Глава 1

«Умение обращаться с блесной, как и ухаживание за женщиной, требует терпения», — решил Уайет, умело обматывая крючок провощенной красной ниткой. Третья суббота мая — открытие сезона ловли форели в штате Монтана — идеальный случай испробовать новую приманку. В речке, протекающей мимо вагончика, полно радужной форели, она наверняка соблазнится блесной, так похожей на заселяющих берега пестрых насекомых.

Пылким, эмоциональным женщинам с чрезмерно развитым материнским инстинктом, вроде Таллулы Джейн Эймс, нужна именно такая броская приманка.

Уайету хотелось проверить свои силы; местом действия он избрал уединенную поляну на берегу кишащей форелью речки. Эта бурная речушка предоставляла разнообразные возможности опробования его всемирно известных приманок, а также обеспечивала интимную обстановку для выяснения с глазу на глаз отношений с Таллулой. Уайет намеревался сначала изучить своего соперника, выявить его слабые стороны, и лишь потом подбросить наживку.

Вообще-то он предпочитал иметь дело с проворными радужными обитателями рек. В Таллуле же было пять футов одиннадцать дюймов, увенчанных золотисто-рыжеватыми волосами. Расчесанные на косой пробор, они ниспадали до плеч, чуть завиваясь на концах. Всякий раз при виде Уайета глаза Таллулы за большими очками становились дымчато-серыми.

Таллула назначила себя ангелом-хранителем двух особ, с которыми Уайету очень хотелось подружиться, — его дочери Фоллен и внучки Миракл. Теперь Фоллен носит фамилию Смит — много лет назад на этом настояла ее мать. Разлученная с отцом в раннем детстве, Фоллен даже не знает, что ее фамилия — Ремингтон.

Когда Уайет три месяца назад впервые вошел в кафе Таллулы, та лишь мельком взглянула на него и подала Дэнни Роллинзу, сидевшему у стойки, еще один кусок пирога.

Уайет увидел Фоллен, и, хотя он был счастлив, сердце его сжалось. Дочь не узнала его: слишком рано их разлучили.

Он снова повернулся к Таллуле. Та со стуком поставила на стойку стакан воды. Затем было брошено меню, а мрачная враждебная улыбка сопровождала стандартное: «Что вам угодно?»

И вот уже три месяца Таллула блокирует все подступы к его собственной дочери. Ведь Фоллен работает официанткой в кафе Таллулы и обитает под ее заботливым крылом, вот у него и не получается осторожно представиться дочери.

Уайет решил вырвать Таллулу из привычного течения жизни, найти слабые места и заготовить приманку.

Он осторожно подрезал мухе хрупкие крылышки специально сконструированными для этой цели ножницами с торговой маркой его фирмы.

Таллула каждому сразу же давала понять, каковы ее вкусы и пристрастия. Поскольку она родилась и выросла в крошечном городке Элеганс в штате Монтана и любила почти всех его жителей, посетители ее кафе неизменно получали по второму сверх порции куску знаменитых пирогов Таллулы. В число «почти всех» входили ее бывшие ухажеры, водители-дальнобойщики и вообще кто угодно, исключая Уайета. Недоверие и неприязнь, которыми с первой же встречи прониклась к нему хозяйка кафе, покрыли рябью обычно спокойное душевное состояние Уайета.

Его удручало и то, что Таллула мешает ему сблизиться с дочерью, и то, что она не предлагает ему добавку пирога.

Уайет внимательно осмотрел наживку, приготовленную со свойственными ему терпением, опытом и интуицией, которые делали из него высококлассного рыболова и создателя приманок.

Когда он встречал Таллулу Джейн в ее привычной среде — в кафе, мурлыкающую песни семидесятых в окружении давних друзей, — вся его хваленая трезвая рассудительность куда-то испарялась.

Уайет, нахмурившись, стиснул крючок.

Черт побери, он хочет, чтобы Таллула предложила ему второй кусок пирога!

Раз он сумел успешно изучить повадки всех разновидностей форели, обитающих в Соединенных Штатах, Англии и других странах, то сумеет выяснить, чем живет некая женщина. После этого можно будет попробовать подступиться к ней…

Но в его сорок четыре года сложная затея с заманиванием сопротивляющейся женщины к себе в логово и поимкой ее затем на крючок выглядела странновато.

Мечтать о добавке восхитительного пирога Таллулы просто смешно такому рассудительному и целеустремленному человеку, как он… человеку, который жадно ловит любое слово своей дочери и жаждет перебраться в городок, который она теперь считает своим. В последний раз мечты и фантазии посетили Уайета двадцать один год назад, когда родилась Фоллен.

Уайет и его дочь потеряли слишком много времени. Внимательно следя за Фоллен через поверенного, Уайет понимал, что не может сразу открыться ей. Вот уже два года он свертывал дела, моля Бога о том, чтобы она еще куда-нибудь не переехала. К тому же Уайет знал, что Фоллен нужно время, чтобы привыкнуть к маленькому уютному городку, почувствовать себя в безопасности. Ради спокойствия дочери он сдерживал свое нетерпение.

Как только Таллула заглотнет приманку, как только он выяснит ее слабости, она будет выведена из игры. Уайет, никогда ни перед кем не раскрывавший душу, даже не думал рассказывать Таллуле о том, кем ему доводятся Фоллен и Миракл. Таллула — открытая книга для всего города — только усложнит и без того очень непростое дело.

Никогда не отличавшийся вредностью, Уайет все же вынужден был признать, что в глубине души радуется, думая о том, как Таллула придет к нему — подобно капризной форели, привлеченной искусно изготовленной приманкой.

Черно-розовый пятачок Лероя нежно ткнул Уайета в обтянутое поношенными джинсами бедро, и он, нагнувшись, провел рукой по щетине на голове поросенка. Это всегда успокаивало его. «Имея дело со свиньей, по крайней мере всегда знаешь, что к чему», — мрачно думал Уайет, пытаясь понять, чем пробудил в Таллуле эту молчаливую ярость с первого же своего появления в ее кафе.

Вид восьмидесятифунтового пятнистого кабанчика слишком контрастировал с образом высокой и стройной Таллулы, и Уайет, подбросив в воздух изюминку, указал ему рукой на подстилку. Не хотелось отвлекаться от размышлений о хозяйке кафе.

Лерой, недовольный отсутствием телевизора в этой хижине в глуши Монтаны, проворно поймал изюм. Затем, покачивая животом, засеменил к подстилке, горюя по любимому сериалу — соблазнительной «Мисс Хрюшке». Лерой предпочел бы устроиться на уютной постели в домике на колесах, который Уайет оставил на стоянке при въезде в Элеганс.

А Уайет вернулся к работе над своей последней блесной для форели. Его ловкие пальцы клеили шерстинки из бобровой шкуры и синельку к крошечному крючку, зажатому в тиски.

Наконец Уайет провел пальцем по готовой наживке, расправляя пучочки шерстинок, изображающие крылышки насекомого. Начинающее клониться к закату солнце осветило рыжеватые волоски, вызвав воспоминания о пышной гриве Таллулы.

Осмотрев щетинистое творение, маскирующее крючок, Уайет набросал описание новой приманки, чтобы отправить своему партнеру, ведавшему производством и продажей дорогих рыболовных снастей «У.Р.».

Таллула — боец, как и форель, на которую рассчитаны его приманки; поэтому Уайет не ожидал, что владелица кафе сразу заглотнет приготовленную с таким старанием наживку. Он мысленно представил красивую проворную осторожную форель, дугой взлетающую из бурлящей воды, бьющуюся на конце лески, и попытался совместить этот образ с Таллулой… Не получалось.

В то время как сам Уайет предпочитал плавать в одиночку в темных тихих водах своей жизни, общительная Таллула была центром жизни небольшого городка. Она знала здесь всех и вся. И если Уайет умел подбирать необходимые приманки для форели, хозяйка кафе зато ловко подбирала пары, соединяя судьбы людей. Когда Уайет с ноющим сердцем смотрел в сторону Фоллен, Таллула метала взглядом молнии.

Фоллен… Она была еще совсем крошечной; когда ее мать сбежала, лишив его дочери… Уайет снова погладил пальцем колючую шерсть приманки. Он столько лет искал Фоллен, потом тайно оплачивал ее счета, устроил так, чтобы дочь и Миракл смогли поселиться в тихом районе Монтаны… и теперь не позволит, чтобы у него на пути встала какая-то длинноногая взбалмошная женщина…

Направляясь по извилистой грунтовой дороге к одинокому вагончику на берегу реки, Таллула слушала, как грохочет плохо закрепленный глушитель ее пикапа. Пальцы, стискивавшие рулевое колесо, ныли от усталости, а когда она подняла руку, чтобы смахнуть со лба прядь волос, в нос ей ударил сильный запах лука. Таллула только что готовила обед, размышляя о приманке, которой помахал перед носом ее отца Уайет Ремингтон. Методичное нарезание колечек сладкого лука обычно успокаивало ее. А ей обязательно нужно было расслабиться перед встречей с Уайетом Ремингтоном, человеком нелюдимым, угрюмым и мрачным, словно одинокий волк.

Таллула хлопнула рукой по каталогу «Рыболовные снасти У. Р.», который лежал на соседнем сиденье.

На этот раз, черт бы его побрал, приманка Уайета сработала. А потом мистер Рыболовные Снасти осторожно потянул за леску: ему хотелось бы обсудить с Таллулой рецепт приготовления пирогов. Такое замечательное воздушное тесто с хрустящей корочкой, он не прочь научиться печь так же… А тем временем он обдумает, не дать ли разрешение ее отцу торговать на льготных условиях в своем магазине товарами всемирно известной фирмы «Рыболовные снасти У.Р.». В делах отца Таллулы наметился определенный застой, и он с радостью заглотнул крючок. Льготный контракт с «У.Р.» и демонстрация новых моделей приманок великим Уайетом Ремингтоном дадут торговле новый толчок.

Слизнув с губ крошки вишневого пирога, отец с мольбой посмотрел на нее…

Таллула крепче стиснула руль, бормоча вполголоса:

— Пироги… хм! Ему нужна Фоллен. У него всякий раз при виде нее буквально слюнки текут. То и дело дарит Миракл то игрушку, то детскую книжку… и все для того, чтобы завладеть Фоллен! Ну так вот, ничего у него не выйдет!

Сняв очки, она подышала на толстые линзы и вытерла их о край рубашки, завязанной узлом на груди. Ничто не должно мешать ей смотреть в глаза мистеру Приманке.

Водрузив очки на место, Таллула задумалась о том, как быть с Лероем, другом Уайета.

Ее вовсе не пугала перспектива оказаться с двумя мужчинами в домике на колесах; отцу прекрасно известно, куда она отправилась и когда должна вернуться. Не пугал ее и Уайет, несмотря на его рост, широкие плечи и суровое обветренное лицо. Таллула была слишком разъярена, чтобы чего-либо бояться. Пусть его пялится на кого угодно, только не на Фоллен. И Лерою придется отойти в сторону.

Таллула сдернула с головы красную повязку. Желая предупредить этого типа о своем приближении, она включила магнитофон погромче.

Под бодрые звуки твиста Таллула осторожно вела пикап по ухабам, с которыми легко справлялась огромная машина Уайета. Взвизгнув тормозами, пикап замер рядом со сверкающей синей громадиной, на которой, прицепив серебряный трейлер, он и въехал в городок в начале февраля.

Все жители Элеганса обратили внимание на большой, видавший виды фургон, когда тот проезжал по единственной улице городка — точнее, по участку магистрального шоссе; и через пятнадцать минут всем уже было известно, что некий Уайет Ремингтон поставил домик на земле Денти Лэнга.

Через час после прибытия в Элеганс Уайет плюхнул свою задницу на стул в кафе Таллулы и заказал комплексный обед номер два: бифштекс с картофелем, салат и зеленые бобы. Его одежда, хотя и чистая, была далеко не новой. На первый взгляд Уайет ничем не отличался от других посетителей этого кафе на Среднем Западе, но при ближайшем рассмотрении становились заметны дыры на джинсах, наспех залатанные леской, и пятна краски на линялой рубашке. Шнурки в стоптанных кроссовках готовы были вот-вот порваться, а растрепанные волосы уже давно требовали стрижки.

Заросший черной бородой подбородок Уайета слишком выдавался вперед, а складки по краям угрюмого рта говорили о несладкой жизни.

Заметив, как смотрит незнакомец на ее официантку, Таллула сразу же прониклась к нему неприязнью.

Едва достигшая совершеннолетия Фоллен, бьющаяся изо всех сил, чтобы вырастить трехлетнюю дочь, была слишком беззащитна. Правда, ей несколько облегчило жизнь завещание не назвавшего себя родственника. Умерший благодетель оставил молодой женщине крошечный домик в Элегансе и небольшую сумму с условием, что она останется жить в этом маленьком радушном городке.

Теперь Фоллен уже не была такой ершистой и недоверчивой. Но осталась худой и угловатой, и темные глаза ее затравленно смотрели из-под густых кудрей. За свою недолгую жизнь девушка успела повидать слишком многое, и хватит с нее. Во всяком случае, обойдется без мужчины в годах, который, похоже, успел побывать в семи кругах ада.

Общительные горожане пытались разговорить Уайета, но тот всякий раз облачался в ледяной панцирь.

Кого он из себя строит — чинит леской рваные джинсы, в то время как на самом деле он специалист мирового класса по рыболовным снастям. Обветренная кожа Уайета Ремингтона тоже никак не соответствует образу рыболова-спортсмена, владельца процветающей фирмы.

С недавних пор он бросал на Таллулу полный ярости взгляд всякий раз, когда та предлагала посетителям добавочный кусок пирога. Она была очень довольна и, выпроваживая Фоллен, оставляла нахала с носом.

Люди считали Уайета одиноким бродягой, от которого отвернулась удача. Он заходил только в продуктовый магазин, на почту и в прачечную, располагающуюся в магазине Мэгги Кроуфорд. Мэгги даже внесла предложение собрать всем городом незнакомцу деньги. Она полагала, что у него не хватает средств, чтобы уехать из Элеганса и устроиться на работу. Теодора Монро считала, что у Уайета разбито сердце, но, когда она пригласила его на благотворительный ужин в церковь, он ответил кратким: «Спасибо, нет».

Уайет говорил мало, но видел много…

Таллула позволила громкой музыке еще мгновение нарушать тишину уединенного места. Затем, оторвав руку от руля, она быстро выключила магнитофон, невольно оберегая тишину, окружающую серебряный домик, в котором затаился низкий, подлый мистер Уайет Ремингтон.

Своими подозрениями Таллула ни с кем не поделилась, ибо снежный ком пересудов только заставил бы Фоллен страдать.

Набрав полную грудь воздуха, Таллула стиснула губы и вылезла из пикапа.

Она выпрямилась и расправила плечи, радуясь тому, что ковбойские сапоги на высоком каблуке позволят ей взглянуть мистеру Ремингтону прямо в глаза.

Подойдя к вагончику, Таллула окинула его неодобрительным взглядом. Глаза Ремингтона, если только он не таращился на Фоллен, всегда были надежно скрыты прямыми черными ресницами.

В свои тридцать восемь лет Таллула имела за плечами десятки соединенных ею супружеских пар. Она успешно женила большинство своих бывших ухажеров: ей они не нравились, но она искренне желала им счастья. Черные глаза Ремингтона, его угрюмо сжатый рот и проблескивающие в черных волосах седые пряди никак не подходили к нежным золотисто-карим глазам Фоллен и к ее раненой молодости.

Но Ремингтон не понимает намеков… Еще три месяца назад Таллула повесила на Фоллен огромную табличку «Руки прочь!». Даже ее бывшие ухажеры знали, насколько опасно приближаться к официантке без разрешения хозяйки кафе, а она его не давала. Но Ремингтон раза два на дню опускал свою одетую в поношенные джинсы задницу на стул в кафе и принимался пожирать Фоллен глазами. Он пытался завести с девушкой непринужденный разговор, а однажды его жесткий рот даже искривился в подобии улыбки.

Ни за что на свете этот рот не прикоснется поцелуем к нежным губам Фоллен!

Таллула постучала в дверь домика. Хорошо бы Лерой, дружок Ремингтона, оказался таким же грубияном: ей бы не хотелось ранить чью-либо нежную душу.

Если повезет, она сможет получить у Ремингтона лицензию для отца и заставит потертого воздыхателя бросить мысли о девушке. Во всем, что касается Фоллен, Таллула будет тверда как камень, а в вопросе лицензии на льготную торговлю постарается проявить все свое обаяние. Возможно, ей удастся заставить Уайета согласиться на приемлемое решение и в том, и в другом вопросе.

Вслед за возбужденным повизгиванием и похрюкиванием из домика донесся голос Ремингтона:

— Войдите.

Помолив Бога о том, чтобы не упустить «шанс, который бывает раз в жизни», Таллула открыла дверь.

Уайет сидел в освещенном солнцем углу темной комнаты.

Таллула выругалась про себя: она очень рассчитывала встретиться с ним лицом к лицу. Она знала, что при желании может выглядеть очень внушительно.

Перекатившее за полдень майское солнце освещало поджарое тело Уайета, и Таллуле пришлось сделать глубокий вдох. В черной футболке и поношенных джинсах он выглядел смертельно опасно.

Ворчливое похрюкивание и толчок в колено заставили ее опустить взгляд.

— Познакомьтесь с Лероем, — сказал Уайет и снова повернулся к захламленному столику.

— Это и есть Лерой? — тихо спросила Таллула, чувствуя, как розовый с черным пятачок обнюхивает ее широко расставленные ноги.

— Закройте дверь. Если он выбежит на улицу, то наестся какой-нибудь дряни и заболеет, — пробормотал Уайет, склоняясь над тисками.

Таллула хлопнула дверью.

— Ну вот, я пришла, — угрожающе произнесла она.

— Угу, — рассеянно откликнулся Уайет. Поросенок завозился с каким-то желтым колечком. Таллула отметила про себя, что животному не повредила бы диета: живот у него чересчур круглый.

— Это и есть ваш друг? — так же грозно вопросила она.

— Ммм.

— Ну… я пришла, — повторила она. Видя, что Ремингтон продолжает заниматься своим делом, Таллула шумно вздохнула. Решив воздержаться от замечаний по поводу выбора Уайетом себе друзей, она как можно небрежнее проговорила:

— Отец сказал, вам принадлежит компания «Рыболовные снасти У.Р.».

— Угу.

Точным движением Ремингтон закрепил что-то в маленьких тисках. Таллула отмахнулась от мысли, как могут такие крупные руки изготовлять нежные крошечные приманки. Она не намерена им восхищаться.

— Отец хотел бы получить лицензию на льготную торговлю вашими снастями. Он сказал, вы заглянули к нему и невзначай обмолвились, что вы тот самый Уайет Ремингтон из «Рыболовных снастей У.Р.».

Таллула вспомнила возбужденно горящие глаза отца.

— Так почему вы решили говорить со мной об этой лицензии и моих пирогах? — выпалила она прямой вопрос человеку, роющемуся в пестром хламе, лежащем у него на столе.

Таллула взглянула на Лероя, подталкивающего ей пятачком колечко. Поддавшись какому-то порыву, она взяла желтое кольцо, и Лерой тотчас же засеменил в противоположный конец комнаты. Таллула подбросила кольцо в воздух. Поросенок, аккуратно поймав его, радостно хрюкнул и поспешил к ней, покачивая животом. Таллула снова подбросила кольцо, но, когда Лерой поймал его, Уайет строго указал ему на красную подстилку.

Поросенок, недовольно заворчав, тем не менее засеменил к подстилке. Любовно потыкав в нее носом, он плюхнулся на нее и с надеждой схватил лежавший рядом поводок с ошейником.

Таллула подумала, что лучшего друга, чем Лерой, немолодому отшельнику нельзя и желать.

— Вам не кажется нечестным строить из себя бездомного бродягу, в то время как вы являетесь владельцем процветающей фирмы? — сказала она, начиная нервничать.

Уайет лениво пожал плечами.

— Я с вами говорю, — тихо, сквозь зубы процедила Таллула.

Уайет кивнул взъерошенной головой на обшарпанный стул. Таллула никогда не видела его без линялой джинсовой куртки. Под хлопчатобумажной тканью двигались могучие мышцы, и Уайет выглядел еще более внушительно.

Плюхнувшись на стул, Таллула скрестила руки на груди.

— Если вы дадите отцу лицензию, я научу вас печь пирожные. Особенно хорошо у меня получаются меренги… Итак, договорились?

Ремингтон осторожно взял со стола перышко. Таллула стиснула руки. «Хлам» у него на столе при внимательном рассмотрении оказался разложенным в строгом и четком порядке. Ремингтон ласково провел указательным пальцем по нежному перышку.

Внутри у Таллулы что-то вздрогнуло, но она отмахнулась от этого ощущения. Раскрыв рот, она смотрела, как он осторожно закрепил в тисочках маленький крючок и с любовью провел кончиком пальца от острия до ушка.

Движения его огромных рук были эротичными, гипнотизирующими. Таллула вспомнила кино, где мужчина проводил пальцем по нежной женской коже…

Она заморгала, поражаясь своим мыслям.

— Магазину моего отца очень нужна эта лицензия. Если вы к тому же продемонстрируете технику ловли, дела его сразу же пойдут в гору. Проблема в том, мистер Ремингтон, что больших средств у отца нет. Я решила немного помочь ему, если ваша цена окажется разумной. Сколько стоит льготная лицензия «У. Р, о?

Уайет небрежно назвал многотысячную сумму, и Таллула ахнула. Затем он повернулся к ней, и свет из окна прикоснулся к его высокой скуле, оставив в тени покрытую густой щетиной щеку.

— А вы ведь были замужем, да? — спросил Уайет.

Этот вопрос оказался для Таллулы полной неожиданностью. Она тряхнула головой, прогоняя неприятные воспоминания о Джеке, своем бывшем муже. И через двенадцать лет брошенное им обвинение, что их брак удался бы, если бы она не была бесплодна, причинял Таллуле боль каждый раз, когда она видела какого-нибудь ребенка.

Ремингтон обматывал ниткой щетину, прикрепляя ее к крючку.

Его длинные пальцы двигались словно в танце, плавно приближаясь к предмету любви, зачаровывая его…

Ага, подумала Таллула. Именно так. Мужчина с пальцами-балеринами. Ей почему-то показалось, что это описание очень подходит Ремингтону, подлому двуличному негодяю… Она поспешно вздохнула, поймав на себе пристальный взгляд его черных глаз, изучающих косой пробор у нее на голове. Таллула проследила взглядом, как эти глаза перешли от густых волос к носу, усыпанному крохотными веснушками, и остановились на рте, слишком большом и подвижном.

«Какая есть, такая и есть, крупная и нескладная», — подумала Таллула, чувствуя, как изучающий взгляд Уайета спускается по скрещенным рукам дальше, до самых ног. Наконец он вернулся к искусственной мухе.

Таллула поежилась, но тотчас же расправила плечи. Ему не удастся отделаться от нее, прежде чем будет решен вопрос относительно Фол-лен. И, разумеется, льготной лицензии для магазина спортивных товаров ее отца.

Как бы вывести этого типа на чистую воду, заставить его признаться, что ему нужна только Фоллен? Тогда она объяснит ему, почему он никогда не получит девушку. Причина одна — он ее не достоин.

А пока Таллула смотрела, как он ласково треплет щетину, заставляя ее отогнуться, образовать миниатюрные крылышки. Он провел по крылышкам самым кончиком указательного пальца, и Таллула ощутила, как у нее налились соски. Где-то в глубине живота началось странное покалывание.

Она сглотнула. Ей был хорошо знаком этот сексуальный жар. Ну надо же! Таллула кашлянула, освобождая сдавленное горло, и заерзала на жестком стуле.

— Уайет…

Ее голос прозвучал с томной хрипотцой. Таллула снова заморгала.

Она почувствовала запах Уайета. Вероятно, он пользуется только туалетными средствами без ароматизаторов: охотники и рыболовы стараются избегать посторонних запахов, способных спугнуть добычу.

— Так вот, насчет льготной лицензии… — снова заговорила Таллула.

Она проследила взглядом, как Уайет убрал доведенную до совершенства муху в маленькую коробочку, которую спрятал в парусиновую куртку со множеством карманов. Когда он медленно поднялся с места, Таллула, соскочив со стула, сделала несколько шагов назад. Впервые между нею и им не было надежной преграды — стойки. Его размеры испугали хозяйку кафе. Мало в чьем присутствии она чувствовала себя такой беззащитной.

Уайет же горой возвышался над нею, заслоняя солнечный свет, и по телу Таллулы пробежала легкая дрожь возбуждения.

По крайней мере, если она заденет его чувства, совесть ее мучить не будет.

Она заметила сверкнувшую в жестких глазах Уайета насмешливую искорку, когда он, стащив выцветшую футболку, бросил ее на стул, и окончательно разозлилась.

— Хочу испытать новый образец, — сказал он, накидывая на плечи парусиновую куртку.

Минуту спустя он, надев на Лероя ошейник, уже выходил из двери, держа в одной руке поводок, а в другой — удочку.

Сердце Таллулы вторило стуку копытец Лероя по доскам крыльца.

— Что ж, придется перенести наш разговор о приставании к Фоллен на свежий воздух, — произнесла она, обращаясь к пустой комнате. — Вам от него никуда не деться, мистер У. Р., Дизайнер Приманок. И придется вам оставить девушку в покое.

Разумеется, сам Уайет ее нисколько не интересует. Те странные ощущения, которые она испытала только что, вне всякого сомнения, вызваны совершенно другим.

Например, чрезмерным обилием сладкого лука или же ухабистой дорогой.

Или же возрастом и естественными переменами, происходящими в женском организме.

Таллула закрыла глаза. Она никогда в жизни не видела ничего эротичнее, чем огромные руки Уайета, медленно и осторожно обрабатывающие нежную крохотную муху-приманку.

Она с опаской взглянула на свою грудь, налившиеся под хлопчатобумажной рубашкой соски. Потерев ладонью живот, успокаивая какое-то неуютное чувство, Таллула вышла следом за Ремингтоном.

Она решила как можно быстрее покончить с обсуждением лицензии и дела Фоллен; завтра в кафе «Толл ордер» опять ко всем блюдам будет подаваться жаренный колечками лук, и в Элегансе снова наступит полное спокойствие.

 

Глава 2

— Значит, договорились. Вы предоставляете моему отцу льготную лицензию. После чего, скажем… ежедневно в четыре утра вы будете приходить в кафе и брать уроки кулинарии, — сказала Таллула, бросая в воду камешек.

Ремингтон с шумом втянул воздух: на рыбалке правило номер один — не шуметь. Таллула же громко топает, с треском крушит прибрежные заросли. Изложение своего плана она закончила тоном, подразумевающим, что от такого предложения грех отказываться.

Кроме того, в ее голосе чувствовалась непоколебимая уверенность в том, что в четыре утра Уайет не постучит в дверь ее кухни.

Таллула, оказывается, предсказуема, подумал Уайет. Закинув удочку правой рукой, левой он начал умело играть леской — подергивать, тащить, — изображая движение насекомого. Таллула тоже постоянно в движении. Она решает, как и что должно происходить вокруг нее, уверенная, что все в ее мире с нею согласны; она успешно подстегивает жизнь в этом городке с помощью лишнего куска пирога и сочувствия — разумеется, все, что она делает, окружающим только во благо.

Рыжеволосый смерч, который движется так быстро, что ничто не в силах поймать его. Он с нею справится: он терпеливый.

Уайет тянул наживку по поверхности бурлящей речки. Эта стремительная, кишащая рыбой речка была одной из причин, почему он выбрал Элеганс домом для своих дочери и внучки. Речка предоставляла идеальные условия для опробования новых образцов приманки.

Закинув приманку на стремнину, Уайет позволил ей спуститься вниз по течению. Все его внимание было поглощено скучившимися над поверхностью воды насекомыми и женщиной, слоновьим топотом нарушающей тишину леса.

Он вспомнил, как взгляд Таллулы застыл у него на груди, когда он снял футболку. Он сделал это машинально: он любил ловить рыбу в одной куртке, чтобы одежда не стесняла движения рук.

Из-за огромных стекол очков глаза Таллулы уставились на его грудь так, что мужское «я» поднялось на десять этажей. И Уайет оказался не готов к своей реакции, к внезапно возникшему желанию сорвать с округлой, груди Таллулы блузку и очень осторожно прижать женщину к себе.

Он стал думать, кто же ухаживает за самой Таллулой, так поглощенной заботой обо всех окружающих. В том числе — об ораве своих бывших поклонников, их женах и подружках.

— Вы еще ничего не поймали, — нетерпеливо окликнула его Таллула; ей вторил повизгиванием привязанный к сосне Лерой.

Уайет сжал губы, поняв, что чуть запоздал с движением кисти.

— Как раз это я сейчас и обдумываю, — ответил он, перекрикивая шум бурлящей воды.

— Я не могу ждать вас целый день, — проворчала Таллула, спускаясь к каменистому берегу, где стоял Уайет.

— Отойдите и не мешайте, — угрюмо буркнул тот.

Таллула сверкнула взглядом, но отошла.

— По-моему, это не так уж трудно.

«Трудно то, что действительно трудно», — думал Уайет, следя за плывущей по поверхности воды приманкой и сжимая колени, чтобы унять нарастающее плотское возбуждение.

Очень осторожный, сдержанный мужчина, много времени проводящий в разъездах, Уайет последний раз имел связь с женщиной несколько лет назад. Он попытался отдать Грейс частицу своего сердца, но потерпел неудачу. Предложить ей меньше, чем счастье, было нечестно, а сделать Грейс счастливой он просто не мог.

И вот в его хижину вошла Таллула, от которой повеяло тонким запахом свежего лука, и встала в дверях, широко расставив ноги. Луч солнца сверкнул в ее золотистых волосах, очертил округлые бедра, тонкую талию и длинные ноги. Эти ноги произвели на него впечатление еще тогда, когда Таллула танцевала в кафе со своими дружками. Вот уже второй месяц он просыпается от снов об этих ногах, обвивающих его талию, за чем следует предложение второй порции пирога. Эти сны выводили его из себя…

Запах Таллулы — после того как Уайет преодолел аромат лука — оказался запахом женственности, в котором головокружительный мускус смешивался с благовонием солей для ванны и мыла. Косметику Таллула почти не применяла.

И вовсе не потому, что была красивой: этого о ней сказать как раз было нельзя. Подбородок у нее слишком выдавался вперед, и в лице наблюдалась некоторая асимметрия. Левый уголок рта взметался в улыбке гораздо быстрее, чем правый, зато на правой щеке появлялась ямочка. Крошечные морщинки вокруг глаз становились резче, когда Таллула улыбалась — другим людям. Гардероб ее всецело состоял из свитеров, футболок и джинсов.

Уайет восхищался ее бойцовым характером, восхищался тем, как оберегает Таллула его дочь.

— Я хочу, чтобы вы прекратили смотреть на Фоллен, — рассеянно сказала Таллула, наблюдая за ритмичными движениями лески на искрящейся поверхности речки.

— На Фоллен? — машинально отозвался Уайет, поглощенный мыслями о стоящей рядом с ним женщине.

— Угу. Она молодая и нежная; А вы — нет. Вы ей не пара, — сказала Таллула, не отрывая глаз от воды. — Попробовали бы забросить здесь.

Все мышцы в теле Уайета напряглись, когда он переключил мысли с длинноногой стройной Таллулы на то, что она говорит.

— Не пара?

Он подсек, промахнулся, забросил снова.

— Не пара, — повторила Таллула, провожая взглядом скользящую по залитой солнцем воде приманку. — Оставьте ее в покое.

Он стиснул зубы, сдерживая готовое сорваться ругательство. Таллула вообразила, что он волочится за собственной дочерью!

Черт возьми! Он столько лет искал ее, нашел всего два года назад. И Таллуле придется отступить.

— Вы ничего не поймали, — напомнила она, а Уайет все еще думал о ее словах, стараясь вести леску без рывков.

— А все-таки почему я вам не нравлюсь? — спросил он, чувствуя на себе взгляд Таллулы.

— Вы положили глаз на девушку вдвое моложе вас. Фоллен сейчас совершенно беззащитна… вы можете нанести ей неисцелимую рану, — сказала Таллула. — Но даже если бы и не было разницы в возрасте, вы — незавидный жених.

Уайет глубоко вздохнул, сознательно проведя приманку мимо двух крупных рыбин, вынырнувших из темных глубин. Даже ради рекордного улова он не хотел отвлекаться от мыслей о Таллуле.

— По-моему, это очень просто, — сказала та у него за спиной.

Уайет отреагировал мгновенно. Бросив леску, которую держал в левой руке, он схватил Таллулу за рубашку, привлекая ее к себе.

Он посмотрел в ее темно-серые грозовые глаза. И с ужасом подумал, что никогда раньше так не обращался с женщиной.

