Утром, до работы, они непременно заходили в больницу. К операционным больным никого не пускали, и соблюдалось это так строго, что усилия Бориса установить с медсестрами контакт успеха не приносили. Приходилось лишь узнавать о самочувствии Матвея Васильевича да просить передать привет, чтобы тот не затосковал в одиночестве.

Из больницы шли в учебный комбинат и там до обеда становились учениками промывальщика, осваивали шлиховой метод поиска в условиях, близких к производственным. В холодном сарае, сидя на корточках возле ванны, углубленной в пол, в резиновых сапогах и перчатках постигали они вроде бы нехитрые приемы: положить в лоток двадцать килограммов грунта, осторожно смочить, перемешать, отмыть глинистые частицы и отделить камешки, тщательно их осматривая — ведь в каждом можно пропустить самородок. Когда оставался только песок, надо было, наклонив лоток от себя, придать ему возвратно-поступательное и одновременно качательно-круговое движение, заставить воду работать, отделять тяжелые минералы от легких, постепенно перемещая их к краю лотка. А чтобы вместе с ними не упустить ни одного тяжелого зерна, время от времени лоток надо останавливать, ставить горизонтально, отгонять назад эти зерна. И снова, резко встряхнув лоток над водой, продолжать промывку, пока не останется легких частиц, а к краю лотка приблизятся частицы средней тяжести. Предел устанавливают обычно по ярко-красной кайме зерен граната.

По заданию инструктора Борис и Андрей вели в резиновой чаше промывку то до серого шлиха, то до черного, с «доводкой». В каждую пробу инструктор подбрасывал несколько зерен золота, титанита и других рудных минералов и, коль не упустишь их, работу принимал, а упустишь — смотрел презрительно и выдавал порцию на повтор.

Руки от этих двадцатикилограммовых порций и холодной воды быстро начинало ломить, и время к обеду двигалось медленнее, но Борис себя не щадил, понимая, что от овладения этим якобы устаревшим методом зависит будущий успех. Да и соревнование подогревало. Андрей осваивал эту науку явно с большим успехом, чем он.

После обеда Борис творил проект и смету, а Андрей готовился к своим заочным экзаменам. Вечером снова, тоже заочно, навещали Матвея Васильевича.

На десятый день после операции заведующий отделением сказал:

— Получайте дедушку!

И вот настал торжественный момент. Появился Матвей Васильевич в черных очках и черном костюме, который стал ему еще просторнее. Он крепко держался за двух сверкающих белизной халатов медсестер и ступал так медленно, так вслепую, что Борис усомнился в успехе. Он и Андрей поспешили ему навстречу.

Дедушка очень им обрадовался. Руки его дрожали, он пробормотал тихонько:

— Ничегошеньки не вижу!

— Это с непривычки, все сделано как положено, — заверил Андрей.

— По новейшей лазерной технике! — добавил Борис.

Дедушка, быстро одолев волнение, поблагодарил всех с поклоном.

Провожаемые веселыми пожеланиями и возгласами, уселись они в машину, и на пути дедушка, поглядывая в окно, опять простонал:

— Ничего не вижу!

Лишь к вечеру, вдоволь попив крепчайшего чаю, он, поглядывая на свои пальцы, установил:

— Маленько вижу!

Спал он, черных очков не снимая, и уже на заре начал проверку сначала своих пальцев, а затем газеты и возликовал:

— Буквы вижу, вот чудо!

По такому случаю отправились по городу погулять. С каждым кварталом Матвей Васильевич ступал увереннее и часто повторял:

— Вот чудо!

На предложение пойти в кино он поначалу даже обиделся, но все же пошел и вскоре, с волнением глядя на экран, даже очки снял.

На другой день он уже прошелся по городу один, а вечером решил, что полетит домой самостоятельно, не дожидаясь Андрея.

Борису он, прощаясь, сказал:

— Теперь и я пригодиться могу.

Понимая, как важно ему в такой переломный момент верить, что это действительно так, Борис сразу же дал ему подписать заявление: «Прошу принять на должность кашевара и консультанта по совместительству».

Так началось укомплектование штата еще не существующего отряда.