Я хороший Запоминатель.

Запоминатели – это люди, которые способны навсегда упрятывать в память некоторые особо важные события. Опытный Запоминатель может буквально заморозить и запомнить все компоненты такого события – дату, настроение, время, температуру, освещение, окружающий пейзаж, звуки, запахи, ветер – всё. После чего мы засовываем эту информацию в уголок своих мозгов и достаем ее оттуда, когда это потребуется, и переживаем вновь. Это вроде как когда открываешь временную капсулу через годы после самого события, и все эти замечательные воспоминания вываливаются наружу.

Некоторые любят бейсбол, другие – балет. Может, они вполне довольны, когда старятся вместе с воспоминанием о том, как «Янкиз» понесли «Рейнджерс» или как юные балерины танцевали танец маленьких лебедей из «Лебединого озера». Но что касается меня, то я скорее буду запоминать свидания с прелестными юными леди вроде Джанин.

Уже полностью одетый, я снова сидел на балконе. Прикрыв глаза, начал снова переживать все грани и подробности нашей встречи, закладывая их в один из долговременных файлов у себя в мозгах. Точно так, как я приучал свое тело терпеть и выдерживать пытки и функционировать на самом предельном уровне его возможностей, когда испытывал новые образцы оружия или спал в тюремной камере, я структурировал свой мозг, чтобы тот был способен раскладывать по разным отделам и полочкам все значительные события и переживания моей жизни, весь приобретенный опыт. И я все их могу пережить снова, словно они происходят прямо в данный момент – это потрясающее умение, которое можно применить в любе время, если, к примеру, попадешь в настоящую тюрьму на любой срок.

Некоторые загодя планируют свою жизнь после выхода в отставку. А я планирую собственное тюремное заключение, поскольку уверен, что в конце концов буду либо мертв, либо окажусь в тюряге, и если это будет последнее, то я желаю, чтобы мое тело и мозг были к этому готовы.

Начал я с того, что сконцентрировался на ее голосе. Потом вновь пережил и перечувствовал наше возвышенное состояние, ожидание и предвкушение – весь спектр чувств, эмоций и ощущений, который промчался через мои мозговые связи и физические рецепторы после того, как она позвонила мне снизу, из вестибюля. Я специально помечал все эти вещи у себя в памяти, пока не убедился, что смогу в любой момент вызвать их одним усилием воли.

Потом я вновь пережил приход Джанин в мой номер, мой первый взгляд на нее и впечатления, которые у меня немедленно возникли. Я вспомнил, что чувствовал в момент, когда разглядел какая она красивая, свежая, юная. Я улыбнулся, думая о том, что для самой Джанин – да и других прелестниц, что я встречал в своей жизни, – все это не имело ни малейшего значения, хотя, я уверен, они хранят самые теплые воспоминания о деньгах, которые я на них потратил.

Потом я сфокусировал внимание на том, как она вошла в мой номер, прислушиваясь к звукам музыки, именно так, как вы ожидаете от юной студентки колледжа с наушниками в ушах, со здоровенным МР3-плеером…

И тут я внезапно осознал, что этого плеера на ней не было, когда она выходила из номера!

Меня окатила ледяная волна страха. Может, Джанин засунула МР3-плеер к себе в сумку, пока я был на балконе и давал сигнал Куинну? Нет, не думаю. Если она вообще кладет его в сумку, она бы сделала это до того, как пришла ко мне. Следовало допустить самое скверное. Будучи хорошо подготовленным, тренированным ассасином, профессиональным киллером, я неоднократно попадал в жуткие засады и остался жив после самых ужасных, смертельных столкновений благодаря тому, что всегда допускал самое скверное.

Я вскочил на ноги и позвонил портье. Ответил молодой женский голос:

– Стойка портье. Меня зовут Джоди. Чем могу служить?

– Джоди, – сказал я самым своим командным тоном, – это Донован Крид из номера 214. Я федеральный агент. Мне нужно, чтобы вы внимательно меня выслушали.

– Это шутка? – спросила она. – Если да, то не вижу в этом ничего веселого или смешного.

Может, мне нужно было ей сказать, что после двенадцати лет в ЦРУ в качестве лучшего ассасина международного класса я отлично знаю, что такое угроза взрыва, и с первого взгляда определяю заложенную бомбу. Но нет, само слово «ассасин» вызывает очень разные чувства. И я решил держаться версии с федеральным агентом и еще раз попробовать ее убедить.

– Джоди, повторяю еще раз: я федеральный агент, и в моем номере заложена бомба. Я хочу, чтобы вы включили сигнал пожарной тревоги, сообщили в службу безопасности отеля и немедленно начали эвакуацию всего здания.

– Сэр, – сказала она, – мы очень серьезно относимся к сообщениям о заложенных бомбах. Если я сообщу о вашем предупреждении, это может означать для вас тюремный срок.

– Джоди, – сказал я, – я сам писал руководства по действиям в случае угрозы взрыва, понимаете? А теперь включайте сигнал пожарной тревоги и объявляйте общую эвакуацию, прежде чем я спущусь вниз и набью вам мордочку!

Я хрястнул трубкой по аппарату и рванул к двери, выщелкнул язычок замка, чтобы дверь оставалась открытой, и бросился по коридору, стуча на бегу в двери и крича во всю глотку: «Тревога! Чрезвычайное положение! Немедленная эвакуация! Бросайте все и бегите наружу! Все вон из здания, немедленно!».

К тому времени, когда я добрался до пятого этажа, пожарная сирена уже завывала во всю мочь, так что я рванул обратно в свой номер и начал в лихорадочном темпе его обыскивать. Ванная показалась мне самым вероятным местом, так что я начал с нее. Заглянул за занавеску душа, поднял крышку унитаза и крышку сливного бачка, проверил, не смещены ли плитки на потолке и осмотрел пол, рассматривая всякий мусор на тот случай, если что-то пропустил, не заметил. После чего понял, что так дело не пойдет. У меня попросту не было времени провести здесь настоящий обыск. А вот у Джанин, напротив, было полно времени – вся продолжительность ее визита, – чтобы решить, куда спрятать эту бомбу.

Если она у нее была.

Если это вообще была бомба.

Я выскочил на балкон, мои ноги сами собой перебрались через его ограждение, и я почувствовал, что лечу, кувыркаясь, вниз. И понял, что просто-напросто спрыгнул с балкона, со второго этажа! Мои ноги все рассчитали без всякого моего участия и выбросили меня как можно дальше от стены, стараясь, чтобы я не приземлился на тротуар внизу.

И вот, кувыркнувшись в воздухе и мысленно уже вернувшись к своей работе и задаче, я подогнул ноги, вывернулся и грохнулся о землю. И попытался не обращать внимания на режущую боль, которая тут же как ножом проткнула мне плечо. Потом кое-как, с трудом поднялся на ноги, пролетел двадцать ярдов и занырнул за толстенный ствол гигантской пальмы, поднимая за собой целые цунами песка высотой дюймов в двенадцать. Сунул голову прямо в песок, как можно лучше прикрыл все жизненно важные органы и стал дожидаться взрыва.