Он никогда так отчаянно не хотел женщины.

И никогда так быстро не выходил из себя.

Уайет заставил свои пальцы разжаться и выпустить рубашку Таллулы. Ее рот расплылся в улыбке мрачного удовлетворения: наконец-то она задела его.

— Вот видите? — ехидно улыбнулась Таллула. — Не тот вы человек. Это у вас на лбу написано.

Заставив себя улыбнуться в ответ, Уайет протянул ей удочку. Он хотел подробнее изучить эту женщину, обложить ее со всех сторон, вывести из себя.

— Попробуйте. В конце концов, если это так просто, у вас должно получиться, верно?

Таллула тряхнула головой, и ее рыжеватые волосы вспыхнули в лучах солнца.

— Обязательно. Отец учил меня ловить рыбу, когда я была еще совсем маленькой. Разумеется, вы просто обязаны делать вид, что это трудно, иначе никто не станет покупать ваш товар. В отличие от вас я могу сосредоточиться на каком-либо занятии и в то же время поддерживать разговор, — сказала она и, внезапно нахмурившись, крепко сомкнула губы.

Леска просвистела у самого уха Уайета, и крючок зацепился за ветку. Таллула резко дернула удочку, и он, закрыв глаза, тихо спросил:

— Таллула, вы когда последний раз ловили рыбу?

Она сверкнула глазами, провожая взглядом упавшую в воду шишку.

— Что еще вам во мне не нравится? — спросил он, глядя на оборванную леску. — Кроме того, что жених я незавидный… к чему мы еще вернемся.

Леска закрутилась, но женщина быстро и умело распутала ее.

— Повторяю… это может делать каждый. Запросто, — торжествующе произнесла она.

Ничто не сравнится с изгибом груди Таллулы, когда она закидывает удочку, думал он, наслаждаясь созерцанием женского тела. В пятнах солнечного света ее волосы переливались золотом и серебром. У нее был спокойный, уверенный вид женщины, знающей себе цену.

Таллула сосредоточенно дергала оборванную леску.

— Вы вводите всех в заблуждение… Отец решил, что Лерой — человек, ваш друг. Вы смотрите на Фоллен глазами влюбленного юнца, играете с Миракл, опять же чтобы добиться расположения Фоллен. В городе вас приняли за безработного, Мэгги даже предлагала скинуться, чтобы помочь вам. В то время как вы — сам мистер «Рыболовные снасти У.Р.»… Вот я и спрашиваю: вы не находите, что это нечестно?

Нахмурившись, она подалась вперед, глядя на форель, с любопытством взирающую на леску без крючка.

— Ну же… хватай, приятель. Ам! Форель уплыла, и Таллула продолжила:

— Вы живете как цыган, мистер Ремингтон. Отец говорил, вы постоянно разъезжаете по стране, бываете за границей, устраиваете демонстрацию своих снастей. Фоллен же нужны дом, спокойствие… Ее необходимо окружить любовью, а это… это не может предложить мужчина, готовый в любой момент сорваться с места… Ага! Взгляните-ка на этого гиганта. Иди-иди сюда!

— Значит, вы оберегаете Фоллен от сладострастного престарелого кобеля, ненадежного жениха, способного в любой момент скрыться в неизвестном направлении? Вы таким считаете меня, Таллула?

Она свободной рукой потянула леску.

— Обшарпанный домик на колесах и все прочее. Вы же с головы до ног усыпаны пылью дорог… Смотрите, какая она огромная!

— В воде предметы кажутся больше, чем они есть на самом деле, — спокойно ответил Уайет.

— Не горюйте из-за того, что ловить форель не так уж трудно, а также из-за того, что вы неподходящая пара для Фоллен или какой-либо другой женщины. Такое случается.

Уайет посмотрел на обтянутые джинсовой тканью ягодицы Таллулы и решил, что они уместятся в его ладони.

— Но не со мной.

Ее «хм!» прозвучало очень недоверчиво.

— Вам придется поработать. Во-первых, Фоллен нужен мужчина-романтик, любить которого приятно. Вожделенно таращиться — это не значит любить, мистер Ремингтон. С начала февраля я вижу вас ежедневно… иногда два раза в день. Вы нелюдимый, никогда не смеетесь. От вас веет холодом.

Пришлось ему признать, что Таллула права. Он вспомнил, как вынужден был постоянно менять место работы, разъезжая по Европе и Канаде в поисках Фоллен. Вспомнил телефонные звонки и поспешные выезды куда-то, где ее вроде бы видели. Ни на что другое времени не оставалось, так как первым делом ему хотелось разыскать и обеспечить свою дочь.

Два года назад он наконец отыскал Фоллен, сбежавшую от матери. Он действовал очень осторожно, понимая, что легко может снова потерять ее. На свои расспросы о ней он получил ужасный ответ: «Ее отец? По словам матери, это был какой-то пьяница, постоянно пускавший в ход кулаки. Так что мать при первой же возможности сбежала от него. Фол-лен не хочет знать своего отца, хотя никогда не видела его».

Уайет никогда и пальцем не тронул Мишель, свою бывшую жену. В двадцать два он ошибочно принял сексуальное влечение за любовь, и они поженились. Мишель ненавидела работу по дому, терпеть не могла сидеть с маленьким ребенком. Фоллен появилась на свет после года семейной жизни, и Мишель сразу же потребовала развода. Оформив все документы, она покинула неторопливую жизнь в небольшом городке в Джорджии и с тех пор нигде подолгу не задерживалась.

Собирая по крупинкам сведения о жизни дочери, Уайет понял, что она никогда не знала детства. В семнадцать она попыталась найти счастье в любви и забеременела от соседского Ромео. Миракл исполнился год, когда Уайет обнаружил дочь и внучку в трущобах Нью-Йорка.

Его адвокат сразу же организовал, наследство от вымышленного родственника, любившего Элеганс и пожелавшего, чтобы Фоллен поселилась там. Это «наследство» позволило им с Миракл переехать в городок, который Уайет, предварительно обследовав, нашел подходящим. Здесь он сможет мягко войти в их жизнь.

Но до сих пор Таллула не позволяла ему сблизиться с дочерью… Хозяйка кафе считает его слишком старым, слишком нелюдимым, неподходящим для молоденькой женщины…

Он отпрянул назад, уклоняясь от просвистевшей рядом с плечом лески.

— Осторожнее, — буркнул он и вдруг осознал, что имеет в виду не только удочку, но и покушение на его «я».

— Извините. Как вы думаете, не лучше ли сменить наживку? Эту, кажется, форель не замечает. Знаете, приманка должна быть похожа на насекомых, летающих над рекой… О Боже, какой хмурый вид! У вас дурное настроение?

Достав из нагрудного кармана коробку с блеснами, Уайет швырнул ее Таллуле. Та зажала удочку между ног, мускулы четко обозначились под джинсовой тканью. Уайет, несмотря на прохладу майского вечера, вспотел и, стащив куртку, бросил ее на валун. Не счесть, сколько лет он не испытывал ничего подобного.

— Вам помочь… выбрать приманку?

— Справлюсь, — ответила Таллула, ударив гибким концом любимой удочки Уайета о валун.

— Проклятье, дайте-ка мне, — сказал он, выхватывая у нее удочку. — Значит, по-вашему, в романтики я не гожусь?

— Мечтателем вас никак не назовешь, — рассеянно бросила Таллула, поглощенная связыванием оборванной лески.

Уайет отметил, что этот детский узел развяжется от малейшего усилия, но решил промолчать.

— Может быть, помогут уроки, — тихо произнес он, а Таллула, вновь забрав у него удочку, закинула блесну в воду.

— Мне уроков не нужно, — отрезала она. Она шагнула на большой валун, омываемый водой, и Уайет схватил ее сзади за пояс. Он уже проверял — этот валун качался, если на него встать — Итак, если я прекращу пялиться на Фол-лен, сможете ли вы преподать мне уроки, сделав из меня первоклассного жениха?

— Об этом нечего и думать. Я очень занятая женщина. На то, чтобы превратить вас в романтика, потребуется много времени.

— Выкроите его, — мрачно приказал Уайет. Таллула в ответ только фыркнула.

— Давайте вернемся к вопросу о лицензии. Кулинарные навыки в обмен на льготную лицензию для моего отца.

— Не пойдет.

Таллула резко обернулась, под ногами у нее зашатался камень, и солнце блеснуло в волосах и стеклах очков.

— Надеюсь, я ослышалась.

— Я хочу стать завидным женихом. Вы дадите мне соответствующие уроки в обмен на мою поддержку магазина вашего отца, — угрюмо бросил Уайет, крепче сжимая пояс ее джинсов. Где-то в мире здравого смысла другой Уайет встал и цыкнул на этого нового, непостоянного, неуверенного в себе Уайета.

Таллула, яростно сверкнув глазами, снова повернулась к реке, пытаясь сохранить равновесие на качающемся валуне.

— И не надейтесь. У меня нет времени. Она взмахнула удочкой, закинув крючок в прибрежные заросли, и Уайет дернул ее за пояс. Крючок зацепился за ветку, Таллула грациозно спрыгнула на берег прямо на Уайета, они оба упали на землю, покатились вниз и оказались надежно спутаны леской.

Таллула лежала под Уайетом, не в силах опомниться после внезапного падения. Их щеки соприкасались.

— Вы не ушиблись? — шепнула Таллула, видя, что Уайет не шевелится.

Она тихонько вздохнула: какой же он тяжелый. Если он потерял сознание, ей придется спасать их обоих. Речка лишь в нескольких ярдах, и если они скатятся в воду… Заморгав, Таллула попыталась сдвинуть его с себя и вдруг почувствовала, что ее пальцы запутались в теплых волосах у него на груди. Уайет застонал и вздохнул, и они, сползая с берега, перекатились еще раз, намотав на себя новый виток лески.

Уайет опять очутился наверху.

— Без паники, — тихо произнес он, и Таллула впервые обратила внимание на его южный выговор.

Рука Уайета спустилась по ее бедру, ощупывая леску; на мгновение она задержалась на ягодице Таллулы и тотчас же двинулась дальше, но Таллуле показалось, что он успел потрепать ее по заду.

— Лежите смирно, — терпеливо продолжал он, — до тех пор, пока я не смогу найти…

Он глубоко вздохнул, и это движение вжало его грудь во что-то мягкое.

— Если будете лежать спокойно, мы освободимся быстрее, — произнес Уайет тоном взрослого, поучающего ребенка.

— Не беспокойтесь, я соображаю, — ответила Таллула, раздраженная этим тоном. Сколько она себя помнила, о себе — да и обо всех окружающих — она заботилась сама; эту черту она унаследовала от своей матери, умершей, когда Таллуле было одиннадцать.

Они проскользили еще несколько дюймов вниз, и Уайет ухватился рукой за куст, как за якорь.

— Ну вот, допрыгались, — выругался он. — Стоит только положиться на рыжий длинноногий смерч… Да прекратите же брыкаться!

Таллула отметила, как бурно колотится у него сердце. Взглянув в его черные глаза, она почувствовала, что их огонь обжигает. Таллула дернулась, пытаясь выпутаться из лески; они перекатились еще раз, и Уайет снова очутился сверху.

— Я пытаюсь спасти вас, — постаралась как можно терпеливее объяснить Таллула.

— Проклятье, — пробормотал Уайет голосом капитана, погибающего вместе со своим кораблем.

После чего Уайет Ремингтон, рыболов высочайшего класса, прицельно опустил свой рот на губы Таллулы. Пройдя нежным поцелуем по всему контуру, он задержался в чувствительных уголках, и Таллула вздрогнула: до сих пор эта часть ее губ оставалась девственно-нецелованной.

Изумленно уставившись на Уайета сквозь перепачканные стекла очков, она увидела его сдвинутые брови и почувствовала, что заглатывает наживку — нежную ласку этих жестких губ.

Никто и никогда еще не целовал Таллулу так сладостно, так совершенно. Она вздохнула, позволяя векам сомкнуться, но тут же снова открыла глаза, так как с нее снимали очки.

Она чувствовала себя словно обнаженной, чего с ней еще не случалось — даже во времена замужества. Таллула попыталась прибегнуть к оружию слов:

— Мы ведь запутались в вашей леске!

— Угу, — только и ответил он.

Таллула невольно поежилась и покраснела под его пристальным взглядом, проникающим прямо в душу.

Внутри ее что-то щелкнуло, и она увидела его невыносимую боль и одиночество. И ей захотелось утешить его…

Уайет, закрыв глаза, нахмурился. Затем плотнее прижался к Таллуле, точно устраиваясь надолго. Тихий чувственный стон, коснувшись завитков возле ее уха, разбудил в ней женщину, наполнив ее радостью. У Таллулы не было времени размышлять, романтик Уайет или нет: он снова начал целовать ее. На этот раз она крепко обвила его шею руками. На какое-то мгновение, пока они здесь, на залитом солнцем, пахнущем свежей землей берегу, Таллуле захотелось согреть этого человека, прогнать все его беды и заботы.

— Ммм.

Прижав Таллулу к себе еще теснее, он стал целовать ее еще более страстно. Она задрожала и попыталась понять почему, но все ее мысли прогнала сладость поцелуя. Таллула вдыхала запахи волос Уайета, его кожи, его тела. Она нежно провела рукой по его плечам, и они откликнулись волной дрожи.

— Ммм, — снова восторженно произнес Уайет и, нежно проведя пальцами по затылку Таллулы, принялся что-то нашептывать ей на ухо.

Она вся содрогнулась, недоумевая, почему раньше ни один мужчина не ласкал ее уши. Увидев зацепившуюся за ветку блесну, она вспомнила его пальцы, расправляющие крылышки крошечной мухи. О-о! Таллула вонзила пальцы в его могучую спину, пытаясь ухватиться за что-то реальное. Она была замужем, имела дружков, но…

— ..целовать пальцы твоих ног и ямочку под коленками, — сдавленным голосом говорил Уайет, и Таллула чувствовала вибрацию его груди.

Она таяла, слыша, как он протяжным южным говором перечисляет все то, чем собирается услаждать ее. Закрыв глаза, она чувствовала себя под ним безвольной лужицей растаявшего воска.

Он погладил Таллулу по животу, по бедрам, потерся щекой о ее щеку. Не придавливая ее всей своей тяжестью, он все же не хотел выпускать ее, вжимаясь большим горячим лицом в изгиб ее шеи.

Таллула снова погладила его по спине, и Уайет, задрожав, поцеловал ее в шею и ткнулся носом в щеку.

— Тал-лу-ла, — медленно и тихо произнес он, словно примеряя это имя к своим устам.

Потом он начал медленно распутывать леску. Таллуле хотелось скорее освободиться, но она лежала неподвижно, впитывая в себя вид и запах этого нового Уайета и пытаясь собрать свое растаявшее тело.

Через несколько минут Таллула уже смотрела на поросенка, проспавшего все случившееся и теперь не отрывавшего глазок-бусинок от ее раскрасневшегося лица. Отряхнувшись, она оправила блузку, а Уайет, пристально разглядывая ее, сматывал леску.

Отведя глаза от его слегка распухших губ, Таллула старалась не думать о том, что они нашептывали ей на ухо.

Неуверенно кашлянув, она попыталась унять дрожь в коленях.

— Так. Так, — постаралась сказать тверже Таллула. — Погода чудесная, правда?

— Точно, — после долгой паузы хрипло отозвался он.

Таллула посмотрела поверх его головы на порхающих птиц, затем, сглотнув комок в горле, взяла протянутые очки и водрузила их себе на нос.

Сдув с левого стекла листик, она небрежно заметила:

— Терпеть не могу кобелей, хватающих первую попавшуюся женщину, поскольку та, которую хочешь, недоступна.

Брови Уайета стремительно метнулись навстречу друг другу.

— Что?

— Что слышал. Ты думаешь, мы стоим на полочках и ждем, когда нас возьмут? Все возраста, худые и полные. Бери любую!

Таллула чувствовала, как все больше заводится. Уайет не безработный и не без гроша за душой, и вовсе он не холодный. По крайней мере он не был таким, когда целовал ее. Она подняла на него взгляд и, к своему ужасу, почувствовала, что краснеет.

— Ты решила, что, раз мне не получить Фоллен, я возьму тебя? — спросил он, и голос его, повышаясь, спугнул бурундука, юркнувшего с полянки.

Выдернув руку из заднего кармана, он провел по взъерошенным волосам на груди, хмуро оглядывая Таллулу.

— Примерно так, — ответила она и повернулась к дому.

— Подожди, наш бой не окончен, — бросил Уайет.

— Не могу. Пора возвращаться в кафе. Сегодня у нас новое блюдо — голубцы.

— Таллула! — крикнул он, а она уже взбиралась наверх. — Я сказал, стой!

Лерой, хрюкнув, вскочил на ноги, глядя на Уайета.

Таллула с торжествующей улыбкой обернулась к нему. Эксперт человеческих душ, она вытянула из этого типа худшее и получила очко.

— Вы закричали на меня. Для жениха это совершенно недопустимо. Вы — герой варварской эпохи, мистер Ремингтон. Обломок средневековья. Слишком несдержанный. Слишком закостенелый в своих привычках и не желающий менять их. Короче говоря… вид у вас не товарный. Варварство нынче не в моде.

Чувствуя, что спектакль подходит к апогею, Лерой начал повизгивать. У Таллулы возникло странное ощущение, что поросенок наслаждается зрелищем и подбадривает ее.

Уайет совершал размеренные вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться. В лучах клонящегося к закату солнца была хорошо видна его вздымающаяся и опускающаяся грудь. Наконец, стиснув и разжав пальцы, он сказал:

— Уважаемая, я никогда не кричу. Вы — упрямая, мелочная, бестолковая провинциалка. Вам нужен мужчина, который сможет вам противостоять и не позволит совмещать себя с кем-то другим… чем вы занимались всю свою жизнь.

Его темные глаза прошлись по телу Таллулы, снова пробудив в нем жар. Ей захотелось броситься на Уайета и столкнуть его в ледяную воду.

— Держитесь подальше от Фоллен, — произнесла она сквозь зубы.

— Не думал, что вы такая трусиха, — тихо ответил он, отвернулся и, взяв удочку, закинул крючок в воду. Его широко развернутые плечи, казалось, бросали ей вызов.

Форель тотчас же клюнула, но он выпустил ее обратно. За три минуты он трижды повторил этот широкий жест.

 

Глава 3

Обычно изготовление приманок успокаивало Уайета, но после встречи с Таллулой мысли его были целиком поглощены ее длинными ногами и жадными сладкими поцелуями. Он со вздохом закрыл коробку со снастями. Лерой озабоченно наблюдал за ним, обеспокоенный его непривычной нервозностью, особенно заметной в тесном домике на колесах. Уайет вставил в видеомагнитофон кассету с «Мисс Хрюшкой» и под одобрительное похрюкивание Лероя предался размышлениям о противоречивой натуре Таллулы. Она заглотнула наживку и убежала с ней.

— Обломок средневековья, — мрачно повторил Уайет слова Таллулы, поглаживая щетинистую спинку Лероя.

Размышляя о пестром наборе бывших ухажеров Таллулы, Уайет поймал себя на том, что улыбается, глядя на похождения восхитительной телемисс Хрюшки. За три месяца, проведенные в Элегансе, он получил представление о личной жизни Таллулы по завсегдатаям ее кафе. Джимми Фолтон, крепко прижимая к себе жену во время медленного танца, шутил с Таллулой, разносящей заказы посетителям.

— Эй, крошка, ты не жалеешь о том, что разорвала нашу помолвку и отдала меня этой прелестной малышке?

Текс Маршалл, заглянувший в кафе со своей подружкой, подначивал Таллулу:

— Некоторые женщины просто не способны оценить хорошего мужчину. Когда ты показала мне на дверь, мой ангелочек вцепился в меня обеими руками. А ты упустила свой шанс. Линк Джонс благодушно заметил:

— Ты права, Таллула. Мелани действительно целуется лучше тебя.

Подобные разговоры, неотъемлемая часть жизни Элеганса, растекались по кафе «Толл ордер» подобно маслу на сковородке. Таллула сияла, глядя на сведенные ею пары. Судя по всему, кое-кого из кавалеров приходилось подстегивать. Нетти Вильсон поблагодарила Таллулу за то, что та посоветовала ее возлюбленному преподнести ей африканские фиалки. Джорджина Рамси восхищалась кулоном, который подарил ей Альфред в тот романтический вечер, когда предложил стать его «постоянной девушкой».

— Романтики вам не хватает… незавидный жених, — угрюмо повторял Уайет под жадное ворчание Лероя, который наслаждался зрелищем купающейся в грязи мисс Хрюшки.

Ему не хотелось думать о том, как целовалась Таллула с другими мужчинами. Сам он уже несколько лет не целовал женщину, и, когда его губы прикоснулись ко рту Таллулы, у него возникло такое чувство, будто он вернулся домой. Ее волосы пахли солнечным светом и… луком, с улыбкой вспомнил Уайет.

При воспоминании о том, как Таллула крепко прижимала его к себе, внутри у него что-то оборвалось, и он неуютно заерзал на месте.

— Пыль дорог, — пробормотал он.

Нехотя поднявшись с места, он потянулся и выглянул через окно в лунную ночь. Потом открыл холодильник, в котором вместо остатков праздничного ужина и продуктов на воскресенье хранились пластмассовые коробочки с червями и личинками. И вдруг почувствовал ужасную усталость.

Уайет хотел дать своей дочери дом, облегчить ей жизнь, разделить с нею заботы о Миракл. Он был намерен действовать не спеша, войти в ее жизнь так осторожно, чтобы дочь поняла, насколько сильно он любит ее.

Он полюбил ее с того самого момента, когда впервые увидел. Сглотнув внезапно появившийся в горле комок, он порывисто выдохнул, пытаясь совладать с чувствами. Ему вспомнились бессонные ночи, наполненные беспокойством. Где она? Все ли с ней в порядке? Счастлива ли она? Сыта ли, одета ли?

Фоллен. Слишком худая и бледная, за два года жизни в горах она все еще сохраняла робкий, затравленный вид, с каким прибыла сюда. В письмах поверенному Уайета девушка сообщала, что впервые обрела дом. В Элегансе она попала под надежную защиту длинноногого рыжеволосого сторожевого пса.

Еще в начале февраля, обедая в кафе, Уайет заметил, как Таллула потрогала лоб Фоллен. В один миг она, укутав его дочь в свое пальто, отправила ее домой с кастрюлькой куриного бульона и пообещала забрать к себе на ночь Миракл.

Уайет много раз был свидетелем того, как оберегается его дочь от навязчивых ухажеров.

Несколько лет назад ему нужно было быть рядом с ней, чтобы уберечь ее…

Уайет зажмурился, чувствуя, как накатывает новая волна боли. О Господи, как ему хочется прижать к себе дочь, усадить на колени внучку. Укутать их своей заботой.

В запыленном зеркале над холодильником Уайет увидел не пощаженное годами небритое лицо, изборожденное угрюмыми морщинами, шрам на виске, тронутые сединой волосы.

— Герой варварских времен, — пробормотал он.

Закрыв дверь, Уайет устроился в кровати, положив руки под голову, и стал думать о Таллуле. Уже много лет он боролся с одиночеством, и ни разу ему не было так тяжело, как в тот миг, когда он, собрав все силы, отрывался от хозяйки кафе.

Он не собирался целовать Таллулу, но ее попытки выпутаться из лески распалили его желание. Острая жажда пронзила его после стольких лет воздержания. В поцелуе Таллулы он вкусил все, чего ему недоставало, все, что ему было так нужно… Она прижала его к себе, охраняя, оберегая.

Уайет взглянул на Лероя, слишком поглощенного мисс Хрюшкой, чтобы посочувствовать ему. Все же хорошо, что хоть один мужчина в доме не одинок.

Таллула посмотрела на букет роз и выглядывающего из-за него мужчину — Уайета Ремингтона. Он сидел за столиком с натянутой улыбкой, в чистой, но неглаженой хлопчатобумажной рубашке, сменившей неизменные водолазки и футболки.

Таллула едва не выронила поднос, на котором несла завтрак водителям-дальнобойщикам. Обслужив их, она быстро прогнала Луизу, заглядевшуюся на Уайета и обсыпавшую стойку сахарной пудрой.

А Уайет не отрывал взгляда от завитков вокруг лица Таллулы, и у нее вдруг замерло сердце, потом заколотилось быстро-быстро. Взгляд Уайета прикоснулся к ее губам, и она вспомнила поцелуй.

Их поцелуй, потому что она обнимала его так же крепко и целовала так же самозабвенно. Они лежали на земле, запутавшись в леске, и впитывали друг друга, словно двое голодных подростков.

Никто так не целовал ее. Никогда. Даже ее бывший муж. Уайет целовал ее так, словно она жизненно необходима ему. Словно ему одному известен секрет чувствительных, девственных уголков ее губ.

Но Уайет — ее заклятый враг. Должно быть, она слишком нанюхалась лука, раз ответила мистеру Приманке.

— Что вам угодно? — резко бросила Таллула, взмахом полотенца отгоняя раскрывшую в изумлении рот Фоллен.

Губы Уайета изогнулись, обнажая зубы.

— Уроки. Я хочу стать романтиком.

— Гм. Сначала меренга, затем романтика, — недоверчиво пробормотала Таллула, сметая со стойки сахарную пудру.

Отвернувшись от Уайета, она передала на кухню заказ, затем снова посмотрела на розы и, сунув блокнот за пояс и не в силах удержаться, понюхала их.

— Это вам, — натянуто произнес Уайет. — Я сам додумался до этого, — после некоторого молчания добавил он. — Если вы согласитесь усовершенствовать меня в качестве жениха, я тотчас же отправлю телеграмму партнеру, чтобы он подготовил документ на льготную лицензию.

Таллула внимательно присмотрелась к нему, не бросает ли он исподтишка взгляды на Фол-лен, но темные горящие глаза специалиста по рыболовным снастям не отрывались от ее лица.

— О! — воскликнула Таллула и, схватив розы, поспешила на кухню.

Набирая в вазу воду, она через окошко изучала Уайета: следы расчески в непокорных черных волосах, порез на выбритом подбородке, нижнюю челюсть, движущуюся так, словно он скрежещет зубами.

Норм, повар, застонав, принялся потирать живот. Он мрачно смотрел, как Таллула осторожно опустила в воду первые в своей жизни розы.

— Я не от своей стряпни расхворался, — пробормотал он, накладывая в тарелку оладьи. — И не надо суетиться вокруг меня, — сказал он, видя, как она заволновалась. — Я дам знать, если мне станет совсем плохо.

— Конечно.

Прихватив жареный картофель и тосты, Таллула поспешила назад в зал и застыла на месте, нарвавшись на угрюмый взгляд Уайета. Схватив свободной рукой кофейник, она повернулась было к кофеварке, но тут увидела смущенно улыбнувшуюся Уайету Фоллен, после чего тот с выражением бездомного щенка опустил глаза в кофе.

Если что-то и способно задеть женщину, так это выражение бездомного щенка, появляющееся на лице у некоторых мужчин. Это выражение «приласкайте меня, возьмите к себе» наполняет любую женщину желанием раскрыть свое сердце и приласкать. Вид бездомного щенка — такой, как сейчас у Уайета, — гораздо действеннее пылкого ухаживания и романтического очарования. Посмотрев на него, Таллула решила, что он заслужил награду: даже ей, знающей, что он готов вцепиться в первую встречную женщину, захотелось приласкать его. Его одиночеством пахнуло на нее, когда Уайет лежал на ней, а она крепко прижимала его к себе.

Однако медлить нельзя: Фоллен, остановившись рядом с Уайетом, с нежной улыбкой смотрит на него.

Взгляд, которым обменялись этот мужчина в летах и молодая девушка, заставил перевернуться все внутренности Таллулы. Особенно когда темные глаза Уайета зажглись, словно праздничный фейерверк. Карие глаза Фоллен потеплели…

— Фоллен, за угловым столиком требуется высокий стульчик для ребенка, а мистер Джонс ждет кофе. А потом поставь новый кофейник, ведь дальнобойщики захотят еще по чашке. Хорошо?

Уайет проводил взглядом удалившуюся девушку, и Таллула, шумно вздохнув, кивнула в сторону кухни.

— Вперед.

— Слушаюсь, мэм, — распрямился в полный рост Уайет.

Норм, печально поглаживая живот, возился у плиты. Таллула, сверкнув глазами, яростно набросилась на салат-латук.

Уайет, потягивая кофе, с любопытством наблюдал, как она, швырнув латук на доску, искрошила его так, словно это было его сердце. Когда Таллула открыла было рот, но ничего не сказала, Уайет недоуменно поднял бровь.

— Не смейте смотреть на Фоллен так, словно между вами есть что-то такое, чем вы больше ни с кем не поделитесь.

— Вот как? И почему же?

— Я уже говорила: вы ей не пара. Таллула, сделав вдох, почувствовала запах лосьона после бритья. Она отступила на два шага назад, а Уайет, распрямив плечи, с любопытством взглянул на нее. А может быть, с насмешкой?

Сердце Таллулы учащенно забилось, и ей стало немного не по себе.

— Мне плохо, — вдруг заявил Норм, вручая Уайету ложку. — Ухожу домой. Яйца почти готовы, тесто подходит.

С этими словами он направился из кухни. У двери он обернулся и крикнул:

— На стоянку заруливает экскурсионный автобус. Человек двадцать, с виду голодные.

Уайет, взяв с вешалки чистый фартук, быстро надел его.

Он умело вылил на сковородку блинчики, бросил в духовку мороженые овощи, очистил тостер от хлебных крошек. Перевернув блинчики, Уайет прочел заказ, который принесла Фоллен, и снова занялся блинчиками. Сняв готовые и уложив их на тарелку, с довольной улыбкой протянул их Таллуле.

Та попыталась закрыть рот и оторвать изумленный взгляд от зрелища, способного покорить сердце женщины еще быстрее, чем выражение бездомного щенка, — мальчишеской беззаботной улыбки мужчины, не улыбавшегося два столетия.

— Отлично, — сказала наконец Таллула, понимая, что ее корабль уплыл без нее, из ее воздушного шара вышел весь газ, а сама она в настоящий момент полностью и безоговорочно пленена Уайетом.

А тот вдруг взял шипящие на сковородке шпикачки и выбросил их в мусорное ведро.

— Никакой свинины, — решительно сказал он.

Пока Таллула пережевывала это заявление, Уайет, подойдя к ней, нежно прикоснулся поцелуем к ее губам.

— Работал в кафе в Вермонте, — объяснил он. — Сегодня не будет ни шпикачек, ни свиных отбивных, Таллула.

— Посетители взбунтуются, — проворчала она, мысленно представляя себе Лероя. — И я лишусь своего дела.

— Положись на меня, — сказал Уайет, хлопая ее по плечу и решительно выставляя из кухни.

К полудню Таллула пришла к выводу, что нет ничего хуже, чем пытаться доказать несостоятельность мужчины там, где он настоящий дока. В самый оживленный день недели Уайет с восторгом окунулся в новое дело, приготовляя салаты, поливая соусом бифштексы, не забывая о вегетарианских блюдах. Когда подкатил автобус с голодными школьниками, наступил его звездный час. Он сунул в духовку разом тридцать гамбургеров, не забыв при этом, какие с сыром, а какие — без. Уайет был мастер по части гамбургеров: с луком и без, из французских булочек и мексиканского хлеба, с грибами и сыром.

Несколько завсегдатаев изменили своим обычным блюдам, чтобы попробовать двойные чизбургеры Уайета. Когда пришел Сэм, повар второй смены, Уайет уже начал готовить булочки на ужин, а салаты с курицей и тунцом лишь ждали заправки томатным соусом.

— Ну ладно, — нехотя промолвила Таллула, когда Уайет ответил отказом на предложение расплатиться с ним, — я преподам несколько уроков, чтобы повысить твою конкурентоспособность, но не забывай насчет Фоллен!

— Договорились. Как только смогу, переговорю с твоим отцом, — ответил Уайет, проверяя, не готово ли жаркое. — Но Фоллен спросила, не подвезти ли меня домой, и отказаться было невежливо…

— Фоллен должна еще забрать Миракл у няни. Лучше приходи на волейбольную площадку. Там я начну с тобой заниматься, а пока отправляй телеграмму своему партнеру. Завтра утром у нас первый урок: меренга.

— Идет, — слишком легко согласился Уайет, и Таллула невольно взглянула, не смеется ли он. Тот, невинно моргнув, начал вырезать из редиса крошечные розочки.

Наткнувшись взглядом на роскошный букет у кассы, Таллула ощутила какое-то странное беспокойство.

Радость победы несколько померкла, когда Уайет наблюдал за потной и счастливой Таллулой, прыгающей по спортплощадке со своими друзьями. А когда Таллула шутливо шлепнула одного из них по заду и он ответил ей тем же, Уайет до боли стиснул пальцы.

