Если бы кинорежиссеру из Голливуда понадобилось создать образ человека, сочетающего в себе качества отважного путешественника, меткого стрелка со стальными нервами и беспощадного охотника за скальпами, ему никогда, еще раз повторяю, никогда не пришло бы в голову избрать для этой роли капитана 3 ранга Эрла Хайдмэна, которому неизменно, чуть ли не с тех пор, как он закончил военно-морское училище в Аннаполисе, сопутствовала удача подводника. Постановщик фильма вряд ли обратил бы внимание на Хайдмэна по той простой причине, что события, в которых он участвовал, зачастую совершенно не походят на картины, рисующиеся нашему воображению.

Эрл Хайдмэн — коренастый человек среднего роста, неторопливый в разговоре и выдержанный в поступках. Будь он в форме или без нее и без своих многочисленных наград, он одинаково выглядит человеком вполне преуспевающим. Его можно принять за кого угодно, начиная от архитектора и кончая зоологом, но никак нельзя заключить, что это офицер, испытавший на себе все превратности морской службы, обладающий недюжинной храбростью и глубоко презирающий всякого рода опрометчивые действия. Именно такие качества и требовались от того, кому предстояло командовать не только подводной лодкой «Сидог» во время ее дерзкого вторжения и действий в заповедных водах врага, но и целой группой «морских дьяволов» из трех стай по три подводные лодки в каждой. И если для выполнения этой задачи у нас нашелся такой боевой моряк, как Эрл, то это крупная удача и для меня лично, и для успеха «операции Барни», и, наконец, вообще для нашего флота. Его подводная лодка была включена в группу «морских дьяволов» перед началом операции вместо подводной лодки «Сихорс», выведенной из строя глубинной бомбой.

Докладывая 23 мая на совещании на борту плавбазы «Холланд» о своем плане боевых действий в Японском море, Эрл выдвинул вполне обоснованное предположение, что первый внезапный и ошеломляющий удар заставит противника перевести большую часть своего судоходства в прибрежные воды. А эти воды очень опасны для подводных лодок, ибо их шансы на спасение находятся в прямой зависимости от того, на какую глубину здесь можно погрузиться.

Несомненно, вести боевые действия в мелководных районах Японского моря было очень опасно, но зато какой выигрыш ожидал тех, кто мужественно решался поставить на карту жизнь в азартной игре, банкометом в которой была сама смерть. Впрочем, многие наши подводники научились этой игре на мелководье у берегов Китая и уже не боялись рисковать.

Капитан 3 ранга Хайдмэн вышел на своей подводной лодке в Японское море, намереваясь осуществить дерзкий план. Он хотел наглухо закупорить порты и перерезать коммуникации торговых судов малого каботажа в своей операционной зоне у побережья островов Хоккайдо и Хонсю. Можно было не сомневаться, что «Сидог», «Кревалле» и «Спейдфиш» сумеют показать японцам, где раки зимуют.

С 4 июня, с момента своего появления в Японском море, и до заката солнца 9 июня, когда официально открывался «охотничий сезон», «Сидог» производила тренировочные выходы в атаку на ничего не подозревавшие японские суда, которых там была уйма. Но беда в том, что стоит только открыть огонь, как эти небольшие пузатые суденышки всполошатся и разлетятся в разные стороны, словно куропатки, вспугнутые выстрелом охотника. Другими словами, получится именно то, о чем часто говорил старый, закаленный подводник капитан 2 ранга Тэкс Маклин — мой помощник по оперативным вопросам в период моей службы в австралийском порту Перт. А он, бывало, говорил:

— Черт побери, адмирал, придется, видно, выгонять их из кустов!

Хайдмэн был, вероятно, учеником и поклонником старого Тэкса. Во всяком случае, «выгонять их из кустов» было, пожалуй, его любимым занятием. Солнце второй мировой войны рано закатилось для тех командиров подводных лодок, которые полагали, что они идут на неоправданный риск, заходя в воды с глубинами менее 36 метров.

Разумеется, они были правы. И все же немало хороших ребят отправлялось на выполнение заданий именно в прибрежные районы, и только некоторым там не повезло. В то время многим подводникам, как и Хайдмэну, приходилось тщательно исследовать полосу прибрежных вод, ограниченную 180-метровой изобатой, и забираться в предательские места, где фарватеры были настолько узкими и мелководными, что подводным лодкам типа «Сидог», выражаясь фигурально, некуда было голову спрятать. В мелководных районах подводная лодка могла вступать в бой с более или менее приличными шансами на спасенье лишь в том случае, когда у нее под килем была по крайней мере сотня метров глубины. Иначе неизбежны роковые последствия. И вот однажды при неблагоприятном стечении обстоятельств Эрл оказался именно в таком положении.

