрела на Вальку, но не сказала ни слова. Уехал на работу в город Дементий Александрович. С ним поехала и Валькина мать. Но оставался в доме Герман Тарасович. Валька понимал, что Магда опасается этого человека. Валька и сам его опасался, избегал разговаривать с ним. Поэтому, чтобы не выдать Магду, он ушел на озеро за час до назначенного срока.
Магда появилась над обрывом с двумя веслами на плечах. Валька кинулся ей навстречу, чтобы помочь. Она подала ему ключ.
— Скорей отпирай.
— Магда, вы не беспокойтесь, я скажу, что сам виноват.
— Спасибо, Валечка, ты очень благородный человек. Но мне все равно у полковника долго не служить: твоя мать меня скоро прогонит.
— Почему?
— Вдевай весла в уключины. Я оттолкну лодку.
— Уже готово.
— Поехали, Валечка!
Магда так и не ответила, почему ее должна прогнать Валькина мать. Валька не стал допытываться. Он сидел на носу лодки и смотрел, как ловко и умело Магда правит лодкой.
«Была бы она мальчишка, а не женщина!» — подумал Валька.
Магда обогнула остров и причалила лодку за обрывистым выступом, откуда ее не было видно с противоположного берега.
— Беги, Валя.
— А вы меня ждать будете?
— Полчаса подожду. Если не вернешься, приеду за тобой перед обедом.
«Надо хорошо плавать выучиться, — думал Валька, пробираясь по лесу к крепостной стене. — А то я Магду подведу».
Выйдя к крепостной стене, он побежал вдоль нее, надеясь встретить какой-нибудь пролом. И наконец пролом показался впереди. Валька перелез через груду кирпичей. Съежившись, пробрался сквозь заросли крапивы. Выйдя из-за угла разрушенной казармы, он очутился на крепостном дворе. Слева была башня, в которой жил Петька с дедом. Справа возвышался замок. Его большая дверь по-прежнему была заперта.
Валька усмехнулся. Мельниковцы, конечно, и не думали сбивать замок, повешенный по приказу Дементия Александровича. Петька Птица хитрил. Но его хитрость нетрудно было разгадать.
Ждать Петьку Вальке не пришлось. Не успел он подойти к дубу, как Петька спустился по веревке вниз и сказал:
— Пришел вовремя. Ну, привет!
— Привет. Что же дальше? Может, меня заставишь замок сбивать?
— Это была проверка, — сказал Петька. — Ты уж извини.
— Да разве так проверяют?
— А мы и по-другому еще проверим, — раздался за Валькиной спиной голос Фомы.
Он подошел и хмуро сообщил Петьке:
— Его графиня на лодке перевезла.
— Это правда? — спросил Петька.
— Не графиня, а Магда, — уточнил Валька. — Что же мне было делать? Дементий Александрович не разрешил мне на остров пойти, а плавать я плохо умею.
— А что ты сказал... этой Магде? — спросил Петька.
— Ни слова не сказал.
— Я тебе верю.
— А я посмотрю, — вмешался Фома.
— Что ты хочешь сказать? — спросил его Петька.
— Посмотрим, посмотрим...
— Значит, на этом и закончим, — заключил Петька.
В гостях у Петьки Птицы
Отослав куда-то Фому и оставшись с Валькой наедине, Петька Птица сказал:
— Трудно с ним работать. Он даже и меня подозревает. Полковник у него тоже на подозрении. А все из-за этой Магды.
— Не понимаю. — Валька пожал плечами. — Какие могут быть подозрения?
— А ты знаешь, что она была связана с бандитами? — спросил Петька.
— Это каким же образом?
— Передавала им сведения.
— Так что же ее не арестовали? — насмешливо спросил Валька. — Она работает у Дементия Александровича.
— Может быть, он не знает?..
— Петька! — воскликнул Валька. — Ты сам чувствуешь, что говоришь чепуху! Извини меня. Ты знаешь, все знают, а начальник милиции не знает! За кого же ты его принимаешь?
Петька помолчал и сказал:
— Полковник, конечно, многое знает. Даже о нашей бутылке.
— Что же это за бутылка? И зачем она? Ты мне можешь сказать?
— Скажу, — проговорил Петька. — Мы решили принять тебя в наш отряд почетным членом.
— Это как понимать — почетным членом?
— Как сына партизана Мельникова.
— Что же я должен делать? И вообще чем занимается твой отряд? Вы играете... или у вас серьезное дело.