Подруги, жены и дети всех возрастов шумно поддерживали игроков, исподтишка разглядывая чужака в своих рядах. Два мальчугана даже подошли к Уайету и, когда тот приветливо махнул рукой, просияв, уселись рядом с ним.

Вскоре за мальчиками пришли их мамаши, и Уайет сообщил им, что очень любит детей и, будь его воля, их у него была бы целая куча.

— Вы новый кавалер Таллулы? — весело осведомилась одна из мамаш.

— Пытаюсь им стать, — честно признался Уайет, не отрывая глаз от пропотевшей футболки Таллулы, обтянувшей ей грудь.

— Бельва, наша цветочница, сказала, что вы купили у нее единственный букет роз и направились с ним прямо к Таллуле. Таллулу окрутить непросто. Многие мужчины пытались, но она всучила им вместо себя своих подружек.

Другая мамаша, стряхнув крошки с губ своей дочери, заметила:

— Она своенравна, упряма. У таких женщин брак бывает неудачен.

У мужчин тоже, подумал Уайет, гадая, каким был брак у Таллулы.

Таллула высоко подпрыгнула, доставая мяч, и у Уайета замерло сердце. Эта женщина прекраснее шестифунтовой форели.

— Чего ты все время пялился на меня? — недовольно спросила Таллула, когда они, выйдя из спортзала, направились к ее машине. — Пойдут пересуды.

— Я просто пытаюсь приступить к занятиям, — мрачно ответил он, заметив, как Таллула помахала одному из своих бывших возлюбленных.

Они поехали на стоянку к передвижному домику Уайета.

— Уайет, я должна быть с тобой честна. В нашем городе нет женщины, которая подходила бы тебе. Возможно, уроки ухаживания пройдут впустую. Может быть, приобретенные знания понадобятся тебе где-нибудь в другом месте…

— Расскажи мне о своем бывшем муже, — тихо попросил Уайет, проведя ладонью по ее влажной шее.

Таллула стиснула руль.

— Нет. Итак, первое: никогда нельзя без предварительной подготовки задавать женщине подобных вопросов. Надо подождать, пока ей самой не захочется поделиться воспоминаниями, Кстати, спасибо за помощь. Очень было своевременно, — нехотя добавила она, останавливая пикап у домика на колесах.

Послышалось приветственное повизгивание Лероя.

— Я горю нетерпением заняться романтикой, — сказал Уайет, чувствуя непреодолимое желание снова поцеловать Таллулу. Неужели он только вообразил себе тот голод, чувство возвращения домой, какие испытал, целуя ее? Он провел пальцем по руке Таллулы, и та вздрогнула, затем обхватил ее запястье и почувствовал учащенный пульс, поднес руку Таллулы к губам, поцеловал ее, положил себе на плечо. Ему нужны ее прикосновения, вдруг понял Уайет и осознал, как холодно было ему все эти годы.

— Ну, как у меня, получается?

Вместо ответа Таллула поспешно выскочила из машины и подошла к Лерою. Уайет остановился позади нее и засунул руки в карманы, чтобы они сами собой не потянулись к Таллуле. Ему хотелось обнять ее, покачать на руках, рассеять страхи, заставляющие ее бежать от него.

— Уайет, руки целовать начинать можно только тогда, когда женщина готова к этому. А мы с тобой еще даже не держались за руки.

— А-а! — сказал Уайет, склоняясь перед мудростью этого высказывания. И согрел поцелуем губы Таллулы. Потом положил ее руки на свою талию и привлек ее к себе, нежно покачивая. По телу Таллулы побежала дрожь, и она уткнулась лицом в его шею. — У тебя очки холодные, — прошептал он, снимая их и пряча в карман.

Таллула попыталась высвободиться, но Уайет снова поцеловал ее, чувствуя, как у него замирает сердце. Он прошелся поцелуем по уголкам губ Таллулы, и она, к его радости, снова задрожала.

— Так не пойдет, — она наконец оторвалась от него.

В серебристом лунном свете Уайет заметил мелькнувший в ее глазах страх. Взяв прядь ее волос, он приподнял ее, вдыхая нежный аромат.

— Я хочу тебя, — тихо произнес он и вдруг понял, что любовь к Таллуле перевернет всю его жизнь.

Таллула в ужасе широко раскрыла глаза. Выхватив у него из кармана очки, она нацепила их на нос.

— Уайет, ты просто безнадежен. До этой стадии нужно идти очень долго.

— А почему бы не срезать угол, сокращая путь?

— Гм, — в сомнении пробормотала Таллула, нетерпеливо смахивая волосы со щеки.

Она нетерпелива и в любви, подумал Уайет, но тут же прогнал улыбку.

— Ты просто безнадежен! Любовь должна «подойти», как хорошее тесто. Нельзя бросаться такими фразами, пока женщина не созрела.

— А-а, — хрипло произнес Уайет, медленно оглядывая Таллулу с ног до головы и сгорая от желания.

Она, внимательно посмотрев на него, вдруг прикоснулась к его лбу рукой.

— Горячий. Надеюсь, ты не заразился от Норма не знаю чем?

— Кажется, у меня началось сердцебиение, — прошептал Уайет, чувствуя вжавшуюся в него грудь Таллулы.

Озабоченно посмотрев на него, та положила ладонь ему на сердце. Пальцы Уайета сомкнулись у нее на запястье, прижимая ее ладонь туда, где часто и сильно билось сердце.

Что же это за женщина, так пекущаяся о других? Ухаживающая за больными и стариками и всем сердцем принимающая их беды? Оберегающая Фоллен и Миракл так, словно это родные ей люди? Не считающая себя способной пробудить в мужчине истинные чувства?

— Что он с тобой сделал? — тихо спросил Уайет.

 

Глава 4

— Он такой милый, но, кажется, очень одинок, — сказала Фоллен на следующий день, глядя через окно на Уайета, окруженного мужчинами; у каждого к шапке прикреплена новая блесна от «У.Р.». «Я хочу тебя».

Таллула тряхнула головой, отгоняя эти слова Уайета и свою бессонную ночь.

Ни один мужчина не говорил ей этих слов таким тихим глухим голосом, наполненным бесконечно искренним чувством и болью. Уайет так сильно напугал ее, что она поспешила к своей машине. Приехав домой, Таллула быстро скользнула за массивную входную дверь и сразу же заперла ее. Задыхаясь от страха, она взлетела наверх в спальню и нырнула в постель, натянув до подбородка тяжелое стеганое одеяло. Она лежала, глядя через тюлевые занавески на луну, и дрожала.

Таллула Джейн Эймс, женщина, готовая без оглядки вступить в борьбу за правое дело, лежала, полностью одетая, под одеялом и дрожала от страха, словно ожидая, что вот-вот по лучу лунного света скользнет вампир… «Я хочу тебя».

Уайет разворошил страхи, которые Таллула уже много лет держала под замком, и теперь они набросились на нее, полные жажды мщения. А все дело в том, что он прекрасно умеет изображать бездомного щенка, решила она к двум часам ночи. У Уайета это получается бесподобно. И она заглотнула его приманку, с грузилом и леской.

Уже очень давно она перестала думать о себе как о привлекательной женщине. И она была в полной безопасности до тех пор, пока Уайет не растревожил ее голодными взглядами и пылкими поцелуями.

Она не хочет больше испытывать эту боль…

Глаза Таллулы жгло, она едва сдерживала слезы, и от всего своего разбитого сердца проклинала Уайета Ремингтона.

Столько лет Таллула вершила делами всего городка, спрятав свои женские чувства на самую дальнюю полку. До замужества она жила с отцом и заботилась о нем, и теперь, несмотря на то что у нее был свой дом, она продолжала жить его нуждами, хотя и с помощью Лотти, его экономки.

«Я хочу тебя».

Сегодня утром Уайет снова занял место Норма у духовки, словно проработал здесь уже много лет. Когда оправившийся Норм после полудня вернулся на кухню, Уайет кивнул Таллуле, которая все утро держалась от него на почтительном расстоянии, и ушел, прихватив объедки для Лероя.

И вот теперь он стоит на улице перед кафе. Судя по движению рук, мужчины обсуждают ловлю форели. Таллула мысленно отметила, что необходимо добавить в меню строчку: «Вы чистите свою добычу, мы ее варим и жарим». Учитывая, что в здешних краях обитает сам мистер «У. Р.», в июне от рыболовов отбоя не будет.

— Мне он нравится, — сказала Фоллен, поправляя на дочери бантик. — Надеюсь, он найдет то, что ищет. Ему необходимо счастье. Все хотят счастья.

— Фоллен… — начала было Таллула, не зная, как бы получше выразить то, что для молодой женщины Уайет — жених неподходящий.

Том Фримен опустил в музыкальный автомат монетку, и в этот момент в кафе вошел Уайет. Мейзи и Джо Браун, пожилая супружеская чета, вышли на площадку.

Взгляд Уайета сразу же цепко ухватил взгляд Таллулы. От голодного блеска в его глазах у нее перехватило дыхание.

Но тут Миракл, подергав Уайета за джинсы, протянула руки:

— Тансевать.

На лице Уайета неприкрытое вожделение тотчас же сменилось глубокой нежностью. Нагнувшись, он осторожно поднял девочку на руки и распрямился.

— Тансевать, — повторила Миракл, гладя ручонкой Уайета по щеке.

— Посмотри на них. Он такой добрый, — с грустью произнесла Фоллен.

Взглянув на девушку, Таллула увидела тоску у нее на лице, обычно закрытом длинными кудрями, словно Фоллен пыталась хоть как-то отгородиться от внешнего мира.

Уайет танцевал с Миракл, и Таллула почувствовала, что веки ей жгут слезы.

Вздохнув, Фоллен стиснула руки.

— Я совсем не знала своего отца, — дрожащим голосом прошептала она. — Только то, что мама говорила о нем. Он совершенно не похож на Уайета. А мне хочется, чтобы у Миракл был отец, которого никогда не было у меня… Такой, как Уайет. Каждый раз, когда я смотрю на него, у меня как-то странно начинает биться сердце. Вероятно, это потому, что в своей жизни я не встречала хороших мужчин.

Таллула сглотнула комок в горле. Уайет ласково разговаривал с Миракл, передвигаясь с ней по залу. Огромная грубоватая фигура мужчины и малышка в розовом платьице у него на руках.

— Ну как тут удержаться от слез? — произнес за спиной Таллулы Норм, вытирая фартуком глаза. — Лук, — смущенно объяснил он.

Когда танец закончился и Уайет осторожно опустил девочку на пол, Фоллен снова печально вздохнула. Миракл, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Уайета, и у него на лице появилось такое выражение, словно душа его обрела на миг райское блаженство.

Лорм всхлипывал вслух.

— Благодарю вас, — тихо произнесла Фоллен и заторопилась к выходу.

Уайет проводил ее взглядом, и, когда он обернулся к Таллуле, его черные глаза были полны боли.

— Дети тянутся к этому парню, — заметил Норм и предложил Уайету отменный бифштекс.

Но Уайет стоял перед Таллулой, пытливым взглядом всматриваясь в самые тайные глубины ее души.

Он пугал ее. Он взял ее руку и поднес к губам. В его глазах было полно вопросов, о которых Таллуле не хотелось даже думать, не то чтобы отвечать на них.

— Фоллен не для тебя, — дрожащим голосом прошептала она.

— А как насчет тебя, Таллула Джейн? — тихо проговорил он в ее ладонь.

Таллула отдернула руку, но сохранила в ладони эти слова.

— Нет, — едва слышно ответила она и поспешила готовить молочный коктейль для Браунов.

Уайет, проследив, как Таллула подала второй кусок пирога Маку Джонсу, повернулся к выходу. Проходя мимо хозяйки кафе, он негромко сказал:

— Я провожу тебя домой. Пешком. По пути ты будешь давать мне уроки.

Как только Уайет вышел за дверь, его обступила толпа мужчин.

После недели пребывания Уайета на кухне кафе Норм смирился с этим и стал в особо напряженные часы допускать его до плиты. Он рассказывал Уайету всяческие поварские байки и с любопытством наблюдал за тем, как Таллула изо дня в день дополняет гарниры жареным луком.

Таллула не хотела смириться. Но всякий раз, когда Уайет оказывался рядом с ней, ее уверенность в себе улетучивалась.

Танцы с бывшими ухажерами лишь усугубляли ее подавленное настроение; Таллула поняла, что после Джека ни один мужчина не действовал на нее так. Ночами к ней не шел сон, и даже лукотерапия не помогала.

Во сне она слышала низкий глухой голос Уайета: «Я хочу тебя».

Когда он впервые под ее руководством готовил пирог, Таллула буквально таяла, глядя, как его огромные руки любовно колдовали над тестом. Его пальцы так же ловко управлялись с будущим пирогом, как в свое время расправляли крошечные крылышки приманки.

Отношения Уайета и Фоллен радовали Таллулу. Уайет вел себя по-дружески, не допуская никаких заигрываний. Таллула не могла запретить ему танцевать с Миракл; со щемящим сердцем она наблюдала за тем, как нежно Уайет обращается с девочкой. Казалось, эти мгновения — самое прекрасное, самое драгоценное, что есть у него в жизни. На глаза Таллулы навертывались слезы, и лук тут был ни при чем.

Каждый вечер после работы Уайет встречал ее, и начиналось взаимное обучение.

Таллула решила, что ей следует освоить технику рыбной ловли. Уайет мрачно, но терпеливо смотрел на то, как она забрасывает крючок в речку, потеряв при этом несколько его драгоценных блесен. В ответ на это Таллула объясняла, как ведет себя женщина, когда она увлечена, и предложила Уайету поменьше хмуриться, например, когда она закидывает удочку.

Уайет, похоже, честно соблюдал расстояние, на котором старалась держаться от него Таллула. Если он подходил слишком близко, у нее в животе все переворачивалось, и она спешила ускользнуть прочь. Когда Уайет появлялся в кафе, Таллула бросалась обслуживать клиентов с такой скоростью, что Норм жаловался на каторжный труд. Поэтому она переключилась на надраивание всех полированных поверхностей, какие только могла найти.

Похоже, Уайета это забавляло.

В начале второй недели июня, к недовольству мясника, Таллула отказалась от дальнейших поставок свинины — не могла забыть глазки-бусинки Лероя. Мясник раздраженно заявил, что, по его мнению, всем вегетарианцам уготована в аду самая горячая сковородка. Ведь усилившийся в последнее время интерес к рыбалке окончательно подрывал его дело.

Отец Таллулы, радостно предвкушая тот день, когда Уайет устроит демонстрацию своих снастей у него в магазине, попросил дочь непременно присутствовать. Это событие, назначенное на субботу, собрало огромное количество народу. Его должна была открывать торжественная процессия детей во главе с Лероем.

Таллула не вызывалась участвовать в этой акции. Она не просила его стоять у нее за спиной, держа ее левую руку в своей руке и управляя леской. Ее правая рука, также с помощью руки Уайета, бросила снасть в разноцветные кольца, плавающие по поверхности расположенного неподалеку от магазина спортивных товаров пруда.

Весь Элеганс был свидетелем того, как Уайет нашептывает что-то Таллуле на ухо: а говорил он о всех немыслимых вещах, которые собирается с ней сделать.

Вынужденная прижиматься к нему спиной, Таллула невольно чувствовала его желание. Впрочем, ее дрожащие ноги не оставляли сомнения в ответном чувстве. Ни от кого не ускользнула и довольная улыбка ее отца, одобрительно взирающего на них.

К радости Миракл, Уайет держал ее на одной руке, а второй закидывал блесну в выбранные ею колечки. Она была просто очарована, когда он вложил ей в руку поводок Лероя. Девочка несколько раз останавливалась во время шествия, чтобы гордо поправить водруженную на голову поросенка соломенную шляпу с цветами Провожая Таллулу домой, Уайет заметил разболтанную дверную петлю и затянул ее с помощью перочинного ножа. Таллула попыталась выпроводить его, но он медленно привлек ее к себе и поцеловал так, что она растаяла.

А может быть, она растаяла от тех слов, что говорил ей Уайет? Как он хочет ее… Внезапно Таллула поймала себя на том, что прижимается к нему, целуя с таким жаром, какого не помнила с юности. Его огромные руки прошлись по ее ребрам, она застонала, изнывая от желания ощутить их на своей груди. И, словно прочтя ее мысли, Уайет медленно и нежно обхватил ее грудь. С удовлетворением вздохнув, он провел рукой по округлым формам, и Таллула снова ощутила себя женщиной, способной внушать страсть…

В этот июньский вечер на увитом виноградом крыльце своего дома Таллула впервые в жизни испытала, что такое сидеть на коленях влюбленного мужчины. Уайет, вытащив на крыльцо массивное деревянное кресло, привлек ее к себе, устроив ее голову на своем плече, и в певучей южной манере тихо произнес:

— Таллула.

Она так испугалась, что, порывисто вскочив с его коленей, скрылась в доме.

В следующее воскресенье — заканчивалась третья неделя июня — Уайет лежал на берегу речки в одних джинсах, а Таллула старательно училась правильно закидывать удочку. Вечернее солнце словно вымазало золотым маслом смуглую кожу Уайета, и Таллула то и дело отвлекалась, поглядывая украдкой на единственную седую прядь у него в волосах, которую видела даже во сне.

— Надо оставлять женщине некоторую свободу, — рассеянно заметила Таллула, не отрывая взгляда от поднимающейся к поверхности воды форели. Почему-то рыба упорно держалась в стороне от тех мест, куда она закидывала наживку. — В определенные моменты, например когда я разгорячена после волейбола, не бросай на меня такие знойные взгляды. И потом, зачем ты прямо-таки со злобой сказал Джонни, что кончились те времена, когда можно было шлепать меня по заду?

— Ты была вспотевшая, — ответил Уайет, засовывая в рот травинку. — И я действительно был зол. Не дергай так резко.

— И что с того, что я вспотела? Видишь ли, Уайет, женщинам тоже свойственно потеть. Я трачу много сил. — Таллула вытерла потные ладони о шорты. — Никогда-никогда не говори женщине, что она потеет. Это дурной тон.

— Иди сюда, — промолвил Уайет так тихо, что его слова едва не потонули в шуме воды. Листья осин трепетали, колеблемые легким ветерком, пели птицы.

Таллула замерла с поднятой удочкой. Что-то неведомое пробудилось в ней, когда Уайет ранним утром постучал в ее окно, и это чувство снова стало разгораться в ней.

— Иди сюда, Таллула, — повторил он протяжным голосом, от которого ее всегда пронимала дрожь.

Таллула сглотнула комок в горле, вспоминая выражение его лица, когда Уайет выслушивал ее раздраженную речь по поводу «сумасшедших, просыпающихся ни свет ни заря в воскресное утро». Он не спеша окинул взглядом ее длинную футболку, обнаженные ноги, затем привлек Таллулу к себе, глухо прошептав:

— Выбирай: или мы займемся любовью прямо на крыльце, или пошли ловить рыбу.

Таллуле удалось-таки растянуть путь на рыбную ловлю. Она зашла к себе в кафе и переговорила там со всеми посетителями, собирая корзинку для пикника. Потом туда зашел Уайет и, кивнув ее отцу, изучающему каталог рыболовных снастей, объявил, что забирает Таллулу на рыбалку. Через минуту она уже сидела рядом со свежевыбритым Уайетом в его машине.

И вот он лежит на берегу. Ожидание окончено; час настал. Можно схватить заманчивую наживку, а можно навсегда остаться при своих страхах.

— Так что? — спросила Таллула, сжимая удочку.

— Приди в мою обитель, — похлопал Уайет по одеялу, на котором лежал.

Взглянув на него, Таллула поняла, что Уайет Ремингтон ей нужнее, чем наполненный солнечным светом июньский воздух.

Больше, чем самая крупная форель, какая только водится в этой речке.

Схватив ее за щиколотку, Уайет посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его напомнил грозовое южное небо, исчерченное на горизонте молниями.

— Иди сюда, — прошептал Уайет, поглаживая ей ногу, и Таллула поняла, что он оставляет выбор за ней.

Она склонила голову набок, не желая сдаваться так быстро.

— Повелительный тон вышел из моды, Уайет Ремингтон, — прошептала она в ответ.

— Иди сюда и расскажи мне об этом, — по-мальчишески улыбнулся он, и сердце Таллулы бешено заколотилось. — По-моему, я делаю успехи. Возможно, средневековый варвар все же способен чему-то научиться.

— Хватит ухмыляться, — слабо защищалась Таллула, позволяя ему увлечь ее на одеяло. Она понимала, что может без малейшего усилия высвободиться и уйти…

Уайет одарил ее той улыбкой, что всегда очаровывала Таллулу, и перевернулся на бок.

— Мне нравятся твои уроки.

— Не пытайся применить полученные знания в отношении Фоллен, — предостерегла Таллула и выбросила из головы всех прочих женщин, на которых мог бы так жадно и пылко смотреть Уайет.

— Ни в коем случае, — согласился он между такими сладкими поцелуями, что у нее перехватило дыхание.

Ладонь Уайета, проникнув под футболку Таллулы, ласкала ее живот, затем его пальцы скользнули под пояс.

Таллула не могла и не хотела дышать — дыхание может разорвать очарование сладостного ожидания — и не отрывала взгляда от Уайета, стиснувшего ей запястье.

— Я уже много лет не общался с женщинами, — произнес он тихим глубоким голосом, наполненным запахом южных ночей. — Наверное, я однолюб.

— Это хорошее качество. — Таллула словно со стороны услышала, как выдохнула эти слова. — Я сама такая же.

— Может быть, я растерял все навыки, — сказал он, изучая ее обнаженные ноги.

— Может быть, — согласилась Таллула, выпуская из легких последний грамм воздуха.

Ее тело напряглось, мышцы задвигались в нежном ритме; она ощутила апогей страсти, длящийся мгновение и в то же время вечность. Подобно голубю, вознесшемуся к облакам, с ее уст сорвался крик, который, как ей показалось, распугал всю рыбу в реке.

Заставив веки разомкнуться, Таллула увидела его лицо.

— Не смейся, — пробормотала она, утыкаясь ему в шею, а он, нежно прижав ее, тихо сказал:

— А теперь, Таллула, расскажи мне, чем тебя обидел Джек. И почему всякий раз, когда ты видишь ребенка, у тебя появляется такое выражение, словно ты только что побывала в преисподней.

Таллула вонзила ногти в нагретые солнцем плечи Уайета, борясь со страхом и сравнивая его с предлагаемыми им покоем и безопасностью. Выскользнув из-под его тела, она легла на спину, разглядывая искрящиеся в солнечном свете сосновые иголки. Уайет дал ей время подумать, осмыслить то, что составляло ее тайну, то, что она не раскрывала ни перед кем.

Она бежала слишком долго и слишком быстро, и теперь перед ней чернела зияющая пустота. Таллула мысленно прошлась по годам и наконец нашла нужные слова.

— Он давил мне на психику. Я любила Джека, и наш брак был бы прекрасен. Но у нас не было детей. Можно было бы взять приемных. Но Джек твердил, что сущность мужчины состоит в производстве детей, предпочтительно мальчиков. Дети не появлялись, и он начал доводить меня злыми упреками за то, что я неполноценная женщина. Я предложила пройти обследование, но Джек отказался… Может, он и не хотел знать правду.

Уайет поцеловал ее в лоб, ласково покачивая. Таллула лежала рядом с ним, ей было очень покойно.

— Я любила его и потому безоговорочно взяла всю вину на себя. Джек говорил, что я бесплодна… И я стала думать так, как думал он: что бесплодную женщину нельзя любить…

Таллула попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось. У нее задрожали губы, она ощутила скользящие по щекам слезы. Смахнув их, Таллула снова попыталась выдавить храбрую улыбку.

— Глупо, правда? Прошло столько лет, а мне все еще больно. В конце концов я уже сама не хотела знать, могу ли я иметь детей. Потому что если это так — значит, Джек был прав… Я его не возбуждала. Он не хотел меня… И это постоянно возвращается ко мне, мучит меня.

Уайет мрачно высказался насчет того, что следовало бы сделать с ее бывшим мужем. Дрожащей рукой он вытер Таллуле щеки, привлекая ее к себе, целуя глаза, нос, губы.

— Ты женщина, Таллула Джейн, полная любви, — дрогнувшим голосом шептал он. — Только полный идиот не гордился бы тем, что ты заполняешь его жизнь.

Таллула попыталась разрядить обстановку:

— Все варвары так любят целоваться? Уайет пропустил ее вопрос мимо ушей: он был слишком занят. Когда Таллула наконец смогла свободно вздохнуть, она осознала, что вцепилась ему в волосы, не позволяя оторваться от своих губ.

— У нас ведь все получится, Уайет?

— Вне всякого сомнения, Таллула Джейн. Мы будем любить друг друга и рассеем все сомнения относительно того, способна ли ты пробуждать страсть, потому что, если в самое ближайшее время я не овладею тобой, я…

Таллула рассмеялась вслух, внезапно почувствовав себя молодой, беззаботной и привлекательной. Уайет дрожащими руками раздел ее. Он целовал каждый дюйм открываемого тела, превратив соски в две болезненные точки. Его рот, обрушившийся на них с ласками и поцелуями, нисколько не облегчил эту боль. Больше того, она разлилась по всему телу Таллулы. Избавление пришло только тогда, когда Уайет оказался на ней и между ними не осталось ни клочка ткани.

Он посмотрел на нее, улыбнувшись застенчиво и нежно. Таллула смахнула с его лба волосы, разглаживая морщины. Уайет осторожно надавил на нее всем своим телом, словно наконец вернулся домой с твердым намерением больше никогда не уходить.

— Поосторожнее, Таллула Джейн. Я уже в годах, и никто не знает, остаются ли в живых средневековые варвары после той любви, которая будет сейчас у нас с тобой.

— Иди ко мне, — прошептала она, обнимая его дрожащие плечи. — Я обо всем позабочусь, мистер Уайет Ремингтон.

На лице у Уайета было выражение бесконечного блаженства. Таллула, вспомнив, как он танцевал с Миракл, подумала, какой бы замечательный вышел из него отец. Она тихо спросила:

— Ты дрожишь. Тебе холодно?

— Нет, — прошептал он ей в шею. — Я стараюсь сосредоточиться.

— На чем? — улыбнулась Таллула.

— Разве не ты говорила, что я не способен одновременно разговаривать и сосредоточиваться на чем-то еще? — произнес он голосом, в котором страсть переливалась веселыми искорками. — Каждому истинному рыболову известно, насколько важно попасть точно в цель. На этом я и пытаюсь сосредоточиться.

— Я помогу, — пообещала Таллула.

— Благодарю, — только и успел вымолвить Уайет, и они отправились в жаркое, восхитительное путешествие, окончившееся ослепительной вспышкой где-то недалеко от солнца.

Не отпуская Таллулу, Уайет укутал ее и себя в одеяло, и они стали смотреть на проблескивающее сквозь листву заходящее солнце.

Вздохнув, Таллула устроилась поуютнее, уткнувшись носом в его волосатую грудь.

— У тебя здесь седые волоски, — заметила она.

— Я сильно состарился за последние несколько минут, — с долгим медленным вздохом удовлетворения объяснил Уайет.

Но Таллула думала только о том, что он сказал в момент наивысшего накала страсти, когда у нее из самой глубины души вырвался крик, а Уайет отдал ей всего себя…

«Я люблю тебя, Таллула… люблю…»

Таллула зажмурилась. Хотя прежде ей не приходилось сталкиваться с этим, она слышала, что в пылу страсти мужчина способен произнести такие слова, ничего при этом не имея в виду.

— Я люблю тебя, Таллула Джейн, — сонным голосом пробормотал Уайет. — Привыкай к этому, — он зевнул. — Я уже несколько недель не сплю по твоей милости.

Таллула широко раскрыла глаза, окруженная страхами, холодящими ее больше, чем надвигающаяся ночь в горах. Поднявшись, она начала одеваться.

Он, взглянув на нее, нахмурился.

— Ты что?

«Я люблю тебя, Таллула…»

Таллула уже не думала о любви, о боли, которую она может принести, разрывая душу… Прыгая на одной ноге, она стала обуваться, чувствуя, что в кроссовки набились камешки.

Она перепутала правую кроссовку с левой и натянула футболку задом наперед.

— Ложись-ка ты опять в нашу постель, приказал Уайет тоном мужа, повторяющего это своей жене каждый вечер.

— Ты забыл, сколько нам лет? — напомнила Таллула, тщетно пытаясь запихнуть трусики и лифчик в карман шорт.

Уайет провел рукой по волосам, и Таллула вспыхнула, увидев, что он снова возбужден.

— Прикройся, — дрожащим голосом выдавила она.

«Я люблю тебя…»

Таллула не была готова к тому, что в ее жизнь вторгнется мужчина, снова заставит ее почувствовать себя желанной и повелительным тоном мужа станет приказывать ей вернуться в постель.

Уайет никоим образом не походил на мужа, вялого и сонного.

Он прошелся взглядом по ее обнаженным ногам, поднял его на обтянутую футболкой грудь.

— Кажется, я начинаю овладевать знаниями, — ласково промурлыкал он. — Почему бы тебе не прилечь рядом со мной и не продолжить обучение?

— О, — как можно небрежнее постаралась сказать Таллула, глядя куда угодно, только не на Уайета. — По-моему, нам пора идти. Тебе же известно: понедельник — день напряженный и мне рано вставать.

— Лерой эту ночь проводит у Фоллен и Миракл, — с надеждой продолжал настаивать он.

— Уверена, ему там будет хорошо, — решительно подтвердила Таллула, поворачиваясь к нему спиной, давая возможность одеться.

— Мне будет очень одиноко, — сказал Уайет, подходя к ней сзади и утыкаясь теплым лицом ей в шею. — Не бойся, Таллула. Для меня это все тоже ново.

Таллула задрожала, несмотря на жар его тела, а он продолжал:

— В следующий раз мы никуда не будем торопиться. Ты меня распалила… Любовь нетерпеливого рыжеволосого смерча кого угодно собьет с ног. Особенно если перед этим было долгое воздержание. Ты же понимаешь: мастерство дается практикой.

Затем, склонившись к ее уху, он решительным тоном произнес:

— И усвой вот что, Таллула Джейн. Ты не отвертишься от меня так легко, как от своих прежних кавалеров. Я уже рядом с тобой и не намерен отступать. Ты — единственная женщина, по которой я пускаю слюнки…

Уайет громко рассмеялся, а Таллула, вырвавшись, стала подниматься наверх. Ее остановил пронзительный свист Уайета, и она подумала, что в первый раз слышит смех этого варвара.

Уайет сел за руль, а Таллула забилась в самый угол и стиснула руки, пытаясь унять дрожь.

Уайет, взглянув на нее, тихо произнес:

— Садись поближе. Мне нужно учиться управлять машиной, держа руку на колене любимой женщины.

— Уайет, — Таллула придвинулась к нему и позволила его руке лечь на ее бедро, — что скажут люди? Мы с тобой отправились на рыбалку и ничего не поймали, а ты ведь мастер высшего класса. Они все поймут… Ты не забыл, сколько нам лет?

— Ерунда. Мы с тобой еще совсем молодые, Таллула. По крайней мере чувствуем себя такими; — добавил он, сладко целуя ее.

 

Глава 5

На рассвете Уайет начал опробовать свою новую приманку. «Таллула», сказочное блестящее красно-черное творение, гордо скользила по водной глади. Изготавливая эту блесну, автор думал только о настоящей Таллуле. Она была так взволнована вчера, так встревожена.

Ей нужно время, чтобы обдумать, взвесить то, что происходит между ними.

Взглянув на тенистую поляну на берегу, где они занимались любовью, Уайет глубоко вздохнул. Третье воскресенье июня — эту дату он никогда не забудет. Ночью голод по Таллуле стал настолько сильным, что Уайет готов был забросить работу и забраться по веткам к ней в окно.

Вытащив «Таллулу» из глубины ручья, он потаскал ее по поверхности воды, дразня крутящихся вокруг, подобно бывшим ухажерам, рыбин. Таллула приковала его к себе, лишив душевного спокойствия. Крик, вырвавшийся из самой глубины ее души в тот миг, когда он овладел ею, был настолько искренним и глубоким, словно они уже когда-то любили друг Друга.

А потом он лежал, ощущая нежное трепыханье ее сердечка, словно она, торопясь, бежала к нему навстречу… Позже мышцы Таллулы расслабились, и она, сладостно вздохнув, положила голову ему на грудь.

Уайет бросил хмурый взгляд на то место, где они лежали. Надо будет двигаться осторожнее, сдерживаться, но не отпускать леску. Таллуле нужно время, чтобы узнать его, прочувствовать его любовь, которая крепнет с каждым днем. Он хочет остаться рядом с ней до конца жизни… Любить ее так, чтобы стерлась нанесенная бывшим мужем рана… Уайет вполголоса проклял человека, причинившего Таллуле такую боль.

Таллула просыпала сахар и теперь разглядывала белую горку, вспоминая вчерашний день с Уайетом.

