Император Петр I скончался в 5 часов 15 минут утра 28 января 1725 г. после двенадцатидневной болезни. Супруга Екатерина находилась при нем почти безотлучно. Сохранилось много свидетельств о последних днях императора, далеко не полный перечень лиц, писавших об этом, – Феофан Прокопович, дипломаты: посланник прусского короля Г. Мардефельд, посол короля Франции Ж. де Кампредон, голштинец граф Г.-Ф. Бассевич и др. Материалы, касающиеся жизни и смерти императора, были собраны И. И. Голиковым. История болезни царя за 1724–1725 гг. не дошла до нас, точный диагноз установить сложно, но это не является темой книги. По версии профессора Ю. А. Молина, причиной смерти явилась либо аденома предстательной железы, приведшая к задержке мочи и уремии, либо стриктура уретры, развившаяся вследствие воспалительного процесса. О «водяном запоре и прелютейшей рези» писал Феофан Прокопович.
Во время болезни император был в сознании, давал амнистию, три раза причащался Святых Тайн, но не объявлял последней воли и никак не намекнул на нее.
После смерти Петра I Б.-К. Растрелли снял гипсовую маску с его лица. Тело монарха было вскрыто и набальзамировано. Документов, однозначно говорящих о вскрытии тела и бальзамировании, нет, но консервацию можно предположить, хотя, скорее всего, ограничились минимальными мерами. Голландский дипломат Вильде сообщал своему правительству, что его не бальзамируют из-за мороза. И. И. Голиков нашел смутные указания на бальзамирование. Вскрытия и бальзамирования мертвых тел достаточно активно применялись в петровское время. Например, в «Инструкциях и Артикулах военных» Петр узаконил обязательное вскрытие тел в случаях насильственной смерти для установления ее причины. Эти инструкции действовали и в отношении гражданских лиц. Артикул 154 главы XIX «О смертном убийстве» гласит: «Кто кого волею и нарочно без нужды и без смертного страху умертвит, или убьет его тако, что от того умрет, онаго кровь паки отмстить, и без всякой милости оному голову отсечь. Толкование. Но надлежит подлинно ведать, что смерть всеконечно ли от битья приключилась. Того ради зело потребно есть, чтоб сколь скоро кто умрет, который в драке был и бит, поколот или порублен будет, лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали и подлинно розыскали, что какая притчина к смерти ево была, и о том имеют свидетелство в суде на писме подать, и оное присягою своею подтвердить». Когда в 1718 г. скоропостижно умерла сестра Петра Екатерина Алексеевна, обер-комендант запросил царя как поступить. Петр гневно ответил, что надо знать устав – необходимо вскрытие для установления причин смерти.
Бальзамирование введено в обиход с XV в. во Франции в связи с особым отношением к телу короля. Авторами техники бальзамирования трупов с помощью введения консервирующих растворов в сосуды считаются доктора Ф. Рюйш и Я. Сваммердам, предложившие этот способ во второй половине XVII в. Обычно для инъекций использовалась бедренная артерия. Прописи, применявшиеся в XVIII в., включали различные масла, скипидар, киноварь, камфару, этиловый спирт. Часто после введения смесей в сосуды тело дополнительно погружалось в такую же жидкость целиком на некоторое время. Петр I интересовался медициной, прослушал курс Лейденского университета, активно вскрывал мертвые тела, был знаком с доктором Рюйшем и приобрел у него знаменитую коллекцию анатомических экспонатов. Официальных данных, подтверждающих приобретение им данных прописей, нет, но в соответствии с данной рецептурой или по другой схеме консервация мертвых тел, тем не менее, производилась. Так, одно из первых указаний на бальзамирование в России связано с сестрой Петра Натальей Алексеевной, умершей в 1716 г., тело ее было бальзамировано в ожидании возвращения брата из-за границы. Еще раньше, по некоторым данным, бальзамированию подвергалось и тело кронпринцессы Шарлотты-Христины-Софии, во вскрытии которого принимал участие ее свекор.
Скорее всего, при консервации тела Петра ограничились минимальными средствами, и процедура была произведена не лучшим образом, потому что уже через 10 дней после смерти началось разложение, хотя стоял сильный мороз, а в комнате, где лежал император, были раскрыты окна. Мардефельд заметил, что «труп покойного императора лежит еще на парадном ложе, несмотря на то что он уже позеленел и течет». О плохом состоянии тела упоминал и Берхгольц, рассказавший о днях, прошедших со дня смерти Петра I: «8 февраля: тело императора… уже очень почернело и попортилось, почему его теперь уже не всем показывают».
Посмертная маска Петра I. ГЭ. Фото автора, 2010 г.
Похороны были отложены на долгие 40 дней, и в течение этого времени у желающих была возможность проститься с императором. Это небывалый факт в практике русских царских похорон. Случай с Натальей Алексеевной в подобном контексте рассматриваться не может. Во-первых, отсрочка в погребении была вызвана вескими причинами: ждали прибытия брата из-за границы для участия в обряде. Во-вторых, тело не выставлялось напоказ. Конечно, вдове императора Екатерине Алексеевне и людям, ее окружавшим, надо было решить вопросы, имевшие для них первостепенное значение: захват власти, принятие присяги, погашение сопротивления противников. Кроме всего прочего, очевидно, жизнь рядом с таким непростым человеком требовала от нее постоянного напряжения и борьбы. По мнению некоторых современников событий, а также историков, занимавшихся разработкой данной темы, обстоятельства, при которых Петр отправился в мир иной, могут привести к убеждению, что отложенные похороны, плохое бальзамирование, упорство Екатерины в демонстрации разлагающегося тела, нарушение указов императора, связанных с проведением похоронных мероприятий, весьма формальный траур, последовавший за смертью столь значительного для русской монархии правителя, отсутствие своевременной информации в газетах о событии не случайны.
Трудно сказать сегодня, чем руководствовалась эта женщина, но желание взять реванш в постоянной схватке за жизнь со своим царственным супругом, отрицать невозможно. Ее жизнь рядом с таким непростым человеком, как Петр I, вряд ли можно назвать легкой. Обстоятельства последних недель жизни Петра и положение, в котором оказалась его законная супруга, остаются за пределами выбранной темы. Впрочем, личные отношения Петра I и Екатерины Алексеевны хоть и важны, но не являются в данном случае предметом особого рассмотрения, но они, безусловно, повлияли на тот факт, что Петр был похоронен только спустя полтора месяца после своей смерти.
Похороны Петра – кульминация изменений в русских траурных обрядах. По масштабности их можно сравнить с празднованием Ништадтского мира и коронацией Екатерины I. Впервые подготовкой похорон императора занималась специально созданная Печальная комиссия, пришедшая на смену Панафидному Приказу. Разработка программы траурных мероприятий была поручена одному из наиболее просвещенных людей своего времени, Якову Вилимовичу Брюсу, возглавившему Печальную комиссию и выбравшему себе помощником генерала Г.-И. де Бона. Я. Брюсу было доверено и составление описания этого действа государственного значения. Это позволило поднять церемониал похорон Петра Великого до уровня образца для всех последующих императорских траурных ритуалов.
