1

Второй секретарь посольства землян Ретиф вышел из отеля на увешанную флагами улицу, заполненную туземцами: суетящимися пушистыми существами, с поднятыми вверх лохматыми хвостами, делающими их похожими на огромных белок высотой от фута до ярда. Неожиданно возникшая из примыкающей улицы группа демонстрантов, несущих плакаты, прокладывала себе путь через толпу. Они суетливо срывали со стен плакаты и листовки, заменяя их новыми. Их действия немедленно вызывали реакцию другой группы распространителей листовок, окруженной зеваками. Топорщились усы, сверкали зубы, мелькали кулаки, кисти гуляли по лицам своих бывших владельцев. Прохожие присоединялись к свалке, что еще больше усиливало гвалт и суматоху.

Ретиф почувствовал рывок за свое колено — маленький оберонец, одетый в голубые штаны и запачканный белый фартук, глядел на него снизу вверх широко раскрытыми, испуганными глазами.

— Умоляю, благородный господин, — пронзительно пропищало маленькое существо, — быстрее, иначе будет поздно!

— В чем дело? — спросил Ретиф и заметил сахарную пудру и крем на щеках и носу оберонца, добавив: — Сгорят пирожные?

— Значительно хуже, милорд! Это все твагги! Эти скоты растащат совершенно все! Пойдемте, посмотрите сами! — оберонец повернулся и бросился прочь.

Ретиф последовал за ним по круто спускающейся булыжной улице между теснящимися домами. Его голова находилась на уровне балконов второго этажа. Через открытые окна виднелись кукольные интерьеры с крохотной мебелью и телевизором размером со спичечный коробок. Любопытные обитатели гроздьями висели на перилах балконов, щебеча подобно воробьям. Он осторожно пробирался сквозь разношерстую толпу пешеходов: двухфутовых плутов, девятидюймовых тримблов в алых и рыжих кожанках, украшенных бахромой и в накидках, двухфутовых чубов в мохнатых шапках; важных блаеров, трех футов и шести дюймов в высоту в изящных розового цвета париках.

Впереди раздавались резкие крики, затем звон разбитого стекла, глухие удары. Завернув за угол, Ретиф оказался на месте происшествия. Перед лавкой, носящей следы разгрома, собралась толпа, окружавшая группу из полудюжины гигантских оберонцев нового для Ретифа типа.

Надменные щеголи в грязных шелках, с коротко подстриженными хвостами, ятаганами на талиях — если эти существа вообще имели талию. Один из них держал под уздцы верховых животных — чешуйчатых и с шипастым гребнем, напоминающих весло раскрашенных носорогов, имеющих выступающие клыки и длинные мускулистые ноги. Двое из этих сверхрослых туземцев, вооруженные ножами, пытались снять дверь лавки с петель. Другая же пара кувалдами штурмовала соседнюю стену, в то время как шестой, выделяющийся алым кушаком с заткнутыми за него пистолетами, стоял в стороне со скрещенными руками и с надменной усмешкой глядел на толпу.

— Это кондитерская лавка Винкстера-Драззе, моего двоюродного дяди! — пропищал маленький проводник Ретифа. — Небольшая дружеская потасовка из-за политических разногласий — еще куда ни шло, но они же полностью разорят нас! Умоляю, милорд, нельзя ли воспрепятствовать бандитам? — и он бросился вперед, пробиваясь сквозь толпу зевак. Главарь в алом кушаке, заметил приближение Ретифа, напрягся и опустил руки к пистолетам — эквиваленту лучевого оружия гроуси двухсотлетней давности.

— Прочь, чужестранец! — проскрипел твагг довольно писклявым баритоном. — Что тебе здесь надо? Твое жилище находится на другой улице — вон там!

Ретиф слегка улыбнулся возвышающемуся над толпой туземцу, почти одного с ним роста, но с более массивным туловищем.

— Я бы хотел купить пончиков, — наконец сказал землянин, — но парни, кажется, блокировали дверь.

— Прочь, иди, землянин, закуси где-нибудь в другом месте. Я со своими ребятами хочу оказать честь этой голубятне, и для этого они немного расширяют вход в соответствии с моими благородными размерами.

— Это не совсем удобно, — вежливо возразил Ретиф. — Если я хочу пончиков, я хочу их сейчас, — с этими словами он двинулся вперед, но в грудь уперся пистолет. Остальные твагги столпились вокруг с ломами на изготовку.

— Но-но! — Ретиф предостерегающе поднял палец, в то же время нанося удар ногой в колено противника. Жертва, испустив резкий вопль, наклонилась вперед, угодив челюстью как раз в левый кулак Ретифа. Выхватив оружие, Ретиф позволил главарю упасть на руки своих компаньонов.

— Прочь, парни, — ошеломленно пробормотал гигант, тупо тряся головой.

— Мы хорошо попьянствовали шесть малых лун, но это — первый раз, когда вы мне хорошо помогли…

— Рассыпаемся! — приказал один из тваггов, — сейчас мы превратим этого негодяя в крем для пончиков!

— Осторожно, джентльмены, — предостерег их Ретиф. — Эти штуки вблизи очень опасны!

— Если я не ошибаюсь, — хмуро произнес один из тваггов, глядя на Ретифа, — ты — один из иноземных чиновников, занятых дележом добычи после того, как убрались остальные.

— Посол Клаухаммер, — поправил его Ретиф, — склонен называть нашу миссию Контролем за выборами.

— Да, — кивнул твагг, — как раз это я и имел в виду. Так вот, значит, как вы приглядываете за выборами? Оглушаете Дар Блажа в момент его политического спора.

— Мы, чиновники, не любим, когда кто-нибудь встает между нами и нашими любимыми пончиками…

Человек в красном кушаке встал, пошатываясь и мотая головой.

— Это подлый трюк… — начал было он нерешительно.

— Пошли, — сказал другой из них, — пока он не вытащил из рукава гаубицу. — И бандиты оседлали своих пятнистых, фыркающих скакунов.

— Но мы не забудем нашу встречу, пришелец, — пообещал главарь. — Будь спокоен, мы встретимся снова, и в следующий раз мы не будем столь снисходительны.