Белая пирамидка искрилась в лучах утреннего солнца, пробивавшихся в окно. Таллула провела по ней кончиком пальца.

В сравнении с Джеком — единственным мужчиной, которому она отдавала свое тело, — Уайет был словно из другой галактики. Таллула вздохнула, борясь с последствиями недосыпания и странным жарким, иссушающим чувством, тлеющим где-то в глубине ее тела.

Постоянно занимающаяся спортом, не знающая, что такое бессонница, после любви на траве Таллула всю ночь ворочалась под одеялом, чувствуя, как ноет тело, а сердце трепещет от радости…

«Я люблю тебя…».

Прощальный поцелуй на пороге испек бы яйцо в декабрьский мороз. Уайет прижал Таллулу к себе, уткнувшись носом ей в шею.

— Ты пахнешь, как мы, — сдавленно проговорил он, запуская руку под ее футболку и лаская обнаженную грудь. — Это хорошо.

Таллула была потрясена; в голове у нее пронеслось воспоминание о презрении Джека, но тут же улетучилось прочь, когда Уайет еще крепче прижал ее к себе.

Медленно покачивая Таллулу, он начал рассказывать ей, какая она на вкус, как идеально подходят друг другу их тела и что он испытывал, овладевая ею, — будто у них одна душа, одно сердце. Это больше, чем единение тел. Это чувство никогда не изменится, оно будет соединять их и на закате жизни.

Таллула прильнула к нему всем телом, приподнявшись на цыпочки, и всмотрелась в его темные голодные глаза.

— Только не говори, что любишь меня, Уайет Ремингтон; — дрожащим голосом приказала она. — Мы слишком старые, чтобы бросаться пустыми фразами…

— Буду говорить, — ответил он, чмокая ее в нос.

— Не надо.

— Но это правда, — прошептал он.

— Нет.

— Правда, Таллула Джейн. Истинная правда. Ты поймала меня. Безжалостно захватила… в свою сеть.

Поцеловав Таллулу еще раз, Уайет издал жадный стон, но тут же отпустил ее и ушел, насвистывая веселый мотивчик.

Час неистовых занятий на домашнем тренажере нисколько не успокоил нервы Таллулы. Ванна с душистой эссенцией напомнила ей о том, как пахла земля на берегу, когда они лежали на одеяле, об аромате, принадлежащем ему одному.

Норм, подойдя к Таллуле сзади, взглянул через ее плечо на рассыпавшийся сахар.

— Уайет, значит? Что ж, выводить его имя на сахаре лучше, чем каждый день жарить лук. Мне он уже начал сниться в кошмарных снах.

Таллула, посмотрев на стойку, с ужасом увидела, что вывела в сахарном песке имя «Уайет». Она едва успела смахнуть его, как в кафе появились Уайет и ее отец, размахивающий, словно трофеем, каталогом «Рыболовные снасти У.Р.».

Темные глаза Уайета тотчас же отыскали Таллулу. Кивнув ее отцу, он достал из кармана мелочь и бросил монетку в музыкальный автомат. Заиграла медленная музыка, и он, подойдя к Таллуле, попытавшейся скрыться за кофеваркой, схватил ее за руку и вытащил на танцплощадку.

В самые напряженные утренние часы он прижал ее к себе, покачиваясь в такт музыке.

— Доброе утро, Таллула, — шепнул он ей на ухо, проводя ладонью по руке и спине.

— С посетителями я танцую только быстрые танцы, — попыталась было возразить Таллула.

— Времена меняются… У медленных танцев есть свои достоинства, — протянул Уайет, прижимая руку к ее сердцу. — Как ты себя чувствуешь?

Заглянув ему в глаза, Таллула поняла, что Уайет хочет ее, хочет сейчас, немедленно…

— Я к такому не привыкла, — с трудом выдавила она.

— Знаю… именно поэтому сегодня вечером я забираю тебя на новый урок.

— Уайет, сегодня я занята. — Нельзя позволять ему планировать ее жизнь.

— Я тебе помогу. В речке есть один крупный экземпляр с твоим именем на спине, — прошептал он ей на ухо, и по ней побежали мурашки. — По виду фунтов шесть чистой ярости… Конечно, если борьба тебе не по душе, если ты хочешь чего-нибудь поспокойнее, я к этому тоже готов… Хотя, когда я рядом с тобой, я за себя не ручаюсь.

Ощущая его всем телом, Таллула с трудом дышала. Вобрав в легкие воздух, она прерывисто выдохнула его, вспоминая освещенные солнцем плечи Уайета, лежащего на ней.

— Лерой соскучился по тебе, — тихо добавил Уайет. — И я тоже.

Джейсон Кеннеди уехал в отпуск, и в День независимости Уайет занял его место в команде Таллулы. Волейбол не был его коньком; ему не хватало проворства, и Таллула накричала на него за непринятую подачу. По дороге домой она объяснила, что вовсе не обязательно гробить мячи, и Уайет обрушился на нее со сдерживаемой несколько дней страстью.

Утром все тело его от головы до пяток ныло, и ему с трудом удалось провести демонстрацию образцов в магазине Майклсона. Плюхнувшись на свое обычное место в кафе, он мрачно проводил взглядом Таллулу, подающую второй кусок пирога Арнольду Риггзу, бывшему ухажеру, мастерски играющему в волейбол.

Вечером, когда солнце золотом искрилось среди листвы, Уайет, отложив удочку, смотрел на стоящую на берегу речки женщину. Таллула непрерывно двигалась, громко топая в его резиновых сапогах. Она закидывала удочку вверх и вниз по течению, путала леску, цепляя ее за кусты, а один раз даже поймала джинсы Уайета. Быстро подбежав к нему, Таллула выхватила из коробки новую блесну. Уайет успел пару раз чмокнуть ее. Рыжеватые волосы Таллулы горели в лучах солнца, стройная фигура четко вырисовывалась на фоне темных прибрежных зарослей. Техника ее оставляла желать лучшего, но все же Уайет решил, что это самое прекрасное зрелище, какое ему доводилось видеть и описать которое было невозможно. Он поднял удочку, защищаясь от стремительно просвистевшей блесны. Зацепив сосновую шишку, Таллула утащила ее в воду.

Уайет вздохнул, морщась от боли в мышцах, вызванной вчерашним волейболом, и от желания обладать Таллулой.

— Уайет! — окликнула его Таллула, положившая удочку на камни и захлюпавшая к нему в огромных сапогах. — С тобой все в порядке?

— Нет, черт возьми, — искренне признался он, чувствуя себя очень хрупким и больным. Он просто места себе не находил от нетерпения — что совершенно немыслимо для человека, привыкшего к спокойной, размеренной жизни.

Таллула остановилась перед ним, поправила очки.

— С тех пор как я наорала на тебя во время игры, ты все время дуешься. Я капитан команды, Уайет. Это моя обязанность — орать на всех.

Уайет снова вздохнул, решив не раскрывать рта до тех пор, пока он не понадобится для других целей.

— Ты правда назвал эту приманку в честь меня?

— Угу.

— Почему?

— Смотри.

Уайет поднял удочку, и красно-черное творение грациозно заскользило по поверхности ручья. Лениво плывшая форель метнулась следом, вспарывая воду. Таллула, часто дыша, стиснула ему руку. Уайет закинул удочку вниз по течению, чтобы прижаться к Таллуле, прикоснуться к одетой в его куртку груди.

— Уайет, не могу объяснить, но в этой наживке есть что-то неприличное… Ты правда думаешь, что здесь плавает крупная рыбина, специально для меня?

— Уверен. Только для тебя, — решительно заявил он, стиснув колени, чтобы унять разливающийся по телу жар.

Выводя вместе с Уайетом Лероя на вечернюю прогулку по Элегансу, Таллула чувствовала, что ни один мужчина не посмеет к ней приблизиться. Уайет проводил ее до дома и носком ботинка помешал ей закрыть дверь.

— Лерой забежал в дом, — медленно выговорил он распухшими от пылких поцелуев губами.

Таллуле нравилось целоваться с ним. Ей нравилось прижиматься к его жесткому, даже мрачному рту. Нравилось проникать языком между губ, играть с ними. Нравилось обвивать руками его плечи, крепко прижимаясь к нему, и смотреть, какие чувства пробуждаются в нем. Уайет действовал слишком медленно, слишком методично; его рукам требовалась целая вечность, чтобы добраться до ее груди, там ущипнув, там погладив.

Таллуле не приходилось прижиматься ни к Джеку, ни к кому-либо из бывших возлюбленных. Этих надо было только придержать до тех пор, пока их не востребует достойная женщина. Но о том, чтобы придержать Уайета для другой, не могло быть и речи.

Таллуле хотелось полностью завладеть им…

Но ей нельзя отдаться целиком еще одному мужчине и вновь испытать боль отвергнутой женщины — хотя Уайет, кажется, пока не собирается отвергать ее…

Таллула чувствовала, что ее крик на волейбольной площадке чувствительно задел его.

— Ты очень жестко прыгаешь… Теперь, должно быть, у тебя все тело ноет, — тихо сказала она, а Уайет легонько надавил на дверь. — Я приведу Лероя…

Уайет не двигался с места.

— Давай, — произнес он голосом, от которого у Таллулы зашевелились волосы на затылке, и вошел в дом.

Таллула могла бы без труда остановить его, но вместо этого сказала:

— Заходи.

Уайет окинул взглядом гостиную, где уже успел устроиться перед камином Лерой. Поросенок крепко спал, временами всхрапывая.

— Он устал, — прошептала Таллула. — Может, позволить ему переночевать здесь? Уайет недовольно фыркнул.

— Это у меня ноют все мышцы, Таллула Джейн, и прошлой ночью я плохо спал.

Мужественные черты Уайета особенно выделялись в этой крошечной гостиной — на фоне кружев, кукол и вышитых салфеток. Он стоял, широко расставив ноги, смахивая на ковбоя с Дикого Запада, готового к схватке.

Он взглянул на тренажер и мат перед телевизором.

— У тебя избыток энергии, — мрачно заметил он, словно обвиняя Таллулу в совершении преступления.

Таллула стиснула руки. Уайет выложился до конца ради победы ее команды и после того, как она ему выдала, играл вполне прилично, размеренно, с мрачной решимостью, пугавшей Таллулу. Только теперь она поняла, чего это ему стоило.

— Давай я разотру тебя бальзамом. Как ты думаешь, поможет?

Джек никогда не позволял ухаживать за собой, и Таллула ждала, что Уайет отвергнет ее предложение.

— Буду очень признателен, — вежливо пробормотал тот. — Где? — с надеждой взглянул он в сторону спальни.

— Хочешь, поговорим? — шепнула Таллуле Фоллен, поставив перед Маком Джонсоном тарелочку с его любимым печеньем.

Таллула поежилась, услышав донесшийся с кухни голос Уайета, где они с Нормом, довольные, пекли оладьи, обмениваясь рецептами фруктовых сиропов и медового крема.

Утром Уайет старался держаться бодро, несмотря на то что движения его были несколько скованны. Он нисколько не походил на человека, проспавшего целую ночь на кушетке, — скорее, его можно было принять за мальчишку, только что получившего от Санта-Клауса игрушечный паровоз.

Вытерев со стойки пролитое молоко, Таллула покачала головой. Фоллен усмехнулась.

— Вы очень подходите друг другу. Он — единственный мужчина, осмелившийся сказать тебе, что сегодня утром ты похожа на ворчливую бабку, и предложивший попить фруктового чаю, чтобы улучшить настроение, а то, мол, ты распугаешь всех посетителей. Ты набросилась на него, а стоило ему поцеловать тебя, как ты вознеслась на седьмое небо от счастья.

Таллулу обуял ужас.

У нее в гостях Уайет чувствовал себя как дома. Утром он заглянул к ней в спальню, улыбнувшись, когда Таллула поспешила натянуть одеяло до подбородка.

Он обошел весь дом, потрогал пальцем засохшие розы, изучил развешанные на стенах семейные фотографии. Маленькая комната наполнилась запахами свежевымытого мужского тела. Таллуле бросилась в глаза капелька воды, повисшая на седом волоске на груди…

В одних джинсах, с отросшей за ночь щетиной, Уайет выглядел опасно привлекательным.

— У тебя под раковиной текло, я подтянул, — задумчиво произнес он, раздвигая шторы и выглядывая на улицу.

Затем он повернулся к Таллуле и посмотрел таким взглядом, что у нее пересохло в горле.

— Я тебя люблю, — сказал он. — Несколько лет назад я хотел бы иметь детей от тебя. Я мечтал бы о том, как мы лежим с тобой в кровати, а дети залезают к нам под одеяло, прячась от непогоды. Но сейчас с меня будет достаточно второго куска пирога, — произнес он, словно разговаривая сам с собой. — Или приглашения лечь в эту постель.

Не успела Таллула и глазом моргнуть, как Уайет ушел, захватив с собой Лероя.

Таллула покачала головой…

Джек ненавидел работу по дому, он никогда не залеживался в кровати и не думал о том, чтобы усыновить ребенка…

Уайет заполнил ее жизнь. Мысль эта пугала Таллулу. Она так долго отгораживалась от окружающего мира своей свободой, и вот теперь Уайет медленно разрывает такой, казалось бы, прочный панцирь.

Ее пальцам стало холодно, и Таллула очнулась, обнаружив, что изо всех сил стискивает стойку.

Натянув на лицо ослепительную улыбку, она повернулась к Джонсонам, устроившимся за столиком в углу.

— С голубикой, — услышала она слова Норма.

— Что-то жарко сегодня, — пробормотала Фоллен, убирая волосы назад и завязывая их на затылке.

Без густых прядей черных волос, обычно скрывающих ее лицо, черты Фоллен показались Таллуле очень знакомыми. Лоб, прямые темные брови…

— Липовый мед лучше. — Вошедший с кухни Уайет наткнулся на Таллулу, которая не сводила глаз с Фоллен.

Та перевела взгляд на свежевыбритое лицо Уайета. Разглядела его строение, разрез глаз, уголки которых чуть опускались вниз, как у Фоллен. Потом глянула на женственный рот Фоллен, сравнила его мягкие линии с крупными губами Уайета…

Уайет помрачнел.

— Ты… ты…

— Пошли отсюда, — угрожающе произнес он, хватая Таллулу за руку и увлекая ее из кафе.

Та попыталась ухватиться свободной рукой за фонарный столб.

— Уайет!

Тот кивнул шерифу, с любопытством взирающему на них из патрульной машины.

— Пойдем, Таллула. Я все объясню. , — Ты — давно сгинувший никчемный неудачник, ты отец Фоллен, — выдавши Таллула, когда они проходили мимо бакалейной лавки.

— Угу. Не очень лестное определение.

— Вы очень похожи, — заметила она.

— Она гораздо красивее, — пробормотал Уайет, шагая так быстро, что Таллуле приходилось бежать за ним.

С противоположного конца улицы Уайета окликнул Челси Джонс, интересуясь, где лучше всего сегодня клюет.

— Попробуй в северной протоке, где волна бьет в западный берег, — ответил тот, таща Таллулу за собой.

— Ты — отец Фоллен, — повторила она, когда Уайет, подталкивая ее в спину, зашел к ней домой.

— Да, — мрачно подтвердил он, падая в мягкое кресло с видом человека, мир которого рушится.

Он опустил глаза на сплетенные руки с таким убитым выражением, что Таллула встала на колени, прижавшись к его лицу, терзаемая болью, которую он в себе нес, и прошептала:

— Расскажи все…

Чувствуя, как у нее по щекам катятся слезы, она села к нему на колени, прижимая его голову к своей груди. Она укутала его в свои объятия, и он рассказал о жизни, растраченной впустую, о своих поисках… о том, как наконец нашел дочь и начал строить для нее безопасную жизнь… Он изложил свой замысел войти в жизнь Фоллен мягко, дать ей хорошенько узнать его и лишь после этого открыться…

Таллула нежно укачивала его, пытаясь облегчить ему страдания.

— Ты не мерзавец… не подлец, — шептала она ему в шею. — Все эти годы ты искал ее. О, Уайет… Это самая печальная и прекрасная история, какую я когда-либо слышала.

Он прижал ее к себе. Наклонив ее голову, поцелуями стер со щек слезы.

— Мне очень дорого твое сострадание, Таллула Джейн, — тихо сказал он, нежно целуя любимую. Затем, осторожно глянув из-под густых ресниц, добавил:

— Я как раз собирался сказать тебе… В субботу приезжают мои родные. Они хотят увидеться с Фоллен и Миракл… и познакомиться с тобой. Они считают, что ты моя суженая.

 

Глава 6

— Негодяй… подлец… — слабо бормотала Таллула, а Уайет, сидя у ее изголовья, прикладывал ей ко лбу влажные полотенца.

Таллула без сил упала на подушку. Узнать, что он отец Фоллен, услышать о приезде родственников Уайета и о помолвке, существующей лишь в их воображении, и выплеснуть назад только что съеденный завтрак — всего этого было слишком уж много.

Таллула успела мельком увидеть выражение лица Уайета, когда он относил ее наверх. Он держал ее крупное тело так, словно это была Миракл, но лицо его побледнело от волнения.

Таллула вспомнила презрительное отношение Джека к хворым женщинам и слабо отмахнулась от руки Уайета, убирающей волосы с ее холодной влажной щеки. Нельзя допустить, чтобы он видел ее слабой и беззащитной.

— Уходи, Уайет Ремингтон. Я…

— Злишься? Плохо себя чувствуешь? — тихо, сочувственно предположил он.

— Вне себя от ярости, — смахнула она со лба холодное полотенце.

— Ты расстроена, — проницательно заключил он.

— Вне себя, — мрачно повторила Таллула, пытаясь стряхнуть тошноту и головокружение, чтобы со всей силой обрушиться на него. — Ты должен был все мне рассказать.

Она вдруг заметила, что он со смущенным видом держит ее обмякшую руку. Выдернув руку, Таллула схватилась за живот, продолжая испепелять Уайета взглядом.

— Три недели назад мы с тобой сошлись, — заявила она. — Перед этим пришли к заключению, что мы оба не из тех, кто готов броситься на первого встречного. Поэтому мы должны были в какой-то мере открыться друг другу. Искренность — неотъемлемая часть отношений между людьми, ты не согласен?

Тут, вспомнив слова Уайета, она резко спросила:

— Ты сказал «суженая»? То есть невеста?

— Это старинное слово передает мои чувства.

На широкие плечи Уайета, казалось, взвалили груз, непосильный и для десятерых, но он смело встретился с взглядом Таллулы.

Та почувствовала, как у нее защемило сердце.

— Не смотри на меня словно бездомный щенок.

Брови Уайета взметнулись вверх.

— Как?

Не в силах больше терпеть покачивание кровати, Таллула воскликнула:

— Сиди смирно, а то меня снова вывернет!

— Я вызову врача, — угрюмо сказал Уайет, вставая.

Несмотря на новую волну тошноты, Таллула схватила его за руку. Нельзя позволить ему покинуть ее. Только не сейчас, когда он, вторгшись в ее спокойную жизнь, разорвал все в клочья. Таллуле были необходимы пальцы Уайета, переплетенные с ее пальцами: сейчас он — ее якорь в безопасной гавани.

— Нет. Сиди здесь. Почему ты мне ничего не сказал?

— Ты обрушилась на меня быстрее, чем голодная форель хватает хорошую блесну, — прямо ответил Уайет. — Я хотел подготовить тебя… Я боялся, вдруг ты решишь, что я именно такой, каким меня считает Фоллен, и не дашь мне возможности доказать вам обеим обратное.

— Значит, вся эта история с наследством от дальнего чудаковатого родственника — сплошная выдумка? Ты обнимал меня, шептал на ухо всякие слова — и ничего не сказал ?

— Вне себя воскликнула Таллула.

Смущенно заерзав, он стиснул зубы, глядя на Таллулу так, словно она вот-вот выкинет его из окна.

— Элеганс — хорошее место. Моей дочери и внучке нужны безопасность и спокойствие. Я побывал здесь, лично убедился в его пригодности.

— Безопасность… Только не говори, что любишь меня, — устало произнесла Таллула, чувствуя на себе нежный взгляд Уайета.

— Буду говорить, — решительно ответил он, и она застонала, закрывая глаза.

— Ложись рядом и обними меня, — слабо приказала Таллула, которой требовалась опора в шатающемся, рассыпающемся мире. — Только не качай…

— А гладить можно? — по-южному певуче протянул Уайет, осторожно устраиваясь на кровати и обнимая Таллулу.

Та уткнулась лицом ему в грудь, слушая частое «тук-тук-тук», а он провел рукой по ее волосам.

— Ну самую малость? И поцелуй в лобик, чтобы запечатать конверт и отослать куда подальше все сомнения?

— Что тебе от меня надо? — осторожно осведомилась Таллула: страх все-таки не оставлял ее.

Повернув голову, она взглянула на Уайета. Похоже, он, если захочет, сможет очаровать кого угодно.

— Обещание, — не задумываясь, ответил Уайет. — Ты не обязана любить меня. Тут уж мне придется довольствоваться тем, что есть. Но обещай, что не сплавишь меня другой женщине.

Угрюмый взгляд средневекового варвара не испугал Таллулу. Человек, способный вместе с Лероем смотреть «Мисс Хрюшку», не может быть испорчен до мозга костей.

— Ха. Это было бы слишком жестоко. Но тебе еще очень далеко до нормы. Иначе ты давно рассказал бы мне о Фоллен и Миракл.

Она нахмурилась, вспомнив его жизнь, полную горестей.

— О, Уайет… ты столько лет искал их… а Фоллен считает, что отец бил ее мать и сбежал с другой женщиной.

Чуть приподнявшись, Таллула потрепала Уайета по плечу: ему же пришлось столько вынести. И тут же упала назад, на благословенные подушки.

— За это следует благодарить ее мать. И перестань жалеть меня, — буркнул Уайет.

— Нельзя хранить в тайне такие вещи от своей…

— Подруги? Любовницы? Невесты?

— То, что было у нас три недели назад — всего один раз! — не позволяет тебе считать меня ни любовницей, ни невестой, — пробормотала Таллула, чувствуя, как на нее накатывает сонливость.

Бурное утро после бессонной ночи вконец сломило ее.

— Я начинаю все больше сомневаться, действительно ли в ручье меня ждет огромная рыбина.

— Ждет. Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше.

Медленно зевнув, Уайет перевернул Таллулу на бок, спиной к себе, затем прижался к ней.

— Давай вздремнем, — сонным голосом протянул он, словно уже много лет они вот так спали вдвоем.

— Мне надо в кафе, — заявила Таллула на следующее утро, когда Уайет снова затащил ее в постель.

— Ты останешься дома.

Она взглянула на него, недовольная его повелительным тоном. Но Уайет плотно укутал ее, и Таллула, не привыкшая к тому, что вокруг нее суетятся, проворчала:

— Пустяковая простуда.

— Ты устала. Позавчера на тренировке ты была бледная как полотно. А до этого ты катала по школьному двору на велосипеде Миракл.

— Ферн Маккинси обсуждал, как вымачивать в вине печень и бекон. От этого кто хочешь побледнеет: «…вытащить желчные протоки и…» А тебе незачем было уносить меня из зала, — прошептала она, протягивая руку к влажному полотенцу, приготовленному Уайетом. — Начнут толковать о том, что ты ночуешь у меня.

Уайет бросил на нее взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что после того, как пройдены определенные вехи в их взаимоотношениях, кушетка не то место, где он намерен проводить ночи.

— Всеми делами кафе займусь я… Кстати, вечером нам сидеть с Миракл. Фоллен займет твое место в команде по софтболу. Сегодня первая тренировка.

— Команде не обойтись без моих подач, — торжествующе заявила Таллула.

— Только после того, как ты поправишься. После работы я отведу тебя на площадку — посидишь в тени на качелях. Миракл присмотрит за Лероем, а я буду подавать. А потом будет шашлык. У тебя такой замечательный мангал — просто грех его не использовать. Твой отец принесет мороженое собственного изготовления. Я наделаю льда…

— Гмм. Что ты понимаешь в подачах? — презрительно бросила Таллула, пытаясь не думать о шкворчащем мясе, с которого с шипением срываются на раскаленные угли капли жира. И о мороженом домашнего приготовления… сладкой липкой массе…

Уайет одарил ее улыбкой, которая могла бы растопить самое холодное сердце.

— Ничего. Но мне очень хотелось бы поймать одну длинноногую дамочку и держать ее до тех пор, пока она не попросит пощады.

Необходимо устоять перед этой улыбкой. Иначе Уайет почувствует победу, и его не остановишь.

— Неужели? — томно произнесла Таллула, опуская ресницы и недоумевая, с каких это пор она научилась кокетничать.

Вечером Таллула сидела на качелях и наблюдала, как Фоллен и Уайет перебрасываются мячом. Фоллен прямо-таки сияла от восторга, внимательно выслушивая советы Таллулы. Уайет бросал девушке короткие одобрительные замечания.

Лерой, весело похрюкивая, играл с Миракл в салки. Отец Таллулы воспринимал происходящее как знаменательное событие, радуясь тому, что другой мужчина взял его дочь в свои руки. Они с Уайетом жарили шашлык, обсуждая различные приманки.

Таллула смотрела на сверкнувшую в лучах заходящего солнца красно-черную блесну на шляпе отца. «Таллула» была неповторима: нежный чарующий бархат и ворс соблазнительно трепещущих крошечных крылышек…

Вечером, когда Уайет, почитав Миракл сказку, убаюкал ее, Таллуле пришлось украдкой смахнуть слезы.

Потом вернулась сияющая Фоллен, с восторгом рассказавшая о том, что команда предложила ей играть на первой линии. Как выяснилось, Стен Редмонд скрывал свое умение великолепно подавать, и команда с радостью приняла его. Пока Таллула переживала эти известия, Фоллен, встав на цыпочки, чмокнула Уайета в щеку. Еще долго после того, как она уехала, забрав Миракл, не желавшую расставаться с Лероем, он стоял неподвижно, глядя им вслед.

Наконец, судорожно вздохнув, Уайет часто заморгал. Его кулаки несколько раз сжались и разжались, словно он боролся с желанием схватить в объятия своих родных и больше не отпускать их.

— Все идет согласно твоему замыслу: Фол-лен понемногу сближается с тобой, — тихо промолвила Таллула, сжимая руку Уайета, продолжающего смотреть в ночь. Горестное зрелище представляет собой отец, не имеющий возможности обнять свою семью, решила она. Сейчас ему, как никогда, необходима поддержка. — Пойдем спать, Уайет. День выдался тяжелый, — прошептала она, увлекая его за собой.

В эту ночь ему не удастся ускользнуть в свой домик на колесах, чтобы там в одиночестве смотреть «Мисс Хрюшку».

— В чем дело? — хрипло спросил он, чувствуя, что Таллула тянет его к себе в спальню.

— Я подумала, может быть, ты захочешь рассказать мне о той крупной рыбине… объяснишь, как заставить ее заглотнуть мою блесну, — тихо прошептала она, усаживая его на постель.

Летний ветерок шелохнул тюлевые занавески, пронизанные лунным светом. Уайет ласково протянул:

— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить. Спасибо за чудесный вечер, — тихо добавил он, и у Таллулы защемило сердце. — За то, что мы почувствовали себя семьей здесь, у тебя дома.

— Я всегда рада. Пожалуй, пойду приму душ.

— Иди, потом и я приму, — дрогнувшим голосом произнес Уайет. — А пока я обойду дом, выключу свет и запру двери.

— В Элегансе не принято запирать двери, — напомнила ему Таллула.

—  — Скажем так: сегодня — если тебе стало получше — у нас есть серьезные основания запереть все двери, — глухо пробормотал Уайет, и Таллуле передалось его волнение.

— Мне лучше, — твердо заявила она. Приняв горячий душ, Таллула достала кремы и лосьоны, которых не открывала с прошлого Рождества. Ей хотелось стать для Уайета совершенно новой, преодолеть в себе давние страхи, порожденные резкими словами и презрительными взглядами Джека.

— О, Уайет Ремингтон, боюсь, я буду беспощадна к тебе за то, что ты воскресил умершее… разжег то, что тихо тлело внутри…

Таллула натянула ночную сорочку, жалея, что это не соблазнительный прозрачный кружевной наряд, в котором можно было бы вытянуть из Уайета всю страсть, заставить его забыть обо всех других женщинах.

« Суженая…»

О Господи. А что, если ее неумение сдерживать себя охладит его?

Таллулу захлестнули отвратительные воспоминания, и она поспешила в спальню, придерживая халат на животе, где была оторвана пуговица.

Уайет спустился вниз; было слышно, как он ходит, вот скрипнула дверь…

Он собирается покинуть ее?

У Таллулы пересохло в горле, стиснутом страхом. Неужели еще один мужчина отвергнет ее любовь?

Шаги Уайета послышались на лестнице, и Таллула, нырнув в постель, натянула до подбородка одеяло. Он зашел в ванную и включил душ. Покрутившись и так, и эдак, Таллула решила наконец, что женщине, собирающейся соблазнить мужчину, неплохо было бы освободиться от старого халата. Она поспешно сорвала его с себя и запихнула под кровать.

В дверях появился Уайет. Лунный свет очертил его высокую фигуру, и по телу Таллулы разлилось тепло.

— Ложись сюда, Уайет Ремингтон, — прошептала она.

— Слушаюсь, мэм, — ответил он, забираясь под одеяло.

— От тебя хорошо пахнет, — начала было Таллула, видя, что он лежит неподвижно. Он повернулся к ней.

— И от тебя. Завтра я починю слив в ванной и принесу туда кусок мыла, не пахнущего сиренью.

— Прекрасно, — сказала Таллула, понимая, как это здорово, если Уайет останется у нее в доме. — А то Норм обязательно заметит. В последнее время, как он говорит, у него особенно обострилось обоняние…

Большая огрубелая рука Уайета провела по ее бедру, и у Таллулы перехватило дыхание.

— А что там, под одеялом? — спросила она и вдруг с ужасом поняла, что высказала самые сокровенные мысли.

— Я совсем голый, — весело ответил Уайет. — Лежу, облаченный лишь в аромат сирени, и жду, когда ты набросишься на меня.

Таллула тяжело вздохнула, полагая, что Уайет вот-вот заснет — он широко зевнул и потянулся так, что закрипела кровать.

— Как ты относишься к тому, что… что первый шаг сделает женщина? — осторожно спросила она, помня неприязнь Джека к сладострастным женам.

Уайет громко рассмеялся.

— Мне будет очень приятно, — усмехнувшись, сказал он. — И я постараюсь не остаться в долгу.

Быстро окинув взглядом его скрытое одеялом тело, Таллула задумалась, с чего бы начать…

— В таких случаях к месту поцелуи, — серьезным тоном предложил Уайет. — Я побрился твоей дамской штуковиной, так что можешь смело меня целовать — не поцарапаешься.

Таллула неуверенно улыбнулась, гадая, чем окончится эта ночь.

— Уясни-ка раз и навсегда, мисс Таллула Джейн: я не твой бывший муж, — сказал Уайет. — Когда ты захочешь меня, я тебя не оттолкну, не брошу. Я постараюсь выполнить все твои желания.

Это обещание так глубоко проникло в сердце Таллулы, что даже больно стало.

Она поцеловала Уайета, потом еще раз, затем, прежде чем он успел опомниться, обрушилась на него вихрем ног, рук и жадных поцелуев. Уайет, отбросив смятое одеяло, разделявшее их, увлек Таллулу на себя.

— Таллула, — сдавленно шептал он, отвечая на страстные поцелуи, чувствуя разливающийся по их телам жар.

Его рот, горячий и страстный, заставил Таллулу забыть обо всем, кроме жажды отдаться.

— Ты уверен, что не расплавишься? — дрожащим голосом спросила она, проводя языком по влажной коже.

— Боже всемогущий, — вздохнул Уайет, — я приложу все силы, чтобы остаться в живых.

Таллула улыбнулась. Тонкий шелк, разделяющий их, заставил Уайета застонать.

— Сейчас сниму, — прошептала она, раздеваясь.

Темные руки Уайета медленно поднялись, чтобы накрыть ее бледную грудь, лаская и поглаживая ее. Он привлек Таллулу к себе, нежно вбирая в себя ее губы.

— Надеюсь, ты все сделаешь правильно, Уайет Ремингтон, — тихо подсказала Таллула.

Уайет вскрыл припасенную у изголовья кровати маленькую упаковку, Таллула вспыхнула, поняв, что он готов разделить с нею страстную любовь.

Таллула зачарованно смотрела, как он дрожащими руками пытается осуществить это интимное действо, и его неловкость покорила ее.

— Я немножко нервничаю, — дрогнувшим голосом объяснил Уайет. — Мне хочется сегодня быть на высоте.

