Слишком много времени прошло с тех пор, как он обнимал Анвен. Несколько недель он наблюдал за ней жадным взглядом, терзаемый сильнейшим плотским голодом. Он много и тяжело трудился, чтобы облегчить свои страдания, но это не помогало. Все потому, что Анвен всегда оказывалась рядом. Когда Тиг подсчитывал, сколько домов нужно построить, она крутилась тут же, подсказывая, как именно их строить. Когда он заказывал продовольствие, она держала наготове подсчеты, сколько чего нужно. И дело было не только в ее присутствии, но и в том, что он постоянно видел ее обнаженную кожу: запястье, когда она подносила руку к котелку, или шею, когда наклонялась, чтобы обратиться к ребенку. От этого Тиг страдал еще сильнее.

Потянувшись, Тиг всмотрелся в узкую дорожку, вьющуюся между домами. Анвен разговаривала с Рэйеном и кожевником Бледдином. Мужчины возвышались над ней, как великаны. Она казалась жизнерадостной, но сильно похудела, и под глазами у нее залегли тени. После возвращения из Брайнмора она без устали трудилась. Тиг намеренно избегал ее, но не мог не обращать на нее внимания и понимал, что она сляжет от переутомления, если он ничего не предпримет. Давно пришло время ей сделать передышку.

– Крыша выглядит как новенькая. Жду не дождусь сообщить об этом Саре. Лишь бы лорд не осерчал! – Бледдин похлопал Анвен по плечу и повернулся, чтобы уйти.

– Тиг не будет против, если узнает, что крыши на старых домах тоже перекрыли, – возразил Рэйен.

От Анвен не укрылся тон, которым это было сказано, поэтому она не без некоторого раздражения поспешила высказать свое мнение:

– Чтобы дома прослужили своим хозяевам долгое время, они должны быть прочными. Чем толще стены, тем теплее живущим в них людям и тем меньше дров они будут использовать, сохраняя Дамегский лес от вырубки. Ведь в лесу, как известно, водятся звери, которыми питается Тиг.

Рэйен вскинул руки вверх, показывая, что сдается.

– Не буду с тобой спорить. Уверен, что и Тиг бы не стал, учитывая его мотивы.

– Вот именно! Ему и незачем спорить. Если бы не он… – Тут она резко замолчала. – Что ты имеешь в виду под «его мотивами»?

Точеные скулы Рэйена тронул румянец.

– Не мне об этом говорить.

Анвен толкнула его в грудь.

– Нет уж, говори. Ты и так подвел меня, не сообщив о враге Тига. До моего отъезда в Брайнмор ты ни словом не обмолвился, и посмотри, к чему это привело! Я лишилась дома и потеряла сестру.

Рэйен вздохнул:

– Я больше не завидую своему брату из-за внимания, которое ты ему оказываешь. Твои слова ранят не хуже меча!

– Рэйен…

– Что ж, ладно. Но, честно говоря, удивлен необходимостью говорить тебе, что побуждает Тига работать.

Анвен не могла не признать, что Тиг трудится не покладая рук все эти дни.

– Лорд виноват в гибели Брайнмора. Он, должно быть, чувствует себя виноватым, – с вызовом заявила она. – Хотя меня удивляет, что он способен испытывать вину, учитывая, сколько грехов на его совести.

– Всякий мужчина не без греха.

Анвен редко видела Рэйена в таком философском настроении. Обычно он пользовался своим очарованием и остроумием как оружием, и она не могла не задаться вопросом – не в первый уже раз, – какие тайны скрываются за его лучезарной внешностью.

– И всякая женщина тоже, – добавил Рэйен, дотрагиваясь до висящего у него на поясе кинжала. – Да, чувство вины терзает моего брата. Он затеял строительство, чтобы исправить зло, которое неумышленно причинил твоему дому. Но что, по-твоему, подвигло его помогать брайнморским семьям, которые в его помощи не нуждаются?

Анвен не знала.

– Он делает это ради тебя, – сказал Рэйен.