Под одобрительный шум окружающих оберонцев, бандиты скрылись с глаз.

— Милорд, вы спасли копченые окорока моего дядюшки, — пропищал маленький оберонец. Присев на корточки и возвышаясь лишь на фут над ним, землянин с интересом рассматривал его.

— Где же я тебя видел раньше? — спросил Ретиф.

— Всего лишь час назад, милорд, вот в этой гостинице. Я зарабатывал себе на жизнь третьим помощником кондитера, разрезая пирожные, — вздохнул тот. — Но вообще-то моя специальность — это «бутонорез», но не буду утомлять вашу милость новыми заботами.

— Ты потерял работу, — догадался Ретиф.

— Да. По правде говоря, это было пустяковое обстоятельство, но хозяин выгнал меня раз и навсегда.

— Как тебя зовут?

— Принкл, милорд. Мистрич Принкл Десятый, к вашим услугам, — при этих словах твилпритт приосанился, забавно навострил уши и вытянулся. — А это мой дядя Винкстер, собственной персоной, милорд.

— К вашим услугам, — пискнул дядя Винкстер, вытирая лицо огромным полосатым платком. — Не угодно ли вам освежиться молоком ящерицы и отведать сладкого пирога после всех этих переживаний?

— Дядюшка, нашему гостю следует поднести чего-нибудь покрепче, чем сыворотка, — возразил Принкл. — Например, кружечку пива, если только вы, милорд, сможете пройти в эту дверь. — Он с сомнением сравнил шесть футов роста Ретифа с размерами входной двери.

— Я повернусь боком, — успокоил его Ретиф и, нырнув в дверь, оказался в маленькой комнатке. Его препроводили в дальний угол, где он с трудом втиснулся на узкую лавку между стеной и низеньким столиком.

— Что вам угодно, джентльмены? — осведомился хозяин.

— Для меня — пиво, — сказал дядя Винкстер, — хотя пьянствовать днем порочно, но с тваггами, бродящими по кварталу и ломающими стены, лучше всего пить, невзирая на то, подходящее для этого время или нет.

— Здравый принцип, — согласился Ретиф. — Кто такие, эти «твагги', дядя Винкстер?

— О? Беспардонные плуты, спустившиеся вниз с далеких горных вершин, — значительно ответил пожилой пекарь. — После того, как вы, земляне, заставили уйти гроуси, мы думали, что все наши неприятности закончились. Но, увы, как только эти разбойники узнали, что вы прогнали пятиглазых, они подобно лавине спустились со своих гор, подобно клопам, ползущим на запах крови, и теперь они собираются продвинуть в правительство своего главаря — Хубрика Грубого. Их банды бродят по городам и сельской местности, терроризируя жителей, — он замолчал, увидев, как хозяин поставил трехдюймовую кружку с шапкой пены перед Ретифом.

— Унеси этот наперсток, Сизэткин, — воскликнул он. — Наш гость заслуживает кружку, большую, чем эта!

— Это и так Императорская Кружка, — пробормотал хозяин, — для него нужна бочка, а не кружка, но я поищу чего-нибудь еще… — и он поспешил прочь.

— Поймите меня правильно, милорд, — продолжал дяди Винкстер, — как всякий патриот я радуюсь, когда управление оберонскими делами возлагается на оберонцев. Но кто бы мог подумать, что партия нормального роста однажды подвергнется разорению от рук своих собственных соотечественников большего размера!

— Историк мог бы предсказать это, — заметил Ретиф. — Но я согласен с вами — существование под гнетом собственных тиранов всегда менее приятно, чем под эксплуатацией издалека.

— Точно! — закивал головой Принкл. — В случае с иностранцами, мы всегда могли получить некоторое облегчение, понося их действия, присущие их странному образу жизни — неуклюжий технический прием по отношению к своим соотечественникам.

— Но это еще не все, и это — не самое странное… — продолжал Дядя Винкстер, вытирая пену со своих усов и обращаясь к своему племяннику, спросил: — Все ли ты рассказал нашему благодетелю, парень?

— Нет еще, дядя, — Принкл повернулся к Ретифу. — Недавно, убирая крошки в столовой Ю.И.П., я услышал слово «твагг» от компании, тихо сидящей за столом, и навострил уши, желая разоблачить негодяев. Но мне удалось уловить только, что их шеф, этот бандит и негодяй Хубрик, воображая себя представителем Оберона, добивался аудиенции у его Превосходительства Посла Клаухаммера! Это меня так задело, что я решил предупредить их благородие об этом нахальном намерении, но нечаянно опрокинул чашку шоколада…

— Увы, мой племянник иногда бывает уж слишком несдержан, — вмешался дядя Винкстер, — хотя что мог сделать он один?

— По правде говоря, эта чашка упала на колени его Чести мистера Маньяна, — добавил Принкл. — К счастью, шоколад уже успел остыть.

— Печальная перспектива, — размышлял дядя Винкстер. — Эти мерзавцы будут главенствовать над нашим честным народом! Уж лучше бы вернулись Пятиглазые!

— По крайней мере, они установили надежный контроль над бездельниками, — сказал Принкл, — загнав их в холмы и пещеры.

— Что же до меня, так я считаю, что только твилпритты готовы принять на себя бремя управления этой чернью, как единственные благородные и добродушные существа.

— Не слушайте болтовню этого старого сыча, гигант, — пропищал голосок из-за соседнего стола. Маленький оберонец не более девяти дюймов ростом приветливо поднял свою унцевую кружку. — Мы, чимбериоты, природно благородны и самой судьбой предназначены главенствовать среди этих ничтожных скотов, извините за выражение, милорд.

— Уж не сверчок ли сидит где-то в щели? — громко спросил оберонец средних размеров с темными кругами вокруг глаз, сидящий за третьим столом.

— Даже пришельцам и тем ясно, что только чубы — законные наследники мантии старшинства. Наше правительство быстро бы положило конец этой болтовне!