— У нас очень серьезное дело, — сказал Петька. — Но сначала я должен взять с тебя клятву. Пойдем.
— Подожди, — сказал Валька. — Я дам клятву, а потом окажется, что ваши дела для меня не подойдут. Как же давать клятву, не зная, что придется делать?
— Верно, — согласился Петька. — Ты рассудительный человек. Пошли ко мне.
— А твой дед?
— Он в баню пошел. — Петька засмеялся. — Старые кости попарить. А я лично ненавижу баню. Хоть и мне туда ездить приходится.
— Я тоже не люблю в бане мыться, — сообщил Валька.
— А чего там хорошего? — продолжал Петька, довольный, что обрел единомышленника. — Жарко, пар столбом, мочалками пахнет! Как в тюрьме.
— Разве ты знаешь, как в тюрьме?
— Мне так кажется.
Валька не стал допытываться почему, по мнению Петьки, в тюрьме пахнет мочалками. Петька открыл дверь, и Валька вошел в башню. Он думал, что увидит круглое помещение, но ничего подобного за дверью не оказалось. Комната как комната, прямоугольная, только одна стена чуть заметно выпирала наружу. Зато потолок был так высок, что, рассматривая его, приходилось задирать голову. Что еще заинтересовало Вальку, так это двухэтажная кровать. Внизу, конечно, спал дед, а наверху Петька.
— Как, подходяще? — спросил хозяин, гостеприимно поводя вокруг себя рукой. — Хорошо! Воздуха много. Только зимой холодно. Ну, садись к столу и, в общем, чувствуй себя, как дома.
Валька сел. Петька устроился напротив него.
— Ну вот, — сказал он. — История тут такая... Ты про подземелье знаешь?
— Нет, ничего не знаю. Кроме надписи, конечно.
— Да, надпись тоже в подземелье. Но туда есть вход, — сказал Петька. — А под другой частью замка подземелье завалено. То есть нигде входа нет. Это немцы так устроили, когда бежали на запад. Надеялись вернуться и забрать бесценные бумаги и сокровища.
— Ты хочешь сказать, что немцы под замком оставили тайник? — спросил Валька.
— Точно. Тайник.
— И кроме вас, об этом никто не знает?
— Почему? Все знают, только думают, что тайник раздавлен. Но мой дед говорит, что под замком было два подвала. Верхний обрушился, а нижний так и остался. Вход туда есть, только надо его отыскать.
— Значит, вы вход ищете?
— Да, — сообщил Петька.
— А план подземелья у вас есть?
Петька вздохнул:
— Откуда? Говорят, что план хранится у историка.
— Опять этот историк?! — воскликнул Валька.
— Он тут часто лазит. Тоже ищет, наверное.
— Вы с ним разговаривали?
— Попробуй поговори с ним! Он злой, как собака. Мы просто за ним следим. Авось он нам верную дорожку укажет.
— Трудное у вас положение, ничего не скажешь.
— Да, — согласился Петька, — нужен план. — Он помолчал. — У нас к тебе будет одна просьба... Но сначала ты должен дать клятву. Теперь ты знаешь главное.
Валька вспомнил, что он уже давал одну клятву. Это была святая клятва на всю жизнь. Новая клятва, которую требовал Петька, не противоречила первой, и Валька сказал:
— Я согласен.
— Тогда бери ручку и пиши. Вот тебе бумага. Петька протянул Вальке листок, вырванный из блокнота. — Помельче, чтобы все уместилось. Название: «Клятва».
— Написал: «Клятва».
— Так. С новой строчки: «Я, Валентин Мельников, вступая в отряд имени героя-партизана Мельникова...» — Петька подумал и добавил: — в скобках: «моего отца».
— А это имеет значение?
— Имеет, — сказал Петька. — Написал? Дальше: «клянусь помочь советскому народу раскрыть все тайны и преступления фашистов и их приспешников, действовавших в районе города Большие Липы». Написал? С новой строки: «Даю слово хранить тайну, чем занимается отряд, не щадя своих сил и времени, по-солдатски подчиняться своим командирам и штабу отряда». Понятно, что значит по-солдатски? — спросил Петька.
— Конечно. Как в армии. Как на войне.
— Правильно. С новой строки: «Если же я нарушу эту клятву, а особенно выдам тайну, согласен, что любой член отряда может до самой моей смерти плевать мне в лицо».
