Стану петь, как По-Пок-Кивис, Как красавец Йенадиззи Танцевал под звуки флейты, Как учтивый Чайбайабос, Сладкогласный Чайбайабос Песни пел любви-томленья, И как Ягу, дивный мастер И рассказывать и хвастать, Сказки сказывал на свадьбе, Чтобы пир был веселее, Чтобы время шло приятней, Чтоб довольны были гости! Пышный пир дала Нокомис, Пышно праздновала свадьбу! Чаши были все из липы, Ярко-белые и с глянцем, Ложки были все из рога, Ярко-черные и с глянцем. В знак торжественного пира, Приглашения на свадьбу, Всем соседям ветви ивы В этот день она послала; И соседи собралися К пиру в праздничных нарядах, В дорогих мехах и перьях, В разноцветных ярких красках, В пестром вампуме и бусах. На пиру они сначала Осетра и щуку ели, Приготовленных Нокомис; После – пимикан олений, Пимикан и мозг бизона, Горб быка и ляжку лани, Рис и желтые лепешки Из толченой кукурузы. Но радушный Гайавата, Миннегага и Нокомис При гостях не сели к пище: Только потчевали молча, Только молча им служили. А когда обед был кончен, Хлопотливая Нокомис Из большого меха выдры Тотчас каменные трубки Табаком набила южным, Табаком с травой пахучей И с корою красной ивы. После ласково сказала: «Протанцуй нам, По-Пок-Кивис, Танец Нищего веселый, Чтобы пир был веселее, Чтобы время шло приятней, Чтоб довольны были гости!» И красавец По-Пок-Кивис, Беззаботный Йенадиззи, Озорник, всегда готовый Веселиться и буянить, Тотчас встал среди собранья. Ловок был он в плясках, в танцах, В состязаньях и забавах, Смел и ловок в разных играх, Даже в самых трудных играх! На деревне По-Пок-Кивис Слыл пропащим человеком, Игроком, лентяем, трусом; Но насмешки и прозванья Не смущали Йенадиззи — Ведь зато он был красавец И большой любимец женщин! Он стоял в одежде белой Из пушистой ланьей шкуры, Окаймленной горностаем, Густо вампумом расшитой И ежовою щетиной; В головном его уборе Колыхался пух лебяжий; На козловых мокасинах Красовались иглы, бисер И хвосты лисиц – на пятках, А в руках держал он трубку И большое опахало. Краской желтою и красной, Краской алою и синей Все лицо его сияло; В косы, смазанные маслом И с пробором, как у женщин, Вплетены гирлянды были Из пахучих трав и листьев. Вот как убран и наряжен Встал красавец По-Пок-Кивис, Встал при звуках флейт и песен, Голосов и барабанов И свой дивный танец начал. Танцевал он прежде важно, Выступая меж деревьев — То под тенью, то на солнце — Мягким шагом, как пантера; После – все быстрей, быстрее, Закружился, завертелся, Вкруг вигвама начал прыгать Через головы сидящих, Так что ветер, пыль и листья Понеслись за ним кругами! А потом вдоль Гитчи-Гюми, По песчаному прибрежью, Как безумный он помчался, Ударяя с дикой силой Мокасинами о землю, Так что ветер стал уж бурей, Засвистал песок, вздымаясь, Словно вьюга по пустыне, И покрылося прибрежье Все холмами Нэго-Воджу! Так веселый По-Пок-Кивис Танец Нищего окончил И, окончив, возвратился К месту пира, сел с гостями, Сел, спокойно улыбаясь И махая опахалом. После друга Гайаваты, Чайбайабоса, просили: «Спой нам песню, Чайбайабос, Песню страсти, песню неги, Чтобы пир был веселее, Чтобы время шло приятней, Чтоб довольны были гости!» И прекрасный Чайбайабос Спел им нежно, сладкозвучно, Спел в волнении глубоком Песню страсти, песню неги; Все смотря на Гайавату, Все смотря на Миннегагу, Тихо пел он эту песню: «Онэвэ! Проснись, родная! Ты, лесной цветочек дикий, Ты, лугов зеленых птичка, Птичка дикая, певунья! Взор твой кроткий, взор косули, Так отраден, так отраден, Как роса для нежных лилий В час вечерний на долине! А твое дыханье сладко, Как цветов благоуханье, Как дыханье их зарею В Месяц Падающих Листьев! Не стремлюсь ли я всем сердцем К сердцу милой, к сердцу милой, Как ростки стремятся к солнцу В тихий Месяц Светлой Ночи? Онэвэ! Трепещет сердце И поет тебе в восторге, Как поют, вздыхают ветви В ясный Месяц Земляники! Загрустишь ли ты, родная, — И мое темнеет сердце, Как река, когда над нею Облака бросают тени! Улыбнешься ли, родная, — Сердце вновь дрожит и блещет, Как под солнцем блещут волны, Что рябит холодный ветер! Пусть улыбкою сияют Небеса, земля и воды, — Не могу я улыбаться, Если милой я не вижу! Я с тобой, с тобой! Взгляни же, Кровь трепещущего сердца! О, проснись! Проснись, родная! Онэвэ! Проснись, родная!» Так прекрасный Чайбайабос Песню пел любви-томленья; И хвастливый, старый Ягу, Удивительный рассказчик, Слушал с завистью, как гости Восторгались сладким пеньем; Но потом, по их улыбкам, По глазам и по движеньям Увидал, что все собранье С нетерпеньем ожидает И его веселых басен, Непомерно лживых сказок. Очень был хвастлив мой Ягу! В самых дивных приключеньях, В самых смелых предприятьях — Всюду был героем Ягу: Он узнал их не по слухам, Он воочию их видел! Если б только Ягу слушать, Если б только Ягу верить, То нигде никто из лука Не стреляет лучше Ягу, Не убил так много ланей, Не поймал так много рыбы Иль речных бобров в капканы. Кто резвее всех в деревне? Кто всех дальше может плавать? Кто ныряет всех смелее? Кто постранствовал по свету И диковин насмотрелся? Уж, конечно, это Ягу, Удивительный рассказчик. Имя Ягу стало шуткой И пословицей в народе; И когда хвастун охотник Чересчур охотой хвастал Или воин завирался, Возвратившись с поля битвы, Все кричали: «Ягу, Ягу! Новый Ягу появился!» Это он связал когда-то Из коры зеленой липы Люльку жилами оленя Для малютки Гайаваты. Это он ему позднее Показал, как надо делать Лук из ясеня упругий, А из сучьев дуба – стрелы. Вот каков был этот Ягу, Безобразный, старый Ягу, Удивительный рассказчик! И промолвила Нокомис: «Расскажи нам, добрый Ягу, Почудесней сказку, басню, Чтобы пир был веселее, Чтобы время шло приятней, Чтоб довольны были гости!» И ответил Ягу тотчас: «Вы услышите сегодня Повесть – дивное сказанье О волшебнике Оссэо, Что сошел с Звезды Вечерней!»