— Ваше правительство!? — взвизгнул Принкл. — Только через мой труп! — и он в негодовании вскочил, разбрызгивая пиво и собираясь запустить кружкой в оскорбителя.

— Остановись, племянник! — дядя Винкстер удержал юношу. — Не обращайте на него внимания. Он — пьян!

— Я, пьян!? Ах ты старый пропойца! — вскричал чуб, переворачивая стол и хватаясь за рукоять своей футовой шпаги. — За это оскорбление ты расплатишься своей облезлой шкурой!

В тот же момент перелетев комнату, ловко пущенная кружка разлетелась на куски возле самого его уха, заставив его скрыться за ближайшим столом, заставив сидящих за ним вскочить размахивая кулаками.

— Джентльмены, помилуйте! — взвыл хозяин, укрываясь за буфетной стойкой, загроможденной оловянной посудой.

Ретиф одним глотком прикончил свое пиво и поднялся, возвышаясь над сражением, разгоревшимся у его ног.

— Благодарю вас, джентльмены! — прокричал Ретиф. — С сожалением оставляю вашу приятную компанию, меня ждет совещание в посольстве.

— Прощайте, сэр Ретиф, — прохрипел Принкл из-под стола, где он боролся со своим мохнатым противником. — Заглядывайте на кружку пива и дружескую политическую беседу!

— Спасибо, — ответил Ретиф, — когда на переднем крае наступит затишье, я непременно вспомню ваше предложение.

 

2

Когда Ретиф вошел в зал заседаний, некогда служивший стадионом и переданный Посольству Земли после освобождения Оберона, первый секретарь Маньян встретил его угрюмым взглядом.

— Наконец-то. Я уже начал думать, что вы задержались побесчинствовать с какими-нибудь проходимцами в вашей обычной манере.

— Совсем нет. То есть, как только мы начали бесчинствовать, я вспомнил о совещании и поспешил сюда. Кстати, кто такой Хубрик Грубый?

Маньян испуганно оглянулся.

— Что вы! Ведь это имя известно только в самых узких секретных кругах, — прошипел он. — Откуда оно известно вам, Ретиф?

— От сотен разгневанных туземцев. Видимо, они не знают, что это секретно.

— Тем не менее, посол будет неприятно удивлен, узнав об этом, — предостерег Маньян. — Однако, как ликуют туземцы, — продолжал он, прислушиваясь к громоподобному шуму на улице, — наконец-то они поняли, что мы их освободили от власти гроуси! Слышите их восторженные крики?!

— Что случилось, Вирбур? — спросил Маньян, обращаясь к военному атташе полковнику Седдисеру, опустившемуся в соседнее кресло. — Чем объяснить такой дискамуфляж под вашим глазом?

— Все очень просто, — пробурчал полковник, — меня ударил политический лозунг!

— Хорошо! — фыркнул Маньян, — но сейчас не время для сарказма.

— Лозунг, — подчеркнул Седдисер, — был вырезан на кожуре фрукта, пущенного со скоростью крикетного мяча.

— Я как раз видел этих трех разбойников, направлявшихся к посольству,

— приятным голосом заметил пресс-атташе. — Энтузиазм туземцев говорит за всеобщие выборы.

— Я думаю, самое время, — задумчиво сказал советник, — объяснить вам, что термин «политическая машина» не обязательно означает «средний танк».

Разговор за столом резко прекратился, когда в комнату вошел посол Клаухаммер — маленький краснолицый человечек с объемистым животиком. Он взглянул на сотрудников и жестом пригласил их сесть.

— Итак, джентльмены, — он оглядел стол, — о нашем прогрессе в подготовке населения к выборам доложите вы?

Наступила полная тишина.

— Ну хотя бы вы, Честер? — посол обратился к советнику. — Вы, кажется, взялись за организацию обучения парламентским процедурам этого сброда, то есть, я хотел сказать, — свободных граждан Оберона?

— Я попытался, господин посол, я пытался, — грустно ответил Честер. — Но они не совсем уяснили идею. Они просто разбились на партии и начали рукопашную за обладание креслом.

— А я так и не смог достичь прогресса в попытке растолковать им смысл выражения «один человек — один голос», — произнес политический офицер. — Они поняли основную идею, но сделали из этого странный вывод: одним человеком меньше — одним голосом меньше, — вздохнул он. Хорошо, что их было поровну, так что обошлось без потерь.

— Что же в отношении регистрации, Маньян? — крикнул глава миссии. — Вы тоже рапортуете о поражении?

— Не совсем, сэр. То есть, не о полном поражении, скорее, видимо, можно будет…

— Что!? — тон посла стал зловещим, — когда же, по-вашему, настанет подходящее время? Когда разразится катастрофа?

— Я бы хотел предложить закон, ограничивающий количество партий, — заторопился Маньян, — иначе мы не получим большинства…

— Это не выход, — заметил советник, — мы не можем позволить себе в это вмешиваться. Однако, если установить достаточно большой налог на голосование…

— Я не знаю, Ирван, — перебил его офицер-экономист, в расстройстве вороша свои жидкие волосы. — Мы должны решительно сократить ряды голосующих. Не вспомнить ли нам старые добрые законы? Ну, например, ограничить право голосования для тех, кто имеет дедушек? Или, наоборот, внуков? Или их обоих?

— Джентльмены! — посол резко прекратил их дебаты. — Посмотрим правде в глаза. Выборы превратятся в хаос-головоломку, если мы не примем действительно радикальных мер.. Ясно, джентльмены, что сейчас необходима политическая сила, способная вобрать в себя и использовать в своих интересах все противоборствующие стороны, а также соответствующую интересам Земли в данном секторе…

— Да, шеф, — произнес кто-то за столом. — Но кто совершит это чудо на Обероне, если все местные группировки встречают в ножи друг друга и все предложения Земли, как во внешней, так и во внутренней жизни?

Посол в знак согласия покивал головой:

— Вы правы, Диндик. К счастью, ответ найден. Я вошел в контакт с природным лидером, обладающим широчайшим духовным влиянием, который сможет выполнить эту роль, — он сделал паузу, переждав аплодисменты и одобрительные восклицания.