В этом событии государственного и даже более – мирового масштаба – нашли отражения все новации, вошедшие в жизнь в эпоху правления Петра I. Ориентировавшийся во всем на Запад Петр еще 4 апреля 1723 г. своим указом предписал русским дипломатам слать из-за рубежа описания похоронного ритуала в числе прочих западных обычаев; российское руководство отслеживало правила проведения различных, в том числе траурных, мероприятий при правящих домах различных европейских стран. Русские дипломаты создавали «Экстракты из церемониала», первая русская газета регулярно сообщала о событиях такого рода при европейских дворах. Однако, как уже было сказано, в реальной жизни император гораздо раньше этого времени занялся реформой погребального обряда. На похоронах своих родных и близких Петр отрабатывал все то, что было суммировано и использовано в церемониале его собственного погребения: длительное прощание, маршрут, процессия, служба и захоронение, годичный траур.
Портрет Я. Брюса
Уже в день смерти монарха по постановлению Синода в Москву был послан нарочный для взятия двух хрустальных запрестольных крестов из Успенского собора для похоронной церемонии. Вместе с крестами в Санкт-Петербург привезли выписки о погребении московских царей, ими Синод намеревался воспользоваться в качестве примеров для траурного действа. Однако новый порядок мероприятий и его участники сильно отличались от московских образцов, оказавшихся невостребованными: «Но так как. был прислан в Св. Синод от графа Брюса проект устраиваемой по сему церемонии с участием в ней конных и пеших фурьеров, лошадей в печальных и цветных уборах, рыцарей в черных и золотых латах, маршалов, церемониймейстеров, герольдов, литаврщиков и прочих заморских и зарубежных новшеств, до того несходных со старыми православно-русскими обычаями, значащимися в выписях, что эти последние ни к чему послужить не могли».
Печальная (Погребальная) зала Петра I. Два вида
Печальная (Погребальная) зала Петра I. Вид торцовой стены
30 января началось прощание с усопшим монархом, проходившее в Малой зале нового Зимнего дворца, убранной «златыми и иными ткаными шпалерами», где тело было выставлено на амвоне, покрытом кармазинным (алого, багряного цвета) бархатом. В это время готовился Castrum Doloris – Печальная зала в самом большом, площадью 200 кв. м, Кавалерском зале Зимнего дворца на Зимней канавке. Подготовкой залы с пышным барочным убранством занимался французский скульптор-декоратор Н. Пино. Он писал, что нарисовал все декорации и надзирал за мастерами при исполнении этих декораций, «чем был занят шесть недель дневно и ночию вкупе с живописцем Каравакою, резчиком Симоном и столяром Мишелем». Изображение Castrum Doloris Петра I дошло до наших дней в гравюрах, выполненных по проекту Н. Пино, к ним приложено описание, выполненное автором.
Castrum Doloris вошел в траурный ритуал царских похорон во времена Петра I, а элементы его стали использоваться при подготовке погребения представителей элиты общества с начала XVIII в. В полном объеме Castrum Doloris появился в России как элементтраурного ритуала при похоронах царицы Прасковьи Федоровны (1723 г.) в связи с увеличением временного промежутка между смертью и похоронами и необходимостью создания траурных декораций для желающих проститься с телом усопшего члена правящей семьи. В дальнейшем создание Castrum Doloris стало обязательным элементом траурных мероприятий для представителей Императорского дома.
По кончине императора был объявлен траур, о ношении траура народу сообщили через указы, опубликованные 10 февраля, 9 марта и 1 августа 1725 г.
Описание Погребальной залы Петра I
С 13 февраля 1725 г. тело императора выставлено в Печальной зале Зимнего дворца на Зимней канавке. Стена залы, пол и потолок обиты черным сукном, им же завешаны все окна. Освещение составляли двенадцать бронзовых подсвечников, пять серебряных паникадил, украшенных белым и черным флером, со свечами «белого воску». По черному сукну проходил погребальный пояс, усыпанный как бы слезами, сделанными из «сребренного» муара. Зала была украшена фестонами из белого и черного флера. На потолке, также украшенном белым флером, помещался большой крест Андрея Первозванного. Трон (возвышение) для тела императора о пяти ступенях, стоявший у одной стены, был покрыт ярко-алым бархатом и обложен золотым галуном. На одр, закрытый богатым персидским златотканым ковром, установили гроб в виде раки, оклеенный золоченой парчой, по углам обложенный серебряным галуном. На крышке красовался большой широкий узорчатый крест из серебряного галуна. Внутри гроб был обит серебряной парчой. Особого внимания заслуживает платье покойного. На императоре было надето верхнее платье и штаны из шкарлата (пурпурной ткани), богато вышитое серебром с лентой ордена Андрея Первозванного, камзол серебряной парчи с серебряной бахромой, кружевные манжеты и галстук. На ногах – сапоги со шпорами. Над возвышением с гробом раскинулся богато вышитый, украшенный подзором с кистями балдахин из кармазинного бархата с нашитым вензелем императора, повторенным в декоре неоднократно, а также двуглавый орел. Стена, у которой стоял гроб, была покрыта драпировкой, выполненной из тех же материалов – кармазинного бархата и золотого галуна с помещенным на ней картушем, несомым скелетами, с двуглавым орлом и знаками ордена Св. Андрея Первозванного. Особым украшением стены была императорская мантия из золотой парчи, подбитой горностаями. Вокруг гроба на девяти табуретах, обитых красным бархатом с золотыми кистями, на бархатных подушках были помещены личные и государственные регалии императора, из них к личным относились располагавшиеся в ногах «кавалерии» (орденские знаки) монарха: Св. Андрея Первозванного, Белого Слона, Белого Орла. Государственные регалии в первую очередь были представлены богато украшенными коронами: одна – новая Императорская, три старые – Астраханского, Казанского, Сибирского царств, помещавшиеся в головах; а скипетр и держава находились справа и слева от гроба. Четыре короны, скипетр, держава, государственные знамена, герб государя и гербы всех провинций представляли государственную символику.
Звезда ордена Св. Андрея Первозванного Петра I
Звезда ордена Белого Орла
Кроме государственной широко использовалась многочисленная символика, посвященная личности Петра и его деятельности, ориентированная на образцы Древнего Рима, это было связано с принятием царем 22 октября 1721 г. титула императора. Такая стилистика активно использовалась в триумфальных сооружениях петровского времени. На ступенях трона стояли четыре «бронзовые» фигуры почти в человеческий рост. В головах находились две женские фигуры: одна, представляющая скорбящую Россию, держит платок, которым она утирала слезы, и щит с московским гербом, другая, олицетворяющая Европу, горюет о потере столь великого монарха. Мужские фигуры были помещены в ногах: Марс со щитом, украшенным Российским гербом, символизирует полководческие таланты усопшего, Геркулес с палицей, олицетворяет мужское начало и силу.
По бокам от возвышения с гробом находились четыре «бронзовых пьедестала» с огромными восковыми свечами, украшенные разными фигурами и гербом. У стен были установлены «мраморные» пирамиды с пьедесталами из «яшмы», украшенные «бронзовыми» рамами и «мраморными» аллегорическими фигурами.
