Этих идиотов ещё уговаривать пришлось, трипперного осьминога им в задницу. Что? Да и плевать, что не влезет, сапогом утрамбовать! После того, как мизерабли с большой дороги дернули к машинам и отступили, водилы решили, что самое лучшее – это начать стрелять в нашу сторону. Идиоты. Эдак и подстрелить могли, случайно. Объясняй потом на том свете, что по ошибке сюда попал. Орать на триста метров пробовали? Не советую… Грешным делом подумал, что Робби и этих придётся валить наглухо. Слава Богу, обошлось. И то совершенно случайно – рация, у одного из них, жирдяев, на сканировании частот стояла. Ну я и вывалил в эфир всё, что помнил с времён службы на тихоокеанском флоте, и не замолкал, пока не образумились.

Водилы оказались из российской транспортной конторы. На двери одной из машин красовалась небольшая, наполовину ободранная наклейка. …иево-Посадский р…он, Сергиев Посад, Моско… ш….ссе, …

Первую машину спасти не удалось – сгорела. Машины вообще быстро выгорают. Я в этих делах не специалист, но, по-моему, у них баки полупустые были, раз полыхнуло. Со второй машиной было получше. Кабину в нескольких местах продырявили, но ничего серьёзного, завелась без проблем. Когда разговорились, выяснили, что пробираются они из самого Ростока, где застряли в рейсе. Далеко мужики забрались, ничего не скажешь.

– А какого чёрта вы через Шилале двинули? – спросил я. – Если через Советск ехали, там же прямая дорога на Таураге и потом на Шауляй. И вообще, почему через Мариямполь?

– Так с нами два литовца были, из Шилуте, грех своим не помочь, – объяснил самый старший из водил, бородатый мужик лет сорока пяти. Здоровый такой, кулаки размером с хороший арбуз. Колоритная фигура, на такого глянешь – и сразу Илья Муромец на ум приходит.

Да, «своим»… Наконец-то до людей доходить начинает, что все распри на национальной почве – не более, чем любимая игрушка политиков.

– Мы с ними ещё там, в Ростоке познакомились, – продолжил он, – тоже водилы, в первые дни вместе выживали. Сначала на трёх фурах шли, но их машина в Польше осталась, нарвались на «дорожный патруль». А до этого три недели в Варнемюнде отсиживались, с мужиками из Украины. Выживали понемногу. Трудно, но можно. А местным так вообще трындец полный.

– И как Европа сейчас выглядит? – спросил я.

– Европа, – мужик нахмурился, – хреново выглядит. Нет уже этой Европы. В Польше ещё живых видели, дальше глухо. В самом Ростоке, ближе к порту, ещё живых можно встретить, а так только дохлятина бродит.

– А оружием где разжились?

– В Польше, по случаю, – махнул рукой он.

– Понятно. Ладно, мужики, одну машину вы потеряли, придется теперь на одной. Плохо, конечно, одним бортом в такую даль, но может, по дороге что-нибудь подберёте. Еда есть?

– Не голодаем.

– Ну и лады, тогда бывайте.

К нам подошёл Робби, который вместе с Астой ходил осматривать трупы. Хмуро оглядел водителей.

– Там три трупа. Два моих, один ваш. На вашем был пистолет, видно, не успели забрать. На моих пусто, забирайте, – он протянул одному их мужиков потертый Макаров. – Помощь какая-нибудь нужна?

– Да какая тут помощь, и так уже помогли.

– Ну и ладно тогда мы поехали. Айва, Аста, уходим.

Отморозки, напавшие на дальнобойщиков, наверняка уже убрались с трассы и теперь пылят где-нибудь по деревням и весям. Ищи их теперь. Да и нахрен они нам сдались? А ещё через полчаса мы неожиданно увидели впереди знакомый борт с пулемётом на турели. Нагнали таки наших путешественников. В эфире щёлкнуло, и Сашка усталым голосом выдал новость:

– Прямо как договаривались. Живы, отморозки рекламные? Притормозите, у меня тут раненый.

Твою мать! И эти куда-то влипли. Раненым оказался Линас. Получил пулю в плечо и теперь сидел, откинувшись в кресле, тихо матерясь по поводу деревенских. На обратном пути, когда они проезжали Кельме, по ним кто-то выстрелил. Один выстрел, скорее всего, наугад – и на тебе. Пуля, она, как известно, дура-с. Аста занялась Линасом, которого мы пересадили в нашу машину, а Робби пересел к Сашке.