— Можно ли узнать имя этого мессии? — осведомился Маньян. — Где и когда мы можем встретиться с ним?

— Странно, что вы применили такой термин по отношению к Хубрику, — самодовольно произнес посол.

— Вы сказали… Хубрик? — неуверенно переспросил Маньян. — Но ведь так зовут одного главаря, имеющего неслыханную наглость послать хорошо вооруженных людей для угрозы Вашему правительству!..

Розовое лицо Клаухаммера вдруг стало темно-багровым.

— Боюсь, Маньян, — сказал он стальным голосом, — вы воспользовались непроверенными слухами. Его Ярость Духовный Владыка действительно посылал эмиссара для решения некоторых организационных вопросов, но это не должно давать пищу безответственным слухам о нарушении нашей политической линии!

— Возможно, я неверно понял смысл его высказываний, — пробормотал Маньян, — но выражения типа «иностранные кровопийцы» звучит не очень дружественно.

— Однако, довольно странные слова, — заметил полковник Седдисер. — Вы отлично поставили парня на место, господин посол.

— Безусловно, я предварительно разработал достаточно гибкую схему протокола переговоров, — сказал Клаухаммер. — Хотя, признаюсь, сначала я увлекся идеей применения специальных методов обработки, но вскоре рассудок взял верх. Кроме того, джентльмены, — продолжал посол, — выборы уже близко, и мы не имеем времени для экспериментов. Задача довольно проста: необходимо наладить контакт с указанным гуру. Без сомнения, миссия должна взять на себя ответственность за полную безопасность Его Ярости и всесторонне способствовать повышению благосостояния оберонцев при условии успеха данной фракции на выборах. Итак, джентльмены, ваши предложения…

— Это достаточно просто, — сказал Маньян, — мы должны послать гонца с приглашением на чай. Что-нибудь убранное золотом, я понимаю.

— Я полагаю, что этот парень, Хубрик, — подхватил офицер-экономист, — этот Хубрик имеет в своем распоряжении десять тысяч головорезов, то бишь любознательных учеников готовых, надрать хвост всякому, сунувшему туда нос или хвост…

— Но земляне не имею хвостов, — хмыкнул Маньян.

— Не волнуйтесь, они найдут, что отрезать у вас! — буркнул Оскар.

— Могу ли я считать, что вы, Маньян, беретесь за эту благородную задачу? — вежливо спросил Клаухаммер.

— Я, сэр… — Маньян побледнел, — я, в принципе, конечно, не против, но сейчас я нахожусь под наблюдением врачей ввиду моего ожога 4-й степени горячим шоколадом…

— Какой вы сказали степени? — заинтересовался его словами полковник,

— четвертой? Я бы хотел взглянуть, так как…

— Симптомы визуально не просматриваются! — окрысился Маньян. — Кроме того, резко обострилась моя астма…

— Черт побери, — прошептал Седдисер своему соседу. — Я бы не прочь увидеться с этими парнями…

— Не забудьте надеть кольчугу, Уилбур, — прошептал тот. — Говорят, их чистый вес три сотни фунтов, плюс шестифутовые палаши, которыми они владеют в совершенстве…

— …но, к сожалению, долг обязывает меня пребывать на рабочем месте,

— быстро закончил полковник.

— Палаши, вы говорите?.. — задумчиво проговорил офицер-экономист, — а не организовать ли здесь магазин огнестрельного оружия? Для нужд полиции, конечно…

— Джентльмены, — резко оборвал разговор Клаухаммер, — мы здесь для целей разъяснения местному населению свободных политических реалий, а не для разработок антинародных доктрин.

— Разрешите вопрос, господин посол? — спросил Ретиф. — Коль скоро мы здесь служим интересам свободных выборов, так почему бы не позволить оберонцам самостоятельно определиться в их политических реалиях?

Клаухаммер оторопел.

— Как же именно? — неуверенно поинтересовался политический офицер.

— Ну, позволить им выдвинуть того, кого они считают нужным и голосовать за него, если им вздумается.

— Я полагаю, вы забыли значение этих слов, молодой человек! — строго проговорил посол. — Эти свободные выборы должны быть проведены, как свободные выборы, как всегда таковые и проводятся. И, насколько я понял, мне мне кажется, для вас будет весьма полезным упражнением посещение Его Ярости. Это, несомненно, будет способствовать шлифовке вашего понимания дипломатического протокола.

— Но, сэр… — вступился Маньян, — мистер Ретиф необходим мне в работе по составлению отчета и…

— Боюсь, что с этим вам придется управляться самому, Маньян. А сейчас вернемся к устоям демократии, джентльмены. Что же касается вас, Ретиф, — посол вперил в него пристальный взгляд, — то, надеюсь, что у тваггов вы будете вести себя достаточно скромно, ибо мне не хотелось бы слышать о каких-либо нежелательных инцидентах.

— Клянусь, что вы не услышите ничего неприятного! — весело пообещал Ретиф.

 

3

Зеленое утреннее солнце Оберона настигло Ретифа в седле на выносливом страйле — местной разновидности диких животных, прирученных тваггами. Выйдя за городские ворота, он оказался меж лугов и полей с разбросанными по ним опрятными фермами и глазеющими на него крестьянами.

Достигнув леса, тропа вилась между холмов. В полдень Ретиф стреножил страйла и расположился на отдых вблизи небольшого лесного водопада.

Однако, не успел он доесть сэндвичи, как две двухфутовые стрелы со свистом пронеслись в воздухе, глубоко вонзившись в дерево за его спиной.

Ретиф нарочито медленно поднялся, зевнул, затем закурил, между тем внимательно вглядываясь в заросли.

Вот качнулась одна ветка, затем другая и еще одна стрела пронеслась мимо, чуть не задев его и скрывшись в кустарнике.

Сделав пару ленивых шагов, Ретиф скользнул за гигантский ствол ближайшего дерева. Там, не теряя времени даром, он смастерил что-то наподобие самострела, и, тщательно замаскировав его, поспешно укрылся в кустарнике.

Прошло несколько минут.