Б. Коффр. Портрет Петра I (ГМЗ «Петергоф»). На груди Петра I знаки датского ордена Белого Слона, через плечо – лента со знаками ордена Св. Андрея Первозванного
На пирамиде, олицетворявшей «Веру», помещалась фигура «Смерть, несущая вензель императора» с надписью на доске: «От попечения о церкви. Именем и делом Петру Верховному подражавый. Боговенчанный верх наш Петр остави нас. Ревнитель благочестия, рачитель исправления, суеверия и лицемерия ненавистник, О женише церковный Христе, Утеши невесту твою». Другую пирамиду украшала фигура, олицетворяющая «Время», с поясняющей надписью: «О исправлении гражданства. Что воздаси о Россие! Истинному и ибо отродившему тебе отцу твоему. Он тебе уставы правительскими мудрую, законами судебными здравую и искусств различием благообразну сотвори, едина в тебе благодарствие сила, в верности и послушании к наследнице его». Эта пирамида должна была напоминать о государственных делах Петра и о переходе власти к его супруге, главной продолжательнице дела своего мужа на ниве внутриполитических устремлений. На третьей пирамиде с аллегорической фигурой «Славы» надпись гласила: «От обучения воинства, изнемог телом, но не духом, уснул от трудов Самсон Российский. Трудолюбием подал силы воинству, бедствием же своим без опасения Отечеству. Но о применении жалостного! Почившему же ему временно, вечно же торжествующе. Стонем мы и сетуем». В этой пирамиде явно прослеживается аллюзия «Петр I – Самсон», в культуре XVIII в. связанная с событиями Северной войны и ее решающей битвы – Полтавского боя, произошедшего в день поминовения Сампсония-странноприимца. Миролюбивый странноприимец не укладывался в контекст военного триумфа, и в Священном Писании нашелся другой соименный ему святой – силач и богатырь Самсон, силой своих рук разорвавший пасть немейскому льву. Так как лев был элементом герба Швеции, то все вставало на свои места: русский богатырь разрывал пасть шведскому льву, поэтому Самсон как символ победы русского оружия в главной битве петровского времени нашел свое отражение в культуре всего XVIII в. Четвертая пирамида, посвященная морским завоеваниям, была снабжена надписью: «От строения флота, нового в мире, первого в России Иофета. Власть, страх и славу на море простершему, и нам в сообщение вселенную приведшего, плавающего уже не увидим, ныне нам воды и слезы наши, ветры и воздыхание наше». Между двумя последними пирамидами находилась надпись, сделанная, согласно описаниям, на доске из белого мрамора, поддерживаемой двумя скелетами, один – с изображением двуглавого орла, другой – с вензелем Петра I. В верхней части композиции ангелочки несли портрет императора в медальоне, украшенном пальмовыми листьями, плачущие ангелочки поддерживали урну, помещенную на пьедестале конструкции, выполненном из «яшмы». Золотыми буквами было написано: «Сетуй и плачися, о Россия! Остави тебя отец твой Петр Великий. Дарован тебе свыше 1672 Майя 30. Делами же веру превосходящими, победитель и миродатель. И всяких славы и титлы исполнен. Горе возвращен 1725; Генваря 28. Но и оставляя, не остави тебе: подал тебе достойную державы своея НАСЛЕДНИЦУ. Плачися, о Россия, и радуйся!». На смысл этой главной в идейном отношении надписи исследователи не обращали внимания, хотя именно она являлась программной, отразившей в новых формах старую традицию поддержания идеи о легитимности и достойной преемственности нового царствования (как это было сделано, например, в «Плаче» по царе Федоре Алексеевиче). Идея траурного убранства Печальной залы Петра I соединила западную стилистику и русскую традицию восхваления нового правителя. Смысл надписей сводился к мысли о том, что созданное императором не пропадет, найдя достойное применение в наследниках, не уступающих своему предшественнику в силе, талантах и способности управлять государством. С точки зрения современного человека такая позиция по отношению к Екатерине I может показаться преувеличенной, но гипертрофия заслуг и способностей действующего монарха вполне соотносится с человеческой природой и сиюминутными политическими задачами.
А. Антропов. Портрет Петра I. 1770 г. Петр I изображен в мантии, с регалиями, и знаками ордена Св. Андрея Первозванного на фоне построенного Петропавловского собора, в котором император был похоронен
По сторонам Печальной залы располагались шесть дверей – по три с каждой стороны. Косяки и карнизы сверху были украшены подсвечниками с изображениями крылатых черепов, по обе стороны от пирамид на пьедесталах были установлены скульптуры в человеческий рост, символизирующие восемь добродетелей императора: Согласие, Премудрость, Храбрость, Благоверие, Милосердие, Мир, Любовь к Отечеству, Справедливость, которые не только отражали личные свойства характера конкретного человека, но являлись обязательными для правителя. Вся программа убранства Печальной залы, созданная Я. В. Брюсом, должна была отразить величие ушедшего монарха и достойную ему смену в лице первой русской императрицы.
Государственная символика, активно задействованная в декоре Castrum Doloris Петра I, выражалась в порядке расположения и наборе гербов. С правой и левой стороны от трона в картушах были помещены русские гербы, более важные в историческом и политическом отношениях: Киевский и Владимирский. Над дверьми, поддерживаемые «беломраморными» фигурами (мужской и женской) в человеческий рост, символизирующими представителей разных народностей Российской империи, были установлены гербы: Новгородский, Астраханский, Псковский, Казанский, Сибирский, Смоленский. Кроме уже названных залу украшали гербы провинций: Нижегородский, Эстляндский, Рязанский, Кондийский, Корельский, Грузинский, Черниговский, Лифляндский, Удорский, Карталинский, Ростовский, Кабардинский, Вятский, Югорский, Пермский, Тверской, Болгарский, Ярославский, Обдорский, Белозерский, Черкасский, Иверский – всего 30 гербов, помещенных на картушах и украшенных вензелями императора Петра I.
Материалы для декораций печальной залы
Следует уделить особое внимание материалам, использованным в оформлении Печальной залы. Яков Брюс, конечно, несколько приукрасил действительность, определяя материал убранства Castrum Doloris Петра I. Так, по его описанию, многое было высечено из мрамора: статуи, символические фигуры и пирамиды, косяки и карнизы дверей, активно использовались яшма и бронза. Однако в данном случае, очевидно, автор описания несколько погрешил против истины. Скорее всего, вся Печальная зала была сделана из дерева. Вряд ли в такое короткое время было возможно создать все это великолепие из бронзы, мрамора и других полудрагоценных камней, на одну доставку и обработку которых ушло бы много времени. Скульптор Н. Пино, работавший над убранством Печальной залы, был декоратором, его помощники – художник, резчик и столяр. О других мастерах – литейщиках или скульпторах – речь в документах не идет.
Годом позже, когда эти декорации переместились в Петропавловский собор, путешественник Обри де ла Мотрэ определил материал, из которого сделаны скульптуры, как крашенное краской дерево. После похорон Петра I в 1731 г. упоминаний об этих «мраморных» и «бронзовых» скульптурах больше не встречается. Совершенно очевидно, что в данном случае не приходится брать на веру абсолютно все характеристики, даваемые Я. Брюсом, выполнявшим государственный заказ – представить похороны столь великого монарха на самом высоком уровне. Следовательно, мир должен был узнать о мнимых бронзе и мраморе, а не о реальном крашеном дереве, традиционно заменяющем в театре дорогой материал. После представления скульптуры исчезли.
Отсутствие русских икон удивляло свидетелей. Их заменила скульптура, характерная для стиля барокко, но непривычная в похоронном ритуале допетровского времени. Убранство залы указывает на очевидное западное влияние, столь свойственное времени петровских преобразований.