Валька перестал писать и удивленно посмотрел на Петьку.
— По-моему, это несерьезно: плевать в лицо.
— А почему несерьезно? — спросил Петька. — Мы же не можем расстреливать или убивать за измену. Никто нам такого права не давал.
— Но ведь и это не наказание — плевать в лицо.
— Наказание, да еще какое! — убежденно сказал Петька. — Представь себе, ты изменил отряду, через пять лет забываешь обо всем, а я встречаю тебя... ну, например, в кино, подхожу и при всех плюю в лицо.
— Да, — сказал Валька. — Может быть...
— Пиши: «может до самой моей смерти в любое время плевать мне в лицо». Написал? С новой строки: «Клятва вечная и изменению не подлежит». Подпись и сегодняшнее число.
— И это все? — спросил Валька.
— Достаточно. Ты принят в отряд имени героя-партизана Мельникова, твоего отца. Поздравляю тебя!
Петька встал и пожал Вальке руку.
— Спасибо, — сказал Валька. — Но все-таки как-то... торжественности мало.
— Никакой торжественности нам и не надо, — сказал Петька. — Тут у нас были предложения принимать в строю, писать клятву кровью. Чепуха это! Мы работать должны, а не картинки рисовать!
Валька получает задание
Итак, Валька стал бойцом отряда, который носил имя его отца. Листок с клятвой, подписанный им, был в руках у Петьки Птицы.
Петька молча вынул из кармана винтовочную гильзу, кусок войлока и коробку спичек. Затем он свернул листок с Валькиной клятвой в трубочку и засунул в гильзу. Войлоком заткнул отверстие.
— Сейчас запечатаем.
Из стола Петька извлек кусок смолы, зажег спичку и, растопив смолу, залил ею отверстие гильзы.
— Твой номер будет шестнадцатый, — сказал он, перочинным ножом выцарапав на гильзе цифру 16.
— Запомню.
— А теперь я покажу тебе ту самую бутылку, — многозначительно сказал Петька. — Мне пришлось вынуть ее из тайника. Посиди немножко.
Петька выскользнул за дверь и через минуту появился с большой пузатой бутылкой в руках. Он поставил ее на стол, вынул пробку и опустил внутрь гильзу с номером 16.
— Сегодня спрячем ее в другом месте.
— Но это не та бутылка, — сказал Валька. — Та была простая, белая, с желтой наклейкой, из-под лимонада. Я ее хорошо в бинокль разглядел.
— В какой бинокль? Про что ты говоришь?
— Про бутылку. Произошло какое-то недоразумение, Петька. Я имел в виду совсем другую бутылку. Она стояла на окне в замке.
— Что же ты раньше не сказал! — закричал Петька. — Мы думали, что нас выследили и знают состав нашего отряда! А оказывается, все это ложная тревога?
— Выходит, так. Но тогда чья же бутылка из-под лимонада?
— Скорее всего, ее историк оставил. Он, наверное, одним лимонадом и питается: сухой, как палка. Ну, Валька, это же здорово! — И Петька запрыгал от радости вокруг стола. — Выходит, все в порядке! Теперь и Фома мой успокоится, а то он предлагал распустить отряд и набрать новый. Как будто это картинки рисовать! Теперь я...
Петька вдруг замолчал. Он понял, что Валька не слушает его. Так оно и было. Валька смотрел на подоконник, где стояла бутылка из-под лимонада. Обыкновенная бутылка с желтой этикеткой. Но Валька не спускал с нее глаз.
— Ты что так уставился?
— Такая же бутылка. И по-моему, эта же самая, — ответил Валька. — Я видел ее в окне под крышей.
Теперь и Петька посмотрел с удивлением на бутылку.
— Откуда же она взялась? — пробормотал он. — Может, дед подобрал где-нибудь?..
— Та бутылка, она самая, — уверенно заключил Валька.
— Наверное, историк оставил, а дед подобрал, — предположил Петька.
— А ты проверь, — предложил Валька. — Спрячь бутылку. Если дед не хватится, значит, она ему не нужна.
— Верно. Я так и сделаю. А теперь вот что. — Петька сел за стол и посмотрел на Вальку очень внимательно. — Без плана мы как без рук. Надо план обязательно. У графа была очень богатая библиотека. Часть ее сгорела, часть растащили. Много книг у полковника, твоего отчима.
— Никакой он мне не отчим, — нахмурился Валька. — Просто он будет мужем моей матери.