Потом кусты раздвинулись, и на поляну вышел здоровенный твагг, сжимая в руках грубо сработанный большой лук. В поисках жертвы он двинулся вокруг дерева. Самострел сработал. Упругая ветка чувствительно кольнула его пониже спины.

Твагг оцепенел.

— Не убивайте, сэр! — неожиданно плаксивым голосом взмолился он. — Меня послали, я не виноват.

Ретиф вышел из укрытия и, кивнув тваггу, отобрал у него лук.

— Неплохая работа, — одобрительно сказал он, рассматривая оружие. — Товар гроуси?

— Товар? — обиделся твагг. — Да я лично украл его у пятиглазых из-под самого их носа.

— А ты случайно не из банды Хубрика? — между прочим поинтересовался Ретиф.

— Это уж точно, что не случайно, — самодовольно ухмыльнулся твагг. — Я, как-никак прошел Великое Испытание, как и другие наши парни.

— Какая удача! — воскликнул Ретиф. — Я как раз еду к нему. Проведи меня туда.

Твагг резко выпрямился.

— Поищи дурака, — нахмурился он. — Фин Глуб никогда не станет предателем!

— Но это не предательство, — возразил Ретиф. — Это простая дипломатия.

— Ни один чужак не войдет в лагерь тваггов иначе, чем пленником, — твагг упрямо уставил свои блестящие черные глаза на землянина. — Вы скажите вашему другу, чтобы он не тыкал так сильно, это мои единственные штаны…

— Так ты говоришь: пленник? Кстати, я здесь совершенно один, — заметил Ретиф.

— Но кто же тогда меня пырнул? — проговорил твагг, тупо рассматривая палочки самострела. Уразумев случившееся, он разъяренно обернулся к Ретифу.

— Учти, я вооружен, — предупредил его Ретиф.

— Несчастный! — презрительно хмыкнул твагг. — Знаешь ли ты, с кем имеешь дело? Никто в мире, кроме меня, лучшего стрелка, не в силах натянуть этот гигантский лук.

— В самом деле? — Ретиф взял стрелу, наложил на лук и одним сильным движением натянул тетиву до отказа.

Еще мгновение, и раздалось «крррак» — богато инкрустированная древесина треснула пополам.

— Прости меня, старина, — с огорчением сказал Ретиф, — но гроуси делают такие хрупкие вещи…

Твагг обомлел, вытаращив глазищи.

— Ты… ты… сломал его…

— Пустяки, — успокоил его Ретиф, я стяну для тебя еще лучший. Давай-ка лучше подумаем вместе, как мне пройти в лагерь? Я думаю, что, доставив меня туда, как пленника, ты возвратишь себе славу отважного и сильного малого.

Твагг соображал с трудом. Однако в конце концов и до него дошло, до чего заманчивы все выгоды предложения Ретифа, и они двинулись в путь.

— О'кей, пленник, — вздохнул он, — Молись, чтобы у Хубрика было хорошее настроение! Иначе он подтянет тебя на дыбе и ты быстренько расскажешь ему все, что с тобой было и все, чего не было.

 

4

Несколько дюжих лоботрясов, валявшихся в тени деревьев и наспех сделанных навесов, лениво наблюдали за Ретифом, восседающем на страйле, и Фином Глубом, согнувшемся на своем скакуне и свирепо толкающем землянина вперед.

— Стой, негодяй! — заорал Фин. — Слезай на землю, а я пока справлюсь, вести ли тебя к Его Ярости или сперва немного позабавиться с тобой!

— Ба! Это еще что за птица?! Пришелец?! А может быть, пятиглазый? — вокруг Ретифа начала собираться толпа.

— Прочь, мерзавцы! — заорал Фин. — Я поймал этого землянина для того, чтобы он мог позабавить Хубрика своей наглой болтовней. Дайте дорогу!

— Я сыт по горло твоей болтовней, Глуб! Разреши, я разрублю его на месте! — с этими словами говоривший со свистом выхватил гигантский палаш.

— Стой, Элб Парф! А ну, дайте мне пройти, — знакомый баритон послышался в толпе. Огромный твагг в красном кушаке протискивался сквозь толпу, неохотно расступавшейся перед ним. Вновь прибывший резко остановился, увидев пленника.

— Мне кажется, — проговорил он, — мы уже где-то встречались…

— Вроде, да, — подтвердил Ретиф.

Дар Блаж осторожно коснулся челюсти…

— Ах да! На улице кондитеров! Вспомнил! — Дар Блаж радостно хлопнул Ретифа по плечу. — Эй, вы, пьянчуги! — заорал он, — этот землянин так двинул мне в челюсть, как копытом ударил. Не упомню такого случая. Как вы насчет продолжения? А, сэр?!

— Ты пришел вовремя, приятель, иначе не сносить бы мне головы, — сказал Ретиф.

— Эй, вы! — твагг грозно обернулся к соратникам, — никто, кроме меня, не смеет тронуть этого парня, и никто, кроме меня, не посмеет отрубить ему голову! Ну, так как же, пришелец? — он снова обратился к Ретифу.

— Оставим это до особого случая, — предложил Ретиф.

— Но что может быть более особым случаем, чем отсрочка небольшого отдыха в осином дупле, а?

— Мы столкуемся позже, — пообещал Ретиф. — А сейчас мне надо встретиться с Его Яростью Хубриком.

— Что же, в благодарность я это тебе устрою, — прогрохотал Дар Блаж,

— ступай за мной.

 

5

Хубрик Грубый, развалясь на лежанке под балдахином, помпезным и цветастым, сонно глядел на Ретифа, пока Дар Блаж вводил его в курс дела. Это был здоровенный твагг, задрапированный в расшитые золотом одежды. Он лениво выбирал большие зеленые ягоды из серебряного кубка, солил их и отправлял в рот.

— Так, — сказал он просто. — Я понял, что ты, Дар Блаж, просто решил отвлечь меня от дела. А сейчас проваливай с глаз долой, — добавил он отворачиваясь, — и не забудь принести мне его голову. Я оберну ее как конфету, насажу на пику и отправлю послу Клаухаммеру.