Рядом с телом постоянно находилось двенадцать сенаторов, генералов и лиц из «прочих первейших рангов», в зале священник без остановки читал Евангелие, у дверей несли караул гвардейские гренадеры. Доступ к телу был открыт, и, по свидетельству Г. Мардефельда, его постоянно осматривала толпа народа с плачем и воплями, что воспринималось странно, учитывая запрещение Петром плакальщиц и ритуального плача, причем самой большой нарушительницей указа о запрещении театрализованного стенания была его вдова. Екатерина приходила к телу мужа каждый день, не пропуская ни одного. Н. П. Вильбуа вспоминал: «Она его обнимала, целовала руки, вздыхала, причитала и проливала всякий раз поток искренних или притворных слез… Она проливала слезы в таком количестве, что все были этим удивлены и не могли понять, как в голове одной женщины мог поместиться такой резервуар воды. Она была одной из самых усердных плакальщиц, каких только можно видеть, и многие люди ходили специально в императорский дворец в те часы, когда она была у тела своего мужа, чтобы посмотреть, как она плачет и причитает. Я знал двух англичан, которые не пропустили ни одного из сорока дней. И я сам, хотя и знал, чего стоят эти слезы, всегда бывал так взволнован, как будто находился на представлении с Андромахой». Как мы видим, современники не обманывались насчет искренности проявления чувств у новой императрицы и сравнивали ее посещения тела мужа с театральным спектаклем.
Окна Печальной залы были открыты. Стояла морозная погода, она должна была способствовать сохранности тела, но оно быстро разлагалось, на что указывали мемуаристы. В дневниковых записях от 15 февраля камер-юнкер Ф.-В. Берхгольц заметил: «Императрицу уже несколько раз просили приказать закрыть гроб, но она не соглашалась на это». Екатерина как будто специально тянула с захоронением. Берхгольц, как многие другие зрители, недоумевал, почему прощание затягивается так неестественно долго: «Думают, однако ж, что погребение совершится еще до Страстной недели. Все императорские короны и другие регалии, говорят, уже дня за три привезены сюда из Москвы».
Вскоре после смерти императора произошло еще одно печальное событие. 4 марта 1725 г. умерла его дочь Наталья (родившаяся 20 августа 1718 г.). Ее тело сначала находилось в ее собственных покоях, а 9 марта было перенесено «по церковному уставу» в Печальную залу и поставлено рядом с гробом отца под балдахином. В головах ее гроба на специальном табурете на «золотоглавой» подушке находилась богатая корона, украшенная бриллиантами и драгоценными камнями. На ее голову была надета новая погребальная золотая корона. С этого времени специально изготовленная траурная корона стала украшением головы усопших монархов. При гробе цесаревны Натальи Петровны дневание несли дамы «из первых рангов» и почетный караул.
За два дня до торжественного события герольдами был указан день погребения – 10 марта 1725 г. В день похорон и накануне указом запрещалась продажа в городе спиртных напитков, кабаки были закрыты. Участники церемонии заранее занимали места в домах, находящихся на маршруте, чтобы присоединяться к процессии по мере ее продвижения от Зимнего дворца Петра к Петропавловской крепости. Сигналами к началу сбора, построению, началу движения служили выстрелы пушек Петропавловской крепости. Камер-юнкер голштинского принца записал: «10-го, в день погребения императора и императорской принцессы Наталии, в 7 часов утра тремя пушечными выстрелами был подан из крепости первый сигнал, чтобы все назначенные в церемонию изготовились и отправились в указанные им дома, потому что во дворец императрицы должны были собраться только ближайшие родственники с их свитами, все, имевшие какую-нибудь должность при телах царственных усопших и, наконец, те, которым следовало нести регалии». Руководил всем действом обер-маршал граф Я. В. Брюс, ему помогали маршалы, все участники великого представления были расписаны.
Траурный маршрут пролегал по набережной от Зимнего дворца Петра до Почтового двора (на месте нынешнего Мраморного дворца), оттуда – по льду Невы. Вся дорога была посыпана речным песком и устлана еловым лапником. На лед положили деревянный настил с перилами, декорированный черным сукном и также посыпанный речным песком и елом (еловыми ветками). Дорогу освещали специально поставленные по сторонам процессии в одну шеренгу 1250 человек с факелами из белого воска. Помост и факельщики уже использовались неоднократно, о чем говорилось выше. В день похорон Петра с 8 часов утра справа и слева от помоста были выставлены войска: 10 638 человек солдат Преображенского, Семеновского, Ингерманландского и Вятского полков, трех морских батальонов, Петербургского, Новгородского и Владимирского гарнизонов. Войсками командовал генерал-майор и лейб-гвардии Семеновского полка подполковник М. Я. Волков, его заместителем был бригадир и лейб-гвардии Преображенского полка майор В. Д. Корчмин.
Петр I и ранее неоднократно использовал почетный караул при похоронах своих сподвижников, например в 1699 г. – во время похорон Ф. Я. Лефорта и П. Гордона, в 1707 г. – Федора Головина, о чем говорилось выше, но похороны самого Петра, естественно, превосходили по торжественности все предыдущие, служившие своего рода репетициями к главному действу.
Неизв. худ. Церемония погребения его императорского величества императора Петра Великого и государыни цесаревны Натальи Петровны. Фрагменты. (ОР РНБ)
Над крепостями – Санкт-Петербургской (Петропавловской) и Адмиралтейством – были подняты вместо обыкновенных флагов черные траурные. Шествие началось в час дня. Сигналом к тому послужил второй залп крепостных орудий. Каждую минуту раздавался пушечный выстрел из Петропавловской крепости и Адмиралтейства, звонили колокола – на колокольне Петропавловского собора играли «печальные стихи», в процессии принимали участие музыканты: литаврщики и трубачи. Гроб Петра на улицу выносили не через дверь, а через окно по специально сделанному крыльцу с шестнадцатью ступенями, обитому черным сукном. Над дверью этого крыльца был поставлен Государственный герб, расписанный золотом и серебром. Вынос тела покойника не через дверь, а через окно или через специально сделанный для этого проем в стене, относится к русским языческим традициям. Испытывая страх перед смертью, наши предки предпочитали не пользоваться в подобных случаях дверью, опасаясь, чтобы через обыкновенный вход покойник «не вернулся» в тот дом, откуда отбыл на кладбище. Тот факт, что в эпоху петровских преобразований повторялась языческая похоронная традиция использования окна, а не дверного проема для выноса тела императора, представляется неслучайным. Отношение к личности Петра I его современников было неоднозначным, и применение дохристианской практики в тот момент, когда он навсегда должен был покинуть свое земное жилище, кажется символичным.
Неизв. худ. Церемония погребения его императорского величества императора Петра Великого и государыни цесаревны Натальи Петровны. Фрагменты. (ОР РНБ)
Брюс разбил всю процессию, неслыханную по масштабу, на 166 групп, представляющих все социальные и сословные группы. Роли были расписаны в церемониале и указаны в брошюре, выпущенной по случаю похорон. Каждую группу открывали маршалы с маршальскими жезлами, обитыми черным сукном, перевязанными черным и белым флером и украшенными либо вензелем императора, либо гербами под коронами. Объединял всех присутствовавших глубокий траур. Даже литавры и трубы были обиты черным сукном с кистями и завесами, украшенными гербами. Процессия начиналась с меньших чинов, доходила по возрастающей значения до апогея – тела императора, потом шла по убывающей от более значимых лиц к менее важным. Пешие участники следовали за конными. Открывали процессию унтер-офицеры, за ними – дворцовые курьеры, пажи со своим командиром, придворные кавалеры, тридцать иностранных купцов, депутаты от дворянства разных городов, отдельной группой двигались представители Эстляндского и Лифляндского дворянства со своим маршалом бароном К. Унгерн фон Штернбергом.
Императора как предводителя армии представляла группа, в которую входили знаменосцы с военным красным знаменем, за ними два полковника: Федор Хлыстов и Август Кениг вели «лейб-пферд» – любимую походную лошадь императора с богато вышитым седлом и убором на голове и крестце из плюмажа из белых и красных перьев.
