В Париж прибыли не утром следующего дня, как рассчитывали, а этой же ночью. Видимо, хоть карета и выглядит самой простой, но кони в упряжке были знатной породы. В благодарность за помощь Шарль пригласил нового знакомца отужинать с ними, и тот, как ни странно, согласился, хотя заведение было вовсе не из самых достойных.
- Вы в Париж по делам, сударь? - поинтересовался Шарль, которого, видимо, тяготила тишина за столом, поскольку новый товарищ с аппетитом ел пирог, словно бы и не замечая посторонних.
- Нет, скорее уезжал из Парижа по делам, - без тени сожаления тот оторвался от пирога. Казалось, ему одинаково комфортно было есть в тишине или поддерживать беседу. - Я уже много лет живу в Париже, точнее состою на службе у моего господина.
Жоржетта возликовала: так он сам лакей! А гонора-то, будто у принца крови… Шарль переглянулся с ней, безусловно поняв ее ухмылку, но злорадствовать не стал:
- А мы здесь проездом и, признаться, надеемся, что покинем город очень скоро.
- Вот как? - изумился собеседник. - Отчего же - Париж замечательный город, уверяю вас. Возможно, стоит пожить здесь какое-то время, чтобы проникнуться им. Или же найти гидов, которые смогут показать Париж во всей его красе. Вы знаете, сейчас мой господин в отъезде, но мы ожидаем его со дня на день. Я прослежу, чтобы мсье и мадам де Руан были званы на первый же прием…
Шарль улыбнулся, выдумывая, вероятно, вежливую форму отказа, потому как - Жоржетта знала - и впрямь надеялся уехать отсюда как можно скорее. Но новый знакомец произнес вдруг нечто такое, чего Шарль и Жоржетта, никак не ожидали.
- Моего господина зовут де Виньи. Барон де Виньи. Быть может, это имя знакомо вам? Меня же вы можете называть, господа, просто Госкар.
И Шарль, и Жоржетта побледнели и одновременно переглянулись, без слов поняв мысли друг друга.
Мсье Госкар же, судя по всему, обладал уникальной способностью вовсе не чувствовать настроя собеседника, так что, деловито разрезая холодец, продолжал:
- А впрочем, у нас в доме все по-простому, вы вполне можете явиться как мои друзья, а я познакомлю вас с хозяйкой особняка - редкой прелести женщина. Она само очарование, - Госкар, отложив еду и обращаясь к Шарлю начал вдруг рассуждать: - Встречали ли вы когда-нибудь женщину, которая, кажется, создана для того, чтобы в нее влюблялись? - и, словно вспомнив о Жоржетте, живо обернулся к ней: - она просто чудо, вот увидите…
- Довольно! - Шарль поднялся из-за стола так стремительно, что стул, на котором он сидел, заскрежетал по полу. Вероятно, поймав испуганный взгляд Жоржетты, он несколько стих: - мсье Госкар, нам пора. Прошу простить, но нам с супругой завтра рано вставать.
Машинально отсыпав денег за ужин, он спешно направился к лестнице на второй этаж таверны, где находились их комнаты. Жоржетта не могла не отметить, что Шарль снова оставил чаевых сверх меры, но подумала, что сейчас не время заострять на этом внимание, и, раскланявшись с Госкаром, торопливо направилась за мужем. Придерживая юбку, она безмолвной тенью шла за ним, не зная, чего и ожидать: как она боялась, что он столкнется с воспоминаниями о Шарлотте, но, право, не думала, что это случится так скоро…
Ворвавшись в спальню, Шарль прямиком направился к окну и, распахнув ставни с такой силой, словно собрался выпрыгнуть, глубоко вдохнул вовсе не свежий аромат парижской ночи. И, вроде бы, это его отрезвило.
- Ненавижу Париж… - донеслись его слова до Жоржетты, испуганно притаившейся у дверей.
Кузен мсье де Руана, как оказалось, пользовался услугами мэтра Липпмана - одного из известнейших и богатейших нотариусов Парижа. Помещение его конторы, расположенной в квартале Маре , однако, мало говорило о благосостоянии мэтра. В темной комнатке трудились два молчаливых клерка, а господ де Руан Липпман пригласил в чуть более светлый и ухоженный кабинет. Липпман был худым и длинным мужчиной лет сорока с небольшим в коричневом жюстокоре, напудренном парике и с золоченой тростью, которой, по-видимому, очень гордился.