Дар Блаж кивнул, посопел и почесал под ребрами.

— Только тут, вот, значит, какое дело, — пробормотал он с некоторым сомнением. — Торт протух, значит… Пойдем, что ли… — он протянул свою лопатообразную лапу к Ретифу.

— Я думаю, — сказал Ретиф, — настало время, о котором я тебе обещал,

— с этими словами он сделал шаг вперед и, уклонившись от захвата Блажа, нанес ему сокрушительный удар в челюсть, от которого тот немедленно грохнулся на землю и громко застонал.

Воцарилось молчание.

— Ваша Ярость, — вежливым, но решительным тоном начал Ретиф. — Его Превосходительство, господин Посол Клаухаммер поручил мне передать вам вместе с его искренними и добрыми пожеланиями приглашение оказать честь своим присутствием на торжественной церемонии по случаю предстоящих выборов.

— А… Что?.. — к Хубрику вернулся дар речи. — Вот как?! — голос его окреп. — Вот как ты меня же благодаришь за мое гостеприимство! Эй, Дар Блаж! — видно, он понял, что случилось. — А ну вставай, бездельник, и отомсти за мою поруганную честь!

Дар Блаж застонал и дернул ногой.

— Мои извинения, Ваша Ярость, — продолжал Ретиф, вынимая из-за пазухи пистолет, — я редко следую протоколу, и, отдав должное официозу, начинаю действовать самостоятельно. Имеются ли у вас еще стражи, готовые уйти в отставку?

— Стой, Пришелец! Стоит ли разносить по свету весть об этом неприятном инциденте? — Хубрик завозился в своем гамаке. — Ведь это может повредить мне на выборах.

— Новости текут, как вода… — согласился Ретиф.

— О, это позор! — хрипло загромыхал Хубрик. — Однако, весь Оберон знает, что твагга может поразить только твагг, — он задумался. — Что ж, если холм не идет ко мне… Коли ты и вправду уложил твагга, нужно этот факт узаконить, приняв тебя в наше братство. Вот так…

— Это для меня большая честь, Ваша Ярость, — дружелюбно ответил Ретиф. — При условии, конечно, что вы уполномочиваете меня передать ваше милостивое согласие на приглашение его превосходительства, — он еще раз поклонился.

Хубрик помрачнел.

— Ладно, мы еще успеем поживиться в посольстве. А сейчас, — он перекинул туловище через веревки гамака и подошел к все еще распростертому на полу телу Дара Блажа, — вставай, лодырь! Позови несколько разбойников и прикажи им одеть меня для обычного испытания. И моего гостя тоже! — он указал на Ретифа. — Только пусть пока не одевают его, чтобы не порвать одежду и не запятнать ее кровью и грязью.

— Церемония ожидается серьезная, — заметил Ретиф.

— Серьезная будет потом, — пообещал Хубрик, — сначала будет Испытание. Готовься, Пришелец!

 

6

Церемониальное место для Первого Испытания находилось на лесистой стороне полого холма. Все пространство в долине было занято разношерстой толпой тваггов. Они кричали, ругались, заключали сделки, обменивая что-то вроде бумажных денег.

— Все вон из круга Первого Испытания, — заорал Дар Блаж, раздавая щедрые удары направо и налево. — Или вы хотите разделить участь с пришельцем? — толпа раздалась, освобождая круг около пятидесяти футов в диаметре, в центре которого остался Ретиф и Дар Блаж.

— Ну, Ретиф, — начал Дар Блаж, — это болезненное испытание, но оно покажет тебе храбрость и выдержку тваггов, а также… — он осекся, оглянувшись на вопли, шум ломающихся ветвей и свирепый храп, доносящийся из-за внешнего круга. Вдруг кольцо зрителей разорвалось, и несколько тваггов кубарем разлетелось в стороны, уступая место разъяренному скакуну семи футов в холке, с мордой, покрытой кровавой пеной, из которой виднелись устрашающие клыки. Издав хриплый рев, животное кинулось туда, где стояли Ретиф и Дар Блаж.

— Что за чушь? — нахмурился Дар Блаж, уставившись на мчавшегося к ним зверя. С неожиданной ловкостью он нырнул в сторону, и ухватив обезумевшую скотину за ухо, с хрустом отпустил свой молотоподобный кулак ей на череп. Бедное животное рухнуло, как подкошенное, на колени и неподвижно застыло у ног Ретифа, зарывшись мордой в дерн.

— Вовремя… — заметил Ретиф.

— Это глупая скотина испортила всю церемонию. Видно, он сорвался с цепи, — недовольно пробурчал Блаж. — Эй, кто там? Немедленно уволоките его отсюда! — Он повернулся к Ретифу. — А сейчас, если ты готов…

— Да, вроде… — неуверенно улыбнулся Ретиф.

— Тогда слушай: вдохни!

Ретиф вдохнул.

— Один, два, три… девять… десять… — скороговоркой выдохнул Дар Блаж, внимательно вглядываясь в лицо Ретифа в поисках ужаса. Послышались одобрительные крики и аплодисменты.

— Ну, — буркнул Дар Блаж, — ты держался молодцом. Нормально. Для пришельца, конечно. Принято! — громко объявил он. — Принято!

Несколько секунд прошло в полном молчании. Ретиф, как и прежде стоял спокойно. В толпе раздавались удивленные возгласы. Дар Блаж с недоумением повернулся к Ретифу и открыл рот.

— Разрази меня гром! Он все еще не дышит! Эй, парень, ты обманываешь меня…

Ретиф задышал.

— Ни в коем случае!

— Даже сам Великий Мастер Удушения Дирдир Куч держался только до двенадцати! — пробормотал твагг. Тут зрители разразились громом аплодисментов.

— Ну что ж, землянин. Тебя ждет Второе Испытание. Пойдем. Оно будет, пожалуй, посерьезнее первого.

