Саша (18) любит Лёлю (19), уехавшую три года назад с родителями в Новую Зеландию. Ее адреса он не знает — ни электронного, ни обычного, а в родной город Лёлю вряд ли занесет, но она — любовь всей его жизни, Саша так решил. Лёля была красивой, танцевала на школьных концертах аргентинское танго, фотографировала на черно-белую пленку, и ее снимки даже однажды попали на «взрослую» выставку. На Сашу она никогда не обращала ни малейшего внимания, так что он теперь может смело сообщать о своем разбитом сердце всем прочим девочкам и женщинам, возникающим на его пути. И никаких претензий. Ты хорошая, но. Тебя сразу предупреждали.

Говорят, найти человека в интернете довольно просто, а в Новой Зеландии интернет есть у всех. Но зачем? Лёля Сашу не помнит. Саша Лёлю — тоже не очень.

Криста (27) любит Сашу (18). Они встречаются несколько раз в неделю и занимаются сексом. Криста даже купила старый фотоаппарат, чтобы что-то доказать Саше, и отщелкала целую черно-белую пленку, но где ее проявлять, не знает (в соседней «Конике» не берутся). Саша высок, длинноног, изящен, как жеребенок, у него длинные ресницы и нежное лицо. А еще он моложе на девять лет и очень активен в постели. Кристе кажется, что она заслуживает любви гораздо больше, нежели какая-то Лёля, поэтому регулярно закатывает долгие шумные истерики, дома на видном месте у нее лежит дедушкина опасная бритва с перламутровой рукояткой и стоит стакан с разноцветными таблетками. А еще она обожает демонстрировать полиэтиленовый пакет с ампулой морфия и одноразовым шприцем, угрожая, что пойдет в наркоманки от постигших ее несчастий. Ампула, конечно, всегда одна и та же.

Саша давно уже заметил, что после очередного скандала с воплями и битьем по физиономии секс с Кристой получается особенно бурным и качественным.

Стах (30) любит Кристу (27). Они познакомились в Варшаве, куда Криста приезжала погостить у тетки. У Стаха хорошая работа в швейцарской компании, он основательный человек, собирается жениться и звонит каждый четверг ровно в восемь вечера. Он не понимает, отчего Криста не едет к нему: его компании как раз нужен двуязычный менеджер, ведущий дела с российскими поставщиками, а через год уже можно было бы подумать о детях, годы-то идут. Стах давно уже рассчитал общий бюджет, к тому же ему нравится обедать дома, а все русские жены хорошо умеют готовить. Он готов ждать еще полгода, но за это время нужно что-то решить.

Любовь смотрит на них, нервно курит в коридоре и выходит на улицу. Она могла бы все исправить, но кому это нужно? Кажется, все довольны и так.

Любовь вдет к автобусной остановке и видит сухонькую старушку, пытающуюся торговать короткими букетиками кудрявых фрезий, которые она выращивает в ящике на балконе. Ее внук все никак не устроится на работу, а на двоих пенсии не хватает: за квартиру платить, а еще хлеб, кефир и внуку — китайская лапша и сигареты. Нет, он не пьет почти, разве что портвейну купит, а потом смотрит телевизор и стучит рукой — той самой, где посередине ладони шрам звездочкой, — по дивану. Но вид у него нехороший, лицо какое-то желтое, и больше всего на свете старушка боится пережить внука, как уже пережила дочь, и даже украдкой по ночам шепчет Богу, про которого почти ничего не знает, чтобы забрал ее поскорей, повторяя слова молитвы по мятому журнальчику «Сторожевая башня», подброшенному в почтовый ящик.

Любовь берет один букетик, выгребает из карманов всю мелочь — большая горсть, но все равно ерунда, на пять дней сигарет — и быстро уходит вниз по улице, глотая слезы. Сейчас она придет к Смерти, стукнет кулаком по столу и закричит: «Ну хватит, сколько можно, восемьдесят девять лет уже, сделай хоть что-нибудь!» Они обнимутся и постоят, уткнувшись друг в друга, понимая, что в этом мире им больше абсолютно не на кого опереться. А потом Смерть спросит:

— Кофе будешь?

— Мне черный, с имбирем! — охотно откликнется Любовь.

— Ладно, — кивнет Смерть, — а себе я капуччино сделаю.