Тревога

Ни мать, ни Дементий Александрович не понимали, что случилось с Валькой. Он был сумрачен и с большой неохотой отвечал на все вопросы. От ужина отказался, сославшись на полнейшее отсутствие аппетита. Лег спать рано. Мать не знала, что и подумать. Но только она одна и не знала, что произошло в бывшем графском имении «Стрелы» несколько часов назад. Валька знал. Знала Магда. Знал Марчук. Знал прекрасно Дементий Александрович. И только жена его, Валькина мать, ни о чем не догадывалась. Впрочем, кое о чем не догадывался, кажется, и сам Дементий Александрович. Мысль о том, что Валька прятался под кроватью да притом не один, вероятно, не приходила ему в голову.

Всю ночь снились Вальке какие-то кошмары. То он прыгал в реку с крепостной стены и погибал в холодной, как лед, воде. То Дементий Александрович на коне, в стальной каске пожарника, размахивал саблей и теснил к пропасти Валентина Марчука. Валентин падал на камни и разбивался вдребезги. Женщины — мать и Магда — не участвовали в кошмарных представлениях. Но был еще один человек — участник — Валькин отец. Вернее, он был в роли свидетеля: стоял в стороне и смотрел, словно не решаясь броситься на помощь. Но в жизни, конечно, такого быть не могло. Партизан Мельников ни за что не стоял бы в разгар боя сложа руки.

Проснувшись, Валька лежал на боку и глядел на портрет отца.

«Ну что? — спрашивал отец. — Как дела, Валя? Как твое самочувствие? У тебя все в порядке?»

«Ой, не все, папа! — отвечал Валька. — Очень у меня ненормальное самочувствие!»

«Вижу, Валя, вижу. Кошмары не в счет. Сны — это глупость и вздор. А вот в жизни не все нормально. В жизни еще всякое бывает. И такое вот, Валя, бывает. Только скажи мне, солнце светит?»

«Светит, папа, да еще как светит! Наверное, будет хороший день».

«Это очень хорошо. А как ты думаешь, Магда виновата?»

«Не знаю, папа... Наверное, не виновата. Я думаю, не виновата».

«Она не виновата, Валя».

«Но все-таки это нехорошо, папа!»

«Да, нехорошо. Ни я, ни ты такого себе не позволили бы. Но в жизни это ли еще бывает. Не вешай носа! Много дел впереди!»

«Да, много, много, папа. Не раскрыта самая главная тайна».

«Ты обещал помочь раскрыть ее. Не забывай этого».

«Никогда в жизни! Я дал клятву на Красной площади. Только предатели нарушают клятву!»

«Только предатели, Валя. Позор предателям!»

«Позор предателям, папа!»

С этой мыслью Валька откинул одеяло и вскочил, не дожидаясь, когда войдет мать, станет щупать лоб и задавать вопросы, на которые он не мог ответить.

Впрочем, вопросы все равно посыпались, как только Валька вышел из своей комнаты. И первый был:

— Слушай, что с тобой произошло?

— Со мной ничего, — ответил Валька.

— Почему же у тебя такое минорное настроение? Тебе что-нибудь не нравится?

— Мама, разве бывает такая жизнь, когда все без исключения нравится?

— Такая жизнь бывает, — с гордостью ответила мать. — Я это испытала. Да и у тебя нет оснований говорить иначе.

Валька отвернулся.

— Конечно, — нежно сказала мать, — ты еще не привык к новой обстановке. В твоем возрасте это нелегко. Только этим я объясняю твои срывы. Дементий Александрович такого же мнения.

— Ну что же, я очень рад, что вы нашли ответ на все вопросы.

— Валя, но что это за тон?

— Мама, я должен соглашаться. И я соглашаюсь. Или этого еще недостаточно? Что же я еще должен делать? Смеяться, когда мне скучно? Ты этого хочешь?

— Вовсе нет. Но Дементий Александрович может понять превратно. А он ведь очень много для нас сделал. Ты даже не можешь предположить, сколько он для нас сделал! А ты вот таким поведением... — Мать вздохнула, выражая свое огорчение. — Он, конечно, не выскажет затаенных чувств, потому что он тонкий, чуткий, благородный человек. Но стоит ли огорчать его?

— Ты хочешь, мама, чтобы я подтвердил, что он благородный человек? — вспыхнул Валька.

— Этого от тебя вовсе не требуется. Благородство не нуждается в подтверждении, — сердито заметила мать. — Ты умный мальчик. Да, да, ты умный мальчик! Но это еще не значит, что всего у тебя достаточно. Кое-чего тебе не хватает. Кое-чему тебе стоит поучиться. Хотя бы тому же благородству. У Дементия Александровича. Да, Валя!

— Нет, мама, извини, — сказал Валька, — благородству я хотел бы поучиться у другого человека. — И Валька посмотрел на портрет отца.

Мать тоже посмотрела на портрет, и глаза у нее сразу же стали влажными.

— Ты прав, — прошептала она. — Я тебя понимаю. Я сама любила его больше всех на свете. Но его давно нет с нами, нет в живых. Не упрекай меня. Я живой человек. Я еще молодая женщина. Всего тебе не понять. Но потом ты поймешь и оправдаешь меня.

— Не в этом дело, мама, — тихо сказал Валька. — Пусть его нет в живых, но он всегда со мной. Отец всегда у любого человека только один.

— Я согласна, это так. Но есть люди, которые могут заменить отца. Хотя бы частично. И таким человеком для тебя является Дементий Александрович. Разве это тебе не ясно? Разве ты не видишь, как чутко и уважительно он к тебе относится?

— И к тебе тоже, — с вызовом сказал Валька.

— И ко мне, — подтвердила мать. — Он меня любит, а для женщины, если хочешь знать, это все.

Валька опять отвернулся.

— Значит, мы договорились, Валя?

— Мама, по-моему, мы уже давно договорились.

Мать вздохнула и покачала головой, давая понять, что она не удовлетворена разговором, вернее, удовлетворена, но в самой малой степени. Валька тоже был неудовлетворен. Он хотел поговорить с матерью по-другому, но не смог.

Пора было выходить к завтраку. То есть здороваться с Дементием Александровичем, отвечать на его шутливые вопросы. Трудная это была обязанность!

Но, к счастью, все обошлось как нельзя лучше. За столом на веранде сидела одна мать. Она была грустная.

— Дементия Александровича вызвали срочным звонком, — сообщила она. — Какая беспокойная у него работа! Чувствуешь ли ты это, Валя? Как много нам нужно отдавать ему сердца!

Вскоре Дементий Александрович позвонил, что улетает в Москву.

— В министерство вызывают, — с благоговением прошептала мать.

— Ясно, — кивнул Валька.

— Запомни, что наш Дементий Александрович на очень хорошем счету! — с гордостью продолжала мать.

— Мама, мне можно сходить на озеро? — спросил Валька.

— Пожалуйста. Но будь осторожнее. Не заплывай далеко.

— Я теперь отлично плаваю.

После вчерашнего случая Валька еще не видел Магду. Во флигельке ее не было. Валька надеялся, что встретит Магду на озере, где она любила купаться и учила Вальку плавать. Но берег озера, как обычно, был пустынным. Зато на острове, возле пролома в крепостной стене, маячила фигура солдата с винтовкой. Еще одного солдата Валька увидел возле крепостных ворот.

«Усилена охрана, — подумал Валька. — Почему?»

И сразу же возникла и захватила его тревога. Он вспомнил, какое обещание дал Валентину Марчуку. «Попробуй, Валя», — сказал тогда Марчук. Речь шла о камере смертников в подземелье. На замке ли подземелье сейчас? Об этом наверняка должен знать Петька Птица. Но где он? Как его найти?..

К тревоге прибавилась грусть. Вальке стало совсем плохо.

Понаблюдав за часовыми, он поплелся домой.

Может быть, вернулась Магда? Нет, напрасно Валька надеялся: флигелек, в котором еще вчера было так весело, сегодня нагонял самые унылые мысли. Что-то непонятное творилось вокруг.

«Ах, где же Магда? Где же Магда?»

Валька присел на корточки и заглянул под кровать. Он, конечно, не рассчитывал, что обнаружит там Магду. Заглянул просто так, бесцельно. Как и следовало ожидать, под кроватью никого не было. И не осталось никаких вещей, которые напомнили бы Вальке о Марчуке, демобилизованном воине. Только черная дыра в стене таинственно притягивала к себе взгляд.

«Что же там такое? — мелькнуло у Вальки. — А если проверить?»

Эта мысль показалась ему привлекательной. Но без электрического фонарика в руках лезть под кровать было бессмысленно.

Он поднялся, собираясь немедленно бежать за фонариком, и вдруг отпрянул. На пороге стояла Магда.

— Валя?.. — удивленно произнесла она.

— Магда, — прошептал Валька, заливаясь румянцем стыда. — Я вас искал... Я сидел... Я думал, что...

— Нет, — покачала головой Магда, — уверяю тебя, Валечка, я не мышка и в дырке под кроватью никогда не прячусь. Там плохо: сыро и неуютно.

— А вы... лазали? — спросил Валька, еще не придя в себя.

— Пыталась. Но мне не понравилось. А тебе тоже хочется? Любопытство не порок, но я все равно тебя туда не пущу.

— Магда, не обижайтесь на меня, — взмолился Валька, — я...

— Что ты, Валечка, я не обижаюсь. За что на тебя обижаться? Наоборот... — Магда опустила глаза и отвернулась.

— Не надо... — прошептал Валька.

Магда вытерла глаза ладонью.

— Мы всегда виноваты, Валя. Я, твоя мама, другие женщины... Так уж повелось, что мы виноваты. Вы — нет, а мы...

— Магда! — перебил ее Валька. — Я даю тебе честное слово, что...

— Не надо, Валя. Теперь я прошу тебя: не надо. Тебе скучно, наверное? Может быть, пойдем поплаваем?

— Обязательно поплаваем, — с радостью согласился Валька. — Только... разреши мне осветить пробоину в стене фонариком?

— Какой ты любопытный! Я же тебе сказала, что там ничего нет, я проверяла. До меня здесь одна старуха жила. Я стала мусор из-под кровати убирать и увидела эту дыру. Хотела Герману Тарасовичу сказать, а потом подумала: начнут рыться, в дом меня поместят, а там я буду под запором... Ну, в общем, я сама обследовала... и нашла всего лишь одну книгу.

— Книгу? — встрепенулся Валька. — Какую, Магда?

— Большую такую. Толстую. Описание крепости.

— Описание крепости! — вскричал Валька. — Где эта книга? Ее забрал пан историк?

Магда недоуменно пожала плечами.

— Почему он должен был ее забрать? Я ее никому и не показывала. Она у меня под матрацем в изголовье лежит. Ты хочешь ее посмотреть, Валя?

— Магда, если бы вы знали!..

— Пожалуйста.

Магда подошла к кровати, отодвинула подушки, приподняла постель, и Валька увидел толстенный фолиант в потертом коричневом переплете.

— Бери, Валечка, я подложу в изголовье что-нибудь другое...

 

Что же дальше?..

Валька поднял тяжелую находку, положил на столик и, сгорая от нетерпения, раскрыл. Сомнений быть не могло: в руках у него очутилась та самая книга, найти которую поручил ему Петька Птица. И открывалась она планом крепости. Это был четкий, тщательно выполненный чертеж. Вернее, половина чертежа. Да, только половина, потому что часть большого толстого листа была оторвана по сгибу.

Валька быстро перелистал книгу. Второй половины не было! Огорченный, он взглянул на Магду.

— Вы не знаете... Это так и было?

— Что, Валечка?

— Книга испорчена. Кто-то вырвал половину главного листа.

Магда смутилась.

— А это очень важно, Валя?

— Очень, Магда! Очень и очень! Вы не знаете, кто это сделал?

Магда улыбнулась совсем сконфуженно.