Гербы, несомые в Печальной процессии Петра I: Пермский, Удорский, Астраханский
32 знамени с гербами провинций были написаны золотом и серебром на черной тафте, каждому знамени полагалась лошадь в черном облачении с изображением на нем и на лбу лошади того же герба. Гербы были представлены в следующем порядке: Черкасский, Кабардинский, Грузинский, Карталинский, Иверский, Кондийский, Обдорский, Удорский, Белозерский, Ярославский, Ростовский, Рязанский, Черниговский, Нижегородский, Болгарский, Вятский, Пермский, Югорский, Тверской, Ижорский, Корельский, Лифляндский, Эстляндский, Смоленский, Псковский, Сибирский, Астраханский, Казанский, Новгородский, Владимирский, Киевский, Московский. Если мы сравним титул императора Петра I, то увидим, что гербы в траурной процессии располагались в обратном порядке по сравнению с титулом: в печальном шествии шло возрастание значения от меньшего к большему, в императорском титуле – наоборот. Гербы всех земель и территорий появлялись как в Печальной зале, так и в похоронной процессии, но к представленным в декорациях во дворце в траурном шествии добавилось два герба – Ижорский и Московский. Московский герб не был задействован в убранстве Печальной залы, так как на момент смерти императора всадник на груди орла считался представляющим самого Государя, он был впервые назван Св. Георгием именно Петром I, но официально принят в Московском гербе уже после смерти императора. Три знаменосца несли знамена, имевшие особое значение для характеристики правителя. Штандарт Адмиралтейский (судовой штандарт) с двуглавым орлом («штандарт ботика Петра I», по выражению Феофана Прокоповича) не сопровождался соответствующей ему лошадью с попоной, так как представлял императора как начальника флота, а на флоте лошади не служат. Скорбь символизировало черное траурное знамя из тафты с кистями и бахромой, на нем был изображен государственный герб, расписанный золотом и серебром, знамени соответствовала лошадь в сходном одеянии – черной попоне с государственными гербами по бокам и на лбу. На языке аллегории средних веков эта группа представляла государство в трауре. Третьим было белое знамя с эмблемой государя: резец, делающий статую, с вензелем и коронами, что символизировало сотворение Петром новой России. Эта эмблема служила для частной печати Петра I и была изображена в «Русской Геральдике» А. Б. Лакиера: император в короне и порфире сидит перед статуей и высекает ее правую ногу, прочие части скульптуры уже окончены. Так как группа символизировала сотворение новой России, то ей соответствовала «Радостная лошадь» – «Фрейден-пферд», которая выделялась богатой зеленой попоной с золотым позументом, вытканными девизами и плюмажем из красных и белых перьев. Жизнеутверждающая идея была продолжена в процессии рыцарем в позолоченных латах с поднятым обнаженным мечом, он следовал верхом на лошади с богатым седлом. Роль «радостного» рыцаря исполнял шталмейстер Кузьма Теремицкой. У него на шлеме и на голове, а также на крестце его лошади были укреплены плюмажи из белых и красных перьев. За «радостным» следовал пешком «печальный» рыцарь – артиллерии капитан-лейтенант Вилмут в черных латах и шлеме, украшенном черными страусовыми перьями с мечом, опущенным вниз. Идея рыцарского караула, безусловно, восходящая к королевским праздникам западноевропейских монархов, особенно Людовика XIV, была введена в обиход похорон сначала сподвижников Петра, потом использована в его собственном траурном кортеже, с этого времени стала обязательным атрибутом всех царских похорон императорской России. Многие общечеловеческие философские аспекты соединились в этих двух рыцарях, о чем говорилось выше. Рыцарь в позлащенных латах, так же как и белое знамя, использованное в процессии, воспринимался как символ воскресения из мертвых к вечной жизни и представлял незыблемость законной власти государей Божьей милостью. Впоследствии золотой латник стал отождествляться с новым монархом, а черный – с усопшим правителем, через этих двух персонажей проводилась идея о преемственности власти в монархии. Все чины в шествии были расписаны таким образом, что один участник был русским, другой – иностранцем, состоящим на русской службе. Рыцарскую группу замыкал капитан гвардии Иван Козлов с еще одним печальным знаменем из черной тафты, за которым конюх вел еще одну лошадь в траурном черном облачении. Лошади, разделявшие с императором тяжесть военных и прочих походов, являлись важным элементом траурной процессии и должны были символизировать правителя-воина, защитника своих подданных.
Гербы, несомые в Печальной процессии Петра I: Кондийский, Белозерский, Ростовский
Государственная символика была повторена в процессии неоднократно: семь гербов Сибирского, Астраханского, Казанского, Новгородского, Владимирского, Киевского, Московского царств, написанные красками с золотом и серебром на досках, обвитых белым и черным флером, украшенных резными коронами, предваряли несение большого государственного герба, ярко расписанного на доске, украшенной резной короной, по краям которой были нарисованы 32 провинциальных герба. Это изображение несли Ян фан Гофт, генерал-майор А. М. Девиер, обер-прокурор Сената И. И. Бибиков, генерал-фискал А. А. Мякинин, им ассистировали четыре прокурора от коллегий.
Группу духовенства открывали священники с двумя хоругвями и крестом, обычно используемыми на крестном ходе. По старшинству (младшие впереди) располагались: певчие – синодальные, ее и его императорских величеств; диаконы, протодиаконы, белое духовенство, соборные священники, протопопы, духовник усопшего монарха. За белым следовало черное духовенство: монахи Александро-Невского монастыря, игумены Новгородской епархии, тридцать восемь архимандритов, каждый с ассистентом – диаконом. Отдельно шествовало высшее духовенство – восемь архиереев по возрастанию значения – епископы: Астраханский Иоаким, Вятский Алексий, Коломенский Варлаам, Вологодский Павел, Белгородский Епифаний, Рязанский Сильвестр, Ростовский Георгий, Нижегородский архиепископ Питирим. Замыкали группу духовных деятелей члены Святейшего синода: Тверской епископ Феофилакт, архиепископы – Псковский Феофан и Новгородский Феодосий, все с ассистентами. Два маршала отделяли духовных лиц от группы, сопровождающей гроб с телом цесаревны Натальи Петровны, перед которым генерал-майор В. В. Головин нес корону ее императорского высочества. Еще при похоронах царицы Марфы Матвеевны тайный советник П. А. Толстой нес «всю усыпанную драгоценными камнями богатую корону». Традиция надевать траурную корону на монарха уходит своими корнями в прошлое. У Г. К. Котошихина сказано: «Когда случится царю от сего света преселитися во оный покой… и того ж дни царя измывают теплою водою и, возложа на него срачицу, и порты, и все царское одеяние, и корону, положат во гроб…», и хотя при последующих вскрытиях некоторых захоронений это утверждение не всегда находило подтверждение, но, по замечанию С. Ю. Шокарева, «княжеские погребения. совершались при облачении тела в дорогие одежды», доказательством чего служат находки головных уборов или их фрагментов из дорогих золототканых тканей, украшенных жемчугом и драгоценными камнями, для XVI–XVII вв. хорошо известны шитые золотом головные уборы – волосники – из погребений цариц и женщин знатного происхождения на некрополях Москвы. При похоронах царицы Прасковьи Федоровны использовалась царская корона, а на балдахине была вышита «императорская корона» по характеристике Ф.-В. Берхгольца. Традиция использования в церемонии и одевания на голову усопших специальных траурных венцов продолжилась в XVIII–XIX вв.