– Ты ошибаешься. Сколько себя помню, Тиг всегда пользовался беззащитностью Брайнмора себе во благо и ослаблял его еще больше. Единственная причина моего пребывания здесь – проследить, чтобы людей устроили на зиму.

– Все уже устроены. Я слышал, как ты говорила о Рождестве. Тут кроется что-то другое.

– Рождество – время для радости. Или ты хочешь лишить моих людей даже такой малости?

– Я вижу, что работа делает тебя счастливой. Но, как мне кажется, есть и другая причина…

– Нет! Ты уже второй раз неверно судишь о моих мотивах. Ты такой же властолюбивый, как и Тиг. Жду не дождусь, когда уйду от вас.

– Как печально. А вот я нуждаюсь в твоем обществе, Анвен, – раздался за ее спиной голос Тига. – Не будешь ли добра последовать за мной?

Анвен развернулась, чтобы дать ему отпор, но он уже шагал прочь. Тиг всегда так поступал, но на сей раз она не позволит ему оставить последнее слово за собой. Подобрав юбки, девушка поспешила за ним.

– Я никуда не поеду, – заявила она несколько минут спустя, увидев оседланного коня Тига. – У меня слишком много работы.

– Ты только и делаешь, что трудишься, с тех самых пор, как…

– Как случился пожар, – перебила Анвен. – Минуло меньше месяца, поэтому дел невпроворот. Из-за дождей закладка фундамента домов отсрочена, да еще до снега нужно успеть покрыть крыши соломой.

– Скоро снова пойдет дождь. Видишь, какие черные тучи? Ничего не случится, если ты сделаешь небольшую передышку. – Тиг протянул ей руку. – Я прошу, а не приказываю.

Анвен посмотрела на свои потрескавшиеся ладони. Даже будучи сильно занятой в Брайнморе, она не забывала пользоваться маслами и расчесывать волосы. Теперь же собственный внешний вид ее нисколько не волновал. Тиг прав: можно и передохнуть немного.

Взяв ее за руку, он помог сесть в седло. День клонился к закату. По небу плыли мрачные тучи, дул холодный порывистый ветер. Тиг повез ее по южной оконечности Дамегского леса, в сторону от моря и Гвалчду. Анвен не находилась так близко к нему со времени их возвращении из Брайнмора. Она вспомнила, как тогда накалилась атмосфера между ними, и ожидала чего-то подобного и сейчас, но этого не случилось. Тепло его тела и мужской запах успокаивали, так что Анвен пришлось бороться с желанием прильнуть к нему.

Пробивающиеся через тучи лучи предзакатного солнца заливали луг теплым светом. Казалось, они покидают пределы этого мира, двигаясь в сторону иного. Анвен больше не слышала стук молотков и крики, лишь шорох опавших листьев под копытами коня и печальный посвист оставшихся на зиму пичужек.

Убаюканная мерным покачиванием в седле и теплом Тига, она едва не уснула в его объятиях. Очень скоро, однако, они спешились, и Анвен увидела перед собой берег реки. Здесь было холоднее, чем в крепости, и она плотнее завернулась в плащ. Но солнце все еще светило, поэтому она закрыла глаза и подняла лицо к его лучам, отдавшись во власть звуков и запахов реки.

Открыв глаза, Анвен увидела, что Тиг наблюдает за ней, держа в руке пригоршню камешков.

– Не хочешь попробовать? – предложил он, протягивая ей камешек.

В другое время она так и сделала бы – если бы находилась далеко отсюда.

– У тебя есть еда?

Кивком Тиг указал на седельную сумку и запустил в воду еще один камешек. Анвен развязала тесемки, осмотрела содержимое и выудила краюшку хлеба.

– Жалеешь, что поехала со мной? – спросил Тиг.

Откусив кусок, Анвен отрицательно качнула головой:

– Нет.

Анвен доела хлеб. В последнее время она ощущала слабость и ее часто тошнило. Поначалу она полагала, что в ее недомогании повинно излишнее волнение, но теперь, после задержки ежемесячного кровотечения, заподозрила, что находится в тягости.