— Знаю, — ответила она. — Это сделала я. Но я ведь не думала, что тебе понадобится эта книга.

Магда нагнулась, приподняла ножку кровати, вынула из-под нее бумажный квадратик и протянула его Вальке.

— У меня под рукой не было ничего подходящего, Валечка, — виновато сказала она. — А кровать качалась...

Валька развернул квадратик, разгладил бумагу. На ней четко выделялись толстые, тонкие и пунктирные линии. Все в порядке!

— Спасибо, Магда! Как вы мне помогли!..

— Пожалуйста, Валечка...

Магда не понимала, почему так взволнован и обрадован сын партизана Мельникова. В книге, которая пролежала у нее в изголовье, может, целый год, она не видела ничего особенного. Иначе она ни за что на свете не посмела бы использовать половину чертежа, чтобы придать устойчивость своей кровати. Кстати, хорошо еще, что квадратик, сложенный из бумаги, покоился на деревянном чурбачке, иначе он давно раскис бы: Магда любила чистоту и часто мыла пол в своем флигельке.

Валька торжествовал. Но в первую минуту он не знал, что ему делать: благодарить ли Магду, прятать ли драгоценную книгу, за которой безуспешно охотился историк Трембач, искать ли Петьку Птицу, чтобы сообщить ему счастливую новость. Он не скрывал своей радости. Теперь план крепости был в надежных руках. Наверное, он нужен был не только Трембачу и Петьке Птице. Валентин Марчук, демобилизованный воин, тоже не отказался бы от подарка. Только, по всем правилам, Валька обязан был вручить план Петьке Птице. Петька принял от него клятву, Петьке и распоряжаться планом. Задание выполнено!

— Что же это за книга, Валечка? — спросила Магда.

— Описание крепости. Вы же сами сказали.

— Но ты видишь, что она напечатана не по-русски?

— Не по-русски? — Валька перевернул несколько страниц. — В самом деле-е... — разочарованно протянул он.

«А план?» — мелькнуло у него.

Надписи на плане были тоже на незнакомом языке. От волнения Валька сначала не заметил этого. И теперь он с надеждой взглянул на Магду. Но она молча покачала головой.

— У нас один Герман Тарасович умеет читать по-польски. Но ему нельзя говорить об этой книге. Правда?

— Правда, Магда. Ни ему, и никому. Никому на свете. Пожалуйста.

Магда кивнула.

«Она молодец! — подумал Валька. — Никому не скажет».

Он вынес увесистый том из флигелька. На веранде мать поливала цветы.

— Ты ходил с такой книжищей на озеро? — удивилась она.

— А что, мама?..

— Дементий Александрович мне говорил, что все книги в библиотеке взяты на учет. Они нам не принадлежат. Это достояние государства. Не нужно выносить их из комнаты, Валя. В любую минуту за ними могут приехать. Дементий Александрович меня предупредил.

— Хорошо, мама. Я ничего не потеряю, ты не беспокойся...

Валька быстро прошел в библиотеку, положил книгу на стол и только тогда почувствовал, как холодок страха пробежал у него по спине. Не повстречайся ему мать — и случилась бы беда! Драгоценная находка, которую Валька намеревался хранить в библиотеке, попала бы в руки историка Трембача! Такая опасность еще существовала. «В любую минуту...» — сказала мать. Возможно, машина, посланная за книгами, уже приближается к бывшему помещичьему имению. Надо было немедленно спасать добычу!

Незаметно вынеся книгу из библиотеки, Валька юркнул в свою комнату.

«Уф...»

Но что же дальше? Петька мог не появиться еще дней десять. Где же спрятать сокровище? В спальне? Нет, мать непременно обнаружит. Надо отыскать местечко понадежнее...

«Вернуть Магде!» — мелькнула мысль.

Да, это было разумнее всего. Только не мешало, на всякий случай, перерисовать в тетрадку план крепости. Валька так и сделал.

А после обеда, когда мать легла отдохнуть, Валька вынес книгу во двор и постучался к Магде. Она тоже отдыхала, но, увидев Вальку с книгой в руках, быстро впустила его и спросила:

— В чем дело, Валечка? У тебя такое встревоженное лицо...

Валька объяснил ей, почему он не рискует хранить книгу с описанием крепости в библиотеке или у себя.

— Ты прав, — согласилась Магда. — Пусть лежит у меня в изголовье. А то я почувствовала, что мне чего-то не хватает. — Она улыбнулась. — По-моему, ты всерьез увлекся какими-то таинственными делами. Я же, наоборот, скучаю. Не покататься ли нам на лодке? Хочешь, мы поплывем вокруг острова?

— С удовольствием, если у вас есть время...

— Я же в отпуске, Валечка!

 

Неожиданное знакомство с паном историком

Магда села на весла, и лодка, рассекая спокойную гладь озера, стала огибать остров. Магда гребла красиво и сильно. Валька смотрел на нее с восхищением. С каждым днем он все больше и больше привязывался к ней, уважал, как родную, и жалел, что у него нет такой верной, ловкой и красивой сестры...

— Мимо острова Буяна в царство славного Салтана! — продекламировала Магда. — За полчаса сделаем кругосветное путешествие, не правда ли, Валечка?

— Магда, дай я погребу немножко! — взмолился Валька.

— Подожди. Еще успеешь. Я хочу хорошенько размяться. Раз-два-три! Зашли с тыла, Валечка! Смотри, как близко здесь стены замка подходят к озеру. Над водой вьется узенькая тропинка, а в одном месте и она обрывается.

— Как красиво! — воскликнул Валька.

Издали казалось, что крепостная стена подымалась прямо со дна озера. Она была крутая, выпуклая. Почти вплотную к ней примыкали высокие башни замка, в которых то тут, то там зияли отверстия бойниц.

— Как в сказке, — добавил Валька.

— Как в сказке... — тихо повторила Магда. Она опустила весла в воду. Лодка замедлила ход и остановилась. — Это правда, здесь очень красиво. Но во время войны по стенам ходили немецкие солдаты с автоматами. Они стреляли в каждого, кто осмеливался плыть по озеру. И в рыбаков и в партизан. И в своих они тоже стреляли. Иногда издали было видно, что вода в озере красная от крови. Нас на таком расстоянии они давно бы пустили ко дну. — Магда помолчала и еще раз повторила с горечью: — Как в сказке, Валечка!

— Но ведь война давно уже кончилась, — успокоил ее Валька.

Тут он вдруг вспомнил о Марчуке и тоже нахмурился. Он оглядел ближнюю часть стены, увидел небольшой пролом в ней. Пролом расширялся книзу, образуя треугольник. Возле него высовывались из воды покрытые зеленой слизью острые камни.

— Вы его здесь подобрали? — спросил Валька.

Магда отрицательно покачала головой. Она поняла, что Валька имеет в виду Марчука.

— Вон там, — сказала она, показывая рукой на дальний край стены. — Я услыхала стон в осоке и...

Голос у Магды дрогнул, и она замолчала.

В той стороне, куда она показывала, Валька увидел еще одну лодку. В ней сидел человек в светлой шляпе. В руках у него был какой-то длинный шест. Время от времени человек опускал его в воду, словно исследуя глубину озера.

Валька вопросительно взглянул на Магду.

— Ты знаешь, кто это? — прошептала она. — Пан историк. Тот самый...

— Интересно, — с любопытством проговорил Валька.

— Давай повернем назад, чтобы он нас не увидел, — предложила Магда. В ее голосе Валька уловил тревогу.

— Но почему? — удивился он. — Что он нам может сделать? По-моему, будет хуже, если он поймет, что мы удираем.

— Может быть... Но я его почему-то боюсь, — смущенно призналась Магда. — У него золотые зубы.

— Разве это так страшно?

— Не знаю... Меня это пугает. И вообще он такой...

— Ну что вы, Магда! Мы проплывем мимо как ни в чем не бывало. Гребите, а то он обернулся и смотрит на нас. Не оборачивайтесь, гребите!

Магда взялась за весла. Но руки у нее уже были не такие сильные и ловкие, как прежде: лодка двигалась рывками, сбивалась с курса.

— Пожалуйста, немножко левее, а то мы в него врежемся...

— Чтоб он утонул, пес проклятый! — с ненавистью прошептала Магда. Губы ее плотно сжались, а глаза стали холодными и недобрыми. Она переборола страх. Лодка заскользила плавно, уверенно.

Между тем Валька не спускал глаз с директора музея. А тот, в свою очередь, внимательно изучал пассажира приближающейся лодки. Шест он опустил в воду, придерживая его левой рукой.

«Так вот он какой!» — подумал Валька.

Пан историк оказался стариком лет шестидесяти. Лицо у него было длинное, с заостренным подбородком. Большой и тонкий нос нависал над верхней губой. Серые щеки ввалились. Можно было подумать, что этот человек болен, что у него не осталось ни капельки сил. Но это впечатление было, конечно, обманчивым. Силы у директора музея еще были: Валька видел, как энергично он работал шестом. Да и лодка у него была большая, шестиместная. Слабосильный с нею не справился бы...

— Прямо, Магда, — шепнул Валька.

Директор музея приподнял шляпу и сказал:

— Мое почтение, барышня, кто же этот молодой человек? Кого вы катаете?

Голос у пана историка был приветливый. Но Вальке он показался неприятным. Слышалось в нем что-то скрипучее, словно где-то раскачивали дверь на несмазанных петлях.

— Разве вы не знаете? — отозвалась Магда, не поднимая глаз. — Это пасынок пана полковника.

Валька хотел возразить, но понял, что сейчас это неуместно.

— Вот кого я катаю! — с вызовом заключила Магда.

Директор снова приподнял шляпу и поклонился. Улыбка раздвинула его тонкие, словно склеенные губы. Валька впервые увидел, как блеснули у пана историка золотые зубы.

— Очень, очень приятно, молодой человек! Приятно познакомиться. Позволю себе отрекомендоваться: Андрей Богданович Трембач, ученый, кандидат исторических наук.

Валька кивнул.

— Милости прошу, заходите в городской музей. Буду рад с вами познакомиться поближе. Впрочем, я надеюсь свидеться с вами в самое ближайшее время. А сейчас не смею вас задерживать. Приятной прогулки!

— Пожалуйста, — пробормотал Валька. — Спасибо...

Директор помахал ему рукой. Магда налегла на весла. Когда минуты через две Валька обернулся, лодка с паном историком уже скрылась за углом крепостной стены.

— Так вот он, значит, какой, — высказал Валька вслух мысль, промелькнувшую недавно. — Я его представлял другим. Молодым, сильным...

Магда подняла весла в лодку и облегченно вздохнула.

— Я сразу тогда на него подумала... Теперь все понятно! — сказала она. — Ты видел, что у него в руках?

— Шест, — ответил Валька.

— Багор, — уточнила Магда. — Он им дно обшаривает. А зачем, ты догадался? Нет? Да труп ищет! — воскликнула она. — Труп Валентина Марчука! Это он сбросил Валентина со стены. Теперь я знаю точно!

Валька не удивился.

— Так оно и есть, наверное, — согласился он.

— Трупы ведь всплывают, — продолжала Магда. — Пан историк думал, что Марчук убился и утонул. Прошло несколько дней, а тело его все не всплывает. И этот негодяй забеспокоился: в чем дело?

— Значит, у него возникли сомнения?

— Наверное, так.

— Не найдя трупа, он поймет, что демобилизованный воин спасся, и поднимет тревогу, да?

— Так, Валечка, — удрученно подтвердила Магда.

— Но ведь он покушался на жизнь человека! Если Валентин Марчук расскажет об этом, историка по головке не погладят, а будут судить по всей строгости...

— Эх, панич! — с горечью перебила Вальку Магда. — Кто его будет судить? Он сам всех засудит!

Валька попытался возражать, но Магда решительно покачала головой, давая этим понять, что ее не переубедить. Она снова налегла на весла, и скоро лодка приткнулась к деревянным мосточкам причала.