Это случилось перед восходом солнца 19 июня, в 05.12, когда «операция Барни» была в самом разгаре, а «Сидог», пустившая десять дней назад на дно свою первую жертву, имела на боевом счету уже 40 встреч с кораблями и судами противника.

Молочно-белая пелена легкого предутреннего тумана окутывала море и сушу, когда «Сидог» всплыла на перископную глубину, чтобы определиться по местным предметам. Подводная лодка заняла позицию в 15 кабельтовых от пляжа, простиравшегося, видимо, вдоль всего побережья между мысами Бэнкэй и Камуи на острове Хоккайдо. Недалеко от берега, о который мягко разбивались волны, виднелись покрытые зеленью подножия гор, переходящих в невысокую горную гряду. Местами хребет перерезали долины и устья рек, текущих на запад. Из-за горных вершин опасливо выглядывало солнце, точно боясь вдруг увидеть нечто необычное, например американскую подводную лодку в «личном озере его императорского величества». Но если бы солнце и впрямь имело глаза, оно заметило бы только перископ, изредка появлявшийся из воды и тотчас же исчезавший. Сама подводная лодка находилась на точно заданной глубине, в 18 метрах от зеркальной глади моря. Учтите, именно 18 метров, а не 17,9 и не 18,1 метра.

За этим Эрл всегда следил особенно внимательно. Ни на один сантиметр выше и ни на один сантиметр ниже. Только точно! Впрочем, точность точностью, но и Эрл, как мы увидим дальше, попал в серьезный переплет.

Зная, что он идет с небольших глубин в еще более мелкие воды, Эрл сделал последний замер эхолотом, застопорил моторы и пошел по инерции, пока эхолот не показал 82 метра. Эта позиция, по мнению Хайдмэна, находилась на пути движения каботажных судов.

Красный диск солнца прорвался, наконец, сквозь утреннюю дымку. В быстро редеющем тумане вахтенный офицер внезапно обнаружил в перископ три транспорта. На мгновенье они пропали, затем появились вновь.

Как только об этом доложили Хайдмэну, он поспешно поднялся по трапу в боевую рубку. Три транспорта! Превосходный подарок золотого рассвета! В один миг Эрл оказался у перископа. Прозвенел, а потом был продублирован голосом сигнал боевой тревоги. Подводники разбежались по боевым постам. Три цели шли вдоль берега с юга. Дистанция до них в момент обнаружения равнялась примерно 20 кабельтовым.

Легкая суета людей, занимавших свои посты и готовивших технику, прекратилась. Все было приведено в готовность. Время подготовки к атаке было выдержано точно. Ничуть не затянуто и ничуть не сокращено. Как раз точно!

Перископ принялся вальсировать над морем. Небольшая дистанция заставляла спешить. Эрл приказал изготовить носовые торпедные аппараты. Затем нос «Сидог» развернулся в направлении целей, чтобы направить на них большее число труб (на лодке Хайдмэна их было шесть в носу и только четыре в корме). Командир считал, что для головного судна вполне хватит двух торпед.

Через девять минут с момента обнаружения транспортов раздалась команда:

— Первый аппарат, пли!

Один, два, три… семь, восемь.

— Второй аппарат, пли!

С небольшим интервалом две торпеды устремились навстречу транспорту.

Едва они вышли из аппаратов, Хайдмэн поспешил развернуть подводную лодку для атаки второго транспорта, а оператор на торпедном автомате стрельбы быстро установил углы приборов Обри еще для трех торпед.

Позиция была не очень удачной, так как требовалось установить большие углы на приборе Обри. Дело значительно ухудшалось тем, что торпеда номер один поразила первый транспорт прежде, чем новые торпеды устремились ко второму. Цель, для которой они предназначались, тем временем развернулась на обратный курс и, выпуская из труб столбы густо-черного дыма, пустилась наутек. Видимо, кочегары в его котельной старались вовсю. После. второго залпа раздался взрыв только одной торпеды, но попадания отмечено не было.

Подняв перископ, всегда хладнокровный Эрл распрощался и с целью № 3 она была вне досягаемости его торпед. Но цель № 1, находившаяся к северу от «Сидог», привлекла его внимание. Транспорт быстро тонул. Его корма была уже под водой, и несколько человек дрались из-за мест в спасательной шлюпке позади мостика, который, как заметил Эрл, уже опустился до уровня воды.