Он лежал под нею — мужчина, нуждающийся в том, чтобы его искренне полюбили, рассеяв темную боль его прошлого. Его большие огрубелые руки, дрожащие и теплые, нежно гладили бедра Таллулы. Ей никогда прежде не позволялось изучать и рассматривать все особенности мужского тела.

Больше того, ее стыдили за этот интерес… а теперь жадный, страстный взгляд Уайета подбадривал ее.

Таллула разгладила волосы у него на груди, задержав ладонь, чтобы ощутить его сердцебиение.

— Милая, нам принадлежит все время в мире, — прошептал Уайет.

Таллуле захотелось стать частью его. Слиться с ним воедино, вкусить это изумительное чувство — быть щедро любимой…

Уайет рывком притянул ее к себе, но Таллула оказалась не готова к волне страсти, захлестнувшей их обоих.

Кровать рухнула на пол, и Таллула распласталась поверх Уайета, не в силах оторваться от него. Он застонал, и Таллула услышала вторгшийся в мир торжествующей страсти знакомый звук…

— Звонят в дверь… — прошептала Таллула, прижимаясь губами к теплому уху Уайета.

— Звонят в дверь? Нет, не то, — сдавленно проговорил Уайет. — Скоро нам зазвонят колокола…

Таллула приподняла голову, прислушиваясь. Уайет недовольно застонал, скорчив гримасу.

Он продолжал лежать на рухнувшей кровати, пытаясь прикрыться одеялом, а Таллула, вскочив, вытянула из-под матраса свой халат.

— Пусть звонят, — мрачно буркнул он. Таллула, взглянув на него, вспыхнула. Она виновата в том, что до мозга костей, до самой глубины души проникнута желанием отдаться ему… Ее застали на месте преступления. Запахнув халат, Таллула поспешила к входной двери. Взглянув на часы над камином, она с удивлением обнаружила, что нет и десяти вечера.

Кошмар. Целый час она провела с Уайетом, а будто одна минута прошла. Эта мысль оглушила ее. Джек был не прав. Люди наслаждаются ласками и любовными играми, им приятно слушать бьющиеся в унисон сердца, чувствовать единение тел и душ. Съежившись, Таллула взялась за дверную ручку, чувствуя, как подгибаются колени.

Она осторожно приоткрыла дверь.

— Кто это?

На пороге стояли четыре высокие женщины, в свете фонаря над крыльцом на их кепках сверкали блесны. Они были в цветных туристских рубашках и джинсах. На каждой поношенной кепке переливалась красками черно-красная «Таллула».

— Вы, должно быть, Таллула, — решительно заявила одна из женщин, и все они разом улыбнулись. — Вы выглядите абсолютно так же, как и творение Уайета. Такая заманчивая и соблазнительная… Сестренки, она ведь очень мила, правда?

Таллула кашлянула.

— Ммм… вы знакомы с Уайетом? Они схвачены с поличным: доказательство — на рухнувшей кровати с таким выражением лица, словно готово придушить вновь прибывших.

— Это наш дорогой братишка. Порыбачив в вашем великолепном ручье, мы заглянули на стоянку, где находится его домик. Мы все с уловом, — по-южному мягко протянула старшая из женщин, волосы которой уже тронула седина.

Она заглянула через плечо Таллулы.

— Наш братик случайно не здесь? — И тут же ее глаза радостно зажглись. — Ну да, вот он, наш милый, дорогой братишка!

— Привет, Перл, — сказал Уайет, кладя руку на талию Таллуле и ласково проводя ладонью по ткани халата. — Привет, Руби Мей… Джейд… Дора Белль.

Сестры внимательно осмотрели его обнаженный торс, расстегнутые на поясе джинсы и босые ноги. Четыре пары проницательных глаз, так похожих на глаза Уайета, медленно прошлись по нему взглядом. Только слепой не понял бы, что здесь происходило минуту назад.

— Вы приехали на день раньше, и в настоящий момент не к стати, — отрезал Уайет, собираясь закрыть дверь.

Таллула, не обращая внимания на его сопротивление и мрачное выражение лица, не позволила ему этого.

— Рада познакомиться с вами, — сказала она, приглашая женщин в дом.

— Вы позволите нам почистить свой улов на крыльце у черного хода? — вежливо осведомилась Руби Мей.

— Нет, черт побери, — угрюмо буркнул Уайет. — У вас что, нет мужей, детей, внуков, требующих вашей заботы? В тридцати милях от города у дороги есть гостиница. Селитесь там. Потом можете испечь пирог со сладким картофелем и отправить мне по почте.

Но смутить сестер было не так-то просто. Они обнимали Уайета, целовали его, трепали по щеке. Уайет стойко переносил все это. Таллула улыбалась.

— Вы останетесь у меня. В доме четыре спальни.

— Уайет-Себастьян, малыш, с каких это пор ты стал пользоваться туалетной водой с ароматом сирени? — нежно спросила Перл. — Новая мужская мода?

Таллула сжала губы, сдерживая улыбку.

— Малыш Уайет-Себастьян?

— Таллула… — угрожающе начал было Уайет.

— Шевелись, Уайет. Отведи женщин к черному ходу, чтобы они смогли почистить свой улов, — сказала она, с улыбкой глядя на взбешенное выражение его лица.

— Рыба в багажнике, малыш, — сказала Дора Белль. — Ты не принесешь ее?

— Он такой хороший мальчик. Всегда был нашей опорой, — добавила Руби Мей, провожая взглядом направившегося к машине Уайета.

— До тех пор, пока эта мегера не вывернула его наизнанку, сбежав с девочкой, чтобы потом таскаться по всему свету, — добавила Дора Белль.

Руби Мей беспокойно взглянула на Таллулу.

— Вам известно, как Уайет искал свою дочь? Ой, сестрички, а вдруг мы поступили очень плохо, свалившись на голову нашему братику и выболтав его тайны…

— Мне все известно о Фоллен, — тихо проговорила Таллула. — Но, кроме меня, больше никому. Время еще не пришло.

— Эта волчица отняла ее… — мрачно начала Дора Белль, и Таллула почувствовала, какая могучая ярость может подняться из самых глубин этих любящих сердец. Особенно если плохо поступают с членом их семьи.

— Все уже позади, Дора Белль, — ласково произнесла Перл. — Наши испытания закончились. Уайет нашел свою девочку — и, по-моему, кое-что еще, — добавила она, и четыре сестры посмотрели на Таллулу. — Она такая милая, — сказала Перл, смахивая слезинку с глаза.

— Вы просто прелесть, — сказала Руби Мей, целуя в щеку вспыхнувшую Таллулу. — Теперь мне понятно, как удалось Уайету создать свою блесну. «Таллула» — ваша точная копия. Такая же милая, женственная… Ой, она и пахнет так же, как цветущая сирень у нас дома, в Джорджии.

— Ваше предложение погостить у вас принимается, — сказала Перл. — Вы не покажете, где туалет?

Таллула провела женщин наверх. Сестры вслух восторгались ее прекрасным уютным домом, но вдруг разом смолкли. Таллула, искавшая в кладовке чистые полотенца, оглянулась и увидела, что женщины стоят перед дверью ее спальни.

Улики были раскиданы по всей комнате, начиная от ночной сорочки Таллулы, заброшенной на трельяж, до разбросанных повсюду простыней и одеял. Экспонатом номер один была рухнувшая кровать. Экспонатом номер два — вскрытая серебристая упаковка, искрящаяся мириадами огоньков в лунном свете.

— Ого! — выдохнула Перл.

— О Господи! — прижала руку к сердцу Дора Белль.

— Боже мой! — пропела Руби Мей. Затем все четверо с ослепительными улыбками повернулись к Таллуле.

— Уайет отдал вам свое сердце, — тихо промолвила Джейд.

Только тут Таллула вдруг заметила, что это ее первые слова.

— Джейд говорит лишь то, что необходимо. Такой она стала после ранней смерти мужа. Покойный Генри жаловался, что она слишком болтлива, — объяснила Перл, выпроваживая сестер в ванную. — Мы мигом…

Одевшись за считанные минуты, Таллула прикрыла за собой дверь спальни и нашла у черного хода что-то бурчащего Уайета.

— Ты потрошишь эту рыбу так, словно вымещаешь на ней злобу, — осторожно начала она.

Он взглянул на нее, затем снова стал размахивать ножом, точно саблей.

Таллула, не выдержав, начала смеяться трудно было скрыть свое счастье в залитую лунным светом ночь…

У Уайета был такой недовольный вид, что она не могла этого так оставить. Обвив его руками, Таллула приподнялась на цыпочки, положила подбородок ему на плечо и поцеловала со всей нежностью, переполнявшей ее сердце.

Он сказал:

— У меня руки в рыбных потрохах. А то я унес бы тебя от этой орды незваных гостей. Прицепив домик на колесах к своей машине, я увез бы тебя в какую-нибудь укромную сосновую рощу, где мы занялись бы любовью так, чтобы домик затрещал по швам. Мне не везет, Таллула. Такая неудача. Я еще не успел сказать, что люблю тебя, а они уже здесь. Ты ответишь за то, что открыла дверь вопреки моему запрету.

Представив себе трещащий по швам домик на колесах, Таллула улыбнулась. У Уайета такой несчастный вид. Она еще крепче прижала его к себе и спросила:

— Если бы ты затащил меня в трещащий по швам домик, что бы сталось с Лероем?

Уайет только фыркнул в ответ, показав, что в настоящий момент Лерой его беспокоит меньше всего.

 

Глава 7

Во вторую неделю июля установилась прохладная погода, и сестры не могли нарадоваться улову. Уайет же мечтал» чтобы клев союз всем прекратился, и тогда бы он смог вернуться в постель к Таллуле.

— Знаешь, малыш Уайет-Себастьян, — сказала Перл, забрасывая «Таллулу» в речку, — ты не настолько стар, чтобы нельзя было подумать о ребенке. Ты же почти не вкусил радости отцовства.

Рука Уайета застыла в воздухе; по затылку пробежала неприятная дрожь. Он уже не раз задумывался о странных приступах тошноты, накатывающих на Таллулу. Неужели есть возможность завести ребенка?

Страх и радость одинаково мучили его.

В тот первый раз все произошло слишком быстро. Вряд ли Таллула могла забеременеть от первого же стремительного порыва любви…

Ребенок. Прищурившись, Уайет взглянул на восходящее солнце.

Ему не позволили насладиться его первым ребенком, прикоснуться к этому волшебству. Сколько раз он высказывал желание положить руку на наливающийся живот своей жены и неизменно получал отказ.

Но как отнесется Таллула к своей беременности?

Послышалось довольное ворчание Лероя. Глазки-бусинки поросенка светились радостью. Его баловали и ублажали четыре сестры, Таллула, Фоллен и Миракл. Словно паша в гареме, Лерой правил в доме Таллулы, в то время как Уайет безуспешно пытался поспать в домике на колесах, загнанном к ней во двор.

— Я слышала, как ты в три утра кидал камешки в окно бедной девочки, — сказала Дора Белль, сматывая леску. — Ей нужно спать. У нее столько дел.

— Бедняжка. Она никогда не была матерью. Но ей тоже еще не поздно. Уайет, подумай, как она обрадуется возможности завести семью. Начать жизнь сначала. Фоллен ты очень нравишься. Готова поспорить, она задумывается: а что, если бы ты был ее отцом, — добавила Руби Мей, украдкой взглянув на брата.

— Если он собирается обосноваться в этом городке, он должен, чтобы не смущать своих дам, обзавестись приличной одеждой и постричься, — сказала Джейд. — Насколько я понимаю, бродячая жизнь Уайета окончена.

Уайет продолжал угрюмо ловить рыбу, стараясь сосредоточиться на своих мыслях. Но сестры не давали ему такой возможности.

— Когда ты прислал нам по почте эти великолепные блесны, мы сразу же поняли, что твоя Таллула — нечто необыкновенное, — сказала Перл. — «Таллула» — это самое красноречивое признание в любви, какое мне только доводилось видеть.

— Бедняжка. Когда сюда пришел ее отец — мы как раз чистили свой улов, — ей сделалось нехорошо. И ты, Уайет, поступил совершенно правильно, что усадил ее к себе на колени и крепко обнял. Все произошло так неожиданно… Она следила за рыбой на сковородке — и вдруг как-то обмякла.

— Она не поняла, что с ней, — пробормотала Джейд.

— Она девчонка здоровая. Если сейчас решит стать мамой, то при нынешних чудесах науки ей не о чем волноваться.

— Она как-то пополнела…

Уайет гневно взглянул на сестер, а те только улыбнулись ему в ответ.

Все, кроме Джейд, задумчиво забросившей удочку в реку.

— Таллула Джейн ждет ребенка, — уверенно произнесла она. — Она носит в себе дитя Уайета, сама того не зная. Я пытаюсь донести до нее эту мысль. Уайет-Себастьян, ты бы объяснил ей, что к чему, и женился на ней. Начни-ка за ней ухаживать.

Перл усмехнулась.

— Ему за ней не угнаться. Он слишком медлителен. А Таллула постоянно в движении.

— Но один-то раз он ее догнал, это уж точно, — радостно добавила Руби Мей. — Наш братишка — парень не промах.

— Когда вы собираетесь уезжать? — угрюмо спросил Уайет.

— А куда нам торопиться? Мы тебе мешаем? — невинно захлопала ресницами Дора Белль.

Из рощицы снова донеслось похрюкивание Лероя.

Уайет едва сдержался, чтобы не кинуться прямо сейчас в кафе. Ему вдруг стало страшно, что он может потерять Таллулу — особенно сейчас, когда она обнаружит, что носит его ребенка. Если происшедшие с ней перемены заметили его сестры, могут заметить и другие.

Уайет стиснул удочку, позволив «Таллуле» свободно скользить по поверхности воды. Так же легко идет по жизни Таллула, без особых усилий избавляясь от своих ухажеров… Долгие годы Уайет жил в страхе потерять след дочери; этот гложущий душу страх не оставлял его почти девятнадцать лет. И вот его снова прошибает холодный пот, когда Таллула проводит рукой по животу, если ее подташнивает.

Он так любит ее…

. Его сердце больше никогда не изведает любви.

А что, если Таллула не любит его? Что, если он лишится ее — ставшей половиной его души, его сердца?

— Не пугайся, братишка, — мягко произнесла Перл. — Любовь все преодолеет.

— Мне хотелось бы ребенка, — медленно проговорил Уайет, впервые высказывая эту мысль своим сестрам, менявшим ему пеленки и знавшим все его тайны.

— Ну конечно. В твоем сердце много любви, и в сердце Таллулы ее предостаточно, — заметила Джейд. — Так что поторопись, малыш Уайет. Скоро она станет глуха к окружающему миру, чтобы сберечь силы для растущей внутри ее жизни.

Уайет улыбнулся, чувствуя, как поет в груди его сердце.

— Только посмотрите на него! — воскликнула Дора Белль. — Шесть футов четыре дюйма самодовольства, разбавленного любовью и улыбками!

— Милый наш братишка! — с глубоким чувством промолвила Перл.

— Пора подсекать, — воспользовалась рыбацкой терминологией Джейд. — Таллула — улов завидный.

Вечером Фоллен училась забрасывать блесну в маленьком пластмассовом бассейне, который установила для Миракл у себя во дворе Таллула. Уайет, стоя за спиной дочери, показывал, как вести леску левой рукой, держа удочку в правой.

Закрыв глаза, он вспоминал, когда последний раз держал на руках Фоллен, и стискивал зубы, чтобы не сказать ей, какая она красивая…

— Замечательно… прекрасно… — говорил он. — Просто отлично. Фоллен просияла.

— Ты действительно так считаешь, Уайет? Он кивнул, погруженный в свои мысли. Фоллен унаследовала от Ремингтонов высокий рост и телосложение — с виду хрупкое, но в случае необходимости способное продемонстрировать железную выносливость. Она уже проявила эти качества, пройдя через тяжелые испытания, заботясь об очаровательной малышке Миракл — его внучке. Миракл обхватила ногу Уайета.

— На ручки!

Сглотнув комок в горле, он поднял миниатюрную копию своей дочери. Приняв сочный поцелуй внучки, Уайет растаял: вот такой, наверное, была в детстве Фоллен: море кудряшек и большие, широко раскрытые глаза.

Таким ли будет их с Таллулой ребенок?

Фоллен обернулась к нему. Таллула, подойдя к ней, обняла девушку за талию.

— Он просто чудесный человек, — нежно произнесла она, глядя, как Уайет целует пальчики Миракл, слушая ее восторженный лепет.

— Я знаю. Я никогда не встречала таких людей, — сказала Фоллен, не отрывая взгляда от Уайета. Затем она смущенно посмотрела на его сестер, обступивших Уайета и Миракл.

— Семья, — печально прошептала Фоллен. — Как нужна семья моей дочери!

— Мы станем вашей семьей, — ответила Перл. — Мы готовы принять вас с Миракл. Фоллен прижалась к Таллуле.

— Мне пришлось через такое пройти! Возможно, вы и не захотели бы принять нас…

Он должен был находиться рядом с дочерью, но его там не было…

Сестры посмотрели на Уайета; Джейд прикоснулась к его руке.

— В жизни каждого человека есть тайны, — мягко произнес Уайет. — Иногда приходится начинать жизнь сначала. Мне кажется, тебе удалось создать хороший дом для себя и своей дочери… И ты нашла людей, полюбивших тебя такой, какая ты есть.

Хрупкое тело Фоллен затряслось от рыданий, и она уткнулась лицом в плечо Таллулы.

— Нам пора домой, — прошептала она. — Вам хочется побыть в кругу своей семьи.

— Никуда ты не пойдешь, — мягко возразила Таллула, прижимая девушку к себе. — Мы любим вас с Миракл, вы стали частью нашей жизни…

Уайет обнял Миракл, чувствуя, как сердце обливается кровью от желания утешить девушку, сказать ей, что она его дочь… что он любит ее и искал столько лет, потому что любовь эта не имеет конца.

— Любовь не имеет конца, Фоллен, — услышал он свой голос, сдавленный от волнения. — Она продолжается и становится только крепче.

Дора Белль, всхлипнув, бросилась к Фол-лен; сестры последовали за ней.

— Ты наша, Фоллен-Луиза, — решительно заявила Джейд, целуя девушку в мокрую щеку. — Так что с этого дня у тебя есть семья.

Фоллен заморгала, прогоняя слезы.

— Откуда вам известно, что мое второе имя — Луиза?

Джейд оглянулась на сестер. Перл, поправляя кудри девушки, твердо сказала:

— Луизой звали нашу мать, а ты немного похожа на нее.

— Правда? — В голосе Фоллен прозвенело счастье.

— Конечно. И ты похожа на моих детей и всех их кузин и кузенов. Так что, как видишь, семейство Ремингтонов имеет все основания заявлять на тебя права.

Миракл обнимала и трепала Уайета, и тот вдруг почувствовал, что у него по щеке скользнула слеза, повиснув на губе. Слизнув соленую влагу, он уткнулся носом в кудряшки девочки.

— Все будет хорошо, Фоллен.

Потом сестры и Таллула забрали Миракл в дом, чтобы уложить ее спать, напевая старинные колыбельные. Фоллен и Уайет сели на качели. Он смотрел на дочь, окутанную одиночеством и печалью, и у него щемило сердце.

— Я хочу, чтобы у Миракл было то, чего никогда не было у меня… Семья. У мамы была одна цель в жизни: не позволить моему отцу видеться со мной. Теперь она счастлива, разъезжает по свету со своим новым мужем. Но я хочу, чтобы у Миракл был дом. Человек, оставивший мне этот дом и счет в банке, был послан нам Богом, — шепотом говорила Фоллен. — Элеганс — это первый мой дом.

Уайет шумно втянул воздух, борясь с сомнениями и опасениями.

— Ты никогда не задумывалась, быть может, твой отец искал тебя? Может, он любит тебя?

— Мама рассказывала, как плохо он обращался с нею. Поэтому она быстро собралась, взяла меня и вместе со своим другом уехала в Европу, потом мы вернулись в Штаты, однако вскоре снова куда-то уехали… Но она любила меня, и я любила ее, а отец ее обижал…

Фоллен отвернулась, снова заливаясь слезами.

Не выдержав, Уайет прижал ее к груди.

— С годами все меняется. Забудь о прошлом, девочка; теперь у тебя есть семья.

— С тобой так спокойно…

Она прильнула к нему, и Уайет обвил ее руками, глядя в сгущающиеся сумерки. Сейчас нельзя сказать Фоллен, что он ее отец. Обнимая ее хрупкое тело, Уайет скорбел вместе с нею.

Прошло несколько минут, и Фоллен встрепенулась.

— Что же я, это неудобно…

Уайету хотелось воскликнуть, что она его дочь, что он любит ее с того самого мгновения, когда медсестра показала ее. Что мать лгала, не желая делиться дочерью… Боль раздирала его, сдавив горло…

Знакомый запах Таллулы коснулся Уайета. Хозяйка кафе села на качели.

— Все будет хорошо, — решительно заявила она.

Фоллен поежилась, и Уайет обнял одной рукой ее, а другой — Таллулу.

— Давайте просто посидим на качелях, и пусть мои сестры суетятся вокруг Миракл и Лероя, — сказал он. — Вы будете охранять меня от их докучливых забот.

Фоллен звонко рассмеялась, женщины положили головы на плечи Уайету. Ночную тишину нарушало лишь поскрипывание качелей.

— Надо смазать ось, — сказал Уайет, целуя женщин в макушки.

— Шшш, Таллула засыпает, — шепнула Фоллен.

— Что-то ритм моей жизни замедлился, — хмуро откликнулась Таллула. — Тесто не подходит, ухажеры перестали приглашать на быстрые танцы. Старею.

У нее жутко ныла грудь, но она приписала это мыслям о том, как пальцы Уайета гладят крылышки приманок. Ровно месяц назад на берегу реки они занимались любовью, и воспоминания об этом будут мучить ее до конца жизни. Таллула зевнула, ловя себя на том, что ей хочется вишневого пирога с маринованным укропом — изобретение Норма. Уайет вздрогнул, и она посмотрела на него.

На его лице появился ужас, и Таллула поняла, что последние мысли высказала вслух.

— Я люблю вишню и люблю маринованный укроп, — огрызнулась она. — Что в этом такого?

В последнее время Уайет уделял ей гораздо больше внимания, чем своей дочери; его сестры постоянно подшучивали над ним с заговорщицким видом. Таллула снова зевнула, перебарывая желание уютно устроиться на его широкой груди.

Через два часа Таллула сидела на тренировке волейбольной команды и любовалась пушечными подачами Джоан Белл, способными пробить стену.

Она должна занять ее место. Капитан команды на скамейке запасных — это смешно.

— Может, не хватает железа, — зевнув, пробормотала она.

— Угу, — поддакнул Уайет. — Ты не думаешь о том, что пора перейти к чему-нибудь поспокойнее?

— Нет. Я всегда дружила со спортом. — Она снова зевнула.

— Верно, — пробормотал Уайет, бросив на нее страстный, горячий взгляд, напомнивший ей о том вечере, который прервало появление его сестер.

В перерыве между сетами Рэнди Ньюкамер, подойдя к скамейке запасных, опустился перед ними на корточки.

— Эй, Таллула, в чем дело? Неважно себя чувствуешь? — спросил он, трогая ей лоб. Таллула сверкнула глазами.

— Ступай откуда пришел. Оставь меня в покое.

Рэнди взглянул на Уайета.

— Когда я с ней встречался, она так не грубила, — обиженно заметил он. — Может, ты с ней плохо обращаешься?

Таллуле не надо было оборачиваться, чтобы понять, что Уайет нахмурился; это прозвучало в его угрожающем тоне:

— Она дала тебе отставку, так? А у меня с ней — всерьез и надолго.

Текс Уилсон, врач-терапевт, вытерев пот, пристально всмотрелся в Таллулу. В свое время она свела его с Мейзи Уолтере, и теперь дело двигалось к помолвке. Опустившись на колени, Текс пощупал у Таллулы пульс.

— Нездоровится?

— Она чувствует себя просто прекрасно, — буркнул Уайет, вырывая у него руку Таллулы.

Текс, бывший боксер-тяжеловес, ежедневно упражнявшийся со штангой, окинул оценивающим взглядом Уайета, его футболку и потертые джинсы.

— Тут нужен особый подход, — заявил он, встретившись взглядом с Уайетом.

— На следующей неделе я приду на тренировку по софтболу, — сказала Таллула, а Уайет, скрипнув зубами, сжал ей запястье.

Текс покачал головой, Рэнди, схватив полотенце, стал вытирать вспотевшую грудь.

— Поберегла бы ты себя, — в один голос произнесли они.

— Ты такая бледная и едва на ногах стоишь. Никакого спорта до тех пор, пока тебе не станет лучше, — твердо заявил Текс.

Уайет шумно вобрал в грудь воздух, окинув недовольным взглядом Таллулу и ее бывших ухажеров.

— Она перешла на ловлю рыбы, — отчетливо выговорил он. — Этот спорт лучше.

Когда они пришли к Таллуле домой, Уайет, затолкнув ее в кладовку с одеждой, обрушился на нее с поцелуями, не обращая внимания на шарфы и платки, падающие с вешалки. Таллула дрожала, проникшись страстным желанием от макушки до пяток. Отмахнувшись от вешалок, она приподнялась на цыпочки и обвила Уайета руками.

— Я по тебе соскучился, — прошептал он, прижимаясь к ее горячей щеке и засовывая руку под блузку.

Грудь Таллулы словно сама собой бросилась навстречу его ладони, изнывая от жажды ласки. Ноги у нее подкосились, тело обмякло. Невольно вспомнился тот сладостный миг, который прервали сестры Уайета.

— Не щипли меня так, словно я — одна из твоих приманок, Уайет Ремингтон, а то я… — Она тоненько вскрикнула, но он заглушил этот звук новым поцелуем. — Уайет, мы уже не школьники, — пробормотала она между двумя поцелуями.

Прижимаясь к дрожащему, пышущему жаром телу Уайета, Таллула вдруг почему-то подумала, что не чувствует никакой слабости и переполнена желанием отдаться Уайету.

— Пойдем ко мне в домик, — прошептал он, целуя мочки ее ушей. — Посмотрим «Мисс Хрюшку».

Таллула рассмеялась, затем легонько куснула его в щеку.

— Вот еще!

Уайет, прижимая ее к себе, засунул руку ей под джинсы, лаская живот.

— Я хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок, — тихо произнес он. Таллула едва слышала его слова за стуком своего сердца. — Как ты к этому относишься? Таллула застыла.

— Ты имеешь в виду, усыновить? В нашем-то возрасте?

Уайет опустил подбородок ей на макушку. Таллула дунула, отгоняя ленточку, перелетевшую с его плеча ей на нос.

— Да, — решительно сказал он. — Давай поженимся прямо сейчас и попробуем. Мои маленькие головастики не проверяли свои силы с тех пор, как много лет назад была зачата Фоллен. Если не считать того раза на берегу ручья, когда ты овладела мною прежде, чем я успел подготовиться.

Таллула недоуменно заморгала.

— Головастики?

— Ты забыла биологию? Женские яйцеклетки… мужские…

— Уайет Ремингтон! — вспыхнула она.

— Это неотъемлемая часть любви, — объяснил он. — И мы же не имели возможности испробовать ее по-настоящему. Я люблю тебя, Таллула, и…

— Головастики, — тупо повторила Таллула, прижимая руку к животу.

Закрыв глаза, она увидела стайку рыбок, направляющихся к теплому темному логову…

Уайет надавил на задергавшуюся под чьими-то ударами дверь. Послышался голос Перл:

— Уайет-Себастьян, это ты?

— Уходи, сестричка, — отрезал он. — Я ухаживаю за своей возлюбленной в единственном закутке дома, который вы нам оставили. Как я жду того часа, когда вы уедете отсюда!

За дверью зазвучал женский смех, и Таллула пылающим лицом уткнулась в шею Уайету.

— Неудобно как, — пробормотала она, а он, проведя рукой по ее спине, поцеловал ее в лоб.

— Ты разрешаешь мне сбегать в кафе и попросить Норма испечь вишневый пирог с маринованным укропом? — соблазнительно улыбнулся Уайет. — Если ты запрешь дверь своей спальни, я заберусь в окно по дереву и доставлю тебе десерт.

Отпрянув от него, Таллула зажгла в кладовке свет. Уайет был распален до предела. Сняв с его плеча розовый шелковый платок, Таллула повязала его на шею Уайету и расправила концы на груди.

— Не могу поверить, что мы вот так стоим в кладовке и целуемся. Да еще разговариваем при этом о голо… о биологических основах зачатия.

— Привыкай, — покровительственным тоном произнес Уайет, выводя ее из кладовки с видом провинциального эсквайра, прогуливающегося с невестой. Грациозным движением он закинул конец платка на плечо.

Сестры ждали их затаив дыхание, со слезами на глазах.

— Братишка-то наш взрослеет, — заметила Джейд, рассматривая розовый платок. — Рот до ушей, прямо крокодил, готовый слопать бедную девочку.

— Он очень мил, Джейд, не приставай к нему, — мягко возразила Дора Белль.

— Братишка, утром мы уезжаем. Но еще до того, как выпадет первый снег, мы вернемся, чтобы снова проведать вас, — весело прощебетала Руби Мей, и сестры, обступив Таллулу, принялись тискать ее.

— Хвала Господу, — пробормотал Уайет и удалился.

Через несколько минут он попросил Таллулу выйти на крыльцо, чтобы перемолвиться парой слов. Там он преподнес ей вишневый пирог с маринованным укропом и получил в благодарность сладкий страстный поцелуй.

— Как только мои родственнички уедут, мне захочется чего-либо посущественнее. Боюсь, я просто жутко изголодался по тебе, любимая, — прошептал Уайет, прижимая Таллулу к себе.

— Меренги получились какие-то пресные, — недовольно заявила на следующее утро Таллула.

Положив Уайету второй кусок пирога с черникой, она вдруг тихо всхлипнула, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей кафе.

— Лук, — объяснила она, вытирая глаза.

Уайет оторвался от размышлений о том, как хорошо будет обнимать их ребенка, нянчить его и просыпаться в три утра для кормления. Взглянув на полнеющую грудь Таллулы, обтянутую футболкой, он решил, что ей наверняка тоже придется просыпаться.

Он боялся за Таллулу. Страх зародился в то мгновение, когда сегодня утром машина с сестрами отъехала от дома. Таллула, сонно зевнув, смахнула с глаз слезы, затем расплакалась. И теперь у нее всегда глаза на мокром месте.

Уайет осторожно привлек Таллулу к себе, и она проплакала минут пять. Затем, всхлипнув, вдруг оттолкнула его.

— Молчи. Мне понравились твои родственники, хотя сам ты просто негодяй. Удивительно, почему сестры так любят тебя. Ты прекрасно понимаешь: сейчас у меня эмоциональный срыв — наверное, критический возраст… В моем доме кипела ключом жизнь, а теперь стало так тихо… Ты выгнал их в семь утра!

Ее глаза сверкнули за забрызганными стеклами. Таллула поправила очки.

— И твой дурацкий взгляд, мол, «все о'кей», меня просто бесит. Ты прибрал к своим рукам кафе, и постоянные клиенты теперь требуют двойные чизбургеры. Ты повсюду все перечинил, и мне не нравится, что везде все в порядке. Иногда я не могу заснуть, а порой сплю как убитая. И все из-за тебя, — мрачно закончила она и вышла из дома, хлопнув дверью перед носом Уайета.

Но не успел он провести рукой по волосам, как Таллула вновь открыла дверь и бросилась в его объятия. После чего сразу же зевнула, упав головой к нему на плечо.

— Я устала.

Уайет отнес ее наверх, в спальню. Таллула сразу же заснула. Он лег рядом с ней и скоро тоже заснул.

Через час Таллула проснулась и умчалась на работу, переживая, что совсем заспалась.

Уайет, не зная, как приноровиться к этой новой стороне любимой женщины, не сразу пошел в кафе. Осторожно заказав кофе и пирог, он сел в углу, стараясь ничем не вывести из себя Таллулу. Теперь перед ним всегда лежал вожделенный второй кусок пирога.

Разглядывая чернику, Уайет гадал, стоит ли ему выражать счастье и веселье, когда Таллула радом… или же лучше подождать и посмотреть, в какую сторону подует ветер.

Проходящий мимо Норм проворчал:

— Сделай же что-нибудь, Уайет. Таллула не находит себе места. Ты не чувствуешь запаха лука?

Но Таллула уже выходила из кафе с удочкой в руке.

— Вернусь после обеда, — беззаботно бросила она, проходя мимо Норма и Уайета. — Сейчас самый клев. Меня ждет моя крупная.

Уайет, взглянув на второй кусок пирога, решил, что Таллула важнее.

Он нашел ее на берегу речки. Усевшись на пень, он взял в рот травинку и тут же пригнулся, уклоняясь от просвистевшей мимо уха блесны.