Мать еще валялась в постели, когда Валька возвратился домой. В тот вечер он лег спать раньше обычного. Ему было и скучно и неуютно. Даже драгоценная находка, книга, которую разыскивал Петька Птица, не радовала его. Не скоро еще появится вожак мельниковцев! Ждать и ждать — вот что оставалось Вальке. А ожидание, как известно, хуже всякой пытки.

Ночью Вальке снилась какая-то чепуха. Будто он плыл по озеру, плыл с трудом, из последних сил, и на спине почему-то... А над ним летел коршун с лицом пана историка и не то каркал, не то говорил: «Мое почтение! Честь имею! Не смею задерживать! Кар-р! Кар-р!..» Странный коршун каркал, как ворона.

Сны имеют строгое научное объяснение. В это Валька верил твердо, так же как и в то, что ученый историк Трембач не мог засудить невинного человека. Каждый сон — отголосок прожитого дня. О чем много думаешь, что тебя волнует, тяготит, то и приснится. И этот Валькин сон ярко подтверждал научное объяснение. Больше того, он был не так уж далек от действительности.

Случалось ли вам просыпаться как от внезапного толчка и замечать рядом с собой лицо неприятного или, может быть, даже ненавистного человека? Если случалось, то вы, конечно, поймете ощущение, которое испытал Валька, увидев над собой длинное и костлявое лицо пана историка, — нет, не коршуна, каркающего по-вороньи, а живого, похожего на жердь, в черном костюме и с золотыми зубами! Вспышка этих сплошных золотых зубов ослепила Вальку, когда пан историк усмехнулся и, ступая на носках, отошел от кровати. Перед этим он что-то сказал и дружески помахал Вальке рукой.

— Что вы здесь делаете? — крикнул Валька. Он был не столько испуган, сколько возмущен. Но сердитый вопрос запоздал: директор музея уже исчез.

Выглянув из соседней пустой комнаты в коридор, Валька увидел человека в синем комбинезоне, тащившего две связки книг.

«Вон оно что, библиотеку увозят!»

Значит, ничего таинственного в поведении ученого Трембача не было. Странно было лишь то, что он проник в Валькину комнату. Искал он что-нибудь? Может, проверял, нет ли у Вальки книг? Что ему было нужно?..

Вошла мать. Она пожелала сыну доброго утра и сообщила, что, во-первых, звонил из Москвы Дементий Александрович. Он сообщил, что вынужден задержаться по своим важным делам, и передал Валентину Васильичу самый сердечный привет. (При этом Валька невольно поморщился.) Во-вторых, продолжала мать, с утра их посетил Андрей Богданович Трембач, большой ученый, друг Дементия Александровича. Он приехал за книгами и, может быть, будет здесь завтракать...

— Мама, ты ему разрешала в мою комнату входить? — спросил Валька.

— А он разве входил? — удивилась мать.

Валька вздохнул.

— Где он сейчас?

— Вышел в сад.

«Ну ясно, что-то выискивает, шныряет, как ищейка! Не книгу ли?»

Валька быстро умылся и вышел во двор. За оградой стоял крытый, похожий на фургон грузовик. Один рабочий выносил книги, другой их тщательно укладывал, считая и записывая в тетрадь. Флигелек Магды был заперт. Закрыто было и окошко, обычно распахнутое настежь.

«Не доберется!» — успокоенно подумал Валька.

Он сел на скамеечку и стал ждать. Не прошло и минуты, как из-за развалины показался Трембач. Глаза его шарили по земле, острый нос, казалось, вынюхивал самые тонкие запахи. Остановившись на крылечке флигелька, Трембач подергал за ручку двери и зловеще проговорил:

— Так, так, так!

Желая отвлечь внимание историка, Валька кашлянул.

Пан историк обернулся, осклабился, обнажив сразу все свое золото, и поклонился с самым приветливым, дружеским видом.

— А-а, молодой человек, здравствуйте! Простите великодушно, что разбудил вас. Мне хотелось бы переговорить с вами о весьма важном деле. Позволю себе присесть рядом. Вы, надеюсь, уделите мне пять — десять минут времени? Очень, очень важное и серьезное дело.

— Пожалуйста, — сказал Валька, отодвигаясь.

— Не скажете, где находится сейчас... э-э... барышня? — осведомился Трембач. Он хотел сесть, но, видимо, передумал и только наклонился пониже, ожидая ответа.

— Не знаю. Она ведь в отпуске.

— Гуляет, следовательно? Ну-с, ну-с... И всегда она так? Или только сегодня?

— Не знаю. Я за ней не слежу.

— Понимаю, понимаю. Но позвольте... э-э... как бы это... сегодняшнюю ночь она провела дома?

— Где же еще? Конечно.

— Вы в этом уверены?

— Уверен. Она никуда не уходила. А в чем дело?

Возможно, Магда куда-нибудь уходила. Может быть, она даже и не ночевала дома. Но Валька решил, что будет лучше, если он успокоит пана историка. Но тот снова наклонился, пожалуй, еще ниже, чем прежде, и полушепотом спросил:

— Кто у нее был два или три дня назад, не скажете? Это очень важно.

— Я никого не видел, — ответил Валька, выдерживая прямой, пристальный взгляд директора музея.

Пан историк распрямился и недовольно проговорил:

— Я смею надеяться, что вы мне говорите правду. Дело очень важное, государственное. В окрестностях бродит преступник. Он очень опасен. Я хочу предупредить вас и вашу маму.

— Опасный преступник? — Валька сделал удивленные глаза. — Почему же его не ловит милиция?

— Это не такой преступник, которого должна ловить милиция. Но он в кольце и непременно будет схвачен.

— Ничего не слыхал об этом, — пожал плечами Валька. — Дементий Александрович сегодня звонил, он предупредил бы маму об опасности.

— Товарищ полковник еще ничего не знает, — поспешно прибавил Трембач, и Валька сразу понял, что историк врет и изворачивается.

В общем, никакого преступника и в помине не было. Наоборот, преступником можно было считать пана историка. Это он, без всякого сомнения, покушался на жизнь Валентина Марчука, а теперь хочет разнюхать, известно ли что-нибудь об этом Магде и Вальке. Известно, известно! Но Валька ни слова ему не скажет, пусть Трембач не надеется.

— Нет, — повторил Валька, — я ничего не знаю, никого не видел и не слышал никаких разговоров о преступнике. Ничем помочь вам не могу.

— Возможно, он сюда не заявлялся, возможно, — согласился Трембач, все еще не отрывая от Валькиного лица своего недоверчивого взгляда. — Следовательно, никаких подозрительных фактов вы сообщить не можете?

— Не могу, пан историк, — подтвердил Валька.

— Фу, фу! — с негодованием сказал ученый историк и даже поморщился, словно ему стало очень неприятно. — От кого вы научились, молодой человек, такому позорному обращению? Меня зовут Андреем Богдановичем. Я не пан, не пан, а в крайнем случае, официально — товарищ.

— Да, да, — спохватился Валька. — Но здесь вас все так зовут.

— И барышня в том числе? Так, так, так, — злорадно сказал Трембач. — Она обо мне вам рассказывала? Что же такое она говорила, позвольте узнать?

«Вот привязался!» — подумал Валька.

— А что вы книжку про партизан написали, — ответил он. — И что вы все знаете.

— И только?

— В общем, да... Что же еще?

— Но что же я знаю? — допытывался директор музея, заслоняя Вальку от солнца.

— Про войну, про историю...

— И только?

Вальке надоело сидеть, как в клетке, под тяжелым взглядом Трембача. Он встал и сказал с чувством оскорбленного достоинства:

— Товарищ историк, я вас не понимаю. Чего вы от меня хотите?

Директор музея вдруг преобразился. На его лице засияла золотая улыбка.

— Умоляю вас, не беспокойтесь, молодой человек, — заискивающе проговорил он. — Мы, люди, пережившие такую войну, подозрительны. Я хотел проверить кое-какие свои сомнения. Но, уверяю вас, это, в сущности, пустяки. О преступнике я преувеличил. Это, так сказать, э-э-э... художественный образ. Не принимайте наш разговор во внимание. Считайте его как бы шуткой, к вам ни в коей мере не относящейся.

Директор музея отвесил Вальке поклон, озолотил еще раз неискренней улыбкой и удалился. Он был высок, сутул и тощ. Черный пиджак болтался на нем, как на длинной жерди. Казалось, что пан историк до крайности немощен и обессилен.

Но Вальке припомнился длинный багор, которым Трембач орудовал вчера, и сразу стало ясно, как обманчива внешность этого человека.

«Он враг!» — подумал Валька. Вывод пришел совершенно неожиданно. Фактов, подтверждающих, что это так и есть, у Вальки не было. Но он мог побиться об заклад, что не ошибается.

«Где-то здесь и надо искать самую главную тайну!» — мелькнула еще одна мысль.

До тайны было близко, совсем близко, и у Вальки резко, сильно, тревожно забилось сердце.

 

Встреча с Фомой

Завтракать директор музея не остался.

Мать сказала Вальке, что она уедет с Германом Тарасовичем в город. По своим делам. Валька мог бы тоже поехать с ней. Что ему здесь одному делать?

Но Валька отказался. У него тоже были свои дела.

— Я покатаюсь на велосипеде, мама.

— Как хочешь. Только не забывай запирать дом. И не езди далеко. Я к обеду вернусь.

— Хорошо, мама.

Какие же дела отыскались у Вальки?

Он понял, что нельзя терять времени, и решил повидаться с Петькой Птицей. Момент для этого был самый подходящий. Мать отлучилась часа на четыре. Магда еще не появлялась. Кстати, где же она? Впервые, кажется, Магда отсутствовала все утро.

Впрочем, пока что на уме у Вальки было совсем другое. Он должен был разыскать школу, в которой учился Петька Птица. На велосипеде можно было скоренько объехать все окрестные школы. Сколько их здесь? Три? Четыре?.. Оказалось, всего две. Об этом Валька узнал у первого встречного мальчишки. Ближайшая школа была в поселке, километрах в шести от озера. Это была средняя школа, в ней, по словам мальчишки, «все учились». Выходило, что и Петька Птица учится тоже там.

Дорога до поселка была гладкая, асфальтированная. Валька доехал быстро. Отыскать школу не составило труда: большое двухэтажное здание было видно издали. Около него небольшими группами толпились школьники.

Соскочив с велосипеда, Валька поманил беленькую девочку лет десяти. Она незамедлительно повиновалась.

— Слушай, — сказал Валька, — вот что, ты не знаешь Птицу?

— Какую птицу? — удивилась девчушка.

— Не какую, а какого, — объяснил Валька. — Птица — мальчишка. Петька Птица, ученик шестого класса. Только я не знаю... в этой ли школе он учится. А мне его обязательно повидать надо!

— Хорошо. Я сейчас узнаю.

Девочка подошла к своим подружкам, пошепталась с ними и вернулась.

— Это тот самый Птица, который учится в шестом «А»?

— Может быть, и в «А», я не знаю. Как бы мне его увидеть?

— Хорошо. Я сейчас поищу.

Ах, какая милая, вежливая девочка! И фартучек у нее самый белый, самый чистый, по всей вероятности. И учится, наверное, на одни пятерки. Валька был очень доволен.

Не прошло и пяти минут, как эта замечательная девочка появилась на школьном крыльце. Рядом с ней шагал Владек Фома. И хотя Валька не очень ему обрадовался, он все равно в знак благодарности кивнул девочке головой.

Фома смотрел на Вальку так, словно видел его впервые. И только подойдя поближе, сунул руки в карманы брюк и протянул:

— А-а, это ты. Чего тебе?

У Фомы было хмурое и недоверчивое лицо. Он даже морщился от недоверия, и вообще у него было такое выражение, как будто он только что выпил стакан невыносимо кислого морса. Валька все это оценил, но посчитал невежливым отвечать Фоме столь же недружелюбно. Он поздоровался, как это водится среди знакомых, и сказал, что ему нужно повидать Петьку Птицу.