Итак, с первой целью все обстояло отлично. Но как быть с целью № 2? В этот момент Хайдмэн заметил одномоторный самолет, который приближался к тонущему судну.

Черт возьми! Это могло плохо кончиться. Эрл знал, что, атакуя транспорт, он оказался на мелководье, где вражеский самолет легко может поймать его в смертельную ловушку, даже если у летчика окажется хотя бы парочка противолодочных бомб. Тонкий слой воды не скроет подводную лодку от наблюдения с воздуха и не даст ей уклониться от бомб.

Сцена с тремя целями была сыграна, и спектакль закончился. Пришло время сматывать удочки и убираться подальше от этого места. В небе появилась военная птичка — значит, надо немедленно выбираться из кустов. У японского одномоторного самолета, вероятно, есть противолодочные бомбы, а его летчик в любое время может вызвать по радио скоростные бомбардировщики и быстроходные противолодочные корабли.

Назад! Живее выбираться отсюда! Немедленно удирать! Но как?

«Сидог» находилась перед пляжем по пеленгу 60°. Командир быстро определил дистанцию до тонущего транспорта. Она составляла около 350 метров. Хватит ли места, чтобы развернуться? Нет! Из-за северного течения и уменьшающихся к берегу глубин Эрл не смог бы развернуться, двигаясь в направлении транспорта № 1. Но выбора нет. Только поворот вправо. Такая команда и была подана.

Затем Хайдмэн приказал прослушивать шумы впереди по курсу лодки и брать глубины эхолотом. Одновременно он дал команду погружаться на 45-метровую глубину. Эрл рассчитывал при этом на 82-метровую глубину, которую показал его эхолот при подходе сюда, и меньшие глубины думал встретить только у самого берега. Он считал, что при повороте на транспорт маневр подводной лодки будет происходить на глубине не менее 45 метров.

Именно так: не 44,9 метра и не 45,1 метра, а 45 метров. Ибо точность прежде всего. К несчастью, Хайдмэн не спросил у Нептуна, какова действительная глубина в этом месте у острова Хоккайдо. Шумопеленгатор не успел заработать, а эхолот дать точные сведения о глубине, как «Сидог» резко остановилась и ее корпус содрогнулся от сильного удара. Глубомеры показывали не 82 метра и даже не 45. Они зарегистрировали остановку на 35 метрах. Лодка уткнулась в грунт на курсе 65°, ведущем к пляжу.

Над головой вражеский самолет. Кругом японские корабли.

— Будь мы летчиками, нас выругали бы за то, что мы своевременно не выпустили шасси, — пошутил Хайдмэн. Право же, он обладал удивительной способностью вызывать смех, когда это особенно необходимо.

«Сидог» зарылась в грунт, правда, не так глубоко, как это могло бы случиться, если бы ее носовая часть была, как у бульдозера. Однако хладнокровие и сообразительность не изменили Хайдмэну и на этот раз. Кроме того, на боевых постах погружения и всплытия у него стояли превосходные специалисты, ибо Хайдмэн не считал, что рулевые-горизонтальщики должны уметь обслуживать только носовые или только кормовые горизонтальные рули. Он обязал своих рулевых научиться управлять обоими рулями, и в то утро это обстоятельство сослужило «Сидог» хорошую службу.

В течение 15 минут судьба корабля находилась в умелых руках механика и искусных рулевых-горизонтальщиков.

Прекрасно справившись со своими обязанностями, они вытащили «Сидог» задним ходом и развернули ее кормой на юг. Теперь у нее было достаточно места для поворота влево и отхода от злополучного пляжа.

В течение этого времени весь экипаж под внешним спокойствием тщательно скрывал мучительные опасения за свою судьбу. Сбросит ли неприятельский самолет свои яйца? На какой глубине они разорвутся? Сколько времени пройдет, прежде чем появятся другие самолеты с новым смертоносным грузом? Сколько времени пройдет, прежде чем японские противолодочные корабли начнут поиск подводной лодки?

Сколько времени?

Вначале многие на борту подводной лодки не дали бы и ломаного гроша за свои шансы на спасение. Их поймали с поличным на месте преступления при попытке забраться в чужой курятник, и положение было отчаянное. Но Хайдмэн не из тех, кто быстро впадает в панику. С навигационной точки зрения в их положении не было ничего тревожного. «Сидог» могла в любое время выбросить часть балласта и сняться с грунта. Мудренее было всплыть с грунта и уйти на глубины, не выходя на поверхность и не повредив винтов.