Иметь ребенка, держать его на руках, кормить его и менять ему пеленки — что может быть прекраснее этого? Глядя, как Таллула отчаянно машет удочкой, сшибая сосновые шишки, Уайет думал, сколько он пропустил в жизни Фоллен. Мишель отняла у него дочь, когда у той еще не начали резаться зубки. Он не видел, как она сделала первый шаг, не слышал, как произнесла первое слово.

Уайет глубоко вздохнул. Его грудь сдавили муки прошлого и радость от сознания, что Таллула носит под сердцем новую жизнь.

Две женщины — и третья, Миракл, — тесно переплелись в его жизни, и Уайет понимал, что должен поступать очень осторожно. Потеря любой из этих женщин будет равносильна тому, что у него вырвут частицу сердца…

Уайет закрыл глаза, предаваясь размышлениям о Таллуле, об их ребенке…

Вдруг она обернулась, и все внутри у него оборвалось. Подобное он уже испытал много лет назад, незадолго до того, как мать Фоллен сбежала от него…

— Знаешь, Уайет… я все думаю о твоих словах насчет «головастиков». По-моему, их надо сдать на анализ. И если у меня какая-то странная и таинственная болезнь…

Уайет попытался сделать вдох, наполнить легкие воздухом, а Таллула, отвернувшись, снова продолжала борьбу с шишками и рогозом. Весь мир, наполненный пробивающимися сквозь листву лучами солнца, вдруг замер, точно дождевая капля, застывшая на острие меча. Уайет впился пальцами в пень, словно цепляясь за скалу над обрывом… под которым его ждут изголодавшиеся львы. Он чувствовал, что каждое сказанное им сейчас слово будет иметь решающее значение… Кашлянув, Уайет осторожно произнес:

— Э-э… ты о чем это?

А Таллула вдруг начала плакать, быстро взмахивая удочкой, но не попадая крючком в воду. Леска, как хлыстом, срезала растущие на берегу цветы. Ярко-желтые лепестки падали в воду, и течение уносило их прочь.

Уайет, вскочив на ноги, шагнул к Таллуле, снедаемый страхом. Она направила на него удочку, остановив его мрачным взглядом.

— Ты потрясен… И испуган. Ты не хочешь меня. Я знала это.

 

Глава 8

Таллула скомкала список женщин, которые могли бы подойти Уайету, и, швырнув смятый лист в кучу других таких же, вытерла навернувшиеся слезы.

Мысль о том, что он назовет новую приманку в честь другой женщины, была невыносима.

Таллула прижала руки к ноющим грудям. Она не могла сосредоточиться и подобрать подходящую пару для Трейси Симмонс, овдовевшей семь лет назад. Элеганс был городом Таллулы, люди привыкли рассчитывать на ее умение создавать семьи, но в настоящий момент она могла думать только об Уайете.

— Что ж, он, несомненно, сдал экзамен на достойного жениха. Тут ничего не скажешь. А я… мне тридцать восемь… я, скорее всего, беременна от него. Да, он прошел курс обучения, и его головастики знают свое дело, — бормотала Таллула, зачеркивая имя Донны Вилер, которое только что написала на новом листе бумаги. — Она слишком хороша для него.

Закрыв глаза, она увидела сидящего на пне Уайета, задумчиво наблюдающего за тем, как она ловит рыбу. Ветер соблазнительно растрепал его волосы, и она изнемогает от желания вцепиться в них, заставить его губы прильнуть к ее ноющей груди.

Она изнемогает от желания услышать, как Уайет по-южному певуче говорит, что любит ее.

— Хорошенькое ты выбрала время, чтобы заводиться, Таллула Джейн, — одернула она себя. — Оставь Уайета в покое. Ты и так до смерти напугала его.

Что-то внутри у нее тут же откликнулось, и Таллула тихо застонала.

— Да, я не хочу заставлять его бросать бродячую жизнь и жениться на мне, — презрительно фыркнула она. — Вот уже три дня он прячется от меня, правда, приходит есть в кафе. Если он хочет сидеть взаперти в своем домике или ходить один на рыбалку, я за ним бегать не стану.

Откинув одеяло, Таллула посмотрела на свой живот, затем взглянула на листок с тестом на беременность, чувствуя, как ее губы расплываются в улыбке.

— Головастики, — медленно произнесла она, вспоминая, как отдался ей Уайет в тот первый раз. В разгар страсти он был красив, необуздан, силен, каким и должен быть мужчина, оплодотворяющий женщину…

Уайет по всему миру выслеживал свою дочь. Такой целеустремленный человек не откажется от своего ребенка и будет чтить свои обязанности.

Таллула вытерла слезы.

Она положила руки на живот, ощупывая его и гадая, как там поживает зародыш.

— Прекрасное время ты выбрала, Таллула, — снова заговорила она вслух. — Только представьте себе: тайком уехала из города, чтобы за сто миль от Элеганса купить домашний тест на беременность. Мистер Уилкинс растрезвонил бы эту новость в ту же минуту, как за тобой закрылась бы дверь.

Ну почему она не может относиться к Уайету так же, как ко всем прочим мужчинам, прошедшим через ее жизнь?

Почему она не может шлепнуть его по заду во время тренировки, как шлепает других ребят?

Почему она не может подобрать ему подходящую женщину, после чего тихо отойти в сторону, позволив новой любви заполнить его сердце?

Почему она не может считать Уайета своим приятелем, другом?

«Я тебя хочу… я тебя люблю…

Никто из ее ухажеров никогда не дарил ей букет алых роз.

Ни у кого из них не было лучшего друга — поросенка.

Ее дружки не заговаривали о головастиках и не шептали ей на ухо соблазнительные слова.

Никто из них не пытался предъявить на нее права, отгородив ее от окружающего мира властной рукой, положенной ей на плечо. Всю жизнь она заботилась о других, и никто не предлагал позаботиться о ней самой…

Ее поклонники прекрасно танцуют быстрые танцы, но Уайет движется медленно, уверенно…

Таллула зевнула, проклиная Уайета за то, что с первого же момента своего появления он так запутал ее жизнь.

Плюхнувшись животом на кровать, она вздрогнула, так как ее чувствительная грудь уперлась в матрас. Подсунув под себя подушку, Таллула закрыла глаза, подставляя себя свежему вечернему ветерку, шелестящему занавесками.

Закинув ногу на другую подушку, она стала смотреть на занавешенное окно, страстно желая ощутить упругое бедро Уайета, покрытое жесткими волосами.

Размышляя над своей бурно развившейся сексуальностью, Таллула пришла к выводу, что это Уайет завел в ней мотор в том возрасте, когда некоторые женщины уже становятся бабушками.

Правда, сам Уайет уже дедушка, но вряд ли он стал холоднее.

До тех пор, пока она не поделилась с ним гложущим ее страхом: тем, что она беременна.

Здоровый верзила, перепуганный до смерти, — не лучшее зрелище, решила Таллула, устраивая подушку между ног, жалея, что это не Уайет. Она стиснула ноги, сжав подушку… Если бы он сейчас был в ее власти, ему бы пришлось заплатить за все эти «Я тебя люблю».

Закрыв глаза, она принялась со всей силы мутузить подушку. Она заставит его заплатить за те мучения, которые пришлось ей претерпеть в кладовке, когда по дому расхаживали его сестры… Застыв, Таллула отпустила подушку.

Медленно вздохнув, она вспомнила Уайета в темноте кладовки.

«Давай поженимся…»

Таллула поежилась. Однажды она уже была замужем, и это отнюдь не стало для нее праздником.

Фоллен в сапогах Уайета стояла в воде. Обернувшись к устроившимся на одеяле Уайету, Миракл и Лерою, она улыбнулась.

— Смотри. Сейчас я закину вон туда.

— Давай.

— Думаешь, не смогу? Вчера я выловила свой лимит радужной форели. Со мною позанимались твои сестры — мои новые тети.

Уайет склонил голову набок, чтобы Миракл смогла засунуть цветок ему за ухо. Лерой, растянувшись на одеяле, жевал цветы, радостно поглядывая на Уайета, так как его уже пригласили на ночь к Фоллен и хозяину придется смотреть «Мисс Хрюшку» одному.

Таллула вывесила огромную табличку «Оставь меня в покое», и Уайет решил не трогать ее, пока не придумает что-нибудь такое, перед чем она не сможет устоять.

Миракл, зевнув, свернулась калачиком на коленях у Уайета. Он покачивал ее, глядя на свою дочь, длинноногую копию его матери.

— У меня никогда прежде не было так легко на душе, — сказала Фоллен, закидывая удочку. — Мне кажется, я обрела дом, вокруг меня мои родные… Знаю, это звучит глупо, но чувствую я себя именно так.

— Твои родные рядом с тобой, — медленно проговорил Уайет, не отрывая от нее глаз.

— Да, мне так кажется. Придет день, я отыщу того, кто оставил мне дом и деньги, и буду благодарить его до посинения, пока не пересохнет в горле. Может быть, поцелую ему ноги. Живя здесь, работая у Таллулы, подружившись с ней… нет, она больше чем подруга. Когда я приехала сюда, она первое время жила со мной… Я так боялась всего. Я понятия не имела, как вести домашнее хозяйство. Она всех заставила мне помогать. Ее отец чинил мне краны…

Уайет всмотрелся в ее чистый юный профиль.

— Мистер Майклсон — замечательный отец. Когда Таллуле что-то нужно, он всегда рядом, а вообще не мешает ей жить своей жизнью.

Сглотнув комок в горле, Уайет уткнулся носом в кудряшки Миракл, пытаясь унять боль в сердце. Возможно, Таллула уже носит его второго ребенка, а он еще не выяснил отношений с первым.

Прижав к себе Миракл, чтобы набраться у нее сил, он сказал:

— Фоллен, я хочу поговорить с тобой.

— Ну да, конечно. У меня уже рука устала, — улыбнулась девушка, вскарабкиваясь на берег.

Она скинула сапоги с таким счастливым видом, что у него защемило сердце.

— Сядь рядом, — предложил он. — Лерой подвинется.

Поросенок, старый друг, взглянув на хозяина, хрюкнул, выражая согласие, и освободил место.

Фоллен устроилась на одеяле, вытянув ноги.

— День-то какой хороший, — сказала она, глядя на пробивающиеся сквозь сосны солнечные лучи. Затем повернулась к Уайету, и тот, глядя на ее тронутое загаром лицо, вспомнил затравленное выражение в глазах, болезненно-бледную кожу дочери, когда он впервые увидел ее. — Ты любишь Таллулу, да? — ласково спросила Фоллен. — Эту неделю она себе места не находит, и ты мрачнее тучи — словно всю ночь бродил по болотам и кладбищам.

Знаешь, что я скажу? Вы с Таллулой созданы друг для друга.

— Наши отношения с Таллулой идут не по легкому пути, но по дороге мы избавляемся от всяческого хлама. Однако я хочу поговорить о нас с тобой…

Лицо Фоллен застыло, став маской.

— Что?

— Раз ты считаешь моих сестер своими тетками, значит, ко мне ты можешь относиться как к отцу. Так ведь?

Девушка просияла.

— Ты шутишь! Правда? Уайет, ты такой замечательный человек! Я никогда никого не называла папой. Нет, это правда?

— Я буду очень рад этому, Фоллен, — тихо произнес он, затем, набрав побольше воздуха, продолжал:

— Потому что, видишь ли, я на самом деле твой отец и дед Миракл. Ты — Фоллен-Луиза Ремингтон, родившаяся в больнице города Литл-Свит в 3.31 утра. На правой ягодице у тебя есть родинка.

— Этого не может быть, — безжизненным голосом откликнулась Фоллен, тревожно глядя на него. — Не может быть, — повторила она, забирая у него уснувшую Миракл.

Это ее движение, проникнутое желанием защитить дочь, болью отозвалось в сердце Уайета.

Он невольно зажмурился.

— Я и пальцем не тронул твою мать, Фоллен, . В то время я очень любил ее.

Фоллен крепко прижала к груди Миракл, и спящая девочка протестующе пискнула.

— Мама говорила, ты бил ее. Она боялась, что ты разыщешь нас и…

Уайет печально вздохнул, моля Бога, чтобы дочь поверила ему. Прозрела, взглянув на него, и положилась бы на все растущую взаимную привязанность.

— Наши чувства друг к другу изменились. И твоя мать боялась, что мои родственники отнимут тебя у нее. Она поклялась, что ты никогда не увидишь меня, не захочешь увидеть. Она сменила вашу фамилию на Смит, а гоняться за Смитами по Соединенным Штатам — это все равно что искать иголку в стоге сена.

— Но ты нашел нас.

— Это было непросто. — Уайет дотронулся до ее ноги. — Ну так что ты скажешь, Фоллен?

Дочь отвернулась, глядя на кружащийся в стремнине золотой лист, затем отдернула ногу.

— Думаю, что все это ты подстроил — нашел нас с Миракл и сделал так, чтобы мы поселились в Элегансе.

— Где вы могли быть в безопасности, — мягко добавил Уайет, изнывая от желания прижать дочь к груди.

— В безопасности, — безучастно повторила та, провожая взглядом уплывающий лист.

Уайет, достав из бумажника какой-то документ, осторожно развернул его.

— Вот копия твоего свидетельства о рождении, Фоллен. Я искал тебя в Европе, в Канаде, в Соединенных Штатах, — пожалуй, я побывал везде. И всюду отставал на один шаг. Однажды…

Он опустил тот случай, когда Мишель натравила на него громил. Три месяца, проведенные Уайетом в больнице, позволили ей на какое-то время очень хорошо замести за собой следы. Потом он отбывал срок в тюрьме за назойливое преследование, а его бывшая жена тем временем скрылась…

Взяв бумагу, девушка быстро пробежала по ней взглядом.

— И что?

— Подумай над этим, — сказал Уайет, чувствуя, как тяжело бухает у него в груди сердце.

Фоллен поднялась и, взяв Миракл, направилась к машине.

Когда они подъехали к небольшому дому, который Уайет купил для своей дочери, Фол-лен натянуто сказала:

— Спасибо за прогулку.

Спасибо… но за потерянные годы благодарности не будет.

Усилием воли Уайет заставил себя включить передачу и отъехать от дома.

Всю жизнь ей приходилось бежать… Станет ли она спасаться бегством сейчас? Поверит ли ему?

Нельзя забывать и о Таллуле, которая, скорее всего, вынашивает его ребенка. Хочет ли она его? Желает ли изменить свой образ жизни? Неужели ему суждено потерять и второго своего ребенка?

Но еще страшнее потерять Таллулу. Уайет стиснул руль, затем отпустил его. Вслушиваясь в биение своего сердца, он понял, что без Таллулы жить не сможет…

Во рту стояла горечь. Напрасно он так поторопился с предложением пожениться, да и сделано это было как-то небрежно, мимоходом.

Уайет не отрывал невидящего взгляда от залитой светом фар мостовой. Перед его глазами стояло бледное лицо Таллулы, спрашивающей насчет ребенка…

«Я тебя люблю. Я хочу, чтобы у нас с тобой…»

Он мог бы рассказать Таллуле о своей любви, но не сделал этого.

Съехав на обочину, Уайет смахнул со щеки скупые слезы.

Таллула смотрела на широкую спину Уайета, усевшегося в углу. Она схватила заказ Сэма Пейтона — жареную форель с лимоном. Уайет, с выражением бездомного щенка, был почти неотразим… Почти.

Таллула изнывала от желания прижаться к его груди. Положить голову ему на плечо и услышать, как он протяжным говором заверяет ее, что все будет хорошо.

«Я тебя хочу. Я тебя люблю».

Таллула испуганно вздрогнула, поймав себя на желании разложить Уайета прямо здесь, на стойке, и вдоволь насладиться им.

Тридцать восемь лет — самый подходящий возраст, чтобы узнать, что она чрезвычайно сексуально возбудима. При этом влюблена в мужчину, который боится сдать на анализ своих головастиков…

Хватит с нее и прошлого опыта.

Уайету Ремингтону бояться нечего.

Бывшие ухажеры Таллулы участливо смотрели на нее. Их жены и подруги шептали ей сочувственные слова. Норм тревожно выглядывал из кухонного окошка.

Мимо прошла хмурая Фоллен, неся Джонсам булочки с орехами. Она бросила на Уайета взгляд, который словно кипятком ошпарил Таллулу.

Обслуживая посетителей, хозяйка кафе украдкой изучала угрюмое лицо Уайета и ощетинившуюся Фоллен.

Она целую неделю не замечала Уайета, и сейчас, в первых числах августа, настала пора хоть как-то разрядить напряжение — по крайней мере в его отношениях с дочерью.

Она поставила перед Уайетом тарелку со вторым куском черничного пирога. Он только что управился с первым. Добавку он заслужил.

Уайет поднял на нее угрюмый взгляд.

— Ты все рассказал Фоллен, да? На тебе лица нет, — постаралась как можно безучастнее произнести Таллула, хотя сердце ее истекало кровью.

Уайет молча кивнул, и она вздохнула.

— Не получилось, да?

— Получится.

Уайет посмотрел на второй кусок пирога, затем на Таллулу. Она заметила беспокойство в его темных глазах.

— Как ты себя чувствуешь?

Таллула сверкнула в него взглядом; отец ее ребенка боится оказаться замешанным. Легко было рассуждать о головастиках, а теперь, когда они сделали свое дело, Уайет испугался… Что ж, его это не касается. Один раз она уже потерпела неудачу в браке, так что мистеру Приманке можно не опасаться ее хватки. Хотя с материнством она сталкивается впервые, неудача здесь исключается.

Если с благословения Господа она родит ребенка, то будет любить его за двоих, будет ухаживать за ним и заботиться о нем…

И все же ей хочется, чтобы Уайету улыбнулось счастье и он обрел семью — с Фоллен и Миракл.

— Приходите сегодня ужинать ко мне, — предложила Таллула. — Мы что-нибудь придумаем.

И тут же ощутила тошноту, вспомнив о том, как запахи приготовляемой пищи воздействуют на ее желудок. Норм как раз вынес противень с омлетом.

— О еде я позабочусь. И Норм что-нибудь приготовит.

— Готовкой займусь я. — Уайет взял ее за запястье, прикоснувшись пальцами к учащенно пульсирующей жилке. — Прежде всего нам нужно разобраться в том, что возникло между нами.

Он наклонился через стол и поцеловал ее, и этот поцелуй был слаще черничного пирога.

Когда Таллула медленно открыла глаза, возвращаясь к действительности, Уайет стоял рядом с ней.

— Потанцуем? — сдавленным голосом произнес он, видя, что кто-то бросает монетку в музыкальный автомат.

— Как у тебя все быстро получается, — пробормотала Таллула, а Уайет, положив ее руки себе на плечи, нежно прильнул к ней, словно собираясь проникнуть в самое ее сердце.

— Я люблю тебя, Таллула Джейн. У нас все получится, — прошептал он ей на ухо, снимая с нее очки и кладя их на стойку.

На глаза у нее навернулись слезы. Уайет прижал ее лицо к своей шее, поглаживая ее по спине.

— Бедный ты мой, несчастный, — простонала Таллула, наслаждаясь теплом его тела. Уайет застыл.

— Ты о чем это?

— Все так грустно, — с трудом вымолвила Таллула, ласково обнимая его.

— Я не нуждаюсь в сочувствии, — мрачно буркнул он.

По телу Таллулы пробежала дрожь, которая не имела никакого отношения к сочувствию. Уайет, казалось, готов был сей же миг схватить ее и унести далеко-далеко…

Его взгляд скользнул вниз, лицо залила краска.

— Я не просто хочу тебя, — с трудом выговорил Уайет. — Я ждал этого всю жизнь.

— Но… — Таллула кашлянула, чувствуя, что у нее пересохла гортань. — Мне нужно на кухню. Я хочу пожарить колечками лук, — излишне громко произнесла она, хватая очки и водружая их на нос.

— Смилуйся! — хором откликнулись посетители.

— Тебе, папа, — холодно произнесла Фол-лен, протягивая Уайету тарелку спагетти. Затем она повернулась к Таллуле. — Мы с ним похожи? — тем же холодным, безучастным голосом спросила она, передавая Таллуле салат. — Миракл — вылитая я, а я очень похожа на своих новых теток и отца, правда?.. Отца, — с горечью в голосе добавила она.

— Па-па, — радостно улыбнулась Уайету Миракл, показав ряд ровных молочных зубов. Потянувшись со своего высокого стульчика к столу, она взяла маслину.

Фоллен посмотрела на дочь, и на глаза у нее навернулись слезы.

— Это уж слишком, — дрогнувшими губами прошептала она.

Таллула бросила красноречивый — «предоставь это мне» — взгляд на Уайета, запоздало догадавшегося, что выражение его лица выдало ощущение полной безнадежности. Вложив еще одну маслину в ручку Миракл, Таллула обняла угловатые плечи Фоллен.

— Он любит тебя. Только посмотри на него. У него же сердце кровью обливается. Уайет с шумом вобрал воздух.

— Я управлюсь сам, Таллула.

— Нет, не управишься, — спокойно возразила она. — У тебя такой забитый вид, словно ты ждешь, что тебя вот-вот пнут ногой.

Уайет провел рукой по волосам, переводя взгляд с настороженной Фоллен на озабоченную Таллулу. Трудно вести бой на два фронта, да еще с двумя женщинами. Ему не нужно участие Таллулы; ему хочется, чтобы возникшие между ним и дочерью чувства были чисты и прочны.

— Не надо брать меня под свою опеку, Таллула. Я не один из твоих дружков.

Нисколько не смущенная угрожающим тоном Уайета, Таллула смело взглянула ему в глаза.

— Не трогай моих друзей. Тобой я не буду заниматься, даже если тебя преподнесут мне на блюдечке. С моими друзьями тебе не сравниться, заруби себе на носу! — запальчиво закончила она.

— И слава Богу, — рявкнул Уайет, швыряя салфетку на стол. — Я с огромным удовольствием заполучил бы сейчас в свои руки одного из твоих отставников. Хочется на ком-нибудь выместить свою злость.

— Не смей их и пальцем трогать, Уайет-Себастьян Ремингтон! Они замечательные…

— А я нет? Думаешь, легко иметь дело с рыжеволосым смерчем? Дорогая Таллула, я прослушал твой курс науки жениховства, так что берегись! Я не похож на того сукина сына, за которым ты была замужем первый раз!

— О-о! — Вытерев глаза салфеткой, Фоллен пристально посмотрела на Уайета. Тот, оторвав свой взгляд от Таллулы, внутренне собрался, готовясь выслушать, что скажет его дочь. — Мне особо гордиться нечем… От твоих сестер… э-э… своих теток я узнала, что семейство Ремингтон занимает высокое положение в обществе, да? Так вот, про меня такого не скажешь. Я даже не умею читать… Здорово, правда? Когда Миракл протягивает мне детские книжки, я их ей не читаю — я сочиняю на ходу. Так что не знаю, важно ли то, что я твоя дочь.

У Уайета сердце буквально разорвалось от боли.

— Важно, моя дорогая. Ты частица меня самого, моя кровь, мое дитя. Это очень важно.

— Есть же школы для взрослых… — начала было Таллула, но сразу же осеклась, увидев, что Уайет с дочерью заняты только своим.

— Все эти годы не было и минуты, чтобы я не думал о тебе, — хрипло выговорил Уайет, изнывая от желания заключить Фоллен в свои объятия. — Ты — частица меня, самая сокровенная, самая дорогая.

— Ну конечно. Именно так. Почему же тебя не было здесь? — гневно бросила ему побледневшая, дрожащая Фоллен. — Знаешь, как я боялась ехать в автобусе одна с Миракл? Никогда раньше я не жила в доме — всегда в квартирах. Знаешь ли ты, как скрипят ночью двери в пустом доме? — Из глаз у нее хлынули слезы. — Почему тебя не было здесь?

Уайет сглотнул комок в горле. Даже под слоем загара было видно, как побледнело его лицо.

— Я ехал в этом же автобусе от самого Чикаго, — медленно произнес он. — Я знал, что ты побоишься лететь самолетом. Я видел, как ты вошла в дом, и понял, что «теперь ты в безопасности.

Широко раскрыв глаза, Фоллен вскочила, схватив на руки Миракл. Девочка, почувствовав общую напряженность, испуганно вскрикнула:

— Мама?

— Значит, ты играл в шпионов, таскался за мною по всему свету, боясь мне открыться? — дрогнувшим голосом произнесла Фоллен. — Когда ты нашел нас?

Уайет почувствовал, что у него на лице отразились все его внутренние муки. Фоллен стиснула Миракл, и у девочки оттопырилась нижняя губка. Таллула, схватив пухлую ручонку, поцеловала ребенка в щечку.

Уайет был в нерешительности: ему не хотелось признаваться дочери, что он видел ее на самом дне…

Молчание нарушила Таллула:

— Фоллен, он разыскал вас и устроил так, чтобы вы с ребенком были в безопасности.

Уайет молча поблагодарил ее за это мягкое вмешательство в разговор.

— В безопасности! — буквально выплюнула Фоллен, заливаясь слезами. Она поспешно натянула на дочку курточку. — Я хочу домой. Таллула, ты привезла нас. Отвези же обратно.

Уайет медленно встал, чувствуя, как все прожитые годы давят ему на плечи.

— У Таллулы выдался трудный день. Я отвезу вас.

Фоллен посмотрела на Таллулу, и Уайет проследил за ее взглядом. Нахмурившись, он усадил Таллулу на стул.

— Не надо.

Затем обернулся к Фоллен. Это его сражение, и он будет вести его один.

— Я знал, что ты думаешь обо мне. Я встречался с людьми, знавшими вас с матерью… и понял, что мне нечего ждать от тебя теплого приема. Я решил действовать медленно… А еще я знал, что ты моя дочь, ты выросла прекрасным человеком, несмотря на непростую жизнь. Я знал, что ты сумеешь позаботиться о Миракл. Я прошу тебя простить меня…

— Простить? — взорвалась Фоллен. — Всю жизнь я думала… Ты хоть представляешь, как мне было страшно, когда я была маленькой, — целыми днями я оставалась одна в квартире, а мама…

У Уайета был такой вид, словно он получил пощечину. Он стиснул зубы.

— Ты устала. Поехали домой.

Лерой подошел к Уайету и прижался к его ноге. Подняв глазки-бусинки на Фоллен, он сочувственно хрюкнул. Не в силах удержаться, девушка посмотрела на него и спросила со слезами в голосе:

— Ну что это за отец, у которого любимое домашнее животное — свинья?

Таллула положила руку на тонкую талию девушки.

— Свинка! — радостно воскликнула Миракл, чувствуя, что напряженность спадает. — Хочу свинку!

Она едва не выпрыгнула из рук матери, и той пришлось отпустить ее. Усевшись на полу, девочка обвила ручками шею поросенка.

— Хорошая свинка, — ласково заворковала она.

Фоллен беспокойно переступала с ноги на ногу.

— Придется взять Лероя с собой, — неохотно сдалась она. Девушка повернулась к Уайету:

— Хорошо, вези нас домой, но я не хочу ничего сейчас обсуждать… И не смей плохо говорить о моей матери!

— Ладно, — тихо промолвил он, прощая Мишель все. Она ведь подарила ему Фоллен. — Не буду.

Уайет сидел на крыльце дома Таллулы, и тихая, безлунная ночь окутывала его. Фоллен всю дорогу была напряжена, затем быстро выскочила из машины и поспешила в дом. Уайет понимал ее боль, желание остаться одной и зализать раны, настолько глубокие, что их никто не должен видеть.

Уайет смотрел на рассыпанные над головой звезды, вспоминая, сколько ночей в самых разных странах он сидел один, тоскуя по своей дочери…

Если сейчас она уйдет… Уайет глубоко вздохнул, отгоняя мучительный страх. До него донесся запах жареного лука. Уайет печально улыбнулся.

— Прекрасная ночь, правда?

Таллула, выйдя из тени, приблизилась к нему. Уайет взял ее за руку и усадил на ступеньку рядом с собой. Обняв женщину за плечи, он привлек ее к себе.

— Ты опять жарила сладкий лук колечками? Таллула наморщила нос.

— Так, чуть-чуть. Он еще горячий. Хочешь? Уайет уже наелся лука на всю жизнь.

— Не сейчас.

Он провел рукой по волосам Таллулы, чувствуя, как от ее тепла у него становится легче на душе.

— У тебя доброе сердце, Таллула Джейн. Ты беспокоишься о Фоллен, о Миракл, обо мне, правда?

Она положила голову ему на плечо.

— Кто-то же должен. Бедная Фоллен… маленькая, сидела одна в квартире…

Таллула шмыгнула носом, и Уайет, подняв ее лицо, вгляделся в наполненные слезами глаза.

— А кто будет заботиться о тебе? Осторожно усадив Таллулу к себе на колено, он укутал ее в старый халат, защищая от вечерней прохлады.

— Ты вышла сюда, чтобы высосать из меня все соки? — прошептал Уайет, прижимаясь лицом к мягким волосам.

— Ха! — сказала Таллула, останавливая руку Уайета, опустившуюся ей на живот.

Уайет с наслаждением ощущал, как по всему его телу разливаются тепло и нежность. Он провел носом по влажной щеке Таллулы.

— Ты пришла, чтобы сказать мне, что любишь меня, хочешь меня и не можешь без меня жить? Что, если меня не будет рядом, ты будешь жарить лук колечками с рассвета до заката каждый день до конца жизни?

— Ха! — язвительно повторила она. — Лечилась луком я еще задолго до того, как встретила тебя.

— Гмм, тогда, вероятно, ты хочешь рассказать мне о своих бывших ухажерах, о том, как целуется тот, как хорошо жить с тем…

Голова Таллулы взметнулась вверх, но Уайет успел поцеловать шелковистый локон.

— Я не жила ни с одним мужчиной, кроме бывшего мужа!

— Угу. И особой радости это тебе не доставляло, да?

Она мрачно взглянула на него.

— Я не хочу о нем говорить.

— Тогда расскажи о своих дружках. Ты любила их всех?

Таллула нетерпеливо вздохнула.

— Тебе прекрасно известно, что ты единственный, кто… кто… — Она смущенно кашлянула. — Кто делил со мной ложе. Мне нравились эти ребята, я подыскивала им подходящих женщин. Но наши отношения никогда не были… особенно близкими.

— Но ты же создана для любви, Таллула, — тихо, нежно, по-южному протяжно сказал Уайет.

Таллула усмехнулась.

— Прекрати копаться в том, что было между мною и моими поклонниками. Никто из них не отличался особой сексуальностью, так что никаких проблем не возникало.

— Ага! — радостно воскликнул он. — Значит, я единственный, с кем ты поделилась своей пламенной страстью. Значит, я на шаг впереди этих недотеп.

— Я никогда не была легкомысленной, — закрыла колено полой халата Таллула. — Мы это уже обсуждали… Мы оба однолюбы…

Уайет ощутил, как его заливает радостное тепло.

— Мне кажется, однолюбы должны держаться друг за друга, ты как думаешь?

Таллула открыла было рот, собираясь выпалить гневную отповедь, но Уайет, прочтя это у нее в глазах, быстро чмокнул ее в кончик носа, а потом дотронулся до губ.

— Скажи мне, их поцелуи были… легкими, такими? — Он едва коснулся ее губ. — Или такими, бесконечными?.. — прошептал он, понимая, что сердце его принадлежит этой женщине.

Таллула провела рукой по его волосам, прижимая его к себе.

— Я люблю тебя, Таллула Джейн, — сказал Уайет, моля Бога о том, чтобы и она ответила ему каким-то необыкновенным чувством.

Таллула вгляделась в его лицо — в глаза, щеки, губы. Она провела ладонью по отросшей к вечеру щетине, и Уайет поцеловал ее руку.

— Дай Фоллен время, — прошептала Таллула, разглаживая волосы у него за ухом. — Она придет к тебе.

Уайета снова пронзила мучительная боль. Он понял, что высказал вслух свои мысли:

— Надеюсь, она не уедет.

— Фоллен — умная девушка. Она сама мать и знает, где будет хорошо ее ребенку. Не думаю, что она уедет отсюда.

Затем она чмокнула Уайета в щеку.

— Думаю, будет лучше, если ты войдешь в дом, — шепнула она. — У старухи миссис Джонс всегда наготове отличный бинокль, и она в него не птичек разглядывает.

— Ты опасная женщина, мисс Таллула, — пробормотал Уайет, поднимаясь со ступенек и увлекая Таллулу за собой. — Я начинаю бояться за свое будущее. Однако твое приглашение я принимаю и во всем полагаюсь на тебя.

Ее приглушенный загадочный смех был полон жизни и веселья и не имел никакого отношения к соображениям безопасности или к несчастливому прошлому.

 

Глава 9

— Пап! — донесся с лестницы голос Фоллен.

Таллула, щурясь, взглянула на утреннее солнце. Часы у изголовья кровати показывали семь утра. В этот час она должна разносить по второй чашке кофе…

Большая теплая рука Уайета ласково прошлась по ее животу; Уайет издал жадный, голодный звук.