Шестнадцать человек, представляющих армию, флот, гражданские чины, переменяясь, несли гроб. Расписаны были места, связанные с несением балдахина, веревок от балдахина, кистей от покрова. У короны и около гроба цесаревны находилось четырнадцать драбантов в черных епанчах с алебардами. За гробом Натальи Петровны оба герольдмейстера империи – Иван Плещеев и Франциск Санти (русский и иноземец), в специальном «герольдском» платье со знаками своего достоинства и траура, – открывали группу со знаками личных заслуг усопших и государственных символов. Впереди следовали кавалеры с четырьмя «государственными мечами» с позолоченными эфесами, украшенными драгоценными камнями, острием вниз, как символ окончания пути. Три царские кавалерии на богатых златотканых подушках несли кавалеры этих орденов: орден Святого Андрея Первозванного – генерал-лейтенант П. И. Ягужинский, датский орден Белого Слона – тайный советник князь В. В. Долгорукий, польский орден Белого Орла – князь И. Ю. Трубецкой. Символы государственной власти были представлены коронами, украшавшими Castrum Doloris: сибирская корона была поручена генерал-лейтенанту Б.-Х. Миниху, астраханская – вице-адмиралу Д. Вилстеру, казанская – вице-адмиралу М. Х. Змаевичу. Вице-адмирал Томас Гордон нес Государственную державу, вице-адмирал Питер Сиверс – Государственный скипетр, корону Российской империи доверили генералу и лейб-гвардии подполковнику графу И. И. Бутурлину. 28 человек драбантов и их командиров с обнаженными шпагами непосредственно предваряли колесницу с гробом Петра I, ее везли восемь лошадей, ведомых восемью полковниками. Рядом находились все «птенцы гнезда Петрова»: генерал-лейтенант Г.-И. де Бон, помогавший Я. Брюсу в подготовке всего действа, бывший денщик императора генерал-майор Г. П. Чернышев, генерал-майор П. Лефорт; тайные советники барон А. И. Остерман, князь М. М. Голицын, князь И. Ф. Ромодановский, действительный статский советник граф П. М. Апраксин держали кисти от покрова, сделанного из золотой материи, обложенного по краям серебряной тканью, с золотыми кистями по углам и нашитым посередине крестом из серебряной материи. Над гробом возвышался балдахин из золотой и серебряной материи с кистями и бахромой на восьми литых посеребренных штангах высотой около четырех метров с восьмью орлами и четырьмя вызолоченными цветками на каждой штанге. С каждой стороны балдахина спускалось по четыре веревки из золотых шнуров. Цифры «четыре» и «восемь» постоянно обыгрывались в траурном действе. Вокруг гроба шествовали шестьдесят гвардейских бомбардиров с зажженными свечами чистого белого воска.
Когда начался вынос тела, императрица Екатерина I последовала за ним из своих апартаментов с семьей и наиболее близким окружением. Ее выход, так же как и гроб с телом ее супруга, предваряли три маршала: генерал-лейтенант П. П. Ласси, генерал-майор А. И. Ушаков и генерал-майор князь Г. Д. Юсупов. Императрица «изволила шествовать» за телом мужа в глубоком трауре, поддерживаемая «первейшими сенаторами» генерал-фельдмаршалом князем А. Д. Меншиковым и генерал-адмиралом графом Ф. М. Апраксиным. Шлейф императрицы несли камергеры и придворные кавалеры, окруженные шестнадцатью драбантами.
В выходах подобного рода особое значение имел порядок построения персон, далее члены семьи выстроились в соответствии со своим статусом и степенью близости к усопшему монарху: старшая дочь покойного цесаревна Анна Петровна; младшая дочь цесаревна Елизавета Петровна; старшая племянница царевна Екатерина Иоанновна, герцогиня Мекленбургская; младшая племянница царевна Прасковья Иоанновна; родственницы по материнской линии: Мария и Анна Львовны Нарышкины, дочери Льва Кирилловича Нарышкина, двоюродные сестры покойного, все с ассистентами и в окружении драбантов, чье количество варьировалось в зависимости от значимости персоны.
Многих присутствующих поразило нарушение порядка следования родственников, не отвечающее субординации. Так, внук Петра I царевич Петр Алексеевич, возможный и вероятный наследник и претендент на престол, почему-то оказался сзади герцога Голштинского, хоть и помолвленного жениха цесаревны Анны Петровны, но еще далеко не родственника. Позже выяснилось, что порядок следования был нарушен с разрешения вдовы, современники расценили это как знаковое событие. Царевна Анна Иоанновна герцогиня Курляндская и внучка усопшего царевна Наталья Алексеевна не принимали участия в похоронах: первой не было в Петербурге, другая – по нездоровью. Группу родственников замыкали двоюродные братья Петра I Александр и Иван Львовичи Нарышкины. Двадцать один человек от гоф-штата, среди которых можно выделить обер-гофмейстера М. Д. Алсуфьева, обер-гоф-шталмейстера С. И. Алабердеева, тайного кабинет-секретаря А. В. Макарова, обер-шенка графа А. М. Апраксина, все в траурном одеянии – в епанчах и, согласно традиции, с зажженными свечами из белого воска, завершали группу особо приближенных. Далее процессия строилась по нисходящей линии значимости персон: двадцать восемь придворных дам в глубоком трауре с длинными шлейфами, за ними – сорок пять купцов в длинных епанчах, все с восковыми свечами. Процессия заканчивалась, как и открывалась: таким же количеством унтер-офицеров гвардии.
При приближении тела императора стоящие в оцеплении полки опускали знамена и протазаны к земле. Полки гвардии выстроились на крепостной стене. Весь город получил траурное убранство. На Адмиралтействе и Петропавловской крепости были вывешены траурные флаги.
По прибытии процессии в крепость лошадей отослали. В связи с тем что строительство собора во имя первоверховных апостолов Петра и Павла не было завершено, в центре его приготовлена была малая деревянная церковь с возвышением о пяти ступенях, убранным кармазинным бархатом, на котором воздвигнут ковчег. Стены и пол собора покрыли черным сукном. В крепости все участники траурного действа, руководимые церемониймейстерами, заняли места, согласно Табели о рангах и своему значению. Члены процессии наполнили собой всю крепость, места для всех участников похорон в соборе не хватало, вход в него был ограничен, поэтому в него вошли только наиболее важные персоны, при этом особое внимание было обращено на тех, кто должен был поместиться в малой деревянной церкви посреди строящегося каменного храма. Гроб с телом Петра в ковчеге поставлен на возвышении справа, гроб цесаревны Натальи – слева, принесенный балдахин установили над гробами на тех же посеребренных штангах, на которых его несли. В головах гроба встали на караул рыцари в доспехах. Государственные регалии были положены на специальные подушки, кроме государственных мечей, полковники с мечами встали у гроба. Екатерина I со своим двором расположилась справа от гроба мужа на специально подготовленном месте. Для принца Голштинского и великого князя Петра Алексеевича место было приготовлено слева. Кавалеры и дамы заняли места на приготовленных для них ступенях и галереях. После того как все заняли свои места, была отслужена панихида, во время которой оба гроба были открыты. Речь архиепископа Псковского и Нарвского, вице-президента Синода Феофана Прокоповича потрясла всех: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се?..» Слово прерывалось плачем и, несмотря на краткость, продолжалось около часа. Перечислив славные дела усопшего, красноречивый иерарх закончил проповедь оптимистично: «Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил, нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет, сделал врагам страшною, страшна и будет, сделал на весь мир славною, славная и быти не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо, оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам…». «Слово» было впоследствии опубликовано. По окончании речи и надгробного пения присутствующие допущены были для прощания, сопровождавшегося «великими слезами и неописанным воплем». Петровское запрещение на плакальщиц и плач на его собственных похоронах опять было нарушено. Потом прощалась Екатерина I и делала это с такими рыданиями, что присутствующие стали бояться за ее состояние и почти на руках отнесли императрицу к ее месту. Такое же жалостное прощание имел и весь Императорский двор.