– Выглядишь усталой, – заметил Тиг.

– Совсем не сплю, – призналась Анвен. Ее мучило утреннее недомогание, да и аппетита совсем не было.

– Из-за Алиеноры? – спросил он.

– Не хочу говорить с тобой о своей сестре. – В ней снова пробудились гнев и горе, куда более желанные эмоции, чем умиротворение, которое она испытывала в обществе Тига, или мысли о том, что носит ребенка Предателя.

– Ты скорбишь и чересчур утомляешь себя работой. – Тиг посмотрел в сторону, казалось набираясь мужества, прежде чем продолжить: – Станет ли тебе легче, если я скажу, что потеря Брайнмора была непреднамеренной? Я полагал, что мой враг вредит только Гвалчду.

Анвен резко повернулась к нему, но он упорно избегал смотреть ей в глаза. Он поднял с земли еще горсть камешков, чтобы бросать в воду.

– Тебе не следовало ездить в Брайнмор. Из-за тебя я лишилась дома.

В глазах Тига промелькнуло недовольство, и он ответил:

– У тебя есть дом.

– Мой дом превратился в пепел! – выкрикнула Анвен.

– Теперь Гвалчду твой дом, – сказал Тиг.

– Гвалчду – временное пристанище, – заявила Анвен. – Я останусь на зиму, а потом уйду.

Плечи Тига поникли.

– Ты говоришь так из-за пожара?

Анвен кивнула:

– И твоего прошлого.

Во взгляде Тига промелькнула досада, и он принялся расхаживать взад и вперед. Тут Анвен заметила, во что Тиг одет.

Под плащом на нем была толстая кожаная куртка и бриджи из мягкой кожи, на поясе висел меч, ударяющий при ходьбе по ноге, а из голенища сапога виднелась рукоятка кинжала. Подобное облачение человек выбирает по одной причине – ради защиты. Должно быть, ему угрожает какой-то безумец.

– Вероятно, и к лучшему, что ты уйдешь с наступлением весны. – Он повернулся к ней. – А до этого… почему бы нам не жить в согласии?

– С какой целью? – Анвен прищурилась. – Чтобы ты мог беспрепятственно удовлетворять свою похоть?

– О да. Давай рычи, ругай меня.

Рычать и ругаться? Из глубины ее души поднялась волна гнева, затопившая сердце.

– А чего ты ожидал? Из-за тебя мой дом сгорел дотла!

– Я принял на себя связанные с этим обязательства.

– Ну а в тот раз?

Тиг склонил голову набок:

– Имеешь в виду мою поддержку короля Эдуарда во время Валлийских войн?

– Ты нанес невосполнимый урон Брайнмору еще тогда! И сейчас ты так спокойно об этом говоришь!

– Это в прошлом. Пора забыть об этом.

Анвен вздохнула, выпустив на волю всю свою боль и раздражение.

– О подобном не забывают. После войны в домах Брайнмора протекали крыши, скота почти не осталось. Семьи разрушались, потому что люди снимались с обжитых мест и уходили в поисках лучшей доли. – Анвен откинула волосы с лица. – Все искусные мастера покинули Брайнмор. Я видела, как добрые друзья дрались за краюшку черствого хлеба, люди болели, дети голодали, и все из-за тебя и твоих действий!

Даже излив яд, Анвен не испытывала облегчения. Говоря о случившемся, она лишь сильнее распаляла себя.

– А как же Алиенора? – продолжала она. – Моя сестра, которая так любила перебирать лепестки цветов, пострадала сильнее всех. На лице ее то и дело появлялись синяки, а на руках шрамы от ожогов. Уриен никак не оставлял ее в покое, его кулаки разили, точно булавы, а я ничего не могла поделать! – Анвен ударила себя в грудь, чтобы избавиться от сжимающей сердце боли. – Я пыталась! Пыталась заслонить ее своим телом, но Уриен лишь отшвыривал меня прочь. Почему он бил ее, а не меня? Ведь это я его незаконнорожденная дочь!