— Пап! Таллула, перед домом стоит его машина. Он у тебя? — крикнула Фоллен, и в гостиной раздался цокот копытец Лероя.

— Па-па! — вторила за матерью Миракл.

— Ммм, — сонно проворчал Уайет, опуская руку ниже.

Таллула посмотрела на букетик цветов, стоящий на туалетном столике. В течение ночи она несколько раз обрушивала на Уайета свою страсть и убедилась, что он выдержал экзамен. Он доказал ей, что она чувственная, желанная женщина. Их сердца бились в унисон, и он шептал на ухо Таллуле слова любви…

Уайет затронул ее душу, и она полюбила его таким, каким он был: милым, ласковым бродягой, готовым на все ради тех, кого любит… Вот почему она без колебания отдала ему свое тело — из-за красоты его сердца и души.

Таллула смотрела на фиолетовый цветок, что подарила ей вчера Миракл, и думала, насколько сильно она любит Уайета.

Цветок переливался в лучах солнечного света. Она заморгала.

«Я хочу тебя… я тебя люблю…»

Она прижала руку к сердцу. Порядочность потребует от Уайета жениться на ней и дать ребенку фамилию Ремингтон. Нащупав пытливо рыскающую руку Уайета, она остановила ее.

— Уайет, проснись, — сказала она, протягивая руку за футболкой. Натянув ее на себя, она попыталась высвободить ноги из-под цепкого колена Уайета.

Открыв один глаз, он пробормотал:

— Мне кажется, меня смяли и растолкли, доставив этим огромное удовольствие. Таллула, радость моя, я не прочь, чтобы меня еще помяли. И мне очень нравится слышать, как ты вскрикиваешь от восторга.

Таллула строго взглянула на него.

— Ничего такого я не делаю, Уайет-Себастьян Ремингтон.

Он провел рукой по ее бедру.

— Делаешь… Такой прелестный звук, словно ты отдаешь мне свою душу, свою любовь.

Ветерок из раскрытого окна колыхнул цветок. Пальцы Уайета стиснули бедро Таллулы.

Она чувствовала, что он ждет от нее признания, но пока еще не была готова к этому.

Она любит его.

Сердце ее учащенно забилось при виде обнаженного торса Уайета, сияющего в лучах утреннего солнца.

— Ты же совсем раздет! — воскликнула она, натягивая на него одеяло.

Тот, перевернувшись, затащил ее к себе.

— Попалась?

— Пришли Фоллен и Миракл, — прошептала под одеялом Таллула, пытаясь удержаться от смеха. — Уже семь часов, и мне нужно быть в кафе…

— Па-па! — На лестнице послышались детские шаги.

Лерой, которому не удалось подняться по лестнице вслед за Фоллен, сердито захрюкал.

— Миракл, сколько раз я говорила тебе…

Лерой, прекрати. Подожди нас здесь, — распорядилась Фоллен. — Папа, ты где?

Миракл, со смехом вбежав в спальню, похлопала по головам спрятавшихся под одеялом Уайета и Таллулу.

— Попались! — радостно воскликнула она. В темноте под одеялом Уайет, улыбнувшись, повернулся к Таллуле.

— Попались! — с мальчишеским восторгом повторил он.

Таллула кашлянула.

— Э-э… Фоллен, мы сейчас.

Но Уайет уже тянул ее вверх, подкладывая подушки под спину. Его рука обвила талию Таллулы.

— Перестань, Уайет! — умоляла она. — Только подумай, как это выглядит…

Губы его задрожали, в уголках глаз появились веселые морщинки. Таллула поняла, что все выглядит именно так, как оно есть на самом деле: утро после проведенной вместе ночи.

— Уайет! — полным отчаяния голосом произнесла она. — Скажи же что-нибудь.

— Ладно. — Уайет повернулся к остановившейся в дверях дочери. — Фоллен, ты назвала меня папой, — тихо промолвил он. — Спасибо.

Девушка смущенно пожала плечами.

— Не стоит. Пустяки.

Таллулу, озабоченную только тем, как объяснить присутствие Уайета в ее постели, очаровал такой поворот дела.

— Для меня это не пустяки, — произнес Уайет с нежностью в голосе, помогая Миракл забраться на постель.

Таллула лежала не шелохнувшись, понимая, что нужна ему рядом. Ее мозг как-то мимоходом отметил, насколько странно и непривычно лежать в кровати рядом с мужчиной в комнате, где присутствуют посторонние. Она стиснула пальцами запястье Уайета, черпая уверенность в его силе.

Фоллен робко вошла в комнату и остановилась, теребя носком кроссовки край ковра.

— Я подумала, может быть, вы захотите пойти на рыбалку…

— Я устала, — объявила Миракл, устраиваясь между Таллулой и Уайетом.

— Она плохо спала, — измученно вздохнула Фоллен, видя, как у дочери смыкаются веки. — Она всегда очень переживает, когда я плачу.

Уайет нахмурился.

— Мы преодолеем это, Фоллен. Мне понятны твои чувства. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Но мы справимся со всеми трудностями.

Таллула, зевнув, подумала, что пропасть, разделяющая Уайета и дочь, сокращается. Она прижала к себе Миракл, чувствуя, что после ласк Уайета ей здорово хочется спать.

— Я побуду с ней, — снова зевнула Таллула, сворачиваясь калачиком вокруг девочки. — Отправляйтесь на рыбалку. Только мою крупную не трогайте… Да, и позвоните Норму…

Уайет медленно втянул свежий утренний воздух второй недели августа. Закинув удочку, он погладил бурчащий живот. От общения сразу с двумя женщинами любому станет не по себе.

С утра Уайет занимал место Таллулы — пек пироги и обслуживал посетителей кафе, — и это положило конец неопределенности их отношений.

Таллула была очень недовольна тем, что подолгу спит по утрам да еще прикладывается на часок после обеда. Она то становилась дерганой, беспокойной, грустной, то вдруг начинала смеяться, радоваться жизни и заявляла, что идет играть в волейбол. Норм, ее отец и завсегдатаи кафе были в ужасе, а когда Уайет преподнес ей еще один букет алых роз, она расплакалась. Уайет проклинал бывшего мужа Таллулы. Это все он виноват.

В Элегансе нарастала напряженность…

В это утро Норм настоял на том, чтобы Уайет отправился на речку: выглядел он как выжатый лимон.

Фоллен со свойственной Ремингтонам рассудительностью вскоре привыкла к новым обстоятельствам своей жизни. Она перебирала в памяти годы разлуки, изредка задавая Уайету вопросы. Синяки у нее под глазами исчезли, смех звучал все чаще. Но порой девушка сидела, уставившись в пустоту, и Уайет понимал, что она думает о матери. Непросто вдруг осознать, что вся прожитая жизнь была ложью, но Фоллен с честью выдержала испытание.

Ее радость по поводу созданной в честь нее блесны — ярко-желтой мушки с темной щетиной — согрела душу Уайету.

Уайет улыбнулся, позволив раскрытой пасти форели скользнуть мимо «Таллулы». Он не сомневался в том, что Таллула никогда не выплеснет свою страсть на другого.

— Упрямая женщина, — пробормотал он, играя с блесной.

Он выбрал сильную женщину. За закрытой дверью спальни Таллула отпускала сдерживаемые чувства, но, раненная любовью, она опасалась привязаться к нему. Он сглотнул слюну, отгоняя назойливый запах лука, которым успела пропитаться вся его жизнь.

Новый малыш, дочь, внучка — Уайет улыбнулся, но тут же вспомнил, как непостоянны чувства Таллулы. Он хотел, чтобы она пришла к нему по своей воле, а не из-за того крошечного чуда, что возникло у них. Он мысленно представил себе маленькую Таллулу, снующую по дому, и широко улыбнулся. Ребенок… ребенок, которого можно будет прижать к груди. Который войдет в их семью и разделит растущую любовь между ним и Фоллен.

Вспомнив плюшевого мишку в витрине магазина, Уайет решил подарить его Таллуле…

В кафе было время завтрака. Таллула смотрела на большого плюшевого медвежонка, которого держала в руках, и улыбающуюся Миракл, восседающую на плечах Уайета с новой куклой. Фоллен, крепко обняв только что преподнесенную Уайетом панду, встала на цыпочки и поцеловала отца в щеку. Уайет обнял ее за плечи, Фоллен как-то напряглась, но затем разрешила себя поцеловать.

Отец, дочь и внучка стояли в зале кафе, радостные и счастливые, под звуки пришедшейся к месту песни Элвиса «Нежно люби меня», и ждали, что скажет Таллула.

Эта семья, в которую войдет ее ребенок, — Ремингтоны, из Ремингтонов, штат Джорджия. Сердце Таллулы колотилось от радости.

Вцепившись в стойку, она словно со стороны услышала свой голос, смело произнесший:

— Уайет, я ношу твоего ребенка. Многочисленные посетители кафе изумленно обернулись. Текс, всегда серьезно относящийся к своим обязанностям врача, выключил музыкальный автомат.

Норм, жуя зубочистку, подошел к Таллуле. Ее пальцы, стиснувшие стойку, ныли. Уайет не спеша передал Миракл Фоллен, которая беспокойно переводила взгляд с отца на Таллулу. Шумно втянув воздух, он окинул взглядом откровенно уставившихся на них посетителей. Он посмотрел на Текса, и врач покачал головой.

Уайет медленно шагнул к Таллуле, не отрывая от нее глаз. Та переступила с ноги на ногу. Норм, передвинув зубочистку в другую сторону рта, сделал шаг назад.

Заявление Таллулы продолжало висеть в застывшем воздухе.

— Чудненькое время для сообщения ты выбрала, Таллула Джейн.

Таллула обвела взглядом озабоченные лица, чувствуя, как щеки и шею ей заливает краска.

— Э-э… Уайет… э-э… понимаешь, в последнее время ты был сам не свой…

Его указательный палец нежно уткнулся ей в грудь.

— Не будем отвлекаться, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты сейчас пошла со мной… Нам нужно обсудить наши взаимоотношения наедине, в спокойной обстановке, — официальным тоном добавил он.

Таллула крепко держалась за стойку. Уайет предлагает ей расстаться с прежней жизнью и начать новую, вместе с ним.

Забыть боль прошлого и шагнуть в будущее…

Однажды она уже отдала все Джеку, но тот разорвал ее жизнь в клочья… Холодными серебристыми змейками по ее телу пробежал страх.

Таллула поежилась, терзаемая страхами и желанием оказаться в объятиях Уайета. Тот стоял рядом с ней, угрюмый и неумолимый.

Он оставлял выбор за ней.

Таллула чувствовала, что идет ко дну. В голове крутились вопросы без ответов, ей хотелось сказать Уайету, как он ей нужен, объяснить, что жизнь ее только начинается…

Его лицо исказила боль, сделавшая морщины резче, а глаза темнее, но он тут же стер с лица всякое выражение.

— Запомни, Таллула Джейн. — Вытащив ее из-за стойки, Уайет положил ладонь ей на живот. — Это мой ребенок, и я предъявляю на него права. Я буду любить его, заботиться о нем, делать для него все необходимое. Но от тебя мне нужно не только это.

После чего, склонившись к ней, он жарким поцелуем лишил ее возможности дышать. Таллула обхватила его плечи и, забыв о толпящихся вокруг посетителях, отдала ему сердце.

Придя в себя, Таллула заморгала, увидев хмурое лицо Норма. Зубочистка в его рту прыгала из стороны в сторону.

— Девочка, тебе нужно многому учиться, — покачал головой повар, наблюдая за тем, как Уайет помогает Лерою забраться в кабину пикапа.

Таллула провела языком по губам, все еще ощущая ошеломляющий поцелуй Уайета, и посмотрела на Текса, печально покачивавшего головой.

Из окошечка раздаточной высунулся Норм:

— Пойди-ка сюда.

На ватных ногах Таллула прошла на кухню. Норм взглянул на нее так, словно она совершила нехороший поступок.

— Я хочу этого ребенка, — заявила она. — Во мне растет ребенок Уайета — по крайней мере так я считаю, — и ни о чем другом говорить со мной не надо.

— Нельзя подавать мужчине такое известие на подносе на глазах у всех. — Норм закрыл окошко раздаточной, давая понять посетителям, что им придется подождать какое-то время. Он скрестил руки на груди. — Слушай, малышка. У Уайета очень ранимая душа. В последнее время он побледнел и осунулся. Он постоянно в напряжении…

Переступив с ноги на ногу, Норм смущенно отвернулся.

— И вообще, если парень плохо спит… если он не получает необходимые восемь часов сна…

— Я люблю его, — тихо произнесла Таллула. — Вот и все.

Норм закрыл глаза, затем открыл их, посмотрел вверх, словно спрашивая совета у самого Господа Бога.

— Когда девчонка сообщает парню такую новость, ему необходимы поцелуи… романтика… но больше всего ему хочется остаться с ней наедине. А ты, Таллула, жутко неуклюжа. Тебе надо учиться. — Он распахнул окошко. — Надевай время от времени что-нибудь женственное, с кружевами, обтягивающее… И прекрати жарить лук. Парень иногда должен чувствовать запах своей девчонки.

Фоллен, войдя на кухню, обняла Таллулу за плечи.

— Отец так счастлив, что у вас будет ребенок. И я тоже… И все же, пожалуй, ты должна была сказать ему об этом наедине…

Появившийся в дверях Текс, скрестив руки на груди, хмуро взглянул на Таллулу.

— Подружка, нельзя вываливать такие известия прилюдно. Туг необходимы свечи, тишина.

Таллула поняла, что ее репутация свахи и наставницы в вопросах ухаживания и любви летит к черту.

Она также поняла, что следующий шаг должна сделать сама.

— Все будет хорошо, — мягко заметил Текс. Мудрый Норм кивнул.

— Непременно.

— На время тебе придется забыть о волейболе и софтболе. Так что займись-ка вплотную искусством любви.

Вечером Таллула сидела на полу, обвив рукой Лероя; ее отец устроился в своем любимом мягком кресле. Придвинув к себе подушку, Таллула обняла ее свободной рукой. Откуда она могла знать, что беременность иногда усиливает сексуальные позывы женщины?

Откуда она могла знать, что Уайет — единственный мужчина, с которым она чувствует себя необыкновенной, желанной и любимой?

— Папа, я наломала кучу дров, — пробормотала Таллула.

— Да слышал уже. Сказала Уайету о моем будущем внуке так, словно объявила о новом меню. Он тебя любит, Талли. Но тебе придется потрудиться, чтобы исправить свою оплошность. Думаю, лучше всего — милый романтический ужин; дай парню привыкнуть к ситуации, затем подсекай и тащи его.

— Как мою крупную рыбину, — рассеянно пробормотала Таллула, жалея, что не дождалась более подходящего момента.

Отец громко рассмеялся.

— Дорогая, Уайет и есть твой самый ценный улов. Я понял это сразу же, как только увидел вас, пожирающих друг друга взглядами. У тебя из ушей повалил дым, и ты бросилась к нему, точно гоночный автомобиль. Уайет — борец, решительный и твердый. Но сейчас он стал нежным… боится крючка. Тебе нужно попробовать сменить приманку, — широко улыбнулся он.

— Я подумала, он должен все знать, — попыталась оправдаться Таллула. — Я не хочу, чтобы Уайет женился на мне только из-за ребенка.

— Готов поспорить, он не из тех, кто боится обручального кольца, — мягко возразил ей отец. — Подумай об этом, Талли.

— С тех пор как Уайет здесь, он не наловил и десятка форелей, — отметила Таллула, поправляя подушку и жалея, что не может в настоящий момент прижать к своей ноющей груди его широкую волосатую грудь.

— О, зато он поймал кое-что другое. Таллула прижалась к Лерою, рассеянно гадая, когда она научилась обниматься и откровенничать с поросенком.

— «Присмотри за моей свиньей». Только это и сказал Уайет, после чего, прицепив домик к машине, уехал… «Присмотри за моей свиньей». Пап, это ведь не «я тебя люблю», правда?

— Талли, ты же знаешь, что в Абстиненсе, в семидесяти пяти милях отсюда, большая выставка спортивных товаров. Уайет должен быть там рано утром, так как начинается все с рыболовного состязания и он главный герой.

Сочувственно хрюкнув, Лерой крепче прижался к Таллуле, подняв на нее грустный взгляд.

— «Присмотри за моей свиньей», — задумчиво повторила Таллула, поглаживая жесткую щетину Лероя. — Он стоял на крыльце в потертой кожаной куртке и джинсах, дождь хлестал его по спине, а вспышки молний озаряли капли дождя в волосах. Он просто стоял передо мною, словно ожидая чего-то. Затем, передав мне поводок Лероя, сказал: «Присмотри за моей свиньей». Пап, в этом нет никакой романтики, особенно если женщина только что призналась мужчине, что ждет от него ребенка.

— Знаешь, по-моему, это почти то же самое, что просьба позаботиться о ребенке и обещание вернуться. Почему бы тебе завтра не устроить себе выходной и не съездить в Абстиненс?

— Гмм. Ни в коем случае. Тебя здесь не было сегодня утром, папа. Уайет сказал: «Не будем отвлекаться!» — Таллула посмотрела на отца. — Каково, а?

— На его долю выпали нелегкие испытания, а ты задела его гордость. Насколько я понимаю, здесь есть за что бороться. Никогда прежде тебе не приходилось бороться за то, чтобы получить мужчину или удержать его при себе. Ты собираешься открыть Уайету свои чувства?

Таллула почесала затылок Лерою, и он с надеждой посмотрел на нее.

— Пап, Уайета вокруг пальца не обведешь, да? — улыбнулась она.

— Кого? Уайета?

Отец непонимающе уставился на нее, но затем громко расхохотался.

Уайет закрыл коробку с блеснами и покачал головой. Когда он предложил Таллуле уйти из кафе вместе, та уцепилась за стойку обеими руками так, что костяшки пальцев побелели.

Он потер глаза: резь в них напоминала о недосыпе. Два часа ночи; до открытия рыболовного состязания можно поспать часов пять. Взглянув в небольшое зеркальце, он провел рукой по подбородку. Жесткая щетина, соприкоснувшаяся с его ладонью, как нельзя лучше подходила к его мрачному настроению. Под глазами мешки, волосы взъерошены, Уайет действительно смахивал на средневекового варвара.

Тусклое освещение домика на колесах высветило седину в его волосах, и Уайет, нахмурившись, стиснул зубы.

— Старый хрен из средневековья, — пробормотал он, и вдруг раздался стук в дверь.

— Уайет, ты здесь? — послышался тихий голос Таллулы.

Он стремительно распахнул дверь и увидел отшатнувшуюся Таллулу.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, удивленно глядя на узкое черное платье, открывающее длинные ноги.

Таллула откинула голову назад. В свете тусклого фонаря на стоянке блеснули капли дождя в ее волосах. Поправив ремень на плече, она прижала к себе большую черную сумку. В глубоком вырезе платья заискрилась влажная от дождя кожа.

— Что ты здесь делаешь, да еще так разодетая? Где твой плащ? — воскликнул Уайет, затаскивая Таллулу в домик.

Схватив полотенце, он стал вытирать ей лицо и плечи. Затем, наклонившись, поставил ногу Таллулы себе на колено и тоже стал вытирать.

— Ты простудишься!

— Уайет, ты рад или не рад видеть меня? — спросила Таллула, роняя сумку на пол.

Сумка больно ударила его по босым ногам, но Уайет был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать на это внимание.

— Я передумал, — заявил он, отодвигая сумку ногой. — Обещания недостаточно. Мне нужно гораздо больше.

Посмотрев на него, Таллула убрала волосы с его щеки. Уайет успел поймать и поцеловать ее руку.

— Чего ты от меня хочешь? — дрогнувшим голосом спросила Таллула. — По каким правилам мы играем?

Уайет тщательно взвесил слова. Он слишком поспешно обременил Таллулу своей любовью и головастиками. Теперь она смотрит на него с опаской. Но она же пришла к нему…

— Я хочу, чтобы ты относилась ко мне достаточно серьезно, — точно со стороны услышал себя Уайет. — Между нами теперь есть ребенок, и нужно, чтобы он — или она — знал, что я могу настоять на своем, общаясь с его матерью — рыжеволосым смерчем. Между нами должно быть равноправие.

Он поставил на кон все, и его сердце неистово колотилось от страха, что Таллула уйдет.

— Я хочу знать наверняка, что ты никогда не будешь думать обо мне так, как думала о своем бывшем муже. Чтобы ты знала, что я никогда не обижу тебя. — Уайет сглотнул комок в горле. — Чтобы ты никогда не чувствовала себя загнанной в угол.

Если сейчас Таллула уйдет от него, ему придется применить другую тактику, чтобы заставить ее понять, насколько глубоки его чувства. Она должна знать, что каждый день начинается с мысли о ней, что его сердце болит, когда ее нет рядом, и наполняется счастьем, когда они вместе…

Таллула должна узнать всю глубину его чувств.

Не требует ли он слишком многого?

— Покажи, — прошептала Таллула, отдаваясь его объятиям. — О, Уайет, покажи мне, что тебе от меня нужно.

Он крепко обнял ее, опасаясь, что сейчас проснется и Таллула исчезнет. Он уткнулся лицом в сладкий изгиб ее шеи, вдыхая головокружительный аромат. По крайней мере на время он обрел дом.

— Ты приехала, чтобы высосать из меня все соки? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Прости меня, что я сказала о ребенке в такой неподходящий момент, — прошептала Таллула. — Прости, что не пошла за тобой. Тебе было больно, да?

— Но сейчас ты здесь. — Он провел рукой по ее спине.

Таллула пригладила ему волосы на макушке, провела ладонью по напряженным мышцам плеч.

— Все очень ново и необычно, — прошептала она.

Он закрыл глаза, наслаждаясь теплом ее тела. Таллула прижалась к нему, щекоча ресницами его шею.

— Уайет, возможно, никакого ребенка нет. Я еще не была у врача. Но домашний тест на беременность дал положительный результат.

— Посмотрим. — Он поцеловал ее в щеку. — Первым делом надо сходить к врачу. Ломни только, что я тебя люблю. Я очень постоянен в своих чувствах, Таллула Джейн.

— Для меня все это незнакомо, — дрогнувшим голосом сказала Таллула, оглядывая крохотное помещение и смятую кровать. — Я никогда раньше не преследовала мужчину и не загоняла его в угол.

— Стесняешься? — ухмыльнулся Уайет, проникаясь все большей любовью к ней за то, что она сохранила все это для него.

Таллула, повернувшись к нему, нежно провела рукой по его волосам.

— А ты?

— Не скажу, что из меня когда-либо прежде высасывали все соки… наверное, это твой наряд, — пробормотал Уайет, опуская взгляд на грудь Таллулы, вжавшуюся в его тело. Если он не ошибается, под платьем — черный кружевной лифчик.

При этой мысли он напрягся.

— У тебя очень милое платье. Красивое.

— «Милое». И это все? «Милое»? Ты хоть представляешь себе, сколько труда приходится приложить женщине, чтобы облачиться во все это? — недовольно сказала она. — Уайет Ремингтон, я хочу, чтобы ты должным образом оценил ванну с благовониями, отутюженное платье, уже несколько лет висевшее в шкафу. Еще мне пришлось разбудить Норма и предупредить его, что сегодня я пироги печь не буду…

Таллула хмуро взглянула на него, а Уайет, нежно проведя рукой по ее ягодицам, прижал ее к себе, заставив почувствовать его растущее возбуждение.

— И еще я хочу сказать тебе, Уайет, что в словах «присмотри за моей свиньей» нет никакой романтики. Поэтому я оставила Лероя у отца. Поросенок очень скучает по тебе, и я взяла бы его с собой, но…

Подняв подол ее платья, Уайет засунул пальцы под кружевной пояс с резинками для чулок.

— Что в этой сумке?

— Ночная сорочка, — ответила Таллула, чувствуя, как у нее начинают заливаться краской щеки. Взглянув на обнаженную грудь Уайета, она провела по ней пальцем. — Тебе придется отвернуться, пока я переоденусь в нее. Если… если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остановилась в гостинице…

Уайет весело рассмеялся; Таллула хмуро покачала головой.

— Странный ты человек, Уайет Ремингтон, — задумчиво сказала она.

 

Глава 10

Уайет провел пальцами по глубокому вырезу платья Таллулы, и она вздрогнула.

— Мне ничего о тебе не известно, Уайет-Себастьян.

Он поднял бровь.

— Начнем с имени. Себастьяном звали какого-то прапрадедушку, отличившегося в гражданскую войну. Я долго нес на себе бремя этого имени и сейчас охотно избавился бы от него.

Его палец скользнул под ткань.

— Дорогая, у тебя восхитительная грудь, — пробормотал он. — Такой контраст между молочной белизной и темно-розовыми кончиками. Этот красноватый цвет наводит меня на мысли о южных окраинах твоего тела…

— Как тебе не стыдно! — Таллула поежилась, так как блуждающие пальцы Уайета прикоснулись к ее соскам, с готовностью встрепенувшимся и натянувшим тонкую ткань. Она вспыхнула, поймав себя на том, как возбудило ее прикосновение Уайета. Отпрянув, Таллула прижалась к маленькому столику, глядя, как Уайет достает с полки две свечи. — Что ты делаешь?

Вставив свечи в подсвечник, он включил магнитофон. В тесной комнатке закружились романтические звуки скрипки. Уайет привлек Таллулу к себе, и та, откинувшись, посмотрела ему в глаза.

— По-моему, мужчине не пристало говорить с женщиной об интимных частях ее тела. Рука Уайета скользнула вниз, к ее животу.

— Дорогая, ты ни разу не дала мне возможности испробовать мою технику обольщения. Твой стремительный стиль вынуждает меня думать только о том, как бы поспеть за тобой.

Таллула провела рукой по напряженным мышцам его плеч и шеи, затем накрутила на палец длинные густые волосы, которыми заросла его грудь.

— Мне хотелось бы знать, почему у тебя несколько лет не было… связи с женщиной. Насколько мне известно, для мужчины такое долгое воздержание неестественно.

Уайет поднес ее руку к губам, целуя кончики пальцев.

— Я берег силы и любовь для тебя, Таллула Джейн.

Он поцеловал ее в щеку, затем перешел к чувственным уголкам ее губ.

— Ммм… ты… ты полагаешь, я… Уайет, я тебя удовлетворяю?

— Больше, чем я смел мечтать… Он поцеловал другой уголок ее губ, и Таллула ответила ему стремительным движением языка.

— Уайет, а ты видишь меня во сне? Ни один мужчина еще не говорил ей этого. Таллула затаила дыхание. Уайет постоянно присутствует в ее снах, и, если он не ответит ей тем же, весь мир рухнет.

— Ты снишься мне… и когда я просыпаюсь и обнаруживаю, что тебя нет в моих объятиях, мне кажется, что я сейчас же умру, — сдавленно пробормотал он, а его рука уже скользнула к молнии.

— Правда? — спросила Таллула, не пытаясь скрыть охвативший ее восторг.

Сняв с нее платье, Уайет окинул долгим взглядом ее тело, задержавшись на кружевном поясе.

— Да, Таллула Джейн, на тебя приятно посмотреть, — с восхищением протянул он.

— Уайет… мне страшно, — с дрожью в голосе призналась Таллула.

— Иди ко мне, — нежно прошептал он, привлекая ее к себе. — Мне тоже страшно.

— Да? — Она никак не могла представить себе, что Уайет может чего-то бояться. Его улыбка пощекотала ей щеку.

— Ну конечно. Я боюсь потерять тебя. Знаешь, однолюбам очень плохо катиться по жизни, когда они лишаются своей половины… Точь-в-точь спущенное колесо на пустынной дороге… Я боюсь потерять тепло, заливающее меня всякий раз, когда я вижу тебя. Он уткнулся носом в ее волосы.

— Ты моя жизнь, Таллула. Свет солнца.

— Правда? — Таллула прильнула к нему, упиваясь открытием этого нового Уайета. Его большие руки сняли с нее лифчик.

— И еще одна мысль прошибает меня до дрожи и холодного пота.

— О, Уайет, как страшно! Что это за мысль? — спросила Таллула, пугаясь страхов, терзающих ее любимого.

— Почему бы тебе не лечь в постель, а я побреюсь и потом обо всем расскажу тебе, — предложил он, приподнимая ее. Потершись щекой о грудь Таллулы, он нежно поцеловал ее, вопросительно глядя на любимую женщину.

Таллула задрыгала ногами, не доставая до пола.

. — Этот домик сделан по особому заказу, — объяснил Уайет, целуя ей подбородок. — Потолок поднят на целый фут. Итак, отвечай: ты согласна лечь в кровать и подождать, пока я побреюсь?

Мгновение спустя Таллула уже лежала на узкой кровати и смотрела, как Уайет бреется при свечах. Напевая, он намылился и взял опасную бритву. Это зрелище заворожило Таллулу. Наконец Уайет стер остатки пены, и его подбородок засиял.

— Как интересно! — воскликнула она, когда он задул свечи. — Но, Уайет, ты не рассказал мне о своих страхах.

Таллула услышала, как упали на пол его джинсы. Одеяло приподнялось, и на нее пахнуло холодом. Неширокая, но удобная кровать заскрипела, и Таллула подвинулась. Уайет, улегшись рядом с ней, взял ее руку и положил на свое сердце.

— Таллула Джейн, меня не покидает жуткий страх, что мы никогда не сможем насладиться медленной, совершенной любовью.

У нее учащенно забилось сердце.

— Прости, что из-за меня ты так страдаешь, — дрогнувшим голосом начала она.

— Да нет, — Уайет перевернулся на бок. — Мне очень хорошо с тобой. Просто я хочу, чтобы мы занимались любовью медленнее. Я никуда не денусь. И мы можем не торопиться.

Сбросив одеяло, он стал целовать ей лицо, плечи, грудь. Он разглядывал ее тело, не позволяя ей снова укрыться одеялом.

— Я думал о романтичном вечере — мы бы сходили в кино или ресторан, потом танцевали бы при свечах. Затем, после нескольких неторопливых поцелуев, легли бы в постель. Я не хочу, чтобы ты снова сказала, что старине Уайету нужно поучиться искусству ухаживания.

— Ухаживания? — повторила Таллула, а он уже покрывал ее грудь легкими поцелуями.

— Ты сексуально заряженная женщина, Таллула, — прошептал он, целуя ей пупок, а рука Уайета накрыла ее лоно. Его пальцы медленно скользнули внутрь, и Таллула перестала дышать. — И ты не стесняйся, потрогай меня, — сказал Уайет, прижимаясь щекой к ее животу.

Таллула провела рукой по его плечам, пощупала пальцем вздувшиеся под кожей мышцы. Уайет нежно поцеловал ей живот, и она изогнулась, отрывая бедра от кровати.

— Уайет…

— Ммм? — Его поцелуи спустились еще на два дюйма ниже, затем он вынужден был уступить Таллуле, вцепившейся ему в волосы. — Веди меня куда хочешь, — после долгого сладкого поцелуя сказал он. — Согрей меня своим огнем, ибо без тебя мне холодно и одиноко.

Таллула, закрыв глаза, наслаждалась ласковым голосом Уайета, старинными романтическими оборотами. А он продолжал нашептывать ей на ухо нежные слова, жаром разливающиеся по всему ее телу.

Таллула медленно, стыдливо ввела Уайета в свое тело, и он закрыл глаза, проникая все глубже. Подсунув руки ей под ягодицы, Уайет поднял ее еще выше, до конца наполнив ее, и Таллула испугалась, не торопится ли она опять.

Уайет прошептал:

— А теперь давай поговорим о том, что между нами…

— Поговорим? — Обвив ногами его талию, Таллула крепко сжала его бицепсы и застонала;

Уайет нежно покинул ее, но тотчас же наполнил вновь. — Поговорим? Уайет, делай же что-нибудь!

— Что-нибудь мы как раз и делаем, — весело напомнил он ей.

Однако сейчас не самое подходящее время шутить. Сомкнув руки у него на шее, Таллула привлекла его к себе.

— Таллула, можно рассказать тебе, чего я хочу? Как сильно я жажду тебя, как горжусь тем, что ты пришла ко мне?

— Да, — томно прошептала Таллула, поражаясь острому желанию слушать и слушать его.

Уайет говорил, медленно касаясь завораживающими поцелуями сокровенных уголков ее губ.

— Ты жаркая, огненная женщина, Таллула. Легковоспламеняющаяся.

Она просунула руку между ними, и Уайет замер. Таллула вздрогнула и поспешно отдернула руку, решив, что нарушила мужские правила искусства любви.

— Солнце мое, ты за это заплатишь, — едва слышно прошептал Уайет.

Его рука скользнула вниз, прикоснулась к заветному месту, и Таллула напряглась и изогнулась.

— Уайет, что ты делаешь?! — задыхаясь, вымолвила она, когда он наконец отпустил ее, и бессильно упала на кровать.

