Гиймо открыл глаза. Сердце билось так, будто сейчас выскочит из груди. Он обшарил взглядом тёмные углы камеры, но ничего не увидел. «Успокойся!» – приказал он себе. И в ту же секунду услышал звук отворяющейся двери.
Сколько раз он уже просыпался так, тяжело дыша, словно выныривал с большой глубины, где едва не утонул? Ему казалось, он скоро сойдёт с ума.
– Мальчик мой…
Гиймо подскочил, издав крик ужаса. Призрак! Здесь, совсем рядом! Значит, это не сон… Он напрягся, как тетива лука. Всё дело в усталости. Сколько времени он не ест? Пару дней? Неделю?
– Тс-с… Ты взволнован… Ты слишком нервничаешь…
Глухой шёпот перемещался по камере. Наконец Гиймо различил тёмный силуэт по ту сторону Брони Эгишжамур. Даже не увидел, а услышал его дыхание, ощутил ледяное дуновение у себя на лице – и задрожал, как лист на ветру.
– Ну, мальчик мой… Ты поразмыслил над моим предложением?
Гиймо ответил не сразу. Главное – успокоиться! Перестать дрожать! Он зажмурился и попросил так истово, словно молился, помощи Исаз – графемы, способствовавшей сосредоточению и усилению воли. Исаз вспыхнула перед его мысленным взором и согрела изнутри.
Вновь взглянув на Призрака, Гиймо уже не так дрожал.
– Я подумал. Нет.
Теперь затрясся Призрак.
– Ты смеешь отказывать мне… Мне!
И Призрак исторг вой, испугавший Гиймо, несмотря на помощь Исаз.
– Тем хуже для тебя… Ты сам принял решение… Не хочешь быть моим союзником – станешь рабом…
Гиймо понял, что столкновения не избежать. Быстро удостоверившись, что его оборона в порядке, он уселся на Манназ.
Призрак тем временем создал шар, похожий на тот, что он метнул в прошлый раз, и с силой запустил в волшебную крепость. Броня Эгишжамур не пропустила колдовской снаряд, всё опять ограничилось треском.
Призрак сделал то же самое ещё раз, и снова неудачно.
«Почему он так старается? – в тревоге думал Гиймо. – Он же видит, что моей Броне его обстрел нипочём!»
Опустив глаза, он увидел, что начертанные на камнях графемы Эгишжамур ярко сияют. Снаряды Призрака забирали их энергию, и, пока Эгишжамур боролась с ними, Гиймо не мог… Он вытаращил глаза: замысел Призрака стал ему понятен. Он постарался успокоиться, погрузив пальцы в красное пламя Хагал.
После двадцатого снаряда, ударившегося о преграду гальдра, Призрак уверенно двинулся к Гиймо. Его рука прошла сквозь Броню, словно это была вода. Призрак со зловещим хохотом изготовился преодолеть энергетическую стену.
Но тут заискрились графемы Одала, которые Гиймо нарисовал между знаками Эгишжамур для усиления заслона. В руку Призрака, проткнувшую стену, ударили несчётные ослепительные искры, и он застонал от боли.
– Двойная защита… Неплохо, мой мальчик… Ты меня не разочаровал… Я доволен тобой…
Тёмный силуэт забормотал заклинание на неведомом Гиймо языке. Чем громче становилась абракадабра, тем быстрее гасли искры.
– Пон чокту гер на гер ноа магар дугаз башзир ноа…
Изображения Одалы на земле стали меркнуть. Призрак, воя от боли, преодолел стену Брони Эгишжамур. Гиймо с трудом сдержал крик. Враг сокрушил его заслоны и осадил башню!
Едва Призрак одолел гальдр, огромная графема Хагал, восемь ветвей которой мерцали холодным огнём, окуталась красноватым нимбом, ставшим для Гиймо новой защитной энергетической стеной.
Призрак застыл от удивления.
– Я недооценил тебя, мой мальчик… Мы все в тебе ошибались…
Он окинул взглядом прозрачный барьер вокруг мальчика. Призрак был так близко, что Гиймо различал очертания человеческой фигуры под плащом из темноты. Почему-то ему стало не так страшно.
– Впечатляет… Очень впечатляет…
Призрак приник к красному заслону, раскинув руки. Свет померк, Гиймо оказался в кромешной тьме и инстинктивно съёжился. Призрак издал рык, призывая на помощь силы Мира Ненадёжности. И тьма взорвалась…
Никогда ещё Гиймо не видел такого. Из пустоты выскакивали призрачные силуэты с неясными очертаниями, бились о твердыню Хагал, яростно выли, штурмовали преграду снова… Призрак поощрял их страшными выкриками. Гиймо тоже орал – от ужаса, а может, от безумия. Защита Хагал стала тоньше, пошла трещинами, потом лопнула, осыпав всё вокруг густым дождём раскалённых искр.
Призрак торжествовал, но при этом шатался, потратив почти все силы. Страшные привидения исчезли. Подойдя нетвёрдыми шагами к рыдающему Гиймо, он протянул руку, чтобы его схватить:
– Теперь ты принадлежишь мне, мой мальчик…
Темнота вокруг Призрака была уже не такой густой. Под Гиймо заходили ходуном камни: это ожила Манназ. За долю секунды графема обволокла ученика колдуна молочно-белым свечением, воспроизводя очертания огромного яйца. Космическое яйцо, последняя надежда!
Рука Призрака застыла, не дотянувшись до пленника. Он покачнулся и отступил. Гиймо, видевший это сквозь пелену слёз, понял, что бояться нечего: враг израсходовал все силы на сражение с Эгишжамур, Одалой и Хагал, поэтому Манназ оказалась ему уже не по зубам.
Тут дверь темницы резко распахнулась. В камеру вбежал мужчина с бритым черепом, в светлой тунике. Увидев Гиймо, сидящего в прозрачном яйце, он на секунду остолбенел. Это зрелище у кого угодно вызвало бы оцепенение… Придя в себя, человек простёрся ниц перед Призраком.
– Господин! Пощадите! К воротам города подходит чужестранная армия!
Призрак раздражённо пошевелился.
– Уже… Они уже здесь… Ты принёс плохое известие, Ломго… Ещё рано, слишком рано…
Повернувшись к Гиймо, Призрак утомлённо прохрипел:
– Увы, я вынужден тебя оставить… Но я ещё вернусь… Есть другие способы, да, другие…
И Призрак покинул темницу, злобно бурча себе под нос. Перед ним, склонившись в три погибели, семенил Ломго.
Гиймо пытался справиться с гудением в голове, но безуспешно. Растратив все силы, ослабленный голодом, он опять лишился чувств.