— Зачем? — спросил Фома, продолжая морщиться.

«У него что, зубы болят?» — подумал Валька.

— У меня к нему есть дело. Очень срочное, — подчеркнул он.

Фома оглянулся, словно опасаясь, что их могут подслушать, и опять недоверчиво спросил:

— Какое дело?

— Владек, ты, пожалуйста, не обижайся, — сказал Валька, — но об этом я могу сообщить только Петьке, а скажет ли он тебе — это уж его дело. Позови поскорее Петьку.

Фома презрительно отвернулся, а потом сплюнул, оглядел Валькин велосипед, даже потрогал руль и наконец ответил:

— Как же я тебе его позову, если он не пришел в школу?

— Но почему?

— Откуда я знаю.

— Слушай, Владек, — не выдержав, рассердился Валька, — у тебя что, зубы болят?

— Ничего у меня не болит, — отрезал Фома. — Если у тебя дело какое, так выкладывай, а то мне некогда: консультация сейчас начнется.

Валька понял, что с недоверчивым Фомой ему не сговориться.

— Как хочешь, Фома, только мне нужен Петька. Он тебя не похвалит, если ты не поможешь мне найти его, — проговорил Валька, собираясь садиться на велосипед. — У меня такое дело, от которого, может быть, зависит все.

— Ну ладно, — сдался Фома. Валька чувствовал, как не хотелось ему сдаваться. Ужасно не хотелось сдаваться Фоме! Но что ему оставалось делать? — Ну ладно, — повторил он. — Я постараюсь. — Очень трудно было Фоме выдавливать эти слова.

— Только учти, что я жду Петьку сегодня.

— Где ты будешь ждать?

— Петька знает: на лужайке. Когда примерно?..

— Под вечер.

— Ясно. Я поехал.

Несмотря на недружелюбный прием, оказанный ему Фомой, Валька возвращался домой в хорошем настроении. Половина дела была сделана. Остальное зависело от Петьки. Уж он-то сумеет распорядиться драгоценной книгой!

Ни матери, ни Магды дома еще не было. Мать и не могла возвратиться так рано, а вот отсутствие Магды Вальку не на шутку встревожило. Если она не появится до вечера, Петька уйдет ни с чем. А это было бы совсем нежелательно.

Вся середина дня прошла у Вальки в нетерпеливом и напрасном ожидании. Мать, которая приехала, как и обещала, к обеду, рассказывала, что она смотрела новую городскую квартиру. Дом уже построен и почти готов к сдаче. Он расположен в чудесном, тихом и зеленом месте. Планировка комнат, разумеется, чудесная. Этаж, как и следовало ожидать, третий. В общем, чудеснее такой квартиры трудно себе вообразить! Кроме того, нельзя забывать, что в их распоряжении остается и эта дача.

Валька слушал мать рассеянно. Он не радовался предстоящему переезду в город. Ему хотелось жить здесь. Но ведь все зависело от взрослых. А с ними, как и с Фомой, спорить бесполезно. Да и не это сейчас больше всего волновало Вальку. Его все время сверлила мысль: «Где же Магда?»

Флигелек оставался на замке до самого вечера. Упавший духом, раздосадованный Валька то и дело выбегал на лужайку, где с минуты на минуту должен был появиться Петька Птица. И вот наконец на тропе, среди одиноких развесистых деревьев, показалась мальчишеская фигурка. И Валька совсем приуныл. Что он теперь скажет своему командиру?..

Валька долго стоял с опущенной головой. Но когда он поднял голову, то не поверил своим глазам: к нему приближался все тот же Фома, Петькин помощник. Петьки же, самого Петьки не было!

Между тем Фома подошел и остановился.

— В чем дело? — сердито спросил его Валька. — Тебя, кажется, не Петькой Птицей зовут...

— Погоди, — перебил Вальку Фома. — Тут такое дело... Петька исчез.

И, сказав это, Фома недоуменно посмотрел на Вальку. При этом он развел руками, как бы добавляя: «Что же такое происходит на земном шаре?»

— Как исчез? — не поверил Валька. — Ты что, в самом деле?..

— Исчез, — подтвердил Фома. — Я не шучу. Не до шуток. Как вчера вечером ушел из дома, так до сих пор и не появлялся.

«И Магда тоже исчезла!» — мелькнуло у Вальки.

— Подожди, подожди, — стараясь отогнать тревожные мысли, сказал Валька. — Может, он у деда?

— Нет, — удрученно покачал головой Фома, — не может Петька уйти к деду. Зачем ему? Какой смысл беспокоить тетку? Она уже в милицию заявила. Значит, у деда его не было. Исчез Петька! — заключил Фома.

«Что же это такое происходит?» — с отчаянием подумал Валька, и ему стало так тоскливо, горько, что он, не стесняясь Фомы, опустился на землю и закрыл лицо ладонями. Это же беда! Что делать! К кому обратиться за помощью?

— Такие дела, — пробормотал Фома и присел рядом с Валькой. — Ты, может быть, что-нибудь знаешь?

Голос у него изменился, в нем уже не чувствовалось заносчивости.

— Ничего, — выдавил Валька. — Петька сказал, что появится дней через десять. Правда, у него была какая-то идея, но я не знаю, какая. Он только сказал, что есть какая-то тайна. Самая главная тайна.

— Да, это правда, тайна есть. А ты зачем хотел его видеть?

Фома разговаривал с Валькой совсем по-другому, дружески, и Валька, тронутый переменой, ответил:

— Я задание выполнил.

— Книгу нашел? — встрепенулся Фома.

Валька кивнул.

— Молодец! Мы так ее искали!.. Петька похвалит тебя, и есть за что. Ну, храни ее хорошенько! Глаз с нее не спускай.

— Постараюсь...

— А мне пора. Географию сдаю завтра. Если Петька появится, он сразу к тебе придет. — Фома поднялся. Встал с земли и Валька. — Конечно, странно все это... Но ты не очень... не волнуйся. Петька найдется, он такой... из любой беды выкрутится!

И Фома протянул Вальке руку.

— Ну не обижайся, — добавил он. — Тут такое дело... много неясного...

Он оправдывался перед Валькой, давая понять, что изменил о нем свое мнение.

В свою очередь и Валька готов был изменить мнение о недоверчивом Фоме. Он горячо пожал ему руку, а когда распростился с ним, еще долго стоял на краю лужайки, провожая его взглядом.

Тревожным было известие, принесенное Фомой. Но Петькин помощник не знал, что Валька встревожен вдвойне. Он думал не только о Петьке Птице. Он и о Магде думал все время. И, пожалуй, исчезновение Магды тревожило его больше всего.

А Магда в это время спокойно сидела у себя во флигельке, словно ничего и не случилось...

 

Накануне серьезных событий

Окошко флигелька было распахнуто настежь.

У Вальки сперло в груди от радости и досады. Он вбежал в комнату и, не поздоровавшись, закричал:

— Магда, вы где были?!

— Ой... Валечка, — полуиспуганно отозвалась Магда, — ну что ты так врываешься?.. — Она заулыбалась, увидев до смешного озадаченное Валькино лицо, и добавила: — А то я заикаться стану.

— Извините, — пробормотал Валька, запоздало сообразив, что не стоило так откровенно выдавать волнение. Радость и досада еще боролись у него в душе, но к ним прибавился и стыд. — Вас целый день не было, и я не знал, куда вы ушли.

— Гуляла, — беззаботно ответила Магда. — Гуляла, Валечка. — Она заправила свои короткие рыжеватые волосы за уши и посмотрела на Вальку, словно хотела спросить, верит ли он ей.

Если бы она в самом деле спросила, Валька покачал бы головой. Он не верил. Неискренний, какой-то спрятанный голос был у Магды. И, конечно, ей самой не хотелось утаивать, что голос у нее был неискренний.

Магда встала, подошла к окну, выглянула во двор — да не просто выглянула, а внимательно огляделась — и только после этого захлопнула створки окна.

— Прикрой дверь поплотнее, Валечка.

В эту минуту Вальке показалось, что она собирается заговорить с ним о Петьке Птице. О чем же, если не о Петьке? Но он ошибся. Магда усадила его на табуретку, сама села на кровать и, помолчав немного, сказала:

— Я была у Валентина Петровича.

— У Марчука?! — полугромко воскликнул Валька. — А его искали.

Магда мгновенно побледнела.

— Кто? — выдохнула она.

— Этот пан историк... Трембач.

— Не может быть! Он знает, что Валентин Петрович жив?

Магда схватила Валькину руку и больно ее сжала.

— Успокойтесь, Магда, — поспешил объяснить Валька, — я ничего ему не сказал.

— Боже мой, что же случилось?

— Вот как все было...

И Валька пересказал Магде весь разговор с директором музея, стараясь не пропустить ни одной значительной подробности. Магда облегченно вздохнула и проговорила:

— Слава богу, он, кажется, только подозревает! У него нет пока никаких фактов. И он, без сомнения, не знает Валентина Петровича!

— Я тоже так думаю. Он подозревает, беспокоится... Но ведь все равно это опасно для Марчука, да, Магда?

— Конечно, опасно, Валечка. Только ничего у этого старого черта не выйдет! — зло проговорила Магда. — Песенка его спета, уж будь уверен. — Потом лицо ее просветлело. — А ты вел себя как молодец! — Она нагнулась, обняла Вальку и поцеловала в лоб.

Валька смутился.

— Ну что это вы...

— Да, да, ты вел себя молодцом! И я тебя очень люблю, Валечка. Жаль, что у меня нет такого братишки!

— И мне жаль, Магда, — невольно признался Валька, опуская глаза.

Магда еще раз обняла его и поцеловала крепче прежнего.

— Валентин Петрович передавал тебе привет и очень, очень благодарил тебя, Валя.

— Благодарил? — краснея, переспросил Валька. — За что?

Магда нахмурила брови и произнесла:

— За книгу, Валечка.

— За книгу? — снова удивился Валька, не понимая еще, что она имеет в виду. — За какую книгу?..

Но вдруг у него промелькнула мысль, от которой его обдало и жаром и холодом. Он взглянул на изголовье кровати, на Магду, опять на изголовье кровати и вскочил с табуретки.

— Да, Валечка, — тихо подтвердила Магда.

— Вы сказали ему о книге?

— Я ее отнесла ему.

— Отнесли?! — вырвалось у Вальки. — Магда! Но как вы могли?..

— Мне нужно поговорить с тобой, — нахмурившись, произнесла Магда. — Извини меня... Садись, пожалуйста. Я виновата, что не сказала тебе об этом, когда уносила книгу. Но я не могла... не имела права не унести ее. Поверь мне, Валя, это было нужно. Книга была нужнее Марчуку, чем тебе и твоим товарищам. Тем более, она никуда не денется. Валентин Петрович вернет ее.

— Но ведь она предназначалась...

Валька осекся. Кому предназначалась книга? Петьке Птице? Мельниковцам? Магда ничего об этом не знала и, по настоянию Петьки, знать не должна. Правда, она догадывалась. Но это она сама догадывалась. Валька же не имел права, да, тоже не имел права говорить Магде о задании, полученном от Петьки Птицы.

И он, повинуясь умоляющему взгляду Магды, опустился на табуретку.

— Повторяю, Валечка, — продолжала Магда, волнуясь, — я поступила по отношению к тебе нечестно. Но если бы ты из-за этого обиделся на меня и даже не пожелал со мной больше разговаривать, я все равно поступила бы так же.

— Почему же? — тихо спросил Валька.

— У тебя... у вас, может быть, игра, а у него...

— А у него?

— У него дело, Валя. Большое важное дело. Оно кровью пахнет, — сказала Магда.