По мере того как шло время — пять минут… десять… пятнадцать… полчаса… час, — чувство обреченности сменялось надеждой. В вахтенном журнале появилась запись: «Как ни странно, нас никто не атаковал. Мы временно ушли на глубину, чтобы собраться с силами и осмотреть повреждения. К счастью, у нас только поломан вибратор и погнут вал».

Беспристрастно анализируя происшедшее, Эрл писал: «Атака сорвалась из-за нашего жадного стремления использовать все носовые торпедные аппараты против трех прекрасных, никем не охраняемых транспортов. Поэтому атаку мы начали поспешно и с такой дистанции, которая была слишком мала для поражения нескольких целей. К тому времени, когда мы снова были готовы к действиям, появилось несколько дозорных кораблей, которые начали вести поиск, то удаляясь от берега, то приближаясь к нему. На следующее утро пришел эскадренный миноносец, чтобы тщательно обследовать весь район. Обследование продолжалось целый день».

По-моему, Эрл несколько ошибается. Подводная лодка — оружие стремительного нападения. Молниеносный укол шпагой иногда лучше рассчитанного удара саблей. Когда вы рыскаете в кустах, вполне естественно, что вы можете споткнуться о корни. Помню, когда я еще был начинающим подводником, мой начальник, прощая один из моих промахов, сказал:

— Ничего, все в порядке. Ведь и яичницу не изжаришь без того, чтобы не разбить скорлупу.

Контратака противника не состоялась, и Хайдмэн увел свой корабль на 45-метровую глубину. После длительного напряжения личный состав порядком утомился и нуждался в отдыхе. Сдав вахту своему старшему помощнику Линчу, Хайдмэн внимательно осмотрел все приборы в боевой рубке и центральном посту. Люди стояли на своих боевых постах, а глубомеры показывали 45 метров. Не 44,9 и не 45,1, а именно 45 метров. Точность прежде всего.

Подводная лодка была в полном порядке, и вскоре командир «Сидог» уже отдыхал и видел сладкий сон, в котором все совершалось, конечно, «самым точным образом».

Атака 19 июня, в результате которой был потоплен один транспорт противника, могла бы окончиться большим. Если бы не внезапное появление японского разведывательного самолета, «Сидог» взяла бы на прицел еще одно судно противника. Что ж, так, видно, было угодно богу войны.

В течение десяти дней подводные лодки стаи Хайдмэна действовали так решительно и добились таких результатов, что противник поспешил накрепко захлопнуть двери курятника. Все суда замерли в портах, кроме эскадренных миноносцев и противолодочных кораблей, высланных на охоту за подводными лодками, которые вызвали ужас и оцепенение во всей империи сына неба. Японские газеты и радио были переполнены официальными и полуофициальными сообщениями о событиях в Японском море. Среди фантастических толков и душеспасительных речей, между прочим, сообщалось, что подводные лодки прорвались в Японское море. Как удалось осуществить этот прорыв — не объяснялось. Очевидно, на парашютах!

Нелепые разъяснения перемежались с не такими уж глупыми угрозами и обещаниями пресечь действия налетчиков. Японцы начали усиленный поиск подводных лодок, бросив на это свои лучшие силы флота и авиации, которых у них было немного, ибо они понесли тяжелые потери, а возмещать их становилось все труднее. По морю они стали перевозить, по-видимому, лишь крайне необходимые для них грузы и только на судах, которым давно пора было отправляться на корабельное кладбище. Большинство судов стало совершать переходы только по ночам, с охранением и выключенными отличительными огнями.

Таким образом, свой богатый урожай «Сидог» собрала в основном за первые две недели боевых действий. Две недели назад на рассвете 9 июня подводная лодка обогнула северную оконечность острова Садо и направилась в залив Рёцу, чтобы осмотреть гавань на восточном берегу залива. Убедившись, что в порту Рёцу для нее нет ничего интересного, «Сидог» в 14.55 взяла курс на северо-восток, собираясь всплыть в десяти милях от маяка Хадзики на острове Садо. Как и другие маяки этого, по общему мнению, безопасного побережья Японии, Хадзики ярко горел.

Как случилось, что японские военные руководители, с такой дьявольской хитростью подготовившие удар по Пирл-Харбору, пока их дипломаты вели мирные переговоры в Вашингтоне, с детской доверчивостью оставили зажженными все маяки на конечных пунктах жизненно важных коммуникаций в Японском море, было выше понимания Хайдмэна и его товарищей по оружию.

9 июня в 20.00, вскоре после захода солнца, когда Хайдмэн собирался всплыть на поверхность пролива шириной примерно в 20 миль, который проходил между восточным берегом острова Садо и побережьем Хонсю, акустик доложил:

— Слышу шум винтов!

