Над пологим склоном нависало низкое серое небо. Зеленая трава, черный мох, голые, отполированные ветром скалы, на фоне которых грязным пятном выделялось стадо желто-серых овец. А на переднем плане — толпа, ожидавшая линчевания ведьмы, — дюжины три людей — деревенских простолюдинов в разноцветных одеждах из толстой ткани, вид которых вызывал мысль об ограблении тележки тряпичника. Многие из них держали палки от сельхозорудий, некоторые были вооружены самодельными дубинками, гладкими от долгого пользования, на грубых лицах было одинаковое выражение жестокости. Оно относилось к Меллии, стоявшей в центре площадки. Руки ее были связаны за спиной толстой коричневой веревкой.

Она была одета в серое домотканое платье; длинные юбки хлопали на ветру. Медно-красные волосы, словно боевое знамя, развевались вокруг ее головы.

Брошенный кем-то камень скользнул по ее лицу; она пошатнулась, но устояла, равнодушно взглянула на толпу и гордо подняла подбородок, по которому стекала струйка крови. И тут заметила меня. Я надеялся увидеть радостную улыбку, но меня ждало разочарование — она посмотрела мне прямо в глаза и отвернулась.

Широкоплечий мужчина протянул к ней огромную ручищу. Я растолкал в стороны нескольких членов «комиссии» и лягнул его в голень. Он завопил, запрыгал на одной ноге и предоставил мне великолепную возможность нанести удар по его мясистому красному носу. Нос удовлетворенно хлопнул под прямым ударом правой, а последовавший за ним хук левой свалил мужика на землю. Еще кто-то попытался закричать, но я шагнул в сторону и двинул локтем прямо ему в зубы. Тот отлетел на пару шагов и тяжело осел, сплевывая кровь и, может быть, зубы.

— Ты дурак! Безголовый идиот! — резюмировала Меллия, но я рявкнул через плечо:

— Тихо!

Собравшиеся уже начинали приходить в себя. Те, кто посообразительней, догадались, что веселью скоро придет конец. Это им не понравилось. Ко мне покатилась волна уродливых, озлобленных лиц, потрескавшихся губ, гнилых зубов, вздувшихся вен; я понял, что с меня довольно, и поймал их в поле захвата, что, конечно же, должен был сделать с самого начала. Нападавшие замерли.

Меллия, естественно, тоже попала в зону действия поля. Я осторожно взял ее на руки: при таких обстоятельствах легко переломать все кости.

Спуск с холма напоминал прогулку под водой. Оказавшись на грязной дороге у подножья, я поставил ее на ноги и снял поле. Она пошатнулась и испуганно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени признательности.

— Как… ты это сделал? — выдохнула она.

— У меня много скрытых талантов, дорогая. Что здесь происходит? Ты что, наслала порчу на их коров?

Я тронул пальцем запекшуюся на ее щеке кровь; она отстранилась.

— Я… нарушила их обычаи. Они просто принимали участие в ритуале наказания виноватой. В нем нет ничего смертельного. А ты все уничтожил, все, чего я достигла!

— А как тебе понравится сообщение о том, что ты работаешь на карга по имени доктор Джейви?

Она вздрогнула, возмутилась:

— Что?

— Да-да, подтвердил я. — Он выудил тебя из небытия и втравил в это дело.

— Ты не в своем уме! Я вырвалась из стазиса сама, и это моя программа…

— Хм, леди… Значит, он вживил в тебя эти мысли. Ты работаешь на карга, и не на простого, а на карга-проходимца. Он переделал себя, добавил парочку талантов, которые не понравились бы его создателям. Он не дурак. А может, все это сделал для него кто-то другой. Впрочем, это не имеет особого значения.

— Ты несешь чепуху! Полагаю, она тоже не имела значения, — выпалила Меллия с очаровательным, чисто женским отсутствием логики.

— Пожилая агент Гейл? Ты права. Она знала, что…

— Ты убил ее, потому что хотел спастись сам! Трус! Жалкий трус!

— Конечно, детка. Но я спас только одну из своих шкур. А ты, кажется всеми силами стремишься сохранить всю коллекцию.

— Что?

— Не прикидывайся. Когда ты оплакиваешь старую леди, то горюешь исключительно о себе. Она — это ты пятьдесят лет спустя. Мы оба это знаем. Может быть, знала и она. И была слишком доброй, чтобы говорить об этом. Она была умницей, эта старая Меллия. Сообразила, что пришло время исчезнуть.

— А ты позволил ей это сделать.

— Я не мог ее остановить. Да и не стал бы. Забавно. Ты ревнуешь к себе в образе Лайзы, но ужасно дорожишь другим воплощением своей бесконечной изменчивости. Той Меллией, которая прожила долгую бесполезную жизнь в ожидании случая сделать что-то нужное. И это ей, в конце концов, удалось. Психиатры усмотрели бы в этом особый смысл.

Меллия чуть не вцепилась ногтями в мое лицо; я удержал ее и кивнул в сторону толпы, бежавшей вниз по склону.

— Публика требует вернуть деньги или продолжить представление. Выбирай. Если хочешь проехаться голой на таком ветру, то я принесу им извинения и отправлюсь восвояси.

— Ты ужасен! Ты циник, нахал! В тебе нет ни капли жалости! Я ошиблась в тебе, я думала…

— Прибереги раздумья на потом. Ты идешь со мной?

Она оглянулась и вздрогнула.

— Иду.

Это был голос побежденного.

Я включил свой интерферирующий экран, который сделал нас невидимыми.

— Держись рядом. В какой стороне соседний город?

Она показала, и мы отправились в путь быстрым шагом, удаляясь от толпы, вопившей от изумления и разочарования.