— Кровью пахнет... Да что вы все здесь твердите: кровью пахнет, кровью пахнет! — раздражаясь, воскликнул Валька. — Почему же об этом милиция ничего не знает?

— Тише, Валя, не горячись. Ты пойми меня... Я не знаю, почему не знает милиция, но я верю Валентину Петровичу. Он замечательный человек. Лучше некоторых, уж ты поверь, — добавила Магда, и Валька понял, что она имеет в виду Дементия Александровича. — Может быть, он и делает все для того, чтобы узнала об этом милиция.

Валька ни словом не возразил Магде. Неприятные воспоминания вновь больно задели его. Возможно, Магда права. Слушая ее, Валька опустил голову.

А она прошептала:

— Пан историк во время войны, мне кажется, предавал партизан.

— Вы это точно знаете? — вскинув голову, спросил Валька.

— Мне так кажется... Но я не могу доказать. Я теряюсь... Сейчас пан историк в большом почете у Дементия Александровича. Можно сказать, они друзья. И если дело дойдет до Дементия Александровича, он может заступиться за пана историка.

— Но почему? Это еще неизвестно...

— Вот имению, что неизвестно. Поэтому и надо молчать, Валя. Скоро все прояснится. А книгу... книгу Валентин Петрович вернет, — повторила Магда. — Прочитает и вернет.

— Разве он умеет читать по-польски?

— Умеет, Валя. И по-польски, и по-немецки, и по-английски.

— Кто же он?

— Обыкновенный человек, по-моему. Но хороший. Лучше всех, которых я знала, — с застенчивой улыбкой, смущаясь при этом, призналась Магда. — Он хочет проверить, существует ли в подземелье надпись, о которой написал пан историк. Ведь эту надпись сделал его отец! Мы ему должны помочь, Валя.

— А как? Что мы должны делать?

— Ничего особенного... — Магда засмеялась. — Ну вот, например, завтра пораньше встанем... Ты это можешь?

Валька кивнул.

— Я тебя разбужу: постучу в окошко. И мы покатаемся немножко. В общем, завтра узнаешь.

— Это задание Марчука?

— Считай, что так.

— Вы, конечно, знаете, где он скрывается?

— Почему скрывается? — возразила Магда. — От кого ему скрываться?

— Не надо, Магда, — усмехнулся Валька. — Я больше ни о чем не спрашиваю.

— Тогда до завтра, Валечка.

 

Во мраке подземелья

Бредя вслед за Магдой по тропе, проложенной к озеру, Валька спотыкался и качался, точно пьяный. Он был еще в полусне, зевал и клонил голову на грудь.

Магда этого не замечала. Она шла быстро, не оглядываясь. В обеих руках у нее были весла. Валька же нес короткие, похожие на дротики бамбуковые удочки.

«Что происходит? Где я? Куда я иду?» — время от времени мелькало у Вальки. Но все эти вопросы оставались без ответа. И лишь когда сверкнула с обрыва и ослепила глаза озаренная бледным солнцем озерная гладь, Валька вдруг опомнился, ожил и передернул плечами, стараясь стряхнуть тупую сонливость. Все прошлое, загадочное и тревожное восстановилось в его памяти.

Магда постояла какое-то мгновение на обрыве, оглядела крепость, а затем стремительно сбежала к лодочным причалам. Валька последовал ее примеру.

— Что, проснулся? — насмешливо спросила она, звеня цепью.

— Кажется...

— Еле добудилась. Боялась, что мамаша твоя проснется. Может, тебя в воду окунуть?

— Теперь не стоит.

— Ну ладно, садись. Да удочки держи повыше. Мы рыбу едем ловить. Пусть все видят.

Магда вставила весла в уключины, поплевала на ладони и, подмигнув Вальке, вонзила весла в воду.

— Полный вперед!

Как и позавчера, она гребла ровно, сильно и красиво. Лодка легко разрезала килем хрустальную поверхность озера. Ни одной морщинки не было на воде, и лишь за кормой широко расходились две волны, и пенились в них, сверкали воздушные пузырьки.

Валька глядел вниз, на дно, и видел в прозрачной воде камни и водоросли. На глубоких местах дно застилала прозрачная зеленая муть...

— Магда, — нарушил молчание Валька, — а что мы, если не секрет, будем делать?

— Поныряем немного, — ответила Магда полушутливо. Но глаза у нее были серьезные, строгие.

Лодка обогнула остров. Стало видно нависшую над водой крепостную стену.

— Готовь удочки, Валя, — сказала Магда. — Мы остановимся возле пролома.

— Но ведь там подводные камни.

— Лодка пройдет. Ты знаешь, почему здесь пролом?

— Нет, не знаю, Магда.

— Это бандиты взорвали стену. Уже после войны. — Магда помолчала. — А зачем? Может быть, никто и не поинтересовался?

— Значит, мы интересоваться будем? — догадался Валька.

— Попробуем.

Магда уверенно провела лодку между острых, слегка выступающих из воды камней и остановила ее в самом центре овального заливчика. За бортом Валька увидел груды кирпича на глубине двух или трех метров, длинные змеистые водоросли и мелкий желтенький песочек. Стая рыб метнулась из темного угла и исчезла между камнями в просторах озера.

— Красивый водоем, правда?

— Да, здесь только и нырять, — согласился Валька.

— Ну, тогда займись удочками, — распорядилась Магда, — а я поныряю. Только уговор: смотри в оба, Валечка, чтобы нас никто не застал врасплох.

— Ладно, Магда, — согласился Валька.

«Что же она будет искать?» — недоумевал он, разматывая удочку.

Магда разделась, сунула руки в воду и, привстав, прыгнула за борт. Лодка закачалась. По воде побежали сверкающие круги, закачались и поплыли в воде камни.

Когда волны растаяли и вновь ровно заблестело стекло заливчика, Валька увидел внизу песчаное светло-желтое дно; все камни, и гладкие, и с зеленцой водорослей, улеглись на свое прежнее место. Между этих камней, перебирая плавно руками, двигалась на дне Магда. Изо рта у нее выскочил, полетел наверх и лопнул на поверхности серебряный пузырек воздуха.

«Как рыбка!» — с нежностью подумал Валька. Ему захотелось плыть в глубине вместе с Магдой. Он отложил удочку в сторону, огляделся.

В это время сбоку раздался плеск, полетели брызги, и над водой появилась голова Магды. Широко раскрыв рот, Магда вдохнула в грудь побольше воздуха.

— Магда, и я тоже!.. — вскрикнул Валька.

Она схватилась руками за край лодки.

— Нет, нет, ни в коем случае! Закидывай удочки... Что ты сидишь? Только подай лодку чуть дальше, вон туда. И смотри повнимательнее. А я опять...

Валька легким движением весел переместил лодку метра на два вперед и, сунув удилище в воду, снова наклонился вниз... Магда медленно передвигалась по дну у самого края выщербленной и заросшей водорослями крепостной стены. Здесь было пасмурно, почти мрачно: тень от стены падала на воду.

«Что она там может найти?» — подумал Валька. Затея Магды показалась ему не очень серьезной. Он поднял голову, перевел взгляд на озеро, скользнул краем глаза по верхней части крепостной стены... Все вокруг было тихо, мирно. Нигде не слышалось ни звука...

«Странно, почему она не разрешает мне?..»

Мысль у Вальки оборвалась. Он вдруг сообразил, что Магда уже должна была вынырнуть, чтобы подышать воздухом. Валька вгляделся в воду. Внизу было темно, мрачно, нигде не мелькало ни одной тени.

— Магда, Магда!.. — закричал Валька, забыв о предосторожности. Он ударил по воде ладонью. Потом ударил еще раз. Но Магда не появлялась. В глубине, там, где пугающе чернел мрак, было все мертво.

«Захлебнулась!» — уколола Вальку ледяная догадка.

Он сбросил рубашку и сандалии и, прыгнув в воду, сразу ушел в глубину.

Впрочем, под лодкой было совсем не глубоко. Встав на дно, Валька увидел перед собой большое черное отверстие, вокруг которого змеились длинные водоросли.

«Туда, — что-то подсказало Вальке. — Это проход!»

Руки почувствовали скользкие, липкие камни. Глаза не различали никаких предметов. Вальке показалось, что он плывет в густых чернилах. В душе у него возник страх, дикий, отчаянный. Он напоминал внезапное удушье. Валька хотел повернуть назад, но руки уперлись в каменные заслоны. Из узкого каменного мешка путь был только один — вперед.

И тот же страх, который принуждал Вальку повернуть вспять, погнал его дальше, во мрак. Но все это длилось, наверное, не больше двадцати секунд.

Ощущение простора пришло так же внезапно. Сначала это почувствовали руки. Они вырвались из каменного мешка, и сразу тело обволокло странное тепло. Валька уже задыхался. Но теперь над головой не было потолка и можно было рвануться вверх. Подчиняясь инстинкту, Валька и сделал это.

Спасительное дуновение теплого и сухого воздуха оживило лицо. Судорожно глотая воздух, Валька барахтался неизвестно где. Глаза у него были зажмурены. В ушах трещало, как будто где-то поблизости обрушивалось что-то тяжелое.

— Валя, Валя!.. — наконец донеслось до его сознания.

Кто-то схватил его за руку, и только тогда Валька понял, что рядом с ним Магда.

— Боже мой, как ты меня напугал! — воскликнула она, помогая Вальке вылезть из воды и сесть на какие-то ступеньки.

Вальку колотила дрожь. Магда крепко обняла его, прижала к себе.

— Ты за мной нырнул? Зачем ты это сделал? Я же тебе говорила: сиди в лодке. А ты нырнул вслед за мной! Ты чуть не захлебнулся, да? Что же ты молчишь? Валечка, ты слышишь меня?

— Слышу... — прошептал Валька. — Я думал... Я...

— Ты ведь чуть не захлебнулся, да?

— Нет. Да... Нет, я не захлебнулся бы! Я бы выплыл. Но мне показалось, что вы... что с вами...

— Ох, миленький мой! — Магда сжала Валькины плечи еще крепче. — Ты испугался за меня! И ты прыгнул меня спасать? — Магда засмеялась, и ее счастливый смех окончательно привел Вальку в сознание. — Какой ты у меня молодец! Я тебя безумно люблю и буду любить еще крепче! Но ты хоть понял, куда мы с тобой попали?

— Не знаю. Здесь так темно...

— Ну что ты... не так уж и темно, — возразила Магда. — Разглядеть можно...

— Но я ничего не вижу.

— Разве? — встревоженно спросила Магда. — Но как же?.. А этот свет, там, вверху? Разве ты его не видишь? И светлое пятно на воде возле пролома... Ты его тоже не видишь?

Валька уже хотел ответить, что ничего подобного он, разумеется, не видит, когда вдруг сообразил, что глаза у него по-прежнему зажмурены. Сознаваться в этом было стыдновато, и он, открыв глаза, увидел мутный, еле различимый блеск на воде и обрадованно воскликнул:

— Ах, да, вижу, конечно! Мы попали в подземелье, правда, Магда?

— Я еще сама толком не разобралась, где мы очутились, Валечка, — ответила Магда. — Но думаю, что ты прав: это путь в подвалы замка. Здесь фонарик нужен... или хотя бы свеча. Лестница, на которой мы сидим, ведет вверх. Она заканчивается площадкой. Дальше я не успела обследовать... Ты меня так напугал! Главное, барахтаешься в воде и молчишь. Я кричу, ты не отвечаешь. Как же ты решился, Валечка, в пролом плыть?

— А вы как, Магда?

— Ну, мне-то было нужно, Валя. Я плаваю хорошо.

— Так это вы же учили меня плавать... Давайте обследуем дальше?

— Нет, нам надо уходить, — решительно возразила Магда. — Мы свое дело сделали, с нас хватит. Ты поплывешь первым. Плыви прямо на светлое пятно и ныряй, когда упрешься в стену. Я буду плыть за тобой. Спускайся в воду, Валя.