Пеленг на шум был 40°. Хайдмэн развернул перископ и почти тотчас же увидел цель — небольшой пароход тоннажем примерно в 2500 тонн. Он безмятежно шел постоянным курсом 205° со скоростью восемь узлов. Его отличительные огни ярко горели. Эрл быстро приготовил ночной перископ к действию, взял четыре пеленга и лег на боевой курс.

— Это все равно, что ловить рыбу в дождевой бочке, — заметил Эрл. Одной торпеды, пожалуй, хватит.

— Аппараты, товсь!

20.15–18 — Первый аппарат, пли!

Пароход был всего метрах в 650 от подводной лодки, поэтому взрыв торпеды произошел почти сразу же после выстрела. «Сидог» сильно встряхнуло.

20.15–45 — Мы попали ему в носовую часть! — закричал Эрл окружившим его взволнованным подводникам. — Глядите, он тонет!

Судно затонуло за одну минуту. Отличное время погружения даже для подводной лодки! И чтобы уничтожить его, потребовалась всего одна торпеда.

20.23 — К всплытию!

Через несколько секунд лодка всплыла. Видимость прекрасная.

20.23–15 — Радиолокационный контакт с целью. Пеленг 60°. Дистанция 9000 метров. Нечто из ряда вон выходящее, ребята. Их тут полным-полно, командир, — доложил радиометрист.

Эрл бросился вниз по трапу, чтобы взглянуть на экран радиолокатора. Ясная, как утренняя заря, улыбка озарила его веселое лицо.

— Здоровая посудина! — воскликнул Эрл. — Курс 135°. На сближение! Передать в носовой торпедный отсек — приготовить все торпедные аппараты.

С мостика Хайдмэн увидел силуэт огромного судна, находившегося на расстоянии примерно 3000 метров от «Сидог». Длиной оно было, по крайней мере, метров 160 и вздымалось к небу, словно стена, опоясывающая императорский дворец в Токио. Как определил Эрл по книге силуэтов кораблей, это был танкер грузоподъемностью не менее 10 500 тонн.

Смертный час пробил для одного из танкеров типа «Ниссио Мару». Подводникам не так уж часто приходилось атаковать подобные цели, даже теперь, когда дичи становилось все больше и больше.

Но вот задача: как же его топить? Это могло затянуться, потому что танкеры иногда долго не тонут.

Решение задачи: три торпеды из носовых аппаратов. Глубина хода торпед 1,8 метра. Временной интервал стрельбы — 8 секунд. Дистанция до цели — 2380 метров.

20.44 — Пли!

20.45–38. Одна торпеда попала в корму, две прошли мимо.

«Сидог» отошла от своей цели и стала наблюдать за ней. Плотные столбы огня, перемешиваясь с белым паром и черным дымом, вздымались к небу в кормовой части танкера. Крохотные фигурки людей метались по судну с зажженными электрическими фонарями, мелькавшими в темноте, как фантастические светлячки.

Глядя на танкер, Эрл убеждался, что его экипаж отлично справляется с огнем. Вскоре пожар был ликвидирован, и судно стало уходить переменным курсом со скоростью пять узлов.

21.12–40 — Пятый аппарат, пли!

Промах!

21.13–45 — Шестой аппарат, пли!

Попадание!

Торпеда попала почти в середину судна, чуть ближе к носу. Красивейший взрыв! Опрокинулась фокмачта. Отвалился и затонул нос танкера. Охваченная ослепительно ярким пламенем, круто поднялась из воды корма. И все. Танкера не стало.

На море вновь опустилась непроницаемая тьма. Лишь маяк Хадзики на острове Садо продолжая гореть, а на юго-востоке небо освещалось заревом огней города Ниигата и лучами прожектора, время от времени рассекавшими темноту. Эрл размышлял о том, скоро ли японцы поймут, что происходит нечто не предусмотренное книгами их благородных предков.

На следующий день было обнаружено много судов, но одни были недосягаемы, а другие оказывались одномачтовыми рыболовными суденышками, с которыми не имело смысла затевать игру. 11 июня на море стоял густой туман. Это облегчило «Сидог» преследование обнаруженного транспорта тоннажем 4000 тонн. С 13.07 до 15.55 это судно шло постоянным курсом. До 13.35 «Сидог» находилась в подводном положении, пока не потеряла в тумане свою цель. Дистанция до транспорта составляла в тот момент 7300 метров. Всплыв, подводники снова обнаружили свою жертву и теперь держались от нее на расстоянии 10–13 тысяч метров.

