Я кружусь в межзвездном крематории, В невесомом чудном колумбарии, Я попал под колесо истории… Кто я был — обыкновенный пария, Ну, играл немного на гитаре я, Ресторанчик посещал «Астория», А теперь я — смесь урана, тория С добавлением изотопа бария.

Да, был у меня такой дружок, Захар N… Не друг, конечно, другом я бы его не назвал. Человек, морально озабоченный. Ну, понимаете, вот надо на что-то решиться, а он внутри себя раздумывает: нравственно это или безнравственно?

Вот, допустим, надо дать кому-то в морду, а он не может. Чего-то такого в себе преодолеть. Через что-то переступить. А по мне — так просто трусит. В общем, не мужик, одним словом.

И чтобы себе, значит, что-то такое доказать, он еще пьяных из луж вытаскивал и старушек через дорогу переводил, как пионер из анекдота. Ему, видите ли, их жалко. Короче, закомплексованный тип.

Я вот, например, считаю, что если алкаш лежит в луже, то это его выбор. Я уважаю его выбор и не вмешиваюсь. И не хвастаюсь потом, какой я милосердный.

И вот с этим Захаром, что приключилось. Ему, значит, сделали какую-то операцию, и он не мог тяжестей поднимать. И тут попалась ему на улице старушенция согнутая — что-то несет такое неподъемное. Он ей говорит:

— Бабуль, давайте помогу!

И эта бабенция соглашается, сволочь такая. Ну, он помог ей, значит, отнес эту фигню, куда ей было надо. Поставил у подъезда, а она его за руку — хвать! Перевернула ладонью вверх, грязным ногтем провела и говорит, вместо благодарности:

— Знаешь, мил человек, что тебя ждет? Не знаешь? Хочешь узнать? А ведь ты, мил человек, погибнешь в ядерной войне…

Во как! Вместо благодарности!

Ну, а он, значит, нам все это рассказал. Мы его тогда спрашиваем:

— Ну и что ты, Захар, с ней за это сделал?

Он отвечает:

— Как что? Спасибо сказал.

Мы, значит, уже все на взводе, но спрашиваем:

— За что спасибо-то?

А он:

— Ну, мне стало яснее, как жить дальше. К чему стремиться…

Тогда я ему говорю:

— Урод ты, Захар! Ты хоть понимаешь, как нам настроение испортил? Чтоб мои глаза тебя больше не видели!

Нет, вы не думайте, мы ничего такого с ним за это не сделали. Но в свою компанию, конечно, больше не пускали. Он у нас стал вроде изгоя. Не общались с ним больше.

Старались выкинуть эту историю из головы, но не очень получалось. Вы только подумайте — живешь себе, в институте учишься, девушку себе заводишь, ремонт в квартире делаешь — а над тобой такое висит. Вот не веришь в это, а оно, проклятое, висит! И все из-за этого гада!

А он чего? А ничего. С кем-то там повздорил и институт бросил. А чем занялся? Не знаю, я за ним так не следил особо. Какое-то осложнение послеоперационное у него началось. Из-за того, что тяжести носил. Через год он в реке утонул, а мы все тогда с облегчением вздохнули… Нет, вы поймите, я не изверг какой, просто невозможно так жить, когда вот это над тобой висит. Невозможно радоваться жизни! А тут — он утонул; значит, старуха его обманула. И жизнь продолжается!

2016