Во время службы беглым огнем стреляли трижды: по прибытии, к чтению Евангелия, при посыпании тела землей. После этого гроб закрыли и возложили на него с ковчегом императорскую мантию. Погребения в настоящем его виде не было, но в знак придания тела земле горсть земли положили на крышку гроба.
После оружейного салюта из всех фортеций (Петропавловской крепости и Адмиралтейства) церемония была окончена, и присутствующие чинным порядком с императрицей во главе отбыли из крепости, Екатерина уехала во дворец, все остальные разъехались по домам. В соборе остались шесть персон для «нощеденствия» – круглосуточного шестинедельного (сорокадневного) караула. Дежурили, как в Печальной зале, первейшие персоны, офицеры гвардии и драбанты. Все носимые во время церемонии регалии, гербы, знамена и все убранство Castrum Doloris были установлены во временной деревянной церкви в том же порядке, как в Зимнем дворце Петра I.
Феофан Прокопович. Гравюра 1801 г.
В 1726 г. убранство Петропавловского собора описал французский путешественник О. де ла Мотрэ. Он видел, что катафалк Петра, покрытый расшитой золотом тканью, стоял в центре собора, поднятый над полом на пять ступеней, устланных пурпурным атласом, балдахин также из пурпурного атласа с золотым шитьем был украшен вышитыми монограммами Петра I и цесаревны Натальи Петровны. Вместо бронзовых фигур Марса, Геркулеса, Европы и России О. де ла Мотрэ указывает на деревянные скульптуры, окрашенные в белый цвет: две – в изголовье, две – в ногах. Он пишет о том, что в изголовье находились Геркулес и Александр (очевидно, путая его с Марсом), в ногах – Религия (очевидно, имелась в виду Европа) и Россия. Четыре канделябра с восковой свечой толщиной в бедро расставлены были у фигур, при каждой свече находилось по солдату с алебардой в длинном черном плаще. Перед катафалком висела люстра со свечами, одна из них горела постоянно. Ожидали прибытия из Италии великолепной мраморной гробницы, которая привезена не была.
16 мая 1727 г. к гробам на катафалке присоединился гроб с телом императрицы Екатерины I, скончавшейся 6 мая 1727 г., а 12 ноября 1728 г. на нижней ступени катафалка установили гроб с останками цесаревны Анны Петровны, герцогини Шлезвиг-Голштинской, дочери Петра I и Екатерины I, скончавшейся в Киле 4 мая 1728 г., ее останки были перевезены в Санкт-Петербург сначала в Зимний дворец ее отца, где была устроена Печальная зала для прощания, а потом гроб на шлюпках, составивших Печальный кортеж, был доставлен в Петропавловский собор.
О медных ковчегах, в которых хранили гробы с телами Петра I и Екатерины I, писал современник событий Н. И. Кашин: император «скончался 1725 г., генваря 28 числа, и поставлен был в медном гробе в Петропавловском соборе на анбоне, убранном визитами с подписми, и шесть недель стояли министры и генералы. И по смерти государя императора Петра Перваго приняла царствование ея императорское величество Екатерина Алексеевна и не в долгом времени царствования 1727 г., маия 7 числа, в Питербурхе скончалась и положена в медной гроб, и по отпетии поставлено тело ее во гробе на том же анбоне с сожителем ее великим императором Петром, и покрыты грызетовыми золотыми покровами, и шестинедельная церемония справляласъ у гроба…». Надо заметить, что в данном случае мемуарист, очевидно, ошибся, ибо датой смерти Екатерины I считается 6 мая 1727 г.
К. де Моор. Портрет Екатерины I. ГЭ
После окончания основных строительных работ в Петропавловском соборе Петр I и Екатерина I были преданы земле. За несколько дней до погребения, 21 мая 1731 г. по указу новой императрицы Анны Иоанновны Б.-Х. Минихом, отвечавшим за проведение похорон, были организованы заупокойные службы в соборе, и в 11 утра 29 мая 1731 г. под орудийный салют в 51 выстрел оба гроба поместили в единый склеп перед иконостасом в южном нефе, напротив киота с изображением апостола Петра, святого покровителя Петра I. Единого подвала под собором нет, поэтому для похорон каждого члена семьи склеп глубиной примерно 2–2,5 м делался персонально. В случае с Петром I и Екатериной I склеп был сделан на два гроба, сверху установили надгробия. Во времена правления Елизаветы Петровны было решено превратить Петропавловский собор в своеобразный мавзолей Петра Великого, но проект М. В. Ломоносова, собиравшегося поставить пышную триумфальную арку, не осуществился. Во время правления Екатерины II памятники были заменены саркофагами из рускеальского мрамора.
В 1866–1867 гг. вместо них установили надгробия из белого итальянского каррарского мрамора, украшенные бронзовым позолоченным восьмиконечным крестом на крышке и двуглавыми орлами по углам императорских надгробий. В таком виде они дошли до наших дней.
Могила Петра I в Петропавловском соборе. Фото автора
Траур и траурные мероприятия
После похорон 10 марта 1725 г. и по окончании «нощедействия» траурные мероприятия не завершились, был объявлен годичный траур. Правда, уже 20 марта траур был снят в связи с праздниками, а 28 марта (первый день Пасхи) особым указом отменен и к весне 1725 г. стал соблюдаться формально. Вскоре после похорон супруга сама вдова стала появляться в «полутрауре». При этом нельзя не отметить, что императрица постоянно демонстрировала всему миру свою скорбь по ушедшему супругу. Она приходила к его гробу, стоявшему в Петропавловском соборе, в окружении представителей дипломатического корпуса, которым полагалось быть свидетелями ее горя. Так, 21 марта 1726 г. анонимный мемуарист из окружения Яна-Казимира Сапеги, прибывшего в Санкт-Петербург в начале 1726 г., присутствовал при посещении крепостной церкви императрицей Екатериной I. В этот момент в строящемся соборе собрались не только Императорский двор и члены Высочайшей семьи, но и все сенаторы, министры, генералы и офицеры. Освещение было недостаточное, потому что большее количество свеч не было зажжено, поминальную службу справлял архиепископ Феофан Прокопович. Екатерина по своему обыкновению нарушила запрет на театрализованный плач, после службы она целовала, рыдая, гроб и едва не лишилась чувств от скорби, по замечанию зрителей. Зять императрицы герцог Голштинский и князь А. Д. Меншиков едва уговорили ее дать увести себя с катафалка. После императрицы целовали гроб дочери императора – цесаревна Анна герцогиня Голштинская и цесаревна Елизавета, а также племянница Екатерина Иоанновна герцогиня Мекленбургская. После церемонии все отправились на обед к шведскому послу и хорошо провели время.