Внимательным лисьим взглядом Липпман изучал сперва лицо Жоржетты, потом переключился на Шарля и снова повернулся к Жоржетте с подобием улыбки на губах.
- Увы, любезная мадам де Руан… и мсье де Руан, разумеется, - все же кивнул он Шарлю, - вы прибыли слишком поздно. Наследство вашего кузена - земли близь Шато-Тьерри вместе с самим замком, пятью деревнями и денежной суммой, исчисляющейся, между прочим, пятьюдесятью тысячами ливров - уже перешли в казну Его Величества.
Шарль, видимо, этого и ожидал, потому только плотнее сжал губы, исподлобья глядя на нотариуса. Жоржетта же ахнула и тревожно поднялась с софы:
- Но как?… Ведь наследники - мы! Вы сами писали нам… - она в панике принялась было разыскивать в кошельке письмо Липпмана.
- Да, я писал вам, - остановил ее жестом нотариус, - но я писал в середине августа - тогда еще можно было попытаться что-то сделать, будь вы в Париже. Но и тогда лишь попытаться, мадам, поймите… Дочери не наследуют за отцами, вы знаете, к тому же матушка вашего мужа, ровно и как ее дети, была официально лишена всех прав на наследство - на что имеются соответствующие документы.
- Зачем же вы тогда писали нам? - холодно поинтересовался Шарль.
- Ах, мсье, если бы вы прибыли, едва получив мое письмо, а потом бы Его Величество проявил к вам свою величайшую милость и позволил принять наследство… я был бы счастлив вести дела славного рода Шато-Тьерри и дальше за весьма скромный процент. После того же, как огромное состояние вашего кузена перешло в казну, я не получаю ничего. - Так как Шарль все еще не сводил с него тяжелого взгляда, нотариус добавил: - И все же я чувствую свою вину за то, что напрасно потревожил вас… я бы даже предложил оплатить расходы на дорогу в Париж и обратно, если бы не был уверен, что это предложение заденет гордость ваших славных и великих предков…
Жоржетта, медленно понимая, что этот человек просто использовал их для подстраховки, снова белела от злости и, уперев руки в бока, уже собралась потребовать те самые деньги на оплату дороги, но Шарль, резко поднявшись, не дал ей и рта раскрыть:
- Мадам де Руан, мы уходим. Всего доброго, мсье Липпман.
По дороге в гостиницу, где они остановились, Жоржетта все еще горячилась:
- Подумать только, какой мерзавец! Мы проделали такой путь, так намучались - и ради чего? Чтобы услышать, что он лишь надеялся, что наследство достанется нам?
- Теперь уже точно не достанется, - мрачно изрек Шарль. - Не терзайтесь, Жоржетта, мы сегодня же поедем обратно. - А потом вдруг усмехнулся: - И все-таки напрасно мы не взяли с собой фон Дорна: уверен, он нашел бы с мсье Липпманом уйму общих тем.
Но супруга его не слушала:
- А вы? Почему вы не позволили стребовать с этого наглеца хотя бы возмещение расходов?!
- Жоржетта, - поморщился муж, - не мелочитесь.
- Не мелочитесь?! - Мадам де Руан остановилась посреди мостовой, чуть повысив голос - несколько горожан на нее обернулись: - Вы мне говорите: не мелочитесь?! Шарль, вы, видимо, забыли в каком вы положении, раз продолжаете сорить деньгами направо и налево!
- А вы совершенно забыли, что вы дочь благородного герцога! Ведете себя как рыночная торговка.
- Трудно, знаете ли, быть дочерью благородного герцога, когда твоя жизнь превратилась в сплошной непрекращающейся ад!… Шарль, простите, я не то хотела сказать…
Жоржетта внезапно вспомнила, что матушка Шарля примерно такими же словами описывала свою жизнь в Шато-де-Руан. По-видимому, и Шарль вспомнил, потому что устало закрыл глаза и покачал головой.
- Шарль, я не хотела…
- Возвращайтесь в гостиницу, если хотите, Жоржетта, я прогуляюсь.