Петька кивнул.
— Ты прав: у сына партизана Мельникова не может быть отчима.
— Часть книг у полковника. Ну и что? — спросил Валька.
— Поройся, нет ли там книг с описанием замка. Я знаю, что такие книги были, — сказал Петька. — Вот тебе задание.
— И это все? — разочарованно спросил Валька.
Петька усмехнулся.
— Ты считаешь — мало? А это полдела. Имей мы план... Нет Валька, тебе поручается очень серьезное задание. На две или три недели мы распускаем отряд: надо все-таки думать об испытаниях. А ты пока займись этим делом. Пересмотри все книжки до одной.
— Сделаю, — сказал Валька.
Тайна гибели партизана Мельникова
Когда Валька вернулся с острова, мать была уже дома. На ней было новое крепдешиновое платье. Магда с завистью поглядела на мать и сразу исчезла.
— Красивое платье, Валечка? Мне идет? — спросила мать, разглядывая себя в зеркало. Она была пунцовая от радости.
Платье было красивое, нарядное, ничего не скажешь. Но Валька был равнодушен к одежде. Он не понимал, почему взрослые, а особенно женщины, так восхищаются разными тряпками. Разве в тряпках смысл жизни? Поэтому Валька ничего не ответил матери, только кивнул головой.
— Ты здесь, надеюсь, уже освоился, Валечка? — опять спросила мать, поворачиваясь к зеркалу то одним боком, то другим. — И надеюсь, тебе здесь нравится?
— Ничего вообще-то. Жить можно.
— А ты не читал вот это произведение? — спросила мать и, оторвавшись наконец от зеркала, подошла к столу и взяла в руки какую-то небольшую книжку. — Чудесная вещь! Здесь написано, как погиб твой папа.
— Дай-ка, дай-ка, — поспешно сказал Валька, почти выхватив книжку из рук матери.
— Обязательно прочитай. Ты много узнаешь и о Дементии Александровиче.
Сказав это, мать опять повернулась к зеркалу. Оно притягивало ее как магнит.
«А. Трембач, — прочитал Валька. — Герои и враги. Из истории партизанского подполья».
Это был труд того самого «пана историка», про которого Валька впервые узнал от Магды. Книжка была тонюсенькая, всего пятьдесят шесть страничек. На левой стороне наискосок крупными буквами было написано:
«Дементию Александровичу, чудесному человеку, герою партизанской войны, — с уважением и сердечной благодарностью от автора, Андрей Трембач, историк. 9 мая 1952 года, г. Большие Липы».
«Чудесному человеку, герою партизанской войны», — еще раз прочитал Валька.
Мать уже не обращала на него внимания, и он вышел из комнаты.
В своей комнате он сел к окну и, не отрываясь ни на минуту, прочитал книжку от корки до корки.
Вот что рассказал людям историк Андрей Трембач, имеющий, по его словам, все документы о событиях грозных военных лет. Валька выделил из рассказа самое главное.
Советского подполья в начале войны в области не было. Немцы захватили город в первые дни войны; естественно, что подполье организовать не смогли. Но летом 1942 года в определенном месте был сброшен десант. Десантники должны были пройти пятьсот километров по захваченной врагом территории, чтобы к концу лета очутиться в окрестностях города Большие Липы. Рейд был завершен успешно. Во второй половине 1942 года в области стал действовать партизанский отряд под командованием Василия Мельникова. Одним из помощников Мельникова был лейтенант Скорняк, уроженец здешних мест.
Партизанский отряд стал грозой для немецко-фашистских захватчиков и их прихвостней. За голову командира отряда немцы обещали заплатить громадные деньги. Голова Скорняка оценивалась тоже дорого. Враги несколько раз окружали отряд, но партизаны принимали бой, а затем незаметно, как тени, исчезали. Однажды немцам даже удалось захватить Скорняка. Но они не знали, кто попал в их руки. Когда пленного переправляли из одного пункта в другой, он воспользовался ротозейством конвоира, вырвал у него автомат и бежал, уничтожив около двадцати фрицев. Фамилию отважного партизана Скорняка фашисты не могли произносить без ужаса.
Много подвигов совершил партизанский отряд под командованием Мельникова. Сам Гитлер интересовался деятельностью этого отряда. Он приказал любой ценой уничтожить партизан. Но это фашистам никак не удавалось.