Под водой не было так темно, как Вальке казалось, когда он плыл в подземелье. Глаза различали мутное пятно, которое все светлело и расширялось, словно с солнца сдергивали одну за другой густые завесы облаков. Наконец это воображаемое солнце как бы вырвалось из-за туч, и все вокруг осветилось, заблестели камни на дне. Валька вынырнул из воды и ухватился руками за край лодки.

Рядом с ним появилась Магда.

— Ну что, все в порядке?..

— Все в порядке, — осмотревшись, сказал Валька. — Никого нет.

 

Кровь еще льется

Поиски подводного хода, опасное плавание во мраке, короткий отдых на лестнице в подземелье и возвращение обратно — все это вместе заняло, наверное, не более пяти минут. Но Вальке показалось, что он провел под водой и в подземелье несколько часов. И ноги и руки у него дрожали, когда он влез в лодку и сел на корме, греясь на солнышке.

Он молчал. Молчала и Магда. Она еще раз огляделась по сторонам, вывела лодку из пролома и налегла на весла. Магда торопилась. Скоро пролом в стене остался далеко позади.

И только тогда Валька по-настоящему осознал, какую тайну они разгадали. Найден подводный ход в подземелье замка! Может быть, туда, куда так долго и безуспешно пытались проникнуть Петька Птица и его мельниковцы. И вот подземелье обнаружено и открыто! Петьке Птице теперь остается самое простое — исследовать все закоулки и тайники.

Впрочем, радоваться было еще рано. И радость у Вальки сразу погасла, когда он вспомнил, что Петька внезапно исчез. Тревожные мысли о судьбе друга вновь привели Вальку в уныние. Ему не с кем было поделиться своим горем. С матерью не поговоришь. Магде тоже не расскажешь. Она очень хороший человек, настоящий друг, только ведь мельниковцы, по странному недоразумению, называют ее «графским отродьем». Да она и сама раньше не жаловала Петьку и его дружков. Теперь ей совсем не до них. У Магды свои заботы. На уме у нее Валентин Марчук, демобилизованный воин. Понятное дело...

«Что же это такое? — удрученно думал Валька. — Марчук и Петька Птица... Хорошие люди. И заняты вроде бы одним и тем же делом. А я не могу рассказать Петьке о Марчуке, а Марчуку все о Петьке, потому что слово дал. Ну и скверное у меня положение!»

В это время из-за угла крепостной стены уже показался лодочный причал. Лодка скользнула мимо башни, в которой жил Петькин дед. Из лодки Валька видел только ее круглую верхушку. Все остальное заслоняли деревья. Вот между ними мелькнул знакомый Вальке пролом в стене. Причалить бы лодку к острову, проскользнуть в пролом!..

— Магда! — взмолился Валька.

«Дома ли сейчас Петькин дедушка? Знает ли он, что Петька бесследно исчез?» — мелькнуло у него.

— Магда, — повторил Валька, — разрешите мне на минуту забежать к старику! Я спрошу у него, где Петька Птица. Только на одну минутку!

Магда нахмурилась.

— Нужно ли, Валя? Я спешу...

— Спешите? Тогда высадите меня, я сам переплыву озеро.

— Тебе это очень нужно?

— Очень, Магда. Очень, очень!

— Ну, быстро, Валечка. Как можно быстрее. И не попадайся на глаза часовым. Они ходят возле замка.

Лодка пристала к топкому берегу возле ив, которые, склонившись над водой, образовали сумрачный шатер. Валька выскочил из лодки, отыскал в траве тропу и помчался к пролому.

Башня возвышалась между густого дубняка. Ее серый бок был хорошо виден. Валька присел, осмотрелся. Где часовые? Далеко ли?..

И тут это случилось...

Валька это увидел шагах в десяти от себя, возле стены. Он вскочил и с полузадушенным криком бросился назад, к пролому.

Увидев его, Магда испуганно вскрикнула. Валька прыгнул в лодку, прижался к Магде. Тело его дрожало. К горлу подкатывала удушливая тошнота.

— Валечка, что такое? Что с тобой?..

— Скорее, Магда, скорее гребите... отсюда скорее... там... там...

Валька не мог выговорить, не мог объяснить. Первый раз в жизни он увидел мертвеца, валявшегося на траве с широко раскинутыми босыми ногами. Рука у него была подломлена и неестественно торчала из-за плеча. Голова и часть лица были покрыты черной коркой запекшейся крови. Но страшнее всего был один-единственный глаз, мертво, бессмысленно устремленный на Вальку...

— Гребите, Магда, гребите!..

— Старика... убили? — с трудом, как и Валька, выдавила Магда.

— Да, да... там... он...

— Ах, они проклятые! Бандиты! Убийцы! — с ненавистью, страхом, отчаянием проговорила Магда. — Когда же их всех переловят, чтобы люди спокойно жили! Я же ему говорила!.. Ах, дед, дед! Я говорила ему: уйди куда-нибудь, спрячься... Не послушался! А я ведь ему говорила!.. И вот теперь... теперь они и его!..

Магда опомнилась, схватила весло, оттолкнулась им от берега.

— Скорее отсюда, Валя! Тебя никто не видел? Если видел, то мы пропали!..

— Не знаю... Нет, никто. Я никого не видел... Нет, никого не было.

Губы не слушались Вальку. Язык словно одеревенел.

— Страшное начинается, Валя, самое страшное! — зашептала Магда, налегая на весла. — Мне тоже надо скрыться. Я дома ночевать не буду и вообще, может, спрячусь где-нибудь. Пока пана полковника нет, эти звери могут все!.. И ты тоже будь осторожным. Не приведи бог, если кто-нибудь узнает, что ты видел убитого и что-нибудь знаешь об этом! Ты ничего не видел и нигде не был. Мы просто с тобой катались. Катались, и все. Запомни, Валечка, это не игра. Никуда не ходи, молчи — и будешь жив!

— А Петька Птица?.. — выдавил Валька.

— Петька! — раздраженно сказала Магда. — Этот мальчишка сует свой нос во все щели. Он тоже достукается!.. Думает, никто про его отряд не знает. Да это всем известно! Лазают по крепости, еще провалятся куда-нибудь! Ты не дружи с этой компанией, Валя. У них — игра, кошки-мышки...

— Не игра, Магда, — возразил Валька. — Ты не знаешь.

— Тогда еще хуже! Этих пацанят передушат, как щенков! Ты, видно, не понял меня, Валя, — огорченно вздохнула Магда. — Зачем тебе этот Петька Птица? Зачем его вздорные заботы?.. Мы все уже сделали. Запомни: все, что было нужно, мы уже сделали! Все остальное — дело Валентина. Мы сделали даже больше, чем он рассчитывал. Нам повезло, страшно повезло, а Петька с его сорванцами могут только помешать! Ты меня понял?

— Не знаю, Магда. И понял, и не понял, — откровенно признался Валька. — Такая жизнь: молчи, никому не говори... Такое мне не нравится. Меня так не учили. Я пионер и клятву давал!

— Ты пионер, Валя, — подхватила Магда, — ты клятву давал! Но ты уже и сделал больше, чем сто пионеров, вместе взятых. Подожди, ты еще, может, получишь награду, и все узнают, какой ты смелый и отважный!

— Я? Смелый? Отважный? — с горечью прошептал Валька. — Это ты смелая, Магда, а меня всего колотит от страха. За что мне дадут награду? Я не совершил никакого подвига.

— Подвиги бывают разные. Теперь твой подвиг — молчать и никому не показывать вида. Разве это легко?

— Нелегко, Магда. Очень нелегко!

— А иначе ты можешь помешать и все испортить. Марчук сказал, что он доволен тобой и благодарит тебя.

— Да кто же он, этот Марчук? — воскликнул Валька.

— Я не спрашивала, кто он такой, — ответила Магда. — Но я знаю, что ты и он — вы хорошие люди. Я слишком много встречала плохих и поэтому научилась распознавать хороших!

— Но ведь Петька... Петька тоже хороший! Я за него ручаюсь.

— Да, он хороший, пока не мешает. Но я не ручаюсь за то, что он не виноват в смерти деда!

— Ну что вы, Магда!.. — протестующе возразил Валька.

— Я не уверена, — тихо повторила она. — Не знаю, хорошо ли ты понял меня, Валя?

Валька вздохнул.

«Может быть, мне надо обо всем рассказать Марчуку? — подумал он. — Или же Дементию Александровичу?.. О кинжале, о том, как боялся Петькин дед... Обо всем, обо всем! Но кому? Марчуку или Дементию Александровичу?..»

— Наверное, хорошо понял, — продолжала Магда. — Я верю, что хорошо.

Лодка ткнулась в доски причала.

— Отнеси весла, Валя. Удочки спрячь под доску. А кто обо мне будет спрашивать, говори, что ты ничего не знаешь.

— Вы уходите?

— Ухожу. И может быть, мы не скоро увидимся. Может быть...

— Вы уходите к Марчуку?

— Нет, Валя, не к Марчуку, в другое место, — ответила Магда.

Но Валька понял: она пойдет к Марчуку. А ему, Вальке, идти туда нельзя. Ни с Магдой, ни одному. Он не знает, где сейчас Марчук. Где-нибудь близко. Одна Магда, наверное, знает, где он. Но Вальке она не скажет. Не может сказать.

«Только бы и ее не убили! — с отчаянием подумал он, провожая девушку взглядом. — Что я буду делать без нее, без Петьки!..»

А Магда уходила по берегу все дальше и дальше. Последний раз мелькнула среди громадных каштанов ее белая кофточка. Мелькнула и исчезла. Когда они теперь увидятся?..

 

Та опасная сторона мира

С мокрыми веслами на плечах Валька еле плелся по широкой безлюдной аллее к своему дому. Ему было так тошно, что слезы навертывались на глаза. Не хотелось глядеть по сторонам: на небо, солнце, деревья, землю. И в такую минуту рядом не было ни друга, ни приятеля — никого, кто бы мог разделить с ним беду, занять дельным разговором, утешить. Плохо, совсем плохо было Вальке!..

Пока он брел к дому, весла просохли: солнце уже поднялось высоко и горячо грело. На небе, кажется, не было ни облачка. В ветвях каштанов свистели птицы. Ярко горели на солнце окна бывшего помещичьего имения «Стрелы». Все это Валька и видел и не видел.

Он подошел к калитке, толкнул ее веслом, веслом же и закрыл. Во дворе и на веранде никого не было. Мать, конечно, еще спала или же сидела в спальне у своего зеркала. Скоро она начнет пичкать Вальку завтраком, а когда он, испытывая отвращение к еде, откажется, станет расспрашивать о причине плохого аппетита, щупать Валькин лоб, волноваться, охать... Ну что же это за жизнь такая!..

Тут у Вальки мелькнула мысль, что неплохо было бы в самом деле заболеть ненадолго. Больному можно не есть. С больного какой спрос... Но Валька не успел подумать о всех преимуществах, которые могла бы дать болезнь человеку. В эту секунду он повернул влево, к гаражу, где обычно хранились весла. А в следующую секунду у Вальки предательски дрогнул и сбился шаг.

Возле гаража, скрестив на ожиревшей груди руки, стоял Герман Тарасович. Ноги у него были широко расставлены. Он глядел на Вальку, словно специально поджидал его.

Этот человек, шофер, садовник и сторож, редко попадался Вальке на глаза. Обычно он двигался бесшумно, хотя был округл, тяжеловат. Голос его никогда не тревожил Вальку: говорить Герман Тарасович не любил. Он появлялся в доме на одну-две минуты, учтиво кланялся матери, о чем-то спрашивал, что-то приносил — и снова бесследно исчезал. Временами Валька просто забывал о его существовании. Этому способствовало и то, что человек, прозванный Валькой слугой, не обращал на него ни малейшего внимания. Валька платил ему тем же, не задумываясь, хорошо это или плохо. Герман Тарасович, видимо, считал такие отношения с сыном жены своего хозяина совершенно нормальными. Да это и понятно: что у них могло быть общего?..