Молчание Тига распалило Анвен еще сильнее. Ей требовался ответ. Хоть какая-то реакция. Любая!

– И ради чего все это? – вопрошала она. – Чтобы у тебя были каменные стены, увешанные драпировками и освещенные свечами из пчелиного воска!

Тиг вздрогнул, и Анвен замолчала. Переведя дух после гневной тирады, она заметила, что надвигается не просто дождь, но гроза. Когда Тиг наконец заговорил, она поняла, что обвинения ее не были безосновательными.

– Считаешь, что я объединился с Эдуардом ради собственного комфорта? – воскликнул он. – Ты, дарящая другим щедрость своей души, судишь меня по моему богатству?

– Я вижу то, что показывают мне мои глаза. У тебя есть то, чего никогда не было в Брайнморе!

– Ничего ты не видишь! Да, у меня есть соколиный двор и крепость с толстыми стенами, но ты и понятия не имеешь, чего мне стоило сохранить все это и на какие жертвы пришлось пойти ради их возведения.

– Я знаю, что произошло. Все знают, как поступил лорд Гвалчду. Когда законный принц Ллевелин готовился к войне, ты, поджав хвост, как испуганная собачонка, бросился к королю Эдуарду! Лишившись защиты Гвалчду, Брайнмор не сумел выстоять против военной мощи англичан. Ты предал нас!

Бесстрастие на лице Тига сменилось выражением нетерпения. Закипающий в его сердце гнев грозил вот-вот вырваться на свободу.

– Предательство действительно имело место, Анвен, но не с моей стороны. – Тиг взмахнул рукой. – Нет, погоди! Пришло время выслушать мою историю.

Анвен плотнее закуталась в плащ и скрестила руки на груди. Что ж, она выслушает его.

– Тебе холодно? – спросил Тиг.

Анвен покачала головой:

– Говори, что хотел, и покончим с этим. Мне не терпится поскорее вернуться!

Тиг поднял горсть камешков.

– Тебе, без сомнения, известно, что моя мать была валлийкой, а отец англичанином, – начал он. – Она многим пожертвовала, выйдя замуж за англичанина, но она любила его. Она умерла, рожая Рэйена, в тот день, когда получила весть о смерти моего отца. Мне тогда было пять лет, и Гвалчду лишился защиты. Что, по-твоему, происходит с поместьем, когда оно остается на попечении мальчишки, еще не умеющего держать в руках меч?

Тиг забросил камешек в темные воды реки.

– Забота о крепости легла на плечи Ффайон. Гвалчду всегда был валлийским, таким и должен был оставаться. В то время Ллевелин был принцем Уэльса и хорошо ладил с королем Генрихом, отцом Эдуарда. К счастью, капитан гвардии моей матери остался в Гвалчду и помог защищать крепость. Подозреваю, что ему нравилась Ффайон. У нее было много поклонников, и я думал, она выйдет замуж за него, но этого так и не произошло.

Тиг поднял с земли более плоский и широкий камешек и метнул его. Тот перелетел через реку и упал на противоположном берегу. Маленькая победа, когда приходится говорить о крупных поражениях.

– Мощь принца Ллевелина была велика, и Уриена тоже. Король Эдуард взошел на английский престол, когда мне исполнилось десять, но Уриен и Ллевелин отказались признать нового короля, тем самым разрушив хрупкий мир между Англией и Уэльсом.

Поворошив камешки у себя под ногами, Тиг выбрал один подходящий, но не спешил бросать его.

– Большую часть жизни я слышал только версию Ффайон о превосходстве Уэльса и был таким же патриотом своей страны, как любой мальчишка, потому и ненавидел то обстоятельство, что моя мать стала женой англичанина. Уриен понимал, что мирное время подходит к концу. Мне было всего десять, когда он подъехал к воротам Гвалчду со своими людьми.

Подбросив камень на ладони и тут же поймав его, Тиг наконец посмотрел на Анвен. Руки ее по-прежнему оставались скрещенными на груди, но выражение лица стало задумчивым.