В этот день опять была обнаружена такая же неисправность электронного оборудования, которая уже сыграла с «Сидог» злую шутку во время форсирования Корейского пролива. На дистанции более 12500 метров радиолокационный контакт с целью периодически терялся. К счастью, туман вскоре рассеялся, и это позволило продолжать преследование, ведя зрительное наблюдение. Эрл удивлялся, почему противник до сих пор не обнаружил подводную лодку и не попытался уйти. Ведь корабли должны были отчетливо видеть друг друга на дистанции, которая не превышала 13 тысяч метров. Хайдмэну оставалось только предположить, что на одной из его торпед, видимо, рукой самой судьбы написано название этого транспорта. Вовремя начавшийся дождь позволил сблизиться с целью. В 15.19 «Сидог» погрузилась и в течение получаса маневрировала, чтобы занять позицию, удобную для атаки. В 15.55 Хайдмэн с дистанции 1170 метров выпустил торпеду.

15.55–43. Транспорт оказался отличной мишенью. Первая торпеда, попавшая в самую середину цели, не требовала подкрепления. Отличный выстрел. Одна торпеда — одно судно. Все точно!

Когда Хайдмэн, окруженный радостными членами экипажа, смотрел в перископ и передавал подробности атаки для информации по радиотрансляционной сети, цель вдруг разломилась надвое. Все было кончено.

«Сидог» продолжала свой путь на юг. Через два часа после этой удачной атаки она заметила на северо-западе эскадренный миноносец, который шел, очевидно, на юго-запад. Он был далеко от подводной лодки и вскоре скрылся за горизонтом.

Следующая успешная атака была проведена 12 июня, как раз во время утреннего завтрака, когда люди поздравляли себя с отличной работой, проделанной накануне. Была объявлена боевая тревога.

— Теперь все, кто только может, на бережку загорают, — пошутил один из матросов.

— Да, теперь на этой лоханке, пожалуй, не найдется пассажиров, — с усмешкой сказал другой корабельный остряк, залпом проглатывая третью чашку кофе.

В это время Эрл увидел в перископ четыре транспорта, следующих двумя колоннами. Они только что обогнули мыс Нюдо и направлялись в мелкие прибрежные воды между этим мысом и его ближайшим соседом мысом Хэнаси. Все транспорты были среднего размера. Быстро произведя несколько расчетов, Эрл решил атаковать ближайшее судно левой колонны. Задача была сложная, но Хайдмэн полагал, что стоит рискнуть, выпустив веером сразу три торпеды. Ведь японские суда шли бортом к нему, и к тому же не исключалась возможность третьей торпедой попасть в самый дальний транспорт. Ну что ж, попробовать? Пожалуй, стоит.

08.22. «Сидог» выпустила три торпеды с расстворением между первыми двумя в 45 метров и между второй и третьей — 40 метров. Дистанция стрельбы 2900 метров. Шансы на удачу были невелики, и две минуты десять секунд ожидания показались бесконечно долгими.

08.24–10. Одна торпеда взорвалась.

— Видно, сама «лэди Удача» сопутствует нам, — переведя дух, произнес оператор, находившийся у автомата торпедной стрельбы. Он-то понимал, как трудно было его искусному командиру поразить цель. Разумеется, можно говорить и о везении, но я знаю, что точность — характерная черта Хайдмэна. Точность всегда и во всем! Торпеда попала в среднюю часть корабля, чуть ближе к корме. Судно разломилось пополам и затонуло в течение двух минут. Одна торпеда сделала свое дело. Остальные три судна вышли на мелководье и с бешеной скоростью помчались вдоль побережья, ища убежища от мстительных подводных лодок. Хайдмэн оставил их в покое. Впрочем, ничего другого ему не оставалось. Его черепашья подводная скорость не шла ни в какое сравнение с их стремительным рывком. Преследование в надводном положении позволило бы противнику атаковать подводную лодку с воздуха или надводными кораблями. Сделать это японцам не представляло труда.

Для некоторых 13 число всегда несчастливое или, наоборот, очень удачное. Для Хайдмэна это был обычный день в месяце, тринадцатый по счету. Поэтому 13 июня само по себе ничего не значило для Эрла. Этот день был примечателен для него только тем, что не дал никаких результатов. Во всяком случае, до 20.10 любой суеверный человек мог сделать вывод, что «лэди Удача» упаковала свой багаж и послала «Сидог» прощальный поцелуй.