— По-моему, я ласкаю тебя, духовно и физически, моя прелесть, — учащенно дыша, сказал он.

Таллула не смогла устоять. Уайет отдал ей всего себя, и она приняла его без стеснения, открыв сокровенные тайники души и тела.

— Я люблю тебя, Таллула, — шептал Уайет, снова и снова проникая в самые ее глубины, и Таллула принимала ласки, отдаваясь его страсти.

Но наконец она, собрав все силы, вырвалась от него.

Она уселась в кровати, натянув одеяло до подбородка.

— В чем дело? — спросил Уайет.

— Ты уверен, что… что мы ведем себя нормально?

— Абсолютно. Я уверен, что мы отплываем в путешествие по морю любви. Я трепещу, предвкушая то, что нас ждет впереди, — объявил он, снова привлекая к себе Таллулу. — Наши чувства друг к другу так глубоки. А огонь страсти еще больше сближает нас, заставляет слиться воедино.

— Чудные вещи ты говоришь, Уайет. Очень чудные.

— Ну же, Таллула! Прижмись ко мне, расслабься, — попросил он.

— Мы сможем так заснуть?

— Ну конечно. И сон наш будет восхитительным, — пробормотал Уайет. — А сейчас поцелуй меня и пожелай мне спокойной ночи.

Таллула проснулась от ласк Уайета, его поцелуев, приглашающих ее присоединиться к нему. Сонно потянувшись, она подставила свою грудь его губам.

— Мне пора идти, — сказал Уайет. — Я должен открывать состязания. А ты оставайся спать здесь, в моей кровати. Потом, моя прелесть, ты разыщешь меня, — он неторопливо поцеловал ее, — ибо у меня есть кое-какие предложения.

— Я не могу оставаться здесь. Об этом станет известно всем, — прошептала Таллула, видя, что он встает. Его обнаженное тело сверкнуло в тусклом свете, и она отвела взгляд, чтобы тотчас же опять повернуться к нему.

— Тебе придется решить, чего хочешь ты, — осторожно произнес Уайет.

— Возможно, я останусь, — ответила Таллула, признаваясь в своем желании быть рядом с ним.

Будет ли их ребенок похож на Уайета? Существует ли ребенок? Она боялась обратиться к врачу и узнать, что в ней не зреет новая жизнь.

— С чего ты решил, что я беременна? — храбро спросила Таллула, когда Уайет скрылся в крошечной ванной.

Вода заглушила его ответ, и Таллула поднялась с кровати. Ее мышцы сладостно ныли, она ощущала себя полной сил, полной любви…

— Уайет, с чего ты решил, что я беременна? — повторила она, приоткрывая дверь в душ.

Побледневший Уайет, прислонившись к стене, тер рукой живот.

— Что случилось? О Боже, я измотала тебя… высосала все силы. Уайет, прости…

С трудом взяв себя в руки, он повернулся к ней с видом промокшего бездомного щенка.

— Не волнуйся, мы беременны, — выдавил он, выпроваживая ее за дверь.

Увидев, как он уезжает, Таллула вся подобралась. Заряженная энергией, она была готова скомкать все свои страхи и вышвырнуть их на помойку.

За обедом Уайета усадили на почетное место. Увидев вошедшую в зал Таллулу, он поднялся и пошел ей навстречу. На Таллуле были его рубашка с засученными рукавами и подвернутые джинсы, а также только что купленные босоножки.

— Доброе утро, моя прелесть, — сказал он, чмокнув ее в щеку.

Отстранив его, Таллула оглядела присутствующих, довольно улыбающихся, словно один огромный Чеширский Кот.

— Уайет, не надо на людях.

— Надо. Я хочу всем показать, что ты моя любимая девушка.

Это глупое юношеское восклицание заставило Таллулу проникнуться к нему еще более сильным чувством.

После обеда все отправились на озеро ловить рыбу, и Таллула с Уайетом сели в одну лодку. Тут Таллула узнала, что ее мужчина может спать сидя и мгновенно просыпаться, когда клюнет. Она узнала, что он готов с радостью есть из ее рук цыпленка и что в детстве он пугал своих сестер, подсовывая им червей и рыбью требуху. Как истинный джентльмен, Уайет снимал с крючка пойманную Таллулой рыбу. Он хитро усмехнулся, когда она сказала, что бережет силы для своей крупной.

Потом они вернулись в домик, чтобы переодеться к ужину, и Таллула с замиранием сердца смотрела, как Уайет открывает ее сумку с покупками.

— А это что такое?

— Да так… Рубашка и слаксы. Сегодня утром забежала в магазин. Надеюсь, тебе подойдет.

Затаив дыхание, она прижала руки к груди, гадая, сколько еще женщин изнемогало от желания бросить Уайета на кровать и высосать из него все соки.

— Спасибо, — растерянно выговорил он, разглядывая голубую рубашку и слаксы цвета морской волны. — Большое спасибо.

— Твои черные ботинки к этому не подойдут, — поежилась Таллула, вспомнив привередливость Джека. — Но мне показалось, голубое оттенит твою смуглую кожу и черные волосы. Ты всегда носишь черное…

— Черное я ношу потому, что так проще, ведь у меня никогда не было женщины, готовой суетиться вокруг меня.

— Но новая одежда тебе не помешает, — оправдывалась Таллула. — Нет ничего хорошего ходить в джинсах, зашитых леской.

— Значит, ты заботишься обо мне. Его голос был проникнут торжеством, и Таллула с опаской взглянула на него.

— Ты готова согревать меня зимой, штопать мою одежду, следить за тем, чтобы я был сыт, и ты хочешь родить мне малыша. Ты хочешь создать для нас дом и стать моей женщиной.

— Ты делаешь слишком далеко идущие выводы, Уайет, — дрогнувшим голосом возразила она.

Бросив сумку на стол, он привлек ее к себе.

— Я просто подумал, что ты захотела сегодня весь день быть рядом со мной. Раз ты купила мне одежду, то должна сама надеть ее на меня!

— Ни за что… — начала было Таллула, но Уайет, обхватив ее затылок сильными, но нежными пальцами, заглянул ей в глаза.

— Тебе приходилось покупать одежду своим бывшим ухажерам? — спросил он, чувствуя, что от ответа Таллулы зависит его жизнь. Она покачала головой.

— Только кепки.

— Хорошо, — с удовлетворением произнес Уайет. — О твоем бывшем муже я не желаю слушать.

Таллула заставила его снова посмотреть ей в лицо.

— А слушать и нечего. Я никогда ничего не покупала Джеку. Он не доверял мне…

Глаза Уайета зажглись, опалив ее жаром. После чего его губы жадно набросились на нее, не давая пощады…

Когда они пришли в себя, то обнаружили, что стоят, прижимаясь к стене. Таллула отрешенно подумала, нормальна ли их страстная любовь. Обычное ли дело, чтобы женщины нападали на мужчин, обрушивали на них всю свою страсть, да еще громко вскрикивая при этом? Она уже знала, что не все мужчины восторгаются ее атлетическим телосложением так, как Уайет. Он же, похоже, был без ума от ее крепких объятий.

— Я бы отнес тебя на кровать, — сдавленно произнес Уайет, — но у меня джинсы спущены до колен.

Пощупав рукой свои джинсы, Таллула обнаружила, что ей проще вылезти из них. И тут же она схватилась за плечи Уайета, заметив, что домик как-то странно накренился.

— Что это за грохот? Уайет потерся о ее грудь.

— Любовь обрушивается на нас внезапно, когда ее совсем не ждешь. Так же неожиданно может разрушиться тормозная колодка.

— Почему домик покосился? — спросила Таллула, пытаясь сохранить равновесие.

— Потому, что я люблю тебя, Таллула. И потому, что ты отдалась мне вся, без остатка, а мир не перевернулся. И потому, что сегодня же вечером мы перевезем домик в более укромное место.

Уайет въезжал в Элеганс в полдень следующего дня. Он взглянул в зеркало заднего вида. Канареечный пикап Таллулы не отставал от него. Уайет заставил разжаться руки, стиснувшие руль, и обнаружил, что у него влажные ладони.

Взглянув на дом Таллулы, он шумно вздохнул и снова взялся за руль. Он проехал мимо, следя в зеркало, как ее машина притормозила у ограды, затем снова последовала, за ним.

Уайет помахал Фоллен, которая везла коляску с Миракл и покупками. Лицо его дочери просияло, она улыбнулась, подняв вверх большой палец, затем кивнула на желтый пикап. Вряд ли девочке понравится то, что решил ей сказать Уайет, — он хочет, чтобы она дала знать о себе своей матери. Возможно, Мишель с годами переменилась, а Уайету, как никому другому, была знакома боль родителя, потерявшего ребенка. Замысел Таллулы дать Фоллен образование получил полную его поддержку. Дочь столького была лишена, что теперь Уайет был полон решимости сделать так, чтобы она не испытывала недостатка ни в чем.

Он с шумом вобрал в легкие свежий горный воздух, подсчитывая победы: широкая, открытая улыбка его дочери, недоуменная ухмылка Таллулы.

Смахнув с верхней губы холодный пот, он понял, что забыл побриться. Утром все его внимание было поглощено длинными ногами Таллулы, готовящей завтрак и расхаживающей вокруг костра в его футболке. Умывание в одном ведре подогретой воды превратилось в море смеха и мыльных пузырей.

Проезжая мимо кафе, Уайет напрягся. Канареечный пикап сбавил скорость, но затем снова поехал следом. Уайет помахал Норму и другим жителям Элеганса, вышедшим на крыльцо.

Он отметил, как Таллула помахала рукой отцу, строго поправив очки, словно давая понять, что отныне он может за нее не беспокоиться.

Уайет забарабанил пальцами по рулевому колесу. Ее будущее неразрывно связано с неким Уайетом Ремингтоном.

Он свернул к дому, который купил недавно: не хотелось жить там, где жил бывший муж Таллулы. Взглянув в зеркало, он увидел, что пикап следует за ним.

— Это дом одного архитектора — Вудро Скетса. Он построил его для себя, но потом решил, что провинциальная жизнь ему не по душе, — заметила Таллула, когда они вышли из машин.

Уайет вдохнул ее свежий аромат, радуясь, что сейчас от нее не пахнет луком. Оглядев ее высокую стройную фигуру, он поймал себя на мысли, что гордится ею…

Она изучала ультрасовременное сооружение из дерева и камня, возвышающееся над Элегансом. Окруженный соснами, елями и осинами, готовящимися облачиться в желтый и оранжевый наряд, дом производил угрюмое, нежилое впечатление. Перед ним красовались груды щебня и досок, бульдозерные отвалы.

Уайет положил руку на плечо Таллуле, помахав Джо Хокинсу и другим зевакам. Ее рука скользнула вниз и застыла у него на поясе, стиснув ремень.

— Ну, вперед, — сказал Уайет, обуздав свои страхи и поднимая Таллулу на руки.

Он пронес ее по дорожке и поднял на крыльцо.

Когда за ними закрылась дверь и они очутились перед огромным камином среди голых деревянных стен, Уайет осторожно опустил Таллулу на пол.

Она, смахнув огненно-золотые волосы с раскрасневшейся щеки, уперлась ладонью ему в грудь.

— Нас видел весь город. Эмили Джексон — ужасная сплетница, и она просветит всех тех, кто упустил это зрелище… Ты хоть представляешь, как мы выглядели, Уайет Ремингтон? Представляешь? А я тебе скажу как… Будто у нас было романтичное свидание, а потом ты привел меня к себе домой в качестве своей невесты!..

Таллула осеклась и, зажав рукой рот, уставилась на Уайета сквозь стекла очков.

Он снял их.

— В общем-то, все было именно так, — подтвердил он. — Надвигается зима, прелесть моя. Не можем же мы и дальше ронять домик на колесах, а я, черт побери, ни за что не соглашусь жить в доме, который ты делила с другим мужчиной. Здесь наверху есть прекрасная комната для детской. И еще несколько, если ты решишь не ограничиваться одним ребенком. Есть большая комната внизу, для твоего отца, когда он состарится. Если Фоллен захочет жить с нами, мы и ей отведем уголок.

Таллула, подбоченясь, недоверчиво взглянула на него.

— Не так все просто, Уайет.

— Я и не хочу, чтобы все было просто, — твердо заявил он.

Не уверенный, что поступил правильно, Уайет спрятал дрожащие руки в карманы. Он не вынесет потери этой женщины, ставшей его женой — по крайней мере в его сердце.

— Поня-ятно. — Таллула посмотрела на него без всякого выражения и водрузила на нос очки. — Ну… я пошла, — небрежно бросила она.

И закрыла за собой дверь.

 

Глава 11

Уайет слушал унылые звуки ветра, дующего со стороны гор и кружащегося вокруг его нового дома. Нет, вокруг пустой раковины. Для того, чтобы стать домом, этой раковине необходимо присутствие Таллулы.

Через пару недель холодные ветры прогонят сентябрь прочь и в горах выпадет первый снег.

Подписывая контракт о покупке дома, Уайет мысленно видел греющуюся у огня Таллулу… представлял картины, воплощающие самое дорогое для него, такое, чем он не поделился бы ни с кем на свете…

Он окинул взглядом дом, в котором нет Таллулы. Уже в одиннадцать вечера того дня, который начался так счастливо, Уайет ощутил всей душою, что ее нет — ее сменили тени, не отступавшие от него всю жизнь. Он с досадой взглянул на Лероя, — довольно похрапывающего у камина. О нем-то есть кому заботиться. Целая команда женщин к его услугам.

Поставив ногу на каминную решетку, Уайет всматривался в языки пламени, пытаясь прочесть в них ответ. Темный, угловатый, холодный дом давил на него. Уайет поскреб грудь, задумавшись: а знает ли он, как надо строить свой Дом? И вообще, как надо жить на одном месте, в одном и том же окружении, с одним человеком?

Челюсти свело от напряжения. Уайет провел рукой по лицу и обнаружил, что у него отросла густая щетина.

— Средневековый варвар, — угрюмо пробормотал он, взглянув в огромное настенное зеркало.

С мешками под глазами, с черной в отблесках пламени щетиной, он походил на персонажа Стивена Кинга.

Внизу раскинулись огни Элеганса. В доме Таллулы свет погас, и Уайет закрыл глаза, изнывая от желания быть рядом с ней.

Он заставил себя разжать пальцы. Она нужна ему. Он хочет жить с ней. Он сделает еще одну попытку. И больше не ошибется…

Уайет закрыл глаза. Он дернул слишком сильно, и Таллула сорвалась с крючка.

Однако есть узы, от которых она не сможет отказаться. Он дал Таллуле своего ребенка.

В чем он не сомневался, так это в растущей во чреве Таллулы жизни.

Он нервно сглотнул. Щедрая, любвеобильная, участливая по природе своей, Таллула не отнимет у него их ребенка.

Усталый и обессилевший Уайет снова провел руками по лицу, затем уперся ладонями в стену. Как хотелось разогнать тени, мешающие ему соединиться с Таллулой…

Один раз она уже пришла к нему; зачем было подгонять счастье? Почему он считал, что вправе один устанавливать законы, по которым будут развиваться их отношения?

Опустившись в плетеное кресло, Уайет сложил руки на груди, перебирая свои ошибки. Схватив только что установленный телефон, он начал набирать номер Таллулы, но потом положил трубку.

Женщина, которую он любит, сбежала от него.

— О Господи, Уайет, ты испугаешь кого угодно, — угрюмо пробормотал он.

Лерой сонно хрюкнул, соглашаясь с ним. Уайет покачал головой. После двух дней любви у него были иные планы на сегодняшний вечер. Достав из сумки рубашку, которая была на Таллуле, он прижал ее к обнаженной груди, вдыхая запах Таллулы, гладил ладонью ткань, подносил ее к губам.

Зазвонил телефон. Уайет сорвал трубку. Хоть бы это была Таллула…

На противоположном конце послышалось всхлипывание, затем Таллула сдавленным голосом произнесла:

— Тебе надо еще учиться и учиться.

— Это не признание в любви, так? — натянуто спросил Уайет, чувствуя, что сердце его готово выскочить из груди.

Таллула пропустила вопрос мимо ушей.

— Мои салфеточки не подойдут к этому ультрасовременному дому.

Уайет сделал несколько размеренных вдохов-выдохов, пытаясь совладать с чувствами, и наконец тихо предложил:

— Построим другой.

— Дело вовсе не в доме. Ты это знаешь.

— Да… Дело в том, что я люблю тебя, Таллула, — решительно заявил он.

Последовало долгое молчание, потом Таллула, шмыгнув носом, тихо произнесла:

— Я должна быть уверена, что нужна тебе ради меня самой. А не потому, что ты чувствуешь себя обязанным на мне жениться.

Уайет встал, продолжая сжимать в руке рубашку, пахнущую Таллулой.

— Где ты хочешь, чтобы мы провели ночь? — спросил он, осторожно подбирая слова. — Потому что там я снова повторю, что люблю тебя и хочу жить с тобой.

— Уясни вот что, Уайет: никто не заставляет тебя жениться на мне. Увидимся завтра.

В трубке раздались гудки. Уайет еще долго слушал их, потом подошел к огромному окну.

Он чувствовал, что эту ночь она должна побыть одна, но разлука была мучительна.

Таллула включила вторую передачу. В кабине пикапа на сиденье рядом с ней подрагивала корзина с вином, высокими фужерами и праздничным ужином. Она положила на корзину руку и слегка поежилась.

В восемь вечера улицы Элеганса были пустынны. Она специально подгадала время, подождав, пока горожане устроятся перед телевизорами: ей не нужны зрители, наблюдающие, как она тайком, с погашенными огнями едет к дому Уайета.

В зеркале заднего вида блеснула красная лампочка патрульной машины, и Таллула остановилась на обочине. К открытому окну ее пикапа подошел Рой Маршалл, в форме, с дубинкой и наручниками.

Таллула натянуто улыбнулась. Даже трехсотфунтовый полицейский не помешает завершить ее миссию: сказать Уайету, что она любит его.

— Привет, Рой.

— Привет, Таллула. Ночка-то какая чудная, а?

Заглянув в пикап, он увидел торчащую из корзины бутылку вина. Окинув взглядом завитые и уложенные волосы, подведенные глаза, яркую помаду и глубокий вырез нового обтягивающего платья, Рой ухмыльнулся. Таллула нетерпеливо застучала по полу туфлями на каблуках.

— Это что за новость? Красная Шапочка отправляется на свидание к Серому Волку? — ухмыльнулся Рой.

Его фонарик высветил сумку с одеждой, кое-что из мебели и множество аккуратно перевязанных коробок. Затем, положив руку на софтбольную биту, Рой снова ухмыльнулся, став при этом похожим на огромного Чеширского Кота.

— Приходи завтра в кафе, Рой, — предложила Таллула. — Я специально для тебя испеку меренгу.

— Я предпочитаю пирожки с банановым кремом, — ответил он. — Похоже, ты направляешься в замок архитектора к своему старику. Кассеты с музыкой не забыла?

Не забыла. Таллула нахмурилась, а Рой снова фыркнул. Постучав по крыше пикапа, он кивнул в сторону «замка архитектора».

— Завтра не забивай себе голову моим пирогом. Расквитаешься со мной как-нибудь в другой раз.

— Что ты хочешь сказать? — вспыхнула Таллула.

Рой покачал головой.

— Ты привлекательная женщина, Таллула. А Уайет — отличный парень. Он делает лучшие двойные чизбургеры, какие мне только доводилось пробовать… Не отпускай его от себя. Кстати, при встрече передай ему, что у меня есть отличная хрюшка, которой скоро понадобится кавалер.

— Рой, ты вмешиваешься в мое романтическое путешествие, — зловещим тоном заявила Таллула. — В паломничество к моему суженому… Будущему отцу моего ребенка… А ты подожди, пока какая-нибудь девица не соберет свое барахло и не свалится тебе на голову. — Она многозначительно поглядела на него. — Смотри, Рой, я опытная сваха. Вот женю тебя на настоящей ведьме!

Рой на миг опешил. Затем покраснел и, запинаясь, сказал:

— Не забудь про Венеру, мою хрюшку.

— Никакой в тебе романтики, Рой Маршалл, — отрезала Таллула, трогаясь с места.

Сирена Роя прощально взвыла, и Таллула бросила на него в зеркало последний взгляд.

Подъехав к дому Уайета, она поставила пикап рядом с его фургоном. Целый день он не трогался с места… по крайней мере так сказал ей отец, организовавший наружное наблюдение за домом Уайета. Элмер Джонс, один из его команды, видел Лероя, семенящего по Главной улице к дому Фоллен. Другой прошел незамеченным следом за поросенком и видел, как счастливая девчушка впустила его в дом.

Таллула собралась с силами. Сейчас или никогда…

Уайет Ремингтон назвал в ее честь свою лучшую блесну. Он сказал, что любит ее, я он всегда говорит правду.

Она верит ему.

Любит и верит, поправила себя Таллула.

После бессонной ночи, наполненной войной с подушкой, после того, как вчера вечером она едва не убежала к нему, сегодня Таллула весь день провела дома. Она бродила по комнатам, брала в руки памятные предметы, которые теперь, без Уайета, не имели никакого смысла. Около полудня Таллула начала собирать вещи. Она уложила в коробку плед прабабушки, рассказывавшей про первопоселенцев здешних мест; поварские книги матери. Скатерти и салфетки из ирландского льна были упакованы в отдельную коробку. После этого Таллула стала переносить в кузов пикапа самые дорогие предметы обстановки.

В три часа она понеслась в магазин и купила там красное облегающее платье и нижнее белье в тон ему. Чтобы подчеркнуть длинные ноги, которыми, похоже, очень восторгается Уайет, Таллула выбрала черные чулки с блестками.

Она беспокойно повела плечом, пытаясь поправить бретельку комбинации. От лифчика она отказалась в последнюю минуту, так как он давил на ставшую чересчур чувствительной грудь.

Качнув головой, Таллула увидела, как дернулись ее кудри. Только настоящий мужчина сможет по достоинству оценить проделанную ею над собой работу. Реакция Уайета на ее простое черное платье подняла Таллулу в собственных глазах. Она не могла дождаться, когда же покажет ему кружевную ночную рубашку и трусики…

Теперь Таллула понимала, чего хотел Уайет, когда на руках перенес ее через порог.

Прижав руку к учащенно бьющемуся сердцу, она обвела взглядом темные окна. Сейчас она скажет Уайету, что любит его.

Что всегда любила его и будущее ее отныне неразрывно связано с ним.

Таллула прижала ладонь к новой жизни, растущей внутри ее.

Уайет — человек семейный. Она видела, как он любит сестер, Фоллен и Миракл…

Любящий, терпеливый, нежный и щедрый.

Набрав в легкие побольше воздуха, Таллула собралась с силами.

— Готовься, Уайет-Себастьян Ремингтон. Ибо я пришла к тебе, — сказала она, вдыхая привораживающий аромат новых духов, нанесенных на соответствующие участки тела.

Таллула ощупала в кармане крошечный сверток. Ужину с вином при свечах и признанию в любви необходим завершающий штрих. Это простое золотое кольцо имеет огромное значение. Пусть Уайет каждый день носит этот подарок, знак ее любви.

Вдохнув прохладный вечерний воздух, она подумала о приближающейся зиме. Потому что у нее есть планы на эту первую зиму с Уайетом. Он никуда не уйдет от нее.

Таллула осторожно выбралась из машины, стараясь не растрепать прическу. На высоких каблуках она сможет смотреть Уайету прямо в глаза, когда будет говорить о своей любви. Обойдя пикап, Таллула достала корзину с ужином, затем закинула на плечо ремень сумки со своей одеждой.

И медленно направилась к дому, полная решимости быть терпеливой, дать Уайету насладиться романтикой, как он того заслуживает. Она выждет подходящий момент — и тогда скажет ему о своей любви.

Закрыв глаза, Таллула прошептала молитву и постучала в дверь.

Дверь приоткрылась, и Таллула испуганно окликнула:

— Уайет!

Вздрогнув, она всмотрелась в полутемные пустые комнаты, в отблески пламени камина на полированном полу и стенах. А вдруг Уайет упал с лестницы? Или после ее звонка решил уехать?

— Уайет! — снова окликнула она, пугаясь все больше и больше.

— Я здесь, — тихо проговорил он у нее за спиной, забирая корзинку и сумку и опуская их на пол.

Выпрямившись, Уайет посмотрел на нее. Лицо его снова стало жестким, как при первой встрече, морщины обозначились глубже. Синяки под глазами свидетельствовали о том, что он страдал и днем и ночью. Одет он был в то, что подарила ему Таллула. Его черная щетина переливалась в отблесках пламени камина, и Таллула провела по ней пальцами, наслаждаясь колючим теплом.

— Я колол дрова за домом и вдруг увидел твою машину. Времени побриться у меня не было.

— Ты красив, как никогда, — искренне выдохнула Таллула, привлекая его губы к своим. — Не волнуйся.

Затем она позволила его рукам медленно и нежно обнять ее.

Вдохнув запах его густых черных волос, Таллула провела по ним рукой. Она прижалась к нему всем телом, два сердца заколотились в унисон, и они застыли, крепко обнявшись. Его щетина колола ей щеку. Пока им было достаточно этой близости, сознания того, что их время пришло.

Потом Таллула провела рукой по спине Уайета и почувствовала, как напряжены его мышцы. Только сейчас она поняла, чего стоило ему ожидание…

— Я дома, Уайет-Себастьян, — торжественным, проникновенным голосом произнесла она. — Я дома.

Сильное тело Уайета задрожало. Его руки стиснули ее. Закрыв глаза, Таллула купалась в сладостной истоме. Наконец, отпрянув, она посмотрела ему в глаза.

— Ты принадлежишь мне, Уайет, и я хочу подарить тебе ночь, которую ты запомнишь навсегда.

— Не возражаю, — с готовностью покорился Уайет. — И моей доле можно будет только позавидовать, — добавил он, касаясь пальцами мягкой переливающейся ткани.

— Моей тоже, — сказала она, кладя ладонь ему на сердце и призывно облизнув губы.

Перекатившись на Таллулу, Уайет взял ее за запястья и развел руки.

— Повтори еще раз, — требовательно произнес он. Освещенные мерцающим пламенем камина, его всклокоченные волосы смягчали выступающие скулы и синяки под глазами.

Их тела переплелись и души слились в единое целое.

— Я люблю тебя, Уайет Ремингтон… И буду любить до конца дней своих, — сказала Таллула.

Уайет задрожал и закрыл глаза, отпуская ее запястья. Таллула провела пальцами по его влажным щекам, разгладила складки над бровями. Ее палец скользнул по его ресницам и почувствовал влагу.

— Это правда? — медленно проговорил Уайет, переводя взгляд с лица Таллулы на их сплетенные воедино тела, сияющие в отблесках пламени камина.

— Да, такая же правда, как небо, ветер и горы… Я тебя люблю…

— И я тебя люблю, Таллула, — прошептал он, стирая поцелуем слезы радости с ее щек.

— Докажи, — задорно бросила она, хотя знала, что и тогда, когда эта пора их жизни превратится в воспоминание, любовь, объединяющая их, будет греть им сердца.

Но Уайет не спешил выполнять приказание. Взяв лицо Таллулы в ладони, он провел большими пальцами по скулам, погладил виски.

— Если у нас будет ребенок — а я в этом уверен, — он лишь углубит то, что уже есть между нами.

— Знаю… Он обогатит нашу любовь. Таллула понимала, что Уайет разделит все ее радости и печали; он будет рядом в предрассветном сумраке, в солнечный день, в ночной темноте.

— Знаю, — снова шепнула она, целуя блеснувшее у него на пальце кольцо.

— Я так люблю тебя, Таллула, — повторил Уайет, отыскивая чувствительные уголки ее губ. Таллула задохнулась от восторга.

— Как ты догадался, что я это обожаю?

— Я же ловец-профессионал, — пробормотал он. — Инстинкты нас не подводят. А как же иначе! Золотую рыбку легко не поймаешь. Она осторожна и увертлива…

— Но тебе все нипочем, — поддразнила его Таллула.

Затем она стала показывать свои новые навыки, и Уайет умолк.

 

ЭПИЛОГ

— Папа, розовая толпа уже идет! — задорно крикнула четырехлетняя Чериш, забираясь на кровать.

Приоткрыв один глаз, Уайет взглянул на светлеющий за окном спальни горизонт.

Зевнув, он потянулся, кутаясь в теплое одеяло и с наслаждением впитывая запахи и звуки пробуждающегося дома. Каждый новый день был лучше предыдущего и доверху наполнен любовью.

Одинокая, унылая, мрачная дорога осталась позади, впереди только ослепительный солнечный свет…

Чериш прыгала на нем, не давая забыть о своем присутствии.

Когда она родилась, Уайет плакал, не в силах скрыть свою радость. Таллула поднесла его руку к губам, и, хотя лицо ее еще несло на себе следы родовых мук, в ее глазах он прочел безграничную любовь.

— Ну, пап! — нетерпеливо настаивала Чериш. — Ты уже проснулся?

— Та самая страшная розовая толпа? — спросил Уайет, притворяясь испуганным.

В день открытия рыболовного сезона розовая толпа не даст ему покоя. Он будет вынужден без конца снимать рыбу с крючка и потрошить ее.

Розовая толпа не выносит рыбьей требухи. Охая и ойкая, она будет смотреть на него с мольбой в глазах. Старшая розовая толпа — сестры Уайета — тоже никогда особо не любила этот эпилог рыбной ловли.

Чериш, взъерошенная четырехлетняя девчушка, улеглась на кровать рядом с ним, затем вдруг натянула ему на голову одеяло.

— Я тебя спрячу, пап, — радостно заявила миниатюрная копия Таллулы, забираясь под одеяло. — Маме, наверно, не нравится эта ночная сорочка. Она все время ее снимает. И сейчас вот надела твою пижамную куртку, оставив тебе только штаны. Купи ей длинную рубашку со свинками, как у меня.

С лестницы донеслось радостное похрюкивание Лероя.

— Замечательная мысль, — согласился Уайет, принимая влажный поцелуй Чериш. Девочка смахнула один розовый лепесток с его подбородка, другой — с плеча.

— Пап, ты знаешь, что твоя и мамина кровать усыпана цветами?

— Ночью к нам приходила цветочная фея.

Из Таллулы получилась замечательная цветочная фея пяти футов одиннадцати дюймов.

Чериш снова накрыла отца с головой одеялом.

Закрыв глаза, Уайет предался размышлениям об улыбнувшемся ему счастье. Чериш снова запрыгала, нетерпеливо ожидая прибытия остальных.

— Пап, ты не бойся, — заговорщицки шепнула она ему. — Я тебя спрячу, а потом ты поможешь мне поймать мою крупную рыбину…

Вдохнув задержавшийся на подушке аромат своей жены, Уайет провел рукой по хранящей ее тепло простыне.

Их семья растет…

Это Фоллен, расцветшая в сильную красивую женщину. Она поступила в школу для взрослых, а Миракл уже первоклашка. Фоллен примирилась со своим прошлым, с горечью признав то зло, которое причинила ей мать. Дочь становится ему все ближе. Недавно она сменила фамилию на Ремингтон.

Затем Хитер, брошенная родителями в возрасте шести лет и только начинающая любить семью, принявшую ее… Потом Джой, пятилетняя девочка, от которой мать отказалась потому, что она глухая… Мэри Линн, с детства жившая в приюте и удочеренная в возрасте десяти лет… А недавно семья Ремингтон, живущая в Элегансе, пополнилась еще двумя девочками-восьмилетками — Сильвией и Ванессой.

И всей этой толпой умело руководит Таллула.

Уайет вдохнул полные легкие, перебирая в уме радости их совместной полнокровной, счастливой жизни. Но прекраснее всего — редкая возможность ускользнуть в уединение домика на колесах, отвезенного в укромную сосновую рощу. В таких случаях девочки остаются на попечении Фоллен или мистера Майклсона.

Уайет уловил запах любимой женщины, своей жены. Кровать прогнулась под ее весом, и Таллула схватила его руку, переплетя свои и его пальцы.

— Поцелуй меня! — шепнул Уайет.

— Тес. Мы тебя прячем. По дому рыщет розовая толпа. Лерой у них разведчик.

— Эй, вы опять целоваться? — нетерпеливо возопила Чериш, увидев, что мать залезает под одеяло.

— Люблю, — прошептал Уайет, прижимаясь носом к щеке Таллулы.

— И я люблю, — нежно ответила она, проводя ладонью по небритой щеке и целуя его.

И тут в спальню с веселым визгом ворвалась розовая толпа.

Уайет, откинувшись на усыпанные розовыми лепестками подушки, поднял руки, стараясь ответить на все нетерпеливые детские поцелуи. Наконец, повернувшись к Таллуле, он подмигнул ей.

— А знаешь что? Мне захотелось на рыбалку. Пошли все вместе?

— С удовольствием, — нежно ответила Таллула, принимая протянутую руку.