– То, что он взял власть в свои руки, казалось вполне естественным. Но я сожалею об этом и буду сожалеть всю жизнь.

Тиг бросил камень и проследил взглядом, как он плюхнулся в воду.

– Вскоре стало ясно, что Уриен заинтересован вовсе не в защите Гвалчду, а просто в выкачивании из него богатств ради укрепления Брайнмора и усиления его военной мощи. На жителей Гвалчду ему было наплевать. Когда Эдуард объявил войну Уэльсу, я не представлял, как мой дом сумеет выстоять. Слуги исхудали, а оставшиеся солдаты вынуждены были возделывать землю, чтобы добывать пропитание. Крепостные стены, в то время деревянные, нуждались в починке. По невежественности или намеренно, Уриен лишил Гвалчду всякой возможности постоять за себя. – Тиг сделал глубокий вдох. – Этот человек принялся разграблять мое наследие, нимало не заботясь о том, что после него останется. Расположенный ближе всех к английской границе, Гвалчду оказался беспомощным, как тростник перед серпом.

– Люди в Гвалчду голодали и были беспомощны? – насмешливо воскликнула Анвен. – Никогда не слышала ничего подобного.

– И не услышишь. Не прочтешь даже в летописях. Я позаботился о том, чтобы все забыли об этом. Если не веришь мне, можешь спросить Эдит. Они с Гретой жили в Гвалчду в то время.

– Что случилось потом? – спросила Анвен.

– После того как Эдуард похитил невесту принца Ллевелина, настало время мне вернуть наследие предков. Тогда я и присягнул на верность английскому королю. Нечего и говорить, я рисковал, отправляясь в лагерь Эдуарда. Страшно представить, что бы со мной стало, если бы меня поймали до того, как я успею переговорить с королем Эдуардом, – продолжил Тиг. – Я поступил так, потому что знал, что люди с легкостью предают друг друга, а каменные стены останутся навсегда. Я готов был спасти Гвалчду даже ценой собственной жизни, и плевать на последствия.

– Где был в это время Рэйен?

– Когда я заручился поддержкой Эдуарда – еще до объявления войны Уэльсу, – я отправил брата к английскому королю в качестве заложника. Таково было требование англичан. Рэйену тогда было лет девять или десять, а вернулся обратно он, как тебе известно, совсем недавно. Ффайон моих действий не одобряла и вскоре ушла в монастырь. Меня она никогда особо не любила, и по возвращении ее неприязнь только усилилась.

– Но почему король Эдуард не повесил Уриена за предательство?

– Король Эдуард помиловал его по моей просьбе. – Тиг тяжело вздохнул. – Когда я вернулся после подавления первой волны валлийских восстаний, Уриен уже тогда начал стремительно опускаться. От него всегда несло выпивкой, он не заботился о своей одежде. Вынужденный влачить существование побежденной стороны, он сильно страдал, и топор палача стал бы для него избавлением. Продолжая жить, он все сильнее превращался в животное, не так ли?

Пораженный взгляд Анвен говорил красноречивее слов.

– Теперь я сожалею о том, что не обвинил Уриена в предательстве. – Тиг бросил камень. – Особенно когда узнал о ваших с Алиенорой страданиях. – Губы Анвен задрожали, но Тиг не умолк. Ему хотелось завершить рассказ. – Ненависть, которую я испытывал к англичанам, постепенно утихла. Рэйена приняли при дворе, как принца. Он рос с детьми короля, получил прекрасное образование и военную подготовку. Я завоевал свои шпоры и был признан полноправным властителем Гвалчду, когда Ллевелин подписал Аберконуэйское соглашение, признающее завоевание Эдуардом Уэльса. Мне в то время было около пятнадцати лет. Так что прекрати на меня гневаться. Не я предатель, а Уриен.

Капли дождя упали на лицо Анвен. Надвигалась гроза, а она стояла, не в силах отвести взгляда от Тига, который не мигая смотрел на нее.

– Мне нужно возвращаться, – прошептала она.