Когда, пробыв целый день под водой, подводная лодка всплыла на поверхность, из кормового торпедного отсека поступило сообщение, что во время всплытия с правого борта был слышен сильный грохот, напоминающий взрывы. Это громко стучали и вибрировали правый винт и его вал.

«Наши сердца ушли в пятки, — записал Хайдмэн в вахтенном журнале. — Как показал тщательный осмотр, оборвана и намотана на винт часть установленного на Гуаме противоминного кабеля, идущего от ограждения правого винта к корпусу как раз перед передними крышками кормовых торпедных аппаратов. Этот стальной трос в 30 миллиметров толщиной действительно может причинить серьезные повреждения».

Командир «Сидог» так быстро перебросил на «Стоп» рукоятку машинного телеграфа, что в электромоторном отсеке мелкой дрожью затряслись стрелки измерительных приборов на щите управления. Обычно подводной лодке не разрешается выходить в море, если ее шумность превышает 72 децибела, а теперь, когда «Сидог» находилась в неприятельских водах, в 2500 милях от родины, ее электромоторный отсек грохотал, словно котельный цех. Через час путем испытания на различных скоростях было установлено, что правый винт особенно сильно стучит на малых оборотах. Кроме того, время от времени слышался какой-то лязг и удары о корпус лодки чуть впереди винта. Вероятно, оторвавшийся противоминный кабель обмотался вокруг винта и теперь то и дело ударял по корпусу подводной лодки. Вести боевые действия в подобных условиях было равносильно самоубийству, особенно в случае нападения эскадренных миноносцев.

Но вот что удивительно: на большой скорости грохот становился тише и, видимо, не достигал поверхности, хотя вибрация ощущалась гораздо сильнее.

Что же делать? И как делать?

Все на корабле недобрым словом поминали утро понедельника. Можно устранить повреждения внутри подводной лодки, но произвести ремонт в той части корабля, которая находилась вне корпуса подводной лодки, да еще под водой, было чрезвычайно трудно.

Когда исследование обстоятельств повреждения уже подходило к концу, пришло донесение от «Кревалле». Она сообщала, что потопила несколько судов, уничтожила артиллерийским огнем два сампана, уклонилась от преследовавших ее трех эскортных миноносцев около мыса Хэнаси, а с понедельника не обнаружила ни одной цели. «Кревалле» просила разрешения перейти в другой район, где можно встретить больше целей. Через некоторое время Хайдмэн получил донесение и от «Спейдфиш», сообщавшей о потоплении четырех транспортов и четырех сампанов. Командир «Спейдфиш» уверял, что сделает гораздо больше, если ему разрешат еще на четыре дня остаться в районе, который он занимает сейчас.

Первой ответом было «Да!», второй — «Нет!»

Ночью «Сидог» отошла от берега и легла в дрейф.

К этому времени Хайдмэн уже приготовил все для работы легких водолазов, которые должны были закрепить оборвавшийся противоминный кабель. Успешно провести легководолазные работы у самого неприятельского берега, в водах, где в любую минуту могли появиться сторожевые корабли противника, могли только добровольцы. Из них Хайдмэн выбрал лейтенанта Дакуорса и главного боцмана Дэлла — оба неплохо знали водолазное дело. Дэлл был старым ветераном и имел за плечами десять боевых походов, а юный годами Дакуорс уже успел принять участие в одной операции.

Полного комплекта снаряжения не было, и работу приходилось выполнять с помощью легководолазных средств. Однако все попытки вытянуть и обрезать концы троса были безуспешны, так как резиновые маски оказались непригодными. Едва водолаз уходил под воду и пытался приблизиться к килю, как соленая вода просачивалась в маску и заполняла ее. Волны грозили разбить смельчаков о корпус «Сидог». Более часа Дакуорс и Делл находились в ледяной воде, но так и не смогли добраться до места аварии.

Не желая больше испытывать судьбу, Хайдмэн прекратил работы. Пока два водолаза находятся за бортом подводной лодки, а несколько матросов на заливаемой водой палубе помогают им, подводную лодку легко захватить врасплох. Ведь тогда командир едва ли успел бы отправить всех людей вниз и погрузиться.

Итак, в 01.40 Хайдмэн был вынужден отказаться от мысли устранить повреждение, и «Сидог» отправилась в путь.

В подобной обстановке на борту корабля обычно распространяются всевозможные слухи, щедро разбавленные самыми невероятными нелепостями. «Сидог» не была исключением. Члены ее экипажа принялись гадать о том, что теперь предпримет их командир.