Они двинулись вверх по склону, сопровождаемые зрителями. Тропинка превратилась в скалистое ущелье, стиснутое отвесными скалами. Мелкие камешки сыпались им на головы. Валун средних размеров со свистом пролетел в нескольких дюймах от них и с треском скрылся в лесной чаще. Путешествие окончилось у отвесного края амфитеатра, сплошь усыпанного булыжниками всевозможных размеров. Публика расположилась по краям, опять оставив Ретифа и Дар Блажа в центре. Между тем камнепад продолжался. Булыжники размером с голову ребенка грохотали, падая то справа, то слева. Чудовищный валун величиной с рояль прямо над ними угрожающе покачнулся и сполз на несколько дюймов вниз.

«Как бы не заработать синяков», — подумал Ретиф.

— Дурное предзнаменование, — многозначительно сказал Дар Блаж, взглянув в верх. — Однако, как надоедливы эти пылинки, — пробурчал он, поеживаясь от ударов камней размером с бильярдный шар. — Они сводят на нет серьезные испытания.

— Совсем нет, — возразил Ретиф, — по-моему, мне будет что вспомнить.

— Надеюсь, — Дар Блаж сурово взглянул на Ретифа. — Итак, приготовься услышать одну серьезную штуку. Согнись! — он выразительно замолчал. — И коснись руками кончиков носков.

— Можно ли сгибать колени? — поинтересовался Ретиф.

— Сгибай все, что можешь согнуть, — презрительно сказал твагг. Таким испытаниям тебя не подвергали в вашем посольстве.

— Пожалуй, — согласился Ретиф и быстрым движением коснулся носков ботинок.

— Черт побери! — послышалось из толпы. — Он сделал это сразу! Не дергаясь! — Толпа восхищенно взвыла.

— Коряво немного, — пробурчал Дар Блаж, — Однако, принято. Но я не завидую тебе, о Пришелец. Ты стоишь перед третьим Великим Испытанием, где твои хитрости не пройдут! Пойдем! — последние его слова потонули в грохоте: каменный рояль рухнул на то место, где они только что стояли.

 

7

Путь к Третьему Испытанию лежал по узкому карнизу крутого каменистого склона. В пятидесяти футах величаво возвышалась остроконечная скала, оканчивающаяся небольшой площадкой. К ней вела узкая гряда в полфута шириной. В бездонной пропасти по шуму угадывалась река. Расстилавшаяся перед ними картина была восхитительна. На нее и обратил внимания Ретифа Дар Блаж.

— Смотри, пришелец. Любуйся на прощание. Кстати, можешь помолиться своим богам. Для многих славных тваггов это было последним утешением.

Ретиф из вежливости потупился.

— Вперед! — вдруг рявкнул твагг и быстро побежал по гребню на одинокую скалу.

Осторожно потрогав ногой этот мост, Ретиф пустился за ним.

— Вот здесь, — Блаж указал на каменную скамью примерно двенадцати дюймов в высоту. — Перепрыгни! — скомандовал он инквизиторским тоном. — Но запомни: одним шагом!

Ретиф оглядел препятствие.

— Я вижу, ты колеблешься, — поддразнил его Блаж, — уж не раздумал ли ты, землянин?

Сделав серьезное лицо, поставив ноги вместе, Ретиф без лишних слов перемахнул через камни, и, повернувшись, сделал это еще раз. Над местом страшного Третьего Испытания повисла еще более страшная тишина.

И только спустя несколько секунд разразилось настоящее столпотворение. На этот раз громче всех орал и восхищался Дар Блаж.

— Ну, парень! — гремел он. — По твоей храбрости, ты должен был родиться чистокровным тваггом, а не землянином!

 

8

— Замечательно! — потирая руки грохотал Хубрик. — Я тебя беру в личные телохранители! Дай только победить на выборах.

— Возвращение от Вашей Ярости уже само по себе дорого стоит, — величаво ответил Ретиф. — Кстати, считаю своим долгом предупредить Вашу Ярость, что при вступлении на пост Президента вам придется также пройти некоторые Ритуалы, например: Перекрикивание Свистунов, Целование Детей, Сидение-На-Заборе, — Копание-В-Грязи, ну и так далее.

Хубрик задумался.

— Они столь же серьезны, как и наши Испытания?

— Гораздо, гораздо серьезнее! — торжественно заверил его Ретиф.

— Ерунда! — расхрабрился Хубрик, ударяя кружкой по столу. — Твагги не боятся ни зверя, ни человека!

— А стояли ли вы лицом к лицу с Женским Форумом? — вкрадчиво спросил Ретиф. — А приходилось ли вам, Ваша Ярость, балансировать на партийной платформе — сооружении на мой взгляд очень шатком, готовым рухнуть при первом же шквале экономического или политического кризиса?

С каждым его словом Хубрик мрачнел все больше и больше.

— И это в том случае, если вы минуете обвинение в Государственной Измене, сфабрикованными вашими недругами, не говоря уже о куче подосланных ими убийц…

— Довольно! — рявкнул твагг и одним залпом осушил кружку. И, доверительно пододвинувшись к своему собрату по крови, проговорил: — Как ты думаешь, Ретиф, не сделать ли мне подобающий моему благородству жест и занять второе место в правительстве, оставив место Президента кому-нибудь более молодому и энергичному… Ну, например, Блажу…

— Кому? Мне? — удивился подручный. — Ну, нет, Ваша Ярость, — огорошил он Хубрика. — Это честь не для меня ни сейчас, ни потом!

— Тогда для кого? — задумался Хубрик.

— Нам нужен, как я понимаю, боевой парень, истинный твагг по смелости и силе, — Ретиф поднялся. — Разрешите мне отправиться в посольство, Ваша Ярость. Могу ли я передать…

— Ладно, мы придем, — сказал Хубрик. — А я пока подыщу подходящую кандидатуру на этот высокий пост. Прощай, землянин!

 

9

Среди разноцветных лун, украшающих посольский фасад, кучками стояли дипломаты, земляне, собравшиеся в кружок и нервно глядящие на центральный вход.

Оттуда с минуты на минуту должен был появиться посол Клаухаммер.

— Первые результаты сейчас будут, — прошептал Маньян. — Я весь дрожу!