В 1943 году в отряд с Большой земли был заброшен некий старший лейтенант Проскуряков. Вскоре он был назначен заместителем командира отряда.
Проскуряков был честолюбивым человеком. Он был очень плохим человеком. Есть такие люди, которые не знают ни чести, ни совести. Слава Мельникова и Скорняка вызывала у Проскурякова чувство черной зависти. И Проскуряков решил погубить своих боевых товарищей. Обстановка помогла осуществлению его дьявольского замысла.
В области действовал еще один партизанский отряд. Командиру Мельникову хотелось сговориться с ним о совместных действиях. Но в то время фашисты, мастера провокаций, стали организовывать фальшивые партизанские группы, которые терроризировали местное население и сеяли вражду к народным мстителям. Фашисты кричали о провокаторах в своих газетах, назначали за головы своих же агентов громадные суммы денег. Именно поэтому партизаны соседнего отряда побаивались встреч с людьми Мельникова. Ведь командир Мельников был тоже знаменит, за его голову была также обещана крупная сумма. И все-таки Мельникову удалось договориться с соседним командиром о встрече. Было выбрано место, где оба командира должны были сойтись и познакомиться. Об этом месте в отряде Мельникова знали только три человека: сам командир, его помощник Проскуряков да Скорняк. К этому времени Скорняк был ранен и лежал в партизанском госпитале. Он советовал Мельникову не спешить, все еще раз проверить. Проскурякову было дано одно ответственное задание. Он ушел с двумя бойцами и не вернулся. Приближался час встречи в условленном месте. Не дожидаясь возвращения Проскурякова, Мельников пошел на место встречи и был там схвачен. Схватили и командира соседнего отряда. Сначала думали, что он-то и предал отважного героя. Но после войны выяснилось, что предателем был Проскуряков.
Зная место и время встречи двух командиров, он затаил мысль о гнусном предательстве. Через немецко-фашистского агента он передал начальнику гестапо, что хочет встретиться с ним и сообщить важные сведения. В одной из деревушек немцы окружили группу Проскурякова, убили двух его товарищей, а самого доставили в замок. Здесь и состоялась гнусная сделка предателя с гестапо. Он возвратился в отряд гестаповским агентом.
Как же узнали о предательстве Проскурякова?
После гибели Мельникова отряд под командованием фашистского агента, конечно, испытывал большие трудности. Было много неудач. Они объяснялись разными причинами. Заметая следы, Проскуряков, по всей вероятности, уничтожил после войны истощенного от ран, полубезумного партизана Марчука, который вместе с Мельниковым и Смелым ходил на явку. Марчук чудом выжил в фашистском застенке. Его расстреляли, но он выбрался из могилы и уполз к своим. Перед расстрелом он нацарапал в камере смертников, кто предал командира. Эта надпись и была случайно обнаружена историком, автором книги Андреем Трембачем. Предатель Проскуряков получил по заслугам.
Заканчивая свой рассказ, историк писал, что война хранит еще много тайн. Проскуряков был не один. Остались в живых и другие Проскуряковы. Но советские люди выявят всех изменников. Предателям, как бы они ни маскировались, не уйти от расплаты!
Теперь Валька знал, как погиб его отец. Он долго сидел возле окна и думал.
Валька думал о том, как горько, что его отец не послушался совета Дементия Александровича. Дементий Александрович предчувствовал измену. В книжке было написано: «Чутьем опытного разведчика видел опасность». Но отец не посчитал нужным воспользоваться советом старого друга.
Валька грустно взглянул на портрет отца.
Ему показалось, что отец ответил ему таким же грустным взглядом. Он словно говорил, отец:
«Да, Валька, плохо, что я не послушался Дементия Александровича. Надо было мне послушаться. Если бы я поступил так, как говорил Скорняк, все было бы в порядке. Мы с тобой никогда в жизни не расстались бы!»
«А теперь уже поздно», — подумал Валька.
«Поздно, — подтвердил отец. — Теперь я давно мертв, и никто не знает, где меня похоронили».
«Может быть, мне удастся узнать, где тебя похоронили», — подумал Валька.
«Постарайся, сынок, проникни в эту тайну, — сказал отец. — Но я ничем тебе помочь не смогу. Знай одно, что я погиб не как трус. Враги не добились от меня ни одного слова. А кто предатель, тебе известно, Валька».
«Да, мне известно. Я уже многое знаю, но узнаю еще больше, даю тебе слово!»