Но сегодня вдруг все изменилось. Стоя со сложенными на груди руками, Герман Тарасович ждал Вальку. И, увидев его, Валька сам себе подсказал: «Внимание, опасность!»

Сдобное лицо Германа Тарасовича расплылось в улыбке.

— Катался? — спросил он.

Валька кивнул. Он стоял, не снимая с плеч весел.

— С Магдой?

Валька снова кивнул.

«Опасность, опасность!» — билось в голове, предупреждала его охранительная мысль. Валька понимал, что если Герман Тарасович сейчас вынудит его произнести хоть одно слово, голос выдаст сжатое в горле волнение. Как уже выдал волнение предательски сбившийся шаг.

— А где же она? — продолжал задавать свои добренькие, улыбчивые вопросы Герман Тарасович.

Валька не ответил и на этот раз. Он лишь пожал плечами.

— Не знаешь?

В ответ Валька еще раз пожал плечами.

— Да ты что такой неразговорчивый? — удивился Герман Тарасович. — И побледнел вроде бы... Что-нибудь случилось?

Теперь уже молчание выдавало Вальку.

— Извините... я устал, — прошептал он, и одно из весел вслед за этим упало на землю.

— Плавал, что ли? — не унимался Герман Тарасович. Он стоял перед Валькой, загораживая дорогу.

— Греб. Ну и плавал, конечно.

— Магда тоже плавала? Где она?

— А она вам нужна?

— Нужна. Очень нужна. У меня к ней есть важное дело. Я жду ее с самого утра. Она сама просила об этом.

«Врет! — подумал Валька. — Что, если это он убил Петькиного дедушку? И если он и Магду тоже!»

— Где же она сейчас? — настойчиво спрашивал Герман Тарасович.

— Вот уж не знаю. Пошла куда-то... Я не спрашивал, мне ведь все равно... Но, по-моему, она не знала, что вы ее ждете. А то бы она пришла вместе со мной. Может быть, она забыла?

— Что она тебе говорила?

— Мне? А что она мне могла говорить? Я даже и не помню... Ну говорила, что теперь должна отдохнуть... во время отпуска то есть. Съездить куда-то... к родным, что ли... Да зачем вам все это надо? Вас это тоже, наверное, не интересует.

— Тоже не очень интересует, — подтвердил Герман Тарасович, нахмурившись. — Ах, проклятая девка! Просила меня подвезти куда-то, я сижу здесь, жду!.. Так она не говорила, когда придет?

«Врет, врет, никуда она не собиралась сегодня ехать!»

— Я ее не спрашивал. Она ушла в сторону моста, — нарочно соврал Валька. Магда пошла в противоположную сторону. — Наверное, она забыла. Или передумала. Но я этого точно не знаю. Вы сами у нее спросите. — И Валька, подняв весло, шагнул к Герману Тарасовичу. Весло уперлось бы ему в грудь, если бы он не посторонился.

— Положи на место, — строго сказал он.

«Так я и скажу тебе что-нибудь! Надейся!» — подумал Валька, ликуя, что приятель пана историка ни в чем не заподозрил его.

Выйдя из гаража, Валька хотел пройти мимо Германа Тарасовича с самым независимым видом, но вместо садовника увидел мать. Она стояла на крыльце веранды и, закусив губу, сладко потягивалась.

— Ты уже набегался, Валечка? Сейчас я приготовлю завтрак...

— А я уже позавтракал, мама, — поспешно заявил Валька.

— Когда же успел?

— Да как только встал.

— Ну, это не завтрак — всухомятку.

— Нет, нет, я сыт, мама. Я и так разжирел. Ты разве этого не замечаешь?

Мать внимательно поглядела на Вальку и улыбнулась, довольная.

— Верно, ты поправился, посвежел, загорел. Здесь чудесный, здоровый климат, правда ведь?

— Правда, мама. Здесь одним воздухом сыт бываешь.

— Но пообедаешь ты поплотнее, — грозя Вальке пальцем, заявила мать. — И не спорь со мной.

— Ладно, мама...

Скривив в зевке рот, мать опять потянулась. Лицо у нее было полусонное, ленивое, спокойное и доброе-доброе. Ни о чем-то она не догадывалась, ничего-то не знала!..

Валька прошел к себе, вымыл под краном лицо, прибрал в комнате, переоделся, стараясь не думать о несчастном старике. Но помимо его воли память все возвращала и возвращала к прошлому: к встрече с Петькиным дедом на берегу озера, к разговору о кинжале и к той жуткой минуте, когда на траве среди недвижных дубов он увидел труп с запекшейся кровью на лице. И, вспоминая об этом, Валька метался по своей комнате — от окна до кровати — и нигде не находил себе места.

Кто бы ему помог? Кто бы подсказал, как вести себя?..

Отец смотрел на него со стены. Но он сейчас молчал. Он только смотрел на сына и молчал. Чем он мог помочь Вальке? Словами? Какими? «Крепись. Держись. Мужайся». Но Валька и сам знал, что ему нужно крепиться, держаться, мужаться. Это, конечно, подходящие слова, только они не успокоили бы Вальку. И отец, зная это, не мог произнести таких бесполезных для Вальки, пустых слов.

Но неужели он ничего не посоветовал бы сыну?

Наверное, он напомнил бы, как на Красной площади, перед Мавзолеем Ленина, Валька давал священную клятву любить свою Родину, всю жизнь бороться с врагами народа. Всю жизнь до самой смертной минуты, до последнего дыхания! А если так, если великая клятва дана, ему, Вальке, надо помнить, что людям, посвятившим свою жизнь борьбе за народное дело, не всегда живется легко. В один прекрасный день наступают у них трудные времена. Они сталкиваются с неудачами, с лишениями, попадают в чрезвычайно трудное положение. Вот и Валька попал в трудное и опасное положение. Так что же, разве он не знал, на что идет? Разве не ожидал, что столкнется с опасной стороной мира? И разве же самая главная тайна, над которой бьется, как над загадкой, так много людей, раскроется легко и просто? Нет, он, Валька, не может на это рассчитывать.

«Ведь это правда, папа, нельзя на это рассчитывать?» — спросил бы Валька отца.

И если бы он спросил, отец непременно ответил бы:

«Да, сын, нельзя рассчитывать, что легок и прост путь к правде».

Именно так, так, а не иначе ответил бы Валькин отец, коммунист, чекист, партизан, борец за народное дело. Что же оставалось Вальке?

Ему предстояло, по всей вероятности, не самое опасное — нет, нет, не опасное, а тягостное ожидание известий. От Петьки, если он жив и здоров. От Магды, которая, конечно, его не забудет. И наконец, от Валентина Марчука, демобилизованного воина и таинственного человека, знатока иностранных языков. Кто-нибудь из них отзовется в ближайшее время!

«Да и Дементий Александрович скоро вернется, — заключил Валька. — И если не будет выхода, я ему все расскажу».

Эти мысли принесли Вальке маленькое утешение. Сидя на подоконнике, он раздумывал, чем бы заняться до обеда, когда вошла мать.

— Может, все-таки выпьешь кофе? — спросила она.

— Ну, мама!..

— Не морщись, я не неволю. Куда исчезла наша домработница?

— Магда?

— Магда, Магда, — с раздражением повторила мать. — Ее все утро спрашивает Герман Тарасович.

— Он и у меня спрашивал. Я не знаю.

— Какие у них могут быть дела, удивляюсь! — продолжала мать. — Эта девчонка совсем от рук отбилась.

— Она же в отпуске, мама. Ты сама этого хотела.

— Нечего ей делать в нашем доме, Валя. Не защищай ее.

— Мама, извини, но ты уже повторяешься.

— Да, да, и буду повторяться до тех пор, пока Дёма ее не рассчитает! Через месяц мы переедем в город и тогда... Да, — спохватилась мать, — я хотела тебе сказать, что через пять минут уезжаю. За рабочими надо следить да следить. Я хочу, чтобы квартиру отделали по моему вкусу.

«Квартира! Опять квартира! — чуть не вскрикнул Валька. — Разве об этом сейчас надо думать!»

— Ты чем-то недоволен, Валя? — обеспокоенно спросила мать.

— Ничего, мама. Ну поезжай, если надо. А я дома посижу. Почитаю чего-нибудь...

«С ней поехать?» — мелькнуло у Вальки. Но он тотчас же отказался от этой мысли. Уезжать можно было лишь в том случае, если бы он наверняка знал, что никто: ни Фома, ни Петька, ни Магда — не наведаются к нему. Нет, надо сидеть дома. Сидеть и ждать.

Увозя мать, Герман Тарасович исподлобья поглядел на Вальку. «Врешь ты все, щенок!» — перевел Валька его взгляд. А может, Герман Тарасович подумал и еще хуже...

«Все равно ничего не скажу! — взглядом ответил ему Валька. — Под пыткой буду молчать!»

Машина скрылась из виду, смолк шум мотора, и установилась тишина. И среди этой тишины остался один Валька, только он один, с его ожиданием, сомнениями и страхами.

Целый день тишины, ожиданий, сомнений. Целый день да еще целый вечер...

 

Новые превращения кинжалов

Но и день и такой же томительный вечер наконец прошли.

Валька приготовил постель, выключил свет и подошел к окну, за которым видны были одни звезды.

Ночь была теплая, душная.

Валька решал, закрывать ему окно или оставить распахнутым.

«Чего мне бояться? — думал он. — Меня-то они не тронут: им Дементий Александрович...»

Совсем рядом послышался шорох, и мысль у Вальки оборвалась.

— Кто там? — сдавленным голосом спросил Валька.

— Это я, тише, — раздалось за окном. — Ты один?

— Петька! — вскрикнул Валька. — Наконец-то!..

Петька Птица вскочил на подоконник.

— Тиш-ше! — прошипел он. — Всех перебудишь!..

— Да кого же — всех? — Валька засмеялся от радости. — Дома одна мама. Дементий Александрович в Москве. Ты нашелся, Петька! Где ты был? Ах, Петька, Петька!..

— Дурень! — Петька ладонью зажал Вальке рот. — Тут весь вечер этот садовник шастает. Два раза прошел мимо меня, чуть сапогом не задел! Подстерегал кого-то. Может, меня...

— Да нет, Петька, он Магду подстерегал.

— Зачем ему Магда? Я ему нужен. Он и теперь где-нибудь затаился. Тсс!.. Говори только шепотом.

— Хорошо, хорошо. Влезай скорее. Не бойся, мать спит: уже двенадцатый час. Где ты пропадал? Знаешь ли, что случилось?

Петька влез в комнату, прислушался, глядя во двор, и повернулся к Вальке.

— Все я знаю, — вздохнув, прошептал он. — Можешь не говорить... А ты откуда это узнал? Уже все знают?

— Я хотел у твоего деда о тебе спросить. Подошел к башне, а он... Но знают ли об этом, я не знаю. Ты тоже там был?

— Был, был. Тебя-то зачем туда понесло?

— Да я же говорю: о тебе беспокоился. Кто же это его, а, Петька?..

— Кто, кто... — Петька вдруг всхлипнул. — Я...

— Ты-ы? — с ужасом выдохнул Валька. Он отшатнулся от дружка. — Ты... убил?..

Петька провел по лицу ладонью, смахивая слезы.

— Что ты мелешь? Я убил... Ты подумал, что говоришь? Не убивал я, а только... — Петька снова всхлипнул. — Я виноват, что его убили.

— Виноват? — Валька вспомнил, что Магда говорила о том же самом. — Как? Почему?

— Виноваты кинжалы, — непонятно пояснил Петька. — А я... Только ты погоди. — Он еще раз вытер ладонью слезы. — Все узнаешь, потерпи. Я со вчерашнего вечера не ел. Не принесешь чего-нибудь?..