— Нам не о чем беспокоиться, — заметил полковник Седдисер. — Парни Хубрика развели такую бурную деятельность, что все избирательные пункты были покрыты их плакатами, а головы недовольных — мешками и шишками.

По площади прошел шумок. На пороге появился преувеличенно сосредоточенный посол Клаухаммер, одетый в специально сшитый для этой церемонии костюм.

— Ну, какие новости? — он оглядел штат посольства. — Из достоверных источников мне стало известно, что твагги избрали президента почти абсолютным большинством голосов. И это, подчеркиваю, при довольно сильной оппозиции.

Его рассуждения были прерваны радостными криками со стороны ворот. На территории посольства наступила тишина и в дверях показалась шумная толпа оберонцев. Впереди всех, одетые в желто-красные одежды, с сигарами в зубах выступали твагги, далее же следовали прочие оберонцы. И все, кажется, в довольно неплохом настроении.

— Да здравствует демократия! Разбит кубок вассалов! — непрерывно кричал один из них.

— Это точно! — пророкотал другой твагг. — Пусть Хубрик поживится чем хочет! Я же не жадный, место в министерстве меня вполне устраивает.

— Все прочь с дороги! — гаркнул знакомый веселый баритон и в воротах показался Дар Блаж с группой вооруженных палашами телохранителей. Ретиф не сразу узнал Его Ярость Хубрика Грубого.

— Примите наши поздравления! — гордо заявил посол Клаухаммер. — В эту радостную и торжественную минуту мне бы хотелось завершить некоторые пустяковые формальности. Дело касается установления долгосрочных политических и экономических контактов с молодой Республикой Оберон, — с этими словами Клаухаммер раскрыл папку с гербовыми бумагами и подал ее Хубрику. Сургуч и печати были уже наготове.

— Об этом вам лучше переговорить с президентом планеты, — сказал Хубрик, отодвигая бумаги в сторону и в поисках кого-то оглядываясь по сторонам.

— Но… Ваша Ярость… — растерянно пробормотал Клаухаммер, — но… твагги разобрали все официальные посты и…

— Верно, — ответил Хубрик и с радостным громким ревом полез в толпу, расплескивая коктейль, направляясь к Ретифу.

— Ах, Ретиф, прошу вас, не мешайтесь, — сердито зашептал посол, — У меня намечаются серьезные переговоры с Его Яростью…

— Я бы вас попросил быть повежливее! — строго заметил ему Хубрик. — Вы что, не видите, с кем разговариваете?

— Что?.. я… — оторопело промямлил посол. — Э-э-э… и с кем же я разговариваю?

— С Президентом планеты Диром Тифом, — гордо ответил Хубрик, вытаскивая Ретифа из толпы. — С Победителем и Чемпионом!

 

10

— Боже, Ретиф! — первым опомнился Маньян. — Когда?.. как?..

— Вы издеваетесь надо мной! — вмешался Клаухаммер. — Что все это значит?

— Это значит, ваше превосходительство, — весело объяснил Ретиф, — что эти ребята выставили мою кандидатуру. Ну, как «темную лошадку».

— Вы почернеете еще больше, — прошипел Клаухаммер, — когда я…

Он осекся, почувствовав на шее лезвия двух скрещенных палашей.

— Но каким образом землянин может быть вашим президентом? — прохрипел политический офицер.

— Он больше не землянин, — объяснил Хубрик. — Он — твагг и мой брат по крови!

— Я имею ввиду его неестественное происхождение, — начал было объяснять офицер.

— То есть, ты хочешь сказать, что наш президент, по-вашему, неестественно рожденный? — проскрежетал Хубрик.

— Нет, ну что вы…

— Ну а если так, то перейдем к делу. Где ваши бумажки?

Клаухаммер было заколебался, однако обстоятельства заставили его подчиниться.

— Я бы попросил, Ваша Честь, — пробурчал он, — чтобы вы приказали, Ваша Честь, вашим подчиненным убрать эти страшные ножи.

— Безусловно, — просто сказал Ретиф. — однако я хотел бы внести некоторые коррективы в отдельные пункты договора, — он взял лист бумаги.

— Во-первых, правительство хотело бы иметь от Дипломатического корпуса гарантии о невмешательстве в процесс выборов в настоящем и будущем.

— Вы не посмеете этого сделать! — зашипел Клаухаммер, но быстро осекся.

— Потом, как мне кажется, — продолжал Ретиф, — необходимо убрать и подправить пункты, касающиеся присутствия советников на Обероне, а также портовых соглашений. И конечно, внести пункт о неприкосновенности дипломатов с Земли на время их аккредитации на Обероне.

— Согласен, — пискнул Клаухаммер. — Где ручка?

Несколько минут понадобилось на изменение документов, на визирование и наложение печатей, после чего Ретиф потребовал внимания.

— Сейчас, когда взаимоотношения с республикой Оберон имеют юридическую основу, я бы хотел объявить о своем намерении уйти со своего поста в отставку, освободив место для нового вице-президента Хубрика.

Среди поднявшегося шума Клаухаммер шепнул Ретифу:

— Наконец-то вы сделали ошибку. Вам бы следовало держаться за этот пост, ибо сейчас я вас посажу в такую глубокую темницу, так что даже консервные банки к вам будут поступать раздавленными.

— А мне думается, — произнес Хубрик, — что вы должны установить статую в честь экс-президента. Футов сто, по-моему, будет достаточно.

— А… конечно…

— Мы аккредитуем Дира Тифа в качестве постоянного советника на Обероне, — продолжал Хубрик, — он будет полезен на этом посту.

— Будьте уверены, — пробормотал Клаухаммер.

— А сейчас прошу вас, милорды, оказать честь моему заведению! — прокричал невесть откуда взявшийся дядя Винкстер.

— Ну, Ретиф, — сказал Маньян, когда все направились к выходу, — вы действительно оказались самым нужным президентом в истории Космомиссий. — И, доверительно наклонившись к нему, спросил: — Но как вам удалось сделаться чистокровным тваггом?

— Боюсь, что это пока секрет, — ответил Ретиф. — Но наберитесь терпения. Подождите выхода в свет моих мемуаров.