И.-Г. Таннауэр. Петр I на смертном одре. 1725 г. ГЭ
И. Никитин (?). Петр I на смертном ложе. ГЭ
Более широкую огласку похороны монарха с начала XVIII в. получили через публикацию. В данном случае по велению императрицы Екатерины I было выпущено «Описание порядка, держанного при погребении Блаженныя Высокославныя и Вечно-достойнешея памяти Всепресветлейшаго, Державнейшаго Петра Великого, Императора и Самодержца Всероссийского и блаженныя памяти Ея Императорского Высочества Государыни Цесаревны Натальи Петровны», напечатанное в Санкт-Петербурге при Сенате в 1725 г. и повторенное в Московской типографии в 1726 г., написание которого было поручено автору сценария похорон и главе Печальной комиссии Я. В. Брюсу. Это была первая попытка создания церемониального издания, посвященного одному из главных событий в жизни монарха – собственно уходу из нее, исключительно важного документа, который предполагал продолжение практики печатания церемониальных изданий погребального характера наряду с коронационными. Однако впоследствии церемониальные погребальные альбомы, к сожалению, не стали традиционными. Их выпускали в силу разных причин не всегда, но, тем не менее, идея о фиксации обстоятельств монарших похорон была поддержана и впоследствии. Публикация репортажа о смерти и похоронах монарха со времен Петра I стала обязательным элементом траурного ритуала.
И.-Г. Таннауэр (?). Портрет Петра I на смертном одре. ГЭ
В издании, посвященном похоронам Петра I, указаны все детали, позволяющие представить убранство Печальной залы, церемонию похорон Петра и его дочери Натальи. Хотя, следует отметить, составление «Описания» выполняло не только задачу зарегистрировать важное событие, но и сверхзадачу – представить погребение императора всему миру как можно более ярко и пышно, даже в ущерб реальному положению вещей.
И. Никитин. Петр I на смертном ложе. ГРМ
Очевидно, иллюстрацией к этому изданию должен был служить девятиметровый свиток с изображением Печальной процессии «Церемония погребения его императорского величества Петра Великого и государыни цесаревны Наталии Петровны», на котором представлена подробная роспись действующих лиц, дано изображение регалий, печальной колесницы и т. д. Художник постарался показать наиболее важных персон с соблюдением некоторого портретного сходства, так, рядом с вдовой усопшего Екатериной Алексеевной изображены два ассистента – крупная фигура А. Д. Меншикова и невысокий человек с большим носом – Ф. М. Апраксин. Менее важные особы обозначены на свитке точками. Детально выписаны инсигнии: четыре государственных меча, кавалерии, короны, скипетр и держава, государственные гербы. На свитке имеются две вставки, компенсирующие утраты, исполненные, судя по стилю написания, очевидно, в первой трети XIX в.
Похороны кота. Лубок
В 1725 г. художники А. И. Ростовцев и С. М. Коровин по рисунку архитектора М. Г. Земцова гравировали четыре вида убранства Печальной залы, три офорта сохранилось до настоящего времени. Можно предположить, что гравюры с изображением Castrum Doloris Петра I и «Описание погребательной салы, которая была учинена при случившейся смерти всесветлейшего и всемощнейшего императора Петра Великого, самодержца всероссийского, Отца Отечества», составленное Н. Пино, должны были служить иллюстрацией к «Описанию порядка, держанного при погребении… Петра Великого, императора и самодержца Всероссийского и… цесаревны Натальи Петровны». В описании залы, выбранной «для печального позорища», кроме подробно прописанных элементов, размеров помещения и прочих необходимых для лучшего восприятия деталей есть прямые указания на подробности, говорящие о скрупулезной проработке малейших нюансов действа. Так, например, дается указание на то, что руки покойного императора были сложены крестообразно на груди так, чтобы подошедшие прощаться с телом с левой стороны могли поцеловать правую руку. О статуях, рассаженных по углам пьедестала с гробом Петра I, говорится, что размером они были «немного больше как природные люди», а материал, из которого они были сделаны, – бронза или, здесь же оговаривается, «покрыты бронзой». О том, что, скорее всего, скульптуры были выполнены из дерева, уже говорилось выше. Утверждение Н. Пино о «покрытии бронзой» должно свидетельствовать в пользу предположения о крашеном дереве, ибо под покрытием бронзой можно подразумевать покрытие бронзовой краской, т. е. создание имитации бронзовой скульптуры.
Еще одной традицией стало писание портрета и снятие посмертной маски, сохраняющей для потомков представление о внешнем облике ушедшего правителя. В контексте отработки регистрации последних событий жизни и смерти сделаны были несколько изображений Петра I на смертном одре. О прецеденте 1720 г., когда создавался посмертный портрет князя Якова Долгорукова, уже говорилось выше. Из посмертных портретов Петра I, а их было создано несколько, наиболее известны два: И. Никитина «Петр на смертном ложе», хранящийся в Русском музее, второй – немецкого художника Иоганна Готфрида Таннауера «Петр I на смертном ложе», находящийся в Государственном Эрмитаже. Существовала и была более доступна аллегорическая гравюра А. Зубова, изображавшая Петра I на облаках.
В ответ на создание гравюры с изображением похорон Петра I в 1725 г. народ осмеял «плакунов придворных». Народные сатирики и карикатуристы представили погребение в рукописной, потом и в печатной притче: «Мыши кота погребают», впоследствии тиражированной в графике.
Медаль на смерть Петра I
Совершенно новый элемент государственного ритуала – раздача памятных медалей – стал со времен Петра обязательной демонстрацией монаршей милости для особо отличившихся лиц. Уже во время подготовки похорон были выпущены золотые и серебряные памятные медали разного достоинства, предназначавшиеся духовным, гражданским лицам, российским и иностранным, их изображение помещено в издании Я. Брюса. Для высокопоставленных участников церемонии, как светских, так и духовных, полагалась золотая медаль весом в пятьдесят червонных. На аверсе медали располагалось поясное изображение императора в лавровом венке и латах. На реверсе – наверху Вечность, возносящая императора на небо, внизу – Россия в короне, вокруг нее – эмблемы наук и художеств, вдали – два корабля в море. Унтер-офицерам и солдатам раздавали серебряные медали, на лицевой стороне которых изображен гроб императора, а на оборотной – его имя, время рождения и кончины. Раздача медалей проводилась до времен Анны Иоанновны.
Б.-К. Растрелли. Бюст Петра I. 1719 г. ГЭ
В петровское время по воле императора в обиход было введено создание копии тела усопшего для увековечивания его облика в памяти потомков. Посмертное мерное изображение Петра I, известное под названием «Восковая персона», сделано Б.-К. Растрелли. Он еще при жизни императора создавал его восковое изображение и снимал маски с лица Петра. Подлинная маска не дошла до нашего времени, однако гипсовый слепок с нее сохранился и послужил основой для других портретов царя.
Б.-К. Растрелли. Восковая персона Петра I. 1725. ГЭ
«Восковая персона» представляет собой сидящую в кресле деревянную фигуру Петра I в рост. Фигуру вырезал выдающийся итальянский скульптор Б.-К. Растрелли, он же изготовил на основе гипсового слепка восковой портрет Петра, используя подлинные волосы царя. Глаза были написаны на золотых пластинках по финифти миниатюристом Андреем Овсовым. Кресло сделано резчиком Петром Федоровым в мастерской Н. Пино. Для работы над «Восковой персоной» Растрелли снял посмертную маску с лица царя, из воска были выполнены лицо, кисти рук, ступни ног императора. Фигура была изготовлена из дерева (с шарнирами в руках и ногах). Одежда подлинная, так же как и орден Андрея Первозванного с широкой голубой лентой на груди. Долгое время на «Восковую персону» был надет камзол, сшитый для Петра I к коронации его супруги в 1724 г. Однако в наши дни персону, находящуюся в Государственном Эрмитаже, в Зимнем дворце Петра I, переодели в красный камзол, что парадоксальным образом перекликается по цвету и материалу с облачением тела императора в гробу.