Некоторые темпераментные юноши и беспечные любители приключений считали, что подводная лодка непременно направится во Владивосток, — для нее война-де окончена. Мечтая познакомиться с водкой и очаровательными русскими девушками, они забывали, каким неприятным блюдом может оказаться длительное интернирование.

Пессимисты, а они есть повсюду, полагали, что старушка «Сидог» уже мертва. С этим дьявольским оркестром в машинном отделении ей уже никуда не дойти — ни до Владивостока, ни до своей базы. Завтра или, самое позднее, послезавтра японцы, дескать, окружат ее и глубинными бомбами заставят всплыть на поверхность. Тогда командир прикажет открыть кингстоны и взорвет подводную лодку, чтобы уничтожить ее секретное оборудование. Ну, а экипаж, если от него что-нибудь останется, вскарабкается на спасательные плотики, которые прямиком приведут в японский лагерь для военнопленных, опять-таки если японские пираты не изрешетят плоты из своих пулеметов.

Некоторым опытным морякам, уже встречавшимся на своем веку с трудными положениями, «Сидог» не казалась подыхающим псом, но и по их мнению, «операция Барни» для нее уже закончилась. Они считали, что Хайдмэн передаст по радио одному из следующих за ним по старшинству командиров свои обязанности командира группы «морских дьяволов», затем выведет «Сидог» на большие глубины и направится к проливу Лаперуза. Там он пристроится к какому-нибудь русскому судну, идущему на восток, пройдет за ним через минные поля и на максимальной скорости направится в Гуневиль.

Разговоры в матросском кубрике не такая уже никчемная вещь. Во всяком случае, члены экипажа отводят в них душу и нередко дают обстановке удачную оценку. А ведь часто бывает так, что командиру и его старшему помощнику приходится часами ломать голову, чтобы правильно оценить обстановку. Однако среди любителей таких разговоров не было официального лица, уполномоченного принимать решения. Это право оставалось за командиром. Вероятно, Хайдмэн понятия не имел об этих разговорах. Едва ли и мысль о том, что для «Сидог» операция закончена, приходила в голову Хайдмэна. По его мнению, «Сидог» могла полностью выполнить свою задачу и должна была выйти через пролив Лаперуза только вместе с остальными «морскими дьяволами» после захода солнца в день окончания операции. Не раньше и не позже. Точно в назначенный день.

По мере развития событий командир все правильнее оценивал обстановку. Что же касается разговоров, то, как это всегда бывает, они вскоре прекратились.

Во время перехода было замечено, что правый вал стучит лишь изредка, недолго и только на малых оборотах. При максимальной же скорости — 18 узлов — вал работал вполне удовлетворительно. «Однако концы троса, размышлял Хайдмэн, — вероятно, все еще болтаются. А если это так, они смогут причинить немало неприятностей».

«Сидог» шла на юго-запад, намереваясь выйти для боевых действий в надводном положении в район западных подходов к портам Акита, Саката и Ниигата. Каждый день ее подстерегало множество опасностей.

В результате «операции Барни» подводная лодка Хайдмэна отправила на корабельное кладбище Японского моря шесть неприятельских судов общим тоннажем 29 500 тонн. Самым крупным из них был танкер типа «Ниссио Мару».

В своем боевом донесении о действиях «Сидог» Хайдмэн докладывал, что все его офицеры и старшины проявили высокое мастерство, находчивость и волю.

Несчастье, постигшее «Сидог» при переходе в район операции и во время действий, грозило многими опасностями, да и выход из Японского моря требовал пристального внимания всего офицерского состава. При переходе в Японское море и во время действий там «Сидог» встретилась с многочисленными трудностями. Напряжение, связанное с преодолением этих трудностей, безусловно, сказалось на личном составе, особенно на офицерах. Однако работоспособность экипажа оставалась очень высокой даже тогда, когда люди не отдыхали по нескольку суток подряд, ремонтируя машины и радиолокационное оборудование, устраняя течь горючего, следя за работой винтов, уклоняясь от противолодочных сил и средств и выходя в торпедные атаки.

В донесении отмечалось: «Из офицеров и матросов, внесших свой вклад в общее дело, следует отметить двух, которые особенно отличились. Это старший помощник лейтенант Линч, чьи блестящие боевые качества, организаторские способности и присущая ирландцам воинственность воодушевляли весь экипаж подводной лодки, и лейтенант Рид, работе которого в качестве торпедного офицера и оператора на торпедном автомате стрельбы мы в большой степени обязаны потоплением нескольких японских судов. Когда они склонялись над торпедным автоматом стрельбы, у японцев оставалось мало шансов на спасение».