Амбра бросила на кровать ракетку, швырнула в угол теннисные тапочки. Потом, вытирая лицо изнанкой футболки, отправилась в ванную. Учитель физкультуры заставил их попотеть, и после корта она не могла думать ни о чём, кроме хорошего душа. Но дверь ванной не открывалась.

– Коралия! – крикнула она. – Только не говори, что ты ещё не вылезла из ванны!

– Я скоро! – отозвался голос, сопровождаемый плеском.

Амбра вздохнула. Сестрица заняла ванну ещё до того, как она отправилась на теннис… Амбра и Коралия были близнецами. Но первая – коротко стриженная спортсменка, порывистая, откровенная – больше походила на мальчишку. А вторую – длинноволосую голубоглазую кокетку – можно было принять за фотомодель. Впрочем, внешность порой обманчива…

– Мама! – возмущённо завопила Амбра. – Коралия не пускает меня в ванную! Она торчит там уже три часа!

– Неправда! – отозвалась Коралия. – Я уже выхожу. Вот только высушу волосы…

– Высушишь волосы?! – вскричала Амбра в отчаянии. – Это займёт ещё час! Сделай что-нибудь, мама!

– Успокойтесь, девочки! – ответила мадам Кракаль, пившая с подругами чай в гостиной.

– Вечно одно и то же! – Амбра от души двинула кулаком в дверь и поплелась обратно в спальню. – Мадемуазель принимает ванну – значит, остальные должны ждать, когда она соизволит выползти!

Перед комнатой сестры Амбра, поколебавшись, остановилась. Она покрутила ручку, и дверь открылась. В кои-то веки Коралия не заперла! Амбра скользнула внутрь. Сейчас или никогда! Ей до смерти хотелось выведать, что Коралия часами пишет в своём дневнике, который поспешно прячет, едва приблизишься. Обхохочешься!

Постель с розовым бельём была разобрана; письменный стол, служивший туалетным, пустовал. Зато сестра неосторожно оставила выдвинутым один из ящиков комода. Там-то Амбра и обнаружила искомую тетрадь. Схватив её, она перевернула страничку, другую, прочла наугад одну фразу, потом ещё и ещё. Сестричка писала только о Ромарике! Амбра затряслась от предвкушения: сейчас она узнает кое-что новенькое… Но продолжить чтение не удалось: раздался звук отодвигаемой задвижки на двери ванной.

– Не повезло! – прошептала Амбра. – Обычно она возится со своими волосами до скончания века…

Девочка стремительно покинула комнату сестры и скрылась в своей. Там она растянулась на кровати, схватила журнал и притворилась, что поглощена чтением. Через пару секунд в дверь постучали. Коралия просунула голову в щель.

– Я постаралась побыстрее. Ванная свободна. Не думала, что ты так быстро вернёшься с тенниса.

– Ничего страшного! Спасибо.

Амбра услышала, как сестра запирается у себя, и ещё какое-то время с болезненным любопытством размышляла о маленьких тайнах Коралии. Почему так невыносимо, что у той появились секреты? Коралия начала вести дневник после возвращения из Мира Ненадёжности, одновременно перестав откровенничать с сестрой. Амбру это обижало… Она заворочалась на кровати, потёрла заломившие виски.

Головные боли начались уже давно. Врач поставил диагноз «сильная простуда», напичкал таблетками и ушёл, оставив её больной и слабой. Сама не понимая почему, Амбра связывала своё недомогание с беспокойными снами, мучившими её. А ведь раньше, до путешествия в Мир Ненадёжности, она не знала, что такое болезнь!

Ей вдруг стало грустно. Средство взбодриться, к счастью, существовало. Она выдвинула ящик ночного столика и достала три сильно смятых листочка. На первом было написано:

«Дорогая Амбра! Вчера я видел Гиймо. Он навещал меня в Дромотуле. Сказал, ты приболела. Как странно! Трудно представить тебя больной… Надеюсь, ты быстро поправишься и не подведёшь нас на грядущем празднике. С нетерпением жду этого момента, очень хочется снова увидеться со всеми вами. Я тебе не рассказывал про то, в чём заключается подготовка оруженосца?..»

Девочка усмехнулась. Она сама охотно пошла бы в оруженосцы, если бы Братство умерило свой консерватизм и проявило чуткость к веяниям эпохи.

Вспомнив про дневник сестры, Амбра пожалела, что не смогла узнать побольше про воркование той с Ромариком… Она отложила письмо храброго оруженосца и взяла второй листок, исписанный почерком Гонтрана.

«…Настоящий триумф! В общем, меня приняли в Академию музыки в Тантревале! Не завидуй, старушка: настанет день, когда и ты найдёшь свою дорогу. А пока Гиймо сообщает, что ты слегла со страшной простудой. Это не шутка? Все мы ждём не дождёмся праздника. Скорее поправляйся!»

Неужели они думают, что ей самой не хочется оказаться на празднике? Их письма придавали сил, пока она лежала пластом. Амбра взяла последнее, самое измятое…

«…Даштиказар. Целую, Гиймо».

«Целую»! Это словечко она повторила уже сотни раз, хотя знала, конечно, что ему грош цена: поцеловать можно и сестру, и матушку, и дедушку! И всё же…

Из коридора донеслись шаги. Амбра быстро чмокнула письмо Гиймо и сунула все три листочка обратно в ящик. Вскочив, она поспешила в ванную, пока там не заперся кто-нибудь ещё.