— Сейчас. Одну минутку. Ты садись пока на стул, устал, наверное.

— Да я грязный, как... Целый день валялся...

— Ничего, не стесняйся, Петька. Я так рад, что ты нашелся! Вон умойся, если хочешь, пока. Свет зажечь?

— Да ты что? Очумел от радости? Чтоб нас увидели?

— Верно, — смутился Валька. — Ну сиди, я сейчас...

Проскользнув в кухню, он вынул из холодильника вареное мясо, бутылку молока, взял с полки буханку хлеба, нож. Подумав, прихватил круг копченой колбасы. Пусть Петька наедается досыта!

— О-о! — обрадовался Петька, потянув носом. — Холодная телятина? А мать не заругает?..

— Ешь, ешь. Я скажу, что сам слопал.

Петька без лишних слов набросился на еду. Умял мясо, выпил молоко. Колбасу подержал в руках и отложил в сторону.

— Хватит. А то еще заворот кишок получится. — Петька икнул. — Вот такие, брат, дела... Придвигайся поближе, поговорим. У тебя новости какие есть?

Наклонясь к Петьке, Валька зашептал:

— Есть, Петька. У меня-то новости хорошие. Ты представляешь, я книгу с планом крепости разыскал. Задание твое выполнил!

— Это я знаю. Мне Фома сказал.

— Ты у него был?

— Забегал. План — это хорошо. Молодец! — Петька подавил в груди тяжелый вздох. — Но сейчас нам не до этого, Валька. Тут такое дело... Ты мне денег не дашь?

— Денег? Сколько?

— Сколько, сколько... — Петька помедлил. — Рублей сто. Не можешь?

— Ой, сто не могу, Петька, извини. Сто рублей... нет, не могу, Петька. Рублей семь у меня есть... А сто...

— Мне надо не меньше ста, — сурово сказал Петька. — Больше надо. Но хотя бы сто. Не можешь, значит?

— Да зачем они тебе, эти деньги?

— Надо. Я в Москву хочу ехать.

— В Москву?

— Да, в Москву, — подтвердил Петька. — Хочу поговорить кое с кем, на Красную площадь сходить. А то тут все перепуталось...

— Нет, ты подожди, Петька, подожди! — горячо зашептал Валька. — Может, в Москву и не надо будет. Сначала...

— Да ты же ничего не знаешь, — перебил его вожак мельниковцев. — Тут такие дела!.. Помнишь наш последний разговор о кинжалах?

— Помню, конечно.

— И где какие кинжалы — тоже помнишь?

— Помню. Один у нас. Это кинжал Проскурякова. Другой — Дементия Александровича. Он в музее. А третий кинжал исчез. Он принадлежал... моему отцу. Как же я могу это забыть? Не забуду никогда.

— Придется забыть, — не соглашаясь, покачал головой Петька. — Все было не так, как мы думали.

— А как же?

— Вот слушай, — начал Петька. — Наш кинжал — это точно — Проскурякова. В этом не может быть сомнений. Мне сам дед об этом сказал. Кинжалы все были разные. И дед сказал, какая в них была разница. Она в одной-единственной полоске на рукоятке. Рукоятки у них, как сам знаешь, наборные. По полоске дед и узнал кинжал Проскурякова. — Петька помолчал. — Да он, я думаю, и раньше все знал.

— Ничего не понимаю, — прошептал Валька.

— Ты слушай дальше. Мы думали, что кинжал в музее принадлежит твоему отчиму. А это не так. Я давно подозревал... Помнишь, намекал тебе при разговоре? Как я подозревал, так и вышло: музейный кинжал был сделан... для твоего отца. Это, Валька, точно.

— Не может быть! А как же?..

— Сам теперь думай.

— Нет, я ничего не понимаю, — протестующе сказал Валька. — Выходит, что...

— Выходит, — продолжил Петька, — что все перепуталось. Твой отец, капитан Мельников, наверное, погиб не так, как описывается это в книжке. И выходит, что Проскуряков не убивал Марчука. И вообще выходит, что он совсем не предатель. Недаром об этом люди говорят.

— Чьим же кинжалом был убит Марчук? Получается, что... Дементия Александровича?

— Получается вроде бы.

— Но этого быть не может! — воскликнул Валька. — Как же кинжал отца попал к Дементию Александровичу? Он же уверяет, что это его кинжал.

— В том-то и дело. Вот почему я и говорю, что все перепуталось.

— А может, не все, Петька, а только одни кинжалы? Могли же они по нечаянности их перепутать? Ты сам говоришь, что кинжалы были одинаковые. Легко и перепутать, если так...

— Я думал об этом. Но это не так. Дед кинжалы делал не сразу. Сначала он сделал кинжал для командира отряда. Потом для Скорняка. А затем уж для Проскурякова. Кинжал Мельникова был уже старый, когда Проскуряков получил свой. Я думаю, что если бы ты поносил кинжал полгода и привык к нему, ты уже не перепутал бы ни с каким другим.

— Верно, — удрученно согласился Валька. — Если только они кинжалами не поменялись.

— А с какой целью? И почему Скорняк это скрыл?

Растерянный Валька в ответ лишь пожал плечами. Прав был Петька, говоря, что все перепуталось... И мысли у Вальки тоже перепутались.

— Как же так, как же так, — пробормотал он, — кинжал Дементия Александровича исчез, а кинжал отца лежит в музее...

— Лежит, — усмехнулся Петька. — В том-то и дело, что уже не лежит. Я его выкрал, чтобы сличить. Из-за этого и убили деда! Разве же я думал?..

— Ах, Петька!.. Вот оно что!..

— Да, вот что из моей затеи вышло. Значит, не только гестаповцы, а кто-то еще знал, что кинжалы разные. Кроме деда, меня и тебя, знал еще кто-то. Недаром дед так боялся. Он ждал смерти. Поэтому он, может, и открыл мне тайну. Я думаю, что только поэтому. Рано или поздно его все равно бы убили. И он это понимал.

— Кто же его убил?

— Если бы я знал! — с ненавистью сказал Петька. — У меня двое на подозрении: этот историк да ваш садовник.

«Он! Садовник! — почему-то подумал Валька. — И Магда его не любит. И Марчук с подозрением относится...»

— Думаю, что это они убили деда, — продолжал Петька. — И меня они теперь убьют. Уже, наверное, ищут.

— Нет, Петька, они не тебя, они Магду ищут, — возразил Валька. — О тебе меня никто не спрашивал, а о Магде...

— Магда твоя, Магда! — перебил его Петька со злостью. — Да она вместе с ними! Дед ее тоже боялся. И ты к ней попадешься на удочку, смотри, попадешься!

— Неправда это, не согласен с тобой, — снова, но еще решительнее возразил Валька. — Магда — хороший человек. Она не с ними. Она с нами. Против них. Поверь мне, Петька.

— Смотри, вспомнишь мои слова, — стоял на своем вожак мельниковцев. — Ты ей не проговорился, случайно?

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Валька. — О кинжалах она ничего не знает.

— Тише, — толкнул его Петька. — Я так... на всякий случай... Извини. У меня все. Теперь ты знаешь, почему мне надо в Москву. А без денег до Москвы не добраться. Надо доставать деньги, Валька!

— Но где же? — растерянно сказал Валька. — Мать мне не даст столько. Да и что же я ей скажу... зачем? А тайком взять... так я не могу. Это же будет воровство!

— Воровство, — кивнул Петька. — Но что же мне делать?

— Ну, подожди немножко. Может, что-нибудь придумаем...

— Сколько же ждать? Где я жить буду?

— Да живи пока у меня.

— У тебя! Сказанул тоже... Где мне у тебя жить? Под кроватью, что ли?

«Петька, Петька! — подумал Валька. — Сказать бы тебе, что и не такой человек, как ты, жил под кроватью! Эх, рассказать бы тебе о Марчуке!..»

Но мог ли Валька рассказать своему другу о Марчуке? Не мог, не имел права.

— Получается, что мне совсем крышка, — грустно продолжал Петька. — У тетки жить нельзя, у Фомы тоже нельзя... отчим у него такой, что... И у тебя тем более нельзя. Что же мне делать? Хоть иди в милицию да сознавайся, что музей обворовал! Но бандиты, они меня и в милиции достанут. В лес уйти, а? Что ты на это скажешь? В лесу переждать, пока мы придумаем что-нибудь... Ты едой мне поможешь?

— Зачем ты спрашиваешь, конечно, помогу! Только в лес... Это, наверное, далеко...

— Нет, не далеко, но плохо. Дождь пойдет... гроза... Это тебе не картинки рисовать.

«Рассказать ему о подземелье?» — мелькнуло у Вальки.

— А другого выхода нет, — вздохнул Петька. — Здесь меня увидеть могут. Да и негде здесь... Лес — самое безопасное место.

«Расскажу! — решил Валька. — О Марчуке не буду, а о подземелье надо сказать: другого выхода нет».

— Имеется еще одно безопасное место, Петька, — заговорил он. — Ты мне много тайн открыл, теперь меня послушай. Сегодня утром я в подземелье был...

И Валька, торопясь и сбиваясь, объяснил другу, где нырять и как попасть в тайник, открытый сегодня утром Магдой.

— Там ты можешь жить хоть сто лет, никто тебя не найдет, — заключил он.

— Вот это новость для меня! — выслушав Вальку, сказал Петька. Он был и обрадован и озадачен. — Значит, в проломе?.. А я там не раз купался! В самом углу, ты говоришь? Тот самый ход, который мы так искали. Здорово! А оттуда путь куда-нибудь ведет?

— Этого я не знаю, — смущенно признался Валька. — Не успел... По-моему, там дальше стена... Заодно ты и обследуешь... Ну как, согласен?

— А то нет! Спасибо, Валька, ты верный друг! Принимаю твое предложение. Я не спал две ночи, хоть высплюсь там. Можно там поспать?

— Конечно. Там тепло. Но... сам понимаешь... подушек не будет.

— А-а, — пренебрежительно протянул Петька, — я к подушкам не привыкший. Было бы дышать чем.

— Поспи у меня, Петька, — предложил Валька. — Я подежурю, а на рассвете ты пойдешь...

— Нет, — наотрез отказался Петька. — Опасно. Боюсь, что и тебя подведу и сам влопаюсь. Пойду сейчас. — Он замялся. — Ты колбасу не отдашь?..

— Что ты спрашиваешь! Бери все... и хлеб тоже.

— Не надо. Колбаса, она в шкурке, а хлеб вымокнет. Хватит и колбасы. — Петька помолчал, о чем-то думая. — И вот что, — проговорил он, — день я там просижу, а вечером, когда стемнеет, приходи на озеро, только чтобы не увязался за тобой кто-нибудь, смотри. На тропе возле лодочного причала... помнишь, где я хотел белье у Магды стащить?.. Жди меня, я тебя окликну. Расскажешь мне что и как... и хоть бутылку молока принесешь.

— Все сделаю, не беспокойся, — заверил друга Валька.

— Часиков в одиннадцать, когда все спать лягут. Понял?

— Все ясно, Петька.

— Ну, давай лапу, — грубовато сказал вожак мельниковцев. — Не забуду до гробовой доски!

Он пожал Вальке руку, ткнул его в грудь и исчез в саду, прихватив с собой кружок колбасы. Ступал он так неслышно, что из сада не раздалось ни малейшего шороха.

«Петька, он такой — не пропадет!» — подумал Валька.

Сейчас он был счастлив.

Много нового узнал он от Петьки Птицы. Много непонятных вопросов застряло у него в голове. К старым тревогам прибавились тревоги новые. Еще запутаннее и, пожалуй, страшнее стала самая главная тайна. И по-прежнему не было к ее разгадке прямого пути. Но вопреки этому Валька почувствовал себя счастливым. Петька, его боевой дружок, был жив! С Петькой ничего не случилось!..

Валька так и уснул счастливым.